Сегодня стану я конвертом,
Ведь без тебя мне не уснуть.
На лоб наклеив пару марок
Себя отправлю в дальний путь.

В ночном пространстве, в самолёте,
Отдавшись полностью судьбе,
Среди таких, как я, конвертов,
Вновь буду думать о тебе.

Под гул турбин, Луны сиянье,
Над морем облаков паря,
Стремясь себя к тебе доставить
В пространстве затеряюсь я.

Но затерявшись в этом мире
Иголкой малою в стогу,
Промчавшись сотни километров
Я вновь тебя найти смогу.

Ведь заблудиться очень трудно,
Когда мечтаешь быть вдвоём
С той, чей домашний, точный адрес
На сердце выписан твоём.

И наконец в твои объятья
Я попаду, как раз на чай.
Перед тобой открою душу,
Всем видом показав – читай!

Всё что там есть и всё что видишь
В душе написано судьбой.
И коль не выкинешь, как мусор,
Останусь навсегда с тобой.

Разбужу я тебя на рассвете,
Нежно, трепетно в лоб поцелую.
Ты проснёшься, слегка улыбнувшись,
И тогда я все свечи задую.

Те, что ночью светили как звёзды,
Ароматом напомнив нам хвою.
Я тебя обниму, очень крепко,
Убедившись – ты здесь, ты со мною.

Ты пойдёшь умываться, увидев,
Стол накрыт, кофе сварен как любишь.
Ну, а мне остаётся надежда,
Что быть может меня не забудешь.

Ищешь ты идеального друга,
Не меня, а кого-то другого,
Кто внезапно бы мог превратиться
Для тебя в человека родного.

Но приходишь ко мне когда плохо,
Ждёшь мой мудрый совет, пониманье.
И я снова всю ночь безраздельно
Лишь тебе уделяю вниманье.

Втайне всё же надеясь на чудо -
Что в дверях ты ко мне обернёшься,
И поняв, что меня только любишь,
Навсегда, улыбнувшись, вернёшься.

А когда вдруг решишь ты остаться,
Ведь любовь отношений основа,
Со свечами накрою я ужин
И с тобой будем вместе мы снова.

Кипит дождём исхлёстанный асфальт,
Покрытый тонким слоем тёмных вод.
В наушниках поёт, тоскуя, альт
И тихо вдаль любовь свою зовёт.

Возможно прав полуночный ковбой,
В своих мечтах о счастье наяву.
А я же счастлив здесь, сейчас, с тобой.
Любимою теперь тебя зову!

Наполнен воздух запахом листвы,
Ещё не распустившейся пока.
Сидим на остановке – я и ты,
В твоих руках лежит моя рука.

И чувствуя родное существо
Душою прирастаю я к тебе,
Ликуя оттого, что повезло,
Ведь появилась ты в моей судьбе.

От этого мне хочется запеть
И станцевать под шепчущим дождём,
Достать звезду, подпрыгнув, улететь,
Туда, где будем мы с тобой вдвоём.

Шуршат машины, иногда гудя,
Вода, упав из туч, журча течёт.
И слушаем мы музыку дождя,
А альт опять любимую зовёт.

Ворчит как бубен и бормочет зонт,
Лишь фонари всегда горят без лишних слов.
И улица уходит в горизонт,
Слегка пьянея от весенних снов.

Синий вечер. На сердце тревожно,
С неба морось, зачем-то, зимой.
Снег как каша. И люд осторожно
Семенит, пробираясь домой.

Сыро, холодно и неуютно,
Сумрак дышит мне ветром в лицо.
Суечусь я, шагая. Попутно
Сочиняю тебе письмецо.

Созвонившись, я вряд ли сумею
Сокровенное прямо сказать.
Слишком личное всё. Покраснею,
Стушевавшись, и буду молчать.

Сколько раз я себе уже клялся
Сразу выложить всё, что хотел.
Сокрушался тайком и терзался,
Снова видя тебя, и не смел.

Стылый ветер меня подгоняет,
Словно хочет мне чем-то помочь.
Спору нет, пусть тебе прочитает
Стих признанья он в эту же ночь.

Свистом высвистит песню ночную
(Слов любви в ней и не перечесть).
Сердцем, верю, поймёшь неземную,
Совершенную ветра ты речь.

