АНДРЕЙ ШИКИН

НИЧЕГО
НЕ БОЙСЯ
(ТОМ I. ГЛАВА I, II)











«Не думай о том, почему ты,
Думай о том, для кого ты»

(из песни Павла Фахртдинова,
«Просто играй своё сердце»)



Глава I
Патрисия и Ольга

Осень щедро платила золотом. Вступив в законные права, она уже вовсю хозяйничала в лесах, парках и скверах, расплёскивая повсюду свою багряно-жёлтую акварель. Молодой и вольный ветер мало-помалу опустошал ветки деревьев. Он будто невидимый портной помогал осени кроить её шелестящее покрывало, под которым земля могла бы согреться в дни зимних стуж, а после, через корни вернуть деревьям это тепло в качестве долга за украденные листья. Как и обычно в эту пору, живой и суетливый Торонто был мастерски перепачкан пёстрой палитрой сводящих с ума красок, присущих кисти невидимого художника, тонко передающего на холст все оттенки осеннего баловства. И с высоты верхнего этажа СиЭн Тауэр всё это многообразие тонов, в переводе на язык музыки, звучало словно одна захватывающая гармоничная симфония, способная закружить чувства в безумном вальсе и унести их прочь, оставляя за собой шлейф трогательных воспоминаний об ушедших днях. В воздухе царили пьянящие ароматы Каролинского леса, а время от времени мимолётный ветерок подмешивал к ним посторонние, чуть прохладные нотки со стороны озера Онтарио, жадно пьющего из Ниагарского водопада. Серебряные нити дождей штопали городской асфальт, образуя в нём лоскуты зеркальных луж, в которых уже можно было разглядеть первые стаи перелётных птиц. Лето устало. Оно на славу потрудилось и теперь нуждалось в отпуске. На дворе стоял день одиннадцатого сентября две тысячи двадцать первого года. Крупнейший в Канаде аэропорт имени Лестера Б. Пирсона, расположенный в двадцати семи километрах к северо-западу от центра Торонто, в городе Миссиссога, гудел как гигантский улей. Патрисия взглянула на часы. Семь пятьдесят пять вечера. Она сидела в накопителе, постукивая кромкой билета по экрану своего айфона. Сейчас она пыталась прогнать волнение, которое нагонял на неё предстоящий полёт. На ней была короткая чёрная кожаная косуха SCHOTT NYC из-под которой логотипом Love Moschino кричала ярко-красная водолазка. На плече болталась миниатюрная сумочка от Ivanka Trump, идеально подходящая под цвет её волос, а стильные голубые джинсы плотно облегали ноги, подчёркивая их прекрасный тонус и рельеф сложения. И всё это великолепие форм завершалось книзу чёрными кожаными ботильонами от Michael Kors.
Её рейс должен был вылететь в Калгари в восемь вечера. По всем телеканалам вещали о том дне двадцатилетней давности, когда террористы, захватившие несколько самолётов, совершили чудовищную атаку на башни Всемирного торгового центра, разделив время на «до» и «после». «Так, приму-ка я, наверное, малость горячительного» - подумала она, издали взглянув на стойку бара, - «Но сначала…» - она коснулась кнопки телефона и влажными от волнения пальцами набрала в поисковой строке Google «Торонто - Калгари самолётом». Телефон завис, и она судорожно колотила указательным пальцем в центр экрана. «Чёртова связь» - выругалась она вслух. Всё было не так. Злодейка аэрофобия вновь затягивала её в свои сети, заставляя цепенеть от одной только мысли о том, что там, наверху, в десятках тысяч футов над землёй, в ледяном, чёрном и безмолвном мраке может вдруг всё пойти по дьявольскому сценарию. «Дорогая, это папочка. Слушай, завтра утром я вылетаю из Бостона. Ты ещё в Амстердаме? Ага. Понял. Прекрасно! И во сколько твой рейс?» - раздался в её памяти голос отца, но диктор с телеэкрана прервал его – «О, боже! Самолёт врезался в северную башню Всемирного торгового центра! Это ужасно!». Что есть сил Патрисия зажмурила глаза и тут же перед ней встал образ миссис Харрис, её лечащего врача из Торонто Дженерал Хоспитал - «Мы пока ещё не знаем точно, миссис Джонсон» - сказала она, - «Я хочу, чтобы Вы знали. Мы делаем всё, что от нас зависит. Вам предстоят дополнительные обследования. Не исключены хирургические вмешательства. Но о том, чтобы иметь своих детей, боюсь, Вам придётся забыть. Сейчас это вопрос Вашего личного выживания. Сфокусируйтесь на этом. Как бы то ни было, жизнь продолжается. Всё будет хорошо…». Нахлынувшие переживания наполнили её глаза влагой. Она закрыла их и глубоко вздохнула. В этот миг, словно капелька солёного тёплого дождя, с её ресницы на экран упала слезинка. Она достала из сумочки салфетку и вытерла глаза, затем стекло экрана, на