КРАСНЫЕ ЖЕРНОВА

I В краю юдоли
1
Былинные горы грядой бесконечной
Под грузом безмерным, осевшие в вечность.
Закованы поясом рудным просторы,
Запаяны недра в железа оковы.

Потомки Тимура, степные корсары,
Вы стрелами дань здесь горе отдавали.
Забытые вехи, как вечности эхо,
Оставили след в рукотворных пещерах.

Натоптаны тропы, проходы пробиты,
Веками здесь рыщут в горах следопыты.
Играет с людьми многоликий Атач,
Прошил он магнитом гору словно ткач.

Сокрыты в пещерах железной горы,
Припрятаны в недрах сокровищ дары.
Сказание гласит, что проснется Батыр,
И вздрогнет от поступи каменный мир,

И вскроются скалы былинных хребтов,
И будет основан легенды остов.
Разносится гул по бескрайним просторам,
То власть коммунистов взошла на престоле
2
Раскинула крылья кровавых оттенков,
Уселась над сводом тюремных застенков,
Нацелила взор свой пронзительный в степи,
Сокровища горной гряды заприметив.

Разнесся призыв по мятежной стране -
Нужны рудокопы магнитной горе.
Закинута в массы вербовщиков сеть,
И в медные трубы принялись греметь.

Воздвигнуть в степи коммунизма оплот,
Ликует в порыве советский народ.
Озвучена сверху священная мантра -
Готовить людей для закладки гиганта.

Работа при скудном пайке на износ -
Таков был предъявлен партийный запрос.
Кто ехал на стройку за длинным рублем,
Тому не подвластен величия огонь.

Не все превозмгли героизма предел,
Лишь только для сильных подобный удел.
Бушует в порыве ударный прибой
И мусор сметает тяжелой волной.

Сбежала со стройки вся пенная муть,
Ведь в этом вербовки обманчивой суть.
Иссяк вольноемных на стройке прилив,
Нависла угроза замедлить прорыв

Остались лишь кремни, но это запал,
И в темпах ударных случился провал.
Исчерпаны власти советской ресурсы,
Нуждаются в помощи скудные УРСы.
3
Но бьется с надрывом неистовый нерв,
У Красных Советов в запасе резерв:
Колонны лишенцев, отправленных в ссылку,
Восполнят они беглецов пересылку.

Не сломлены каторгой злой поселенцы,
И в душах израненных мести нет места,
Лишь молча взвалили на спины свой крест,
Да путь освещает терновый венец.

Иссохшие руки, измотано тело,
Но стойко лишенец берется за дело.
Что строить, что сеять, что землю пахать,
Готова к труду раскулаченных рать.

Трудиться привыкли с младенческих лет,
Таков им остался от предков завет.
Как будто в бою в экзальтации духа,
Вступает в сраженье ударная группа.

Лишь тот, кто горнило страданий прошел
И духом стоизма свой страх превзошел,
Способен на жертвы, на плаху взойти
И невозможного грань превзойти.

И сдвинулось дело, и вспыхнул запал,
И двинулся в гору воспрянувший вал.
Без воли народной комсомольский порыв,
Всего лишь отчаянья духа надрыв.

Лишь сплав героизма с вдохновением труда
Способен в степи возводить города.
Заложен фундамент стального гиганта
В бескрайних степях у подножья Атланта.
4
Построены домны, возводятся станы,
Как будто утихли душевные раны.
Года пролетели, подросла детвора,
Согрелись души, смягчилась земля.

Расправились плечи, появилась надежда,
Что рабская доля не станет навечной.
Работа в цехах от зари до зари
И груз от обид растопился в печи.

Не все пережили мытарства судьбы,
Ушли почти все в мир иной старики,
Забрала костлявая малых детей -
Открытая рана отцов, матерей.

Но вера, надежда, способность любить
Питает их силы, помогает им жить.
Хоть в общем бараке, порой без тепла,
Но главное - вместе большая семья.
5
Но тщетны надежды людские на власть,
Уже разверзлась над ними напасть,
Свинцовые тучи накрыли бараки,
Из мрака доноситься хохот варнаков.

Для власти лишенцы - немые рабы.
Их муки, страдания ей не важны.
Ей нужен процесса конечный итог,
А жертвы - всего лишь подушный оброк.

Пыхтит, словно демон ночной комбинат,
Одышкой исходит тревожный набат.
Душа, как пружина, разжаться не может,
Кошмаром ночным неизвестность тревожит.
6
Галдит воронье над очерченным кругом,
И жертвы, объятые страхом недуга.
Уснул, словно вымер, поселок Центральный,
Семья спит в каморке барака вповалку.

