Он звал себя Ёшка. Конечно, никакой он не Ёшка, а Алексей. Это потом, после трагического случая, он стал перевирать имя, и Лёшка стал Ёшкой. А до того момента ребёнок с наигранной взрослостью мог выдать: «Алексей Иванович», например.
Так нарекли мальчишку при рождении. Отца у ребёнка не было, а была мама и тётя, мамина сестра. Женщины радовались, что в доме появился мужчина. Жили они в старом частном доме, доставшемся обеим от родителей, которые рано ушли в мир иной. Две сестры так и не вышли замуж. Лишь одна, что помладше, сумела родить малыша. Тема эта не обсуждалась. Но поездка в отпуск к морю имела вот такие последствия.
Отчество решили дать по имени деда ребёнка, которого он ни разу не видел.
Мальчик рос в строгости. Хотя какая строгость может быть, живя среди двух одиноких женщин?
Конечно, никто не целовал ребёнка в попу. Но и террора со стороны этих особ он не испытывал. Рос как все на улице, с такими же пацанами, как и он сам. Играли в войну, бегали с мячом, учились, как могли.
Старшая из женщин работала в круглогодичном санатории, находившемся неподалёку от дома, по ту сторону второго холма. Холмов, где располагалось их обширное поселение, было три. В народе их прозвали Холмогоры. Нет, не те Холмогоры, что в Архангельской области, а свои. А поселение их называлось Зазывное. Оно располагалось на трёх холмах, уходящих своими основаниями в широкую реку Искру, по другую сторону которой простирались заливные луга. А тут, на Зазывном берегу, они высились аж на целых полкилометра, и все три были усеяны домишками.
Разными, но во многом старого, купеческого типа: с первым этажом для провианта из кирпича и жилой надстройкой на втором, реже на третьем, из дерева.
Нет, конечно, не все дома были такими. Имелись и просто домики деревенского типа, но обязательно со своим двором и огородиком. Там, наверху, где холмы переходили в ровную поверхность, у многих были свои сельскохозяйственные участки, где выращивали и овощи, и ягоду, и плодовые культуры. Воровать было не принято. Так, изредка, наделы подвергались набегам местной детворы, поротой потом их отцами.
Был на поселении и магазин, и площадь базарная. Та работала на покупателей, пребывающих на круизных теплоходах, следующих в обе стороны реки.
Рыбалка и копчение были основными видами деятельности местного населения.
Запах копчёной рыбы не выветривался с причала даже зимой. И ещё одно явление заставляло причаливать к Зазывному — это бювет с минеральной водой. Никто уже и не помнит, что появилось раньше: санаторий, расположенный тут же, или бювет. Но экскурсии обязательно водили попить водички, купить какой-нибудь сувенир в виде допотопных крашеных куколок и приобрести копчёную рыбёшку, затарившись пивом в местном сельском магазине. Лето, да и вообще весь сезон навигации, позволял жить селу в режиме пополнения бюджета. Зима позволяла отдыхать от забот. Только посетители местного санатория разбавляли картину сонного царства.
Хотя и этих было немалое количество, и зимой, и летом.
Тётка нашего Ёшки как раз и работала в данном заведении в должности столового повара. Поэтому с питанием в семье было всё хорошо.
Когда-то и мать мальчика работала там же, на должности главного бухгалтера заведения. Но случилось непредвиденное. Её судили за хищение средств, женщина получила реальный тюремный срок. А далее и того хуже, она вовсе пропала из жизни обоих наших героев. Имеется в виду Ёшки и его тётки. Все запросы в соответствующие инстанции имели один и тот же ответ: «Адресат выбыл в неизвестном направлении».
Так и остались они вдвоём в их теперь казавшемся большим доме. Но беды на этом не кончились. В одну из не очень морозных зим мальчишки, игравшие в хоккей на покрывшейся льдом реке, чудом спасли провалившегося под лёд Ёшку. Тогда ещё Лёшку. И всё бы ничего, вытащили и на санках домой притащили. И тётка отпоила и выходила заболевшего теперь уже её сына. Да вот беда, мальчуган, видимо, от испуга тронулся умом, как судачили соседи. Не сказать, что совсем. Но пенсию по инвалидности ему назначили. Школу пришлось бросить. Нет, его учила тётя сама. И раз в полугодие ходила с ним сдавать опросные тесты в школу, поэтому аттестат об образовании мальчику был обещан. А вот что делать дальше, пока никто не знал.
Парень увлекался рисованием, любил подолгу из спичек собирать дома, сидя за столом у тёплой ещё прошлого века изразцовой печи. Во все дома был проведён газ, притом ещё в незапамятные времена. Но им с тётушкой нравилось топить печь и, подходя к ней, прикасаться к её горячим бокам.
Для этого женщина заказывала привоз дров, которые складывались в сарае у дома.
Был у них и кот, большой и ленивый, как говаривала хозяйка. Так и жили они втроём. Мальчишка частенько бегал рисовать с натуры. Для этого Анна Сергеевна, так звали тётку мальчика, купила ему мольберт. И он, как заправский художник, располагался где-нибудь на косогоре и делал наброски природы, села, реки с пароходами.
Никто никогда не подтрунивал над ним из местных. Все знали его, а он помнил их.
