Некрасов 21 век.

Спорщики

Может быть, просто так,
А может и неспроста,
В центре Питера, у Троицкого моста
Встретились пьяница, монах и вор.
Слово за слово, пошел у них разговор.
О том, о сем, ни о чем.
О дороге, вымощенной желтым кирпичом,
О широкополых шляпах и канареечных штанах,
О королях, капусте, капитанах и кораблях.
Поболтали о мелочах, перешли на житье-бытье
Тут уж каждый стал гнуть свое.
Монах толковал о спасении души,
Вор пересчитывал украденные гроши,
Пьяница тянул из бутылки вино.
К согласью прийти мудрено.
Заспорили, замахали руками,
Что хотят доказать – не знают сами.
Монах твердит о святых местах,
Вор о прилавках и кошельках,
Пьяница нахваливает коньяк.
Плохо дело.
Спор – пустяк, не договориться никак.
Спор известный, тот, да не тот:
Кто чем дышит, кто чем живет,
Что от жизни ждет.
Монах, понятно, за веру стоит,
Вор по карманам пошарить норовит,
А пьяница стоит в стороне
и горланит: «Истина в вине!»
Народ упрямый, заводятся – только тронь.
Характер - огонь.
Разошлись, ощетинились, как ежи.
Кто прав, кто виноват - поди, докажи.
Прохожие на спорщиков смотрят косо,
Но до поры до времени не влезают без спроса.
Иной раз поможешь, так будешь не рад -
Пусть себе пошумят.
Чем-то новым удивят едва ли.
Не такое видали.
А спорщики-то все громче шумят,
Друг на друга волками глядят.
Дошло до кулаков, до войны.
Потребовалась помощь со стороны.
Развели драчунов по углам,
Говорят: «Самим невдомек - людей спросите.
Ответят вам».
И то верно.
Чем глотки рвать,
Лучше доподлинно разузнать
Кто чем дышит, кто чем живет.
Пусть отвечает народ.
Одна загвоздка - с кого начать?
Кого первого испытать?
Монах сказал:
«Нужно действовать наверняка.
Спросим у старого старика.
Кто прожил без малого сто лет
Знает ответ».
Вор головой покачал:
«Малый будет прок.
Очередной скучный урок.
В наши дни не бывает святых.
Спрашивать нужно у молодых.
Стариков дожидается воронье.
Отжили свое».
Опять заспорили,
Судили-рядили,
Битый час по кругу ходили,
Вовсе выбились из сил.
Тут пьяница заговорил:
«Положим зарок – по Невскому идти,
Каждого встречного расспросим по пути.
Кто из нас прав решим по дороге.
Головой не взяли –
Помогут ноги!
В самом деле, не драться же нам».
На том и ударили по рукам.


Закличка.

Ой ты, встречный-поперечный,
Разбитной, лихой, беспечный!
Что не весел,
Нос повесил?
Что нахмурился?
Посмотри, подивись,
Про себя улыбнись –
Мимо башен и дворцов
Идут трое молодцов
Вдоль по улице.
На вора собака лает.
Вот как бывает.
Далеко во поле в рог трубит пастух,
С неба валит белый тополиный пух.
Монах чернь благословляет.
Вот как бывает.
А на море-океане,
Да на острове Буяне
Птица страшная сидит.
Птица страшная сидит,
В море синее глядит.
Глядит, не моргает.
Вот как бывает.
Черный ворон, глаз дурной,
Дождик зарядил грибной.
Пьяница стихи читает.
Вот как бывает.
Эй, прохожий-мимохожий,
Улыбнись в денек погожий!
Чайки кружат над Невой,
Машут статуи рукой,
В парке птичьи голоса –
Чудеса!
Чудеса!
Пушка в крепости стреляет.
Вот как бывает!



Старик.

