Он - пережиток вчерашнего дня. Просто музейная ценность позапрошлого века. Памятник речникам, начинавшим когда-то бороздить реки и одновременно находящийся и сегодня в строю, среди новых современных судов, теплоход-лаптежник, под названием "Фазан". Теплоход, который не имеет винта или насадки, а ходит посредством колёс с деревянными лопастями "плицами". Толкач для барж, аналог пассажирским судам из всеми любимой "Волги-Волги"...

- А что, начальник, он и сегодня фору даст любому танкеру на быстрой реке. Знаешь, какой КПД его движительно-рулевого комплекса?
Мы стоим на берегу и любуемся красавцем с белой рубкой, широким и, как мне кажется, неповоротливым корпусом. Я уже несколько лет живу в Якутии и работаю на Алдане, где мне до сих пор немного непривычно после Тихого Дона и многое в радостную диковинку. А он, начальник затона и последний мастер пути, работавший десяток лет назад на горной Мае, продолжает:
- В свое время предыдущему начальнику дали вложить в него деньги и восстановили, что бы прокатить по Мае "больших людей". Они прокатилась, теплоход поставили "в калашный ряд", слегка разграбили и оставили, как музейную ценность. А тебе, начальник, он зачем? - и Гертрудович хитровато прищурил свои и без того узенькие якутские глазки, посмотрев на меня.
- Да тему одну доходную предлагают, груз на трехсотый километр по Мае доставить, опасный и очень нужный. Возьмешься? - теперь пришла моя очередь заинтересованно заглянуть в щелки между морщин всегда смуглого загорелого лица человека, которому хочу доверить совместить приятное с полезным...

Воцарилась пауза, он, явно, прикидывал, зная очень хорошо красивые и страшные пороги и мели, перекаты и повороты на своей любимой Мае. Возможно, прикидывал свою выгоду, попасть в тайгу и добыть попутно зверя и рыбы, не затратив на это своего бензина и провианта. Тоже, так сказать, совместить для себя приятное с полезным...

- А дело-то стоящее, начальник?
- Экономистам дал задание посчитать. А много надо в него вложить, что бы запустить и отправить в рейс?
- Нет, он же как пришёл с навигации, заглушили, профилактику провели, поставили и все. Надо только "плицам" ревизию сделать и на пару полных замен досок заготовить. Мая река непредсказуемая, если попадаем на сброс воды, чуть не по сухим камням пойдём, ломаться будут...

- Напрасный труд, нам никто на его ремонт денег не даст для одного рейса, - скептически отнесся к моему желанию восстановить "Фазана" заместитель по ремонту флота.
- Смотря, как просить, - уклончиво ответил я, зная "волшебные слова" в адрес руководства...

Сказано-сделано и к началу навигации теплоход из "калашного ряда" перевели в ранг действующих и готовых к выполнению особого задания по доставке двухсот тонн дизельного топлива на гидропост...

В моем кабинете собраны все участники похода на Маю, опасного и в то же время очень необходимого для техучастка. Мы вернули в строй хороший добротный теплоход и при благоприятно обстоятельствах сможем на этом заработать приличные средства. На меня спокойно смотрят несколько пар умудренных опытом работы на своенравных реках Якутии глаз. Седые головы говорят сами за себя, люди знающие и понимающие, что если начальник попросил, они сделают все от них зависящее и потом будут материальные блага, совсем другое к ним отношение. Делаем одно общее дело, работаем ради своих семей и их будущего.
- В рейс вместе с толкачом и баржей пойдёт путейский теплоход для сопровождения и оказания помощи при необходимости. Лоцманом и руководителем всего каравана назначается Балаганский Сергей Гертрудович, все подчиняются непосредственно ему. Работа особой важности, по горной реке, на которой мы не обслуживаем судоходную обстановку. Туда такого типа и осадки суда, да ещё и с взрывоопасным грузом, не ходили лет пятнадцать. Всём быть предельно внимательными, на дальней радиосвязи находиться круглосуточно, следить за уровнями воды постоянно. Прогноз по воде на ближайшую неделю хороший, падения не обещали. Но не мне вас учить и не мне вам напоминать, что из себя представляет Мая, вы ее знаете лучше меня, - я провожу последнее совещание перед выходом каравана, - поэтому, прошу отнестись серьёзно. Как мне сказал в телефонном разговоре главный инженер бассейна, "ты, начальник, подписался на смертельный трюк, Мая разгильдяйства не прощает, а ты человек пришлый и её не знаешь". На что я ему ответил, что в моем коллективе работают грамотные речники и я с ним советовался, прежде, чем подписывать себе почти смертный приговор. Все поняли?..

В ответ только спокойный кивок лоцмана и тишина.
- Тогда с Богом...

Поехали...

Я стою в своём кабинете на высоком крутом берегу Алдана и провожаю взглядом уходящий на восток караван. Солнышко беспощадно слепит глаза, поднимаясь все выше и выше над вечнозеленой тайгой. Они, практически, пошли решать мою судьбу...

Быстрая, холодная и своенравная горная река наряду со своей красотой, живописностью берегов, великолепными рассветами и закатами, беспечным журчанием сине-голубо-зеленого потока ещё и губительна в своей переменчивости. Сильная зависимость ширины и глубины русла от гор, с которых она весело и звонко бежит, частая смена уровней воды от нескольких метров до нескольких сантиметров глубины. Все вышеперечисленное здесь зависит от обилия дождей на востоке Якутии или северо-западе Хабаровского края или же от полного отсутствия таковых...

