Как ты относишься к славе?

Так получалось, что моя жена всегда зарабатывала больше меня. Мы вместе учились в медицинском, на одном факультете, но в разных группах. На первом курсе жили в одном общежитии. Можно сказать, Судьба с первых же дней попробовала нас «попритирать» друг к другу. Мы оба были освобождены от посещения занятий по физической культуре: я, как спортсмен, а она, по «липовой» справке от своей мамы, проходила, как «дистрофик». И когда все, после лекции, шли на стадион или в спортзал, мы шли в общежитие. Со стороны, наверное, мы казались влюблённой парочкой. Где-то там, где живёт Провидение, наверное, так оно и было – мы притирались, друг к другу. Что творили наши души! Позднее, мы с ними «поквитались», мы целовались везде: и в кино, и на улице, и в общественном транспорте, навёрстывая упущенное. Это было через десять лет, а тогда, в 1973 году мы дружески гуляли два раза в неделю по часу. Я все время болтал о своих биологических теориях, о своей мечте познать сущность живого и найти путь к вечной жизни. Она больше слушала, хотя сама любила говорить, хотела, чтобы слушали её. Всегда блестящие огромные глаза, идеальный овал женского лица, красивые влажные губы, идеальная фигура и роскошные до извращения, распущенные рыжеватые с золотистым отливом волосы. Позднее, на протяжении нашей совместной жизни, она не раз спросит меня о том, чего мне тогда не хватило. Мы играли с ней в шахматы в вестибюле общежития во время её или моих дежурств. Я играл неплохо, на уровне второго разряда. Как позднее выяснилось, она играла, вообще, никак, однако, я ее обыгрывал не без труда, часто подолгу задумываясь над очередным ходом и, сделав «глупый» ход, трусливо ожидал позорной расплаты. Потом радовался, что она не находила элементарного пути к выигрышу. Вокруг неё всегда вились ухажёры. Она не давала особого повода, но, как всякой девушке, ей, конечно же, льстило ухаживание юношей. Знаки внимания ей оказывали все, кто считал, что у него есть хоть крохотный шанс. Она была слишком культурной, чтобы сразу «отшивать» и слишком привлекательной, чтобы, кто-либо, остался к ней равнодушным.
Наверное, пора представиться, её звали Валентина, меня – Сергей. Интересно, не могу вспомнить, чтобы я так обратился к ней, хотя бы раз в жизни, да и Валей то её называю, может, лишь пару раз в году. Валюша, Лёля, Люся и все уменьшительно-ласкательные вариации из этих слов. Что мне не хватило тогда, в цветущей юности? В ней, наверное, всего было в достатке. А во мне - чрез меру было гордости (правильнее сказать, гордыни), заносчивости и жажды славы. Я не мог допустить, чтобы моя любимая женщина, хоть чуть-чуть, принадлежала ещё кому-то. У меня была цель жизни, и всё было подчинено ей. Что не вписывалось в мои планы, просто отметалось. Полагал, что лет двадцати мне хватит, чтобы к ней приблизиться вплотную, если не достичь.
Откуда такая самоуверенность? Наверное, дед внушил. Сколько себя помню, он всегда мне говорил, что мы самые сильные и самые умные, что мы можем всё, подразумевая себя, отца и меня. Естественно, я верил, поначалу; потом стал замечать, что дом, в котором жили на Кубани дед и бабушка, как-то не очень соответствует «всё-могущности», плетень, который всё время заваливается, грязь и куриный помёт во дворе. Первым «выпал» из «нашей троицы» сам дед, когда я попытался выяснить кто же, всё-таки, сильнее: он или отец. Его утверждение, что «конечно, он», явно не соответствовали реальности. Потом понял, что и отец, хоть и очень, но не самый сильный. На свой счёт, дедову «аксиому» ещё долго не подвергал сомнению, считая себя самым сильным, но маленьким. Примерно, так же, «эволюционировало» определение «самый умный», «рудименты» которого, нет-нет, да, овладевали сознанием. Думаю, это знакомо каждому. Жизнь «вытряхивает» из нас этот детский эгоизм, как мы вытряхиваем пыль из ковриков: вроде, вытряхнул, а поглядишь, опять набилась. Причём, очевидно, что «набивается» это дело, разным людям, по-разному: из одних хоть каждый день выколачивай, а к другим, бывает, что эта «пыль», вообще, не пристаёт, и люди такие остаются неуверенными в себе и нерешительными «тихонями» до старости, которая, на каком-то этапе, сравнивает всех. У «тихонь», обычно, жалкая судьба; «неизлечимым эгоистам» не легче, если они не развивают свои способности, подтягивая их под запросы собственного Эго, которое является мотиватором этого развития. Нет Эго – нет никакого запроса на развитие личности, и «цветок» может увянуть, так и не распустившись - печально. Слишком большое Эго опасно