Город распахивает жадную пасть.
Людей в городе –
Яблоку негде упасть.
От набережной до Александрийского столпа
Валит толпа.
Кого здесь только нет –
Весь белый свет
И крещеный и некрещеный
И отмытый и закопчённый.
Глазеют на красоты Северной Столицы.
Белые, желтые, красные лица.
Галдят без умолку и молод и стар.
Ни дать ни взять птичий базар.
Спорщики к одному, к другому, ко всем подряд.
Никто им не рад.
Кто-то смеется, глядя свысока,
А кто-то и вовсе пальцем крутит у виска.
Что ж тут поделать.
Ан глядь, идет старик,
Седой головой к земле поник,
На груди ордена, папироска в зубах,
Пиджачишко серенький с прорехами на локтях.
Монах к нему:
«Так, мол, и так, рассуди, отец,
Иначе передеремся вконец».
Старик помолчал, пустил колечками дым,
Сказал: «Как давно я был молодым.
Почти за сто лет небо коптить устал,
Прожил жизнь – хорошего не видал.
Работа, война,
Потом снова работа без конца.
Сына вырастил – подлеца.
За что я на фронте кровь проливал
Он с дружками разворовал.
И добро бы в дело,
Я бы простил –
За одну ночь в казино спустил.
Сидит в тюрьме,
Просит прислать теплые носки.
А старуха-то моя как узнала –
Так и слегла от тоски.
Недолго мучилась,
В один день Богу душу отдала.
Да то сказать, еще и дочка помогла.
Все бегала по мужикам.
Красоту наводила.
Нашла, кого побогаче да укатила.
И поминай как звали
Без малой печали.
Вот детки-то!
Ни один, ни другой
На похоронах не были у матери родной.
Деньги по чужим людям собирал.
Стыдоба!
Да видно такая моя судьба.
Жаловаться – грех.
Пожил не хуже всех.
И давно бы уже в землю лег,
Да уж больно сладкий стал кусок.
Пожить бы еще
Хоть годок».
Старик окурок затоптал и пошел.
Монах перекрестил его вослед.
Будь здоров, дед!
Живи еще сто лет!
Плохо дело.
Да ведь полбеды – еще не беда!
Пока жив – живи,
Помереть успеешь всегда.
А кому какой срок, да кому что –
Не знает никто.


Гаудеамус.

Умные головы думали-гадали
Как прожить без беды, без печали.
Да все на соседа смотрели, чтоб чего не вышло, значит,
А то мало ли обскачет.
И пока они так сидели, друг на дружку глядя,
Пришел посторонний дядя,
Купил их с потрохами да и выставил за дверь.
Хочешь верь, хочешь не верь.
"А зачем, - говорит - вы нужны?
Сидеть протирать штаны?
Кушать хотите -
Пойте, пляшите".
Так вот, были мудрецы, стали скоморохи,
От хозяйского стола подбирают крохи.
"Добрый хозяин, дай на пропитанье,
Мы тебе за это придумаем названье.
Ты не враг-лиходей,
Не убийца-злодей.
Тому Бог свидетель
Ты наш благодетель!"
И детишек учат:
"Главное - закон!
Соблюдай священный канон,
Соблюдай священный обет,
Не то не оберешься бед!"
А детишки-то глазками хлоп-хлоп,
Что по лбу, что в лоб.
Но смекают про себя - повсюду обман,
Главное набивать карман,
А там хоть трава не расти!
Господи, прости!


Ромео и Джульетта.

Невский шинами шуршит, стучит каблуками.
Посмотрите сами!
Посмотрите сами!
Шпиль Адмиралтейства укутан облаками.
Посмотрите сами!
Посмотрите сами!
Как жуки троллейбусы шевелят усами.
Посмотрите сами!
Посмотрите сами!
Вот он.
Лаковый модник, обладатель хороших манер.
Налево - Арка Главного штаба,
Направо - гостиница Англетер.
Шляпки, сережки,
Белые сапожки,
Обновки с журнальных страниц.
Налево - концертный зал,
Направо - институт благородных девиц.
А вот и девица на мосту ждет-пождет
Когда милый придёт.
Девица-краса русая коса,
Русая коса, синие глаза.
Любо-дорого посмотреть,
Будь ласковая, ответь,
Чем живешь?
Что от жизни ждешь?