"Пан или пропал", хаотичные мысли гудят в моей голове, наблюдая, пока он не скрылся из виду в одном из рукавов реки, единственной в мире, впадающей в другую реку поперёк течения...

Спустя пару суток пришла первая и очень неприятная весть, когда ко мне в кабинет просто залетела диспетчер:
- Леонидыч, не успевают дойти, всего-то километров двадцать осталось, а на Мае вода скатилась, - глаза её расширились до неимоверных размеров и настоящий женский ужас вижу я в них.
- Мария Валерьевна, срочно собирай мне совещание в радиорубке, будем решать, что делать дальше...

Жаркое лето, особенно засушливый и пожароопасный июль 2012 года сыграл с нами злую шутку, из Маи ушла вода, не получающая подпитки с гор. Мы в шаге от фиаско того самого "смертельного трюка", а точнее, серые остроугольные камни реки в считанных сантиметрах от днища баржи с топливом. Она сидит глубже всех. Надежда только на лоцмана...

- Начальник, не волнуйся, все под контролем, - чёткий и уверенный  голос лоцмана в колонке рации немного успокоил и меня, я знаю, что он опытный капитан, знающий все нюансы реки, - мы следим за падением уровней и я нашёл здесь яму, длиной чуть больше длины каравана. В метрах по бортам почти сухо, а мы на плаву и даже при полном падении уровня на нашем участке до сухого, безопасный отстой судов в яме и сохранность груза я гарантирую...

А вода по прежнему падает и падает. Так прошло двое суток и прогноз пока не в нашу пользу. Весь удар начальства из головного предприятия обрушился на мою голову, а точнее, на уши. Ежедневно меня поливают разными неприятными для профессионала словами главный инженер и иже с ним. В громких и нелицеприятных разговорах присутствует все, от штрафных санкций за не выполнение условий договора перевозки до уголовного дела за не сохранность судов и загрязнение реки от разлива нефтепродуктов. Я стойко держу информационный удар, веря в своих подчиненных...

На четвёртые сутки за продуктами и бензином в Усть-Маю спустилась моторная лодка от каравана и один из капитанов ещё больше успокоил меня фотками с места стоянки судов. В нашем случае остаётся только ждать. Как говорится в одном изречении "у моря погоды", то бишь, воды с гор. Рано или поздно она придет и мы пойдём дальше...

Как стремительно, в течение трех дней, вода сбежала с Маи в Алдан, так же стремительно уровни начали повышаться на шестые сутки, когда мои нервы начали потихоньку сдавать.
- Начальник, все в порядке, уровни поднимаются, через пару суток снимаемся с якоря и поднимаемся дальше, - доклад лоцмана на восьмые сутки похода пролил струю бальзама на колотившееся сердце, - до конечного пункта пару часов хода. Как подойдем к причалу, доложу. Отбой...

Сколько новых седых волос на голове и мелких рубчиков на сердце появилось у меня за две недели похода, не знает никто. Сколько я услышал угроз в свой адрес, не ведает ни один мой подчиненный и даже семья...

Груз сдали за несколько часов и на волне резкого наката воды через полтора суток весь караван благополучно выскочил из русла непредсказуемой красавицы Маи, тем самым исполнив "смертельный трюк"; с благополучно для всех исходом...

- Вот видишь, - мы сидим в кабинете с заместителем по флоту, - и теплоход поставили "на ноги";, и денег на нем заработали. А то гнил "мёртвым грузом" десять лет...

- А теперь расскажи мне, какие были проблемы? - пытаю лоцмана после рейса и полной успокоенности руководства.
- А зачем они тебе, начальник? Мы груз доставили, теплоходы не побили, а остальное наша забота. Ты теперь слово сдержи о материальном поощрении, у меня претензий ни к кому нет, - и он хитро улыбнулся.
- А я и держу. Вот приказ о выдаче всем участникам похода премии с формулировкой "за успешное и безаварийное выполнение особо важного задания", в соответствии с пунктом коллективного договора.
- Вот это добрая весть, спасибо от всех экипажей, - он расплылся в довольной улыбке ещё шире и радушно протянул ладонь, вставая...

Не стал он мне рассказывать о героическом спасении каравана, когда сильное встречное течение реки правым бортом просто швырануло караван на скалу и треск ломающихся лопастей колеса и летящих в разные стороны кусков досок и мелких щепок слышала бескрайняя тайга, скинув с полок на камбузе всю посуду, а с близстоящих на берегу дубов спугнув мирно спящих в тени густой листвы стервятников. И после этого на восстановление движения понадобилось несколько часов и половина запаса "плиц". Не поведал он мне о добротной посадке на каменистую мель после "ляпа" помощника капитана, оставленного в рубке всего на несколько минут и не на самом сложном участке, после чего двумя судами полсуток стягивали баржу с топливом, а вода быстро уходила из-под днищ. Не должен был я узнать и о других происшествиях, произошедших во время доставки груза. Не должен...

Но работа начальника вверенного ему подразделения не имеет право ничего не знать, просто надо извлекать из всего случившегося полезные уроки. Сильные и своенравные и свободные в своём течении реки Якутии не прощают ошибок. Как говаривал преподаватель предмета "судовождение" в моем Горьковском речном училище, "троечнику не место за штурвалом судна, река не знаний не прощает"...

А лоцман прав, "молчание золото" и негоже начальнику знать нюансы, если только...

