1. РАЗГОВОР У ДОРОГИ
День шел к закату. Царь со свитой и войском возвращался из похода. Уж видны были крепостные стены города, можно было поторопиться и через пол часа быть там, но он понимал, что в эти часы должен быть вместе с людьми, которых вчера посылал в бой, которые своей жизнью, своей волей и силой, доказали право на эту самую жизнь. Всё, чем мог, он их уже наградил. Осталось последнее. Он хотел разделить с ними честь победителей.
У дороги стояла убогая лачуга, в тени которой сидел человек. Царь остановился, в мгновение остановилось войско. Человек не дрогнул.
Царь, размеренно, словно заранее готовился к этой встрече, произнес:
- Что ты, смерд, имеешь такого, чего нет у меня, властителя половины земель и вод морских?
Не поднимая взгляда, почти не думая, тот отвечал:
- Волю.
- И что твоя «воля» тебе даёт?
- Свободу.
- И …
- Возможность говорить правду.
- И …
- Иметь честь жить по совести, а значит, быть счастливым!
- А если я своей властью и силой ограничу твою свободу?
- Против силы, рано или поздно, найдётся другая, и ты потеряешь свою власть.
- ... И стану вольным, как ты? Значит, не потеряю ничего?
- Кроме чести!
- А если я сделаю то же самое, но так, что никто меня в этом не заподозрит?
- Вы хотите совершить подлый поступок?
- Нет. Просто ты мне не нравишься!
- Но поступок от этого не станет менее подлым!
- Многие «постыдные дела» совершаются тайно или интимно, к тому же, я могу всё сделать "по закону"!
- Есть закон, а есть мораль, по которой определяются понятия «честь» и «совесть».
- А разве есть единая трактовка этих понятий?
- Есть внутреннее понимание этого.
- А как же быть с законом, который одобряет большинство?
- Большинство может ошибаться.
- Может. Но как ты это определишь?
- На основании общепризнанных этических понятий о добре и зле.
- Предположим, и я желаю того же, и они - царь жестом показал на войско. Как мы определим чьё "добро" ближе к "правде"? Будем обществом выбирать?
- …………………..
- Желаешь ещё поспорить?
- Нет.
- Нет?
Царь ждал ответа, не отводя взгляда. Его лицо начинало багроветь. В полной тишине, оводы, сопровождавшие войско, безнаказанно упивались кровью всадников и лошадей. Никто не смел шелохнуться. Человек поднял голову, их глаза встретились. Немного помолчав, он медленно опустился на колени:
- … мой повелитель.

Когда уже почти стемнело, и по дороге тащились последние, отставшие от войска, телеги, к человеку возвратился всадник. Он был решителен и тороплив:
- Царь желает знать, чем отличается свобода от воли!
- … Деньгами.
Казалось, еще не услышав окончания этого слова, всадник уже пришпорил коня туда, откуда доносились ликующие радостные звуки – народ встречал своих воинов-победителей.
В пыль, к ногам человека, с легким звоном, не роняя достоинства,
упал кошелёк.

