Опять весна расплакалась дождями,
Пуская водяные пузыри,
Смывая с улиц мутными ручьями,
Мелованные планы детворы.

Размеренно дыша холодным паром,
Случайно позабыв про месяц май...
А, впрочем, да, в своем репертуре,
Что там внутри, поди-ка, разузнай.

Бесчинства красок скоро не дождаться,
В ее кумирах серая пастель,
И хочется унынию предаться,
Пережидая эту канитель.

Тем более, что я сейчас без шляпы,
И даже, вот досада, без зонта,
Сижу в полупустом, уютном пабе,
Похожий на голодного кота.

Мне, по идее, надо торопиться,
Сердиться станет та, кто ждет меня.
Вот черт, когда же небо прояснится?
Когда исчезнет серая мазня?

Тучи по небу плывут,
Нет, наверное, идут...
А теперь уже бегут...
Непонятно... Ну и ладно.
Осень. Рыхлая шуга
По границам каблука,
И замерзшая рука
Из кармана. Ох, прохладно!
Черепаший ход реки,
Перепрелые валки,
Запоздавшие вьюрки
На деревьях. Вишь какие!
Осень. Старый пароход
По течению идет,
А на палубе народ
В черно-сером. Коренные.
Пишут серые стихи,
На досуге пастухи,
Их созвучия легки
И понятны, но невнятны.
Философская пора,
Превосходство серебра,
И осенняя хандра
Неприятна  и абстрактна.
Тянет прямо в теплый дом,
В тот, что с низким потолком,
И наваристым борщом
Со сметаной, ароматным.
Чтоб мерцал огонь свечи,
Чтобы мягко на печи,
И в вязанках калачи
Вдоль по стенам аккуратно.
Осень пахнет погребком,
Сизым въедливым дымком,
И копченым балыком.
Лето в прошлом. Безвозвратно.
И, бросая взгляд назад,
Вспоминая наугад
Песни яростных цикад,
Ты смеешься... Вот и славно.

Лицом всалатившись в тарелку,
"Задумался" мой странный друг,
Его безумные гляделки,
Не видят ничего вокруг.

Его широкие манжеты,
Его пижонское жабо,
Щеголеватые штиблеты
При нём пока, конечно, но...

На ясной зорьке приоткрывши,
Свои раскосые глаза,
Мой друг, себя слегка забывший,
Плетет чуднЫе словеса.

В его критических куплетах,
Звучит единственный вопрос,
Куда ушли его штиблеты,
Когда подействовал гипноз?

Вопрос, конечно, интересный,
Как реплика на злобу дня,
В нем виден слог тяжеловесный,
И искры адского огня.

Однако, острые вопросы
Друг адресует пустоте.
Он нынче крайне одиозен,
В своей душевной простоте.

Теперь, ответа не добившись,
И впав в глубокую печаль,
Мой друг, вчера чуток подпивший,
Насквозь ударился в мораль.

Опять перо до дыр царапает бумагу,
Ночь, кухня, лампа, приглушенный свет,
Очки, глаза давно привыкли к полумраку,
Видавший виды старенький буфет.

Заблаговременно задернуты портьеры,
И радостно закрыта плотно дверь,
Проглочен чай с лимоном, съедены эклеры,
Клубком свернувшись спит домашний зверь.

Итак, начнем. Баллада? Ода? Эпиграмма?
Поэма? Басня? Может быть, памфлет?
А может просто взять и передать упрямо
Листам бумаги свой менталитет?

Но нет, бесплодный разговор с самим собою,
Не входит в планы, мягко говоря,
Тебе сегодня нужно кое-что другое,
Достойное лихого бунтаря.

Такое, что-нибудь в космическом масштабе,
И утром чтоб не стыдно прочитать,
И рифму точную ничем не испохабить,
И диссонансы реже порождать.

Бумага мятая, разбросана повсюду,
Исписана до дыр - терпенья ей,
Простые с виду философские этюды,
И мирно отдыхающий Морфей.

Давно за полночь, воспаленный мозг не хочет,
Его к себе на выстрел подпустить,
А ты, свой собственный не узнавая почерк,
Не в силах это действо прекратить.

И вот в итоге, среди вороха бумаги,
Перед тобой лежит один листок,
Он как глоток из старой, глиняной корчаги,
И будто вдруг раскрывшийся цветок.

Кап-дынь. Давно забытый звук
Ещё не возбуждает интерес.
Кап-дынь. Открытый ноутбук -
Вовсю идет мыслительный процесс.

Кап-дынь. Да что такое там?!
Я попрошу меня не отвлекать!
Кап-дынь. Ну что же вы, мадам?
И сколько раз я должен повторять?

Кап-дынь. Насторожился кот,
И тут доходит еле до ума...
Кап-дынь. Вот это поворот!
Сюда идет Тростиночка-Весна!

Мадам, прошу меня простить!
А сам подумал: как она скромна!
Её не надо торопить,
Она придет, Тростиночка-Весна.
Еще бледна, слаба совсем,
Идет, пугливо путаясь в следах,
Но вдруг средь нравственных дилемм
Забилось сердце в радужных мечтах.

Зима - дородная мамзель,
Такую будет сложно потеснить,
Однако, первую капель
Она уже не в силах пережить.

Читал стихи больших поэтов,
О жизни, о любви, о снах,
Об осени, автопортретах,
О покаяньи, о грехах,
О радости, о пошлости развязной,
О ревности и о пустых мечтах,
О дамах внешностью прекрасных,
Больших и малых городах....
Читал ещё других поэтов,
Те тоже пишут о любви,
И оставляют без ответов
Вопросы хватких визави.
Кому-то мнится неуютным
Стоять спиной к чужим дверям,
И знать поступком недостойным
Непротивление властям.
Иные пишут, мол, отстаньте,
Без вас мы лучше проживем,
А кое-кто, нетолерантный,
Готов сгореть, причём живьём.
Сегодня явно стало модным
В стихах любое выражать,
И джаз вдруг стал водопроводный,
На подоконнике звучать.
В плену тревожных силуэтов
Поэт, порою находясь,
Для кучки приторных эстетов
Рождает перлы, торопясь
Патентом славным укрепиться,
Свое творенье защитив,
Что позволяет утвердиться
В числе богемных перспектив.
И с ними там брюзга унылый,
То критик, он почти атлант,
Знаток хореев, ямбов, стилей,
Почтенный друг-негоциант.
Он точно знает, сколько стоит
Его рецензия на стих...

Простите, бро, меня заносит,
Не буду больше я о них.
Итогом кухонных баталий
Всегда становится зевок,
Здесь, на столе я оставляю
Гитару, карандаш, листок.