Все, без "если" и без "только"... Все замечательно и все довольны…

Носенкову Сергею Тихоновичу,
Любимому дедушке моей супруги посвящается

- Дедушка, а дедушка, расскажи про тот случай, за который ты Орден получил, - пятнадцатилетняя внучка Марина, приехав помочь убраться в дом к бабушке Тане и любимому деду Сергею, раскрыла шкаф с его костюмами и увидала сверкающие в свете тусклой лампочки Ордена и Медали…

Делая уборку в большом и просторном доме, внучка тщательно вытирает тряпочкой пыль со столов и комодов, стареньких тумбочек и секретера, со всей мебели, напоминающей времена начала века в глухой русской деревушке. Бабушка Таня, женив на себе деда Сергея перед самой войной, никогда официально не работала и считала себя «за мужем». А дед Сергей, вернувшись в сорок третьем с войны инвалидом, поднялся от обычного заведующего складом до председателя райисполкома, откуда и ушёл на заслуженный отдых во время достопочтимой перестройки…

Зимой ли, в студёный, пронизывающий насквозь, ветер, в летнюю ли жару, осенними ли пасмурными днями и благоухающей весной, когда дедовский сад цветёт пышными белыми цветами абрикосов и черешни, Марина приезжает из соседнего посёлка в гости. Среди трёх внучек и одного внука, дед больше всех любит её, худенькую с тонкими косичками за плечами, Маринку. Он всегда её балует и многое позволяет, а она отвечает своей настоящей искренней девичьей любовью и всегда по приезду тщательно и долго убирается в доме, не забыв заглянуть в шкаф, где хранится праздничный костюм с Медалями и Орденами. А особенно она любит его рассказы о войне, которую ведает только по учебникам и фильмам…

- Да ты же наизусть знаешь эту историю, Маринка, - встряла в разговор бабушка, знающая, что больше всех дед любит её, самую младшую из всех, но ничего не может с этим поделать, ведь, он, глава семьи и деньги в дом приносит именно он.
- Ну и что, дед, расскажи.
Дед погладил внучку по голове, усадил её на здоровую ногу и…

- Да сам бой почти ничего примечательного не выказал, отступали мы по всем позициям и фронтам. Немец со всех сторон поджимал нас к Волге, артподготовками и бомбёжками с самолётов пугая молодняк и прижимая к земле бывалых стариков, загоняя в последний город перед рекой, в Сталинград. То совсем близко, то далеко разрывались снаряды, поднимая в небо комья земли и песка, вывороченные с корнями деревья и кусты. Мы боялись головы поднять, насколько были напуганы психологическим давлением немца. А между бомбёжками мы ползали на брюхе и собирали трупы, торчавшие из куч земли и воронок, искали живых и раненых. Ни спать, ни есть было некогда да и немец не дремал. То ли по запаху нашей походной кухни, то ли по наитию, но сразу начинал бомбить, как только на передовую привозили еду. Мы укрывали котелки под шинели и гимнастёрки, под каски и вещмешки, прятали, как могли, а потом так и жевали, вместе с той самой родимой землицей. На зубах скрипит, а есть-то хочется. У нас вся рота была из молодняка, только из школ да курсов командных. Нас, кому за двадцать пять и более, совсем немного было, вот и старались молодняк научить, как выжить и не схватить пулю…

- Подожди, дедушка, я тебе воды принесу, - встала внучка, понимая, что ком к горлу подступает у деда, когда он подходит к самому главному моменту этого рассказа, в это время голос у него «садится» и хрипит от избытка чувств.
Бабушка Таня, кряхтя и громко вздыхая, поднялась с дивана:
- Пойду, посмотрю на грядки, уж больно хорошо в саду абрикосы пахнут, - нашла повод и вышла в огород, этот рассказ она слушает, наверное, в сотый раз, и чего он только Маринке нравится.
Не знаю, может, потому, что любимый дед остался живой, хоть и увечный, но вернулся домой…
Может, потому, что они с бабушкой в пятидесятом родили своего сына Геннадия, Маринкиного папку…
Может, потому что дед любит до безумия младшую внучку, единственного ребёнка, которого смогла родить невестка…
Может, потому, что дедушка сегодня вот так, спокойно, только с мужскими горькими слезами на глазах, умеет рассказывать ей эти истории о далёкой и тяжёлой во всех смыслах войне…
Может…

- Когда в апреле 42-го нас собрали в роту под Таганрогом, много ещё было взрослых парней и мужиков, умных, образованных, деревенских и городских, стреляных и ушлых. Много… - со вздохом продолжил дед Сергей, когда выпил немного воды и вытер слёзы рукавом рубахи. – А потом началось. Бомбёжка за бомбёжкой, бегство за бегством, отступление за отступлением и осталось совсем ничего. А тут пополнение пришло, необстрелянные и безусые, «зелёные» совсем. Каждого шороха боятся, от каждой царапины и капли крови в обморок падают и плачут. Учили мы их учили, как прятаться от осколков и летящего металла, бесполезно…

Внучка смирно сидит на диване, где только что грела место бабушка и ждёт самой кульминации рассказа, от которой каждый раз всё внутри девчонки цепенеет и холодеет…