вероятностью несоответствия уровня развития личности уровню его запросов. Однако, что такое личность вне общества? Каково, срезанному красивому цветку стоять в красивой вазе и в богатом дворце, если он пуст! Кому себя показать? Кто его увидит и расскажет другим, кто его прославит? Жажда славы, «звёздная болезнь», поджидает, так или иначе, каждого, кому, в чём-то, удалось возвыситься над другими. Поскольку общество – это совокупность личностей, то, неминуемо, между личностями возникает конфликт за лидерство в обществе. Дело в том, что для демонстрации своей значимости, личности нужен какой-то «инструмент». Так, например, политику нужна общественная «трибуна», артисту – сцена, хоккеисту – ледовый Дворец, пловцу – бассейн, учёному – лаборатория. Всё это является общественным ресурсом, общественным достоянием. Возникающий конфликт между личностями перерастает в общественные конфликты, высшей точкой развития которых является война, как аргумент доказательства превосходства. В эволюции этого вопроса, центральное место занимают сначала наши родители (воспитатели), а потом, наши «вторые половины». И если, муж «строит» свою жену, «украшает» её, как ёлочку, то жена мужа «делает» и «выращивает».
Бабушка внушит внучке, что она самая красивая, мама «посадит на шпагат», папа заработает денег на пластическую операцию носа. Потом, вдруг, найдёт ее принц. Кто сказал, что Баба Яга? Посмотрите на себя и не неё; давайте, посмотрим на ваших «принцев». Её принц ушёл к Вам? Наверное, Ваши архитекторы оказались сильнее. Кто-то должен оказаться сильнее в борьбе за «принца». Вам его, «принца», купили на совершеннолетие, как тортик? Мне Вас жаль, искренне. И не сверлите, пожалуйста, меня своими глазами … Я хотел бы умереть от старости.
Вы меня сбили с мысли, и накалили аудиторию. …. Валентина была жутко образованной и начитанной. «Мастера и Маргариту» она первый раз прочитала в 11 лет с фонариком под одеялом, таясь от моей будущей тёщи. Я, кстати, невысокого мнения об этом романе и «котирую» его гораздо ниже «Собачьего сердца», однако, надо отдать должное, я любил засыпать на коленях своей жены, когда она читала мне этот роман. Она мне много чего так прочитала. Особо благодарен ей за Пикуля. Когда мы дошли до «Анны Карениной», она, почему-то сказала, что дальше я должен читать сам. «Анну» я, по инерции, прочитал, даже с удовольствием.
Дело было так. Я работал в одном из НИИ Академии Наук СССР. Не президентом, и не завлабом, а инженером. Было это в 1984 году, под осень. Погода – дрянь: то дождь, то тучи – все две недели, пока я был на «отработке». Существовало такая практика - каждый год молодых и слишком ретивых (а кто еще мог пойти на зарплату в 100 рублей) сотрудников институтов, как я сейчас это понимаю, «ломали», прогибая под «систему», указывая им их место в этой системе. Накануне, ещё приятель дерзко подъехал на военном уазике прямо к крыльцу института (ещё год назад мы вместе служили), и сверкая сапогами и новенькими капитанскими погонами, обхватил меня, а потом громко принародно заявил: «Серо тут как-то и убого. Кроме тебя, хоть, ещё академики есть?»… Короче, практиковалась система отработки на сельхозработах в соседних селах и на подсобных работах в ремонтно-строительных организациях города. Начальниками, на время этих работ, у ученых (если ты сотрудник НИИ АМН СССР, то как еще тебя назвать) были, изредка бригадиры, а чаще: скотник, тракторист, кладовщик … Обид на «судьбу» не было, хорошо кормили, платили больше, чем в институте. Колхознички относились к нам всегда заботливо, я бы сказал, по-родительски. «Ссылка», обычно была на месяц (формально, это называлось «шефская помощь»). Странное дело, ведь, действительно, «ломали и унижали». Но, тогда, не было такого ощущения. …… Бригадира звали Ваня, довольно редкое в то время имя, лет двадцати, прекрасного телосложения парень после ПТУ (профтехучилище), умный, без вредных привычек и ответственный при этом. Было ещё двое, обычных мужиков. Мы укладывали канализационные трубы от девятиэтажки до коллектора. Работа не сложная. Мы равняли площадки, на которые ставились опоры, монтировались бетонные трубы , по бокам ставились бетонные блоки, сверху всё накрывалось плитами. Тяжёлые работы выполнял экскаватор, Ваня скакал, как олень, и «маячил». Мы делали подсыпку. Ваня был молодец! Работа спорилась. Так редко случалось на моей «практике. Но постоянно лил дождь и мы сидели в теплой каптерке. Ребята играли в карты. Никто не пил. А я, «завидовал» Вронскому, читая «Анну Каренину». Так бы, когда еще прочитал.
