Было счастье запоздалое,
Да ушло все пОтом в соль.
На заборах краски алые -
Между мною и тобой.

Оболочки бытом сдвинуты,
И прижаты на ветру,
Нет опоры только спинами,
Нет движения к утру.

Занесло нас на незнании,
Каждый думает свернуть;
Как телегу в басне тянем мы -
И не можем потянуть.

Высыпались вместе ранее,
День - по новой приходил,
А теперь, со всем старанием,
Не находит сердце сил.

Снятся дали человечии,
Где с другой живется в лад;
Есть ли выход в этом вечере,
Есть ли путь еще назад...

Всем волшебным операциям – ура!
Завтра и сегодня и вчера -
Пусть добро, не утирая топора,
Сокрушает вражьи контура!

Волшебство идет по миру!
Раздается только так:
Там, вот этого, - в могилу,
Там, вот этому, - в пятак,
На земле исконной НАШЕЙ
Поселился ибо – Враг!

Там - взорвали в самолете,
Там - нацистов надо жечь…
Открывая день в охоте -
Как бы мир в лесу сберечь,
Да чтоб денежки при этом -
Продолжали плавно течь?

Волшебство идет по миру -
Все бодрее каждый день,
Операцией в эфире
Попадает на людей,
Для чего идет сафари -
Угадай-ка ты, посмей?

Вот братану-эрдогану
Закачать бы нефти надо -
Для «антифашистов» драма -
Заправляет в танки НАТО -
Та ж торговая палата,
Лишь платите по счетам!
Да еще и газа там -
Прикупайте!
Спрут со спрутом
Завсегда свершают чудо:
Вроде бьются два соседа,
Каждый против людоеда,
Глядь, а лозунг то един:
«Там вот - зло, а мы – лишь мстим,
Защищаем, мол, свободы,
С нами - бог, и всем живым,
Надо в строй вставать скорее -
Чтоб за скрепы всечь бодрее».

И под этот балаган -
Тащит крысой по кустам,
Нацпредателей позорных
(Раньше были что подпорой,
На кого шел госкарман) -
Надо вешать на кукан!
Не за то что воровской
Общачок всегда проводят,
Да культуру всю в помой
Превратили во народе,
Не за то, что крови пьют
Спонсора их, тварей стая,
А за то, что как-то, вдруг -
По другому теперь лают!

Да и ТАМ - одна брехня,
Что арабы что, израиль,
Массам головы губя,
Изменить ничто нельзя,
Ничего нельзя поправить,
Ничего нельзя понять,
Не поднявшись над пучиной,
Жулик жулику давать
Будет, в бойне – неповинный.
А война - вползает в рост,
Принцип хищнический прост:
Где нет силы у труда -
Интерес блюдет орда
Воротил и их лакеев,
Всей пехоты не жалея…

При попытке спасения прессы
Поломался министр известный;
Просто так не моги навернуться,
Коль под звездами плечи гнутся,
Груз ответственности такой;
На посту на краю - не стой.

Горе, в общем-то, бытовое,
От чего же не дать и Героя?
Чтобы полнился полк полков:
Михалк-офф там и сер-дюк-офф;
Может вешать пора начать
Самому ЕМУ звезд, штук пять?

Он уделал же всех кругом, а?
Той, Отечественной, Главкома,
Кукурузного с Новочеркасском,
И Застойного с дооолгой сказкой;
Не уделав проблемы одной -
Роста пропасти под страной.

Вот стоит, новЕхонек, - храм,
А за ним НИИ - сгнивший в хлам;
По фасаду ясно всем нам:
Сила - в вере, вера - к деньгам;

Что внутри у них - не беда,
Главное - чтоб спонсор подал;
Их расставили по новым местам,
И торговля ныне - там да и там.

Конкуренции чтоб лишней не быть,
Кой-кому придется и сгнить, -
Мало в государстве деньги;),
А пихать потребно - скрепы в мозги.

Жил был мальчик на свете
У папы с мамой,
Но пришла как то в дом беда-
Нелюбовь к ним пришла,
В день несчастный самый, -
И осталась в нем навсегда.

Поначалу как мог он ИХ все мирил:
То слезами, то криком и плачем,
Но в ребенке конечно же мало сил,
Чтобы взрослых переиначить.
Слишком часто смотрели его глаза
На прикрытую бытом ложь,
Он бессилен был что то ИМ доказать-
И отчаянья крепла дрожь.

Он любил ИХ ДВОИХ
И не мог понять
Почему между НИМИ боль,
Как возможно делить
Двух людей родных,
Кто какую играет роль.

