1.
Солнце город освещает, наблюдает свысока,
В круговерти снуют люди, в косах тянется река.
Комбинат плюется дымом, всё кругом заволокло,
Гроздья алые рябины бурой пылью обнесло.

Городская суматоха, все куда-нибудь спешат:
Кто-то едет на работу, кто-то с сыном в детский сад,
Кто-то дочь ведет в бассейн, кто-то навещает мать -
Много у людей заботы, на словах не передать.

Крыши солнце отражают, тюли треплет ветерок.
Чуть повеяло прохладой, окна подпирает смог.
Будни тикают в кварталах, сонно облака плывут.
На площадках детских гомон, мамки деток стерегут.

Их отцы в трудах фабричных и в авралах заводских,
Редко с семьями бывают, лишь на куцых выходных.
В парках плещутся фонтаны, дети дразнятся водой.
На скамейках ветераны внемлют жизни городской.

Солнца яркие ладони тормошат верхушки лип,
В редких лужах на асфальте отражается их лик.
По аллеям ходят пары, кто в обнимку, кто в разлад.
Ничего не предвещает в скором будущем закат.

На проспекте Металлургов панорама расцвела,
Серо-бурые туманы накрывают комбинат.
Тянет тучи грозовые, ветер свищет штормовой,
Девяностые шальные воздадут стране с лихвой.
2.
Все советские изломы, перегибы и скачки,
Обернулось всё нарывом, истлевал советский миф.
Политическим коллапсом обернулась власть в стране,
Потянулись катафалки черным шлейфом по Москве.

Так под траурные марши Горбачев взошел на трон,
Что спустя совсем немного нанести стране урон.
Пред экранами красуясь, изгаляясь пред толпой,
Перестройкой задурманил, в сказку верящий народ.

Фарисей, паяц бездарный, кляксой меченный судьбой,
С Раей править стал под ручку одурманенной страной.
Популизмом развлекаясь, возгласил «сухой» закон,
Виноградники порушил, льётся речкой самогон.

Всё сломал, но не построил. На развалинах потом,
Открестившись от собратьев, сам себя низложил он.
Только хитрость та с Форосом никого не обвела.
Вскрылась гнусная природа главного секретаря.

И на этом фоне мрачном Ельцин пешкой проходной
Площадь Красную отмерив, вышел в дамки, как король.
Тайный сговор в Беловежье, референдум растоптав,
Развалил страну Советов, трижды свой народ предав.

Всё свершилось в одночасье, и никто не помешал.
Только нечисть в предвкушенье устремилася на бал.
Всё смешалось в дикой пляске беспредела и совка,
Растоптали идеалы, вновь надорвана страна.
3.
Много тёмных пятен было на советском полотне,
Сквозь кровавые оттенки, не усмотришь всех прорех.
Но одно было бесспорно – не склонялись пред тельцом,
Идеалы были выше, был широким горизонт.

Вроде ничего не душит, вроде воздуха полно,
Только что-то саднит душу от нечаянных свобод.
То, что исподволь копилось под запретом прежних догм,
Фейерверком расплескалось псевдодемосных реформ.

То, что было аморальным и как будто бы с душком,
Стало зваться либеральным, изменился только фон.
Всё, что было непристойно, сразу пышно расцвело,
Словно на навозной куче древо дивное взошло.
4.
Девяностые лихие разметнулись по стране,
Распоясались блатные в бесконтрольном кураже.
Всех душил кровавый рэкет, беспредел терзал страну.
В сговор с бандами вступали те, что были на посту.

Ну а те, что не продались, долг свой до конца несли,
Потихоньку исчезали, правдолюбцы не нужны.

Всё решалось растопыркой, на понтах держалась власть.
Все перед тельцом склонились, чтобы в гонке не пропасть.
Расплодилась камарилья криминала и дельцов,
Кто с наперстками резвился, кто крупнее – с авизо.

Стригли стадо коммерсантов, как баранов на убой,
Кто-то шерсти клоку рад был, а кому-то всё руно.
Все кого-то крышевали, тут - менты, а там – братки,
А кого-то придавило, знать подпорки подгнили.
5.
Расцвела номенклатура, что при власти прижилась.
У неё губа не дура, чует запах пирога.
Те, кто к власти был поближе, распилили всю казну,
Вновь в народе растоптали иллюзорную мечту.

Схемы, словно паутины, вяжет либеральный cход,
Закладным аукционам чтобы дать законный ход.
Долго силилось отродье, как запрятать свой обман,
Без советников заморских не срастался гнусный план.

В тёмных сводах мракобесья бешено крутился вал,
Чтобы выплюнуть творенье, ваучер - «бумажный гений»
Гнусный замысел венчал.
6.
Авен, Кох, Чубайс треклятый, с флагом впереди Гайдар,
Реформаторов шарага завела страну в раздрай.
А за ними в нетерпении, чтоб ограбить свой народ,
Ходорковский и Гусинский, да другой паучий сброд..

Березовский, бес крученый, академик зла наук,
Затянул в свои чертоги власти поднятую муть.
Где-то там на дне крамольном Абрамович тихо ждёт,
Чтоб патрона одурачить, когда час его придёт.
7.
Вновь Россию надломили, болью судорога свела.
Заметалась в безнадёге обездоленных толпа.
Экономика в развалах, побирается с сумой,
Все заводы колом встали, всю скотину на убой.

Захирело производство, снова выжжено село,
Пеплом небо затянуло, сором поле заросло.
Все прилавки опустели, обнищала вся страна.
Пропаганда не у дела, нечем пыль пустить в глаза.

Не до жиру, быть бы живым, вновь талоны в ход пошли,
Вновь тридцатые в лохмотьях в девяностые пришли.
Реформаторы ручные просчитали рацион,
Чтобы средний россиянин с голодухи не подох.

Да, такое было время неприкаянных людей,
В одночасье потерявших свой осмысленный удел.
Выживали как умели, кто во что горазд.
Инженеру без работы быть таксистом в самый раз.

Дипломанты развлекали коммерсантов и деляг,
Тут не звания решали, нужно было выживать.
В торгаши пошли, чтоб выжить, доктора, учителя,
Сокращались штаты фабрик, на заводах токаря.

Не гнушались подработкой, чтоб свести концы.
Те, кто спортом занимались, в криминальные бойцы.
В общем, всё перемешалось, лихорадило страну,
Наши тяжкие невзгоды развлекали сатану.
8.
Будто мчимся по спирали, потеряли цель в пути,
Где зашли, а где быстрее нужно бы уже сойти.
Повторяются сюжеты, как давно забытый сон,
Словно мчит нас в неизбежность устрашающий разгон.

Вновь Россию разметало на бушующей волне,
И несёт её стихия, словно щепку в буруне.
Вновь народ взывает к вере, вновь надорвана страна,
Ухмыляется с издёвкой в споре с Богом сатана.

Кто-то замер на распутье, ведь пошло всё кувырком,
Будто как-то в одночасье стал чужим родимый дом.
Кто-то запил беспробудно и обрёк свою семью
На скитальную дорогу, на страданья, нищету.

Кто-то сам ушёл из жизни, а кому-то помогли,
Беспросветные дороги и повсюду тупики.
Словно в яростном безумии бросили в водоворот:
Кто до берега дотянет, тот до завтра доживёт.

Где же берег в этой качке, где спасительный канат?
Тяжко, стоя на корячках, удержаться на волнах.
9.
Годы быстро пролетают, осмотрелася страна.
Потихоньку разгребает, где подгадил сатана.
Кустари вновь оживились, по подвалам разошлись,
Расплодились мастерские, прошлое пришло на бис.

ООО, акционеры, кто открыт, а кто закрыт.
Для начала, что попроще, вспомнили кооператив.
Кто-то окрылён мечтою и свободою творца,
Только в гонке незаметно стал заложником тельца.

Кто-то вспомнил годы НЭПа, пробудилась предков кровь,
Рьяно взялись все за дело, манит блеском алчный зов.
Было поле то бескрайним, приложения разных сил,
Для налогов недоступен был начальный их актив.

Шили куртки и варёнки, всем хотелось сразу в рай,
Только в угол всех задвинул челночно-рыночный Китай.
Было время непростое и челночные года,
Потянулись с Поднебесной с ширпотребом поезда.

Все профессии смешались в этой бойкой чехарде.
В клетку сумки на перронах и в транзитном пятаке.
Вот такие из народа ходоки и челноки
Помогли России выжить в эти сумрачные дни.
10.
И на этом скудном фоне, словно первые грибы,
По стране, как неизбежность, рынки бурно проросли.
Разный спрос был на товары, словно времени весы,
Расходились, разлетались командирские часы.

Были йогурты без сроков, много прочей ерунды,
То, что где-то не сгодилось, все в Россию завезли.
Чоко-паи, сублиматы, памперсы, окорочка,
Подыхало производство, чудом выжила страна.

Двойки-видео, новинки «осчастливили» народ.
Все в салоны ломанулись за «Смоковницей» в кино.
«Форды», «мерсы» и «тайоты» потеснили «нексий» ряд,
«Лады» разом устарели, хоть и им был каждый рад.

Словно где-то в зазеркалье мы проснулися тогда,
В бешеном калейдоскопе закружилась голова.
Мы пытались шаг подстроить в тот стремительный забег,
Далеко не все сумели с шага перейти на бег.

Мы учились на ошибках, не чужих, а на своих,
Что-то всё же нам мешало перенять чужой нам мир.
11.
Время было чумовое, расколбасило страну,
Пирамиды прорастали в одуревшую толпу.
Одурачил всех Мавроди Голубковым, словно троль,
Пол-России облапошил, многих вычистил под ноль.

Тех, кого минула доля лохотрона «МММ»,
Поджидала «Властелина» и «Хопер-Инвест» за ней.
Были рыбы покрупнее, что попались на крючок,
Подловили Пугачёву, ей преподан был урок.

Ну, да этих-то нежалко, горько только за народ.
Из огня да вновь в полымя их судьбинушка несёт.
Обокрали, обманули, нищетою обнесли
И за ложною мечтою в беспросветность увели.

От великих потрясений кто-то сдвинулся умом,
Поджидали в нетерпенье Кашпировский с Чумаком.
Тянут, словно одеяло, лоскутами род людской,
Поделить не могут паству экстрасенсы с колдуном.

Ну и вишенка на торте – авантюра с ГКО,
Облажалось государство и к дефолту привело.
Вновь народ остался нищим, Борис снова обманул.
Тот, кто был для всех гарантом, подло в спину нож воткнул.

