***
Миру нужно твоё счастье и твоя способность несмотря ни на что оставаться в покое.
Быть собой. Не смешиваться с толпой.
Не звать гулять родной тропой.
Быть собой. Каким? Какой?
Тем и той, что отражается в зеркале только сейчас.
Кто стоит перед тобой.

Знаешь, не нужно делать вывод о себе, опираясь на бурю эмоций. Она такая везде. Выпали из седла, остались в хомуте. Минута — такие, другая — иные. Это пульс. Мы живые. Пройдёт время, найдём способ понять: кто мы и где. А пока можно просто себя обнять. Не держать в узде.

Время перемен проходит. Мир старый навсегда уходит. Отпускаем поводья. Жизнь нас несёт. От пустого уводит. Глаза прикроем и держим баланс, чтобы не упасть. Опора внутри нас.

Течение неспокойное. Не повод для тревоги. Но это верный шанс вдохнуть всей грудью. Гибкость тоже внутри нас.

Точка Смерти прописана для каждого.
Раньше срока нам крылья не навяжут.
Боль — привычный путь.
Страх нас замораживает.
Покой же мягко притормаживает.
Спешка не нужна.
Можем случайно свернуть не туда.

Ещё раз: как поддержать того, кто дорог, кто горой за нас?
Быть счастливыми. Самостоятельно. Всегда. И прямо сейчас.

Катрин Аполлонова
***
Мурашки по коже. На ощупь неприятны. Всем, но не тебе.
Не ты касаешься бедра, проводишь мягко, а там лежу не я. Ну, всё понятно.
Мы смотрим, как живётся жизнь чужая кем-то, а сами в графиках и мутной скуке ежедневно.
Не поменяется, ты знаешь, всё будет прежним, от нас останутся окурки и надежды. Но мы не курим и не пьём спиртного, на лестничной площадке не столкнёмся — и что такого, что нам не светит? Как же, светит, даже ярко: в ночи экран встревожен смс под одеялом. Я судорожно тру глаза, а там такое, что... мне не хочется об этом. Там не ты, там всё другое. Плоское. Фальшивое. Кривое.
Ты говоришь, что поживём, но непонятно, когда возьмемся мы за жизнь. Пока занятней под кипой брошенных бумаг сидеть, зажавшись: сдавили бёдра, страшно нам, но, покопавшись в белье своём, на грязном теле как-то оказавшись, оно оставило следы и отпечатки. А хочется потрогать так, чтобы завыть — а пыль, а грязь — хоть надевай перчатки.
Пусти ладонь, сжимаешь сильно, ах... Проклятый! Не нужно рвать последний пух с меня, пернатой. Я не бела, но не краснею больше. Мы с демоном танцуем вальс. Или попроще — заводим танго трёхнедельной страсти.
Откуда цифры эти все, что за напасти: три дня не пишет, три часа на секс, три раза в губы. Три месяца, три года, три до чуда осталось шага. Я к тебе бегу, несу трактат, подписанный от Жизни: но ты не слышишь. Почему? Ты обернись.
Идёшь вперед. Один. Ты дышишь?
А как же я?
Вполоборота. Да, эта наша улица, и вот ворота, что мы с тобой...
Ты не зайдёшь? И взгляд мимо меня ведёшь.
Послушай же, мне драма не нужна. Она нужна тебе?
Ты плачешь? Что за... Ты по мне? Но вот же я! Перед тобой, герой.
Что, нет? Не видишь. Смотришь, а не замечаешь.
Портрет мой из кармана вынимаешь: улыбка, глазки, форма носа, рук.
А я? Где я? Ушла? Ты стар, мой друг.
А сколько лет прошло? И всё — зачем? Ты променял нас на мешок проблем.
А я? Не дозвалась. Я злилась, билась, я рвалась.
Но не смогла. Я отошла. Ушли и годы. В пустоту.

Я здесь. Пока всё так. Мы на мосту. И шаг не сделали мы друг от друга прочь.
Мой рот молчит. Слова идут. Спешат мурашки по бедру. Мы на ветру.
Мы к носу нос. Под руки, в руки. На износ.

Катрин Аполлонова

***
Ты любишь осень больше, чем я?
Не смеши. Разве можно любить больше. Тем более осень.
У меня глаза цвета её неба.
В цвет листвы волосы.
Это ничего не значит, я понимаю.
Но как я её люблю, никто не знает.

Свободная. Наглая. Красивая.
Восхищает.
Поцелуи на ветру. Губы стираются, расцветают. Я им позволяю.
Капли мелкого дождя по щекам. Как лёгкие объятия. Как мои. Ты их знаешь.

Пойдём со мной гулять. Не предвещая.
Я иду. Одна. Тебя будто бы случайно встречаю. Твои вопросы. Слышу. Отвечаю.
Да. Прочитала.
Конечно, понимаю.
И я скучала. И я сейчас наслаждаюсь.
Дальше замолкаем.
Поцелуями прерываемся.
Мы совпадаем. Ответы на вопросы одинаковые.
Зачем же звуки осени нарушать. Утопаем в ней. Теряемся.

Только часы. Запястье пережимают.
Нам пора. Прощаемся.
Приятная боль. Осенняя. Её вся природа проживает.
Больно. Руку сильно сжимаешь.
Или это я твою так. А ты отвечаешь.
Сейчас так. А завтра не наступит.
Пусть пока будет осень.
И нежная печаль.
Обнимаю.

Катрин Аполлонова
***
Вот скажи мне, что тебя не устраивает? Что тебя вечно расстраивает? Что не так? Не знаешь? Правила жизни листаешь. Их нарушают. И ты нарушаешь. Так интереснее. Ты же понимаешь.
Тогда что? Игра гормонов? Буйство манер и заслонов? Что тебя снова не устроило? В ужас повергло. Выбило из строя.

Приглядись. Давай вместе. Как всё в мире становится интереснее. В твоём в моём. В нашем. Как шаблоны посыпались. Духи прошлого на их обломках пляшут.
Ты хочешь жизни без фальши.
А есть готовность увидеть то, что психику измельчит в фарш и заставит подняться выше над всем? Где будет ясно видно: не существует проблем. Есть лишь мыслесплетения и паутины ложных дилемм.

Плюнь на всё!
У тебя есть сердце. Дай ему жить. Отыщи средство к разуму холодному обращаться реже. Если только по делу, где официальный тон всех прежде.
Оглядываешься?
Тебе хорошо.
Звучит вопрос: что нужно ещё?
Осознать, что всегда будет мало. Что сознание шатает. Крылья путаются в случайном бурьяне.

Вернись на путь, он точно твой. Бери руку, которая для тебя там опорой. Следуй за собой. От ситуаций убежать — не самое простое. Это ловушка. Пустое.
Она тебя всё равно догонит и так приложит... Тебе уже сейчас больно.
Усталость? Это от сопротивления. Отвержения. Подавления. Подышим. Поднимемся выше. Здесь идеальное потока течения. Нет нас. Мы вне миров и времени. Рядом. В одном мгновении.

Катрин Аполлонова
***
Танцуй, как в последний раз.
«Как весело, отчаянно шёл к виселице он», — это точно, но это не оно!
Отдаешь себе поклон и вопрос себе, как отрезвляющий колокол:
«Чего ты хочешь?» Жизни чемпион.

Чего хочешь не навсегда. Только сейчас.
Не сморим в будущее. Даже в ближайший час.
Жизнь может погаснуть, как робкая свеча,
Куда сольем последние минуты? На вопли сгоряча?

Идеальное время — сейчас!
Понять, что воистину ценит каждый из нас.
Болит тело, Душа, жизнь нажала на газ
Но скорость — это не Смерть,
внезапная остановка — это атас.

Двигайся, будто по родовому каналу ползешь
Там свет. В итоге все до него дойдём
Но пока на этом, а не на том
Ни минуты больше на пустое
Всё только со счастьем, с Душой
Чтобы, когда там очутились, нас встретили: «Ну ты герой! Мы тут наблюдали за тобой толпой. Последний сезон и выход из него — огонь!».
Вот новый рецепт, чтобы быть собой:
Первым пунктом, как и прежде, любовь. Всё только с ней. Иначе уходит покой.
Пункт второй: что я могу сделать по-новому? Не как всегда. Забыть про вчера. Новое! Нам нужно новое что-то. В этом игра. Бывшие реакции и слова — пустота.
Это моменты сверок: люблю? Что делаю не как всегда? Если в этом есть «да» и Душа. Двигаемся дальше. Нить плетёт судьба.

Катрин Аполлонова
***
..., я красивая?
Забыла твой взгляд. Цвет твоих глаз. Простых, серых. Пустых. Смотришь на меня. Вижу нас двоих.

Ты говоришь, что я не такая. Другая. Одинокая. Дикая. В толпе нагая, босая. Внешность моя, говоришь, кривая. Но привлекает. Так что — ты признаёшь, за тебя говорит зависть.
Твои серые вспыхивают. Ненавидят. Бросаешься.
Молния. Хлопок грома. Я на коленях. Как ты это делаешь? Зачем заставляешь? Не можешь выдерживать мою красоту. Для тебя она пугающая. Другая. Давай, уничтожай. Пока я слабая.
Вдруг получится.

Но ты отступаешь. Что тебя заставляет?
Любовь. Сильна, как красота. Тебе она не нужна.
Любовь и красота ужасают. Меняться заставляют.
А это доступно единицам. Не тебе.
Ты ломаешься под силой, что читаешь во мне.

Крепну. Особая. Уже совсем иная.
Ещё необычнее. Гибкая. Даже в одежде нагая.
Красота завораживает. Потому пугает.
На меня смотрят, затаив дыхание. Восхищаясь.
Поближе подходят. Хватают. Мешок. Плен. Затвор.
«Сиди там!» Подчиняюсь. Слепая. Нагая. Позор.

Дух дверь темницы вышибает. Я на свет.
Глаза мир не различают. Будто бы его нет.
Только руками что-то ощущаю.
Кожей беру на Жизнь след.

— Я уродливая? Пугаю?
— Ты ужасаешь. Уродство — серость. А ты прекрасна. Ты ужасаешь, потому что зияешь.
— Они меня за это убивают. И сейчас станут?
— Если позволишь. Сияй. Слабые не подойдут. Испугаются. Сильные будут рядом. Собой и тобой восхищаться.
— Кто ты? Ты говоришь правду? Видишь, как я пугаюсь.
— Ты раскрываешься. Не мешай себе. Наблюдай. Я рядом. Я тебя защищаю. Но сейчас отступаю. Смотри в те серые глаза. Цвета, как у тебя. Ты их знаешь. Что ты сейчас скажешь?

Мы разные. Я тебя понимаю. Оценка внешности моей любая смешная. Я какая? Разная. Никакая. Что внутри? Где моя Душа? Она любит? Там красота неземная.

Ты, кто смотрит на меня, — что видишь?
Любовь. Красоту. Тебе страшно? Они в тебе что-то меняют?
Углы. Линии. Неточности. Странные сочетания телесной прочности.
Душу. Желание оторвать кусок. Сжать. Переломить.
Или ласкать и дышать, пить мой сок.
Что бы ни открылось — это жизни урок.
Ты видишь себя.
Пропасть. Прыжок.
Какой сделан был шаг? На какие твои молитвы ответила Вселенная мной?
Я любовь или шок.

Столкнувшись с любовью и настоящей красотой, попрощайся с собой.

Катрин Аполлонова

***
Ты иногда приходишь. Замечаю.
Не то чтобы я тебе не рада, просто... о чём ещё поговорить?
Не знаю.
Мы с тобой друг другу всё сказали. Я призналась.
Что? Ты ещё не всё? Ты же моя радость.
Что-то ещё болит?
Ну, проходи, разувайся.
Не твой стиль. Понимаю. Тебе лучше в грязных ботинках по белому полу.
Катрин потом протрёт. Нет, Кати больше нет.

Я другая.
Как ты любишь говорить: «Чужая».
Не для тебя. Для себя.
Но не «стала». А с первого дня была такая.
Ты говорил, говорил, а я не замечала: «Ты чужая, чужая, чужая!..»
Я для себя такой стала.
Себе врала. Себя предавала.
На угождение, на чувство долга себя распыляла.
Я тебя спасала. Не спасла. И не надо.
Но я пыталась, хотя получилось, что пытала.
А ты почувствовал и говорил, почти кричал.
Вы оба, кстати...
А я не специально.
Впрочем, объяснять не надо.

Упала. Встала. Всё по уставу.
Не хмурься. Я же улыбаюсь.
Что? Нет. Это я печальна.
Мне грустно, что я тебя не слышала, себя не замечала.
Так много лет промчалось.
А мы рядом были, хотя так далеко друг от друга могли отчалить.
Я тянула, хвосты медленно пилила, лошадь дохлую откачать старалась.
В итоге только время потеряли.
Сказал: «Ты чужая».
Мне бы поблагодарить, заметить, попрощаться:
«Ты прав. Я себя потеряла. Ушла искать».

Но не в нашей культуре сказать: «Я криво тебя люблю, как себя, — поцелуй в лоб, как печать. — Я ушла. Навсегда. Постарайся обо мне не вспоминать».
У тебя своя жизнь. Тебе нужно её продолжать. А я повисла паразиткой. Ну вот, начала себя принижать.
Привычка. Сейчас я приду в себя. Дай подышать.

