Я давно кричала бы,
если бы могла.
Но суда отчалили,
опустилась мгла.
Никого на пристани,
ветер всех унёс.
Кто-то очень пристально
смотрит между звёзд.

Я давно кричала бы,
но никак нельзя.
В дымке за причалами
не моя стезя.

Где-то в тёмном городе,
знаю, ходишь ты,
и хранишь негордые
светлые мечты.
Всё тебе сказала бы,
только не могу.
Что мои все жалобы
на твоём шагу?

Там на тёмной улице
ищешь ты фонарь.
Океан волнуется
и звонит звонарь.

Все мои желания —
только лишь твои.
Только в этом плаваньи
места нет двоим.
Без тебя я за море
в дымку — никогда.
Звёзды словно замерли,
не шумит вода.

Где-то в тёмном городе
я тебя найду.
Обхватив на вороте,
босиком по льду
мы уйдём в безбрежные
сизые моря,
с нашими надеждами
вместо фонаря.

Я здесь как девочка на шаре.
Кругом бушует ураган,
и весь пустырь преобразился,
и пыль взлетает к облакам.

А ты идёшь, слепой и гордый,
но ветер дует не в лицо.
А я хочу собой остаться,
как на картине Пикассо.

Ведь если я себя утрачу,
останется одна любовь
к твоей беспечности незрячей.
Моя изящность пропадёт.

Нет, я любить тебя не вправе.
Другие ветру восстают.
Мои все помыслы о шаре...
А ты иди к себе на юг.
иль только сумрак, отразится.

Ну что ты снова в окна лезешь?
Зачем, зачем? 
Как звук ты ничего не весишь 
совсем, совсем. 
И мы продолжим целоваться
в окне, в окне,
но ты не прекращай терзаться
лишь обо мне. 

Ходить в депрессии весь день, 
не видеть солнца жарким летом,
не горевать потом об этом, 
а горевать о том, что лень.
Что лень покушать, снять носок, 
поехать в клуб, чтоб там напиться, 
в красотку новую влюбиться.
Отчаиваться, что не смог.

Мы в ответе за тех, кого приручили,
кто глазами щенячьими смотрят на нас
и уже потаённые корни пустили
в чернозём наших судеб, в уголки наших глаз.

Эту связь разрубить не под силу булату.
Да и кто бы посмел эту связь разрубать?
За таким святотатством приходит расплата,
как бессонная ночь и промокшая прядь.

Словно тонкое деревце, надо лелеять
голубые глаза, приручённые там,
где мы браво неслись, всё смелей и смелее,
и клялись в нашей верности разным богам.

Где же, боги, теперь обещания эти?
Свет от пыли алмазной, улёгшись, угас.
Если мы за печальны глаза не в ответе —
кто в ответе за тех, приручающих нас?