Девица-краса:

"Нашли что спросить.
Пока тянется жизни нить
Хочу любить!
И мужа, и семью, чтобы все как у людей.
И кучу детей.
Только с мужиками беда, хоть волком вой.
Мужик пошел никакой.
Словно клоп измельчал, прокис,
Катится вниз.
Мужику бы с шашкою да в седле,
А он торчит на игле.
Мужику бы с ведро кулак,
А он в кабак.
Вот тебе опора, вот тебе стена.
Так и останусь одна.
Видно рыцарь на белом коне
Бывает только во сне".
Пьяница крякнул: "Вот тебе и раз.
Хорошенький вышел рассказ.
Королевича подавай!
Тогда знай не зевай, хватай!
Королевичи наперечет,
Им особый счет".
Вор сказал:
"Девченку слушать - важность невелика,
Спросим нормального мужика".
Вот он, сокол молодой,
Огонь в очах,
Косая сажень в плечах.
Всем хорош.
Скажи, чем живешь,
Что от жизни ждешь?

Добрый молодец:

"Чем живу?
Отучился пять лет.
Никому до этого дела нет.
Хотел быть ученым, стал принеси-подай,
Попал в рай.
Мама с папой не при деньгах -
Сиди, не вякай!
Мелочишкой в кармане звякай!
Иди продавцом, или на склад,
Будь и этому рад.
Никто не примет всерьез.
Не заметил сам, как долгами оброс.
Деньги в долг, а процент растет
За годом год.
За годом год.
И так вырос, что уже и не отдать.
Что еще сказать?
Пустой разговор.
Нужно сваливать за бугор.
Здесь все одно к одному,
А там хоть денег подниму".
"Это верно, - сказал монах. -
Там молочные реки в кисельных берегах.
Если здесь беда -
Нужно ехать туда".
Усмехнулся молодец, обнял красну девицу и ушел
Ни весел, ни зол.
Может он прав, а может нет.
Кто знает ответ.
Сказанное от души
Осуждать не спеши.
Всадники у реки поят усталых коней,
Так возрадуйся, о юноша, в молодости своей!

Гимн Солнцу.

Редкий гость!
О, редкий гость!
Заходи, не стой на пороге.
Отдохни с дороги.
Освети эти острые углы
И всадника на куске вороньей скалы.
Редкий гость!
О, редкий гость!
Останься на хоть пару дней,
Согрей!
Согрей эти мрачные дворы,
Кованую вязь оград,
Петроградку и Летний Сад!
Посмотри!
Муравейники новостроек жмутся друг к другу как замерзшие птенцы,
Сутулятся дряхлые дворцы.
Холодно. Холодно.
Снова дождь.
Тучами небо заволокло.
Капли стучат в ветровое стекло,
Капли собираются в поток,
Забит водосток.
Пешеходы разбегаются кто куда,
На асфальте по щиколотку вода.
Словно болото дохнуло из-под земли -
Осушить не смогли.
Забулькало, заквакало, завело комариный звон -
Имя им - Легион.
Хрипит и кашляет,
Тонет в зеленой рвоте
Город, выстроенный на болоте.
Моросит, моросит,
Небо над самой головой висит,
Того и гляди упадет.
Дождь все идет, идет.
Размывает границы, закругляет углы.
Нет колдуна, нет волшебной метлы,
Чтобы разогнать этот свинец, торчащий как в горле кость.
Редкий гость!
О, редкий гость!
Заходи, не стой на пороге,
Отдохни с дороги,
Путник, не ведающий преград,
Идущий от восхода на закат.


Поэт.

То ли небыль, то ли быль,
Сверху краска внутри гниль.
То ли морок, то ли враг,
Все на месте, все не так.
Что за напасть?
Ни подняться, ни упасть.
Ни громко, ни тихо,
Одноглазое лихо.
В погожий день мостовая звенит как натянутая струна.
Изумрудом горит серая невская волна.
Золото куполов слепит до слез,
Мелькает среди прохожих гоголевский нос.
Невский силу набрал.
Залюбуешься поневоле.
Налево - мистер Зингер, направо - Барклай-де-Толли.
Резные фасады, колонны, фонтаны среди травы,
Крыльями хлопают бронзовые львы.
Привязался к спорщикам поэт -
Неухоженный мужчина средних лет.
Нечесан, небрит,
Левый глаз подбит.
Сам без спроса заговорил:



Поэт.