Ты мне столько сказал, рассказал. При чём тут ты?
Вот так верно: я через тебя столько поняла.
Ты пытался (и меня пытал) совет мне дать (меня сломать): я не приняла.
Сказала: «Я всё вижу, и так всё поняла».
Ты кивнул. И я ушла.

О чём жалею: мои слова о любви, что я в финале сказала, уже на такую болезненную почву упали, что до тебя не скоро дойдут. Но я понимаю, не мое дело, как ты чувства свои проживаешь. Мы живые. Взрослые. Никто из нас не плохой. Оценок я бы больше не давала. Нам бывало плохо. И здесь точка.
Такое понимание — немало.

Теперь я осознала, я себя не принимала, потому что тебе тепла не хватало.
Ты срывался. Не специально. А я рядом стояла.
И беса в себе воспитала: бес сил — так я его называла.
Слабой стала. Тепло силой (трения) для себя добывала.
Боль причиняла.
Теперь заглянула в себя. И там засияло...
Тебе не интересно.
Пока. Прощай.
Как хорошо, что я тебя повстречала.

Катрин Аполлонова
***
Иду старой дорогой. В свежем снегу утопают ноги. Телефон звонит.
Я не отвечаю.
Подержу тишину немного.
Внутри.
Снег в капюшоне тает.
Вокруг галдёж.
Здесь так было всегда. Район, где дети. Им невтерпёж прожить то, что доступно «взрослым», но только всё и сразу, радостно и серьёзно.

Я иду старой дорогой.
Каждый столб, ствол дерева напоминает сцены. Кадры.
Жила здесь недолго. Но события каждого часа запомнила.
Как их было много.
Словно жила их не я. Но рядом стояла. Записывала во внутренний блокнот.
А сейчас читаю.
Как не о себе: «Эмоционально-болезная. Ты почему такая?»

Позади та жизнь. И дорога. Я не иду по ней. Не доехала немного. Остановилась на полпути. Решила, что по старой дороге новыми ногами незачем идти.
Все, кем я была — это спектакль.
Теперь всё не так. Я отошла от сцены.
Если закрыть глаза...
Вот дом. Достроили?
Всё ещё сломаны карусели.
Декорации. Сразу за развалиной рыжей — почта. Магазин.
Покупала здесь сыр.
Брела по темноте. В лесу.
Создавала спокойный мир.

Незачем возвращаться на старую тропу. Где я, но уже не я. Но где-то в прошлом по ней всё ещё иду. Казню себя, кляну судьбу.

Прожила. Теперь я здесь.
С тобой.
Одна.
С собой.
Иду.
Возвращаясь на прежнюю дорогу, просто иначе переставляй ноги...

Катрин Аполлонова

***
Я тоже думала, что что-то заканчивается. Ан нет. Не заканчивается. Просто меняется. Продолжается в другом виде. Даже яблочки в холодильнике: когда думаем, что уже закончились, они ещё играют. Так или иначе.
Не заканчивается. Меняется. В одну сторону. В другую. Из Рая в Ад и обратно. С вариациями. Иногда ад не такой уж чистящий, иногда рай пластиковый, искусственный. Вот тогда заканчивается. Потому что неживое.
Заканчивается жизнь в неживом. Заканчивается вера в неубедительное. Терпение заканчивается. А сил и так не было. Потому как из силы мы бы синтетический мир не создали. И не поселились бы в нём.
От одного зависит, создаётся или разрушается мир. От другого зависит, существует ли он. Один даёт вдохновение. Другой воплощает. Потом меняются.
То, что сегодня кажется завершенным, завтра откроется снова. То, что сегодня кажется прочным и основным, завтра разрушится до основания. Хорошо, что завтра не наступит. Хотя мое сегодня наступило.
Впервые я открыла утром глаза и поняла: завтра сейчас.

Так что... всё возможно, когда ничего нет. Спасибо, что всё не так, как кажется. Ты как? Что бы такое завершить в жизни сегодня, чтобы завтра снова настало?

Катрин Аполлонова
***
Вечерние искания.
Звонков, сообщений ожидания.
Вопросы себе: одиноко? Страдаешь?
Нет. Знаешь...
Скучаю, но всё понимаю.
И секундная стрелка со мной в такт шагает.

Если смотреть в одну точку на потолке — это я мечтаю.
Если на стене — планы подбиваю.
Если в пол глаза — анализирую, смыслы подбираю.
Поиграй глазами. Точки перебирая. Получается? Играем.

А если грущу? То в окно взгляд направляю.
Так на генетическом уровне записано, наверное. Я точно не знаю.
Но сколько их, заветного ожидая, из дома прочь глаза выставляли.
На дорогу глядели. Поджидали.
Я чем отличаюсь?
Восемнадцатый этаж.
Понимаешь.
Там только альпинист бравый пару раз в год проползает. Да и то на мой день редко это выпадает. Я лишь воображаю.

В доме эхо.
Сегодня не устала.
Не печальна.
Почти не ожидаю.
За книги берусь, которые давно поджидают.
Строчка, другая.

Тёплое касание.
Это я Душу в тишине повстречала.
Всё. Не до этой мне теперь реальности.
Что мне потолок этот, стены, пол.
Глаза закрываю.
— Потанцуем?
— Полетаем.

Катрин Аполлонова
***
Сердце стучит по костям,
ноют ребра,
рвутся связки.

Руки дрожат. Ноги подкосились.
Эта жизнь — сказка, где всё меняется в одно мгновение. Но было бы это предсказано: когда поворот, когда падение. Всегда по-разному.
Я понимаю — не могу предугадать. Мне нужна подсказка, иное поведение. Чтобы не ломать крылья о ближайшие деревья. Не рвать кожу, подол платья, совершая стремительное напрасное приземление.
Это ведь просто жизнь. А у меня великая драма при любом её проявлении.

Создаю условия: красота, вкус, аромат. Прошла через ад. Призналась в личном крушении. Теперь что?
Я в покое и красоте. Это моих рук, чувств, талантов произведение. Я мчусь в красивой машине к месту, где буду обедать в уединении. Мне хорошо.
В груди новое впечатление: горячо, тепло, мягко. «Что это?» — спрашиваю Провидение. «Это Любовь, мое славное Творение».

Я люблю. Себя. Эту жизнь. И эту тишину, звенящее мгновение.
Питаю себя любовью. Наполнение. Переполнение.
Глаза прикрываю.
Тону в любви.
Мое личное творческое наводнение.
Улыбаюсь. Болью. Негой.

Мне много.
«Что делать, Провидение?»
«Делись».
И включилось воображение.

Вспоминаю тебя, его, её.
Имена вереницей, души, судьбы.
Люди. Существа. Поколения.
Любви хватит всем.
Её всё больше во мне.
Делюсь.

К кому-то особое отношение. К тем любовь такая... Моя. Нежным одеялом на плечи.
К кому-то доброе тепло. Сердца озарение.
К прочим огонёк радости. Им делиться — диковинное умение.

«Мы достигли цели» — говорит навигатор в такси.
«Мне пора. Всего хорошего».
Но продолжается волнение.
Пока не угасает любовь. Делюсь.
А эмоции, страхи создают рябь, просят замереть. Понимаю.
Замираю.
«Ничего не делай», — слышу.
Включаю расслабление.

Это просто эмоция. Пришла. Принесла сомнения.
Это просто новая тропа и у неё такое сопровождение.
Это просто...

Любовь. Где ты? Создаю настроение. Научилась. Так и есть.
Говорю себе: «Это эмоция, проживу», — разбегаются демоны.
Я в глубину. Это непросто. Нужно суметь создать обстановку. Вспомнить впечатления.
Это не эйфория. Но радость. Великий труд с земным и небесным благословением.
Тишина.
Благоденствие.
Я поняла.
Мое почтение.

Катрин тебя любит.
Теперь это не просто строка.
Но переживание чувств зарождения.

Катрин Аполлонова
***
Большим пальцем по губам.
Влагу стираю.
Мы прощаемся.
Кажется, что навсегда.
Мы не дети.
Я берегла нас. Зачем?
Сейчас только облака в ответе за то, что мир стал другим.
Влага по щекам.
Стираю.
Ветер.

Руки держат.
К сердцу ближе.
Теплеет.
Почему сейчас? Может быть, ещё часок?
Рядом.
Незачем?
И то правда.
Мы не дети.
Застегну куртку. Отвлеку руки. Прощание.
Ветер.

Сухие глаза и губы.
Теплеет.
Два шага прочь.
Сообщения не долетят.
Мир всё тише.
Кто-то чужой на пути стоит.
Кому-то другому пишет.
Пальцами по пластику гладкому перебирает.
Слышит, что струны Души задевает. Дышит.
В такт мыслям отправляет
Слышу.
Ушло.
Не мне.
Мне не пишет.
Мир всё тише.
Ветер.

Кто на первых аккордах прощания вслед что-то присылает?
Мне хочется.
Я достаю телефон, набираю: «У тебя есть я. И нет одиночества».
Приложение «Заметки» закрываю. Себе улыбаюсь.
Ветер.

Это я с собою прежней прощаюсь.
Губы облизываю.
Жажда.
Вытираю.
Слёзы выпускаю.
Больше не скрываю.
Мир обожаю.
Плачу от счастья.
Предвкушаю.
Бездонность любви во мне!
Что ещё я в ней повстречаю?
Ветер.
⠀
Ты приглашаешь.
Я приглашаю.
Со мной.
Не навсегда.
Просто рядом пошагаем.
Всего лишь эту жизнь.
Прошагать.
Сколько её там?
Можно на пальцах сосчитать. Тебе так нравится их сжимать.
К ним себя прижимать.
Сейчас моя ладонь в моей.
Согреваюсь.
Ветер.

Мы ещё попишем вместе.
Помолчим.
Чаю?
Поцелуи.
Глаза.
Разговоры.
Прикосновения.
Ты скучаешь?
Это всё выдумки, яркие впечатления.
Прощаюсь.
С той, какая сейчас, уже не повстречаюсь.
Ветер.

Катрин Аполлонова

(Стихи из сборника «По_этичНо»)

***
Миру нужно твоё счастье и твоя способность несмотря ни на что оставаться в покое.
Быть собой. Не смешиваться с толпой.
Не звать гулять родной тропой.
Быть собой. Каким? Какой?
Тем и той, что отражается в зеркале только сейчас.
Кто стоит перед тобой.

Знаешь, не нужно делать вывод о себе, опираясь на бурю эмоций. Она такая везде. Выпали из седла, остались в хомуте. Минута — такие, другая — иные. Это пульс. Мы живые. Пройдёт время, найдём способ понять: кто мы и где. А пока можно просто себя обнять. Не держать в узде.

Время перемен проходит. Мир старый навсегда уходит. Отпускаем поводья. Жизнь нас несёт. От пустого уводит. Глаза прикроем и держим баланс, чтобы не упасть. Опора внутри нас.

Течение неспокойное. Не повод для тревоги. Но это верный шанс вдохнуть всей грудью. Гибкость тоже внутри нас.

Точка Смерти прописана для каждого.
Раньше срока нам крылья не навяжут.
Боль — привычный путь.
Страх нас замораживает.
Покой же мягко притормаживает.
Спешка не нужна.
Можем случайно свернуть не туда.

Ещё раз: как поддержать того, кто дорог, кто горой за нас?
Быть счастливыми. Самостоятельно. Всегда. И прямо сейчас.

Катрин Аполлонова
***
Мурашки по коже. На ощупь неприятны. Всем, но не тебе.
Не ты касаешься бедра, проводишь мягко, а там лежу не я. Ну, всё понятно.
Мы смотрим, как живётся жизнь чужая кем-то, а сами в графиках и мутной скуке ежедневно.
Не поменяется, ты знаешь, всё будет прежним, от нас останутся окурки и надежды. Но мы не курим и не пьём спиртного, на лестничной площадке не столкнёмся — и что такого, что нам не светит? Как же, светит, даже ярко: в ночи экран встревожен смс под одеялом. Я судорожно тру глаза, а там такое, что... мне не хочется об этом. Там не ты, там всё другое. Плоское. Фальшивое. Кривое.
Ты говоришь, что поживём, но непонятно, когда возьмемся мы за жизнь. Пока занятней под кипой брошенных бумаг сидеть, зажавшись: сдавили бёдра, страшно нам, но, покопавшись в белье своём, на грязном теле как-то оказавшись, оно оставило следы и отпечатки. А хочется потрогать так, чтобы завыть — а пыль, а грязь — хоть надевай перчатки.
Пусти ладонь, сжимаешь сильно, ах... Проклятый! Не нужно рвать последний пух с меня, пернатой. Я не бела, но не краснею больше. Мы с демоном танцуем вальс. Или попроще — заводим танго трёхнедельной страсти.
Откуда цифры эти все, что за напасти: три дня не пишет, три часа на секс, три раза в губы. Три месяца, три года, три до чуда осталось шага. Я к тебе бегу, несу трактат, подписанный от Жизни: но ты не слышишь. Почему? Ты обернись.
Идёшь вперед. Один. Ты дышишь?
А как же я?
Вполоборота. Да, эта наша улица, и вот ворота, что мы с тобой...
Ты не зайдёшь? И взгляд мимо меня ведёшь.
Послушай же, мне драма не нужна. Она нужна тебе?
Ты плачешь? Что за... Ты по мне? Но вот же я! Перед тобой, герой.
Что, нет? Не видишь. Смотришь, а не замечаешь.
Портрет мой из кармана вынимаешь: улыбка, глазки, форма носа, рук.
А я? Где я? Ушла? Ты стар, мой друг.
А сколько лет прошло? И всё — зачем? Ты променял нас на мешок проблем.
А я? Не дозвалась. Я злилась, билась, я рвалась.
Но не смогла. Я отошла. Ушли и годы. В пустоту.

