Поэма о раскулаченных

За гранью
1.
Заря пробудилась в кровавых сполохах,
Тревога застыла в тенистых отрогах.
Стоит сиротливо запущенный сад,
И стелется в сумерках затхлости смрад.

Тоскливая хмарь затаилась в природе,
Поникшие ивы вдоль призрака брода,
Иссохшее русло, где был водопой,
И замерло утро, как перед грозой.

Бежит таратайка ни свет, ни заря,
Актив собирает похмельный с утра.
Бренчит мимо пашни – пустые поля,
Но путь таратайки лежит не туда

Пустые подводы по следу идут,
На сходке вчерашней намечен их путь.
Составлены списки крестьян побогаче,
Как можно с прибытком их раскулачить.
2.
Кто был землепашцем от века веков,
Хозяйством обжился, согнав семь потов,
Кто землю лелеял, Отчизну кормил,
Тот стал в одночасье Советам не мил.

За то, что имеет он дом пятистенок,
Добротную утварь, просторные сени,
Земли, чуть побольше десяти десятин,
Две сеялки, жатку, да плуг лишь один.

Скотину в подворье, коров, лошадей,
Да дюжину бойких, чумазых детей.
В задворках под баню построил избушку,
А также вдобавок ещё крупорушку.

Двулика фемида у власти советской.
Кормильцу Отчизны в коммуне нет места.
Тому, кто горланит всю ночь до зари,
От власти неправедной все козыри.
3.
Приказано сверху прижать кулака,
И в дело вступает людская хула.
Всё всплыло тут: злоба, обида и гниль,
И шепот бесовский весь разум затмил.

И то, что занозой сидело в груди,
Со мстительным смрадом взъярило клыки.
Поганая нечисть застила глаза,
От алчности злой заскорузла душа.

И зуд вожделения темных страстей
Сыграл он на руку преступных властей.
И черная зависть, что грызла внутри,
И черные списки, что шлют упыри.

И мысли шальные, и чёрная муть,
Что душу готова перевернуть.
Ведь проще и легче, чем землю пахать
Соседей своих по селу оболгать.

Чтоб подлое дело своё упростить,
Решили огульно крестьян обвинить.
Навесить насильно ярлык кулака.
Чтоб грабить сподручнее мужика.

Того, кто от гнева не сдержит свой пыл,
Его сразу к стенке поставить в распыл.
Кто спрячет свой скарб, комактив матеря,
Добро распродав, того в лагеря.

Кто, семьи жалея, отдаст всё добро,
Тому в раз навесить на шею ярмо.
Отправится в ссылку в чужие края
И рабская доля судьбы пахаря.

На стройки ударные, на лесоповал.
Конвой для рабов тем, кто узником стал.
Всё хитро придумали большевики,
Ведь власти советской нужны батраки.
4.
Сивухи стакан замахнул секретарь,
От партии выбранный шайки главарь.
Напялил для важности кожу на плечи,
А сверху ворованную портупею.

Для строгости пущей наган он достал
И сделался грозным личины овал.
Нахмурены брови, опухшая пайка,
Садится надменно в свою таратайку.

К намеченной цели подъехав кодлой,
Вломились в подворье незваной ордой.
Ворвались в избу, не спросясь супостаты,
И сходу пошли протокольные маты.

Гнилые ухмылки, злорадства гримасы,
Пришли поживиться безликие массы.
Продавшие душу, как проклятый тать,
Делёжку смакует халдейская рать

Хозяин застыл, оглушенный разбоем,
Что стал для народа врагом и изгоем.
Жена онемела от слез и от горя
И дрожью зашлась от собачьего воя.

Удара не выдержав, рухнула мать,
Но нечисти злобной на это плевать.
Незваных гостей проклинает старик,
Над телом склонился седой фронтовик.

Напуганы дети, от страха рыдая,
Игрушки спасают, к груди прижимая.
И ужас в глазах, и безмолвный укор,
Терзает их души безжалостный вор.