"Бестолково жил.
Что-то искал, искал, да так и не нашел.
Куда-то шел,
Чего-то хотел.
Теперь не у дел.
Купался в словах как в драгоценной росе.
Не такой как все -
Любимец музы с отметиной на устах,
Но, увы и ах...
Муза не выходит замуж.
Крутит роман и улетает, помахав на прощанье рукой.
Сегодня один, завтра другой.
Кто был первым среди повес
Станет автором глупых пьес.
Кто был первой среди цариц
Станет примой вязальных спиц.
Ни явь, ни сон.
Прочь от громких имен!
Огонь горит,
Поэт говорит
И меняется мир
Затертый до дыр.
Нет ни зла, ни добра,
Растворилось вчера.
Ради поиска верных слов
Не жалеют тетрадных листов.
Меч и посох - такой я был,
Рыцарь пера и чернил.
Но ухабы да горы укатали коня,
Под дождем проливным заржавела броня,
Толоконные лбы затупили перо,
Тихушники сунули нож под ребро,
Друзья улыбаясь подсыпали яд.
Плюнул на все, вернулся назад.
Что теперь?
Четыре стены, грязная кухня, усталость,
Тихо словно кошка приближается старость.
Надежда умирает последней,
Но и надежда умрет.
И зачем жить?
За Родину голову положить?
А где она, Родина?
Куда идет?
Какой пьяный возчик погоняет ее нагайкой?
Может, она спит,
Иди чего-то ждет?
Или стоит на коленях перед бандитской шайкой.
Ни царя, ни веры.
Что за беда!?
Оборвалась нить.
Навсегда.
Одно остается - головой в омут,
Да такие как я не тонут".
Затерялся поэт в толпе, как не бывало,
А спорщикам грустно стало.
Пьяница из фляжки глотнул,
Вор по-матушке завернул:
"Ах ты, гусь, растакой лапчатый,
В три полоски цветной, крапчатый.
Исписался, экая досада!
Заблудилась овечка от стада!
Работать иди, всего и дел!"
Монах ничего не казал, только крестик в руках вертел.

Торгаш.

Внимание, внимание!
Взрослые и детвора!
Сегодня с утра
Ярмарка у Гостинного Двора!
А ну, у кого завелась монета,
Приобретай товар со всего света!
Одежда на любой вкус, для любой погоды,
Последний писк моды!
Торговлю ведем без обмана,
Доставай кошелек из кармана!
Бери, не зевай
Байховый чай,
Бублики, ватрушки,
Кольца, побрякушки,
Туфли, сигареты,
Сладкие конфеты!
У вора забегали глазки -
Очутился в сказке!
Повезло, что не говори,
Народ очумелый - теплым его бери.
Монах его придержал:
"Постой государь,
Спор закончим, потом по карманам шарь".
Вор кивнул: "Спросим-ка торгаша".
"Говори, деловая душа,
Чем живешь?
Что от жизни ждешь?"
Золотым зубом сверкнул торгаш:
"Мой ответ денег стоит, сколько дашь?"
Скинулись по сотне:
"Вот, держи,
Все как есть расскажи".

Торгаш:

"Я сюда приехал молодой,
Такой был красивый, худой.
День и ночь на хозяина спину гнул.
Хозяин меня обманул.
Другому хозяину словно крот
Канавы копал целый год.
Хозяин заработал капитал
И за границу умотал.
И третий обманул, и пятый, и шестой.
Не один я такой.
Люди как волки друг друга грызут,
Тот - мошенник, а этот - плут.
Я к бандитам пошел на поклон,
Дали денег, купили закон.
Торговлю завел - овощи, фрукты,
Разные дешевые продукты.
Кручусь как белка в колесе.
Работать никто не хочет, кушать хотят все.
Что положено, отдаю властям.
Грех жаловаться, не бедствую и сам.
Так и живу, надеюсь на детей.
Не дай Бог им изведать моих путей".
Пьяница хмыкнул :"Ну и дела,
Послушать, так и жизнь не мила.
Выходит, ответ простой -
Каждый жив своею бедой".
Вор ему: "Не спеши, приятель,
Три человека - не показатель.
Дойдем до Лиговки, а там видно будет.
Бог нас рассудит".