В забытие тягостном стонет отец,
Жена, словно маятник детских сердец,
Заснула в тревоге у всех в изголовье,
Как страж, утомившийся в тягостной дреме.
7
Кружит меж бараков злодей воронок
И жертв собирает печальный оброк.
Спустилась к земле непроглядная темень,
Снуют по баракам изуверов тени.

В отчаяние мать над купелью склонилась,
Скорее детей всех собою закрыла.
А нелюдь варначья, беззаконьем прикрывшись,
Бессильем людей потрясенных упившись,

Погром учиняет, ничем не гнушаясь,
Пытает улики, над семьей издеваясь.
И лживым доносом свой гнах оправдали,
Кормильцев семьи от детей оторвали.

И семьи - заложники беспредела,
И мать в одночасье вся поседела,
И дети в истерике страха рыдают,
Как будто из прошлого ужас витает.
8
Невинные жертвы ночного разбоя
Вас вновь обрекают на горькую долю.
Однажды ограбив. над людьми поглумившись,
Не могут насытить свой зуд кровопийцы.

Не может насытиться власть упырей
В дурмане кровавом марксизма идей.
Оскалены власти кровавой клыки,
И жажда убийства клокочет внутри.

Очерчен вандалами жертвенный круг,
И грозных литавров разноситься звук.
Забиты подвалы людскими телами,
Свободу их вновь беззаконьем попрали.

Трехглавый их ждет в нетерпение Цербер -
Народа палач, смертоносный конвейер.
Мужей, замордованных горькой судьбой,
Терзает безжалостно злобный конвой.

Ведут самых стойких под стражей в карьер,
Чтоб точку поставить в графе «беспредел».
9
Не знает границ произвола стихия,
Как будто сорвалась в ущелье лавина.
Сметает стремительно все на пути
И точку возврата уже не пройти.

Бессчетно количество жертв произвола,
Безмерна в слезах горемычная доля.
Замкнулся страданий безжалостный круг
И все потемнело от горя вокруг.

А души казненных, оставив тела,
Стремятся покинуть юдоль навсегда.
Невинные жертвы большого террора
Как вам не хватало свободы простора.

Прошли не единожды все круги ада,
Откуда подчас не бывает возврата,
Стремились вы к свету, свободе, любви,
Да только забвение здесь вы нашли.

Терновой дорогой вы в скорби прошли
И в этом страдании свой путь обрели.
Не сломлены каторгой бесчеловечной
Террора заложники, узники чести.

Пусть память о вас будет вечной!

II Неувековеченная память
1
Года пролетели, сменилася власть,
И канула в вечность марксизма напасть.
Картина трагедии размыта годами,
О ней говорим непростительно мало.

А память на то и дана нам не зря,
Чтоб помнить о жертвах террора всегда.
И в каждой семье есть свои летописцы,
Что память хранят о родне своей в лицах.

Я так же о предках поведать готов,
Ведь совесть тревожит забвения покров.
Как родичи крепко трудились веками,
И как в одночасье лишенцами стали.

Сначала изгнали из дома родного,
Потом лихолетье большого террора.
А, впрочем, не буду вещать монотонно,
А расскажу о родных поименно.
2
Прапрадед достойный Мухамметзян -
Богатый торговец села Абсалям,
Торговлю завел по всему Татарстану,
Но только в торговле не жаждал обмана.

По Шариату он праведно жил,
В начале столетья свой Хадж совершил.
Паломники Хаджа основы Ислама
В молитвах своих вы Адиль призывали.

Со скорбью Малика, смиреньем пророка,
Взвалив на себя все превратности рока,
Подвергся террору взбесившийся власти
Мухаммат-Закир, сын крестьянской династии.

Отправился в ссылку прадед Мухаммат
С большою семьей и женой Майкамал.
Терзали душевные раны Закира,
Как выжить семье средь безбожного мира.

Лишившийся крова, обобраный властью,
Придавлен в отчаянии горьким несчастьем.

В промозглом бараке с семьей, притулившись,
С колодца народного горя напившись,
В горячном бреду лихорадного жара
Семья Миассара бала потеряла.
4
Убитые горем, вы духом воспряли,
Страданьем души свой удел оправдали.
Абика моя - их дочь Муслима,
Возьмет ее в жены бабай мой Мирза.

