Он звал себя Ёшка. Конечно, никакой он не Ёшка, а Алексей. Это потом, после трагического случая, он стал перевирать имя, и Лёшка стал Ёшкой. А до того момента ребёнок с наигранной взрослостью мог выдать: «Алексей Иванович», например.
Так нарекли мальчишку при рождении. Отца у ребёнка не было, а была мама и тётя, мамина сестра. Женщины радовались, что в доме появился мужчина. Жили они в старом частном доме, доставшемся обеим от родителей, которые рано ушли в мир иной. Две сестры так и не вышли замуж. Лишь одна, что помладше, сумела родить малыша. Тема эта не обсуждалась. Но поездка в отпуск к морю имела вот такие последствия.
Отчество решили дать по имени деда ребёнка, которого он ни разу не видел.
Мальчик рос в строгости. Хотя какая строгость может быть, живя среди двух одиноких женщин?
Конечно, никто не целовал ребёнка в попу. Но и террора со стороны этих особ он не испытывал. Рос как все на улице, с такими же пацанами, как и он сам. Играли в войну, бегали с мячом, учились, как могли.
Старшая из женщин работала в круглогодичном санатории, находившемся неподалёку от дома, по ту сторону второго холма. Холмов, где располагалось их обширное поселение, было три. В народе их прозвали Холмогоры. Нет, не те Холмогоры, что в Архангельской области, а свои. А поселение их называлось Зазывное. Оно располагалось на трёх холмах, уходящих своими основаниями в широкую реку Искру, по другую сторону которой простирались заливные луга. А тут, на Зазывном берегу, они высились аж на целых полкилометра, и все три были усеяны домишками.
Разными, но во многом старого, купеческого типа: с первым этажом для провианта из кирпича и жилой надстройкой на втором, реже на третьем, из дерева.
Нет, конечно, не все дома были такими. Имелись и просто домики деревенского типа, но обязательно со своим двором и огородиком. Там, наверху, где холмы переходили в ровную поверхность, у многих были свои сельскохозяйственные участки, где выращивали и овощи, и ягоду, и плодовые культуры. Воровать было не принято. Так, изредка, наделы подвергались набегам местной детворы, поротой потом их отцами.
Был на поселении и магазин, и площадь базарная. Та работала на покупателей, пребывающих на круизных теплоходах, следующих в обе стороны реки.
Рыбалка и копчение были основными видами деятельности местного населения.
Запах копчёной рыбы не выветривался с причала даже зимой. И ещё одно явление заставляло причаливать к Зазывному — это бювет с минеральной водой. Никто уже и не помнит, что появилось раньше: санаторий, расположенный тут же, или бювет. Но экскурсии обязательно водили попить водички, купить какой-нибудь сувенир в виде допотопных крашеных куколок и приобрести копчёную рыбёшку, затарившись пивом в местном сельском магазине. Лето, да и вообще весь сезон навигации, позволял жить селу в режиме пополнения бюджета. Зима позволяла отдыхать от забот. Только посетители местного санатория разбавляли картину сонного царства.
Хотя и этих было немалое количество, и зимой, и летом.
Тётка нашего Ёшки как раз и работала в данном заведении в должности столового повара. Поэтому с питанием в семье было всё хорошо.
Когда-то и мать мальчика работала там же, на должности главного бухгалтера заведения. Но случилось непредвиденное. Её судили за хищение средств, женщина получила реальный тюремный срок. А далее и того хуже, она вовсе пропала из жизни обоих наших героев. Имеется в виду Ёшки и его тётки. Все запросы в соответствующие инстанции имели один и тот же ответ: «Адресат выбыл в неизвестном направлении».
Так и остались они вдвоём в их теперь казавшемся большим доме. Но беды на этом не кончились. В одну из не очень морозных зим мальчишки, игравшие в хоккей на покрывшейся льдом реке, чудом спасли провалившегося под лёд Ёшку. Тогда ещё Лёшку. И всё бы ничего, вытащили и на санках домой притащили. И тётка отпоила и выходила заболевшего теперь уже её сына. Да вот беда, мальчуган, видимо, от испуга тронулся умом, как судачили соседи. Не сказать, что совсем. Но пенсию по инвалидности ему назначили. Школу пришлось бросить. Нет, его учила тётя сама. И раз в полугодие ходила с ним сдавать опросные тесты в школу, поэтому аттестат об образовании мальчику был обещан. А вот что делать дальше, пока никто не знал.
Парень увлекался рисованием, любил подолгу из спичек собирать дома, сидя за столом у тёплой ещё прошлого века изразцовой печи. Во все дома был проведён газ, притом ещё в незапамятные времена. Но им с тётушкой нравилось топить печь и, подходя к ней, прикасаться к её горячим бокам.