Только нету сожалений у «народного вождя»,
Танцы с бубнами устроил он за стенами Кремля.
В алкогольном упоении машет, словно дирижёр,
Только вот оркестр расстроен, был фальшивым камертон.

Изгалялись, наслаждаясь над потехами «царя»,
Клинтон с Бушем в Белом доме между плясками шута.
Им держава наша костью стала в горле поперёк.
Наша слабость – им снодобье, улучшает кровоток.

Потешались, не стесняясь, над агонией страны.
По Верховному Совету залпы пушек им видны.
Черные провалы окон, снова попран был закон.
К прошлому возврата нету, пройден танком Рубикон.

СССР – титаник века, пропагандой изъязвлён,
Развалился на осколки под враждебный перезвон.
Да, такие были годы, нашим внукам не понять.
Что свалилось всем на плечи, на словах не передать.

Вместо денег за работу получали всё подряд:
Кто-то чайников коробки, кто-то самоварам рад.
Бартер кружит разудало по свихнувшейся стране
И налево, и направо предлагает все в обмен.

Шахты воем аварийным поднимали весь народ,
Без зарплаты, без надежды в грозный високосный год.
Каски стуками по рельсам всполошили всю страну,
Только зря народ поверил вновь запойному лжецу
12.
Всё Америке на пользу, что России зло несёт,
Чтобы помощью лукавой взять нас снова в оборот,
Фондами нас затянули в омут долга, что без дна.
От такой нелёгкой доли снова сгорбилась страна.

Янки втёрлися в доверие, власть прогнулась под шумок,
За оказанную помощь предъявили нам должок.
Их грабительская помощь - был продуманный обман,
Ведь известно, крах России Даллеса коварный план.

Только вот ведь незадача, не такой у нас народ,
Чтоб за хитрые подачки мы смотрели янкам в рот.
Стыдно нам, стране великой, к США в поклон идти,
Выше наши идеалы, правда наша впереди.
13.
Русофобы нас ругают, в войнах обвиняют нас.
Даже, если мы спасаем русский наш родной Донбасс.
Обвинять во всяких бедах – их излюбленный приём,
Даже, если помогаем, даже, если в долг даём.

Провокация Донбассом - отработанный приём,
Революций разноцветных огнедышащий дракон.
Не нужна им Украина и не важен им Донбасс,
Нужно им, чтобы Россию поглотил смертельный хаос.

Нас обманом затянули в ненавистную войну,
С преисподней призывая всю нацистскую орду.

Мы наивно полагали: «Этот гром минует нас».
Мы с надеждой ожидали – обойдёт беда Донбасс.
Мы надеялись на чудо, что злодейство не пройдёт,
Что Всевышний образует братский нам славян народ.

Только чуда не случилось, постарались США,
Ослепили Украину, чтобы вспыхнула война.
Снова кровушкой умылась, стонет взрывами земля.
Байден бьёт своим копытом в приступе безумия.

Небо затянуло гарью, смрад поднялся до небес.
Шумно скачет в преисподней звёздно-полосатый бес.
14.
На просторах наших вольных дух восторженно поёт,
Вширь раскинулась Россия с запада и на восток.
Минералами богата наша щедрая земля,
Не даёт врагу покоя наша мирная страна.

Обложили, словно зверя, вольный русский наш народ,
Ядерною каруселью НАТО мир с ума сведёт.
Лязгает, слюною брызжа, вся враждебная кодла.
Не по силам им Россия – наша русская земля.

Мы свою родную землю никому не отдадим,
От любого супостата своей грудью защитим.
15.
Широка Отчизна наша, бесконечен горизонт,
Солнце с одного конца заходит, а с другого вновь встаёт.
На ветру шумят муравы, в выси скальные хребты,
Реки, горы, водопады – не обхватишь с высоты.

Безграничные просторы, вширь – бескрайняя тайга,
В глубь раскинулись озёра, благостью шумят леса.
Дух зашёлся от восторга, слёзы радостью блестят,
Степи в красках расцветают – это Родина моя!

Часть 1. Угахан
1.
Но вот и служба пролетела, как долгий колоритный сон.
Остался где-то на задворках армейский длинный марафон.
А в мыслях дом родной и встречи, и планов разных громадьё,
Но только мы совсем не ведаем, что нам по жизни суждено.

Приказ подписан, форма блещет старшинским злато – галуном,
Парадный китель, словно знамя, отличий знаков на подбор.
Но всё сложилося иначе, а вместо дембеля - «губа».
В судьбу вмешалась злая драка и дом в сторонку увела.

Наградой стали мне «аккорды»: один, второй, чтоб не забыть,
Как можно враз случайной дракой всё в корне напрочь изменить.
2.
Земляк Черкащенко с Магнитки, что призван раньше был меня,
Остался в Гаровке, обжился, семьёй всерьез обзаведясь.
Решил деньжат он заработать, в тайгу податься в златори,
Сомненья все мои развеял, решив, что нам с ним по пути.

Кураж мой дембельский развеян, срок службы мой уже истек,
Решился я вдвоем с «земелей» собрать старательский оброк.
Но тут случилась с ним осечка, попутчик планы изменил.
Родилась раньше срока дочка, и весь порыв его остыл.

Вот так стихийные мгновения плетут событий узелки,
И развязать мы их не можем, то судеб наших огоньки.
Обнялись крепко на дорогу Магнитки верные сыны,
Чтоб встретиться спустя полгода и вновь навеки разойтись.

Тот эпизод был скоротечным, когда собрался он домой.
Разладился союз семейный, ничто не вечно под луной.
Я попросил ко мне заехать и успокоить мать мою,
Что обязательно приеду, познав старателя стезю.
3.
Я много раз потом пытался понять превратности судьбы,
Ведь я тогда не знал о предках и через что прошли они.
О предках, кто кайлом тяжелым в карьерах рудных на излом
Кромсали гору, чтоб воздвигнуть фундамент строящихся домн.

Оставив дом по принуждению, гонимы властью в лагеря,
Они под гнётом не сломались, сквозь тернии выжили тогда.
Тяжел был путь переселенцев, помеченных клеймом врага,
Сумели, несмотря на муки, в бессмертном подвиге Магнитки
Оставить след свой навсегда.

Как будто этот путь нелёгкий затронул край моей судьбы
И подтолкнул в трудах таёжных мне испытания пройти.
4.
Уже вернулися в пенаты и отгуляли дембеля,
А я отправился на север дорогой трудной мытаря.
Сложилось много обстоятельств, решенье было не простым,
Похоже путь мой стал извилист, но я уже проникся им.

Дорога дальняя на север Амурской области лежит,
К урочищу того Джугджура, где дух Ямбуя сторожит.
Блестят подкрылки самолета, просторы в дымке расплылись,
Вмешалась в планы непогода, дороги в узелок сплелись.

Нелегкий путь, весь из зигзагов, завис в стихийном завитке.
Погода всякая бывает, нелетная досталась мне.
Заложник ливней, ураганов с пустым карманом, налегке.
Спасибо, люди помогали прожить в транзитном тупике.
5.
Кружит змеиным изголовьем, блестит на солнце Селемджа,
И манит красками природы таёжный, горный Экимчан.
Но это лишь введение в тайну дальневосточного угла,
Как много предстоит увидеть, а где-то даже и проникнуть
В таёжной дали закрома.

Но вот закончились мытарства, Мариинск - мой предпоследний стан.
Ведь здесь я тоже ненадолго, мой путь лежит на Угахан.
Прожив на базе словно пленник и очарованный тайгой,
Попутного дождался груза, как на посту сторожевой.
6.
На Угахане быт налажен, промывка планово идет.
Народ был явно озадачен, нежданный прибыл контролер.
Досталось место в «белом доме», так называется изба
На сленг-старательском жаргоне и где хранится ЗПК.

Приняли сходу, хлебосольно в мужскую дружную семью,
Без лишних праздных многословий, здесь ложь и пафос на виду.
Быстров Валера, горный мастер из Зеи, тертый балагур,
Его приколы-поговорки, я и сегодня не забыл.

Красицкий Игорь – начучастка, как голливудская звезда,
В ковбойской шляпе и с наганом, да с родословной кобзаря.
В «бичарне» храп на весь участок, ночная смена крепко спит,
В столовой аромат котлетный, рассольник на печи кипит.

Приткнулась баня на задворке, дрова в поленницах лежат,
Кабан лежит на солнцепеке и свиньи хрюкают, визжат.

Охрана, сьемка и доводка, предел доверия высок.
Наган торжественно вручили и сейф в придачу под замок.
Вот только не по Сеньке шапка, другой замес в моей груди,
Уж лучше вольный мониторщик, чем ЗПК от всех пасти.

И хоть весь штат укомплектован, нежданно как-то повезло,
«Румын» с артели сделал дёру, и было дело решено.
7.
Вода стремительно несется, дрожит с натугой монитор.
Сплелися руки с гидропушкой, а за спиной еловый бор.
Тайга мне радостно внимает, готова в раз открыть секрет,
Где россыпь золота скрывает лесной колдовский оберег.

Нависли сопки над увалом, петляет речка меж камней,
И страж-валун собой венчает стремительный водораздел.
Веками в недрах здесь копились золотоносные пески
А иногда и самородки играют в прятки, шалуны.

Поляна, что за монитором, рябит грибною пестротой,
От хворей разных выручает лучистый желтый зверобой.
Ондатры вдоль ручья ныряют, хозяйство крепко берегут
И рыбу вдоволь запасают, и мех от сглаза берегут.
Бросают белки шишки сверху, как будто дразнят и зовут
Сыграть по лесу в догонялки, кикимор хитрых обмануть.

Работа сменою в полсутки, обед с доставкой в полчаса.
Порою продлеваем ужин, журчит грибов сковорода.
Вскрывают грунт бульдозеристы, толкают дружно на прибор,
И я с азартом успеваю промыть за смену косогор.

Усталость тянет книзу веки, и пальцы кручьями свело,
Едва добравшись до подушки, а за окном уже светло.
8.
Когда природа тихо шепчет, работа спорится легко.
Когда кругом тайга грохочет и буря движется стеной,
Невольно грузишься бездельем, ведь часто ливень затяжной.
Спасают карты – вечный покер, в азарте ходят кадыки,
Опухли уши от колоды, набрякли синие носы.

Погода, словно сговорилась, сломить старательский разбег,
Шалят, глумясь, лесные бесы, пытаясь план свести на нет.
Простои сроки нам сдвигают, срывают планов рубежи
И в неизвестность обращают зарплаты нашей барыши.