Глумятся вахлаки, грабеж учиняя,
И куклы из рук у детей вырывая.
Скосили глаза на хозяйскую кладь
И ждут с нетерпеньем скорей всё забрать.
5.
Стаскали в подводы весь нажитый скарб,
Ограбив семью и без меры взалкав,
Забрали с амбаров фураж и зерно,
Согнали весь скот главарю на гумно.

Довольные лица и дрожь вожделения
От страсти к наживе, трясясь в нетерпении,
Ярится отродье, в душе торжествуя
В похабщине матерной, радость смакуя.

Гремит таратайка и вслед ей подводы,
Набитые скарбом, а сзади в телеге,
Бесстыдно ликуя, упившись, горланит
Вся подлая шайка.
6.
Вожди-комиссары, беснуясь от злобы,
Бросают на плаху всё больше народа.
Не знает свирепость вандалов границ,
Застыли во мраке оскалы их лиц.

Гремят жернова, обагрённые кровью
Замученных жертв диктатуры террора.
Преступные тройки, как символ триады,
Строчат приговоры из сумрака ада.

Но участь вандалов уже решена
И им предстоит испытать жернова.
Ведь прокляты в вечность их имена,
Воздастся за муки людей им сполна.

Запущен террора кровавого ход,
Настигнет варнаков зловещий их рок
За горе, за слёзы отцов, матерей,
За горькую долю несчастных детей.

Воздастся повинным в страданьях людей,
Замученных узников спецлагерей,
За боль, за отчаяние, за горестный вздох,
За пытки в застенках, за пролитую кровь
7.
Изломаны судьбы невинных людей,
Их смерть как проклятие для палачей.
Никто не вернет, не восполнит потерю,
Но только с надеждою хочется верить,

Что разум потомков о жертвах скорбит
И память о них на века сохранит.
Об этом периоде прошлого, днях
Мы помнить должны, их нельзя забывать!

И детские слезы, и скорбь матерей,
И безнадежность трагических дней,
И накрепко в сердце навечно хранить,
Связавшую с прошлым бесценную нить.
8.
Куражится ветер в прорехах заплота,
Закат провалился в кровавых чертогах,
Как проблеск пожара среди пепелища,
Луна затаилась в зарослях вишни.

Поникшие избы, изломанный плетень,
В распахнутых окнах взбесившийся ветер,
Порушен, поломан семейный уклад,
Затоптан, разграблен домашний очаг.

Уснула деревня в бесовском угаре,
Ведь душу свою комиссарам продали.
За отнятый, потом политый надел,
За чёрный грабительский беспредел.

И совесть, погрязшую в черном дурмане,
Без покаяния бесам отдали.
Да только познать предстоит им урок,
Неправедно нажито впрок не пойдет.
9.
А где-то в степи на промозглом ветру
Везут в неизвестность лишенцев семью.
Таких обездоленных - целый обоз,
Конвой заступил на неправедный пост.

Пропала во мгле безнадеги колонна,
Лишь эхо разносится горького стона.
А память запомнит во веки веков
Скорбящую горечь, оставленный кров.

Родные края, косогоров просторы,
Речушку, что петли кружит мимо бора,
И запахи детства бескрайних полей,
И, душу щемящий, крик журавлей.

Вместо эпилога
С тех давних террора безжалостных вех
Столетье промчалось без нескольких лет.
Пронесся стрелою безжалостный век
Через много ухабов прошел человек.

Разрушен конклав коммунизма идей,
Что было плодом безрассудных страстей.
Развален утопий Советов каркас,
Он долго обманом стоял на костях.

А жертвенный след кровожадных идей
Проклятья клеймо для ушедших вождей.
От горьких ошибок страдает земля,
Вселенная шлет нам сигналы не зря.

Поймите же люди, что весь беспредел
Исходит из наших неправедных дел.
Наносим себе мы смертельный урон,
Грозит нам из мрака Армагеддон.

Опомнитесь люди, замедлите бег
К зияющей пропасти горя и бед.
Когда же людские страданья и боль
Направят наш разум дорогой иной?

Из прошлого нашего тянется нить…
Задумайтесь люди, как дальше нам жить!