Для этого женщина заказывала привоз дров, которые складывались в сарае у дома.
Был у них и кот, большой и ленивый, как говаривала хозяйка. Так и жили они втроём. Мальчишка частенько бегал рисовать с натуры. Для этого Анна Сергеевна, так звали тётку мальчика, купила ему мольберт. И он, как заправский художник, располагался где-нибудь на косогоре и делал наброски природы, села, реки с пароходами.
Никто никогда не подтрунивал над ним из местных. Все знали его, а он помнил их.
Одно только не позволял себе парень — это ношение чужих вещей. Люди сердобольные пытались делиться чем могли, но он напрочь отвергал данную тему, и носил только то, что было куплено совместно с тётей в магазине. В этом вопросе его нельзя было переубедить.
В сезон навигации Ёшка, как и другие, подрабатывал продажей всяческих безделушек, а вырученные деньги отдавал Анне Сергеевне.
Жизнь протекала размеренно. Парень взрослел, а его тётка не молодела, как любила она иногда говорить. Бывали нечастые гости из её круга общения. Родственников у них не было никого. Жили скромно, но дружно. И хоть парень и был инвалидом, чувства, присущие человеку, не обошли его стороной. Иногда в порыве нежности он клал голову ей на колени, садясь на пол, а она бесконечно долго гладила, его по голове, негромко напевая.
Он не стеснялся ходить на этюды. И хотя рисовал вовсе не то, что находилось перед ним, а видимое только ему, никто не подтрунивал над ним. Местные пацаны, с которыми он рос, старались защитить его от невзгод. Это была их плата за его болезнь.
Да и всё село вело с ним себя так, будто бы ничего не произошло.
Конечно, мальчик понимал свою ущербность и отказывался участвовать в общих играх, но доброе к нему отношение читалось в его глазах. Он был своим везде.
Как-то раз Ёшка расположился на среднем холме, где местные соорудили беседку для отдыха и обозрения величия реки, холмов и уходящей в дымку дали.
Он расположился, как всегда, немного поодаль от дорожек, дабы, если появятся любопытные, то чтобы не мешали ему. И начал набрасывать яркие краски лета, хотя на дворе стояла зима. День был не очень морозным и солнечным. В кустах щебетали и красовались собой пузатые красавцы снегири. А он изображал лето. Ну, так ему сегодня хотелось.
Вдалеке послышался негромкий гул автомобиля. Ёшка напрягся и нахмурился, но поворачиваться не стал. Автомобиль остановился. Открылась и мягко хлопнула дверца. Потом другая. Слышен был приглушённый разговор. Потом послышались шаги и ещё какой-то звук. Они не приближались, а обходили его стороной.
Парень не выдержал и, продолжая хмуриться, скосил глаз в сторону. Его рука застыла. Сбоку от него стояли двое. Вернее, стоял один — мужчина примерно тех же лет, что и его тётка. Он держал ручки инвалидной коляски, в которой сидела девчонка в спортивном костюме ярко-красного цвета и белой спортивной шапочке с помпоном. Оба молча, смотрели вдаль. Потом девочка что-то стала говорить, а мужчина, как оказалось, это был её отец, в ответ тихо отвечать, наклоняясь к ней.
Потом девочка посмотрела в сторону нашего героя, и за ней следом то же самое сделал мужчина. Прошла небольшая пауза, и послышались приближающиеся шаги.
Ёшка развернулся лицом к идущему, закрыв собою мольберт. Мужчина остановился, не доходя до мальчика, и произнёс: «Молодой человек, если позволите, не могли бы вы разрешить моей дочери посмотреть вашу работу? Она тоже любит рисовать».
Ёшка думал. Ему впервые приходилось принимать решение по отношению к чужим людям. Ещё немного поколебавшись, он отошёл на три шага, давая понять, что согласен.
Мужчина, поблагодарив его, подскочил к коляске и подъехал к мольберту.
Девочка сразу оживилась. Она что-то произнесла, и мальчик понял, что она обращается именно к нему. Со стороны кто-то другой и не разобрал бы, что она сказала, но Ёшка понял её. Он подошёл к ней и подвинул коляску к мольберту. Девочка ещё что-то сказала, и хозяин художественного богатства подал ей кисть
и палитру. Девчонка снова заговорила, и он надавил ей немного красок. Девочка начала уверенно наносить мазки, посматривая вдаль, хотя на полотне буйствовало настоящее лето.
Мужчина стоял в стороне и молчал, ненароком незаметно смахнув накатившую слезу.