- А тут тишина по всем направлением. Да такая, что слышно на дальнем хуторе, как петух клокочет. Видать, не всех ещё съели деревенские. И мы только кашу доели с аппетитом и под комьями летающей землицы, и только что пушки грохотали. Ушам своим не поверили, что на войне может быть так спокойно, отвыкли от тишины… - дед перевёл дух прежде, чем приступить к самому тяжёлому моменту рассказа. - А в животе у меня так тепло и спокойно, спокойно и тепло. Укутался я в шинель, прилег на дне окопа и начал сладко засыпать… Заснул и вижу сон. Над окопом стоит старец, голова белая и бородища седая, в белых одеждах и смотрит на нас, лежащих и сидящих в укрытиях. Мы, как по команде его, встали в колонну и стоим, заворожённые. Старец поднял правую руку и начал говорить, спокойно так: «Завтра бой будет страшный, не многие останутся живыми. Ты, Микола, погибнешь, - и указывает моему напарнику вправо, - ты, Иван, тоже. А ты, Андрей, останешься жив и ещё долго будешь воевать, - и указывает ему налево. – Так всех и распределил. Справа почти все оказались, а слева едва с десяток набралось… Да только мне ничего старец не сказал, я так и стою, один. Мне и хочется узнать судьбу свою, и робею, взрослый, вроде, и комсомолец, не должен такому верить. А он мне и говорит, - А ты, Сергей, иди прямо… - и я пошел между рядами, думая, а как же такое может быть. И все мои бойцы смотрят на меня, не понимая, как их старшина может оказаться между небом и землёй…

Повисла пауза… Дед посмотрел на фотографию послевоенной поры. Он, в форме и с погонами старшины, сидит на стуле и держит на коленях четырёхгодовалую Тамарку, дочку, родившуюся под немецкой бомбёжкой и спасённую из утробы матери немецким же доктором. А бабушка, молодая казачка с длинной толстой косой, за стулом стоит и руку положила деду на плечо…

- Вот так, внученька, я и был определён старцем остаться между небом и землёй в том бою. Проснулся я от начавшейся бомбёжки и атаки немецких танков. Нас поливали огнём из всех орудий. Сначала все прятались в окопах и воронках, а потом командир поднял роту в атаку, из которой…

Дед снова жадно глотнул из стакана воды:
- Прав был старец, мы отбили эту атаку, да только в живых осталось всего-то с десяток. Я же очнулся в госпитале, в нашем тылу, на третьи сутки. Врачи думали, что не выживу. Кости ноги раздробило осколком в мелкие кусочки и мне ногу-то эту собирали по крупицам. Оттого я и хромаю, у меня эта нога короче здоровой на пять сантиметров… Но я жив, а тем, кого старец отвел в правую сторону, не суждено было выйти из того боя…

Сергей Тихонович Носенков, инвалид Великой Отечественной Войны, комиссованный вчистую в декабре 1943 года, за тот бой, в котором остался жив и участвовал в отражении атаки танковой бригады немцев, получил «Орден Славы 3 степени». Заслуженная награда нашла своего Героя в 1947 году, когда о том случае он почти забыл и старался не вспоминать. Слишком много товарищей потерял он в бою. Слишком несоизмеримы были потери наших войск в первые годы войны…

Скончался дедушка моей супруги 9 декабря 1995 года, после тяжёлой болезни, не дожив несколько дней до своего 79-ти летия…

Светлая ему память…
Светлая память всем, оставшимся на полях сражений и дошедшим до Берлина…
Светлая память всем, кто смог донести до следующих поколений правду той страшной войны…
Счастья и здоровья всем, кто жив и сегодня несёт свои истории нам, помнящим своих предков, отстоявших свободу Родины…
Светлая память…

9 мая 2017 года

21+

Пушистый белоснежный январь 1989 года встретил меня на Павелецком вокзале столицы вместе с весёлой и белозубой улыбкой моей молодой супруги, которую после медового месяца августа я видел только раз, когда командир отпустил меня с земснаряда на десять дней. Оля за это время помыкалась по разным квартирам московских подружек, то там, то здесь перекантовываясь, продолжая учебу в МИСИ. Где и как предстоит нам вдвоём провести следующий месяц, я даже не представлял себе, но так сильно по ней соскучился, что и не думал об этом, понимая, что без крыши над головой не останемся. Выход есть всегда и из любой ситуации...

- Привет, любимый, - её радости нет предела, она прыгнула в мои объятия прямо в толпе пассажиров, прибывших из южного города на Волге, - я так сильно по тебе соскучилась.
Я крепко-крепко прижал к себе хрупкое тело мой женушки и мы стоим на перроне, пропуская сквозь себя безликую толпу приехавших, толкающих нас чемоданами и тюками. Всего несколько слов, всего лишь толика нежного чувства в её больших серых глазах и горячие губы, самые горячие губы на свете. Мои любимые горячие губы, которых я не целовал целую вечность.
- Привет, мой малыш, привет, - обнял я её и поднял над бетонным покрытием перрона.
Толстая искусственная шубка скрывает от меня миниатюрную спортивную фигурку Оли, её маленькую девичью грудь и приятный аромат духов и шампуня, которые я знаю и чувствую всегда...

- Поехали к Юльке, она звала нас на обед и приготовила какой-то сюрприз, - Оля берет меня под руку и мы направляемся в метро...

Юлька, свидетельница на нашей свадьбе, коренная москвичка, красавица, знающая себе цену, с длинными светло-русыми вьющимися волосами. Большие выразительные карие глаза и длинные ресницы, жеманная манера общения и размеренная томная походка. Она всегда эротично со вкусом одевается и наносит макияж, не вульгарно и очень достойно носит полупрозрачные блузки с ажурным нижним бельем и... В коротком прозрачном летнем халатике на одни тонкие трусики встречает нас у порога с широко раскинутыми руками и искрометной улыбкой. Обнимает меня в мизерной прихожей двухкомнатной "хрущевки" самого центра столицы...