Одно только не позволял себе парень — это ношение чужих вещей. Люди сердобольные пытались делиться чем могли, но он напрочь отвергал данную тему, и носил только то, что было куплено совместно с тётей в магазине. В этом вопросе его нельзя было переубедить.
В сезон навигации Ёшка, как и другие, подрабатывал продажей всяческих безделушек, а вырученные деньги отдавал Анне Сергеевне.
Жизнь протекала размеренно. Парень взрослел, а его тётка не молодела, как любила она иногда говорить. Бывали нечастые гости из её круга общения. Родственников у них не было никого. Жили скромно, но дружно. И хоть парень и был инвалидом, чувства, присущие человеку, не обошли его стороной. Иногда в порыве нежности он клал голову ей на колени, садясь на пол, а она бесконечно долго гладила, его по голове, негромко напевая.
Он не стеснялся ходить на этюды. И хотя рисовал вовсе не то, что находилось перед ним, а видимое только ему, никто не подтрунивал над ним. Местные пацаны, с которыми он рос, старались защитить его от невзгод. Это была их плата за его болезнь.
Да и всё село вело с ним себя так, будто бы ничего не произошло.
Конечно, мальчик понимал свою ущербность и отказывался участвовать в общих играх, но доброе к нему отношение читалось в его глазах. Он был своим везде.
Как-то раз Ёшка расположился на среднем холме, где местные соорудили беседку для отдыха и обозрения величия реки, холмов и уходящей в дымку дали.
Он расположился, как всегда, немного поодаль от дорожек, дабы, если появятся любопытные, то чтобы не мешали ему. И начал набрасывать яркие краски лета, хотя на дворе стояла зима. День был не очень морозным и солнечным. В кустах щебетали и красовались собой пузатые красавцы снегири. А он изображал лето. Ну, так ему сегодня хотелось.
Вдалеке послышался негромкий гул автомобиля. Ёшка напрягся и нахмурился, но поворачиваться не стал. Автомобиль остановился. Открылась и мягко хлопнула дверца. Потом другая. Слышен был приглушённый разговор. Потом послышались шаги и ещё какой-то звук. Они не приближались, а обходили его стороной.
Парень не выдержал и, продолжая хмуриться, скосил глаз в сторону. Его рука застыла. Сбоку от него стояли двое. Вернее, стоял один — мужчина примерно тех же лет, что и его тётка. Он держал ручки инвалидной коляски, в которой сидела девчонка в спортивном костюме ярко-красного цвета и белой спортивной шапочке с помпоном. Оба молча, смотрели вдаль. Потом девочка что-то стала говорить, а мужчина, как оказалось, это был её отец, в ответ тихо отвечать, наклоняясь к ней.
Потом девочка посмотрела в сторону нашего героя, и за ней следом то же самое сделал мужчина. Прошла небольшая пауза, и послышались приближающиеся шаги.
Ёшка развернулся лицом к идущему, закрыв собою мольберт. Мужчина остановился, не доходя до мальчика, и произнёс: «Молодой человек, если позволите, не могли бы вы разрешить моей дочери посмотреть вашу работу? Она тоже любит рисовать».
Ёшка думал. Ему впервые приходилось принимать решение по отношению к чужим людям. Ещё немного поколебавшись, он отошёл на три шага, давая понять, что согласен.
Мужчина, поблагодарив его, подскочил к коляске и подъехал к мольберту.
Девочка сразу оживилась. Она что-то произнесла, и мальчик понял, что она обращается именно к нему. Со стороны кто-то другой и не разобрал бы, что она сказала, но Ёшка понял её. Он подошёл к ней и подвинул коляску к мольберту. Девочка ещё что-то сказала, и хозяин художественного богатства подал ей кисть
и палитру. Девчонка снова заговорила, и он надавил ей немного красок. Девочка начала уверенно наносить мазки, посматривая вдаль, хотя на полотне буйствовало настоящее лето.
Мужчина стоял в стороне и молчал, ненароком незаметно смахнув накатившую слезу.
Дети увлеклись, и только лёгкое покашливание остановило их.
Елена, так представилась девочка Ёшке, произнесла фразу, и парень стал собирать мольберт.
Он, молча, снял рамку с работой и передал её девочке. Та, обернувшись к отцу, расцвела в улыбке.
Мужчина подошёл к ним обоим. Посмотрев на работу, сказал, что доволен их совместной работой, и предложил Ёшке подвести его до дому, на что парень, немного подумав, кивнул. Ехать было недалеко. Машина остановилась рядом с домом. Пока Ёшка выбирался, из ворот вышла его тётка с платком на плечах и в валенках, настороженно посматривая на незнакомую машину.
Отец Елены вышел и поздоровался с женщиной. Они разговорились.
Ёшка открыл заднюю дверь автомобиля и протянул девушке руку. Та протянула свою. Парень нагнулся и поцеловал ей пальцы. Оба весело засмеялись.
Тётушка, спохватившись, суетливо предложила зайти в дом на чай. Мужчина пытался отнекиваться, но Елена что-то сказала, а Ёшка многозначительно поднял палец вверх. Вопрос был решён.
Они пили чай с выпечкой, как будто специально к этому случаю испечённой Анной Сергеевной.
Топилась печь.
Кот сидел на коленях у девочки и мурлыкал.
...
Это не должно было окончиться просто так. Такие встречи не могут быть случайными. И провидение не оставило шансов на другой исход.
Несчастье этих людей объединило их в одну семью.
Это было справедливо по отношению к ним.
На картинах детей теперь постоянно присутствовало солнце