Зато когда кругом все стихнет, воспрянет радостно народ
И солнце ярко освещает ручьёв веселый хоровод.
И дух старательский не сломлен, лишь умножается напор,
И словно камушки бросает породы глыбы монитор.
9.
Крупицы золота смывает в колоду яростный поток
И как в ловушку оседают, с резины пористой в лоток.
И словно радуясь погоде, метнулась к будке кабарга,
Все бросились ловить её, чтоб в зумпф загнать наверняка.

Вот тут наган и пригодился, да только, видно, не судьба.
Дурачась, гостья ускользнула, вокруг трех сосен обвела.
А всё кругом насквозь размыто и вязнут в топи трактора.
Мы лесорубами вступаем готовить бревна сосняка.

Из бревен стелются помосты, чтобы к бункеру проезд накрыть,
И засыпается порода чертогам злобным вопреки.
10.
Неся добычу после съёмки под пломбой в кружке ЗПК,
Невольно вздрогнешь, обернешься от визга мелкого зверька.
Мой путь ухабист и извилист, часок неспешно по прямой,
Иду с опаскою, как будто злой дух Ямбуя за спиной.

Ведь эти пешие прогоны совсем не легкий променад.
Тайга не место для прогулок,в тайге совсем другой кураж.
Здесь каждый куст как неизбежность, а бурелом как полигон,
Идешь настроже, как разведчик, сквозь неизвестности заслон.

Зато когда из чащи выйдешь и грудью полною вздохнешь
И лагерь свой вблизи увидишь развеется тревожный фон.
На склонах мох раскинул лапы пушистой шубой меховой,
Лежишь на нем, как на перине, укрывшись пряною листвой.

Пока погода позволяла, был Угахан наш впереди,
Затем аврал на Курумкане, и план уже по швам трещит.
Прореху временно латает, в порыве гонки Баладек,
Но только мало что меняет его стремительный разбег.

Хоть мы заложники погоды и фарт настрой наш сторожит,
Мы темп наш все же не сбавляем, с надеждой в завтра мы глядим.
11.
Увы, уж многое забыто, и лица смыты как песок.
Остались в памяти картинки, а где-то даже эпизод,
Как «пуп земли», что из столицы на БДР чуть не утоп.
Со внешностью киноактера, с гусарским профилем анфас,
Он переправу так устроил, что по уши в грязи завяз.

Из грунта, что лежит вдоль речки, он быстро мост соорудил.
Бульдозер, хоть и гусеничный и в хлябе вовсе не слабак,
Затрясся в ужасе, увидев гусара хитроумный план.
Но наш герой устроил шоу и на мосту своем застрял,
Просел в грязи по саму крышу, чем славу дурика сыскал.

Ещё один фигляр столичный пытался в кухне поварить,
Голодомор в тайге устроил, могли за это и прибить.
Смекнув, что кончится плачевно, сумел с участка улизнуть,
Но в памяти засел надолго, что значит «палку перегнуть».

Хохлу Витьку досталась кухня, стряпней сумел он угодить
Всем горлодерам и бродягам, теперь от пуза каждый сыт.
«Румына» я уже упомнил, но с ним я мало был знаком,
Уехал он спустя неделю, как я заехал в «белый дом».

Стоял со мной в другую смену на мониторе Вовка, друг,
Его прозвали «Ну-ка, дядя» за бойню, что устроил тут.
Когда рубили сруб под баню, он, как заправский лесоруб,
Сказал бугру: «А ну-ка, дядя, топор мне дай вот тут фигнуть»

Он замахнулся не на шутку, над головой топор занёс,
Но только жахнув мимо цели, себе чуть полноги не снес.
В больничке пролежав прилично, вернулся, гонор остудив,
На удивленье всей бригаде и даже дядю удивив.

Он тоже был вчерашний дембель, служил он где-то под Читой,
Я у него прожил неделю в Хабаровске между Тайгой
12.
Работа в смену, как на вахте, без выходных и проходных.
Старатель – это ведь не должность, что можно с возрастом сменить.
Старатель – это неизбежность для лиц с изломанной судьбой,
Без слез не взглянешь на прибывших, весенней раннею порой.

Здесь каждый первый алиментщик, а каждый пьющий здесь второй,
Артель для трудных, как спасенье, от доли горькой непростой.
Сухой закон не панацея, но, хоть какой не есть, заслон.
В уставе чётко он прописан. И хоть не всем он по душе,
Вот только каждый понимает, что, по-другому, быть беде.

Зато, какие здесь таланты, здесь каждый третий мастер-класс,
Побить могли бы все рекорды, но только это в другой раз
13.
В трудах всё лето пролетело, и осень в красках отцвела,
И по ночам уже за минус, и всем давно домой пора.
Прибор замерз, народ серчает, запас продуктов весь иссяк,
Решили сами выбираться, пока не дали дубаря.

Собрались быстро, без сомнений, как будто в омут с головой.
Тайга, она шутить не любит, но, видно, наш удел такой.
Забрались в кунг, брезентом крытый, ватагой дружной, матерясь.
Под низ матрасы побрасали, матрасы сверху, слово шубы,
И ящик водки про запас.

Вот тут как раз настал тот случай, когда пришлось нам выбирать,
С двух зол не то, что было меньше, а просто нужно выживать.
Мороз крепчает, зубы стынут, и даль далекая зовет,
В дороге всякое бывает, но это как уж повезет.

Маршрут намечен, путь неблизкий, надежда теплится в груди,
Что будет рейд безаварийным и что на верном мы пути.
А где-то ждут родные люди, в сердцах сигналы-маячки,
Они дорогу нам укажут, как все преграды обойти.

Часть 2. Призрак Ямбуя

1.
Горит заря за перевалом, начало стылого утра,
И рев винтов нас низвергает к подножью Майского хребта.
Познав сезонную работу промывки горного ларца,
Мне захотелося проникнуть в таинство желтого тельца.

Не то чтоб золото манило, смущая блеском бесовским,
Порыв скорее пилигрима да романтический экстрим.
Тайга встречает непогодой, дорогу напрочь замело,
Но мы нацелились серьезно дойти к зимовью засветло.

И хоть идти совсем недолго, маршрут длиннее стал вдвойне,
Ведь нагрузились мы по полной в азарте всё преодолеть.
2.
Зимовье двери распахнуло, готовы с осени дрова.
Шумит, скрываяся в распадке, строптивая река Уда.
Как будто ждала нас природа в просторы щедрые принять,
И от щедрот своих с любовью открыть готова закрома.

Вокруг зимовья ёлки дремлют, следы куницы, колонка.
Сегодня явно нас не ждала вся притаёжная братва.
Всё это только наваждение и труд нам тяжкий предстоит
Капать шурфы в тайге зимою себя возможность превзойти.
3.
Запас продуктов непочатый сокрыт в таёжном тайнике,
В консервах сроков не бывает, когда хранятся в холодке.
Сухой паёк всегда в почете, когда в походе ты живёшь,
Всё остальное, наживное, у речки жить, не пропадешь.

Таймень, ленок, галец усатый, не исчерпаем рыбный мир,
В тайге изюбры и косули, устроить можно целый пир.
Но это осень золотая богата промыслом своим
Зима добычей небогата, поэтому запас и чтим.

В бочонках папоротник засолен, томится в скрыне черемша,
Всё это нам в тайге сгодится, да без морошки никуда.
4.
Ожил наш табор, встрепенулся и печка радостно шумит.
Кипит, свистит весёлый чайник, вовсю пытаясь угодить.
Закат нам радостно внимает и освещает пик хребта,
Как будто в гости приглашает, остаться с нами до утра.

Два дня усиленно готовим запасы дров и сушняка,
Придется нам везти пожоги, где грунт замерзший не достать.
Маршрут намечен вдоль изгиба у основания гольца,
Где речка плавно изгибаясь, заходит тайно в рукава.

Готовы мы извлечь из недр сокровищ горных тайники,
Чтобы весной сюда приехав, промыть волшебные пески.
5.
Баян с Тюмени, словно песня, где сядет, там и запоет -
И будто спорится быстрее работы кропотливой ход.
Но что-то как-то неспокойно, заволновалася тайга,
Порывы ветра треплют ельник, зашлась тревогою душа,
Как будто кто-то наблюдает за нашей дружной суетой
И в тайне что-то замышляет, грозя из леса нам бедой.
6.
Нежданный гость нагрянул ночью и ревом всех потряс насквозь,
Застыли все в безмолвном шоке, по телу пробежала дрожь.
Как будто в страшном сне из детства, ты хочешь спрятаться от зла,
Мы сжались в замкнутом пространстве, бежать нам просто некуда.

Ярится зверь, еду почуяв, когтями бревна бороздит.
Вот тут все поняли мгновенно, от зверя страх не защитит.
Схватили дружно карабины, Степаныч выхватил топор.
Застыли, словно в карауле, чтобы вражине дать отпор.

Потом все разом вспоминали свой лихорадочный запал
И как над Бахой дружно ржали, что чуть шаманом он не стал,
Как заклинание гундосил и дух Ямбуя прогонял.
7.
Но всё закончилось без драмы, шатун в тайгу ушел ни с чем.
Мы до утра, вздремнув в засаде, подвоха ждали целый день.
Лишь ближе к вечеру решились открыть заваленный заплот,
К тому же всех нужда достала, она, известно всем, не ждет.

Когда увидели размеры, медвежьих отпечатков лап,
Как в продолжение кошмара всех снова оторопь взяла.
Оставил он следы погрома, как будто буря здесь прошла.
Лишились напрочь мы покоя, чего ещё нам ожидать.
8.
Связались рацией с артелью, позвать на помощь егерей,
Готов лететь с «АК» маркшейдер, то именной его трофей.
Серьезно взялися за дело, шатун в тайге, как ЗРК,
Мгновенно разрывает жертву его чудовищный оскал.

Нам повезло, что наша крепость на совесть срублена была,
Что оказалась не под силу медведю крепкая стена.
Мы всё зимовье осмотрели, пытаясь выявить изъян,
И облегченно все вздохнули, поверив в свой надежный стан.

Питаться стали сухпайками, чтоб зверя кухней не дразнить,
Ходили в нужник с карабином, чтобы сдуру в пасть не угодить.
Коварство зверя всем известно, как может жертву сторожить,
Вот только нам совсем не лестно, на ужин зверя ублажить.

И также ходим за водою, на речку строго в два ствола,
Какая тут уже промывка, коль на кону твоя судьба.
9.
Прождали целую неделю, пока закончилась пурга.
Как долго же тянулось время, устали в страхе жить тогда.
Но вот подмога и на месте, во всеоружьи прибыла.
Осталось вычислить то место, где «злая сила» залегла.