Согласишься ль ты с ней? Я не знаю.
Сможешь в ветре увидеть меня?
Сонный город притих, засыпая.
Стих и дождь, в ожидании дня.

Под гармонь соловушкой пел, беды не знал,
Но любовь у речки я, как-то повстречал.
Сердце моё ёкнуло, голос отказал,
И конём стреноженным я на месте встал.

Шла с пустыми вёдрами ты навстречу мне,
Статная, пригожая, будто в моём сне.
Потерял я голову, про гармонь забыл,
Словно околдованный на ходу застыл.

Ты взглянула искоса, взглядом обожгла,
И как чудо чудное рядышком прошла,
Заалев ланитами, взгляд свой опустив,
И меня, разгульного, тут же покорив.

Бросив шапку о землю, пояс теребя,
Затаив дыхание я спросил тебя:
«Мне ответь, красавица, - мил тебе, не мил?
Как тебя увидел я, тут же полюбил!

Неужели буду я без тебя страдать?
К сердцу, тебя зореньку, не смогу прижать?
Только в снах продолжишь ты соблазнять меня,
Колдовскими чарами за собой маня?»

Улыбнулась ясно ты, цветом расцвела:
«Ах, как долго, суженый, я тебя ждала!»
На гармошке порваны алые меха...
Вёдра в сенях брошены, сброшена доха…

Пропадай головушка, воля пропадай,
В сеть манит соловушку взгляд сулящий рай.
Утонул в объятиях девичьих певец…
Коль гармошка порвана – песням всем конец!

(Абецедарий)

Альбом открою и смотрю, и вспоминаю,
Боль не проходит и не хочет униматься.
Возможно это был лишь сон, сейчас не знаю,
Гляжу на фото, где мне всё ещё тринадцать.

Дней череда, как и года, промчались быстро -
Едва усы пробились, я уже мужчина.
Жил, как и все, пока не сделал страшный выстрел,
Знакома каждому, я думаю, картина.

И в тот же миг всё в жизни сразу изменилось.
Когда стрелял, то ясно видел - это птица,
Лишь затуманилась вся цель, как будто снилась,
Мой мир поплыл перед глазами, стал струиться.

На миг застыл я после выстрела несмело,
От результата став как громом поражённый,
Поскольку девичье на ветке видел тело,
Русалки*милой, с нежной грудью обнажённой.

Стекала кровь с соска, на землю опадая,
Тянулось время моего ошеломленья,
Успел от страха поседеть я, проклиная
Фатальный выстрел в это самое мгновенье.

Хотя и был я возбуждён и ошарашен,
Цепляясь глупо за ружьё, но вспоминаю,
Что та русалка вдруг сказала - я ей важен,
Шепча мне так: «Любимый мой, тебя прощаю!»

Щека задёргалась моя, полились слёзы…
Эх, это ж надо было так случиться встрече!
Юны мы были с ней тогда. И под берёзой
Я хоронил её. Надеюсь, время лечит.


* Русалками на Руси называли полудев-полуптиц, а если точнее, дев, умеющих превращаться в птиц или в нечто среднее, птицу с головой и грудью девы (именно поэтому у А.С. Пушкина «…русалка на ветвях сидит…»). Для превращения существовал праздник «Русалии», проходящий у воды, так как именно с водой и было связано это волшебство. Так же для них были свойственны превращения в уточек и лебедей (Царица-лебедь у того же А.С. Пушкина).
А призрачные девушки озёр и рек, или утопленницы, утаскивающие людей под воду, изначально на Руси назывались навками - от слова навь, мир посмертия. Они могли выглядеть как угодно, от молодой девы до страшной старухи, и даже девушки с рыбьим хвостом.
Позже, с распространением религии, понятия были переиначены, чтобы пресечь языческие обычаи.
Так же на Руси существовали такие полудевы-полуптицы как: сирин, гамаюн, алконост, стратим-птица, Матерь Сва и другие, но они больше относились к определённым магическим существам и божествам.
(«Русские былины и сказания» Попов В.А. 1921г).

(Ольге посвящается)

Не рыдайте по мне, не надо,
Обязательно все ТУТ будут,
Хоть ни Рая здесь нет, ни Ада,
И ни вечности жизни чуда.