Попрошайка.

Есть два Невских:
Первый - красочная витрина,
Налево - господин Елисеев,
Направо - матушка Екатерина.
Второй некрасив и неинтересен:
Налево - грязь, направо - плесень.
Первый, шумный, веселый спешит за покупками в Пассаж,
Подсчитывае прибыли от продаж,
Как молодящийся старик мажет косметикой лицо,
Прячет обручальное кольцо,
Продавца называет хамом,
Ловит такси и летит к незнакомым дамам.
Второй не у дел.
Клянчит мелочь на опохмел,
Потом с бутылкой в руке
Валяется пьяный в парадняке.
Разные, а по сути одно.
Вот какое кино.
Десять эпох в двух шагах,
Совсем рядом.
Постамент, разбитый снарядом,
Белая римская тога, греческий нос,
Проклятый русский вопрос:
«Кто виноват?»
Выскочил прыщик на лбу,
Круто изменил судьбу,
Развернул страну с восхода на закат.
Кто виноват?
Кто виноват?
Раздулся – настоящий вулкан,
Того и гляди брызнет фонтан,
Только внутри – отнюдь не вино.
Вот какое кино.

Полпути - не весь путь.
Устали спорщики, присели отдохнуть.
Пьяница снова завел:
"Глупый ход.
Что расскажут знаю наперед.
Любой человек - беден, богат, здоров, или болен,
Всем недоволен.
Ходит, бормочет,
Сам не ведает, чего хочет.
Глуп человек, ни на что не годится.
Давайте расходиться".
"Ну уж нет, - сказал вор. -
Уговор есть уговор.
До Лиговки уже чуть-чуть.
Спросим еще кого-нибудь.
Вот человек с протянутой рукой.
Кто такой?
Молод, или стар, сразу не разберешь.
Скажи, чем живешь?
Что от жизни ждешь?"

Попрошайка.

" А чем добрые люди подадут.
Христа ради просить - невеселый труд.
Потяну, сколько смогу,
И в деревню сбегу.
Там у меня дом,
Проживем!
Посею лебеду,
Пчел заведу.
Город-то мне уж поперек горла встал.
Устал".
Обрадовался монах - человек мечтой живет!
Пьяница хмыкнул: "Не мечта - рассчет!
Подольше пожить, послаще поесть,
Ладоней не содрать, на елку влезть".
"А вы хотели, чтоб я в церкви поклоны бил?
На доброго дядю горбил?
Пальцем в небо, курам на смех!
Каждый сам за себя, Бог за всех".
Грустно!
Грустно!
Честное слово, тоска.
Грудью на меч, или дуло у виска.


Туристы.

Гуси-лебеди, перелетные птицы,
Гости северной столицы,
Где вы летали?
Что вы видали?
Сколько в мире чудес?
Голубые далекие дали,
Бесконечный волшебный лес,
Реки широкие полноводные, горы до небес,
Степи бескрайние, в рост человека трава,
От аромата цветов кружится голова.
Гуси-лебеди, куда вы летите?
Слово молвите, не молчите.

Первый голос:

Как у вас-то тут
Хорошо живут.
Дворец на дворце,
Да казна в ларце.
Белый мрамор, серый гранит,
Атланты согнулись под тяжестью каменных плит.
А у нас-то там
Стыд и срам.
Словно саранча какая-то идет.
Каждый третий горькую пьет,
А каждый второй
Голова с дырой.
Как у вас-то тут
Ночью мосты разведут,
По над площадью золотая звезда,
Во время войны брали воду из подо льда.
А у нас-то там
Загорелся храм,
Так мало бы что –
Не тушил никто.
Ни московский царь, ни удельный князь,
Как стоял, так и рухнул в грязь.
Как у вас-то тут
Улицы чисто метут,
А у нас-то там
Все трещит по швам.
У вас Фонтанка, да Мойка,
У нас помойка.
У вас всенощное бдение,
У нас разорение.
Так что вы тут не больно того,
Как бы не вышло чего.