Мы садимся за стол и она объявляет нам:
- Я попросила бабушку разрешить вам пожить у неё на даче. Далековато под Москвой, но зато одни, без соседей, - и искренне широко улыбается.
Новость, так новость, свое бесплатное жилье на целый месяц. Не ютиться с ними в соседних комнатах, стесняясь издать лишний шорох или вздох, а распоряжается своими чувствами по мере желания молодых любящих сердец в отдельном доме. Что может быть лучше!?.

Низенький маленький деревянный домик с русской дровяной печкой расположился в посёлке Белые Столбы, что упоминается в песне небезызвестного Владимира Высоцкого, почти на 101 километре южного направления, являясь летней дачей Юлькиной бабушки, выращивающей здесь ягоды и овощи на зиму...

- Как здесь холодно, - только и произнесла Оля, когда мы вошли в тёмное пространство дома.
- Ничего страшного, любимая, далековато от твоей учёбы, но зато наше на целый месяц, сейчас дрова занесу, - я обнял супругу и поцеловал лепестки её губ, включив в прихожей свет, - сейчас протопим и будет тепло...

Так появилось наше первое, пусть временное, но свое, жилье. Соскучившись друг по другу с осени, мы принялись наверстывать упущенное. Хотелось впрок насладиться любовью и ласками, нежностями и теплом, искренностью и счастьем быть семьёй, о которой мечтали, наверное, лет пять. Мы просто любили друг друга долгими зимними ночами, не зная на сколько разлучит следующий мой отъезд в навигацию...

Под приятный умиротворяющий треск принесенных с январского мороза поленьев наши тела страстно и нежно переплетались на чистых простынях большой скрипучей старинной кровати с балдахинами на спинках. Красновато-желтый отсвет прыгающих на стене языков пламени придавал ласкам тайный смысл зарождения вселенной в какой-нибудь пещере тысячи и тысячи лет назад...
Мои горячие жадные, истосковавшиеся по ней, губы, проникали во все потаенные уголки юного тела супруги, лаская язычком упругие бугорки вздымающейся груди и восставшие твердыми ягодками соски, получая в ответ умопомрачительные стоны и вздохи. Нежные пальцы то беспечно зарывались в копну кудрявых рыже-каштановых волос, то искали родинки на плечах и маленькой упругой попке, то нежно раздвигали ножки и наслаждались теплом и влажностью лагуны сладострастия в жёстком, завитом плойкой-природой, кустарнике, её скрывающем. Её тонкие музыкальные пальчики в благодарность гладили мою грудь и спину, впиваясь острым маникюром в лопатки, распаляя во мне такой же горячий и всепоглощающий огонь, как в согревающей наш домик печи. Лепестки губ раскрывались в сладкой истоме, горячим дыханием её души нашептывая мне на ушко нежные и страстные признания...

Нашим искренним ласкам просто катастрофически не хватало долгой тёмной и морозной январском ночи, что бы понять, как мы любим друг друга, как нам друг друга не хватает в разлуке последние три года взрослой жизни...

Январь и часть февраля пролетели, как одна дивная сказочная ночь. Ночь любви...

- Любимая, через три дня мне надо возвращаться из отпуска, - как ни грустно, но я это сказал однажды вечером, лёжа в кровати и обнимая мою хрупкую миниатюрную женушку под ставший уже привычным и незаменимым треск поленьев в печи.
- Как? Уже? - Оля привстала с кровати, облокотившись на подушку. - Ты уезжаешь? - в уголках красивых серых глаз появились прозрачные капельки слез.
- Да, любимая, работа, ремонт, - я притянул её к себе и поцеловал освободившуюся от одеяла грудь.
Небольшая тягостная пауза, она нежно отстранилась, отвернулась, смахивая слезы и вдруг поворачивается с улыбкой на лице:
- Тогда, любимый, у меня для тебя новость.
Я сам украдкой стёр слезу и не смог быстро перестроить настроение, заметив только положительно перемену в ней:
- Хорошая?
- А это как тебе понравится? - более загадочной улыбки и взгляда своей любимой я не видел давненько и выдержав ещё одну паузу, она добавила, - у меня задержка, уже месяц...

Сказать, что я был счастлив, значит, не сказать ничего. Я подпрыгнул на пружинах кровати и поднял Олю. Обнял за плечи и прижал к себе самого дорогого и любимого человека:
- Ольгунька, это же здорово!!!

Утром вместо учёбы Оля отправилась в поликлинику и её слова подтвердил врач, моя супруга была беременна на начальном сроке. Это кардинально меняло наши планы на дальнейшее существование и последующую совместную жизнь. Но только чуть позже...

Морозный и тихий день середины февраля провожал нас из Белых Столбов искрящимся скрипучим снежком и яркими игривыми лучами рыжего солнышка, показывающего своими щедрыми улыбками, что за крышами и печными трубами поселков 101 километра Подмосковья уже притаилась красавица весна...

А спустя девять месяцев, ветреным и холодным вечером поздней осени, появился на свет наш первенец, который принёс с собой в этот бренный мир очень тяжёлые испытания для всех членов семьи и близких родственников. Но это совсем другая история..