Дети увлеклись, и только лёгкое покашливание остановило их.
Елена, так представилась девочка Ёшке, произнесла фразу, и парень стал собирать мольберт.
Он, молча, снял рамку с работой и передал её девочке. Та, обернувшись к отцу, расцвела в улыбке.
Мужчина подошёл к ним обоим. Посмотрев на работу, сказал, что доволен их совместной работой, и предложил Ёшке подвести его до дому, на что парень, немного подумав, кивнул. Ехать было недалеко. Машина остановилась рядом с домом. Пока Ёшка выбирался, из ворот вышла его тётка с платком на плечах и в валенках, настороженно посматривая на незнакомую машину.
Отец Елены вышел и поздоровался с женщиной. Они разговорились.
Ёшка открыл заднюю дверь автомобиля и протянул девушке руку. Та протянула свою. Парень нагнулся и поцеловал ей пальцы. Оба весело засмеялись.
Тётушка, спохватившись, суетливо предложила зайти в дом на чай. Мужчина пытался отнекиваться, но Елена что-то сказала, а Ёшка многозначительно поднял палец вверх. Вопрос был решён.
Они пили чай с выпечкой, как будто специально к этому случаю испечённой Анной Сергеевной.
Топилась печь.
Кот сидел на коленях у девочки и мурлыкал.
...
Это не должно было окончиться просто так. Такие встречи не могут быть случайными. И провидение не оставило шансов на другой исход.
Несчастье этих людей объединило их в одну семью.
Это было справедливо по отношению к ним.
На картинах детей теперь постоянно присутствовало солнце

Закат безмолвно угасает,
Всё больше поглощаясь тьмой.
В кулак солдат окурок прячет.
Взгляд в никуда, ведь завтра в бой.
Возможно, вспоминает милых,
Родные долы и поля,
И деток тоненьких, ранимых.
Пусть будет проклята война.
Возможно, он прощения просит,
Что не увидит больше их.
А может, молча бога молит,
Чтоб заступился тот за них.
А завтра наступает быстро,
И под разрывы и «Ура»,
Бежит солдат, хватило б силы,
Бежит, чтоб поразить врага.
Он добежал.
Ведь я родился.
Он победитель в той войне.
Не знаю, точно ль возвратился,
Но знаю, что родной он мне.

Ангелы разят стрелами
Я шёл не торопясь, играя сам с собой кусочком льдинки, подвернувшейся под ноги.
Зимняя темнота подсвечивалась отблесками фонарей, отбрасывающими тёплый желтоватый свет на снежные сугробы.
Было морозно, но не настолько, чтобы торопиться домой, в пустую квартиру.

Одиночество стало нормой жизни. Всё было подчинено лишь собственным желаниям или складывающимся обстоятельствам.
Проходя мимо кафе - пекарни, недавно открывшейся рядом с домом, уловил запах свежей сдобы и корицы. Захотелось съесть чего-нибудь. Немного потоптавшись у входа, вошёл вовнутрь. Я тут ещё не был. Проходил мимо и даже останавливался, а вот войти не удосужился ни разу.
Покупал выпечку на вечер, но в другом месте. Заведение оказалось весьма уютным. Огоньки и гирлянды в честь Нового года.
Уже наступившего, но не успевшего ещё принести ничего плохого. Впрочем, и хорошего тоже.
Обычный праздничный день. Вернее, вечер. Одного из дней наступившего года.
Уже не заполненного гамом гуляющей толпы с песнями, бенгальскими огнями, залпами петард и хлопушек.
Люди тихонечко приходили в себя после бурно встреченного праздника. Поэтому прохожих было мало. Проскакивали бегущие до магазина да обратно, домой. Таких, как я, праздно шатающихся не встретил по пути домой ни одного.
Воспользовавшись возможностью и томясь от безделья, сходил на выставку живописи и скульптуры, открывшуюся накануне Нового года и продолжившую свою работу с сегодняшнего дня, в году новом.
Я и сам любитель иногда схватиться за карандаш или кисть и отдать себя страсти изобразительного искусства.
Да и осмотр экспозиции навеял кое-какие мысли, которые стоило записать. А далее уже глубоко проработать тему.
В помещении стояла полная тишина, нарушаемая тиканьем огромных настенных часов, с какой-то мягкостью отщёлкивающих секунды.
Плетёные кресла у двух полукруглых столов с небольшими украшенными ёлочками посредине.
За прилавком никого не оказалось, и мне представилась возможность осмотреть ассортимент.
Ещё лежали кренделя, глазированные фигурки снеговиков, булочки с корицей.
