В старой комнате двое,
Среди четырёх стен -
В тёмном сумраке море -
Пустует постель.
Пол пригрет их телом,
Нагими лежат в тьме,
Время тянется следом
Портьерой к Луне.

Ею небо прикрыто -
Слова здесь чужды им
Власть - касания телом,
Язык для души.
Серость сладких глазниц в ней
Наполнит напрочь пустоту:
Люстры, лампы и нимфы
Скрывая в них что-то.

За - окном вдоль - граница,
В том мире - невстречи
Нету тени. Ключица
Ключницы, лишь речи,
Как теченье пролива
Трубой поди заливавшей,
Ёлочный строй паркета
У кухни набухшей,

Тонкий древности ропот
Сровнял к двум секундам,
Круг двенадцати комнат
Помноженный гумном,
Стог степи лопуховых
Означится свежим холмом ,
Вязанным в корзинных —
Бурьянном и долгом

Эхо - с будущих станций,
Раздвоенно мчится,
Чувство блеклых простраций -
Безмолвно сидится,
Локон белой причёски
Касаньем лучше удержит:
Ночь, ночник, перекрёстки,
Параболу сдержет,

Он прижал её груди
К своей груди: «подумай
-он сказал - «жили люди,
Теперь живы мы - здесь».
Жар от камня вздымался
Прервав звук суморочья
Голос глухо раздался
Впервые той ночью,

Женский шёпот, - «Не думай»-
Шептал в лад мысли пиита,
-«Стан раздумий не трогай,
Раздумай об этом…».
Пар плиты поднимался
И чай свистел чашкам,
Будто римлян смеялся
Британским их ложкам.

Час полуночи тёмный
Скрывает ею событья,
В тихой свежести звёздный
Колос у развалин
Пола - с запахом ели.
Посуда с вилкой и суда
На получку им хмели,
Тарелки с под супа,

Их -неголос, но сердца
Спокойных бальных биений
Скрыто слушают. Место -
Теперь преступленья.
Стёрта плёнка Ирландским
Не- чёрным, но Йоршем,
Вопль звуча исходящим
От-зуммеров ночи.

Двух, не-больше касаний
Хватило бледным их пальцам,
Чтоб за миг до признаний
Она прекратила бояться,
И как в мифах - им видно:
Она - Троянской жрицей
Обнаживши изрядно
Энея, пос-Царицей.

Руша шепотом вечность
«Обнять хочу лишь тебя я»
Чайник с чашкой от блюдца
И ложка «нельзя!»
Вот проснулась посуда,
Диван взывает к вещам,
Вслед они мчатся всюду
Сближавшись - топча!

Голос их- осужденье
Внутри пустынных полстенок,
Сущность их посрамленье
Квартир. От духовки
Паром парит жаркое
Остывшись ими забытым
Здесь не трогает горе.
Казавшись укрытым

Серым пледом объятий.
Сражённый ночью царицей
Кубарем люстраций,
Клубком небылицы,
Сводит стёртые строки
Тридцатых прошлых гонений
Завершая все роки
В сегодняшней мере

присужденья. Строптивых
осудят все вещие вещи,
Кинутые в парадных
Помада и пробка,
Старый с запахом фруктов
осенний шарф пос-пиита,
Туфель как из наплаков
Блестит и всё это

В место оных стремится
Влача собой все предметы
«Если подумать, боится.
Нас схватятся - верно?».
В паре стенок допросной
Ещё не ставше женою
Он немужем, прощальной
мечтой и иною

Треск поленья вонзал - сквозь
Обертку вечной прихожей,
До соседских квартир - врозь
Игла прошивала
Весь пластик, плитку, дощечку
Расколотых прошлых судеб,
Барса, толь канарейку
Живущих вне стульев

Но на стертом оконце
В там-там Тамаренных рощах,
Где зовёт флотоводец
Марию Декун!
Их подсушивать не кем,
Все Гансы стались средь стен
и - поёт - канонерке
Канарский фальцет.

Из вещей: в память книжка:
«На веки! Оставайся счастлив»;
Ручка, паспорт; немножко
Тоналки - всевластья.
Маршем в шаг «началось ли?»
Квартиры, округ, предметы
вознесли роз штандарт, иль
Налогов конверты.

Нескончаем поток, что ж
Укрыться в стенах столь сложно,
Он срывается с ног, нож,
Она как подросток,
Вслед бежит всё пространство
Паркет уродуя лезвьям.
У двери, им невластной,
Они, как бедствием

Сносят створки замков - даб
Явившись средь детских улиц,
Поджигают свой дом, - там
заметно целуясь.
Больше их не увидят, - да
Они сюда не вернутся,
Дом бытийный сожжен - до
начала. Сойдутся

Звезды в мраморе синем,
Остывшем море побега
Они станут последним
Что запомнит их вектор.

Пробегая насквозь сотни улиц, каналов, парков
Забреду не туда, окажусь у фонтанного дома,
Где пустой сарафан, отголоском проходит молча.
Побегу за скользящей в потёмках чернявой тенью,
Забегу, распахну и парадные двери скрипуче,
Прозвучат по стенам разделенной когда-то квартиры.
То окно, с полувека назад освещало клены,
Про которые люди читают в издавшихся книжках,
С полувека назад напечататься было сложно.
-В большом доме, - сейчас заседают иные - птицы,
И Татьяне теперь не доносы, письма нести
Донесения можно дослать напрямую из дома.
Я забрёл в предместье дворца бывшего графа,
Там Твоя - возле кедра и липы проходит спиной,
Незаметная тень. Ты мечтавшая по делу Сфинкса,
Продолжаешь бродить одинокой. Оставаясь поэтом.
Твои чувства остались уделом бесплодной земли,
И Нет больше волны чем волна полоскающая сердце,
Почти пять раз на дню, в миг пробитья входного билета.
Ухожу и брожу, до бродячей берлоги Поэта!