Не смотря на трудности, которые нам с Олей пришлось преодолевать, мы всегда с теплом и улыбками вспоминали ту самую зиму, время любви и счастья в деревянном домике, притаившемся среди белых сугробов Подмосковья…

невыдуманная история из цикла
"У костра за рюмкой чая"

В тайге наступило долгожданное лето. Тёплое, разноцветное, жизнерадостное, солнечное. Не шибко балующие местных жителей сады в посёлке всё-таки зацвели кустами жимолости и охты, огороды появились из землицы зелёными хвостиками моркови, картошки и свеклы, начали набирать цвет помидоры и кабачки. Не жизнь, а красота! Тайга, одним словом! А за околицей…

- Мишаня, поехали на Маю, порыбалим, поохотимся, водочки попьём, - Семён зашёл к другу, окучивающему вылезшие из бороздок кустики картошки, и заговорщицки подмигнул ему левым глазом.
- А что, давай, - согласился друг, втыкая тяпку в кучу опилок возле сарая, - что-то моя достала этим огородом, выпить некогда да сети раскинуть пора…

Так и порешили, собраться на субботней зорьке, скинуть лодку и со всем снаряжением на пару деньков вверх по Мае красавице подняться километров на сто. Леса там красивые, места глухие. Рыбы много, да и дичи можно подстрелить втихаря. Может, повезёт, сохатого на зиму заготовить. В жару он на водопой выходит да на другой берег перебирается, охлаждается...

- А горючки много взял? – спросил Семён своего друга, когда подъехал за его скарбом к воротам дома.
- Да хватит, надеюсь, на пару дней четыре литра, - отшутился тот, вытаскивая из-за калитки рюкзаки и вваливая их в лодку, стоящую на прицепе.
- Ну и ладненько, - отозвался Семён, заводя машину и подсчитывая, сколько всего получилось, он же тоже прихватил с собой.

Мая, красавица река, извилистая, своенравная, то быстрая на гравийных и песчаных перекатах, то тихая лучистая и спокойная на широких плёсах, по которым некогда до самого Аима и Нелькана поднимались танкера и буксиры, путейские теплоходы и коммерсанты с продуктами, горючкой и шмотками для местного таёжного населения. Едут друзья, лавируют берегами, щурятся от поднявшегося над вековыми еловыми и сосновыми вершинами солнышка. Брызги от скоростного мотора, словно переливающийся всеми цветами радуги павлиний хвост остаются сзади, ускоряя и так быстрое движение вверх по реке. Ничего лишнего не стали брать охотники-рыболовы или попросту отдыхающие от дел праведных мужики. Только самое необходимое, без чего в тайге не выжить, даже, пару обманчивых тёплых солнечных дней да пару прохладных северных ночек.

- Приехали, - Семён завернул к правому крутому берегу и на малом ходу начал подруливать, стараясь объехать лежащее у берега и зацепившееся за дно огромное дерево, видимо, сваленное большой водой.
- Хорошо-то как, тишина, ляпота. Жены нет, детей нет, кричать от счастья хочется, - потянулся Мишаня, у которого все члены организма засиделись от долгой езды.
- Да крикни, тайга же вокруг, кто тебя услышит, кроме дичи?
- И то правда, - поддакнул друг и заорал во всё лужёное горло…

Костерок, жареная рыбка и ушица. Над тайгой опускается ночь и дым стелется по округе, оставляя за собой белёсый хвост, заплетающийся невесомыми чреслами между стволов высоких и стройных берёз и сосен. Друзья коротают ночку в охотничьих байках и разговоре о бабах, водке и злоключениях семейной жизни, не забывая за всё выше названное выпивать горилки, хрустя жареными рыбёшками.

Белая ночная марь, не успев скрыться за ближайшей сопкой, вынырнула из-под соседней. Певчие голоса и жужжание назойливых комаров, от которых спасу нет, даже, в самом кострище, начали будить ближайший лес. Друзья мирно в унисон похрапывают возле догорающего костра, укутавшись от комаров во всё, что только оказалось под рукой, не имея физической возможности нырнуть в стоящую за спиной избушку. Солнышко защекотало ноздри и…

- А классно мы с тобой отдохнули, Семён, пара дней пролетела незаметно, сегодня надо домой ехать, - потягиваясь, Мишаня вылез из своего укрытия, напоминающего спальный мешок.
- Да уж, а сколько мы вчера выпили? Что-то плоховатенько мне, сушнячок мучает, - Семён еле разодрал слипшиеся глаза и увидел горку пустых бутылок, - ничего себе!
- А что, рыбка свежая, уточка в шулюмчике, воздух таёжный, так три литра и уговорили, - спокойно отозвался друг, стоя под соседним деревом.
- Слушай, а на обратный путь осталось? – озадачился Семён.
- Да, три бутылки я припас на дорожку, не беспокойся. А то ты вчера разошёлся, я еле тебя остановил, знал, что утром хреново будет, спрятал, - улыбнулся Мишаня, снимая с верёвки полотенце, - пошли на реку, искупнёмся…

Обратная дорога получилась тяжелее, чем предполагалось. Вроде, река сама толкает лодочку вниз по течению. Вроде, день тёплый и спокойный, без ветерка. Вроде, в лодке и улов приличный лежит, и маленько дичи подстрелили. Вроде, мотор мирно урчит, приближая друзей к дому. Щедро одарила тайга охотников и рыболовов. А домой не едется на сухую, хоть, ты тресни! Только отчалили от берега, как Семён загоношился, заёрзал на своём месте:
- Мишань, давай, похмелимся, спасу нет, как сушит во рту.
- Давай, только вот тот перекат пройдём, там плёс длинный будет и похмелимся…

Плёс, длинный и просторный, оказался тихим и приветливым, играя на солнышке золотыми «денежками» капель воды. Уместил в себя и в наших отдыхающих две бутылки оставшегося зелья, а Семён начал хорохориться кого-нибудь подстрелить. Домой без сохатого не желает возвращаться! Охотник он или как, в конце-то концов? Мишаня еле удержал друга не палить «по воробьям почём зря». Не пугать дичь в лесах, может что и выползет на реку в такой тихий и солнечный денёк. Вдруг, когда и третья бутылка благополучно перебралась вовнутрь охотников, за поворотом реки, где открылся длинный песчаный бережок между обрывами реки…