Ёшка
Он звал себя Ёшка. Конечно, никакой он не Ёшка, а Алексей. Это потом, после трагического случая, он стал перевирать имя, и Лёшка стал Ёшкой. А до того момента ребёнок с наигранной взрослостью мог выдать: «Алексей Иванович», например.
Так нарекли мальчишку при рождении. Отца у ребёнка не было, а была мама и тётя, мамина сестра. Женщины радовались, что в доме появился мужчина. Жили они в старом частном доме, доставшемся обеим от родителей, которые рано ушли в мир иной. Две сестры так и не вышли замуж. Лишь одна, что помладше, сумела родить малыша. Тема эта не обсуждалась. Но поездка в отпуск к морю имела вот такие последствия.
Отчество решили дать по имени деда ребёнка, которого он ни разу не видел.
Мальчик рос в строгости. Хотя какая строгость может быть, живя среди двух одиноких женщин?
Конечно, никто не целовал ребёнка в попу. Но и террора со стороны этих особ он не испытывал. Рос как все на улице, с такими же пацанами, как и он сам. Играли в войну, бегали с мячом, учились, как могли.
Старшая из женщин работала в круглогодичном санатории, находившемся неподалёку от дома, по ту сторону второго холма. Холмов, где располагалось их обширное поселение, было три. В народе их прозвали Холмогоры. Нет, не те Холмогоры, что в Архангельской области, а свои. А поселение их называлось Зазывное. Оно располагалось на трёх холмах, уходящих своими основаниями в широкую реку Искру, по другую сторону которой простирались заливные луга. А тут, на Зазывном берегу, они высились аж на целых полкилометра, и все три были усеяны домишками.
Разными, но во многом старого, купеческого типа: с первым этажом для провианта из кирпича и жилой надстройкой на втором, реже на третьем, из дерева.
Нет, конечно, не все дома были такими. Имелись и просто домики деревенского типа, но обязательно со своим двором и огородиком. Там, наверху, где холмы переходили в ровную поверхность, у многих были свои сельскохозяйственные участки, где выращивали и овощи, и ягоду, и плодовые культуры. Воровать было не принято. Так, изредка, наделы подвергались набегам местной детворы, поротой потом их отцами.
Был на поселении и магазин, и площадь базарная. Та работала на покупателей, пребывающих на круизных теплоходах, следующих в обе стороны реки.
Рыбалка и копчение были основными видами деятельности местного населения.
Запах копчёной рыбы не выветривался с причала даже зимой. И ещё одно явление заставляло причаливать к Зазывному — это бювет с минеральной водой. Никто уже и не помнит, что появилось раньше: санаторий, расположенный тут же, или бювет. Но экскурсии обязательно водили попить водички, купить какой-нибудь сувенир в виде допотопных крашеных куколок и приобрести копчёную рыбёшку, затарившись пивом в местном сельском магазине. Лето, да и вообще весь сезон навигации, позволял жить селу в режиме пополнения бюджета. Зима позволяла отдыхать от забот. Только посетители местного санатория разбавляли картину сонного царства.
Хотя и этих было немалое количество, и зимой, и летом.
Тётка нашего Ёшки как раз и работала в данном заведении в должности столового повара. Поэтому с питанием в семье было всё хорошо.
Когда-то и мать мальчика работала там же, на должности главного бухгалтера заведения. Но случилось непредвиденное. Её судили за хищение средств, женщина получила реальный тюремный срок. А далее и того хуже, она вовсе пропала из жизни обоих наших героев. Имеется в виду Ёшки и его тётки. Все запросы в соответствующие инстанции имели один и тот же ответ: «Адресат выбыл в неизвестном направлении».