Родятся два сына: отец мой Асхар,
Вот только Вазира Всевышний забрал.
Безгрешный младенец, без вины виноватый,
Стал жертвой террора кровавых вандалов.

Трагична судьба у Мирзы-Мухаммата,
И также горька, как у кровного брата.
Пропущен в тридцатые сквозь жернова
И, высланный с братом, он выжил едва.

Отец их, участник еще мировой,
В награду за доблесть отмечен судьбой.
Хозяйство расширил, вернувшись домой,
И споро за дело взялись всей семьей.

Трудились во славу, осмыслив войну,
Да только достаток вменили в вину.
Он был раскулачен такой не один,
С медалью за храбрость Хиражетдин.
5
Порог испытаний не знает предела,
Хоть лет уж немало с тех пор пролетело,
Мирзе с Вазетдином вменяют два дела.

Мирзу по доносу сошлют в лагеря,
А брата достанут немного спустя.

Мирзу оправдают пред самой войной,
Вот только живым не вернется домой.
А брат же не раз был испытан судьбой,
Но чудом всегда оставался живой.

Двум братьям не дали уйти на войну,
Чтоб подвиг свершить, защищая страну,
Не дали шеренгу пополнить бойцов,
Чтоб славой покрыть матерей и отцов.

Невинные жертвы людской тирании
Вы души свои, не предав сохранили.
6
Мой прадед по матери Шигабетдин
Из Старо-Адама “богач” – крестьянин,
Подвергся репрессиям вместе с женой,
Весь рабский удел он познал с Магзурой.

Ограблен и сослан к Магнитной горе -
Таков приговор многодетной семье.
Отправлен с ним в ссылку с семьею Ахат,
С такой же отметкой - злостный кулак.

Заложники власти – рабы-поселенцы,
Заполнены вами бараки, застенки.
Мой дау-ати, славный и добрый Ахат,
Был людям готов помогать всегда рад.

Он детям своим отдавал весь паек,
Что было лишенцам другим невдомек.

Сподвижница мужа, аби Газиза,
Вопрос задавала: “Балалар ашадлар?”
“А дети поели?” - вот эти слова,
Как жертвенный символ запали в сердца.

Но рано из жизни ушел Габделахат,
На вахту отца встал сын старший Асхат
Ведь первенец умер младенцем – Мидхат.

И был промежуток совсем не большой,
Когда, повзрослев, сын познался с рудой.
Сакина, Гасима, Асхат, Назира -
Всевышним воздастся за святость отца.
7
Святые абики, оставшись с детьми,
Остались навечно отцам их верны.
Взвалив на себя неподъемную ношу,
Что скоро остались лишь кости да кожа.

Все мысли о том, чем детей накормить,
Да в холод собачий чем печь протопить.
Мужские заботы на плечи взвалили,
И чашу страданий до дна вы испили.
8
И вот, что еще мне хотелось сказать,
И памяти долг благодарный отдать:
Барак Новотуковский, семья поселенцев,
И отчим на фотке, что родом из детства.

Терновой дорогой прошел Абдулхак,
Для власти советской он тоже был враг.
С улыбкою мягкой была Шакира,
Всегда добротою светилась она.

Чужая абика, но будто своя
Такою запомнил ее я тогда.

Семья, раскулаченных властью лишенцев,
Прошла сквозь мытарства, как все поселенцы.
Остались людьми, не смотря на невзгоды,
Любовь пронесли сквозь тяжелые годы.
9.
История рода весьма многогранна,
Нас часто тревожат из прошлого раны.
Тревога преследует нас повседневно,
Что завтра нас ждет - мы не знаем наверно.

Скопилась в нас концентрация боли,
Душевная тяжесть печальной юдоли.
Порою, не можем очнуться от страха,
Во сне проживаем все муки Гулага.

Ведь связь поколений - не просто слова,
Из прошлого эхо сжимает сердца.
Мы связаны с прошлым единой судьбой,
И груз поколений несем мы с собой.
10
Поймите же, люди, кто забыл о терроре:
Не слыша из прошлого горестный стон,
Тот обречен пережить его снова,
Когда вдруг начнется убийственный гон.

Мы помнить должны о печальных событиях,
Где облаком скорби затянуты лица.
Не можем от судеб родных отстраниться,
Хоть прошлых трагедий закрыта страница.

Нанизаны годы на стержень судьбы
И мы за забвение виниться должны
А время нещадно ведет нас вперед,
Задумайтесь люди, что завтра нас ждет!