Кто-то откашлялся. Я, видимо, задумался и пропустил момент прихода хозяйки. Ею оказалась миловидная девушка, одетая во всё белое. Русые волосы, чёлка. Небольшая корона на голове. Голубые глаза, магнетически притягивающие взгляд. Ямочки на улыбающемся лице.
Я молчал. Она тоже.
Пауза затягивалась, и я выпалил в пустоту: «Здравствуйте. То есть, добрый вечер, и с Новым годом».
Получилось наигранно и неуместно.
В ответ после секундной паузы она ответила: «И вас с Новым годом. Кофе будете?»
Я согласно кивнул головой и добавил: «С корицей».

«Кофе с корицей?» — переспросила девушка.
«Нет, булочку, если можно».
Теперь она понимающе кивнула мне.
Заиграли мотивы аккордеона, атмосфера наполнилась сказкой. Почему так? Спросил я сам себя. И через мгновение понял. В музыку неспешного инструмента вплелись негромкие звуки колокольчиков, то усиливающих свой звон, то тающих в звуках мелодии. Это и создавало атмосферу сказки.
«Вам нравится?» — услышал я негромкий голос Снегурочки.
Про себя я так назвал хозяйку заведения.
Вновь молча кивнув, я всё же выдавил слово: «Да».
Девушка взяла поднос, на котором стояла чашка благоухающего кофе и тарелочка с тремя небольшими булочками с корицей, и принесла это за столик, предложив присаживаться и отдыхать.
Что я, несомненно, и сделал, сняв верхнюю одежду и повесив пальто на вешалку вместе с длинным шарфом, длинною с мой рост.
Кофе вперемешку с запахом корицы пьянил. Булочка хрустела и была мягка как пух.
«В такое время и свежая выпечка?» — пронеслось у меня в голове.
Сидел я лицом к окну, выходящему на проезжую улицу. Сейчас тихую и пустую. Пошёл небольшой снег.
Глядя немного вбок, я заметил отражение в окне того, что оказалось за моей спиной: прилавок, переливающийся огоньками, и ту, что стояла за ним и молча наблюдала за моим взглядом.
Я стыдливо отвёл глаза, будто бы заметив что-то запретное. Сзади послышался небольшой шорох. Я не разгадал его природу и решил ещё раз заглянуть туда, в отражение.
То, что предстало моему взору, заставило меня замереть.
За моей спиной стояла та самая Снегурочка, только лишь с той разницей, что сзади у неё были расправлены крылья. Они то распрямлялись, то собирались вновь, создавая тот самый шум. Шум шуршащих крыльев.
В руках она держала небольшой золотистый лук и сосредоточенно вставляла в тетиву золотую стрелу.
Потом выпрямилась, расправив белые пушистые крылья, и, устремив на меня свой магнетический взгляд голубых глаз, направила лук в мою сторону.
Я вскочил с хрустнувшего подо мной кресла, развернулся к ней всем корпусом тела. И в это время ангел отпустила тетиву.
Я слышал её вибрирующий звук, свист летящей стрелы, видел глубокий, всё поглощающий взгляд.
Далее был звук разбившегося стекла с мириадами стёклышек или льдинок, переливающимися перед моим взором.
И всё.

Видение исчезло, как и не было его.
Я стоял лицом к продавщице, видимо, довольно нелепо выглядя.
На полу лежала разбитая чашка. Разлитый кофе напоминал след крови из-под убитого трупа, ярко отсвечивающий в мигающих огоньках.
Девушка, видя моё замешательство, подскочила с ведёрком и тряпкой, откуда ни возьмись взявшимися у неё, и, присев, стала собирать осколки чашки.
«Это на счастье» — услышал я её голос, продолжая стоять как вкопанный.
Она стала подниматься, а я в свою очередь решил согнуться, чтобы помочь.
И мы встретились головами на полпути. Брызги искр посыпались между нами, вокруг нас. Наши лица находились в ореоле переливающихся огоньков.
Стоя друг напротив друга и практически соприкасаясь носами, мы молчали, не замечая феерии сказки.
Всё кончилось, когда я чмокнул её. Непроизвольно, можно сказать, на порыве.
Вокруг стояла тишина. Между нами была щётка в ведре, за которую мы оба держались.
И наши глаза, устремлённые друг на друга.
«А меня Анной зовут»,— произнесла девушка, почёсывая свой лоб.
«А меня Олег», — ответил ей в ответ я, также потирая свой.
Мы захихикали. Атмосфера разрядилась.
Звякнул колокольчик двери, и зашла женщина с мальчуганом.
Девушка метнулась за прилавок и исчезла в боковом проёме, пока мама с сыном осматривали витрину.