Я здесь. Пока всё так. Мы на мосту. И шаг не сделали мы друг от друга прочь.
Мой рот молчит. Слова идут. Спешат мурашки по бедру. Мы на ветру.
Мы к носу нос. Под руки, в руки. На износ.

Катрин Аполлонова

***
Ты любишь осень больше, чем я?
Не смеши. Разве можно любить больше. Тем более осень.
У меня глаза цвета её неба.
В цвет листвы волосы.
Это ничего не значит, я понимаю.
Но как я её люблю, никто не знает.

Свободная. Наглая. Красивая.
Восхищает.
Поцелуи на ветру. Губы стираются, расцветают. Я им позволяю.
Капли мелкого дождя по щекам. Как лёгкие объятия. Как мои. Ты их знаешь.

Пойдём со мной гулять. Не предвещая.
Я иду. Одна. Тебя будто бы случайно встречаю. Твои вопросы. Слышу. Отвечаю.
Да. Прочитала.
Конечно, понимаю.
И я скучала. И я сейчас наслаждаюсь.
Дальше замолкаем.
Поцелуями прерываемся.
Мы совпадаем. Ответы на вопросы одинаковые.
Зачем же звуки осени нарушать. Утопаем в ней. Теряемся.

Только часы. Запястье пережимают.
Нам пора. Прощаемся.
Приятная боль. Осенняя. Её вся природа проживает.
Больно. Руку сильно сжимаешь.
Или это я твою так. А ты отвечаешь.
Сейчас так. А завтра не наступит.
Пусть пока будет осень.
И нежная печаль.
Обнимаю.

Катрин Аполлонова
***
Вот скажи мне, что тебя не устраивает? Что тебя вечно расстраивает? Что не так? Не знаешь? Правила жизни листаешь. Их нарушают. И ты нарушаешь. Так интереснее. Ты же понимаешь.
Тогда что? Игра гормонов? Буйство манер и заслонов? Что тебя снова не устроило? В ужас повергло. Выбило из строя.

Приглядись. Давай вместе. Как всё в мире становится интереснее. В твоём в моём. В нашем. Как шаблоны посыпались. Духи прошлого на их обломках пляшут.
Ты хочешь жизни без фальши.
А есть готовность увидеть то, что психику измельчит в фарш и заставит подняться выше над всем? Где будет ясно видно: не существует проблем. Есть лишь мыслесплетения и паутины ложных дилемм.

Плюнь на всё!
У тебя есть сердце. Дай ему жить. Отыщи средство к разуму холодному обращаться реже. Если только по делу, где официальный тон всех прежде.
Оглядываешься?
Тебе хорошо.
Звучит вопрос: что нужно ещё?
Осознать, что всегда будет мало. Что сознание шатает. Крылья путаются в случайном бурьяне.

Вернись на путь, он точно твой. Бери руку, которая для тебя там опорой. Следуй за собой. От ситуаций убежать — не самое простое. Это ловушка. Пустое.
Она тебя всё равно догонит и так приложит... Тебе уже сейчас больно.
Усталость? Это от сопротивления. Отвержения. Подавления. Подышим. Поднимемся выше. Здесь идеальное потока течения. Нет нас. Мы вне миров и времени. Рядом. В одном мгновении.

Катрин Аполлонова
***
Танцуй, как в последний раз.
«Как весело, отчаянно шёл к виселице он», — это точно, но это не оно!
Отдаешь себе поклон и вопрос себе, как отрезвляющий колокол:
«Чего ты хочешь?» Жизни чемпион.

Чего хочешь не навсегда. Только сейчас.
Не сморим в будущее. Даже в ближайший час.
Жизнь может погаснуть, как робкая свеча,
Куда сольем последние минуты? На вопли сгоряча?

Идеальное время — сейчас!
Понять, что воистину ценит каждый из нас.
Болит тело, Душа, жизнь нажала на газ
Но скорость — это не Смерть,
внезапная остановка — это атас.

Двигайся, будто по родовому каналу ползешь
Там свет. В итоге все до него дойдём
Но пока на этом, а не на том
Ни минуты больше на пустое
Всё только со счастьем, с Душой
Чтобы, когда там очутились, нас встретили: «Ну ты герой! Мы тут наблюдали за тобой толпой. Последний сезон и выход из него — огонь!».
Вот новый рецепт, чтобы быть собой:
Первым пунктом, как и прежде, любовь. Всё только с ней. Иначе уходит покой.
Пункт второй: что я могу сделать по-новому? Не как всегда. Забыть про вчера. Новое! Нам нужно новое что-то. В этом игра. Бывшие реакции и слова — пустота.
Это моменты сверок: люблю? Что делаю не как всегда? Если в этом есть «да» и Душа. Двигаемся дальше. Нить плетёт судьба.

Катрин Аполлонова
***
..., я красивая?
Забыла твой взгляд. Цвет твоих глаз. Простых, серых. Пустых. Смотришь на меня. Вижу нас двоих.

Ты говоришь, что я не такая. Другая. Одинокая. Дикая. В толпе нагая, босая. Внешность моя, говоришь, кривая. Но привлекает. Так что — ты признаёшь, за тебя говорит зависть.
Твои серые вспыхивают. Ненавидят. Бросаешься.
Молния. Хлопок грома. Я на коленях. Как ты это делаешь? Зачем заставляешь? Не можешь выдерживать мою красоту. Для тебя она пугающая. Другая. Давай, уничтожай. Пока я слабая.
Вдруг получится.

Но ты отступаешь. Что тебя заставляет?
Любовь. Сильна, как красота. Тебе она не нужна.
Любовь и красота ужасают. Меняться заставляют.
А это доступно единицам. Не тебе.
Ты ломаешься под силой, что читаешь во мне.

Крепну. Особая. Уже совсем иная.
Ещё необычнее. Гибкая. Даже в одежде нагая.
Красота завораживает. Потому пугает.
На меня смотрят, затаив дыхание. Восхищаясь.
Поближе подходят. Хватают. Мешок. Плен. Затвор.
«Сиди там!» Подчиняюсь. Слепая. Нагая. Позор.

Дух дверь темницы вышибает. Я на свет.
Глаза мир не различают. Будто бы его нет.
Только руками что-то ощущаю.
Кожей беру на Жизнь след.

— Я уродливая? Пугаю?
— Ты ужасаешь. Уродство — серость. А ты прекрасна. Ты ужасаешь, потому что зияешь.
— Они меня за это убивают. И сейчас станут?
— Если позволишь. Сияй. Слабые не подойдут. Испугаются. Сильные будут рядом. Собой и тобой восхищаться.
— Кто ты? Ты говоришь правду? Видишь, как я пугаюсь.
— Ты раскрываешься. Не мешай себе. Наблюдай. Я рядом. Я тебя защищаю. Но сейчас отступаю. Смотри в те серые глаза. Цвета, как у тебя. Ты их знаешь. Что ты сейчас скажешь?

Мы разные. Я тебя понимаю. Оценка внешности моей любая смешная. Я какая? Разная. Никакая. Что внутри? Где моя Душа? Она любит? Там красота неземная.

Ты, кто смотрит на меня, — что видишь?
Любовь. Красоту. Тебе страшно? Они в тебе что-то меняют?
Углы. Линии. Неточности. Странные сочетания телесной прочности.
Душу. Желание оторвать кусок. Сжать. Переломить.
Или ласкать и дышать, пить мой сок.
Что бы ни открылось — это жизни урок.
Ты видишь себя.
Пропасть. Прыжок.
Какой сделан был шаг? На какие твои молитвы ответила Вселенная мной?
Я любовь или шок.

Столкнувшись с любовью и настоящей красотой, попрощайся с собой.

Катрин Аполлонова

***
Ты иногда приходишь. Замечаю.
Не то чтобы я тебе не рада, просто... о чём ещё поговорить?
Не знаю.
Мы с тобой друг другу всё сказали. Я призналась.
Что? Ты ещё не всё? Ты же моя радость.
Что-то ещё болит?
Ну, проходи, разувайся.
Не твой стиль. Понимаю. Тебе лучше в грязных ботинках по белому полу.
Катрин потом протрёт. Нет, Кати больше нет.

Я другая.
Как ты любишь говорить: «Чужая».
Не для тебя. Для себя.
Но не «стала». А с первого дня была такая.
Ты говорил, говорил, а я не замечала: «Ты чужая, чужая, чужая!..»
Я для себя такой стала.
Себе врала. Себя предавала.
На угождение, на чувство долга себя распыляла.
Я тебя спасала. Не спасла. И не надо.
Но я пыталась, хотя получилось, что пытала.
А ты почувствовал и говорил, почти кричал.
Вы оба, кстати...
А я не специально.
Впрочем, объяснять не надо.

Упала. Встала. Всё по уставу.
Не хмурься. Я же улыбаюсь.
Что? Нет. Это я печальна.
Мне грустно, что я тебя не слышала, себя не замечала.
Так много лет промчалось.
А мы рядом были, хотя так далеко друг от друга могли отчалить.
Я тянула, хвосты медленно пилила, лошадь дохлую откачать старалась.
В итоге только время потеряли.
Сказал: «Ты чужая».
Мне бы поблагодарить, заметить, попрощаться:
«Ты прав. Я себя потеряла. Ушла искать».

Но не в нашей культуре сказать: «Я криво тебя люблю, как себя, — поцелуй в лоб, как печать. — Я ушла. Навсегда. Постарайся обо мне не вспоминать».
У тебя своя жизнь. Тебе нужно её продолжать. А я повисла паразиткой. Ну вот, начала себя принижать.
Привычка. Сейчас я приду в себя. Дай подышать.

Ты мне столько сказал, рассказал. При чём тут ты?
Вот так верно: я через тебя столько поняла.
Ты пытался (и меня пытал) совет мне дать (меня сломать): я не приняла.
Сказала: «Я всё вижу, и так всё поняла».
Ты кивнул. И я ушла.

О чём жалею: мои слова о любви, что я в финале сказала, уже на такую болезненную почву упали, что до тебя не скоро дойдут. Но я понимаю, не мое дело, как ты чувства свои проживаешь. Мы живые. Взрослые. Никто из нас не плохой. Оценок я бы больше не давала. Нам бывало плохо. И здесь точка.
Такое понимание — немало.

Теперь я осознала, я себя не принимала, потому что тебе тепла не хватало.
Ты срывался. Не специально. А я рядом стояла.
И беса в себе воспитала: бес сил — так я его называла.
Слабой стала. Тепло силой (трения) для себя добывала.
Боль причиняла.
Теперь заглянула в себя. И там засияло...
Тебе не интересно.
Пока. Прощай.
Как хорошо, что я тебя повстречала.

Катрин Аполлонова
***
Иду старой дорогой. В свежем снегу утопают ноги. Телефон звонит.
Я не отвечаю.
Подержу тишину немного.
Внутри.
Снег в капюшоне тает.
Вокруг галдёж.
Здесь так было всегда. Район, где дети. Им невтерпёж прожить то, что доступно «взрослым», но только всё и сразу, радостно и серьёзно.

Я иду старой дорогой.
Каждый столб, ствол дерева напоминает сцены. Кадры.
Жила здесь недолго. Но события каждого часа запомнила.
Как их было много.
Словно жила их не я. Но рядом стояла. Записывала во внутренний блокнот.
А сейчас читаю.
Как не о себе: «Эмоционально-болезная. Ты почему такая?»

Позади та жизнь. И дорога. Я не иду по ней. Не доехала немного. Остановилась на полпути. Решила, что по старой дороге новыми ногами незачем идти.
Все, кем я была — это спектакль.
Теперь всё не так. Я отошла от сцены.
Если закрыть глаза...
Вот дом. Достроили?
Всё ещё сломаны карусели.
Декорации. Сразу за развалиной рыжей — почта. Магазин.
Покупала здесь сыр.
Брела по темноте. В лесу.
Создавала спокойный мир.

Незачем возвращаться на старую тропу. Где я, но уже не я. Но где-то в прошлом по ней всё ещё иду. Казню себя, кляну судьбу.

Прожила. Теперь я здесь.
С тобой.
Одна.
С собой.
Иду.
Возвращаясь на прежнюю дорогу, просто иначе переставляй ноги...

Катрин Аполлонова

***
Я тоже думала, что что-то заканчивается. Ан нет. Не заканчивается. Просто меняется. Продолжается в другом виде. Даже яблочки в холодильнике: когда думаем, что уже закончились, они ещё играют. Так или иначе.
Не заканчивается. Меняется. В одну сторону. В другую. Из Рая в Ад и обратно. С вариациями. Иногда ад не такой уж чистящий, иногда рай пластиковый, искусственный. Вот тогда заканчивается. Потому что неживое.
Заканчивается жизнь в неживом. Заканчивается вера в неубедительное. Терпение заканчивается. А сил и так не было. Потому как из силы мы бы синтетический мир не создали. И не поселились бы в нём.
От одного зависит, создаётся или разрушается мир. От другого зависит, существует ли он. Один даёт вдохновение. Другой воплощает. Потом меняются.
То, что сегодня кажется завершенным, завтра откроется снова. То, что сегодня кажется прочным и основным, завтра разрушится до основания. Хорошо, что завтра не наступит. Хотя мое сегодня наступило.
Впервые я открыла утром глаза и поняла: завтра сейчас.