котором всё ещё высвечивалась фраза «Please, wait». Шмыгнув носом, Патрисия поправила свои густые огненно-рыжие волосы, закрепила их сзади в хвостик зажимом и склонилась над телефоном. Её душила мысль о том, что никто и ничто не сможет отменить этот рейс, а желание купить спиртного нарастало с каждой минутой. Наконец на экране телефона открылась страничка, на которой она в первой попавшейся строчке прочла: «Торонто-Калгари самолётом: 2715 км. Время в полёте 04 ч. 08 мин.» Увидев это, она обомлела, осознав, что за последние пару дней читала это десять раз ещё до того, как купила билет. «Четыре часа чёртовой болтанки, в которой секунды как минуты, минуты – часы, а часы, часы, блин, это целая вечность!» - подумала она, вновь взглянув на часы - «Семь пятьдесят семь. А почему нас до сих пор не приглашают на посадку?». Прямо над ней висело информационное табло. «Задерживается? В смысле?» - смущённо проговорила она сама себе, найдя нужную строчку. «А когда объявили, что задерживается? Почему я не слышала? Проспала? Не может быть. Я точно помню» - тасовалось в её голове. Патрисия даже не понимала, рада она этой задержке, или нет, но в этот миг она окончательно решила – ей нужно выпить чего-нибудь покрепче и успокоиться. «Но если я сейчас выпью, то уж точно просплю свой самолёт» - она вздохнула, - «Может и просплю, но, в любом случае, виски мне сейчас не помешает!».
Её телефон издал звук поступившего смс. Это был Стив. Кликнув на иконку, Патрисия прочла сообщение: «Купил два билета до Амстердама. Завтра в десять вечера летим первым классом. Встреча выпускников 13 сентября. Жду тебя. Приземлишься - позвони». Несмотря на унылое настроение, она улыбнулась. Прошло уже двадцать лет с тех пор, как они со Стивом окончили Амстердамский университет и сейчас в её памяти вдруг ярко замелькали моменты их первой ночи в студенческом кампусе за парочкой пива под гитару. А ещё их первый поцелуй на скамейке при свете фонарей в одном из уютных скверов. Она будто снова ощутила этот запах, царящий в их излюбленной кафешке на углу, сидя в которой они могли часами наслаждаться обществом друг друга за чашечкой кофе с пончиком. Она вспомнила как каждое воскресенье они в обнимку нагуливали километры по сказочному старому Амстердаму, в который она влюбилась с первых дней университета. Но ещё сильнее она влюбилась в Стива. Она влюбилась в него без памяти и уже тогда совершенно чётко отдавала себе отчёт о том, чего хотела. А хотела она не так уж и много – любимого мужа, семейный очаг и ребёнка. Да, именно этого и ничего другого. Она закрыла глаза и эти тёплые воспоминания накрывали её сознание волна за волной, как кадры из голливудской мелодрамы. «Да, это было самое счастливое время в моей жизни» - подумала она и улыбнулась сквозь слёзы. Но, громкоговоритель в накопителе вернул её на землю, и она, наконец, своими собственными ушами услышала, что вылет её рейса задерживается. В этот момент, она, пытаясь собраться с мыслями о том, что ей сейчас следует делать, снова подумала о спиртном. Патрисия встала и прямиком направилась к ближайшей стойке, чтобы опрокинуть пару стаканчиков. Тем временем в накопитель прибывало всё больше пассажиров и помещение с каждой минутой наполнялось общим хаотичным гамом, в котором отдельными фрагментами ей удавалось выхватывать какие-то короткие истории, наполненные радостными эмоциями, восторгом и даже пьяной руганью вперемешку с жутким перегаром.
Патрисия смело задумала для себя сто граммов «Джек Дениелс», колу, пачку полусухих копчёных сосисок, сэндвич и плитку шоколада. Ожидая своей очереди, она обратила внимание на молодого человека, сидевшего за столиком неподалёку. Это был молодой мужчина с недельной небритостью на лице, со скоростью пулемёта выбрасывающий фразы на тот конец провода. «Да ладно, чувак, не парься, всё будет как попало» - усмехнувшись шутил он. И продолжил: «Я же в самолёте. Что со мной может случиться?». Услышав это, она почувствовала, как холодок пробежал по её спине. Её телефон снова издал звук поступившего смс. Кликнув по экрану, она открыла сообщение. Снова от Стива. «Как ты, любимая? Посадка началась?». «Ещё раз, привет! Нет. Задержка. Перезвоню. Ок?» - успела напечатать она в ответ в то время, как подошла её очередь. Патрисия сделала свой заказ, который был точно таким, как было ей задумано за исключением одного – вместо ста граммов виски она решилась на пол-литровую бутылку. Взглянув на