Мальчик захотел глазированных человечков. Они весело расставили свои разноцветные ручки и ножки и манили собой ребёнка.
Забрав всех и поблагодарив, мама и сын, весёлые, покинули помещение.
Опять наступила тишина.
«Может кофе?» — спросила Аня.
«Нет, пожалуй, я уже попил!» — многозначительно показав на свою голову, ответил я.
«А мне показалось, что вам ещё захотелось, и вы правда как-то резко повернулись с чашкой и вдруг обронили её, увидев нечто особенное, лицо у вас было уж очень удивлённое», — сказала она.
«Увидел, это точно», — ответил я.
«Ну тогда, если вы ничего не хотите, будем закрываться, мне ехать далеко, а завтра снова сюда», — продолжила девушка.
Я согласно кивнул головой, и уже оделся, но что-то заставило меня остановиться.
«А знаете, Анна!», — я сосредоточенно обратился к девушке.— Разрешите мне купить у вас вот это, ещё это, и, пожалуй, эти две булочки тоже.
Девушка послушно сложила всё в коробочку и поставила её в пакет.
«Вот, возьмите», — ответила она.

Я, расплатившись и забрав покупку, поклонился ей и, не сходя с места, продолжил.
«И в честь нашего невероятного знакомства приглашаю вас на холостяцкий ужин, если это вас ни чем не обременит и если это покажется вам удобным».
Я не увидел на её руке кольца при нашем близком контакте. И это позволило мне сделать выводы о её свободе от супружеских обязательств.
Девушка молчала, сверля меня своими глазами, а потом как-то неожиданно запросто ответила: «Ну что же, если ненадолго, то почему бы и нет».
Я был счастлив складывающимся обстоятельствам.
Быстро приведя дела в порядок и закрыв на сигнализацию дверь, мы отправились домой, весело обсуждая произошедшее, и рассказывая друг другу о себе.
Она никуда не уехала. Мы пили кофе, кушали выпечку, слушали музыку и даже танцевали.
Она заснула прямо в кресле, пока я мыл посуду.
Накрыв её тёплым пледом, я уместился рядом на диване и благополучно заснул, счастливый от подаренного жизнью вечера.
Разбудило меня беспокойство.
Тихонечко встав, я понял, что в квартире никого нет. Моя приглашённая испарилась в звёздной ночи. Посмотрев на часы, я сообразил, что она навряд ли поехала домой.
Быстро приведя себя в порядок, я отправился к Ане на работу. В темноте выделялись светом лишь два окна. Пекарня первая начинала жить новым, ещё только зарождающимся днём.
Звякнула колокольчиками входная дверь, в которую я вошёл.
Сняв пальто, я позволил себе пройти во внутреннее помещение.
Мой ангел сидела спиной ко мне, немного помахивая своими шикарными крыльями.
Я подошёл и обнял её всю, грудью, ощущая их шелест.
«Надо помыть руки, надеть фартук, что весит в шкафу, и приниматься за работу», — произнесла она.
Я так и сделал.
Учитывая, что мне не надо было никуда идти, а любовь моя была рядом, я с удовольствием помогал своему счастью.
Сделав основную работу и запустив процесс, я решил налепить немного ангелов. Аня мне помогла, и мы вылепили и испекли несколько десятков этих чудесных фигурок.
Каково было наше изумление, когда к вечеру ангелочков не осталось вовсе. А осталась не только благодарность, но и просьба покупателей делать их побольше. Что нам и пришлось делать с огромным для нас обоих удовольствием.

Это было нетрудно, ведь теперь нас было двое.

...

Встав,
как говорят, на ноги, мы с женой заказали вывеску, изображающую ангела.
Стреляющего ангела.

Ангелы умеют дарить.

Он появился неожиданно.
Ну, не сказать чтобы совсем неожиданно. Хотя. Как можно назвать ситуацию когда ты решил посмотреть температуру воздуха на градуснике за бортом квартиры, а там, на краю заснеженного оконного карниза, сидит, съёжившись, подобрав под себя босые ноги, ангелочек.
Самый настоящий. Такой, каких прицепляют на новогоднюю ёлку, только живой. Положив голову на колени, он молча смотрел на меня, обалдевшего от увиденного.
Я только и успел отодвинуть штору, как взгляд вместо градусника наткнулся на это неземное произведение неба.
Рванув окно, я протянул к нему руку, аккуратно поддев его снизу. Тот помог себе немного, уместившись на моей ладони, которая ощутила холод, но не ощутила абсолютно никакого веса.
Затворив другой рукой окно, я перенёс моего незваного гостя к себе на письменный стол, и пересадил его на столешницу.