2. БЛИЖЕ К БОГУ
- Не возьмёшь?
- Правильно. Я бы тоже не взял. Да и зачем они. Нам с тобой, и так, достаточно, чтобы ощущать себя свободными. У нас хватает денег, чтобы позволить себе всё, что мы пожелаем. А, будет больше денег, придётся что-либо ещё пожелать. А, зачем.
- Пойдём домой, умник. – Человек потрепал кота по шкирке.
- Я здесь посплю. Присмотрю, на всякий. Вдруг, ты завтра передумаешь.
Кот был: то ли учёный, то ли умный изначально. Сам говорит, что, как пришёл к человеку, так, только таким, себя и помнит. Что было раньше, откуда он, было неведомо. Они общались мысленно, и - только, друг с другом. Никто об этом не знал. Кот, хоть и не понимал человеческую речь, но, постоянно общаясь с человеком, научился не только элементарным бытовым вещам, но и, вполне себе, прилично, стал разбираться в причинно-следственных отношениях, а, будучи от природы более наблюдательным, чем люди, имея лучший слух и обоняние, не отличаясь глубиной мышления, во многих ситуациях, он разбирался лучше, чем человек. И уж точно быстрее. Правда, именно, последнее ему, иной раз, и мешало.
Утром человек, удивлённо, обнаружил рядом своим домом каких-то незнакомых людей, которые почтительно кланялись, пропуская его при встрече. Кошелёк был на месте. Кот спал. Человек посидел немного рядом. И пошёл заниматься своими делам. К нему подошёл мужчина, «из новеньких», и спросил – не будет ли тот возражать, если здесь, рядом, он и его сородичи построят себе дома и станут жить. Человек не возражал. Внутренняя сдержанность не выдавала его эмоций. На самом деле, он, конечно, был сильно удивлён происходящим.
Далее, всё, так же, происходило с его ведома и одобрения. Они, с котом, решили не вмешиваться активно в ход событий, но, иногда, прежде, чем одобрить то или иное действие «общества», оставляли себе время на обдумывание вопроса. Обдумывали не формально, а, иногда, горячо споря всю ночь. Таким образом, все решения по развитию общества, были продуманы, а, поскольку, наши герои были «бессеребренниками», то вокруг их лачуги вскоре вырос большой город. Был построен величественный храм. Внутри храма всё было достойно и богато оформлено, у входа висел тот самый кошелёк. Никто его не охранял. Город, как и другие города государства, платил подати царю и управлялся выборными людьми, кандидатуры которых заранее, на этапе подготовки к выборам, утверждал Человек. Высшей ценностью в городе была объявлена гармония развития; главным лозунгом было: «От каждого - по способностям, каждому – по потребностям!» А, чтобы потребности не были гипертрофированными и не обгоняли возможности общества по их удовлетворению, был найден особый эликсир, точнее, два: один повышал Эго, стимулируя желания, а другой, наоборот, снижал. Тем самым, принципиально, была устранёна вероятность конфликта дефицита общественных ресурсов, который мог бы возникнуть из-за повышенного спроса на них. Всем хватало! А раз так, то и не было ни воровства, ни зависти, ни агрессии, в любом её выражении. Эликсир, ещё давно, нашёл тот самый Человек. С помощью своих ближайших учеников, он организовал систему контроля Эго, которая стала, в дальнейшем, добровольной, естественной, составной частью общественной жизни. Общество, таким образом, процветало и развивалось гораздо быстрее своих соседей. Общество принимало в свои ряды людей со стороны, хотя, конечно, в разумно ограниченном, количестве. Существовал определённый резерв ресурсов, позволявший перекрывать, случайно возникавшие плановые «нестыковки». Взять, хотя бы, тот же самый Священный кошелёк, с которого, собственно, всё и началось. Он исчезал, и не раз. Но, тут же, заменялся на другой. Достоверно знать об этом, равно, как и о содержимом кошелька, могли только служители храма. Священный кошелёк висел в 3-х метрах от пола, так, что его не могли достать дети. На всякий случай, за ним ещё всегда наблюдали две – три пары внимательных глаз. Так что, официально, кошелёк был всё тот же, а, на самом деле, просто «муляж». Что в нём было, никто и не знал. Да и кого это интересовало, в сознательном обществе.