Так и остались они вдвоём в их теперь казавшемся большим доме. Но беды на этом не кончились. В одну из не очень морозных зим мальчишки, игравшие в хоккей на покрывшейся льдом реке, чудом спасли провалившегося под лёд Ёшку. Тогда ещё Лёшку. И всё бы ничего, вытащили и на санках домой притащили. И тётка отпоила и выходила заболевшего теперь уже её сына. Да вот беда, мальчуган, видимо, от испуга тронулся умом, как судачили соседи. Не сказать, что совсем. Но пенсию по инвалидности ему назначили. Школу пришлось бросить. Нет, его учила тётя сама. И раз в полугодие ходила с ним сдавать опросные тесты в школу, поэтому аттестат об образовании мальчику был обещан. А вот что делать дальше, пока никто не знал.
Парень увлекался рисованием, любил подолгу из спичек собирать дома, сидя за столом у тёплой ещё прошлого века изразцовой печи. Во все дома был проведён газ, притом ещё в незапамятные времена. Но им с тётушкой нравилось топить печь и, подходя к ней, прикасаться к её горячим бокам.
Для этого женщина заказывала привоз дров, которые складывались в сарае у дома.
Был у них и кот, большой и ленивый, как говаривала хозяйка. Так и жили они втроём. Мальчишка частенько бегал рисовать с натуры. Для этого Анна Сергеевна, так звали тётку мальчика, купила ему мольберт. И он, как заправский художник, располагался где-нибудь на косогоре и делал наброски природы, села, реки с пароходами.
Никто никогда не подтрунивал над ним из местных. Все знали его, а он помнил их.
Одно только не позволял себе парень — это ношение чужих вещей. Люди сердобольные пытались делиться чем могли, но он напрочь отвергал данную тему, и носил только то, что было куплено совместно с тётей в магазине. В этом вопросе его нельзя было переубедить.
В сезон навигации Ёшка, как и другие, подрабатывал продажей всяческих безделушек, а вырученные деньги отдавал Анне Сергеевне.
Жизнь протекала размеренно. Парень взрослел, а его тётка не молодела, как любила она иногда говорить. Бывали нечастые гости из её круга общения. Родственников у них не было никого. Жили скромно, но дружно. И хоть парень и был инвалидом, чувства, присущие человеку, не обошли его стороной. Иногда в порыве нежности он клал голову ей на колени, садясь на пол, а она бесконечно долго гладила, его по голове, негромко напевая.
Он не стеснялся ходить на этюды. И хотя рисовал вовсе не то, что находилось перед ним, а видимое только ему, никто не подтрунивал над ним. Местные пацаны, с которыми он рос, старались защитить его от невзгод. Это была их плата за его болезнь.
Да и всё село вело с ним себя так, будто бы ничего не произошло.
Конечно, мальчик понимал свою ущербность и отказывался участвовать в общих играх, но доброе к нему отношение читалось в его глазах. Он был своим везде.
Как-то раз Ёшка расположился на среднем холме, где местные соорудили беседку для отдыха и обозрения величия реки, холмов и уходящей в дымку дали.
Он расположился, как всегда, немного поодаль от дорожек, дабы, если появятся любопытные, то чтобы не мешали ему. И начал набрасывать яркие краски лета, хотя на дворе стояла зима. День был не очень морозным и солнечным. В кустах щебетали и красовались собой пузатые красавцы снегири. А он изображал лето. Ну, так ему сегодня хотелось.