Мне захотелось помочь ему согреться, и я стал на него дышать, что, видимо пришлось тому не по нраву. Мысль резанувшая мозг, заставила покраснеть. Дело в том, что я только недавно пришёл с работы и, идя домой решил побаловать себя чем нибудь высокоградусным. Заскочил в магазин, выбрал себе бутылочку и что нибудь закусить.
Дома на скорую руку соорудил себе яичницу с салом, нарезал помидорчики и огурчики, купленную сырокопчёную колбаску и сыр. Достал свой стограммовый стаканчик. Так я стал делать, чтобы с ходу набрать разгончик в делах питейных. Совершив первый акт заседания, ушёл в комнату ловить постепенно обволакивающий меня кайф.
Далее уже шли рюмочки поменьше. Что должно было лишь поддержать приоткрывшуюся чакру удовольствия.
Вот во время этих занятий мне и пришла мысль посмотреть на температуру воздуха за окном.
Снега было много, стоял морозец. Луна в полное блюдце, добавляла свой мистический магнетизм, сказочный аромат, можно сказать, всему происходящему.
Запах спиртного моему новому другу пришёлся явно не по вкусу.
Я, извинившись и ещё при этом неприлично икнув, совсем растерялся и замолчав уставился на своего гостя. А тот, видимо, уже немного освоившись и свесив свои маленькие ножки со стола смотрел на меня.
Росту в нём было сантиметров пять, может, немного больше. Сзади виднелись крылышки, а одет он был в так называемую ночнушку. Рубашку до самых пяток. Вышитую по воротнику и рукавам замысловатыми узорами в цвет золота. И глаза его тоже были в цвет соответственно узоров на рубахе.
Я решил дотронуться до него, на что тот не отреагировал.
Но палец мой, пройдя сквозь моего незнакомца, упёрся в стол. Тогда я решил взять его так, как сделал незадолго до этого, но и тут меня ждало явное разочарование.
Ангел оставался на своём месте, лукаво поглядывая на меня молча.
Я, собравшись с мыслями, выпалил, стараясь говорить в сторону:-
Добрый вечер вам, мой неожиданный незнакомец.
Получилось какое-то книжное обращение к иноземному существу, как оно, впрочем, и было. Хотя и белую горячку никто не отменял.
Я не считал себя алкоголиком. Мог, конечно, позволить себе и поднакушаться. Но исключительно под хорошую закуску и в выходной субботний день.
Жил я с некоторых пор один.
Меня не обременяли заботы отцовства. А морали по характеристике слюнтяя и не мужика вообще, мало тревожили мою психику.
Одиночество не тяготило меня. Я имел массу разных увлечений. Крайнее из которых было кораблестроение.
Получив очередной журнал с чертежами и материалом, я строил <<Галеон Сан Филипе>>.
Вне дома, зимой позволял себе пробежаться на лыжах. Летом мог уйти в небольшое путешествие.
Писал стихи, когда накатывало вдохновение. Пробовал себя в прозе.
Музицировал на акустической гитаре, и писал тексты к сочинённым мелодиям.
Я не считал себя затворником и мог себе позволить случайный флирт. Но вот по настоящему пока что всё складывалось не очень удачно.
В общем, я был в поиске, и меня это вполне устраивало.
Итак, мы сидели друг напротив друга и молчали. Пауза затягивалась.
Неожиданно мне на ум пришла замечательная мысль, которую я ринулся воплощать в жизнь, оставив моего знакомого наедине с собой.
В холодильнике было молоко. И я, немного отлив в кофеварку, подогрел его на несколько секунд. Перелив его в блюдце и убедившись, что оно не горячее посредством опускания в него указательного пальца, понёс его своему новому гостю.
Поставив блюдце на стол, я не обнаружил своего ангела на месте, судорожно начав искать его глазами по столу.
Не напрягайся так, Виктор Васильевич, пронеслось в голове. Голос исходил не из пространства. Он звучал внутри моей головы. И принадлежал, быстрее всего, мальчишке или юноше. Но никак не взрослому человеку.
А я, между прочим, не так уж и молод по вашим земным меркам. Продолжил тот же голос. Ты ведь у меня пятый.
Что значит пятый? Подхватил я разговор.
А то и значит, что, как в фильме << В бой идут одни старики>>, старый техник самолёта ответил своему новому, молодому лётчику. Тот уже потерял четверых в боях. И этот был для техника пятым.
Ну а я благополучно своих четверых отправил в дальний путь. Продолжил голос.
Вот теперь ты у меня пятый.
Правда, я подменил твоего предыдущего, того, что тебя с рождения вёл.
А что с ним? Спросил я.