Город находился во владениях Царя. Вокруг были возведены непреодолимые стены. Царь, конечно, всё знал. Более того, в городе имелось специальное представительство Царя, с полномочиями наблюдателей. Царь знал и про Эликсир, и про того самого Человека. С одной стороны, существовало и развивалось нечто, созданное из ничего, да ещё – каким-то нищим! С другой стороны, это «нечто» приносило Царю регулярные и большие доходы. Никто не норовил обмануть, что-то утаить или строить какие-либо замыслы против Царя.
Поначалу, Царь порывался встретиться с тем Человеком, пару раз, под видом простолюдина, посещал этот «странный город». Но, поразмыслив, унимал «свои порывы» - зачем, если и так, всё хорошо. Царские бояре подначивали Царя, мол, поставить надо «выскочку» на «своё место». Но Царь их осаживал. Как-то, по указке царя, его люди выкрали кошелёк. Попробовали всё повторить в другом месте. И эликсир выкрали в достаточном количестве. Куда там … Царь был одним из немногих, кто понимал, что всё дело в том Человеке. Но в чём секрет его успеха, сколько ни силился, понять не мог. А Город Человека, между тем, сильно вырос и стал не меньше, чем столица Царя. И там даже появилось своё воинство. Царя это уже беспокоило. К тому же, жители других селений и городов царства стремились переехать в этот город, причём, как правило, переезжали лучшие мастера. Царь старел. Сыновья у него были здоровые, честные ребята, но … не то. Царь опасался, что, приняв от него власть над царством, старший сын не сможет её удержать. И это было очевидно всем другим – стремительно разрастающийся город, вот-вот, должен был поглотить царство.
Царь пригласил Человека к себе. У Человека не было никакой должности или звания в Городе. У него не было даже имени. К нему обращались просто на «Вы». Человек передал гонцу, что его скромное положение не позволяет ему посетить царский дворец и пригласил Царя, как повелителя всего, в том числе и Города, посетить свой, то есть, царский Город. Царь принял приглашение.
Царя встречали подобающим образом. Поднесли ключи от города. Всё показали, всё рассказали, торжественный прием в официальной резиденции Царя, ужин …
Царь был доволен приёмом. Под самый вечер, пошли в дом к Человеку. Это была, всё та же, лачуга. Царь не удивился. Зашли вдвоём. Маленькое оконце; в комнате всегда царила полутень. Уселись за стол. Оба полжизни ждали этого момента.
- На чём мы тогда остановились? Только про свободу не надо.
-…Ты о чём? – человек обратился к царю, как к равному.
- Не валяй дурака, отвечай, как тебе это удалось!
- … а, ни то …, - человек улыбался. Они оба знали, кто победитель в том , скомканном разговоре. В его улыбке не было ни торжества, ни злобы – а, зачем? Царя это, конечно, бесило. Сдержавшись, он продолжал:
- Извини за моё высокомерие, сам же понимаешь… Может, скажешь, в чём секрет твоего успеха? Может, это твой странный кот?
- Кот умер год назад. Старость.
- А я думал, что спрятался и следит за нами.
- Мы здесь вдвоем.
- … Так, скажешь?
- … Вера.
- Вера?
- Она тоже даёт свободу.
- И чем эта свобода отличается от той?
- Деньги имеют непостоянную цену. Вера абсолютна и всегда превыше всякой цены.
- И что же из этого? – царь начинал сомневаться - не «водят ли его за нос».
- Честь остаётся абсолютно чистой, как зеркало, и в ней отражается совесть того, кто с тобой общается.
- А, если, чуть-чуть, не чистая, что, не отражается?
- Нет!
- Это всё?
- Да. Эликсир, конечно, нужен, но это вторично.
- Что-то, я не вижу отражения своей совести в тебе!
Человек пожал плечами. Царь поднялся из-за стола. Вышли, распрощались.
Прошло немного времени, Человек, внезапно, умер. Разное говорили. В царстве было не спокойно. Царь передал власть своему старшему сыну. На смертном одре, сын его спросил:
- Каков будет твой наказ? Что главное в жизни?
-… Вера, - прошептал отец.
- … В кого?
- … Дурак, главное, чтоб она была …