Вдалеке послышался негромкий гул автомобиля. Ёшка напрягся и нахмурился, но поворачиваться не стал. Автомобиль остановился. Открылась и мягко хлопнула дверца. Потом другая. Слышен был приглушённый разговор. Потом послышались шаги и ещё какой-то звук. Они не приближались, а обходили его стороной.
Парень не выдержал и, продолжая хмуриться, скосил глаз в сторону. Его рука застыла. Сбоку от него стояли двое. Вернее, стоял один — мужчина примерно тех же лет, что и его тётка. Он держал ручки инвалидной коляски, в которой сидела девчонка в спортивном костюме ярко-красного цвета и белой спортивной шапочке с помпоном. Оба молча, смотрели вдаль. Потом девочка что-то стала говорить, а мужчина, как оказалось, это был её отец, в ответ тихо отвечать, наклоняясь к ней.
Потом девочка посмотрела в сторону нашего героя, и за ней следом то же самое сделал мужчина. Прошла небольшая пауза, и послышались приближающиеся шаги.
Ёшка развернулся лицом к идущему, закрыв собою мольберт. Мужчина остановился, не доходя до мальчика, и произнёс: «Молодой человек, если позволите, не могли бы вы разрешить моей дочери посмотреть вашу работу? Она тоже любит рисовать».
Ёшка думал. Ему впервые приходилось принимать решение по отношению к чужим людям. Ещё немного поколебавшись, он отошёл на три шага, давая понять, что согласен.
Мужчина, поблагодарив его, подскочил к коляске и подъехал к мольберту.
Девочка сразу оживилась. Она что-то произнесла, и мальчик понял, что она обращается именно к нему. Со стороны кто-то другой и не разобрал бы, что она сказала, но Ёшка понял её. Он подошёл к ней и подвинул коляску к мольберту. Девочка ещё что-то сказала, и хозяин художественного богатства подал ей кисть
и палитру. Девчонка снова заговорила, и он надавил ей немного красок. Девочка начала уверенно наносить мазки, посматривая вдаль, хотя на полотне буйствовало настоящее лето.
Мужчина стоял в стороне и молчал, ненароком незаметно смахнув накатившую слезу.
Дети увлеклись, и только лёгкое покашливание остановило их.
Елена, так представилась девочка Ёшке, произнесла фразу, и парень стал собирать мольберт.
Он, молча, снял рамку с работой и передал её девочке. Та, обернувшись к отцу, расцвела в улыбке.
Мужчина подошёл к ним обоим. Посмотрев на работу, сказал, что доволен их совместной работой, и предложил Ёшке подвести его до дому, на что парень, немного подумав, кивнул. Ехать было недалеко. Машина остановилась рядом с домом. Пока Ёшка выбирался, из ворот вышла его тётка с платком на плечах и в валенках, настороженно посматривая на незнакомую машину.
Отец Елены вышел и поздоровался с женщиной. Они разговорились.
Ёшка открыл заднюю дверь автомобиля и протянул девушке руку. Та протянула свою. Парень нагнулся и поцеловал ей пальцы. Оба весело засмеялись.
Тётушка, спохватившись, суетливо предложила зайти в дом на чай. Мужчина пытался отнекиваться, но Елена что-то сказала, а Ёшка многозначительно поднял палец вверх. Вопрос был решён.
Они пили чай с выпечкой, как будто специально к этому случаю испечённой Анной Сергеевной.
Топилась печь.
Кот сидел на коленях у девочки и мурлыкал.
...
Это не должно было окончиться просто так. Такие встречи не могут быть случайными. И провидение не оставило шансов на другой исход.
Несчастье этих людей объединило их в одну семью.
Это было справедливо по отношению к ним.
На картинах детей теперь постоянно присутствовало солнце