Второй голос:

Так уж у нас повелось,
Все у нас вкривь да вкось,
Здесь залатали прореху,
Ан там уже порвалось.
Так оно было, так идет,
И другого никто не ждет.
Вор ворует, пьяница пьет,
Монах в церкви поклоны бьет.
Что ты тут поменяешь, милай?!
Медведя не завалишь силой,
А хитрить начнешь –
Живо нос утрешь.
Много вас, молодцов, бывало,
Оглянись – поменялось мало:
Раб работает, барин жрет,
Вор на складе ведет учет.
Сиди, брат, ковыряй в носу,
Кушай ливерную колбасу.

Третий голос:

Было село сто дворов,
Выгоняли в поля сто коров,
Нынче пастух
От пьянства опух.
С трех живых дворов две скотинки,
А у вас выставки да картинки.
Были у нас мастера,
Варили кашу из топора.
Нонешним-то не чета!
Нонешние – мелкота.
Ты ему подай, да обеспечь,
Вот о чем речь.
А сам-то ты как?
А дураком дурак.
Вот я и говорю, не то беда, что лихо,
А то беда, что тихо.
В тихом омуте, известное дело,
Сорока чертям погулять приспело.
Как пойдут, так держись знай,
На себя пеняй.
Мраморы да граниты
Будут разбиты,
А что поставишь оград –
Все погорят.
Слово мое верное,
Дело скверное.

Четвертый голос:

Заварилась каша.
Матушка-то наша
Такое дело
Совсем сдурела.
Раньше бывало
С рассветом вставала,
Варила, стирала,
Дом убирала.
Дом-то большой, забот немало.
За всем нужен глаз да глаз:
Детям строгий наказ,
Приструнить мужика, чтоб не сбился с пути,
И себя соблюсти.
Суровенькая матушка, глянет – бросает в пот.
Так-то вот.
Теперь, черт его знает,
Пьет да гуляет,
Пьет да гуляет, остановиться не может.
Никто не поможет.
Ее уж полным именем никто не зовет.
Так-то вот.
А вы говорите: «Деньги, туда-сюда».
Ерунда!
Тут не деньги, тут вовсе край,
Ложись – помирай!



Уличный музыкант.

Уж и день прошел,
Солнышко спряталось за дома.
Наползает на город ночная тьма.
Лиговка.
В сумерках фонари горят.
Направо – Московский вокзал,
Налево – «Город-герой Ленинград».
Улыбнулся монах:
«Что ж, пора бы нам
Разойтись по своим делам.
Разве напоследок спросить еще кого,
Одного».
Вот, Сидор Поликарпович, друг дорогой,
Стоит окруженный толпой.
С гитарой в руках
Парит в облаках
И песня его летит высоко-высоко, прямо Богу в уши.
Не любо – не слушай.
Заработал копейку да медный грош.
Скажи, чем живешь?
Что от жизни ждешь?

Музыкант:

«Что есть музыка?
Сочетание нот,
Черточки и точки?
Замысловатый гитарный ход?
Назойливый бит бас-бочки?
Или что-то еще?
Эх! Да кабы знать!
Как тогда можно сыграть!
И песню спеть такую,
Что оправданием будет дням, растраченным впустую.
Весну и радость спеть, а что потом –
Неважно, пусть горит оно огнем!
Прожить недолго, да ярко,
Любить жарко!
Все поставить на кон –
Пропадай сто монет!
Не велик и урон,
Коль везения нет!
Да махнуть за сто верст
Нахватать с неба звезд,
Да пропасть на сто ден
Промотать миллион».
Засмеялся монах:
«Лихо, брат, живешь, без оглядки,
С Безносой играешь в прятки.
Ветер-то сколько не лови – не поймаешь,
Смекаешь?
А ну как с песней-то не выйдет, что тогда?
Беда.
Пока знай, гуляй,
Пусть завистники зубы до корней сотрут,
Только помни, что за все это Бог поведет тебя на суд».
Вор монаха остановил:
«Будет поучать,
Пусть себе поет, что ему молчать.
Карта ляжет, так пойдет в рост,
Поймает удачу за хвост,
А не ляжет – и черт с ним,
Займется чем другим».
А пьяница из фляги глотнул
И громко икнул.