Так получалось, что моя жена всегда зарабатывала больше меня. Мы вместе учились в медицинском, на одном факультете, но в разных группах. На первом курсе жили в одном общежитии. Можно сказать, Судьба с первых же дней попробовала нас «попритирать» друг к другу. Мы оба были освобождены от посещения занятий по физической культуре: я, как спортсмен, а она, по «липовой» справке от своей мамы, проходила, как «дистрофик». И когда все, после лекции, шли на стадион или в спортзал, мы шли в общежитие. Со стороны, наверное, мы казались влюблённой парочкой. Где-то там, где живёт Провидение, наверное, так оно и было – мы притирались, друг к другу. Что творили наши души! Позднее, мы с ними «поквитались», мы целовались везде: и в кино, и на улице, и в общественном транспорте, навёрстывая упущенное. Это было через десять лет, а тогда, в 1973 году мы дружески гуляли два раза в неделю по часу. Я все время болтал о своих биологических теориях, о своей мечте познать сущность живого и найти путь к вечной жизни. Она больше слушала, хотя сама любила говорить, хотела, чтобы слушали её. Всегда блестящие огромные глаза, идеальный овал женского лица, красивые влажные губы, идеальная фигура и роскошные до извращения, распущенные рыжеватые с золотистым отливом волосы. Позднее, на протяжении нашей совместной жизни, она не раз спросит меня о том, чего мне тогда не хватило. Мы играли с ней в шахматы в вестибюле общежития во время её или моих дежурств. Я играл неплохо, на уровне второго разряда. Как позднее выяснилось, она играла, вообще, никак, однако, я ее обыгрывал не без труда, часто подолгу задумываясь над очередным ходом и, сделав «глупый» ход, трусливо ожидал позорной расплаты. Потом радовался, что она не находила элементарного пути к выигрышу. Вокруг неё всегда вились ухажёры. Она не давала особого повода, но, как всякой девушке, ей, конечно же, льстило ухаживание юношей. Знаки внимания ей оказывали все, кто считал, что у него есть хоть крохотный шанс. Она была слишком культурной, чтобы сразу «отшивать» и слишком привлекательной, чтобы, кто-либо, остался к ней равнодушным.
Наверное, пора представиться, её звали Валентина, меня – Сергей. Интересно, не могу вспомнить, чтобы я так обратился к ней, хотя бы раз в жизни, да и Валей то её называю, может, лишь пару раз в году. Валюша, Лёля, Люся и все уменьшительно-ласкательные вариации из этих слов. Что мне не хватило тогда, в цветущей юности? В ней, наверное, всего было в достатке. А во мне - чрез меру было гордости (правильнее сказать, гордыни), заносчивости и жажды славы. Я не мог допустить, чтобы моя любимая женщина, хоть чуть-чуть, принадлежала ещё кому-то. У меня была цель жизни, и всё было подчинено ей. Что не вписывалось в мои планы, просто отметалось. Полагал, что лет двадцати мне хватит, чтобы к ней приблизиться вплотную, если не достичь.
Откуда такая самоуверенность? Наверное, дед внушил. Сколько себя помню, он всегда мне говорил, что мы самые сильные и самые умные, что мы можем всё, подразумевая себя, отца и меня. Естественно, я верил, поначалу; потом стал замечать, что дом, в котором жили на Кубани дед и бабушка, как-то не очень соответствует «всё-могущности», плетень, который всё время заваливается, грязь и куриный помёт во дворе. Первым «выпал» из «нашей троицы» сам дед, когда я попытался выяснить кто же, всё-таки, сильнее: он или отец. Его утверждение, что «конечно, он», явно не соответствовали реальности. Потом понял, что и отец, хоть и очень, но не самый сильный. На свой счёт, дедову «аксиому» ещё долго не подвергал сомнению, считая себя самым сильным, но маленьким. Примерно, так же, «эволюционировало» определение «самый умный», «рудименты» которого, нет-нет, да, овладевали сознанием. Думаю, это знакомо каждому. Жизнь «вытряхивает» из нас этот детский эгоизм, как мы вытряхиваем пыль из ковриков: вроде, вытряхнул, а поглядишь, опять набилась. Причём, очевидно, что «набивается» это дело, разным людям, по-разному: из одних хоть каждый день выколачивай, а к