Так что... всё возможно, когда ничего нет. Спасибо, что всё не так, как кажется. Ты как? Что бы такое завершить в жизни сегодня, чтобы завтра снова настало?

Катрин Аполлонова
***
Вечерние искания.
Звонков, сообщений ожидания.
Вопросы себе: одиноко? Страдаешь?
Нет. Знаешь...
Скучаю, но всё понимаю.
И секундная стрелка со мной в такт шагает.

Если смотреть в одну точку на потолке — это я мечтаю.
Если на стене — планы подбиваю.
Если в пол глаза — анализирую, смыслы подбираю.
Поиграй глазами. Точки перебирая. Получается? Играем.

А если грущу? То в окно взгляд направляю.
Так на генетическом уровне записано, наверное. Я точно не знаю.
Но сколько их, заветного ожидая, из дома прочь глаза выставляли.
На дорогу глядели. Поджидали.
Я чем отличаюсь?
Восемнадцатый этаж.
Понимаешь.
Там только альпинист бравый пару раз в год проползает. Да и то на мой день редко это выпадает. Я лишь воображаю.

В доме эхо.
Сегодня не устала.
Не печальна.
Почти не ожидаю.
За книги берусь, которые давно поджидают.
Строчка, другая.

Тёплое касание.
Это я Душу в тишине повстречала.
Всё. Не до этой мне теперь реальности.
Что мне потолок этот, стены, пол.
Глаза закрываю.
— Потанцуем?
— Полетаем.

Катрин Аполлонова
***
Сердце стучит по костям,
ноют ребра,
рвутся связки.

Руки дрожат. Ноги подкосились.
Эта жизнь — сказка, где всё меняется в одно мгновение. Но было бы это предсказано: когда поворот, когда падение. Всегда по-разному.
Я понимаю — не могу предугадать. Мне нужна подсказка, иное поведение. Чтобы не ломать крылья о ближайшие деревья. Не рвать кожу, подол платья, совершая стремительное напрасное приземление.
Это ведь просто жизнь. А у меня великая драма при любом её проявлении.

Создаю условия: красота, вкус, аромат. Прошла через ад. Призналась в личном крушении. Теперь что?
Я в покое и красоте. Это моих рук, чувств, талантов произведение. Я мчусь в красивой машине к месту, где буду обедать в уединении. Мне хорошо.
В груди новое впечатление: горячо, тепло, мягко. «Что это?» — спрашиваю Провидение. «Это Любовь, мое славное Творение».

Я люблю. Себя. Эту жизнь. И эту тишину, звенящее мгновение.
Питаю себя любовью. Наполнение. Переполнение.
Глаза прикрываю.
Тону в любви.
Мое личное творческое наводнение.
Улыбаюсь. Болью. Негой.

Мне много.
«Что делать, Провидение?»
«Делись».
И включилось воображение.

Вспоминаю тебя, его, её.
Имена вереницей, души, судьбы.
Люди. Существа. Поколения.
Любви хватит всем.
Её всё больше во мне.
Делюсь.

К кому-то особое отношение. К тем любовь такая... Моя. Нежным одеялом на плечи.
К кому-то доброе тепло. Сердца озарение.
К прочим огонёк радости. Им делиться — диковинное умение.

«Мы достигли цели» — говорит навигатор в такси.
«Мне пора. Всего хорошего».
Но продолжается волнение.
Пока не угасает любовь. Делюсь.
А эмоции, страхи создают рябь, просят замереть. Понимаю.
Замираю.
«Ничего не делай», — слышу.
Включаю расслабление.

Это просто эмоция. Пришла. Принесла сомнения.
Это просто новая тропа и у неё такое сопровождение.
Это просто...

Любовь. Где ты? Создаю настроение. Научилась. Так и есть.
Говорю себе: «Это эмоция, проживу», — разбегаются демоны.
Я в глубину. Это непросто. Нужно суметь создать обстановку. Вспомнить впечатления.
Это не эйфория. Но радость. Великий труд с земным и небесным благословением.
Тишина.
Благоденствие.
Я поняла.
Мое почтение.

Катрин тебя любит.
Теперь это не просто строка.
Но переживание чувств зарождения.

Катрин Аполлонова
***
Большим пальцем по губам.
Влагу стираю.
Мы прощаемся.
Кажется, что навсегда.
Мы не дети.
Я берегла нас. Зачем?
Сейчас только облака в ответе за то, что мир стал другим.
Влага по щекам.
Стираю.
Ветер.

Руки держат.
К сердцу ближе.
Теплеет.
Почему сейчас? Может быть, ещё часок?
Рядом.
Незачем?
И то правда.
Мы не дети.
Застегну куртку. Отвлеку руки. Прощание.
Ветер.

Сухие глаза и губы.
Теплеет.
Два шага прочь.
Сообщения не долетят.
Мир всё тише.
Кто-то чужой на пути стоит.
Кому-то другому пишет.
Пальцами по пластику гладкому перебирает.
Слышит, что струны Души задевает. Дышит.
В такт мыслям отправляет
Слышу.
Ушло.
Не мне.
Мне не пишет.
Мир всё тише.
Ветер.

Кто на первых аккордах прощания вслед что-то присылает?
Мне хочется.
Я достаю телефон, набираю: «У тебя есть я. И нет одиночества».
Приложение «Заметки» закрываю. Себе улыбаюсь.
Ветер.

Это я с собою прежней прощаюсь.
Губы облизываю.
Жажда.
Вытираю.
Слёзы выпускаю.
Больше не скрываю.
Мир обожаю.
Плачу от счастья.
Предвкушаю.
Бездонность любви во мне!
Что ещё я в ней повстречаю?
Ветер.
⠀
Ты приглашаешь.
Я приглашаю.
Со мной.
Не навсегда.
Просто рядом пошагаем.
Всего лишь эту жизнь.
Прошагать.
Сколько её там?
Можно на пальцах сосчитать. Тебе так нравится их сжимать.
К ним себя прижимать.
Сейчас моя ладонь в моей.
Согреваюсь.
Ветер.

Мы ещё попишем вместе.
Помолчим.
Чаю?
Поцелуи.
Глаза.
Разговоры.
Прикосновения.
Ты скучаешь?
Это всё выдумки, яркие впечатления.
Прощаюсь.
С той, какая сейчас, уже не повстречаюсь.
Ветер.

Катрин Аполлонова

(Стихи из сборника «По_этичНо»)

***
Миру нужно твоё счастье и твоя способность несмотря ни на что оставаться в покое.
Быть собой. Не смешиваться с толпой.
Не звать гулять родной тропой.
Быть собой. Каким? Какой?
Тем и той, что отражается в зеркале только сейчас.
Кто стоит перед тобой.

Знаешь, не нужно делать вывод о себе, опираясь на бурю эмоций. Она такая везде. Выпали из седла, остались в хомуте. Минута — такие, другая — иные. Это пульс. Мы живые. Пройдёт время, найдём способ понять: кто мы и где. А пока можно просто себя обнять. Не держать в узде.

Время перемен проходит. Мир старый навсегда уходит. Отпускаем поводья. Жизнь нас несёт. От пустого уводит. Глаза прикроем и держим баланс, чтобы не упасть. Опора внутри нас.

Течение неспокойное. Не повод для тревоги. Но это верный шанс вдохнуть всей грудью. Гибкость тоже внутри нас.

Точка Смерти прописана для каждого.
Раньше срока нам крылья не навяжут.
Боль — привычный путь.
Страх нас замораживает.
Покой же мягко притормаживает.
Спешка не нужна.
Можем случайно свернуть не туда.

Ещё раз: как поддержать того, кто дорог, кто горой за нас?
Быть счастливыми. Самостоятельно. Всегда. И прямо сейчас.

Катрин Аполлонова
***
Мурашки по коже. На ощупь неприятны. Всем, но не тебе.
Не ты касаешься бедра, проводишь мягко, а там лежу не я. Ну, всё понятно.
Мы смотрим, как живётся жизнь чужая кем-то, а сами в графиках и мутной скуке ежедневно.
Не поменяется, ты знаешь, всё будет прежним, от нас останутся окурки и надежды. Но мы не курим и не пьём спиртного, на лестничной площадке не столкнёмся — и что такого, что нам не светит? Как же, светит, даже ярко: в ночи экран встревожен смс под одеялом. Я судорожно тру глаза, а там такое, что... мне не хочется об этом. Там не ты, там всё другое. Плоское. Фальшивое. Кривое.
Ты говоришь, что поживём, но непонятно, когда возьмемся мы за жизнь. Пока занятней под кипой брошенных бумаг сидеть, зажавшись: сдавили бёдра, страшно нам, но, покопавшись в белье своём, на грязном теле как-то оказавшись, оно оставило следы и отпечатки. А хочется потрогать так, чтобы завыть — а пыль, а грязь — хоть надевай перчатки.
Пусти ладонь, сжимаешь сильно, ах... Проклятый! Не нужно рвать последний пух с меня, пернатой. Я не бела, но не краснею больше. Мы с демоном танцуем вальс. Или попроще — заводим танго трёхнедельной страсти.
Откуда цифры эти все, что за напасти: три дня не пишет, три часа на секс, три раза в губы. Три месяца, три года, три до чуда осталось шага. Я к тебе бегу, несу трактат, подписанный от Жизни: но ты не слышишь. Почему? Ты обернись.
Идёшь вперед. Один. Ты дышишь?
А как же я?
Вполоборота. Да, эта наша улица, и вот ворота, что мы с тобой...
Ты не зайдёшь? И взгляд мимо меня ведёшь.
Послушай же, мне драма не нужна. Она нужна тебе?
Ты плачешь? Что за... Ты по мне? Но вот же я! Перед тобой, герой.
Что, нет? Не видишь. Смотришь, а не замечаешь.
Портрет мой из кармана вынимаешь: улыбка, глазки, форма носа, рук.
А я? Где я? Ушла? Ты стар, мой друг.
А сколько лет прошло? И всё — зачем? Ты променял нас на мешок проблем.
А я? Не дозвалась. Я злилась, билась, я рвалась.
Но не смогла. Я отошла. Ушли и годы. В пустоту.

Я здесь. Пока всё так. Мы на мосту. И шаг не сделали мы друг от друга прочь.
Мой рот молчит. Слова идут. Спешат мурашки по бедру. Мы на ветру.
Мы к носу нос. Под руки, в руки. На износ.

Катрин Аполлонова

***
Ты любишь осень больше, чем я?
Не смеши. Разве можно любить больше. Тем более осень.
У меня глаза цвета её неба.
В цвет листвы волосы.
Это ничего не значит, я понимаю.
Но как я её люблю, никто не знает.

Свободная. Наглая. Красивая.
Восхищает.
Поцелуи на ветру. Губы стираются, расцветают. Я им позволяю.
Капли мелкого дождя по щекам. Как лёгкие объятия. Как мои. Ты их знаешь.

Пойдём со мной гулять. Не предвещая.
Я иду. Одна. Тебя будто бы случайно встречаю. Твои вопросы. Слышу. Отвечаю.
Да. Прочитала.
Конечно, понимаю.
И я скучала. И я сейчас наслаждаюсь.
Дальше замолкаем.
Поцелуями прерываемся.
Мы совпадаем. Ответы на вопросы одинаковые.
Зачем же звуки осени нарушать. Утопаем в ней. Теряемся.

Только часы. Запястье пережимают.
Нам пора. Прощаемся.
Приятная боль. Осенняя. Её вся природа проживает.
Больно. Руку сильно сжимаешь.
Или это я твою так. А ты отвечаешь.
Сейчас так. А завтра не наступит.
Пусть пока будет осень.
И нежная печаль.
Обнимаю.

Катрин Аполлонова
***
Вот скажи мне, что тебя не устраивает? Что тебя вечно расстраивает? Что не так? Не знаешь? Правила жизни листаешь. Их нарушают. И ты нарушаешь. Так интереснее. Ты же понимаешь.
Тогда что? Игра гормонов? Буйство манер и заслонов? Что тебя снова не устроило? В ужас повергло. Выбило из строя.

Приглядись. Давай вместе. Как всё в мире становится интереснее. В твоём в моём. В нашем. Как шаблоны посыпались. Духи прошлого на их обломках пляшут.
Ты хочешь жизни без фальши.
А есть готовность увидеть то, что психику измельчит в фарш и заставит подняться выше над всем? Где будет ясно видно: не существует проблем. Есть лишь мыслесплетения и паутины ложных дилемм.

Плюнь на всё!
У тебя есть сердце. Дай ему жить. Отыщи средство к разуму холодному обращаться реже. Если только по делу, где официальный тон всех прежде.
Оглядываешься?
Тебе хорошо.
Звучит вопрос: что нужно ещё?
Осознать, что всегда будет мало. Что сознание шатает. Крылья путаются в случайном бурьяне.

Вернись на путь, он точно твой. Бери руку, которая для тебя там опорой. Следуй за собой. От ситуаций убежать — не самое простое. Это ловушка. Пустое.
Она тебя всё равно догонит и так приложит... Тебе уже сейчас больно.
Усталость? Это от сопротивления. Отвержения. Подавления. Подышим. Поднимемся выше. Здесь идеальное потока течения. Нет нас. Мы вне миров и времени. Рядом. В одном мгновении.