В сердце маленьком грусть
Без конца копилась,
В уголок убегал он свой,
Там ревел и тихонечко бога просил
Чтоб вновь они стали семьей,
Чтобы счастие близких
Важней стояло
Всех невзгод и проблем Земли,
Чтобы сердце ОДНО
Горя их не знало,
Потому, что жило в любви.

Бог не слышал, наверно,
Они не нашли
В себе силы великой той...
Нелюбовь осталась, а годы ушли,
Был один мальчик - стал ДРУГОЙ.

Бывают люди - как орех гнилой,
И, вроде, всё снаружи гладко,
Но там, под прочной скорлупой,
Черно всё сердце без остатка:
Без жалости и без тревог
За всех людей, за ближних даже,
И на уме - лишь свой мирок,
Свои страстишки и мирАжи.
Такой орех один в толпе
Помнёт, но быть заставит твёрже;
Ты не впускай его к себе -
Он расколоть тебя же сможет.

Это – боец революции,
Отдавший себя без остатка,
Для того чтобы мир мог проснуться
От потребительского миропорядка.

Латинская Америка – темный край
Суеверий, плантаторов и полу-рабов:
Дальше миски своей не глядит невзначай
По трущобам танцующих городов.

Держит руку на горле северный сосед:
Поступление соков регламентирует,
Меняет правительства кое-где,
Силы социалистические ликвидирует.

Но настолько ясной не бывало грани
Между наймитами и народом,
Как на Кубе - островке в океане,
Который нарекут “Островом Свободы”.

Там восемьдесят человек в яхте на пять
Лавину вызвать собой смогли:
На битву с капиталом крестьян поднять,
Диктат растерзать на карибской мели…

Эрнесто видел советский строй -
Успехи величайшей страны Земли,
Он шел вперед, не чинясь собой,
Его боялись, охотились… и нашли…

Стройте, мешки денежные, свои империи,
Где люди об людей в пыль трутся,
А Куба стоит великим примером,
Сколько хищники над ней не вьются.

Так вихри истории пронесутся,
Но этого имени не коснется скверна:
Перед вами боец революции -
Эрнесто Гевара де ла Серна.

Все хотят – вот так вот, сразу,
И не как безродный пес;
Но уснет ли с миром разум,
Если горе людям нес?

Если знал – но отмолчался,
Если знать не захотел,
Если много наслаждался,
И не знал при этом Дел?

Если пользовался слабым,
Ну а сильному – лизал,
И на жизненных ухабах
Чьи-то судьбы подстилал;

Если требовал без меры
От людей – не от себя,
Свой прокол не видел верно,
Крыть чужой – мог по три дня?

Продавался – покупался,
Лицемерно порицая,
Тех, кто все ж “проворовался”,
Из-под “крыши” полицая…

И, не веря в суд небесный,
Справедливость в облаках,
Я хотел ответ бы честный
Прочитать во всех глазах

Что, не жмурясь, воровали,
Наживались на беде,
И в кормушку превращали
Справедливость по стране…

Не уйдут пускай спокойно
Те, кто жизнь свою так ставил:
На Пороге всей обоймой
Расстреляет пусть их Память!

Древний город на холмах,
Стены красно-ржавые,
Весь в оврагах и древах
Куполами плавает;

На бойницах молодняк
С батарей бутылочных
Лупит в дали только так,
Ничего не милует.

Древний Днепр, древний род*
Иссушен веками, но
Силы ль новой наберет
Иль иссохнет медленно?

Не смолят лодей в Руси,
Нет деревни старой,
Только кремль еще стоит
С мусором и славой.

Мусор некому убрать
Со стены, с истории -
Над ж Катынь** продвигать
В наши территории...

** Днепр в Смоленске очень сильно высох, смотрится весьма жалко... как и Смоленская область - всё вымирает и вымирает.
** Поразило обилие мусора в кремле: на некоторых участках стены чуть не по колено. Зато из федерального бюджета щедро финансируется мемориал Катынь, где немцы расстреляли пленных поляков в 1941 году...

Топот, шепот – жизнь по кругу
Из заботок, без затей;
За окном лет двадцать вьюга
И конца не видно ей…

Всё – по волчьему закону,
Поневоле станешь выть,
Если д-цать лимонов,
Чтоб в бетонной клетке жить;

Если надо распродаться,
Чтоб хоть как-то жизнь слагать,
Есть ли честь, чтобы лишаться,
Есть ли правды хоть на пядь

В этой вьюге “россиянской”
Попросту сказать, пурге?
Нищету где лечит пьянство,
Ноль промилле в потолке,

Где Закон – один из спроса
С предложением бабла,
Справедливость – милый нонсенс,
Пища СМИшного фуфла;

Кривда быстро заметает
Чьи-то черные следы,
Люди – бренды ходят стаей
Все по кругу из беды.