другим, бывает, что эта «пыль», вообще, не пристаёт, и люди такие остаются неуверенными в себе и нерешительными «тихонями» до старости, которая, на каком-то этапе, сравнивает всех. У «тихонь», обычно, жалкая судьба; «неизлечимым эгоистам» не легче, если они не развивают свои способности, подтягивая их под запросы собственного Эго, которое является мотиватором этого развития. Нет Эго – нет никакого запроса на развитие личности, и «цветок» может увянуть, так и не распустившись - печально. Слишком большое Эго опасно вероятностью несоответствия уровня развития личности уровню его запросов. Однако, что такое личность вне общества? Каково, срезанному красивому цветку стоять в красивой вазе и в богатом дворце, если он пуст! Кому себя показать? Кто его увидит и расскажет другим, кто его прославит? Жажда славы, «звёздная болезнь», поджидает, так или иначе, каждого, кому, в чём-то, удалось возвыситься над другими. Поскольку общество – это совокупность личностей, то, неминуемо, между личностями возникает конфликт за лидерство в обществе. Дело в том, что для демонстрации своей значимости, личности нужен какой-то «инструмент». Так, например, политику нужна общественная «трибуна», артисту – сцена, хоккеисту – ледовый Дворец, пловцу – бассейн, учёному – лаборатория. Всё это является общественным ресурсом, общественным достоянием. Возникающий конфликт между личностями перерастает в общественные конфликты, высшей точкой развития которых является война, как аргумент доказательства превосходства. В эволюции этого вопроса, центральное место занимают сначала наши родители (воспитатели), а потом, наши «вторые половины». И если, муж «строит» свою жену, «украшает» её, как ёлочку, то жена мужа «делает» и «выращивает».
Бабушка внушит внучке, что она самая красивая, мама «посадит на шпагат», папа заработает денег на пластическую операцию носа. Потом, вдруг, найдёт ее принц. Кто сказал, что Баба Яга? Посмотрите на себя и не неё; давайте, посмотрим на ваших «принцев». Её принц ушёл к Вам? Наверное, Ваши архитекторы оказались сильнее. Кто-то должен оказаться сильнее в борьбе за «принца». Вам его, «принца», купили на совершеннолетие, как тортик? Мне Вас жаль, искренне. И не сверлите, пожалуйста, меня своими глазами … Я хотел бы умереть от старости.
Вы меня сбили с мысли, и накалили аудиторию. …. Валентина была жутко образованной и начитанной. «Мастера и Маргариту» она первый раз прочитала в 11 лет с фонариком под одеялом, таясь от моей будущей тёщи. Я, кстати, невысокого мнения об этом романе и «котирую» его гораздо ниже «Собачьего сердца», однако, надо отдать должное, я любил засыпать на коленях своей жены, когда она читала мне этот роман. Она мне много чего так прочитала. Особо благодарен ей за Пикуля. Когда мы дошли до «Анны Карениной», она, почему-то сказала, что дальше я должен читать сам. «Анну» я, по инерции, прочитал, даже с удовольствием.
Дело было так. Я работал в одном из НИИ Академии Наук СССР. Не президентом, и не завлабом, а инженером. Было это в 1984 году, под осень. Погода – дрянь: то дождь, то тучи – все две недели, пока я был на «отработке». Существовало такая практика - каждый год молодых и слишком ретивых (а кто еще мог пойти на зарплату в 100 рублей) сотрудников институтов, как я сейчас это понимаю, «ломали», прогибая под «систему», указывая им их место в этой системе. Накануне, ещё приятель дерзко подъехал на военном уазике прямо к крыльцу института (ещё год назад мы вместе служили), и сверкая сапогами и новенькими капитанскими погонами, обхватил меня, а потом громко принародно заявил: «Серо тут как-то и убого. Кроме тебя, хоть, ещё академики есть?»