Финал.

Что ж, братцы,
Время расставаться,
Пора и честь знать.
Кто его знает, может статься
Встретимся опять.
Кулаками помашем,
Комаринского спляшем,
Посидим у разбитого корыта,
Авось поймем, где собака зарыта.
Вор плечами пожал
И пошел на вокзал.
У него там дела
Как сажа бела.
Монах пьяницу быстренько перекрестил
И в Лавру припустил,
Только его и видели,
Будто чем обидели.
Пьяница постоял, выпятив нижнюю губу,
Долго почесывал себя во лбу,
Да и завернул в ближайший кабак.
Вот так.

Подражание русской былине.

Там, где замедлило время свой ход,
Черная речка неспешно течет.
Речка Смородина - злая вода
Из ниоткуда течет в никуда.
Берег пологий, медвежьи следы,
Ломкая ива у самой воды,
Справа - потрава, слева - погост,
Посередине - Калиновый мост.

Как на той ли реке на Смородине
Да под тем ли мостом под Калиновым
Добрый молодец медовуху пил
Да закусывал капустою квашеной.
Выпил молодец бочку целую,
Захмелел, запел песни грустные,
Песни дерзкие все, разбойничьи:
О разбитой тюрьме белокаменной,
О лихом казаке Стеньке Разине.

Как на ту пору
Проезжал мимо Царь-Государь
Со своею великою свитою.
Были там стрельцы-молодцы
С бердышами, да острыми копьями,
Были там бояре дородные
В куньих шубах с горлатными шапками,
Были там купцы бородатые
С кошелями, набитыми золотом.
Гости были там иноземные:
Фряги, немчины - голь перекатная,
Да еще великое множество
Разных жалобщиков, просителей,
Тех, что вечно у трона топчутся
В ожидании царской милости.

Услыхал Государь песни молодца,
Сдвинул брови свои к переносице:
«Это что еще за диковина?
Супротив кого замышляется?
Аль не я, презирая слабости,
Богом данное мне наследие
Преумножил в трудах и подвигах?
Аль не я как пчела летучая
От рассвета до самых сумерек
Собирал нектар просвещения,
Укреплял Государство Русское?
Вдовы, сироты горемычные
Не моим ли живут старанием?
Так не каждая крутобокая
Во лесу во дремучем важенка
Позаботится о детеныше,
Что родится на свет беспомощным,
Как радел я об общем здравии,
Свой народ умножал и пестовал!
Не за славу и не за почести,
Не за ради богатства дивного,
А за ради того, чтоб Родина
Распрямила крыла могучие!
Чтоб народ, словно витязь сказочный,
Встал бестрепетно и незыблемо!
Оказалось, что все - напраслина!
Что не любо народу русскому
Мое царственное радение.
Мил ему только бунт неистовый,
Гиль всеобщая, разорение».

Побежали стрельцы-молодцы,
Волокут добра молодца на судилище.
Так сказал ему Царь-Государь:
«Ой ты, гой еси, добрый молодец,
Растакой-сякой свет Иванович,
Отчего скажи-исповедуйся
Нет в тебе на грош благодарности
К тем, кто так о тебе заботится?»
Отвечал Царю добрый молодец:
«Ой ты, гой еси, Царь Святорусския,
У тебя ли, у Царя, войско доброе,
Войско доброе - пушки медные,
Пушки медные - ядра каленыя.
Пороха-то лежат просушены,
Кони ярые бьют копытами.
У тебя ли, у Царя, слуги верные,
Слуги верные расторопные.
Несть числа им и нет названия.
За единое слово бросятся,
Растерзают лихого ворога.
У меня же, у добра молодца,
Есть один только ножичек,
Один только ножичек,
Да зато востренькой!»

Там, где замедлило время свой ход,
Черная речка неспешно течет.
Речка Смородина - злая вода
Из ниоткуда течет в никуда.