Катрин Аполлонова
***
Танцуй, как в последний раз.
«Как весело, отчаянно шёл к виселице он», — это точно, но это не оно!
Отдаешь себе поклон и вопрос себе, как отрезвляющий колокол:
«Чего ты хочешь?» Жизни чемпион.

Чего хочешь не навсегда. Только сейчас.
Не сморим в будущее. Даже в ближайший час.
Жизнь может погаснуть, как робкая свеча,
Куда сольем последние минуты? На вопли сгоряча?

Идеальное время — сейчас!
Понять, что воистину ценит каждый из нас.
Болит тело, Душа, жизнь нажала на газ
Но скорость — это не Смерть,
внезапная остановка — это атас.

Двигайся, будто по родовому каналу ползешь
Там свет. В итоге все до него дойдём
Но пока на этом, а не на том
Ни минуты больше на пустое
Всё только со счастьем, с Душой
Чтобы, когда там очутились, нас встретили: «Ну ты герой! Мы тут наблюдали за тобой толпой. Последний сезон и выход из него — огонь!».
Вот новый рецепт, чтобы быть собой:
Первым пунктом, как и прежде, любовь. Всё только с ней. Иначе уходит покой.
Пункт второй: что я могу сделать по-новому? Не как всегда. Забыть про вчера. Новое! Нам нужно новое что-то. В этом игра. Бывшие реакции и слова — пустота.
Это моменты сверок: люблю? Что делаю не как всегда? Если в этом есть «да» и Душа. Двигаемся дальше. Нить плетёт судьба.

Катрин Аполлонова
***
..., я красивая?
Забыла твой взгляд. Цвет твоих глаз. Простых, серых. Пустых. Смотришь на меня. Вижу нас двоих.

Ты говоришь, что я не такая. Другая. Одинокая. Дикая. В толпе нагая, босая. Внешность моя, говоришь, кривая. Но привлекает. Так что — ты признаёшь, за тебя говорит зависть.
Твои серые вспыхивают. Ненавидят. Бросаешься.
Молния. Хлопок грома. Я на коленях. Как ты это делаешь? Зачем заставляешь? Не можешь выдерживать мою красоту. Для тебя она пугающая. Другая. Давай, уничтожай. Пока я слабая.
Вдруг получится.

Но ты отступаешь. Что тебя заставляет?
Любовь. Сильна, как красота. Тебе она не нужна.
Любовь и красота ужасают. Меняться заставляют.
А это доступно единицам. Не тебе.
Ты ломаешься под силой, что читаешь во мне.

Крепну. Особая. Уже совсем иная.
Ещё необычнее. Гибкая. Даже в одежде нагая.
Красота завораживает. Потому пугает.
На меня смотрят, затаив дыхание. Восхищаясь.
Поближе подходят. Хватают. Мешок. Плен. Затвор.
«Сиди там!» Подчиняюсь. Слепая. Нагая. Позор.

Дух дверь темницы вышибает. Я на свет.
Глаза мир не различают. Будто бы его нет.
Только руками что-то ощущаю.
Кожей беру на Жизнь след.

— Я уродливая? Пугаю?
— Ты ужасаешь. Уродство — серость. А ты прекрасна. Ты ужасаешь, потому что зияешь.
— Они меня за это убивают. И сейчас станут?
— Если позволишь. Сияй. Слабые не подойдут. Испугаются. Сильные будут рядом. Собой и тобой восхищаться.
— Кто ты? Ты говоришь правду? Видишь, как я пугаюсь.
— Ты раскрываешься. Не мешай себе. Наблюдай. Я рядом. Я тебя защищаю. Но сейчас отступаю. Смотри в те серые глаза. Цвета, как у тебя. Ты их знаешь. Что ты сейчас скажешь?

Мы разные. Я тебя понимаю. Оценка внешности моей любая смешная. Я какая? Разная. Никакая. Что внутри? Где моя Душа? Она любит? Там красота неземная.

Ты, кто смотрит на меня, — что видишь?
Любовь. Красоту. Тебе страшно? Они в тебе что-то меняют?
Углы. Линии. Неточности. Странные сочетания телесной прочности.
Душу. Желание оторвать кусок. Сжать. Переломить.
Или ласкать и дышать, пить мой сок.
Что бы ни открылось — это жизни урок.
Ты видишь себя.
Пропасть. Прыжок.
Какой сделан был шаг? На какие твои молитвы ответила Вселенная мной?
Я любовь или шок.

Столкнувшись с любовью и настоящей красотой, попрощайся с собой.

Катрин Аполлонова

***
Ты иногда приходишь. Замечаю.
Не то чтобы я тебе не рада, просто... о чём ещё поговорить?
Не знаю.
Мы с тобой друг другу всё сказали. Я призналась.
Что? Ты ещё не всё? Ты же моя радость.
Что-то ещё болит?
Ну, проходи, разувайся.
Не твой стиль. Понимаю. Тебе лучше в грязных ботинках по белому полу.
Катрин потом протрёт. Нет, Кати больше нет.

Я другая.
Как ты любишь говорить: «Чужая».
Не для тебя. Для себя.
Но не «стала». А с первого дня была такая.
Ты говорил, говорил, а я не замечала: «Ты чужая, чужая, чужая!..»
Я для себя такой стала.
Себе врала. Себя предавала.
На угождение, на чувство долга себя распыляла.
Я тебя спасала. Не спасла. И не надо.
Но я пыталась, хотя получилось, что пытала.
А ты почувствовал и говорил, почти кричал.
Вы оба, кстати...
А я не специально.
Впрочем, объяснять не надо.

Упала. Встала. Всё по уставу.
Не хмурься. Я же улыбаюсь.
Что? Нет. Это я печальна.
Мне грустно, что я тебя не слышала, себя не замечала.
Так много лет промчалось.
А мы рядом были, хотя так далеко друг от друга могли отчалить.
Я тянула, хвосты медленно пилила, лошадь дохлую откачать старалась.
В итоге только время потеряли.
Сказал: «Ты чужая».
Мне бы поблагодарить, заметить, попрощаться:
«Ты прав. Я себя потеряла. Ушла искать».

Но не в нашей культуре сказать: «Я криво тебя люблю, как себя, — поцелуй в лоб, как печать. — Я ушла. Навсегда. Постарайся обо мне не вспоминать».
У тебя своя жизнь. Тебе нужно её продолжать. А я повисла паразиткой. Ну вот, начала себя принижать.
Привычка. Сейчас я приду в себя. Дай подышать.

Ты мне столько сказал, рассказал. При чём тут ты?
Вот так верно: я через тебя столько поняла.
Ты пытался (и меня пытал) совет мне дать (меня сломать): я не приняла.
Сказала: «Я всё вижу, и так всё поняла».
Ты кивнул. И я ушла.

О чём жалею: мои слова о любви, что я в финале сказала, уже на такую болезненную почву упали, что до тебя не скоро дойдут. Но я понимаю, не мое дело, как ты чувства свои проживаешь. Мы живые. Взрослые. Никто из нас не плохой. Оценок я бы больше не давала. Нам бывало плохо. И здесь точка.
Такое понимание — немало.

Теперь я осознала, я себя не принимала, потому что тебе тепла не хватало.
Ты срывался. Не специально. А я рядом стояла.
И беса в себе воспитала: бес сил — так я его называла.
Слабой стала. Тепло силой (трения) для себя добывала.
Боль причиняла.
Теперь заглянула в себя. И там засияло...
Тебе не интересно.
Пока. Прощай.
Как хорошо, что я тебя повстречала.

Катрин Аполлонова
***
Иду старой дорогой. В свежем снегу утопают ноги. Телефон звонит.
Я не отвечаю.
Подержу тишину немного.
Внутри.
Снег в капюшоне тает.
Вокруг галдёж.
Здесь так было всегда. Район, где дети. Им невтерпёж прожить то, что доступно «взрослым», но только всё и сразу, радостно и серьёзно.

Я иду старой дорогой.
Каждый столб, ствол дерева напоминает сцены. Кадры.
Жила здесь недолго. Но события каждого часа запомнила.
Как их было много.
Словно жила их не я. Но рядом стояла. Записывала во внутренний блокнот.
А сейчас читаю.
Как не о себе: «Эмоционально-болезная. Ты почему такая?»

Позади та жизнь. И дорога. Я не иду по ней. Не доехала немного. Остановилась на полпути. Решила, что по старой дороге новыми ногами незачем идти.
Все, кем я была — это спектакль.
Теперь всё не так. Я отошла от сцены.
Если закрыть глаза...
Вот дом. Достроили?
Всё ещё сломаны карусели.
Декорации. Сразу за развалиной рыжей — почта. Магазин.
Покупала здесь сыр.
Брела по темноте. В лесу.
Создавала спокойный мир.

Незачем возвращаться на старую тропу. Где я, но уже не я. Но где-то в прошлом по ней всё ещё иду. Казню себя, кляну судьбу.

Прожила. Теперь я здесь.
С тобой.
Одна.
С собой.
Иду.
Возвращаясь на прежнюю дорогу, просто иначе переставляй ноги...

Катрин Аполлонова

***
Я тоже думала, что что-то заканчивается. Ан нет. Не заканчивается. Просто меняется. Продолжается в другом виде. Даже яблочки в холодильнике: когда думаем, что уже закончились, они ещё играют. Так или иначе.
Не заканчивается. Меняется. В одну сторону. В другую. Из Рая в Ад и обратно. С вариациями. Иногда ад не такой уж чистящий, иногда рай пластиковый, искусственный. Вот тогда заканчивается. Потому что неживое.
Заканчивается жизнь в неживом. Заканчивается вера в неубедительное. Терпение заканчивается. А сил и так не было. Потому как из силы мы бы синтетический мир не создали. И не поселились бы в нём.
От одного зависит, создаётся или разрушается мир. От другого зависит, существует ли он. Один даёт вдохновение. Другой воплощает. Потом меняются.
То, что сегодня кажется завершенным, завтра откроется снова. То, что сегодня кажется прочным и основным, завтра разрушится до основания. Хорошо, что завтра не наступит. Хотя мое сегодня наступило.
Впервые я открыла утром глаза и поняла: завтра сейчас.

Так что... всё возможно, когда ничего нет. Спасибо, что всё не так, как кажется. Ты как? Что бы такое завершить в жизни сегодня, чтобы завтра снова настало?

Катрин Аполлонова
***
Вечерние искания.
Звонков, сообщений ожидания.
Вопросы себе: одиноко? Страдаешь?
Нет. Знаешь...
Скучаю, но всё понимаю.
И секундная стрелка со мной в такт шагает.

Если смотреть в одну точку на потолке — это я мечтаю.
Если на стене — планы подбиваю.
Если в пол глаза — анализирую, смыслы подбираю.
Поиграй глазами. Точки перебирая. Получается? Играем.

А если грущу? То в окно взгляд направляю.
Так на генетическом уровне записано, наверное. Я точно не знаю.
Но сколько их, заветного ожидая, из дома прочь глаза выставляли.
На дорогу глядели. Поджидали.
Я чем отличаюсь?
Восемнадцатый этаж.
Понимаешь.
Там только альпинист бравый пару раз в год проползает. Да и то на мой день редко это выпадает. Я лишь воображаю.

В доме эхо.
Сегодня не устала.
Не печальна.
Почти не ожидаю.
За книги берусь, которые давно поджидают.
Строчка, другая.

Тёплое касание.
Это я Душу в тишине повстречала.
Всё. Не до этой мне теперь реальности.
Что мне потолок этот, стены, пол.
Глаза закрываю.
— Потанцуем?
— Полетаем.

Катрин Аполлонова
***
Сердце стучит по костям,
ноют ребра,
рвутся связки.

Руки дрожат. Ноги подкосились.
Эта жизнь — сказка, где всё меняется в одно мгновение. Но было бы это предсказано: когда поворот, когда падение. Всегда по-разному.
Я понимаю — не могу предугадать. Мне нужна подсказка, иное поведение. Чтобы не ломать крылья о ближайшие деревья. Не рвать кожу, подол платья, совершая стремительное напрасное приземление.
Это ведь просто жизнь. А у меня великая драма при любом её проявлении.

Создаю условия: красота, вкус, аромат. Прошла через ад. Призналась в личном крушении. Теперь что?
Я в покое и красоте. Это моих рук, чувств, талантов произведение. Я мчусь в красивой машине к месту, где буду обедать в уединении. Мне хорошо.
В груди новое впечатление: горячо, тепло, мягко. «Что это?» — спрашиваю Провидение. «Это Любовь, мое славное Творение».

Я люблю. Себя. Эту жизнь. И эту тишину, звенящее мгновение.
Питаю себя любовью. Наполнение. Переполнение.
Глаза прикрываю.
Тону в любви.
Мое личное творческое наводнение.
Улыбаюсь. Болью. Негой.

Мне много.
«Что делать, Провидение?»
«Делись».
И включилось воображение.

Вспоминаю тебя, его, её.
Имена вереницей, души, судьбы.
Люди. Существа. Поколения.
Любви хватит всем.
Её всё больше во мне.
Делюсь.

К кому-то особое отношение. К тем любовь такая... Моя. Нежным одеялом на плечи.
К кому-то доброе тепло. Сердца озарение.
К прочим огонёк радости. Им делиться — диковинное умение.