… Короче, практиковалась система отработки на сельхозработах в соседних селах и на подсобных работах в ремонтно-строительных организациях города. Начальниками, на время этих работ, у ученых (если ты сотрудник НИИ АМН СССР, то как еще тебя назвать) были, изредка бригадиры, а чаще: скотник, тракторист, кладовщик … Обид на «судьбу» не было, хорошо кормили, платили больше, чем в институте. Колхознички относились к нам всегда заботливо, я бы сказал, по-родительски. «Ссылка», обычно была на месяц (формально, это называлось «шефская помощь»). Странное дело, ведь, действительно, «ломали и унижали». Но, тогда, не было такого ощущения. …… Бригадира звали Ваня, довольно редкое в то время имя, лет двадцати, прекрасного телосложения парень после ПТУ (профтехучилище), умный, без вредных привычек и ответственный при этом. Было ещё двое, обычных мужиков. Мы укладывали канализационные трубы от девятиэтажки до коллектора. Работа не сложная. Мы равняли площадки, на которые ставились опоры, монтировались бетонные трубы , по бокам ставились бетонные блоки, сверху всё накрывалось плитами. Тяжёлые работы выполнял экскаватор, Ваня скакал, как олень, и «маячил». Мы делали подсыпку. Ваня был молодец! Работа спорилась. Так редко случалось на моей «практике. Но постоянно лил дождь и мы сидели в теплой каптерке. Ребята играли в карты. Никто не пил. А я, «завидовал» Вронскому, читая «Анну Каренину». Так бы, когда еще прочитал.
Середина лета 1992 г. [1]. «Нищета», не сказать, что сильно, но несколько тяготила. Впрочем, моя «резиновая совесть» не позволяла мне отвлекаться от глобальных дел на «бытовуху». Валентина, как она чувствует крутые повороты судьбы, становится в эти моменты расчётливой и решительной. В обычное время, она все забывает, откладывает «на завтра», теряет; она переспрашивает, в какую сторону закрыть кран, в её сумочке можно отыскать квитанции 20-летней давности, а шпильки, если все, что она потеряла, расправить и сложить одна за другой, достали бы до Луны. В ответственные моменты жизни, она что-то включает и начинает мыслить так чётко и ясно, что позавидует сам Шерлок Холмс. В общем, она взяла отпуск и поехала «за товаром» в Турцию. С собой были какие-то смешные деньги, что-то на бартер. Мои математические доводы и «сопротивляющееся мужское достоинство» не смогли её остановить. В этот день она уже прилетала обратно. Самолёт ожидался около пяти утра. Стоянок тогда ещё было мало, возле дома машину на ночь никто не рисковал оставлять, а гараж был далеко, да и как туда попасть. Решил ночь потаксовать. Все шло вполне неплохо. Начинало светать. Спать не хотелось. На дороге никого – лишь моя вишневая восьмёрка пыталась «загнуть» стрелку спидометра.
Вижу на остановке человека, притормаживаю, до посадки самолёта минут сорок. Он поднимает руку, останавливаюсь, открываю изнутри дверь. Непонятно откуда, их уже трое. Не успеваю открыть рот, они уже загрузились.
- Куда?
В горле пересохло, по спине прошлись мурашки, отчего-то тепло стало в затылке.
- Давай - по главной, потом скажу.
Старший сидел рядом и щелкал семечки, задние сидели просто так. Им было лет по 20-30. Молчали, Солнце уже где-то всходило, но из-за домов его ещё не было видно. Улицы совершенно безлюдны. Жар в затылке не исчезает, топлю на газ.
- Куда торопишься?
- Жену через полчаса встречать.
- Успеем.
Я начал о чём-то болтать, взвешивая, мысленно, ситуацию. Пассажиры молчали. Вдруг, старший задаёт «дурацкий» вопрос: «КАК ТЫ ОТНОСИШЬСЯ К СЛАВЕ?»
Жар в затылке усилился. Некоторое время молчу, понимая, что это не праздный вопрос.
- Я тебя спросил, ты мне не ответил …
В зеркало вижу каменные лица сидящих сзади. Боковым зрением замечаю вдали от дороги полуразрушенные производственные здания и рекламные буквы на них. Некоторых букв не хватало, но какой русский не прочел бы эти два слова [2]. Не своим голосом выдавливаю:
- Слава был неплохим парнем …
Наши глаза встретились, он улыбнулся, в заднем ряду повеселело. Он ткнул меня рукой в плечо:
- Да, не гони, ты, так!
Семечки рассыпались по салону. Все засмеялись. Свернули в микрорайон, старший, выходя, приостановился и, опять серьёзно, спросил:
- Я тебе что-то должен?
- … Разве что, шелуху подмести.
Все снова рассмеялись. Он протянул руку.
- Николай.
- Сергей.
Они вышли и пошли куда-то. Я был самым счастливым человеком.
Я сдал зачёт по «Славе» и получил допуск к экзамену на «Жизнь».