Да так. На повышение пошёл видимо, сострил мой новый друг.
Или что, не справился? Вновь заговорил я.
Да нет, просто так бывает, как в вашем мире, так и в нашем. Неопределённо проговорил голос.
И продолжил: <<Теперь я твой ангел, а ты моя забота>>.
Мне весь этот разговор, да и вообще всё происходящее было не по нутру. Что-то было во всём этом ненормальное. И мысль о белой горячке плотно сидела у меня в голове.
Вдруг я почувствовал что что-то слетело с моего плеча. Хотя до этого абсолютно ничего не чувствовал. Мой новый хранитель уселся на то место, где сидел раньше, и, кивнув на миску, произнёс:
<<Ну и что ты себе думал когда молоко наливал>>? Что я кот какой тебе? Я что, по твоему, из миски лакать его должен?
Его вопрос застал меня врасплох. Точно помню, что бабуля в детстве ставила молоко в уголок для домового.
Тут- же последовал голос моего ангела: <<Так, то для домового, а я ангел>>.
А ты что, и мысли читаешь? Прошептал я в ответ.
Ну да, если хочется, то могу. Ответил он.
Мы ведь теперь с тобой одно целое.
А я чего тогда не могу твои читать? Не унималась моя сущность. Коли мы одно целое.
На что он ответил: <<Подрастёшь, будешь и ты читать мысли других>>.
И как бы поставив точку в разговоре, он из неоткуда покопавшись в складках своей рубахи, достал маленькую кружечку. И, зачерпнув уже остывшее молоко, не спеша стал его попивать, подливая себе из блюдца. Молока в миске было довольно много. И по законам физики оно должно было или вылиться из ангела, или, по крайней мере, должно было раздуть его, как надувающийся шарик. Но на деле не произошло ни того ни другого. Благополучно закончив трапезу, тот подул в свою кружечку и преспокойно спрятал её обратно.
Я, конечно, мог бы тебе и не показываться вовсе, продолжил свой разговор мой новый друг. Но мне почему-то захотелось представиться тебе. Не стану объяснять тебе причин. Но то, что это не белая горячка, могу заверить тебя со всей серьёзностью.
Нет, если ты хочешь, я просто перестану появляться у тебя на глазах, как это происходит с миллионами других людей.
Ты только скажи, и я исчезну из твоего мира.
Я не знал, что мне ответить ему. С одной стороны, я до нашей встречи не испытывал какого либо дискомфорта от собственного одиночества. С другой стороны, я любил верить в проведение, и коль мне на моём жизненном пути подвернулся такой неординарный случай, почему бы и не воспользоваться им?
Вот только вопрос принятия спиртного, немного настораживал меня. Как быть с этим вопросом?
На что моё второе <<я>> моментально отреагировало в виде следующей словесной тирады.
Если тебе захочется выпить, то ты можешь не стесняться. Хотя я и не любитель этого зелья, но как особь мыслящая понимаю, что есть вещи, пока неподвластные изменению для того или иного индивидуума. Поэтому на время твоих закидонов я буду стараться не мешать тебе. Ну, если только не придётся тебя спасать.
А так можешь отправляться на кухню и продолжать открывать чакру, а я, пожалуй прикорну тут у тебя в конфетнице, тем более что трюфеля - это мои любимые сладости.
И, более ничего не говоря забрался в недалеко стоящую вазочку со сладким, и свернувшись в комочек, засипел.
Правда, звук этот пропал через некоторое время, дав мне спокойно заняться осмыслением происшедшего со мной приключения.
...
Пробуждение принесло с собой яркое солнце. Что говорило о том, что уже день.
Я никогда не позволял себе так долго спать.
Благо, что было воскресенье и не надо было никуда идти.
Я потянулся и вдруг вскочил как ужаленный. Там, в конфетнице, должен был спать мой ангел. Само собой, в ней никого не оказалось. Как и большинства конфет, что могло говорить лишь о том что, или вчерашнее не сон, или всё произошедшее - видение, на почве принятия спиртных напитков.
Блюдце из-под молока лежало на полотенце в кухне, сухое и чистое. На столе не было и следа от вчерашнего кутежа. Всё лишнее находилось в мусорном ведре. А главное заключалось не в этом. А в том что у меня абсолютно не болела голова и не было никакого похмельного синдрома. Оставался лишь факт того что я вчера выпивал. Да бутылки в мусорном ведре, из под водочки и лимонада.
Пришлось присесть на стул, дабы попробовать всё происшедшее ещё раз переварить.
Но в голову ничего не лезло. И, решив немного развеяться, я надел лыжный костюм, налил с собой горячего чайку в термос, прихватил чехол со своими беговыми лыжами, и отправился в путь.