Задача сложная, и егерь сказал, что случай непростой,
Огромный зверь, потеря в весе, от голода он потерял покой.
Но тут же всех нас успокоил, не в первый, не в последний раз.
Он подлежит теперь отстрелу, коль нужный вес он не запас.

Недолго скрадывали зверя, он сам рванулся напролом.
Его подрезал наш маркшейдер своим трофейным калашом.
Но и собаки не сплошали, подняли зверя на убой,
Вот только сильно пострадали, лишились лайки молодой.
10.
С души свалилась слово гиря, шатун нас крепко напугал,
К чертям таёжным он задвинул шурфовки месячный наш план.
Мы все теперь тревожней стали, с оглядкой ходим на шурфы.
Мы шок изрядный испытали, в себя ещё мы не пришли.

Но время лечит, страх растаял, и тает также снег в тайге,
Мы скоро стан свой оставляем, тот случай будет сниться мне.
11.
Не хочет с нами расставаться зимовье, что нас всех спасло.
Со скрипом кедры к нам кренятся, просяще смотрят нам в лицо.
Мы план наш всё же наверстали, и пробы все уже сданы,
С тайгой осталось попрощаться, запомнить бурные деньки.

Остались целы, без ущерба, судьба всех нас уберегла,
Мы благодарны ей за это, прощай, таёжная страна.
Мы снова птицей винтокрылой летим в промышленный острог,
Теперь надолго мы запомним шурфовки экстремальный год.

ЗПК – золотоприёмная касса

Ковыльные степи в багряном закате,
Отвалы из шлака, засыпанный ров,
Огромный валун, весь покрытый бурьяном,
Как символ курганов – могильных холмов.

Затерянный в поле, укрытый от взглядов,
Заросший травою, заброшенный в дали,
Приникший к земле одинокий погост.

Рыдает старик на приступке ограды,
Убитый от горя и мокрый от слёз.
Следы от Кагора в граненном стакане,
Как крови полоска в открывшейся ране
И сразу от шока по коже мороз.

Мученье во взгляде, от боли страдая,
Рассказом печальным в тоске замирая,
Душевную боль изливает старик.
И, будто виденье врезается в память,
Как в тягостном сне, безысходности нить.

В видении этом конвои, подводы,
Угрозы и маты, безудержный крик.
Оскалы винтовок, дрожащие дети
Вцепились в подолы,
И слёз материнских бездонный родник.

Загнали как стадо. Забитые нары,
Удушье, решётки, телячий вагон.
Невинные жертвы невиданной злобы,
И лица черны, как портреты с икон.

Оставшись без крова, лишившись Отчизны,
Гонимые горькой судьбою в полон.
Надежды утратив, тоскою проникшись,
Сутулые плечи и скорби наклон.

Ковыльные степи, палатки, бараки,
Промозглые стены и слёзы навзрыд.
Дрожащие дети, старушечьи стоны
И сгорбленной матери сдавленный крик.

Отцы, изможденные злою неволей,
Судьбою придавлены к мёрзлой земле.
Траншеи откопаны под эшафоты,
Конвой, озверевший от мата охрип.

Колонны, загоны, ворота, заборы,
Колючая проволка – символ венца.
Рытьё котлованов, шеренга конвоя
И рабская доля, как цепь без конца.

Измучены души, надорваны спины
И скудный паёк или капля свинца.

Постылое утро, гнетущее завтра,
Ухмылки, издёвки, гримасы оскал.
Вожди вурдалаков восстали из ада,
Народ превратили в безмолвное стадо,
Грядет мракобесья безудержный вал.

Растерзаны души, надломлены судьбы
За то, что искали всегда доли лучшей.
Убиты, распяты в кровавом безумье.
Во что превратились вы божии люди?

За что поглумились над вами вандалы?
За пашню воздетую, хлеба амбары?
За сытых детей, за весеннее утро,
За радостный смех?
Всё в отместку, как будто.

Землянки, палатки, бараки, конвои,
Такая досталась вам горькая доля.
Голодные дети, больные, без права
На милость, на помощь, на нелюдей жалость.

Больных и ослабших в бреду лихорадки,
Выводят их в ночь на мороз из палатки.
А утром, родных поседевших от горя,
Ведут рыть могилы под дулом конвоя.

В лоснящейся коже вожди комиссары.
За что вы людей на Голгофу послали?
Убитые дети, погибшие старцы,
За смерти невинных виновным воздастся.

Изрыта, изранена степь вся кругом,
В могилах истыкана, как полигон!
Ни плит, ни надгробий, сокрыт беспредел
И прах безымянный остался от тел.

Замучены люди, заложники плена,
Ведь кто-то за это должен ответить!
За страх материнский, за детские слёзы,
За ужас в глазах, за потухшие грёзы.

Изломаны судьбы, погублены жизни,
Оплаканы нами, воздаты Всевышним!

Исчезло виденье, затих мой старик.
Седою главою на руки поник.
От скорби гнетущей заныла душа
И тихо кругом, и в груди пустота.

Виденье исчезло, но память жива.
Такое уже не забыть никогда!
И крик сострадания замер в груди,
И душу терзает чувство вины.

За жертвы безумия прошлых вождей,
За нераскаявшихся палачей,
За страх, онемевший в детских глазах,
За матерей, утонувших в слезах.

Надорваны корни, изломаны крылья,
Но город не помнит о жертвах насилия.
Немые страницы, забытые лица
И прокляты в вечность варнаки-убийцы!

Партийные босы, награды взымая,
«Врагами народа» вас называли.
«Кулацкие морды», «нацмены», «враги» -
Такие навешаны вам ярлыки.

Сучат приговоры беззакония триады,
Расстрельные камеры скрыты в подвалах,
Тревожится память, страдает душа,
Никто не восполнит потерю сполна.
Забвению преданы их имена,
А городу память о них не нужна!

Вы строили домны, мартены, заводы.
Ни строчки о вас, вся хвала комсомолу!
Вы верили в бога, трудились неистово,
Но слава досталась вся коммунистам.

Вы строили город-легенду Магнитку,
Забыв об обидах и травлях с избытком.
Вас снова забыли, вас снова попрали,
А почести вновь комсомольцам отдали.

Уж нету в живых тех свидетелей, кто
Поведал об ужасах прошлых эпох.
Родители наши давно старики,
И нам не избавиться от седины.

Но вы всех простили, забыли обиды.
Как к солнцу росток, пробиваясь из пыли,
Тянулись вы к свету, тянулись к любви,
Отринув все ужасы тягостной мглы.

Искали вы в людях частицу добра,
Надежда живет в человеке всегда.
Вы верили в счастье, что Родина-мать
Полюбит вас снова, как в детстве, опять.

На блюминге лист броневой вы катали.
Отчизну свою от врагов защищали.
Не прячась за спины, в атаку вы шли,
В бою уцелев, до Берлина дошли.

Вы город-легенду воздвигли в степи,
С любовью Магниткой её нарекли.
Вы подвиг свершили, не помня обид,
И долгом сыновьим его завершив.
Не славы искали, погибнув в бою,
А имя и честь отстояли свою.

И вот, что потомкам хотелось сказать:
Что прошлых трагедий нельзя забывать.
Ведь память народная тем и сильна,
Что в скорби минуты виниться должна,
Чтоб жертвам насилия честь воздана.

В граните, в бетоне, в чугунной плите
Надломлены руки и скорбь на лице.
Под дулом конвоя фигура отца,
Колючая проволока – символ венца.

Чтоб знали потомки, чтоб помнила власть,
Как можно безвинно на плаху попасть.
Ведь, если забвению всё это предать,
То долю подобную не избежать.
Ведь люди не знают, что завтра грядёт
И чей в этот раз наступает черёд.
Задумайтесь, люди, о том, что вас ждёт!

Посвящается моим предкам,
раскулаченным спецпереселенцам.

1
В приволжских равнинах на знойном ветру
Неспешно по склону кибитки ползут.
Из прошлых столетий слышны голоса,
То ругань возниц и визжанье кнута,

То детский доносится плач из веков
И шепот молитв от тяжелых оков.
Как будто бы тает над прошлым покров,
Но слышится сквозь наваждение зов.

Призыв муэдзина к молитве азан.
И в дымке растаял иллюзий экран.
А взору открылась пестрящая даль,
Как будто разбрызгана кистью эмаль.

В цветах расплылась киноварь черепиц,
Вот только не видно смеющихся лиц.

Осколок орды и несметных туменов
Стоит величаво и даже надменно,
Как будто из прошлого щедрая дань
На солнце искрит золотая Казань.

Ровестница Рюриков и Чингизитов,
Свидетель неволи и рабских веригов.
Стоит, словно символ на грани веков,
Народного горя и рабских оков.
2
Отринув былое, залечившись от ран.
Дорогой чрез тернии прошел Татарстан.
Частичка России, огромной страны
несёт в полной мере он бремя вины.

Вот только не смог повинившись за зло,
Потомкам воздать, что Всевышним дано.
Полоску земли средь родимых полей,
Чтоб волею доброй вернуть сыновей.

Молитвою истовой прощенье прося,
Скорбит об ушедших родная земля.
3
И вновь просочился из прошлого фон:
Не вспахано поле, опустевший загон.
Гармошка пиликает где-то в дали
И пьяные вопли слышны до зари.

И снова всё смыто огнём автострады.
Летят большегрузы и шустрые лады.
Плакаты развешаны в честь Октября,
Вождю рукоплещет большая страна.

Зомбирован властью советской народ.
Забвению предан истории ход.
4
Вот только занозой засела в груди
Неправда, что стала помехой в пути.
Неправедный путь, словно в пропасть обрыв,
Как лжи и обмана набухший нарыв.

Сокрыт беспредел, порожденный обманом,
Виной ворошатся душевные раны.
Как сёла терзали кровавым террором,
Как семьи крестьян изводили измором.

Как вырвали с корнем из отчего дома
И кинули в пламя безумных погромов.
Отправили в ссылку народ умирать
За то, что не стали в колхозы вступать.

А те, что остались, погрязли в грехах,
Посулам прельстившись себя растеряв.
Порушив устои, Корана аяты,
Ещё не убийцы и даже не кляты.

Обуяны страстью на вечный позор
И тешится властью неназванный вор.
Пируют без меры во время чумы,
Продавшие душу слугам сатаны.