- Семён, т-с-с-с, - Мишаня тише воды ниже травы, сидя в лодке, пытается успокоить друга, - кажись сохатый на водопой вышел.
Семён соловелыми глазками повёл в сторону, куда указывал друг и увидел, как приличных размеров сохатый входит в воду. Озираясь рогатой головой вокруг окрестности, он, видимо, выглядывает таких охотников до свежей сохатинки нахаляву, когда она беспомощно переплывает сильную реку. На мгновение и сильно поддатый Семён успокоился, инстинкт охотника сработал чётко…

Крупное рогатое животное переплывает реку, шевеля большими ноздрями и пыхтя, выдувая попадающую внутрь воду. Рога, словно ветви деревьев, вздымаются над поверхностью реки.
- Мишаня, давай его за рога привяжем к лодке и подтянем немного к берегу. А там и долбанём, чтоб не тащить самим, - Семён чуть протрезвел и подал мысль.
- Давай, - Мишаню тоже слегка развезло от третьей бутылки, но соображал он более-менее, нормально.
Так и сделали, словно на корабельный кнехт, намотали вокруг рогов верёвку от лодки и стали мотором направлять животное к пологому берегу. Сохатый не сопротивляясь, а только фыркая большими ноздрями, перебирает копытами воду. Берег неумолимо приближался и…

Неожиданно для хмельных охотников зверь почувствовал под собой твёрдую почву и оттолкнулся от неё мощными копытами. Лодка сильно дёрнулась и через пару мгновений мотор, работая на малых оборотах, сам хапнул земли и с рёвом выскочил наверх. Охотники испугались, но было уже поздно! Сохатый во всю мощь копыт и во весь испуг за свою жизнь метнулся на берег, таща за собой лодку со всем её содержимым, движимым и недвижимым! Мужики только успели схватиться за борта, что бы не вывалиться. Инстинкт спасения самих себя сработал, даже, в похмельном мозгу обоих…

Сохатый нёсся по прибрежному песку, волоча заглохшим мотором по нему же всю лодку с охотниками вместе. Семён и Мишаня перепугались не на шутку, но догадаться выскочить из лодки не смогли, так и седили, как прикованные, с вытаращенными от испуга глазами. А сильный лесной исполин нёсся до леса. Вот он уже близко и сейчас лодка разобьется о дерево, но…

Кусты перед деревьями помешали животному донести свою тяжёлую ношу до толстого ствола, верёвка мгновенно лопнула, когда сохатый продирался сквозь густые заросли шиповника…

Его только и след простыл между мощными стволами лесных исполинов…
- Что это было, Мишаня? – смотрит испуганными глазами «по пять копеек» вслед животному Семён, тихонько говоря окончательно протрезвевшим низким хриплым голосом.
- Что, что? Третья была лишней, вот что. Развезло нас на солнышке, вот и дали маху, - только и смог промолвить Мишаня…

Глубокая борозда в жёлто-беленьком песочке, оставленная винтом мотора, подсказывала друзьям о том, что до воды метров тридцать, и тащить туда лодку придётся на больные головы. Решив маленько передохнуть и переварить такую неудачную охоту, они искупались и развалились на берегу…

Солнце перестало сильно жарить бока деревьев и кустов. Друзья, потея и кряхтя, спустили лодку до воды. Посмотрели винт и решили тихонько ехать дальше, домой, молча, не вспоминая курьёзный случай, надолго засевший в протрезвевших головах. Главное, в посёлке никому не говорить о том, что приключилось на охоте, никому… Засмеют…

Однако, холодной снежной зимой, сидя в гараже у Васьки, друга и собутыльника, Семён однажды и проболтался о летних злоключениях на охоте. Так и вышла эта байка о таёжной жизни из той самой тайги и полетела, приукрашенная и расфуфыренная дальше… Дальше…

А сколько таких приключений бывает в тайге, одному Байанаю известно да самим нерадивым охотникам и рыболовам…

Познание или скорее желание и потребность познать Его пришло сразу. Как только я осознал, что мне предстоит пройти и вынести, перенести и снова пройти, что бы выйти телесно и душевно незапятнанным, честным и чистым из этой грязи и лжи. За Ним пришло и все остальное. Пришло осознание, что без Него этого не получится. Без Него не пройти все лабиринты гнусных хитросплетений "высосанных из пальцев" показаний, якобы, свидетелей и обвинителей. Без Него не остаться тем Человеком, которым почти пятьдесят лет знают меня мама, папа и старшая сестренка. Человеком, с которым почти двадцать лет живёт любимая супруга и на протяжении всех своих жизней знают трое деток. Они знают и читают меня, как открытую книгу. Книгу добрую, правдивую, познавательную и чистую...

Только теперь открытой книгой должен стать мне Он. Тот, который с юных лет занимает в боковом кармашке дорожной сумки свое тихое и тёплое местечко. Он, который при переходе с одного теплохода на другой, перекочевывал с одной книжной полки на следующую. Он, который при переезде из однокомнатной квартиры в бОльшую, из города в город, из одного края страны на другой... Он всегда рядом, всегда близко, но... Не просил хлеба и не открывался просто так, что бы "убить" время. Нет...

Он пригодился и понадобился мне именно сегодня, стал катастрофически необходим сейчас, когда пришла беда, когда душе перестало хватать чистого и свободного воздуха, когда...