Сигару туман закурил на балконе,
По городу, с помощью ветра, раздул.
Он спрятал людей и дома в балахоне
И, кажется будто бы, город уснул.

Она в лунном свете стояла
Её ветерок обдувал,
Играла за стенкой гитара,
Я как пригвождённый стоял.

Рукой она прядь поправляла
И грудь её нежно вздымалась.
Загадочным фата-моргана
Она мне в тот миг представлялась.

В такт музыке бёдра качались.
Я помню, подумал: "Картина".
Друг другу мы с ней улыбались
Пока она рот не открыла…

Ты мне ни друг и ни враг,
А Просто «прохожий»,
который когда-то пришел в мою жизнь ,
Со своей историей.

Любила ли я? Возможно,но это уже не важно,
Осталась лишь пустота-от наших с тобою связей,
Я где-то горела тобой,где-то горела страстью,
Я жизнь проживала твою-вместо своей когда-то.

Нет больше в сердце тепла,к нашим с тобою встречам,
Я ушла . Отпустила тебя к той ,что «засела»в сердце .
Ни я ,ни она -не могли, знать про друг друга в жизни,
А жизнь сама собой- расставила все приоритеты.

Ты был мне больше ,чем дыхание при свете,
Я могла охватить весь мир-своим внутренним светом,
Просыпалась с мыслями о любви и вдохновлялась,
СЧитала минуты и часы,до наших с тобою связей.

Сердце всегда говорило мне о Любви,
………………вот только как же быть с этим?
Что мир мой рухнул в один день-
………………от чьих-то «чужих» советов.
Я как будто чужую жизнь прожила,
от испытанных мною терзаний,
Когда застыла в глазах слеза-
увидев тебя -в объятьях.