А жертвы, что брошены в стены зиндана
В молитвах Всевышнего призывали.
Дорогою трудной судьбе вопреки
Прошли не сломавшись, Вы – предки мои.
5
Щемящая песня чуть слышна вдали.
Костёр затухает ещё до зари.
Шептание лугов, лягушачий квартет
И бликами речка встречает рассвет.

И запах дурманящий скошенных трав,
И всхрап лошадей, и задумчивый сад.
Из снов наваждение накрыло пьяня,
Как грезились предкам родные края.

И жили в сердцах до последних их дней,
Найдя отражение в душах детей.
6
Потомки трагедий и пролитых слёз,
И выстрелов в спину, и тайных угроз.
Мы нить потеряли из прошлых времён
И души от груза вины бережем.

Вот только не могут бесследно пройти
Обиды из прошлого что нанесли.
Не могут страдания и муки людей
Сгореть без остатка в горниле страстей.

А жертвы репрессий, их жертвенный след
Должны в нашем сердце найти свой ответ.

Не может достигнуть расцвета страна,
Отринув из прошлых столетий года,
Запятнанных кровью, замученных жертв,
За веру святую, за совесть и честь.

Лишь только омыв покаянье слезой,
Способна народ свой вести за собой.
7
Отчизну родную, как любимую мать
Мы будем безмерно всегда почитать.
За веру отцов, за любовь матерей,
За память о муках трагических дней.

Раскаяньем поздним, молитвой сердец,
Готовой нести свой терновый венец.
Способной воспрянуть, подняться с колен
Во славу и доблесть своих сыновей.

Такая Отчизна - нам Родина-мать.
Её не позволим врагу мы топтать.
Мы грудью своею её защитим,
От бед и несчастий её отвратим.

Умы вдохновляют порывы души.
России навечно сердца отданы.
8
Причудлив судьбою очерченный круг.
Его невозможно никак обогнуть.
Лишь только пройдя испытаний порог
И сбросив как гири гнетущий нас рок,

Надежду лелея мечту воплотить,
Мы встанем на праведный истинный путь.
И будет немало препятствий в пути,.
Но сможем преграды мы все обойти.

Во славу России, во имя любви
Предел ожиданий сумев превзойти.

В предгорьях Урала с высоты косогоров
Красуется степь на бескрайних просторах.
Наряжена броско цветным разнотравьем,
Любуется небо своим зазеркальем.

Опушки лесные теснятся сторожкой,
И хлопают листья с восторгом в ладошки.
Затихла кругом, разомлела природа,
Лишь слышится тонкая трель хоровода.

Здесь солнце искрит в зеркалах плоскогорья,
Креница наполнена жизненным хором.
От звона пчелиного до комара
В слиянии нежном с журчаньем ручья.
.
Здесь дышится вольно, трепещет мечта,
От счастья свободы ликует душа.
И кажется радость как даль бесконечна,
Но только ничто под луною не вечно.
2
Грядут перемены в затихших просторах,
Заныла душа от чуть слышных сполохов,
Услышала трепет тревожный вдали,
Предчувствием замерло сердце в груди.

На горных вершинах в затерянных гротах
Рождается ветер на скальных отрогах,
Несется дурачась, как будто шутя,
Становится вихрем урагана дитя.

Он силы набрал, торжествуя в полете,
И вот уже мчится как меч на излете.
В ковыльном тумане, пропитанном зноем
И пышущим жаром, крапивой крепленном,

Он стонет и свищет в порыве неистовом,
Кромсает он в ярости старую лиственницу.

В степи подымая кромешные смерчи
И пыльные бури, предвестники сечи,
Рожденной безумием злобной агрессии
Из черного хаоса мракобесия.

Грохочут обвалы в глубоких ущельях,
Неясыти хохот разносится вслед им.
В порыве безжалостном все разрушая,
Он рвется к вершинам, грозу упреждая.
3
И будто из прошлого вскрылись врата
И смерчем проносится лавой орда.
Трясется от бешеной скачки земля,
Исходят рыданьем луга и поля.

Как рой саранчи, беспросветной завесой
Затмила орда бесконечные степи.
Лютует безжалостно грозный Мамай,
Слова вылетают как яростный лай.

Терзает смертельно поверженный люд,
В колодки забитый, их в рабство ведут.
Гонимые хлестким арканом в полон,
И шлейфом страданий разносится стон.

Погибших со скорбью в груди вспоминая,
Слезами тоску из души вымывая,
Придавлены матери тяжкой судьбой,
Детей, как щитом, прикрывают собой.

Истерзаны жертвы нещадным разбоем,
Плетутся едва, потрясенные горем.
Их в дрожь сотрясает от злобного крика,
И тычет им в спину зловещая пика.

И сердце сжимают страданий тиски,
И стонет душа от гнетущей тоски.
Забилась в неволе, безмерная в горе,
Бездонная в плаче, слезами омытая, горьким несчастьем.
4
Сгустился мираж, раздираемый вихрем,
Столетья проносятся в бурных событьях.
Вот Грозный Иван вновь ярится без меры
И топчет ногами хоругвии веры.

В крови утопает православная Русь,
Трясется в припадке безумия гнус.
Дрожащей рукой вопрошает у Бога
Поклонник двуликий сатанинского рога.

С метлой у седла и с собачьим оскалом
В неистовстве рыщут опричников стаи.
Ограбив подворья до самого дна,
Усердно метет непокорных метла.

Ведут, изгаляясь у всех на виду,
В вину не вдаваясь, быстрей к палачу.
Опалой поверженных, царскою властью,
На дыбу, на плаху, накинув на шею
Строптивым удавку.

Отравлена страхом людская толпа,
Заложница черта и злого ума.
Свистит в тишине кровожадный топор,
Взметнулся в толпе ужаснувшихся ор.
5
Проносятся вехи столетий в тумане,
Чтоб вновь проявиться зловещим дурманом.
Вот власть коммунистов кромешным обвалом
Кровавым режимом страну разорвала.


Посланник антихриста гений злой Ленин
Призывами рушит всевышнюю веру.
Вливает марксистскую ересь в народ,
Ведь падок на лесть человеческий род.

Пошел брат на брата кровавой стезей,
Прокляли отцы сыновей за разбой.
Скрижали духовные – стержень страны
Истошно сжигает огонь сатаны.

Повержены в бездну гражданской войной,
Накрыло Россию мятежной волной.
Смешалась вся правда с изнанкой людской,
И хаос кровавый навис над страной.

Повержены предков святые устои,
Запреты, законы божественной воли.
Разнузданы скрепы духовные, стыд,
Утерян из сердца Всевышнего лик.

Попрали невинных, лишили Отчизны,
Народ наказали за ложные вины.
Разграблены семьи, забыты святыни,
Утратился страх в преступленьях повинных.

Отправили в ссылку с семьей многодетной
На муки, на смерть со зловещей отметкой.
В степи рыть траншеи, вгрызаться в отроги,
На сплавах леса прогонять чрез пороги.

На залежах рудных с тяжелым кайлом
Испытывать долю свою на излом.
Гулаги забиты безвинными жертвами,
Помеченных в пытках кровавыми метками.

Безумствующий Сталин, виновник террора,
Послал на Голгофу несметно народа.
Но только не сломит вас злая судьба,
Вы рабскую долю испили до дна.

А славным трудом всем смертям вопреки
Отчизне служили вы – предки мои.
6
И вновь, как и прежде, не прошло и полвека,
Грозит нам из мрака чумы лихолетье.
Юродствует фюрер Адольф на трибуне,
Ярится в экстазе он с пеной у рта.

Вознес до небес он арийскую расу,
Но это рогатых нацистов орда.
Он полчища бросил, в падучей беснуясь,
И кровью залилась родная земля.

Напалмом сжигают деревни и села,
А страшной бомбежкой крушат города.
Советский народ объявили изгоем,
Повсюду натыкали концлагеря.

Терзают маньяки несчастных детей,
Чтоб кровью насытить своих упырей.
А в газовых топках их тени сжигают
Под вой обезумевших матерей.

Зажженные свечи мерцают во мгле,
А души погибших скорбят о войне.
7
Но вот наваждение скрылось в тумане,
Стоят неприветливо серые скалы.
Уж ветер затих, упоенный обвалом,
И стерся мороки растаявший штрих.

Бескрайние степи, скалистые гряды,
Повсюду завалы и буераки.
Раскинулся край, угрюмы просторы,
На страже стоят неприветливо горы.

А сердце встревоженно бьется в груди,
Как видно, неправильно мир наш устроен,
Что споры не можем решить без войны.
8
Вот так вся история бурям подвержена,
И тщетны попытки стихию их сдерживать.
То алчный правитель, диктатор, тиран,
То враг у порога готовит таран.

Прошиты столетья суровыми нитками,
От крови пролитой страницы все липкие.
Не внемлет наш разум вселенским законам,
Погрязли смертельно в убийственных войнах.

Проклятые войны, исчадие ада.
Ловушка для душ, арсенал сатаны,
Морочит он разум с ухмылкою гадкою,
Копыта средь взрывов его не видны.

Опомнитесь, люди, ведь наша планета –
Бесценный подарок, Всевышнего дар.
Ведь тот, кто не ценит сиянье рассвета,
Познает, наверно, вселенский закат.

Зачем мы друг друга калечим нещадно,
Лишаемся жизней порой без причин.
Страстями обуяны, черною кармой,
Дурманом безумья астральных низин.
9
Задумайтесь, люди, о ценности жизни,
О хрупкости нашего бытия,
А лучше внимательно оглянитесь
На семьи погибших, ушедших так рано солдат.

Сердца материнские, рваные раны,
Их дети – мальчишки уже ветераны
Отсроченной нами войны.
Что живы остались, молитвой укрыты,
Что жизни лишились, слезами умыты.

Отцы, убеленные горем безмерным,
Хранят ордена сыновей своих с верою,
Что отдана жизнь их детей не напрасно
И будут их дущи Всевышним обласканы.
А память укор для безумных страстей.

Себя не жалея Отчизну спасали
От натовских козней в смертельном огне
И грудью своею страну защищали
С мечтою о завтрашнем дне.
10
Трепещут осины, от бури согнувшись,
Ветвями сцепились и мелко дрожа.
А сосны стоят, сиротливо приткнувшись,
И лапами трут, отвернувшись, глаза.

И небо в тиши все вокруг затянуло,
И дождь моросит покаянья слезой,
И замерли звуки в скорбящей печали,
И сердце сжимает как перед грозой.

Пригнулися травы от пролитых слез,
Повсюду осколки разрушенных грез.
И будто печали природа внимает
Прощальным поклоном поникших берез.