Середина лета 1992 г. [1]. «Нищета», не сказать, что сильно, но несколько тяготила. Впрочем, моя «резиновая совесть» не позволяла мне отвлекаться от глобальных дел на «бытовуху». Валентина, как она чувствует крутые повороты судьбы, становится в эти моменты расчётливой и решительной. В обычное время, она все забывает, откладывает «на завтра», теряет; она переспрашивает, в какую сторону закрыть кран, в её сумочке можно отыскать квитанции 20-летней давности, а шпильки, если все, что она потеряла, расправить и сложить одна за другой, достали бы до Луны. В ответственные моменты жизни, она что-то включает и начинает мыслить так чётко и ясно, что позавидует сам Шерлок Холмс. В общем, она взяла отпуск и поехала «за товаром» в Турцию. С собой были какие-то смешные деньги, что-то на бартер. Мои математические доводы и «сопротивляющееся мужское достоинство» не смогли её остановить. В этот день она уже прилетала обратно. Самолёт ожидался около пяти утра. Стоянок тогда ещё было мало, возле дома машину на ночь никто не рисковал оставлять, а гараж был далеко, да и как туда попасть. Решил ночь потаксовать. Все шло вполне неплохо. Начинало светать. Спать не хотелось. На дороге никого – лишь моя вишневая восьмёрка пыталась «загнуть» стрелку спидометра.
Вижу на остановке человека, притормаживаю, до посадки самолёта минут сорок. Он поднимает руку, останавливаюсь, открываю изнутри дверь. Непонятно откуда, их уже трое. Не успеваю открыть рот, они уже загрузились.
- Куда?
В горле пересохло, по спине прошлись мурашки, отчего-то тепло стало в затылке.
- Давай - по главной, потом скажу.
Старший сидел рядом и щелкал семечки, задние сидели просто так. Им было лет по 20-30. Молчали, Солнце уже где-то всходило, но из-за домов его ещё не было видно. Улицы совершенно безлюдны. Жар в затылке не исчезает, топлю на газ.
- Куда торопишься?
- Жену через полчаса встречать.
- Успеем.
Я начал о чём-то болтать, взвешивая, мысленно, ситуацию. Пассажиры молчали. Вдруг, старший задаёт «дурацкий» вопрос: «КАК ТЫ ОТНОСИШЬСЯ К СЛАВЕ?»
Жар в затылке усилился. Некоторое время молчу, понимая, что это не праздный вопрос.
- Я тебя спросил, ты мне не ответил …
В зеркало вижу каменные лица сидящих сзади. Боковым зрением замечаю вдали от дороги полуразрушенные производственные здания и рекламные буквы на них. Некоторых букв не хватало, но какой русский не прочел бы эти два слова [2]. Не своим голосом выдавливаю:
- Слава был неплохим парнем …
Наши глаза встретились, он улыбнулся, в заднем ряду повеселело. Он ткнул меня рукой в плечо:
- Да, не гони, ты, так!
Семечки рассыпались по салону. Все засмеялись. Свернули в микрорайон, старший, выходя, приостановился и, опять серьёзно, спросил:
- Я тебе что-то должен?
- … Разве что, шелуху подмести.
Все снова рассмеялись. Он протянул руку.
- Николай.
- Сергей.
Они вышли и пошли куда-то. Я был самым счастливым человеком.
Я сдал зачёт по «Славе» и получил допуск к экзамену на «Жизнь».

Примечания:
[1] - времена разгула бандитизма в России
[2] - рекламная надпись "СЛАВА КПСС"