Нет не ревела Я, и страданий было мало,
Я душой отпустить не смогла тебя, а сердце всё истыкано раной.
Боль в груди уже прижилась ,стала родной ,наверное,
Я исчезла-также как и пришла, и вернуть меня было бы забвеньем.

Ты мне уже давно стал «чужим»,таким же прохожим ,как многие,
Я не пишу тебе больше стихов,осталась в прошлом эта история.
И даже ,если в толпе встречу тебя ,вдруг случайно,
Пройду ни сказав тебе :ни слова, ни замечания.

Ты мне ни друг и ни враг,
А Просто «прохожий»,
который когда-то пришел в мою жизнь ,
но это уже история.

Говорят:Труд и молитва — это два крыла, которые возносят душу на небо ,
А я там ни когда не была,возможно ,именно ,поэтому?

Правда,говорят что молится-это сердце Богу открыть?
А я ни когда не молилась и разве ли в этом нужда?

Что такое молитва? Слова? Фразы?
Или многое сказано:через образы,метафоры?

Я открою прообраз Иссуса Христа ,загляну ему в душу -глядя в глаза,
-Что такое молитва? -А?!
И вдруг ,мне отчетливо веют слова:
«Молитва-это «живые кода»,
Кода жизни,истории,глубины Души,
Ты читаешь молитву и Бог оживает у тебя внутри.»

Что такое молитва,спросила Ты у Иссуса Христа,
Он тоже этого ,наверное,ни когда И не знал!
Но верил в глубину чувств-наполненности слов,
Ты отчетливо видишь свой Образ, в сказанных тобою слов!
Молитва «животворящая» -сила небес,
А если читаешь её из сердца,то познаешь чудо ,которой есть-
У каждого внутри,в самой глубине истины сердец,
И позволять себе видеть Любовь во всем Мире и Здесь.

Молитва…так много не понятных слов,
Но меня охватила,почему-то сейчас Любовь,
К миру,к жизни,ко всему Живому,
Неужели,молитва открывает нам наши … Истоки?
Истоки познания глубины себя,
Я читаю эти слова,только для себя,
Чтобы чище и благостней ,стало внутри.
Я читаю …и мысли только мои.
Тишина…
наслаждаюсь моментом молитвы внутри,
Это чудо ,которое есть у меня внутри.

Ты знаешь,я ни когда не молилась,
Но что-то сейчас мне открылось:другое,неизведанное и красивое,
Такое внутри ,когда ты только только родИлась.
Тишина …спокойствие…. ко всему Живому,
Вот она истина ,от которой мурашки по Телу.

Я молюсь ….с благодарностью к Жизни-дыша.
Это то,что осталось у каждого -Вера в себя.

Во грехе излитом до слияния,
Душу теребя об отчий крест,
Ты стоишь у алтаря «признания»,
И слезами молишь и молчишь.

Нету у греха другого правила,
Чтобы ты была чиста душой,
Требуется долгое изгнание,
Не постыдно честной быть с собой .

И просить себя об исцелении,
Душ незыблемых и загнанных в загон,
Заточенных от мирского зрения,
Видеть -каждый грех свой-как урон.

И молитва -словно как прощение,
Из душевных мук уводит в сон,
Есть ли место этому творению,
Быть не грешной ,а ещё живой?!

Я молюсь за благость и сознание,
Чтобы каждый в этой тишине,
Вдруг познал души своей сияние,
И увидел Веру в глубине .

Нету у греха -такого правила,
Где ступая по святой Земле,
Судит каждый ,свой поступок -правильно,
Или ищет ложь во тьме ночной .

Без изъянов жить нам не получится,
Каждый опыт- проживем с Душой,
И пройдем -достойно ли ,по правилам?
А судить не нам ! Нам жить с самим собой!

«Пустяк!»-сказал ты мне ,
И улетел
В другой город,где часто горят ярко огни
Где ходит метро по ночам и гуляют толпы людей,
Нет не промолчала Я,
просто ушла-
Не от тебя,
а От ответа и мыслей,блуждающих дней.
Я осталась одна?
Задаю себе -каждый свой день.
А внутри холод и пустота…. Я осталась одна.
Нет тебя у меня.