Вехи памяти

I
Укуталось солнце на гребне увала
И спать улеглось в облака покрывало.
Опавшие листья на склонах желтеют,
Застыла природа, в блаженстве чуть млея.

А легкие волны утихшего зноя
Верхушки осоки слегка теребят.

Березки на взгорьях руками всем машут,
Зовут на свиданье на склоны холмов,
И сладко дурманит лугов разнотравье,
Волнующий шелест лесов.

Но время – укор для любого затишья,
И стрелки часов отмеряют наш путь,
И трепет тревожный чуть в воздухе слышен,
И прошлого нам уже не вернуть.
II
Минули года в постсоветском разломе,
Утихли волненья прошедших эпох,
Вот только тревожит нам душу раскаянье,
Что память потомков как зыбкий песок.

Все кануло в лету, в провалы забвенья,
И слезы страданий, и горечь потерь,
Ушли в мир иной, пережив лихолетья,
Последние старцы с трагичной судьбой.

В трудах пережив горемычную долю,
Молчаньем навесив над прошлым покров,
Хранили, как святость, в душе ветераны
Отчизны потерянной зов.

Мы долго бродили в тумане забвенья,
Слепые потомки утерянных грез.

Из прошлого тени тревожат нам память
И нету душевным терзаньям конца,
И мраком размыты ночные видения,
И холод тисками сжимает сердца.
III
Пылятся в архивах из прошлого снимки,
В забытии сникли альбомов страницы.
Тускнеют на фото черты очевидцев,
Как будто не видно печали на лицах.
Вот только застыла тревога в глазах.

Обычные кадры из прошлого века,
Фрагменты из быта, застолий и встреч,
И хоть хронология в чем-то забыта,
Всё это наследство нам нужно сберечь.
IV
Пылятся дороги, года пролетают,
Гудок паровоза уносится вдаль,
Остались вдали пятилетние планы
И пылкие речи в канун Октября.

Натужные кашли дымящихся домен,
Авралы гудков заводских,
Из прошлого будто доносится гомон
И стук от дверей проходных.
V
В бурьянах стоят одряхлевшие парки,
Не видно заросших ворот,
Где назначались тайно свидания
И даже играли фокстрот.

Отсюда на фронт провожали с оркестром
Под слезы и плач матерей,
А жены с тоскою глаза отводили
В предчувствии близких потерь.

Где праздно шумели, влюблялись, гуляли
И часто не мирным путем
Здесь в драках друг другу всерьез поддавали,
Играя порою с огнем.

На танцах всегда молодежь собиралась
И реже постарше народ,
Где втихаря портвейшком забавлялись
И гарцевали под рок.

Здесь свадьбы играли под звуки Шопена,
Детей отправляли в Артек
И также когда-то дороги пылили
Из прошлого в нынешний век.

На стройках с натугой гудят самосвалы,
В карьерах взрывают гранит,
Вгрызается в грунт новичок экскаватор
И город, как улей, гудит.
VI
Как будто и не было злых лихолетий,
Как будто так было всегда,
Вот только с тоскою застыла старушка
И прячет от внуков глаза.

И с горечью дом свой родной вспоминает,
Как давний из прошлого сон.

Как девочкой маленькой звонко смеялась
От счастья весеннего дня.
Как милая мама всегда улыбалась,
К груди прижимая любя.

Как в поле трудились, как свадьбы справляли,
Как храм возводили гуртом,
Как вечером поздним семья собиралась
Трапезничать за столом.

И радость слезами в груди замирает
И с болью выходит потом.

Родителей, поздно вернувшихся с поля,
И злобные лица людей,
Что с бранью вломилися ночью
Кошмаром для малых детей.

Как страшно терзали родителей
Бледных, замученных до утра
И как увозили в скрипучих телегах,
Ограбив семью, со двора.

Как мерзли в палатках, от жара сгорая,
И пухли от скудопайка,
От холода как малыши умирали
И мамки сходили с ума.

Как всё забыть, не взирая на давность,
Из памяти сжечь без следа,
Когда исстрадавшее сердце тревожат
Погибших родных голоса.

VII
История мчится кривой по спирали,
Что в будущем ждет нас, утративших память,
Забывших о предках, заложниках власти,
Что ввергла Россию в пучину несчастий.

Что в красном дурмане, пропитанном злобой,
Терзала народ свой костлявой рукой,
Елеем травила, в рабов превращая,
Дурманом декретов обман покрывая.
VIII
Но рухнула власть, что взошла на престол
По сгорбленным спинам народного горя.
Вот только вернуть ничего уж нельзя,
Нельзя повернуть всю историю вспять,
Чтоб тем, кто виновен, сторицей воздать.

Разрушена крепость советских канонов,
Пришло осознанье минувших невзгод,
Как горло удушьем до хрипа сжимало
Смертельное бремя оков.

Зловещие тени советского строя –
Как ржавые цепи для рабской неволи,
Был разум закован в темнице обмана,
И ноет без срока открытая рана.
IX
Но хочется верить, что Родина наша,
Воспрянув из пепла иллюзий химер,
Одарит сынов своих светлой надеждой,
Что минуло время потерь.

Дорогою трудной пройдя чрез преграды,
Не раз совершая ошибки в пути,
К Всевышнему скорбно Отчизна взывала,
Как веру во мраке найти.
Что станет Россия священной державой,
Раскаянием замолит свой жертвенный след
И станет народу желанной отрадой
Влюбленных в Россию сердец.
X
Поймите, потомки, назад оглянитесь
К дыханию предков прижмитесь щекой,
Почувствуйте вечность в биении сердца
И связь поколений несите с собой.
Лишь тот, кто к судьбе состраданьем проникшись,
Сознанием постигнет таинство веков,
Поймет, что не станет для них безразличным
России Отечества кров.
XI
Раскинулись вольно дубравы в равнинах,
А сосны и ели шумят на холмах
Им вторят березки, кружась в карусели,
Чуть слышно от счастья смеясь.

Осинки обнялись в лесном хороводе
В рябиновом пёстром кольце,
А пихты раскинули хвойные лапы
В сияющем солнце

Поэма «Золотая пора»
Часть 1. «Угахан»

1.
Но вот и служба пролетела
Как долгий колоритный сон.
Остался где-то на задворках
Армейский длинный марафон

А в мыслях дом родной и встречи
И планов разных громадьё,
Но только мы совсем не знаем,
Что нам по жизни суждено

Приказ подписан, форма блещет
Старшинским злато – галуном,
Парадный китель словно знамя,
Отличий знаков на подбор

Но всё сложилося иначе,
А вместо дембеля «губа».
В судьбу вмешалась злая драка
И дом в сторонку увела

Наградой стали мне «аккорды»:
Один, второй, чтоб не забыть,
Как можно враз случайной дракой
Всё в корне напрочь изменить

2.
Земляк Черкащенко с Магнитки,
Что призван раньше был меня,
Остался в Гаровке, обжился,
Семьёй всерьез обзаведясь

Решил деньжат он заработать
В тайгу податься в златори,
Сомненья все мои развеял,
Решив, что нам с ним по пути

Кураж мой дембельский развеян,
Срок службы мой уже истек,
Решился я вдвоем с земелей
Собрать старательский оброк

Но тут случилась вдруг осечка,
Попутчик планы изменил.
Родилась раньше срока дочка
И весь порыв его остыл

Вот так стихийные мгновения
Плетут событий узелки
И развязать мы их не можем,
То судеб наших огоньки

Обнялись крепко на дорогу
Магнитки верные сыны,
Чтоб встретиться спустя полгода
И вновь навеки разойтись

Тот эпизод был скоротечным,
Когда собрался он домой.
Разладился союз семейный,
Ничто не вечно под луной

Я попросил ко мне заехать
И успокоить мать мою,
Что обязательно приеду,
Познав старателя стезю

Я много раз потом пытался
Понять превратности судьбы,
Ведь я тогда не знал о предках
И через что прошли они.
О предках, кто кайлом ударным
В карьерах рудных на излом,
Кромсали гору, чтоб воздвигнуть
Фундамент строящихся домн.

Оставив дом по принуждению,
Гонимы властью в лагеря,
Они под гнётом не сломались,
Сквозь тернии выжили тогда.

Тяжелый путь переселенцев,
Помеченных клеймом врага,
Сумели, несмотря на муки,
В бессмертном подвиге Магнитки,
Оставить след свой навсегда.

Как будто этот путь нелёгкий
Затронул край моей судьбы
И подтолкнул в трудах таёжных
Мне испытания пройти.

3.
Уже вернулися в пенаты
И отгуляли дембеля
А я отправился на север
Дорогой трудной мытаря

Сложилось много обстоятельств
Решенье было не простым,
Похоже путь мой стал извилист,
Но я уже проникся им

Дорога дальняя на север
Амурской области лежит
К урочищу того Джугджура,
Где дух Ямбуя сторожит

Блестят подкрылки самолета,
Просторы в дымке расплылись,
Вмешалась в планы непогода,
Дороги в узелок сплелись

Нелегкий путь, весь из зигзагов
Завис в стихийном завитке.
Погода всякая бывает,
Нелетная досталась мне

Заложник ливней, ураганов
С пустым карманом налегке.
Спасибо, люди помогали
Прожить в транзитном тупике

4.
Кружит змеиным изголовьем,
Блестит на солнце Селемджа
И манит красками природы
Таёжный, горный Экимчан

Но это лишь введение в тайну
Дальневосточного угла,
Как много предстоит увидеть,
А где-то даже и проникнуть
В таёжной дали закрома

Но вот закончились мытарства,
Мариинск - мой предпоследний стан.
Ведь здесь я тоже ненадолго,
Мой путь лежит на Угахан.

