—Дeвушкa, чегo вaм?
—Вecну и oгpoмный букет тюльпaнoв.
Я больше не буду ждать звёзд с неба и строить планов.
Обнимать рукавами толстовки остывшую память.
Светить фонарём на дорогу, кому начертано падать.

Мне кофе горячий без сахара с пенкой потолще.
Спасаться, а не спасать. И дышать стало проще.
Бежать и не спотыкаться о старые души.
Оставить того, кто последний глоток жадно душит.

За долгое время влюбиться и делить с кем-то счастье.
Весна каждой клеточкой сердца уже ощущается.
Мне просто о теплом и добром все так же мечтается.
Мне яркий букет из тюльпанов. И мы попрощаемся.

Я могу написать твоё имя над каждым подъездом,
Помогу тебе вынести мусор, Помогу с переездом.
Соберу все картины и рамки, штаны и футболку,
"Корзину, картонку" и даже твою собаченку.

Соберу свои волосы, полосы, доводы, страсти,
Ты мог бы меня обрести, подобрав только снасти,
Ты мог бы меня. И я могла. И любили быть может.
Только вместо нашла острие под любимою кожей.

Этот цветок ты дарил в нашу первую встречу,
Говорил, что такую единственную в жизни не встречу.
Говорил и дарил. При закате. При звёздах. При Боге.
Но такие, как ты, не ступают на Храма пороги.

Такие, как ты, носят чёрного цвета кафтаны,
И не делают шага без командного голоса мамы.
Украшают громоздкими фразами слабый характер.
Я хочу без тебя. Без таких. Поигрались и хватит.

Розы, звонки, слезы.
Трамваи, пути, грёзы.
Кто оставил кого, кто бросил,
У метро, у вокзала поздно.

Кто рычаг нажимает на кране,
Кто доедет до новой окраины,
Кто билет потерял и на крайнюю
Не спешит брать у кассы на раннюю.

Поцелуи застывают у булочной,
Промерзают у бара посуточно,
Не спешат домой, пока не закроются,
Чего стоят они? О чем молятся?

За бокалом все стерпится, слюбится,
У бара пьяница с девицей-распутницей,
Ещё по содовой за здоровье и встречу,
И как-никак пережит снова вечер.

Рубашка в дырку, прокурена куртка,
Сандалии порваны, под мышкой мишутка,
Опален плюшевый последним окурком,
В колыбеле дома сын и дочурка.

Жена на коврике дремлет, качая,
Два белых ангела, львят, напевая,
Как ложкой белый снег кружа и мешая,
Целуя в носик ночь сны охраняет.

Укрыты пледом пуховым, любовью,
Пусть дети мира растут в счастье, в покое.
Пусть отцы целуют пяточки, руки,
Матерям, дочке,сыну и внукам.

Три тысячи лет идей,
Я художник без кистей и красок,
В этой истории не будет людей,
Видит Бог, в ней не будет масок.

Садись получше, поближе, мой друг,
Горячий кофе и плюшки готовы,
Снимай цепи и рви все оковы,
Укрась букетами замкнутый круг.

Чуть подкрашена улыбками тень,
Это спасенье посреди чёрной ночи,
Не криви душой, не прячь свои очи,
Прошедшим утром в наступающий день.

В обнажённой душе свой окрас
Ищет жертва, подобная страсти,
И на нас у нее нету власти,
Только душащий едкий атлас.

Прогорела до рассвета свеча,
В этой грязной телесной луже
Я молчать хочу больше, чем слушать,
Я забыла сегодня поужинать,
Наговорили мы с тобой сгоряча.

Ты прокурил свою гордость, мой друг,
Ты позабыл добродетель на плитке,
Я на губах твоих останусь улыбкой
И разорву этот замкнутый круг.

А притупившаяся боль уйдёт,
Мягким касанием душу излечит,
Пройдёт месяц и год пройдёт,
И ты поймёшь, зачем был покалечен.

Люди друг в друга направили пушки,
А дети в парках играют в войнушки.
В детской шалости грех человеческий,
Жизни рушатся, душатся в вечности.

Целует мать на последок солдатик,
Держать ружье, как во дворе автоматик,
Из пластмассы ожившие танки,
И обматывает ноги в портянки.

А у порога провожает невеста,
Помолвка летом, торжество-неизвестно.
Умоляет живым и здоровым,
Ведь им осталось ещё слишком много.

В белом платье нежным свадебным вальсом,
"Вы согласны?" "Конечно, согласна!"
Он тебя трепетно в объятиях целует,
И твоё сердце так бережно любит.

Дочурку в садик, а сына за парту,
Тёплый дом и большую собаку,
Станцевать на рассвете у моря,
Кто сильнее кого любит поспорить.

Собрать цветы полевые в букетик,
И новый день с тёплым завтраком встретить,
Поцеловать и пожелать доброй ночи
Своим волшебникам, сыну и дочке.

Встретить старость долгожданными внуками,
Такими любящими, добрыми, умными,
Любоваться счастливыми взглядами,
Видишь мир, как еще много надо им?