Ты ушел-я считала шаги,
мысли бегали где я сейчас? Для чего?….

Столько прожитых лет-мы «горели» в любви…
А итог… Я осталась одна-без тебя!

Нет обид на тебя,не досказанных слов-
Тоже нет!
Есть тоска по себе-той ,что яркой улыбкой
могла
Озарять целый мир!
В сердце грусть и печаль,по соседству гуляют теперь.
Нет обид,только лишь пустота …без тебя,в этот день!

Свет спускается во тьму,
Освещая всё вокруг .
Я теперь уж не терплю,
Да и нервы в ни куда.

Мы смогли стать Светом тьмы,
Уберечь других от зла,
Не стерпела я тебя,
И мосты успеть -сожгла.

Вечер томный,грусть пришла,
Вместе мы сидим с тоской,
Вспоминая не тебя!
Ни те дни,где счастье ждём.

Мы сидим и тихо лжём,
Что вся боль уже ушла,
А внутри ещё кричит,
Гнев,обида ,злость и стон.

Стон души кричит:Постой!
Не смогла ты мирно Жить.
Ты сегодня сам не свой!
Ну а завтра не Своя!

Ты кричишь ещё внутри,
И обида душу рвёт,
Ты простить ей не смогла,
Всю ту боль ,что сердце жжёт.

Состояние отстой.
Ты забила на себя,
Просыпаешься с тоской ,
От того,что не смогла,
Жить ,как социум велит,
Жить ,быть правильной ,простой,
Успевать за всем подряд,
Лгать себе ,порой вугод.

Потерпи ещё разок,
Завтра будет всё не так,
Ты вот вот ещё глоток,
И опять для всех не та.

Мама в детстве говорила:
«Что ты нюни распустила,
Ты опять для всех не та,
Что хотели от тебя».

Видит Бог ты не хотела,
Не успела,не смогла,
И терпела, и жалела,
Ни себя,ни для себя.

Про себя ты забывала ,
Думала ,что всё пройдет,
А потом ты лишь узнала,
Что ты жертва-не Игрок.

На мгновенье осознала,
Ты большой большой урок,
Что сегодня Жизнь осталась,
Для тебя ,в какой-то срок.

«Срок у жизни не бывает!»
Говорили все всегда,
Только карма забирает,
У любимых бесконца.

Ты б ответила им просто,
У всего бывает срок,
А сегодня ты узнала,
Что твой Рак ,забрал твой год.

Год последний твой сегодня,
И осталось жить полдня,
Ты сегодня умирала,
И сжигала глубь себя.

Поток силы в тебе огромный
Он расцветает ,как утренний сад.
Ты эту мощь в себе навсегда заполнишь ,
И дальше пойдешь свободу искать.

Леса,поля,горы,океаны и реки .
Всё обойдешь -Душу не бередя,
Ты будто ищешь свою Волю,
А она была ,ВСЕГДА, внутри тебя!

Остановишь.Сделаешь Вдох-Выдох,
Погрузишься . И мысли покинут тебя,
Закроешь глаза-и услышишь ответы:
«Ты рождена ,чтобы искать Себя!»

Силы воспрянули и глаза засверкали,
Ты увидела мир -совершенно другим,
Чувствуя телом:любовь и желание,
Делать мир ярче и радость дарить.

Ты оживленная,радость несённая,
Женщина мира ,Земли и потомков,
Не обретенная, а одаренная
Силой и знанием только своим.

Сколько же силушки были потрачено?
Сколько излито слезами-местов?
Боли оставлено, травм нанесенное,
Жизнь подносила тебе иногда.

Ты терпеливо прошла всё в доверии,
Ты берегла и ценила себя,
Каждый свой опыт прошла ты уверенно,
И сохранила и сберегла!