Примечания:
[1] - времена разгула бандитизма в России
[2] - рекламная надпись "СЛАВА КПСС"

В некой стране правил некий тиран, вечно, сражались люди.
То ль от медалей, а то ли от ран, вечно, болели груди.
Умер тиран, закопали в песке иже с ним - все медали.
Вроде бы, легче, но души - в тоске, рыскают взглядом дали.

Книги? – Забыты! Картины? – Не их. В храмах пугают стены,
Нет аппетитов, желаний былых – ходят и ждут измены!
Всё позабыли, что не унести; каются безутешно …;
И на Совете Общественности только дерзят потешно.

Взять, наказать бы, но … лёгкий конфуз - волю те люди «сдали» -
Им не гуманно - «на спину туз»! Выход? - «на грудь медали»!
А, чтоб - «достойным», и - зря не давать, чтоб - веселей "охота",
Провозгласили: "Медаль воевать! Только крестом, босота!"

Крест - это тот же, тупой только, меч, плохо лежит в ладони,
Им неудобно колоть или сечь, балуют всадники, кони.
Кто бы подумал и кто ожидал, чтобы могли, не ссучась,
И наточить, и рубить наповал голым крестом, не мучась.

Надо им это? Зачем? Не понять - тем, кто не знал победы!
Не успокоить их и не унять! И , презирая беды,
Кажется, что ненавидя богов, будто бы, сами боги,
Всадники вырвались из мужиков на просторы дороги!

Вновь, ослепила их блеском медаль, ветер - в лицо упруго,
Вспомнили что-то! Уносит их вдаль - рубят крестами друг друга! -
Будто, желая вернуться назад, - где «разоряли гнёзда»,
Падают замертво кони, … в глаза Всадникам — Звёзды!!!

Без имени и без судьбы -
Безлико безродное племя,
Не строем, не в шаг, наугад,
Идущее стороной -
Как будто бы, и не рабы,
«Несущие Бремени семя»,
Да, кажется, что невпопад,
Шаман барабанит больной.
Нам головы тщетно кружит,
Не музыка - белая вьюга -
И кругом идёт голова;
Год от году, всё холодней;
А рядом дорожка бежит
Туда, где мы любим друг друга,
Да только людская молва,
Одна лишь, и ходит по ней …

Никто не пропал никуда,
Так просто никто не уходит -
И пыль проторённых дорог,
И блеск наведённых мостов -
Пусть, канут в века города,
Но, крадучись, тихо приходит
Неведомо, через порог,
Осыпавшись с белых листов,
Истомою мелкою вязь -
Иной раз, лишь тень сожалений -
Над нами «большими» смеясь,
Вовек недоступна, нема;
И видится нам иногда,
Как будто бы, тройка оленей;
Да кто-то шепнёт : «Господа!
Кому в Небеса, задарма ...»

Будто лозу покроет снегом белым,
Седых волос на плечи ляжет белый дым.
Ты нарисуй меня, подруга, престарелым.
Растает снег, я буду снова молодым!
И там, когда-нибудь, в твой новый День рожденья,
Игристым я приду к тебе вином,
И, не спеша, скажу стихотворенье
Тебе на ушко нежно перед сном!
Ты улыбнёшься, как тогда, не смело,
Дашь руку мне, не поднимая глаз,
И закружит, как будто в танце белом,
Седое время, как не зная нас!

Русские речи, лишь, изредка слышны ...
Ветер катает в пыли апельсин,
Ты прошептала: «… как хочется вишни …
Ложку из баночки … с чаем ... неси!»

Солнце, как годы, к закату не клонит,
Падает солнцу навстречу закат.
Что ты забыла в своей Барселоне,
Будто судьбу одолжив напрокат,
Будто бы, там не отыщет Всевышний,
В «розовых пальмах намоленных гор».
… Некому дать Вам варенья из вишни.
Что мне до Вас? … Наваждение, вздор...

Было иль не было, есть, или кажется:
Утра мороз и багульника цвет? … -
И никого не спросить, не отважиться ...
«Я не скажу ...», - не услышите, нет ...
Вас заманили «привратницы-бабочки»,
Запонок блеск, суета мостовых …
… Сами, как вишенка сладкая в баночке ... -
Нет Вас средь мёртвых и нет средь живых…

Были, иль не были, или видение
Мне снизошло в ранний утренний час?
… Кто-то попросит из вишни варенье
Так, будто помнит со мною о Вас.