И не плачьте, прошу, не стоит -
Ведра слез я таскать устала.
Ваша скорбь меня беспокоит,
Я её приняла не мало.

Не горюйте, ведь ТУТ мне больно
Это чувствовать всей душою.
Перестаньте рыдать, довольно.
Вам пока не бывать со мною.

Жизнь прекрасна! И вы живите!
Столько, сколько ещё осталась.
Наслаждайтесь ею, творите -
Эти годы такая малость.

Не тоскуйте и не ревите,
Мою смерть постоянно помня.
Обо мне всегда говорите
Только радостью сердце полня.

Нет ни вечности и ни края.
Всё, что свет нам даёт, то свято.
Нет причин убиваться, зная,
Всё исчезнет, пройдёт когда-то.   

Не лепите из жизни драму,
А меня светло поминайте,
Как подругу, как бабушку, маму.
Я любила вас, не забывайте.

Ну, здравствуй, мама! Я надеюсь слышишь
Мой голос ты в небесной тишине...
Теперь мне не позвонишь, не напишешь,
Ведь я погиб, хоть был не на войне.

Прошу, не плачь и не кричи от боли,
Не обвиняй напрасно небеса.
Сюда попал не по своей я воле,
Но не свернуть судьбы нам колеса.

Не будет жизнь прожита по-другому,
Я был кем был - ведь это не отнять.
Напрасно я тайком ушёл из дома,
Поторопился, не послушав мать.

И был не прав, любимая, признаюсь,
Когда решил, что мне лишь выбирать.
Ну, что поделать? Поздно понял, каюсь.
Раз виноват, что тут ещё сказать?!

Ты не тоскуй! Быть может это надо
Зачем-то было срочно небесам?
Хоть говорят нам те, кто полон яда,
Что жизнь свою я мог бы выбрать сам.

Наверно им ещё не приходило
Известие о смерти их детей.
И в горе онемев, лишившись силы,
Они не выли так, не спав ночей.

Прости за всё! Не плачь, моя родная.
И пусть тебя я не могу обнять,
Ты помнишь обо мне, я это знаю.
Никто не любит так, как любит мать!

Тешили взгляд, как любовью,
Вызвав и страсть, и влеченье,
Рдели рубиновой кровью
Капли Земли в украшенье.
 
Брызги малиновых точек
Платья слегка чуть касались.
В танце, и с шеи, и с мочек,
Россыпью искр разлетались.

Взгляд привлекая манили,
Пурпуром тлея на белом.
Так, будто кровь они пили,
Слившись с танцующим телом.

Терпко вином наливались,
Цветом и видом пленили,
Гасли, потом загорались,
Воображенье пьянили.

Звёздно огнями мигали,
Словно углями из Ада.
Плавились жаром и ждали,
Что ты им всем будешь рада.

Ярче кружись танцовщица,
Это лишь сон, то, что было!
Ты пока вольная птица,
Нету той, кто их носила.

Ночью ненастной, глухою,
Сгублена за украшенье...

В омут нырнув с головою
Не поменяешь решенье!

Мы встретились как будто бы случайно -
Нас страсть огнём внезапно опалила.
Влюбился я, хоть тяготила тайна -
Мне смерть до утра срок определила.

Как воск в объятьях таяли мы, плыли,
Нам сладость счастья голову кружила.
Нектар любви, целуясь, ночь мы пили,
И в нас росла её шальная сила.

Так трепетно ласкали мы друг друга
Соединивши души, чувства, мысли,
Что страсть вскипала снова, круг за кругом,
А мы вдвоём кружили где-то в выси.

Горело сердце сильно, ярко, страстно,
От полноты готовое взорваться.
И стало мне до боли в нём вдруг ясно,
Что не хочу с тобой я расставаться.

А поутру, когда как в счастье птицы
Во сне твои ресницы трепетали,
За мной пришли посланники убийцы,
Чтобы помочь уйти в юдоль печали.
 
Будить тебя не смея, на прощанье
Облобызал тебе я нежно руку.
Испытывая трепет, страсть, желанье,
Восторг любви и расставанья муку.
 
Смертельно раненый и кровью истекая,
В последний раз я вспомнил образ милый.
Но тут... среди убийц узнал тебя я!
Любовь…, вендетта…, смерть…!
Ты победила…