Как я уже и говорил, погода стояла замечательная. Душа пела, лишь иногда заедая на вдруг всплывающих воспоминаниях о вчерашнем происшествии.
Почему - то очень хотелось чтобы, всё это оказалось правдой. Фантазия разыгралась и я незаметно для себя оказался на лыжной трассе, кем-то набитой в лесопарковой зоне города.
Отдав себя стихии бега, я с радостью пустился в соревновательность с собственным временем.
Я пел. Пел про себя, наслаждаясь собственным состоянием, природой, тем, что со мной приключилось. Пускай даже всё это было белой горячкой.
Устав, я перешёл на более щадящий режим. И не спеша, стал осматривать окрестности. Уступая лыжню набравшим темп коллегам.
Её я заметил минут через десять, после поворота со спуском. Внизу лощины, сидящей в снегу, и растирающей рукой высунутую из ботинка ступню. По внешнему виду серого лица стало ясно что произошла беда.
Я резво набрал скорость и через мгновение был у её ног.
Моя профессия хирурга подразумевает собой оказание помощи людям.
Что я и стал делать по отношению к своей новой знакомой.
Проведя осмотр и убедившись в отсутствии перелома я наложил тугую повязку лежащую у меня в рюкзаке. Дал ей таблетку обезболивающего средства. Напоил чаем, посадив на недалеко обнаруженный пенёк. При этом бросив на него свой рюкзак.
Далее было непростое возвращение домой. Домой к моей новой знакомой по имени Анастасия.
Человека строгих правил. Но при этом, как оказалось вполне дружелюбной. Как и я, временно состоящей в дружбе с одиночеством. То есть не замужем. Так получилось, что она потом приходила ко мне на приём. В целях получения рекомендаций по дальнейшему лечению.
А мой ангел исчез. Ну, не совсем чтобы очень. Но наши очные встречи более не повторялись. Конфеты, именно трюфеля, исчезали с постоянной периодичностью. Что могло говорить о том, что случившееся не было видением. И один раз я видел малюсенькие следы на том месте, где увидел его в первый раз.
Я держал всё это внутри себя. Не говоря об этом никому. Даже ей.
Настя стала моим частым гостем. Мы нашли друг в друге что-то общее, недостающее нам обоим. Пристрастие к зелёному змию отошло незаметно на второй план.
Прошло совсем немного времени с первой нашей встречи, а мы с Анастасией уже не могли обойтись друг без друга. Поэтому Новый год решили отмечать вместе.
Она испекла торт. Всё необходимое для стола мы сделали вместе.
Очень важная деталь. Настя принесла игрушку ангелочка, держащего малюсенький колокольчик в руке. Игрушка крепилась к ёлочной ветке посредством специальной прищепки. Примерно такие были в нашем детстве. Она нашла её среди старых ёлочных украшений, притом не помня, то чтобы именно эта игрушка украшала когда либо ёлку.
Колокольчик издавал еле слышный чистый звук, ввиду видимо своих малых форм. Но в тишине его было неплохо слышно.
Приближалась полночь. Речь в честь наступающего года. Куранты. Шампанское. Первый настоящий поцелуй.
Грандиозный фейерверк неизвестно кем устроенный за окном.
И чудо. Вновь мимолётное. Но теперь свидетелями были мы оба.
Настя первая заметила эти маленькие следы. И сначала даже отвела взгляд, но потом резко вернулась к тому месту и уставилась в окно. Следы переливались всеми цветами радуги. Они играли собой. Ко всему этому стал слышен колокольчик нашего ёлочного ангела, что привело нас обоих в состояние небольшого напряжения.
Но выпитое немного расслабило, и всё что мы наблюдали уже не казалось чем то необычным. Более того ведь это был Новый год. Была сказка. А под ёлкой в моей давно уже не используемой мною вазе стояла великолепная пышная, свежая роза.
Настя переставила её на праздничный стол, молча поцеловав меня в щёку.
Я был растерян. Но колокольчик вновь зазвенел и я понял что так всё и должно быть.
А следы на оконном карнизе исчезли. Вместе со снегом. Как и воспоминание о них.
Мы танцевали. Пели. Играли на гитаре. Болтали с друзьями по телефону.
А колокольчик позванивал, иногда нарушая тишину.
Глаза Анастасии светились золотистым блеском, и я понимал, что мой друг оставил её мне вместо себя.
Он подарил мне ангела, который будет рядом со мной всю подаренную нам обоим совместную жизнь.
Трюфеля периодически пропадали из конфетницы.
За что жена без злобы, корила меня за излишнюю любовь к сладкому