«Мы достигли цели» — говорит навигатор в такси.
«Мне пора. Всего хорошего».
Но продолжается волнение.
Пока не угасает любовь. Делюсь.
А эмоции, страхи создают рябь, просят замереть. Понимаю.
Замираю.
«Ничего не делай», — слышу.
Включаю расслабление.

Это просто эмоция. Пришла. Принесла сомнения.
Это просто новая тропа и у неё такое сопровождение.
Это просто...

Любовь. Где ты? Создаю настроение. Научилась. Так и есть.
Говорю себе: «Это эмоция, проживу», — разбегаются демоны.
Я в глубину. Это непросто. Нужно суметь создать обстановку. Вспомнить впечатления.
Это не эйфория. Но радость. Великий труд с земным и небесным благословением.
Тишина.
Благоденствие.
Я поняла.
Мое почтение.

Катрин тебя любит.
Теперь это не просто строка.
Но переживание чувств зарождения.

Катрин Аполлонова
***
Большим пальцем по губам.
Влагу стираю.
Мы прощаемся.
Кажется, что навсегда.
Мы не дети.
Я берегла нас. Зачем?
Сейчас только облака в ответе за то, что мир стал другим.
Влага по щекам.
Стираю.
Ветер.

Руки держат.
К сердцу ближе.
Теплеет.
Почему сейчас? Может быть, ещё часок?
Рядом.
Незачем?
И то правда.
Мы не дети.
Застегну куртку. Отвлеку руки. Прощание.
Ветер.

Сухие глаза и губы.
Теплеет.
Два шага прочь.
Сообщения не долетят.
Мир всё тише.
Кто-то чужой на пути стоит.
Кому-то другому пишет.
Пальцами по пластику гладкому перебирает.
Слышит, что струны Души задевает. Дышит.
В такт мыслям отправляет
Слышу.
Ушло.
Не мне.
Мне не пишет.
Мир всё тише.
Ветер.

Кто на первых аккордах прощания вслед что-то присылает?
Мне хочется.
Я достаю телефон, набираю: «У тебя есть я. И нет одиночества».
Приложение «Заметки» закрываю. Себе улыбаюсь.
Ветер.

Это я с собою прежней прощаюсь.
Губы облизываю.
Жажда.
Вытираю.
Слёзы выпускаю.
Больше не скрываю.
Мир обожаю.
Плачу от счастья.
Предвкушаю.
Бездонность любви во мне!
Что ещё я в ней повстречаю?
Ветер.
⠀
Ты приглашаешь.
Я приглашаю.
Со мной.
Не навсегда.
Просто рядом пошагаем.
Всего лишь эту жизнь.
Прошагать.
Сколько её там?
Можно на пальцах сосчитать. Тебе так нравится их сжимать.
К ним себя прижимать.
Сейчас моя ладонь в моей.
Согреваюсь.
Ветер.

Мы ещё попишем вместе.
Помолчим.
Чаю?
Поцелуи.
Глаза.
Разговоры.
Прикосновения.
Ты скучаешь?
Это всё выдумки, яркие впечатления.
Прощаюсь.
С той, какая сейчас, уже не повстречаюсь.
Ветер.

Катрин Аполлонова

(Стихи из сборника «По_этичНо»)

Из книги «Проживая счастье». Автор: Екатерина Аполлонова
36 свойств счастья

Счастье внутри нас

Какая избитая фраза. Как много раз мы слышали её в хороших фильмах, в добрых притчах. Читали что-то похожее под великими картинами признанных живописцев. Впускали ли мы в себя эту фразу? Понимали ли, что именно к нам она и относится?
«Искать счастье по свету смысла нет», — утверждают те, кто пытался искать счастье по свету. Строить планы по добыче счастья, идти по намеченной схеме для встречи с ним — тоже не дело. Как это модно говорить: закрывать нижний слой пирамиды потребностей, где расположен скромный достаток, налаженный быт — кров, хлеб — хорошо и правильно для каждого человека. Возможно, это и есть самый понятный, простой путь жизни. Но это не всё, что мы можем узнать о счастье. А для того, чья Душа создана для иного, не материального, большего, бытовые радости и вовсе не будут источником даже микроскопического счастья.
Вообще мы живём в интересное время. Пирамида потребностей переворачивается. Дом, еда и прочее будто бы необходимое постепенно отходят на вторые планы. Неспешно. Когда из-за ограничений карантина мы оказались взаперти по домам (никого не оставили на улице) и поставку провизии нам организовали наилучшим образом, мы поняли, что не это главное. Может быть, ещё не осознали. Но точно поняли.
Так мы начали приходить к новому взгляду на жизнь. В нём всё плотнее утверждается истина, что именно духовные и душевные мотивы, ведущие нас по пути жизни, важнее всех прочих. Нам нужны музеи, театры, картинные галереи. Душа стремится к красоте. Дух питается творческими порывами. Нам становится дорого эстетическое наполнение реальности. Не всем, конечно. Но эстетов жизни всё больше. Мы стремимся к красоте жизни. Желаем себе её позволить. И в ней, как нам теперь кажется, наше счастье. Стоило забрать у нас привычное (закрыть силой замки на наших домах), как счастье переместило центр тяжести из холодильников и гардеробов в свободу передвижения по городу и красоту жизни.
Мы понимаем, что, если случится ещё что-нибудь радикальное, произойдёт новое смещение. И сколько мы будем бегать за воображаемой морковкой, висящей перед носом? Метод погона ослов — все о нём знают, но всё же ведутся.
Самое время напомнить себе избитое, но глубокое: счастье только внутри нас. Там, где и было всегда. Пытаться добыть его где-то ещё — игра, обречённая на провал. Думать, что мужья, жёны, дети, родители источники нашего счастья — мило, но накладывает на этих людей ненужную ответственность. Они всего лишь люди. У каждого своя жизнь. Своя дорога счастья.
Счастье — это мы. Мы создаём его внутри себя, мы опираемся на него. Мы решаем (иногда через дикую боль и сопротивление), куда направить внимание: в счастье или в страдание; в ад или рай; в жизнь или смерть.
Всё есть иллюзия. Перечисленное выше — тоже.
Свобода, тюрьма, счастье, беда — в нашей голове (мы знаем это, пора добровольно и самостоятельно выходить из этих ловушек). Из иллюзий выбираем ту, которая делает нас более целостными и сильными. А это счастье, счастье, счастье.
Торопиться не нужно. Перестраиваемся на поток счастья постепенно, неспешно. Улавливаем его тончайшие проявления и бережно переключаем себя на жизнь, где нам со счастьем по пути. Для начала важно просто услышать: «Счастье внутри нас». Оно отражается в мире, но живёт всё-таки внутри нас. Ни в другом человеке, ни в городе-мечте, ни во вкусной еде. Опора счастья — мы.

*Антреме*
Заметила, как изменилось время. Я о часах, которые в сутках. Их не хватает. Не из серии «я ничего не успеваю», а прямо-таки «я ничего не понимаю».
С одной стороны, когда смотрю на грядущие месяцы, которые нам объявлены периодом заточения, кажется, что освобождение от карантина так далеко. Что за это время деревья успеют стать большими. С другой стороны, день пролетает, я не успеваю его заметить, хотя график сна прежний, работы больше не стало, походы в магазины, кафе, салоны красоты, которые занимали много времени, ограничены — точнее, закрыты наглухо.
Что происходит? Куда делось время? Вопрос риторический, можно не отвечать.
А вот ещё один: чувствовать себя как в тюрьме — это не принимать ситуацию, так? Но мне не нравится это чувство. Я хочу его изменить. А как? Принять ситуацию и всё, что вокруг неё развернулось? А как принять? Если нас так долго и настойчиво учили свободе воли и яркому, смелому, даже артистичному выражению себя.
Мы, конечно, вместо того чтобы воспользоваться новыми знаниями о свободе личного проявления во благо мира, вместо того чтобы нести открыто свет и добро (это же наши неистощимые ресурсы), заковали себя — сделав выбор — в беспросветные рабочие будни и дичайший график. Взяв на грудь свободы больше, чем можем унести, мы давай жечь леса, бросать мусор под ноги и травить жизнь изобретениями рук человеческих. Мы осознали личную свободу Духа и неправильно ею пользуемся. Нас ей обучили, а после, получается, заточили в тюрьму.
Видимо, учили свободе, а теперь учат мудрости.
Учили свободе внешней, теперь учат свободе внутренней.
Кто учит? Мы сами себя и учим. Не включается сознание на более широкие обороты самостоятельно? Приходится обращаться к жёстким (концлагерным) методам и воспитывать ими душевность, жажду жизни. Не доходит добровольно до нас идея о чистоте внутренней и внешней? Всё ещё мечтаем о том, что не придёт никогда — о будущем… Не о каком-то конкретно. Просто о будущем. Что оно наступит и что-то изменит. А оно не наступит. Или кто-то бывал в будущем и знает, что оно существует? Настоящее нас перестало интересовать. Нам будущее подавай.
Я пока не могу принять происходящее. Настраиваю себя целый день на благость и опору, на внутреннюю свободу. А утром всё заново — печаль, тревога, почти отчаяние. Вот, кстати, ответ на вопрос: куда уходит время? У меня идёт колоссальная работа по принятию. Я физически в этот момент замираю (я не знаю), а время проходит.
Приглашаю прямо сейчас записать, как происходит принятие нашей жизни. Несколько пунктов. Принятие уникально. Для каждого случая — своё.
«Это моё утро, моя кровать и мой потолок, в который я смотрю. Мне подходит то, что есть сейчас. Что будет дальше — не знаю. Скоро я загляну в монитор телефона, там что-то будет или нет. Какие-то планы, задачи. Или тишина. Я соглашусь с тем, что даст мне жизнь прямо сейчас, и решу, как с этим обращаться, тоже сейчас».
Как принимается сейчас?

Утро. Зарождение счастья.
Утро. Время суток, когда спящая природа пробуждается. Мы поймаем подобный импульс пробуждения, если, например, выйдем в тёплое время года на улицу, пока ещё не замаячил первый луч света. Нас оживит порыв нежного ветра. Это будет как вдох новой жизни. Когда счастье зарождается в нас, оно похоже на этот ветерок. Счастье как порыв жизни.
Оно рождается в одно мгновение, отметая преграды, высвобождая нас из сомнений о его существовании. Стирая грани и полутона, оно, как яркий пейзаж на не менее ярком фоне, возникает вдруг из ниоткуда и цветёт, разрастается. Мы слушаем себя, смотрим на него, наслаждаемся.
И если мы не растворяемся в нём полностью, не позволяем ему захватить нас, но и не отвлечены повседневными заботами, то замечаем чудо зарождения счастья. Если нам удалось ощутить дыхание природы и раскрывающееся через неё счастье, что же в этот миг первое придёт нам в голову? Что всё это однажды пройдёт. Нам откуда-то известно, что цветение счастья не будет вечным, как и цвет любого дерева.
Мы чувствуем, что спад неизбежен. Счастье одновременно хрупко и безупречно. Оно так яростно стремится к нам, как солнечные лучи пробивают горизонт в назначенный час. И так же уязвимо счастье перед попытками его удержать. Как и восход, который мы не можем попросить зарождаться чуть медленнее или быстрее. Всё течёт в своём ритме.
Зарождение счастья можно сравнить с импульсом к творчеству. С его необъяснимой природой, непостижимой тягой к созиданию «здесь и сейчас». Это как взять холст, высвободить из себя краски. Взять ручку, вылить на лист тетради из себя текст. Встать на дорогу, пройти огромный путь без цели, в пустоту.
Представить, что сделали это. Или сделать. Так начинает звучать счастье хрупкое и сильное, как сама жизнь. Это то, что нам нужно знать, соединяя себя с ним.

*Антреме*
Я иду в пространство внутренней тюрьмы, я зажигаю свет в самом тёмном её углу
Снимаю паутину с окон (в Душу)
Сметаю жесткой щёткой копоть со стен и потолка
Сажусь в центр тюремной камеры и дышу
Глубоко дышу
Яростно, настойчиво
Солнечные лучи снаружи пробиваются к свету Духа, который сияет из меня, усиливаясь дыханием воли, дыханием силы
Стены начинают просвечивать, растворяться, исчезают полностью
Я свободна

Незадолго до этого я получаю сообщение от доброго человека, который поддерживает меня и принимает всю боль мою, все страхи и радости от его трепетного вмешательства в мою жизнь.
После этого я выбираю «как-то дожить до утра», с наступлением которого на обновлённом физическом ресурсе шагаю в медитацию, где вижу внутреннюю тюрьму. И дышу, дышу. Зажигаю свет в её уголках. Растворяю стены снова и снова. Я расскажу подсознанию, что мы умеем иначе. Я покажу ему эту возможность. Я буду делать это снова и снова, до полной веры друг в друга.
Начинаю день, в котором вижу, как подруга детства в социальных сетях обличает соседей, которые вышли погулять во время карантина. Прогнозирует новые тысячи заражённых. Матерится. Мчусь удалять её из друзей: «Бог с ними, с этими годами дружбы…», — опрометчивый мой, необдуманный поступок. Позже я, поняв боль подруги, вспомнив, что она человек (отчего-то я забываю об этом, когда теряю свободу и силу жизни), пожалею об этом жесте. Будет поздно. Человека уже не станет.
А тогда мне кажется, что это уже не подруга моя, но заражённый паразитами сознания индивид, сварливый и разрушающийся изнутри. Тогда я выхожу из себя и кричу в монитор телефона: «Займись сначала собой, потом учи жить!». Иду к зеркалу, повторяю то же самое себе. Сначала собой заниматься нужно.
Я читаю последние новости, и решётка тюрьмы в моей груди сжимает лёгкие, лишая меня возможности дышать. Начинает болеть голова. На глаза падает пелена, я вижу только страх и агрессию. Я встречаю вечер. Отправляю себя, обессилевшую, спать, чтобы утром снова начать дышать, снова выйти из тюрьмы, снова повторять себе, повторять:
1. Сначала займусь собой, потом буду учить людей жить. Разберусь со своей Душой и Духом. Окрепну сама, затем побегу в мир. Все ловушки — боль, страх, ограничения — в моей голове.
2. «В любой непонятной ситуации ложись спать» (эта фраза — подарок мне).
3. Любую поднимающуюся энергию — и позитивную, и негативную — преобразую в свет, которым себя же и питаю.