Прожив на базе словно пленник
И очарованный Тайгой
Попутного дождался груза,
Как на посту сторожевой

5.
На Угахане быт налажен,
Промывка планово идет.
Народ был явно озадачен,
Нежданный прибыл контролер

Досталось место в «Белом доме»,
Так называется изба
На сленг-старательском жаргоне,
И где хранится ЗПК

Приняли сходу, хлебосольно
В мужскую дружную семью,
Без лишних праздных многословий,
Здесь ложь и пафос на виду

Быстров Валера, горный мастер
Из Зеи тертый балагур,
Его приколы-поговорки,
Я и сегодня не забыл

Красицкий Игорь – начучастка,
Как голливудская звезда,
В ковбойской шляпе и наганном
И с родословной кобзаря

В «бичарне» храп на весь участок,
Ночная смена крепко спит,
В столовой аромат котлетный,
Рассольник на печи кипит

Преткнулась баня на задворке
Двора в поленницах лежат,
Кабан храпит на солнцепеке
И свиньи хрюкают, визжа

6.
Охрана, сьемка и доводка,
Предел доверия высок.
Наган торжественно вручили
И сейф в придачу под замок

Вот только не по сеньке шапка,
Другой замес в моей груди,
Уж лучше вольный мониторщик,
Чем ЗПК от всех пасти

И хоть весь штат укомплектован,
Нежданно как-то повезло,
«Румын» с артели сделал дёру
И было дело решено

7.
Вода стремительно несется,
Дрожит с натугой монитор.
Сплелися руки с гидропушкой,
А за спиной еловый бор

Тайга мне радостно внимает,
Готова в раз открыть секрет,
Где россыпь золота скрывает
Лесной колдовский оберег

Нависли сопки над увалом,
Петляет речка меж камней
И страж-валун собой венчает
Стремительный водораздел

Веками в недрах здесь копились
Золотоносные пески
А иногда и самородки
Играют в прятки шалуны

Поляна, что за монитором,
Рябит грибною пестротой,
От хворей разных выручает
Лучистый желтый зверобой

Ондатры вдоль ручья ныряют,
Хозяйство крепко берегут
И рыбу вдоволь запасают
И мех от сглаза берегут

Бросают белки шишки сверху,
Как будто дразнят и зовут
Сыграть по лесу в догонялки,
Кикимор хитрых обмануть

8.
Работа сменою в полсутки,
Обед с доставкой в полчаса.
Порою продлеваем ужин,
Журчит грибов сковорода

Вскрывают грунт бульдозеристы,
Толкают дружно на прибор,
И я с азартом успеваю
Промыть за смену косогор

Усталость тянет к низу веки,
И пальцы кручьями свело,
Едва добравшись до подушки,
А за окном уже светло

9.
Когда природа тихо шепчет,
Работа спорится легко.
Когда кругом тайга грохочет
И буря движется стеной
Невольно грузишься бездельем,
Ведь часто ливень затяжной

Спасают карты – вечный покер,
В азарте ходят кадыки,
Опухли уши от колоды,
Набрякли синие носы

Погода словно сговорилась,
Сломить старательский разбег,
Шалят, глумясь, лесные бесы,
Пытаясь план свести на нет

Простои сроки нам сдвигают,
Срывают планов рубежи
И в неизвестность обращают
Зарплаты нашей барыши.

Зато когда кругом все стихнет,
Воспрянет радостно народ
И солнце ярко освещает,
Ручьёв веселый хоровод

И дух старательский не сломлен,
Лишь умножается напор
И словно камушки бросает
Породы глыбы монитор


10.
Крупицы золота смывает
В колоду яростный поток
И как в ловушку оседают,
С резины пористой в лоток

И словно радуясь погоде,
Метнулась к будке кабарга,
Все бросились ловить её,
Загнали в зумпф наверняка

Вот тут наган и пригодился,
Да только видно не судьба.
Дурачась, гостья ускользнула,
Вокруг трех сосен обвела

А всё кругом насквозь размыто
И вязнут в топи трактора.
Мы лесорубами вступаем
Готовить бревна сосняка

Из бревен стелются помосты,
Чтобы к бункеру проезд накрыть
И засыпается порода
Чертогам злобным вопреки

11.
Неся добычу после съёмки
Под пломбой в кружке ЗПК,
Невольно вздрогнешь, обернешься
От визга мелкого зверька

Мой путь ухабист и извилист,
Минут за тридцать по прямой,
Иду с опаскою как будто
Злой дух Ямбуя за спиной

Ведь эти пешие прогоны
Совсем не легкий променад.
Тайга не место для прогулок,
В тайге совсем другой кураж

Здесь каждый куст как неизбежность,
А бурелом как полигон,
Идешь настроже как разведчик,
Сквозь неизвестности заслон

Зато когда из чащи выйдешь
И грудью полною вздохнешь
И лагерь свой вблизи увидишь,
Развеется тревожный фон

На склонах мох раскинул лапы,
Пушистой шубой меховой,
Лежишь на нем как на перине,
Укрывшись пряною листвой

12.
Пока погода позволяла
Был Угахан наш впереди,
Затем аврал на Курумкане
И план уже по швам трещит

Прореху временно латает,
В порыве гонки Баладек,
Но только мало что меняет
Его стремительный разбег

Хоть мы заложники погоды
И фарт настрой наш сторожит,
Мы темп наш все же не сбавляем,
С надеждой в завтра мы глядим

13.
Увы, уж многое забыто,
И лица смыты как песок.
Остались в памяти картинки,
А где-то даже эпизод
Как «пуп земли», что из столицы
На БДР чуть не утоп

Со внешностью киноактера,
С гусарским профилем в анфас,
Он переправу так устроил,
Что по уши в грязи завяз

Из грунта, что лежит вдоль речки,
Он быстро мост соорудил.
Бульдозер, хоть и гусеничный
И в хлябе вовсе не слабак,
Затрясся в ужасе, увидев
Гусара хитроумный план


Но наш герой устроил шоу
И на мосту своем застрял,
Просел в грязи по саму крышу,
Чем славу дурика сыскал

Ещё один фигляр столичный
Пытался в кухне поварить,
Голодомор в тайге устроил,
Могли за это и прибить

Смекнув, что кончится плачевно,
Сумел с участка улизнуть,
Но в памяти засел надолго,
Что значит «палку перегнуть»

Хохлу Витьку досталась кухня,
Стряпней сумел он угодить
Всем горлодерам и бродягам,
Теперь от пуза каждый сыт

«Румына» я уже упомнил,
Но с ним я мало был знаком,
Уехал он спустя неделю,
Как я заехал в «Белый дом»

Стоял со мной в другую смену
На мониторе Вовка, друг,
Его прозвали «Ну-ка, дядя»
За бойню, что устроил тут

Когда рубили сруб под баню,
Он как заправский лесоруб,
Сказал бугру: « А ну-ка, дядя,
топор мне дай вот тут фигнуть»

Он замахнулся не на шутку,
Надо головой топор занёс,
Но только жахнув мимо цели,
Себе чуть пол ноги не снес

В больничке пролежав прилично,
Вернулся гонор остудив,
На удивленье всей бригаде
И даже дядю удивив

Он тоже был вчерашний дембель,
Служил он где-то под Читой,
Я у него прожил неделю
В Хабаровске между Тайгой

14.
Работа в смену, как на вахте,
Без выходных и проходных.
Старатель – это ведь не должность,
Что можно с возрастом сменить

Старатель – это неизбежность,
Для лиц с изломанной судьбой,
Без слез не взглянешь на прибывших,
Весенней раннею порой

Здесь каждый первый алиментщик,
А каждый пьющий здесь второй,
Артель для трудных как спасенье,
От доли горькой не простой,

Сухой закон не панацея,
Но хоть какой не есть заслон,
В уставе чётко он прописан.
И хоть не всем он по душе,
Вот только каждый понимает,
Что по другому быть беде

Зато какие здесь таланты,
Здесь каждый третий мастер-класс,
Побить могли бы все рекорды,
Но только это в другой раз


15.
В трудах всё лето пролетело
И осень в красках отцвела,
И по ночам уже за минус,
И всем давно домой пора

Прибор замерз, народ серчает,
Запас продуктов весь иссяк,
Решили сами выбираться,
Пока не дали дубаря

Собрались быстро без сомнений,
Как будто в омут с головой.
Тайга, она шутить не любит,
Но видно наш удел такой

Забрались в кунг, брезентом крытый,
Ватагой дружной матерясь.
Под низ матрасы побросали,
Матрасы сверху слово шубы
И ящик водки про запас.

Вот тут как раз настал тот случай,
Когда пришлось нам выбирать,
С двух зол не то, что было меньше,
А просто нужно выживать

Мороз крепчает, зубы стынут,
И даль далекая зовет,
В дороге всякое бывает,
Но это как уж повезет

Маршрут намечен, путь неблизкий
Надежда теплится в груди,
Что будет рейд безаварийным
И что на верном мы пути

А где-то ждут родные люди,
В сердцах сигналы-маячки,
Он дорогу нам укажут,
Как все преграды обойти.



Часть 2. Призрак Ямбуя.

1.
Горит заря за перевалом,
Начало стылого утра
И рев винтов нас низвергает
К подножью Майского хребта

Познав сезонную работу
Промывки горного ларца
Мне захотелося проникнуть
В таинство желтого тельца

Не то чтоб золото манило,
Смущая блеском бесовским
Порыв скорее пилигрима
Да романтический экстрим

Тайга встречает непогодой,
Дорогу напрочь замело,
Но мы нацелились серьезно
Дойти к зимовью засветло

И хоть идти совсем недолго,
Маршрут длиннее стал вдвойне,
Ведь нагрузились мы по полной
В азарте всё преодолеть

2.
Зимовье двери распахнуло,
Готовы с осени дрова
Шумит, скрываяся в распадке
Строптивая река Уда

Как будто ждала нас природа
В просторы щедрые принять
И от щедрот своих с любовью
Открыть готова закрома.