Всё течёт, изменяется, что-то приходит, уходит,
Покрывается золото патиной, зелено – ржой.
Жизнь не терпит того, кто сильнее – стирает, изводит,
Порастая изысканным цветом на ране чужой.
Бесконечность запутана, порвана пулями вечность,
Исцарапано счастье, оплёвана правда, а ложь,
Как змея, драгоценной цепочкой обвив человечность,
Помолчала бы, ползает, в ухо шипит, мол, не трожь!
Остальное и, вовсе: иль жалко, иль обыкновенно -
Засосёт, как болото, балуя, целуя взасос,
А любовь – голый фарс естества, и, как водится, тленна,
Что осталось? Лишь ВЕРНОСТЬ, да, может быть, запахи рос!
Вместе с ВЕРНОСТЬЮ - ВЕРА, её же, родная сестрица,
Да ещё, обязательно, - МАМА и ДЕДОВ ПОРТРЕТ,
Да, конечно же, летней жарой - КЛЮЧЕВАЯ ВОДИЦА,
Да, наверное, всё-таки, ТО, чего - так и нет!

В длиннющий летний день, полуденной порой,
Со мною рядом, будто верный друг,
Наивный ветерок кружит, вертится, скачет.
Под лавку спрячется, оттуда, целый рой,
Кусочков мусора достанет, вдруг,
Подымет, уронит, опять упрячет,
Как будто, тайну мне откроет, мой герой -
Неслышным волшебством, неведомых услуг -
Секрет, что был забыт,
В душе мне обнажит
И шелестом травы, увядшей, обозначит…

Нарушив мой покой, расстанется со мной -
Исчезнет он, как будто вспомнив, вдруг,
О том том далёком и внезапном расставании.
Повеса, поспешит он к девушке одной,
Замкнуть, не замкнутый когда-то круг -
Неведомый в несбывшемся свидании -
В чём некогда, невольно, стал виной,
Сорвав шутливо слово с моих губ -
То, что ждала она,
Как капельку вина -
Он принесёт, с улыбкой, … каясь в опоздании …

Он там, в душе, из детства оберег,
Пусть, попусту, шумит холодный ветер,
Упасть, с разбегу, в чистый белый снег,
И чувствовать, что ты за всё в ответе!
За утро и за шелест диких трав,
За солнца луч, искрящийся в тумане,
За то, в чём ты когда-то был не прав,
За искушенье «лжи» в пустом обмане!

Той самою, тропинкой побежать
В прохладу чуть проснувшегося леса;
Закрыть глаза и просто полежать … -
Дождаться: когда небо, как принцесса ,
Пошлёт, в награду, тёплый поцелуй -
Энергией, рождающей движенье ,
… И сокровенных слов, на ушко: « Потанцуй,
Тебе письмо! … Беги! … Оставь сомнения!»

Оставь, их примет Вечный добрый лес,
Очистит от «мирского интереса» …
«А ты такой же, как и был , «балбес»», -
Лишь, скажет - «что в тебе нашла Принцесса…»
Пойди скорей, он там, тебя он ждёт,
Чуть слышно, твоё имя повторяет,
Он никогда тебя не подведёт,
И никогда, и никогда не умирает!

Не мало, не много, а так, ничего,
Мы ищем не Бога – себя самого.
Мы верим в приметы, ломаем кусты -
И платим за это, сжигая из детства мосты.

Влекущие дали пугают уже,
Мы, может, упали иль на вираже
Дымятся колёса, иль это не дым –
Дорога белёса, и нам умирать молодым?

Да, нет же, конечно, обычный туман,
В котором беспечно написан роман,
Сокрыто неявное – кто бы не знал –
Банальность, что главное – это и есть наш финал.

А всё остальное, лишь так, пустяки,
Как нечто былое, глядят «старики»,
Смиренные камнем, и тускнет их свет -
В недавнем,
В недавнем!
В недавнем, ... которого нет …