Счастье учит нас так же хорошо, как и несчастье. У счастья для нас особые наставления, испытания.
Урок Счастья: следуй за природой.
Счастье изменчиво как природа. Так же циклично и непостоянно. Так же хрупко, но и вездесуще. Именно поэтому Рай на земле представлялся людям в образе цветущего сада, а не замка, окружённого надёжными стенами. Рай и счастье для человека — это не защищённость или постоянство, а ощущение того, что всё всегда будет двигаться, течь, меняться. Переходить одно в другое. Это и олицетворяет сад. Живая природа, где всё движется. Стены замка, башни — статичны. В них нет жизни. Стало быть, нет и счастья.
Есть метафора от одиночек по жизни, от тех, кто не желает или боится встречаться с чувствами, кто прячет себя от мнимой угрозы живого мира в вымышленные «Башни из Слоновой Кости» — метафора замка, как убежища от мира внешнего. Воображаемая цитадель, где они — хозяева своей жизни, и больше в ней нет никого, кто мог бы их потревожить, причинить им боль или заставить меняться, двигаться. Сами себе короли, сами себе стражи, сами себе любовники. Одиноки и защищены покровом одиночества. Но проходит время, и отшельники понимают, что в их пустующих покоях нет и счастья. А без него любой покой — не покой, а так, замирание. И жизнь не идёт, и смерть не торопится.
Когда мы живём, когда мир вокруг и внутри нас живой, любые ситуации изменчивы. Это счастье подвижности. Любые сложности, как и любая радость — проходящие. Погрузимся в эту истину. Как же она освобождает, больше не нужно отталкивать боль и удерживать наслаждение. Всё проходит. Какое счастье!
Встречи с природой подпитывают наше ощущение счастья, потому что она напоминает нам о его течении, о его силе и хрупкости. Быть на природе — это не только найти время, деньги, силы и вырваться за город в единственный выходной. Быть с природой — это взглянуть на небо.
«Мне чудо — каждый день, у меня каждый день небо разное». (Пётр Мамонов)
Применение урока счастья: создавать себе «биологические встречи» с ним через контакт с природой. Вдохнуть воздух, осознать землю под ногами, увидеть бесконечное небо — подпитывать счастье на уровне инстинктивном. На уровне памяти клеток. Даже если кажется, что в этом нет смысла. Просто сделать.
Зарождающееся счастье — самое хрупкое. Так легко его не заметить, так просто пренебречь им. И так же просто остановиться, замереть, вглядеться в мир. Обнаружить в нём зарождающееся счастье и разрешить ему быть.

*Антреме*
Наш неидеальный мир безупречен. Об этом мне напомнили неровные камни петербургских площадей.
Глади рек и каналов будоражили струны Души, играя что-то горемычно-романтичное, зажимая неистово лады.
Я то и дело слышу, что люди, пытаясь стать осознаннее, стремятся «к балансу во всём». На мой взгляд, такое стремление — это желание подбить всё под одну черту. Но жизнь не черта, не полоса. Скорее кардиограмма. Скорее опрометчивые прожилки на обратной стороне морских волн (как на картинах Айвазовского). Баланс уравнивает. Сводит одно с другим и зачищает пограничные значения, делая жизнь однообразно-понятной и неживой. Не стала бы я на их месте стремиться именно к балансу. Пытаться управлять пульсом жизни и делать его ровнее.
В стремлении к гармонии есть нечто прекрасное, но и непостижимое.
Поясню. Гармония в классическом понимании — баланс четырёх стихий, встретившихся в одной точке. Баланс, которого так желают многие, неспешно и бесконечно калибрует воображаемый стул на четырёх ножках, на который мы пытаемся приземлить свою «точку», чтобы ощутить эту самую гармонию.
Гармония не есть замирание и удержание синтетического баланса. Откалибровали стул, ровно держатся четыре ножки, мы убеждаемся в этом своей «пятой». Приземлились. Сидим. Хорошо. До той поры, пока не настанет время продолжить движение. А это случится быстро. И с каждым движением нам будет требоваться новый баланс. Получается, что гармония есть постоянное движение к равновесию. Постоянный его поиск.
Если же мы, удерживая баланс, сидим неподвижно, не будем потом удивляться, куда это наша жизнь подевалась, куда утекли силы. Вот куда: на попытки поймать баланс там, где он не нужен. На попытки зафиксировать равнозначные стороны нашей разной и вечно изменяющейся жизни.
Вода, огонь, земля, воздух. Здоровье, деньги, реализация, отношения. Север, юг, запад, восток. Если бы природа изначально задумывала равенство этих величин, не случилось бы взрыва, не создалась бы сама жизнь. Природа подразумевает танец четырёх сторон: изящные изгибы, экстремальные пируэты, спонтанный шаг и медитативный поклон.
Если бы природе нужна была гармония, она бы её создала. Но ей хочется к чему-то стремиться. Достигая мимолётно точки абсолютного покоя, мир видит счастье. Несясь со скоростью ветра к дисгармоничному фрагменту, он создаёт на одной части глобуса зиму, на другом — лето. Наша же участь: замечать и научиться смиренно применять, принимать эти волны и потоки.
Природа не просила помощи в гармонизации и балансировке себя. События формируются заблаговременно на голограмме подсознательного и выдаются по цепочке.
Мы же нарушаем этот её выверенный рисунок перемен. Предаём себя, землю. А предать — на новый уровень передать. Она меняется, подстраивается, события в жизнь врываются. Это и есть путь, поток. Кто-то хочет иначе: всё сделал, сел, примолк.
А рождался тогда зачем? Видно, не знал, что так много будет дел и проблем. Ну, так будет всегда. Держись там…
Мы видим шаг или два вперёд. Остальное — вымысел. Хотим, конечно, наоборот. И делаем. Но жизнь так себя ломать не даёт. Отсюда страдания, пустые желания, споры. Что делать нам? Разожмём пальцы, откроем затворы Души своей. Всё равно идём. С открытой Душой верней. Себе и своей планете. У всех иная. Та, за которую в ответе.

На сегодня урок Счастья банален по звучанию, но глубок по исполнению: наслаждайся счастьем.
Подумать только, как многого нас лишает среда, затирающая в сознании гениальные словесные находки и откровения афоризмов, которые могли бы служить и служить. Но из-за частого использования становятся пустым звуком. Пустяком.
Наслаждаться счастьем, — только вслушаться, только впустить в себя это чудо. Откроются великие дары и глубины этих слов. Иногда счастье не нужно искать. О нём достаточно просто вспомнить. Где-то оно с нами уже было:
— в детстве;
— в школе: знания, друзья, влюблённости;
— в новых опытах, коих по жизни уже было столько, а будет ещё сколько…
Если мы получили в раннем детстве опыт счастья, можно считать, что нам повезло. Наше подсознание и тело (у тех, кто умеет его слушать, например, спонтанно танцуя или долго гуляя) помнят опыт счастья из детства. Стоит отпустить своё сознательное внимание, отпустить силой намерения контроль жизни (хотя бы на несколько мгновений), представить, что в нас остались те дети, какими мы были раньше — и счастье пробудится. Через беззаботность, предвкушение чуда, просто так, без предпосылок. Так мы возвращаем счастье, чувствуем его щекочущее присутствие, через память, через наши «корни».
Если, конечно, у нас есть этот опыт.
А если нет, нам есть над чем поработать. Перед нами стоит задача найти счастье в той реальности, в которой мы жили без него многие годы. Для этого нужно усилие. Небольшое.
Отсутствие счастья в детстве — не приговор. Мы можем познакомиться с ним и в зрелом возрасте. Счастье намекает на себя постоянно в случайных встречах и образах. Оно зовёт нас через отражения облаков в лужах. Смущает нас тёплым трепетом в глазах прохожих: добрых и нежных. Нам просто нужно это разглядеть.
Даже без настроя на счастье, в самый обычный день, в ровном состоянии открыть для себя идею, что счастье может быть рядом — и оно проявит себя. Просто дать ему зародиться, не требуя его у пространства и не отталкивая, когда появится на чуть-чуть. И наслаждаться. Успевать наслаждаться даже той крохой, что проклюнулась на мгновение и уже скрылась. Новая встреча с ним будет чуть дольше.
Наслаждаемся и предвкушением её.

*Антреме*
Голубой свет движется вдоль моей руки. Я чувствую его осторожность. Мне приятно и комфортно, кожа подрагивает. Волнуется моё существо. Я жду, что будет дальше. Голубой ныряет иголочками под тонкую кожу к сухожилиям, удерживающим пальцы. Я охаю от неожиданности. Заинтригована. Опускаю ресницы, заботливо, как тонкие хрустальные изделия. Одновременно приподнимаю плечи дыханием, извиваю непослушную шею. Привлекательна. Прохлада меня успокаивает.
Голубая ручка голубой двери уже в моих голубых пальцах. Чувствую её надёжность. Порядок восстанавливается в размякшем теле. Одежда, которая только что была будто бы наброшена, становится объятиями и нежно покрывает, занимает собой поры. Тревожит сознание струящимися переживаниями.
Осознаю, что смесь тонкого потока и плотной надёжности — это то, что мне сейчас нужно. Тело пульсирует, чувствуя, что продолжение моей жизни за этой дверью.
Сжимаю голубые губы, прикладываю бархатное усилие. Голубой воздух наполняется тяжестью душного мороза. Мне непросто дышать, но только до тех пор, пока лёгкие не превращаются в голубой. Теперь они такие. Выдох — открываю дверь.
За ней — я. Моя заброшенная часть Души. Голубая. Холодная. Она одинока, но не печальна, медленно ходит по голубой комнате. Сейчас я ей не интересна.
— Так же, как и я тебе, — зазвучала она голубым голосом.
— Я не хотела… — мне стало тепло от её тона.
Мой голос был серым. Я замолчала. А где-то внутри попросила: «Спой для меня что-нибудь живое».
— Не хотела запереть меня здесь? Я есть! — она стала гигантско-голубой и вязкой. — Я есть!
От её слов веяло чёткой правдой и естественной силой женщины. Великой. Я куталась в эти ощущения холодной любви, которая знает себе цену. Хотела пасть перед ней на колени, настолько она восхищала меня. Завораживала. Манила.
— Я знала, что ты есть. Но не хотела знать тебя. Я стеснялась тебя…
— Но я с тобой осталась, — она прикоснулась ко мне. Моя кожа покрылась рябью. Мне нравилась её власть. Я отдалась ей, как порыву сильного ветра, против которого не устоять. Ветру, который не гонит в пропасть, но надувает паруса. Она замерла. Её ладонь мёрзла на моей щеке. Она приближалась, и я чуть прикрывала глаза, готовясь к поцелую. Мышцы на лице расслабились. Губы приоткрылись. Холодная часть Души коснулась их, и меня обдало жаром, волнением приятного напряжения. Я согрелась окончательно и открыла глаза. Тревога сменилась блаженством. Душа сказала: «Я осталась. И это навсегда».
Голубой холод Души видит, как я жестом предлагаю выйти из комнаты на прогулку. Соглашается. Знает — пришла его пора. Я следую за ним. В его походке, движениях, взгляде читается уверенность и надёжность, и мне от этого спокойно.
— Теперь ты станешь холоднее, — говорит. Сжимает мою руку. Я доверяю этой руке. Крепкая, твёрдая, не слишком большая. Удобная.
— Мне страшно, — признаюсь.
— В страхе ты прекрасна, но это не моё поле. Не ври себе, накличешь голубое горе.
— Честно: мне нужна я и картина жизни моя, не однобокая, но целая. Тень приняла, боль поняла.
— Теперь холода время. Ты не станешь чрезмерно холодной. Но научишься пользоваться дарами этого поля.
Душа и её холод остановились. Вместе мы прошли несколько километров к лесу. Перед нами разворачивались картины дремлющей природы. Я замерла. Сделала несколько шагов в одиночестве. Дикая боль от холода пронзала меня, останавливала, но я продолжала идти.
Только сейчас живи,
Просто вперёд иди,
Делай за шагом шаг,
Просто вперёд иди.

Будущее не зови,
Оно ждёт впереди,
Но ты сейчас живи,
Будущее не зови.