Вокруг зимовья ёлки дремлют,
Следы куницы, колонка.
Сегодня явно нас не ждала
Вся притаёжная братва

Всё это только наваждение
И труд нам тяжкий предстоит
Капать шурфы в тайге зимою
Себя возможность превзойти

3.
Запас продуктов непочатый
Сокрыт в таёжном тайнике,
В консервах сроков не бывает,
Когда хранятся в холодке

Сухой паёк всегда в почете,
Когда в походе ты живёшь,
Всё остальное наживное
У речки жить, не пропадешь

Таймень, ленок, галец усатый,
Не исчерпаем рыбный мир,
В тайге изюбры и косули,
Устроить можно целый пир

Но это осень золотая
Богата промыслом своим,
Зима добычей не богата,
Поэтому запас и чтим

В бочонках папоротник засолен,
Томится в скрыне черемша,
Всё это нам в тайге сгодится,
Да без морошки никуда

4.
Ожил наш табор, встрепенулся
И печка радостно шумит.
Кипит, свистит весёлый чайник,
Во всю пытаясь угодить

Закат нам радостно внимает
И освещает пик хребта,
Как будто в гости приглашает
Остаться с нами до утра

Два дня усиленно готовим
Запасы дров и сушняка,
Придется нам везти пожоги,
Где грунт замерзший не достать

Маршрут намечен вдоль изгиба
У основания гольца,
Где речка плавно изгибаясь,
Заходит тайно в рукава

Готовы мы извлечь из недр
Сокровищ горных тайники,
Чтобы весной сюда приехав,
Промыть волшебные пески

5.
«Баян» с Тюмени, словно песня,
Где сядет, там и запоет
И будто спорится быстрее
Работы кропотливой ход

Но что-то как-то неспокойно,
Заволновалася тайга,
Порывы ветра треплют ельник,
Зашлась тревогою душа,

Как будто кто-то наблюдает
За нашей дружной суетой
И в тайне что-то замышляет,
Грозя из леса нам бедой

6.
Нежданный гость нагрянул ночью
И ревом всех потряс насквозь
Застыли все в безмолвном шоке,
По телу пробежала дрожь

Как будто в страшном сне из детства,
Ты хочешь спрятаться от зла,
Мы сжались в замкнутом пространстве,
Бежать нам просто некуда

Ярится зверь еду почуяв,
Когтями бревна бороздит.
Вот тут все поняли мгновенно
От зверя страх не защитит

Схватили дружно карабины,
Степаныч выхватил топор.
Застыли словно в карауле,
Чтобы вражине дать отпор

Потом все разом вспоминали
Свой лихорадочный запал
И как над «Бахой» дружно ржали,
Что чуть шаманом он не стал,
Как заклинание гундосил
И дух Ямбуя прогонял

7.
Но всё закончилось без драмы,
Шатун в тайгу ушел ни с чем.
Мы до утра, вздремнув в засаде
Подвоха ждали целый день

Лишь ближе к вечеру решились
Открыть заваленный заплот,
К тому же всех нужда достала,
Она, известно всем, не ждет

Когда увидели размеры,
Медвежьих отпечатки лап,
Как в продолжении кошмара
Всех снова оторопь взяла

Оставил он следы погрома,
Как будто буря здесь прошла.
Лишились напрочь мы покоя,
Чего ещё нам ожидать

8.
Связались рацией с артелью,
Позвать на помощь егерей,
Готов лететь с «АК» маркшейдер
То, именной его трофей

Серьезно взялися за дело,
Шатун в тайге как ЗРК,
Мгновенно разрывает жертву
Его чудовищный оскал

Нам повезло, что наша крепость
На совесть срублена была,
Что оказалась не под силу
Медведю крепкая стена

Мы всё зимовье осмотрели,
Пытаясь выявить изъян
И облегченно все вздохнули,
Поверив в свой надежный стан

Питаться стали сухпайками,
Чтоб зверя кухней не дразнить,
Ходили в нужник с карабином,
Чтобы с дуру в пасть не угодить

Коварство зверя все известно,
Как может жертву сторожить,
Вот только нам совсем не лестно,
На ужин зверя ублажить

И также ходим за водою,
На речку строго в два ствола,
Какая тут уже промывка,
Коль на кону твоя судьба

9.
Прождали целую неделю,
Пока закончилась пурга.
Как долго же тянулось время,
Устали в страхе жить тогда

Но вот подмога и на месте,
Во всеоружьи прибыла.
Осталось вычислить то место,
Где «злая сила» залегла

Задача сложная, и егерь
Сказал, что случай не простой,
Огромный зверь, потеря в весе,
От голода он потерял покой

Но тут же всех нас успокоил,
Не в первый, не в последний раз.
Он подлежит теперь отстрелу,
Коль нужный вес он не запас

Не долго скрадывали зверя,
Он сам рванулся напролом.
Его подрезал наш маркшейдер
Своим трофейным калашом

Но и собаки не сплошали,
Подняли зверя на убой,
Вот только сильно пострадали,
Лишились лайки молодой

10.
С души свалилась слово гиря,
Шатун нас крепко напугал,
К чертям таёжным он задвинул
Шурфовки месячный наш план

Мы все теперь тревожней стали,
С оглядкой ходим на шурфы.
Мы шок изрядный испытали,
В себя ещё мы не пришли

Но время лечит, страх растаял
И тает также снег в тайге,
Мы скоро стан свой оставляем,
Тот случай будет сниться мне

11.
Не хочет с нами расставаться
Зимовье, что нас всех спасло.
Со скрипом кедры к нам кренятся,
Просяще смотрят нам в лицо

Мы план наш всё же наверстали,
И пробы все уже сданы,
С тайгой осталось попрощаться,
Запомнить бурные деньки

Остались целы, без ущерба
Судьба всех нас уберегла,
Мы благодарны ей за это,
Прощай таёжная страна

Мы снова птицей винтокрылой
Летим в промышленный острог,
Теперь надолго мы запомним
Шурфовки экстремальный год.


Вехи памяти

I
Укуталось солнце на гребне увала
И спать улеглось в облака покрывало.
Опавшие листья на склонах желтеют,
Застыла природа, в блаженстве чуть млея.

А легкие волны утихшего зноя
Верхушки осоки слегка теребят.

Березки на взгорьях руками всем машут,
Зовут на свиданье на склоны холмов,
И сладко дурманит лугов разнотравье,
Волнующий шелест лесов.

Но время – укор для любого затишья,
И стрелки часов отмеряют наш путь,
И трепет тревожный чуть в воздухе слышен,
И прошлого нам уже не вернуть.
II
Минули года в постсоветском разломе,
Утихли волненья прошедших эпох,
Вот только тревожит нам душу раскаянье,
Что память потомков как зыбкий песок.

Все кануло в лету, в провалы забвенья,
И слезы страданий, и горечь потерь,
Ушли в мир иной, пережив лихолетья,
Последние старцы с трагичной судьбой.

В трудах пережив горемычную долю,
Молчаньем навесив над прошлым покров,
Хранили, как святость, в душе ветераны
Отчизны потерянной зов.

Мы долго бродили в тумане забвенья,
Слепые потомки утерянных грез.

Из прошлого тени тревожат нам память
И нету душевным терзаньям конца,
И мраком размыты ночные видения,
И холод тисками сжимает сердца.
III
Пылятся в архивах из прошлого снимки,
В забытии сникли альбомов страницы.
Тускнеют на фото черты очевидцев,
Как будто не видно печали на лицах.
Вот только застыла тревога в глазах.

Обычные кадры из прошлого века,
Фрагменты из быта, застолий и встреч,
И хоть хронология в чем-то забыта,
Всё это наследство нам нужно сберечь.
IV
Пылятся дороги, года пролетают,
Гудок паровоза уносится вдаль,
Остались вдали пятилетние планы
И пылкие речи в канун Октября.

Натужные кашли дымящихся домен,
Авралы гудков заводских,
Из прошлого будто доносится гомон
И стук от дверей проходных.

V
В бурьянах стоят одряхлевшие парки,
Не видно заросших ворот,
Где назначались тайно свидания
И даже играли фокстрот.

Отсюда на фронт провожали с оркестром
Под слезы и плач матерей,
А жены с тоскою глаза отводили
В предчувствии близких потерь.

Где праздно шумели, влюблялись, гуляли
И часто не мирным путем
Здесь в драках друг другу всерьез поддавали,
Играя порою с огнем.

На танцах всегда молодежь собиралась
И реже постарше народ,
Где втихаря портвейшком забавлялись
И гарцевали под рок.

Здесь свадьбы играли под звуки Шопена,
Детей отправляли в Артек
И также когда-то дороги пылили
Из прошлого в нынешний век.

На стройках с натугой гудят самосвалы,
В карьерах взрывают гранит,
Вгрызается в грунт новичок экскаватор
И город, как улей, гудит.
VI
Как будто и не было злых лихолетий,
Как будто так было всегда,
Вот только с тоскою застыла старушка
И прячет от внуков глаза.

И с горечью дом свой родной вспоминает,
Как давний из прошлого сон.

Как девочкой маленькой звонко смеялась
От счастья весеннего дня.
Как милая мама всегда улыбалась,
К груди прижимая любя.

Как в поле трудились, как свадьбы справляли,
Как храм возводили гуртом,
Как вечером поздним семья собиралась
Трапезничать за столом.

И радость слезами в груди замирает
И с болью выходит потом.

Родителей, поздно вернувшихся с поля,
И злобные лица людей,
Что с бранью вломилися ночью
Кошмаром для малых детей.

Как страшно терзали родителей
Бледных, замученных до утра
И как увозили в скрипучих телегах,
Ограбив семью, со двора.

Как мерзли в палатках, от жара сгорая,
И пухли от скудопайка,
От холода как малыши умирали
И мамки сходили с ума.

Как всё забыть, не взирая на давность,
Из памяти сжечь без следа,
Когда исстрадавшее сердце тревожат
Погибших родных голоса.

VII
История мчится кривой по спирали,
Что в будущем ждет нас, утративших память,
Забывших о предках, заложниках власти,
Что ввергла Россию в пучину несчастий.

Что в красном дурмане, пропитанном злобой,
Терзала народ свой костлявой рукой,
Елеем травила, в рабов превращая,
Дурманом декретов обман покрывая.

VIII
Но рухнула власть, что взошла на престол
По сгорбленным спинам народного горя.
Вот только вернуть ничего уж нельзя,
Нельзя повернуть всю историю вспять,
Чтоб тем, кто виновен, сторицей воздать.

Разрушена крепость советских канонов,
Пришло осознанье минувших невзгод,
Как горло удушьем до хрипа сжимало
Смертельное бремя оков.

Зловещие тени советского строя –
Как ржавые цепи для рабской неволи,
Был разум закован в темнице обмана,
И ноет без срока открытая рана.

IX
Но хочется верить, что Родина наша,
Воспрянув из пепла иллюзий химер,
Одарит сынов своих светлой надеждой,
Что минуло время потерь.

Дорогою трудной пройдя чрез преграды,
Не раз совершая ошибки в пути,
К Всевышнему скорбно Отчизна взывала,
Как веру во мраке найти.
Что станет Россия священной державой,
Раскаянием замолит свой жертвенный след
И станет народу желанной отрадой
Влюбленных в Россию сердец.

X
Поймите, потомки, назад оглянитесь
К дыханию предков прижмитесь щекой,
Почувствуйте вечность в биении сердца
И связь поколений несите с собой.

Лишь тот, кто к судьбе состраданьем проникшись,
Сознанием постигнет таинство веков,
Поймет, что не станет для них безразличным
России Отечества кров.

XI
Раскинулись вольно дубравы в равнинах,
А сосны и ели шумят на холмах
Им вторят березки, кружась в карусели,
Чуть слышно от счастья смеясь.

Осинки обнялись в лесном хороводе
В рябиновом пёстром кольце,
А пихты раскинули хвойные лапы
В сияющем солнце

Часть 1. «Угахан»