- Определяй его в камеру номер... - пояснил охраннику конвоир, передавая меня "с рук на руки", после длительного перехода из одного здания в другое, через морозную, под сорок, ноябрьскую ночь, через десятки лязгающих металлом замков решетчатых дверей, этажей и длинных коридоров.

Он спокойно лежит в кармане "олимпийки", согревает бок и даёт ощущение отстраненности от всего происходящего. "Не мой это мир, совсем не мой, чужой и ненужный". Но сегодня судьба распорядилась именно так, а, значит, придётся терпеть, придётся пройти и это испытание. Всем нам пройти...

А на тюремном дворе примерно час звездной ночи, промелькнувшей всего однажды над моей головой в чернобурковой "ушанке"...

Понимание Его богатого, чистого и умиротворенного внутреннего мира началось спустя пару дней после моего появления в четырехместной камере СИЗО. Нижние ярусы заняты, наверное, "козырными постояльцами", один из которых якут средних лет, второй русский дедок. На втором ярусе совсем молоденький паренек. Многонациональный контингент разного возраста. Придётся как-то находить общий язык, не уединиться же сразу с Ним. Да и не получится отрешенного одиночества, не знаю на сколько здесь застрял, хотя, понимаю, что не надолго. Дело моё заказное, ущерб для нашего могущественного и богатого государства просто копеечный в самом прямом смысле этого слова. Поэтому и следствие будет идти быстро, как мне сказали знающие люди:
- Ты просто попал под волну коррупционных дел в особо крупных размерах среди государственных чинов и на этом следак захочет по-быстрому звезду срубить на погоны и отправить дело в суд. Да и новый год скоро.
- Ага, - парировал я, кисло улыбнувшись, - ущерб еле-еле на первую часть потянул своей "огромной" суммой.
- Терпи, заказуха, кому-то ты дорожку перешел...

Скрипя зубами, порой, носом в подушку, всегда спокойно и культурно общаясь с сокамерниками, пытаюсь влиться в "коллектив". А все свободное время уделяю Ему, найдя и друга для "жилетки", и слепо-глухо-немого, но умного советчика, и амбразуру от дурости, и окно в чистый мир свободы. Абсолютно всё...

День за днем, рассвет за рассветом, вечер за вечером, понимание заползает мне под кожу, в голову, в душу, в самое больное сердце. А болеть ему есть за что...

Если раньше не понимал языка, на котором Он и Ему подобные книги написаны, не вникал в смысл, о чем в Них сказано. То сегодня сразу нашёл на Его страницах о невидимых врагах и справедливой борьбе с ними до победного конца. Об истинной дружбе лицом к лицу, и о коварстве тех же друзей за твоей спиной или тебе в спину, превращающих все хорошее и чистое в пыльную труху одним поступком или вообще отсутствием такового. О коварстве и мздоимство высоких чинов по отношению к "простым смертным", об их истинном отношении ко всем "кто ниже ростом". Много чего интересного и полезного для души и личного успокоения нашёл я в Его строчках. Богатые мудростью и глубокие смыслом простые и доходчивые слова Псалмов дошли до самой печени, до самой селезенки, оставив там красный кровоточащий неизлечимый след. Познал именно то, что мне необходимо сейчас и очень пригодится в дальнейшей жизни после...

А что будет "после...", мне стало видеться довольно скоро. Ещё до противного звонка, пробуждающего всех и вся в пятиэтажном здании с решетками на окнах и глазками на массивных дверях, задолго до кроваво-красного зимнего рассвета, я встаю и под мирное посапывание сокамерников сажусь за прикрученный к полу металлический стол. При тусклом свете дежурной лампы именно в Нём отыскиваю нужные мне слова, читаю их полушепотом и познаю уже свой внутренний мир, анализируя пройденные пути и составляя новые планы существования на Земле...

Не знаю, Он или не Он, мамино воспитание и культура поведения, моё образование и начитанность, истинное спокойствие в любой ситуации, но, видимо, все в совокупности помогает не сломаться физически и душевно в одночасье, хотя, попытки поначалу были и не прогнуться под тяжестью  обстоятельств, хотя, и тяжело далось. Я просто в трудные моменты закрываюсь на все замки души и тела, погружаюсь в Его содержательно-познавательный мир. Богатый и насыщенный, щедрый и чистый. Словно пью родниковую воду, бьющую тонкой живой и звонкой струйкой из-под загрязненной и оскверненной  земли...

Невольно вспомнился рассказ бабушки Оли, набожной и не грамотной женщины о Дивеевском источнике Серафима Саровского:
- Молился здесь Преподобный Серафимушка. Умер здесь. А потом пришли красные антихристы, полигон для танков устроили, испытания всякие. Родник мешал им, так они по нему гусеницами ездили, в бетон закатывали, засыпали землей и взрывали. А он все равно из земли выходил и лился святой водицей по землице Нижегородской. Надоело им бороться с природой, сделали полигон в другом месте, а здесь Святой Источник теперь. Для всех чистая и целебная вода...

Рассказывала эту историю бабушка нам внукам ещё в конце 70-х, задолго до того времени, когда Ельцин решил в Саровском районе построить русскую Православную Мекку...


Поэтому, не знаю, как кому, а мне помог именно Он и Вера в то, что в Нем написано. Кто бы и что ни говорил о том содержании, которое  Псалтырь несёт в наш грешный мир...

Самоё главное, следуя Заветам всех Святых Писаний, всегда и при любых обстоятельствах оставаться чистым душой...

01 октября 2020 года