Она подошла со спины и осторожно обняла меня. Я ожидала укол мороза. Но это было прикосновение силы нежности. Она развернула меня к себе. Заглянула голубыми в мои бледно-серые. Мы начали сливаться. Я почувствовала себя ею.
Она запела: «Мы теперь снова вместе. Открой глаза».
Открыла. Увидела её снова. Красивую до того, что дыхание перехватывало.
Она запела: «Ты насилуешь себя, когда пытаешься кому-то что-то объяснить. Не объясняй. Рассказывай, — это мой урок для тебя. Не впихивай. Предлагай. Не берут, не понимают, не готовы, — отходи. Иди ко мне. Иди».
Я увидела картинку, где отхожу от человека, которому пытаюсь что-то втолковать. Мои брови сведены, руки и плечи исковерканы болью непонимания. На них словно висят кандалы, которые тянут меня к земле, а я сопротивляюсь. Затем я перевожу внимание на глаза слушателя: холодные, пустые. Он не воспринимает. Просто ждёт, когда закончится этот разговор. Ждёт, когда я устану. Души нет в теле. Оппозиция. То, что следует после провокации к разговору.
Моя задача, понимаю я — выйти из сетей. Прикасаюсь к картинке голубым. Сеть замерзает так, что волокна распадаются снежной пылью. Я выхожу в холод и замолкаю на полуслове. У оппозиции сопротивление:
— Давай договорим!
— Давай не сейчас, — отвечаю я. Красивое равнодушие. Красивый покой голубого неба над голубым океаном тишины. Красивая бесцветная линия горизонта соединяет их прозрачным танцем.
Я делаю вдох силы и выдох тишины.
Холодная часть Души дождалась меня. Закончила петь и улыбнулась, глядя мне в глаза с такой добротой и почтением, что я почувствовала себя ещё более живой.
Мы заговорили обо мне. О нас. Мы были уже одним целым, но и сами по себе. Холодный контакт — тоже контакт. «И более настоящий, видишь?» — спросила она. Я кивнула. Голубой воздух замедлялся и очень осторожно меня обволакивал. Я начала понимать титаническую мощь лёгкости голубого.

Цвет небесный, синий цвет
Полюбил я с малых лет.
В детстве он мне означал
Синеву иных начал.

И теперь, когда достиг
Я вершины дней своих,
В жертву остальным цветам
Голубого не отдам.
(Николоз Бараташвили, перевод Бориса Пастернака)
«Холод исцеляет»

Осознание рождения нового человеческого Счастья
Нам мало простого «животного» счастья, которое предлагает обеспеченная жизнь: сыты, в тепле, комфорте. Нам нужно чуть больше. Когда мы это понимаем, закрыв минимальные потребности, начинаем искать иное счастье. У которого другое звучание.
Откуда наше тело, Душа наша знает, что счастье можно найти? Что оно вообще существует? Оттуда, что стремиться к счастью, к прекрасной и лёгкой жизни — это естественная потребность Души. Это её прямой путь. Возможно, через страдания, через боль. Не обязательно.
Но, если мы привыкли жить в боли и страданиях, то сначала (счастью не место в наших привычных водах), нам придётся оторвать себя или оторвать от себя то, на что мы так долго опирались: лишения, ограничения, страхи.
Выйти из страдания и войти в счастье — это два разных процесса. У них одна цель, но движения иные. Выбивая из-под себя опору в виде ограничений и страхов, мы лишаемся того, что принесли из глубоких слоёв памяти и на чём долго строили своё бытие. Придётся умертвить себя? Своё прошлое, своё сущностное. Видимо, да. Оно, умирая, будет выпускать последние токсины, ломать нас, трансформировать. Если мы будем мягки и податливы, всё пройдёт легче и безболезненнее. Перед самым финалом, когда страх и боль перестанут быть основами нашей жизни, но ещё не уйдут из неё (нет, они не исчезнут совсем, они покинут лишь первые строки чувств нашей повседневности), мы можем ощутить жуткую пустоту, обречённость.
Думаю, что именно об этом переживании Виктор Гюго сказал: «В жизни каждого человека бывают минуты, когда для него как будто бы рушится мир. Это называется отчаянием. Душа в этот час полна падающих звезд». Как красиво. Заметили? На это и обопрёмся. Больно, непривычно, пусто, но красиво. Это наша Душа обнажилась. С неё пали оковы несчастья. Дальше — движение к счастью.
Один французский поэт и драматург писал: «Счастье — не цель, а средство для того, чтобы жить». Речь о том, что выйти в счастье — это наша прямая задача по жизни. Найти его в своём сердце. Пробудить. Остаться в нём. Мы живём, потому что мы можем быть счастливыми. Живём, наблюдая за красотой и силой жизни, делая каждый раз выбор в сторону Рая внутри себя, а не привычного и понятного Ада.

*Антреме*
Я понимаю тех моих учеников, кто говорит, что не может писать тексты из-за парализующей боли, когда встречается с отчаянием. Так звучит в теле горе Души.
Подавить в себе это — запустить ненужные процессы и дать почву для психических капканов (вроде депрессий), а там и до сознания ракового больного рукой подать.
Хорошо бы не путать боль с печалью или низом эмоциональной волны. Печаль прекрасна и таинственна. На её энергии пишутся шедевры. Низ волны — ресурсное состояние. Специфический в нём ресурс. Но очень живой. Наполняющий. Есть что-то ценное в нашей жизни, что мы можем делать только в дурном расположении духа, в психическом истощении, в ловушке потери веры во всё и вся.
Боль же иная. Она скорее опустошает. Вычищает психическое до блеска: медленно, скрупулёзно, настойчиво. Есть лишь один способ выхода из боли без травмирующих последствий для человека — подавление своей личности, отрицание жизни и прочее — научиться получать от нее удовольствие. Она и является для этого: научить нас жить в наслаждении каждым проявлением жизни, даже болезненным.
Боль приходит для проживания её. Она просит быть в ней. Она шлёт сигналы через заметки в социальных сетях, через обрывки диалогов, случайно услышанных на улице, даже во снах. Наутро мы просыпаемся с ощущением тотальной безнадёги и слышим выводы не отдохнувшего ума: «Так будет всегда». Это, к счастью, неправда. «Всегда» не существует ни для единого процесса на планете. «Всегда» живёт само по себе в Вечности, и его характерное качество — изменчивость.
Что делать, когда утро приносить не облегчение, а утяжеление? Продолжать проживать боль. Писать о ней, петь, читать.
Попытаться найти того, кто нас понимает. Обратимся за поддержкой для начала к самим себе. Но, если попытка окажется неуспешной и внутри нас не обнаружится тот, кто безусловно верит в нас и принимает нас, пойдём к кому-то извне. Там мы, скорее всего, встретимся с непрошенными советами и ярким желанием помочь нам любой ценой, со всей безжалостной любовью. Постараемся взять столько, сколько сможем унести и, рассыпаясь в благодарностях, откланяться.
Ученикам я говорю, что важно продолжать писать даже в такие моменты. Делиться созданным не обязательно. А вот зафиксировать переживание — прожить дар земли. В конце концов, мы придём к способу прохождения через боль. К возможности забирать из неё ресурс быстро и легко. И когда мы поймём, что боль — это естественная часть жизни, боль пройдёт.
Что придёт на её место? Если просто пофантазировать об этом…

Мне казалось, что тема «дети умеют быть счастливыми» оскудела, стёрлась от частого повторения, и сознание уже не воспринимает её. Я даже хотела пролистать страницы с ней, изучая грани счастья самостоятельно. Но всё же пробежалась по строчкам и уловила иной ракурс.
Позволим себе погрузиться в новый урок Счастья: дети — учителя счастья.
Урок приглашает посмотреть на детей (или призвать их в воображении) и вспомнить об их способности жить настоящим. Они пока не знают о будущем. Они не нажили прошлого. Это, конечно, совсем крошечные дети. Мы помним, что в каждом возрасте есть что-то ценное, особенное.
Вот что открывает младенчество для тех, кто за ним наблюдает: страх будущего и тяжёлые воспоминания прошлого убивают счастье настоящего. Младенец счастлив в моменте. Потому ли, что у него нет прошлого и пока ничто не омрачает его будущее, а дискомфорт настоящего решается легко?
У нас есть шанс вспомнить или научиться, наблюдая за детьми, что такое глубинное, корневое счастье, что такое: быть сейчас.
Не соваться в будущее — нас там нет. Не гостить в прошлом (даже в счастливом прошлом) — там тоже лишь фантомы наши, нереальная реальность, эскапизм. Оказавшись в настоящем силой желания, мы осознаем нечто странное в себе, нечто синхронное с обеих сторон тела, нечто фундаментальное — это Счастье. Такому нас учат дети, когда делают что-то, не задумываясь о последствиях, когда повторяют опыт, не боясь быть за него наказанным (ещё не выдрессировали, ещё не сформировали ограничений).
Как у них это получается? Вглядимся.
Не нужно быть детьми. Не нужно перевоплощаться. Не нужно делать вид, будто забыли прошлое и не чувствуем приближающегося будущего (это же глупо и даже невозможно — уголок сознания будет метаться оттуда туда). Нужно просто взять у детей секрет мудрости, которым они щедро делятся, занимаясь своей жизнью в моменте.
Какие две ошибки мы приносим с собой, встречаясь с корневым ощущением счастья, тянущимся из раннего детства:
1. Счастье — это только естественный поток. А то, что нам удалось добыть самостоятельно, заработать, то, к чему мы приложили усилие — не счастье. Только разрешённое природой краткосрочное невежество (незнание о будущем, не стоящее переживаний прошлое) несёт с собой самое-самое настоящее счастье.
Это не так. Счастье можно создать, синтезировать, взбить вокруг себя, как пену. Это то же самое счастье, просто к нему приложено чуть больше усилий с нашей стороны. Может быть, это повод сделать его наоборот более ценным для нас.
2. Воспоминания о счастье детства возможны только через туман и боль ностальгии: «Ах, как было хорошо. Так уже никогда не будет».
Это ошибочная стратегия для чистого сознания. Так, как было, нам уже и не надо. Мы так уже не воспримем. Мы готовы научиться наслаждаться новым счастьем. Ведь и вкус любимых конфет в детстве распознавался иначе. Время прошло, а любовь осталась. Но это другая любовь. Правда?
Жить счастливо — это приучать себя радоваться воспоминаниям, а не плакать о том, что прошло.
Одна из опор счастья в этой жизни: наш дом.
Корни, из которых мы произрастаем. Даже если он давно опустел и разрушен. Это произошло только в физическом мире. В мире нашего Духа и Души, в котором и живёт счастье, всё цело. Мы можем снова и снова обращаться к нему за ресурсом.
Это и будет признанием урока нашего детства. Каким бы оно ни было — хоть война, хоть жестокие родители, хоть голод и прочие лишения — там жило счастье всегда и живёт сейчас. Дети умеют его генерировать из снов, из распускающихся цветов, из ароматов и капель дождя. Это их сверхспособность. Нужно подпитаться счастьем — обращаемся к детству. Там наш тыл. Если там неладно, создадим его сами: простив, почистив, поняв его обстоятельства, осознав необходимость той почвы, на которой зарождалась наша духовность, взращивалась наша душевность. Примем детство, примем первые шаги в этом воплощении, примем себя. И через это откроемся любви, настоящему покою и счастью. Откроемся желанию жить. Откроемся счастью жизни.
Душа тянется к счастью. Оно питается способностью сознания переходить от познанного к непознанному. В зазоре между вопросами и ответами на них живёт топливо для счастья. Это любопытство. Детское любопытство, провоцирующее новые чистые желания, и взрослая способность познавать, находить решения, брать необходимое. Счастье хранится между ними. Что-то хотим узнать — исследуем, получаем результат. По пути к результату повстречали счастье предвкушения. Успели им насладиться? Не дали себе застрять ни на одной из стадий? Это ещё одна грань Счастья.

*Антреме*
— Если бы я мог летать… — он тронул раму открытого окна.
— То мы бы сэкономили на авиабилетах, — заметила она. Она топала пятками, резко останавливалась, быстро наклонялась, собирая разбросанную по номеру одежду. — Это твои шорты? — она указала на кожаное кресло в тёмном углу.
— Я бы взлетел над этими горами и рухнул бы в них камнем, чтобы ощутить бешеную скорость…
— А носки это чьи? Розовые. Не мои. И, надеюсь, не твои, — с ворохом грязного белья она скрылась за массивной дверью ванной комнаты.
— Затем я бы раскинул руки… нет, крылья, — он показал отражению в зеркале, каким широким был бы его размах. — Или руки? — в зеркале остались отражаться окно и горы за ним. В два прыжка он пересёк пустынную комнату. Споткнулся о массивный палас и постучал в дверь ванной.
— Что? — она высунула мокрую голову.
— Ты случайно не знаешь, если у людей отрастают крылья, руки всё ещё остаются? Или встраиваются в крыло и пальцы болтаются внизу, когда они ими…
Она захлопнула перед ним дверь, не желая дослушивать.
— Эй! — крикнул он в простор длинного коридора.
— Да! — отозвались из одной из комнат.
— А руки остаются?
— Конечно! — отвечал тёплый голос. — Руки отдельно, крылья отдельно.
«Как хорошо, — подумал он, скрылся в номере и, перепрыгнув через стеклянный журнальный столик, плюхнулся на пышную перину. — И руки, и крылья. Лететь над землёй, одновременно яблоки жевать. Как в детстве на велосипеде без рук. Из соседнего огорода — яблоки. Стащить. Ехать и есть». Он прикрыл глаза.
«Если бы у меня были крылья»

Из книги «Проживая счастье». Автор: Екатерина Аполлонова
36 свойств счастья