неё, бармен с искрой в глазах обнажил свои белые зубы. «Боитесь летать?» - спросил он почти утвердительно, - «Зря. На автодорогах в год гибнет в тысячи раз больше, но, мы ведь не боимся каждый день управлять тачкой, или быть в ней пассажиром». Она смотрела на него слегка ошарашенно. «С Вас сто двадцать семь пятьдесят» - бросил он, выставив на прилавок весь её заказ. «Сколько?» - возмутился стоящий прямо за ней слегка поддатый мужичок лет пятидесяти, - «Да что за цены у вас, чёрт вас побери?! Совсем обнаглели уже! Вы с ума здесь что ли все посходили?! Сплошная обдираловка!». Знаете, мистер, если Вам не по карману, то возьмите то, что можете себе позволить! Только я очень прошу Вас, пожалуйста, не дышите на меня своим трёхнедельным перегаром! Меня и так тошнит!» - недовольно выпалила Патрисия, обернувшись к мужчине. «Ой-ой! Ну надо же! Какие мы нежные и богатые! И не дыши на них, и напитки берут по сотне баксов! Куда уж нам до вас! Зажрались вы все! Вот, что я вам всем скажу! Тьфу на вас!» - продолжал свою песню дебошир. Патрисия положила на прилавок свой телефон, открыла сумочку и, достав из неё три банкноты по пятьдесят долларов, протянула бармену. «Вам добавить?» - обратилась она к дебоширу. «Спасибо! Обойдусь без Ваших подачек!» - грубо огрызнулся тот, набирая в ладонь из своего потёртого портмоне мелочь. «Ну, как хотите! Более предлагать не буду! Даже не надейтесь!» - отрезюмировала Патрисия, закрывая свою сумочку, – «Дак что Вы там говорили насчёт страхов?». Бармен стоял чуть возбуждённый от только что услышанного. «Насчёт каких страхов?» - растерянно спросил он. «Понятия не имею!» - бросила она в ответ, - «Вы же разговор затеяли – не я. Так что давайте, вспоминайте, или я пойду». В мгновение перезагрузив мозг, он снова словил тему и продолжил: «А-а, Вы об этом! Так вот, лично я считаю, что бояться авиаперелётов не стоит! Говорю Вам, просто не бойтесь их и всё! Знаете, их бояться глупо. Ведь на всё воля божья. Или, как говорится, от судьбы не уйдёшь. Просто расслабьтесь и вперёд. Как говорится – на небеса. Упс! Пардон! В хорошем смысле этого слова, конечно же! Ну, в том смысле, как лозунг. В общем, что-то типа «вперёд в полёт». А в страхе перед этим нет абсолютно никакого смысла. Страх разрушает. Жизнь и так коротка. Нужно наслаждаться полётом, выкинув все страхи из головы. Поэтому, выше нос и с улыбкой на лице вперёд к радости и счастью. К тому же, как говорил мой дедушка, когда мы умрём, мы всё равно об этом не узнаем». Проговорив это, он смотрел на Патрисию в ожидании её ответной реакции. Но её реакция была не та, которой он ожидал. «Да» - бросила она коротко и сухо, кивнув ему в ответ, при этом состряпав на своём лице такую улыбку, которую при виде со стороны скорее можно было бы назвать улыбкой разочарования, или сожаления. «А с чего это вы взяли, что я боюсь летать?» - спросила его Патрисия влёт. «Красотка, вроде Вас, не испытывающая страха перед полётом, едва ли будет заказывать перед посадкой на борт 500 граммов напитка, способного в таком количестве свалить жеребца, вроде меня». Он снова улыбнулся, но в этот раз в его улыбке явно усматривались вопросительные нотки. Патрисия задумалась на мгновение. «М-да, пожалуй, Вы правы, но…» - ответила она и задумалась на мгновение. «У меня задержка рейса, и я ещё закажу. И, кстати, какое Вам дело до того, чего я боюсь, а чего нет?» - с лёгкой ухмылкой сказала она и продолжила: «Вы лучше за собой смотрите! И ещё, Вы мне сдачу не дали, мистер жеребец, или как Вас там! Займитесь делом!». «Эдвард!» - сказал он ей в ответ. «Что?» - спросила она, глядя на него. «Я говорю меня зовут Эдвард. Но, друзья называют меня просто Эд, или Эдди» - ответил он, наливая пиво очередному клиенту и указывая ей на сдачу, лежащую на стойке. «Окей, окей! Но, жеребец Вам больше подходит. Сдачу оставьте себе!» - бросила она, снова помолчала и, резко отвернувшись от стойки, закрыла на секунду глаза. Так она постояла десять секунд, слегка помотала в стороны головой, состроив гримасу, подобную той, когда человек, которому задали вопрос не понимает, о чем идёт речь. Затем она бегло осмотрела зону, на которой были расставлены столики из тёмного стекла и стулья с высокими плетёными спинками и хромированным каркасом. Она сразу же заметила один столик в дальнем углу, за которым сидела женщина ослепительной внешности, с черными смолистыми волосами и причёской в стиле каре. «О, Боже! Не может быть! Сандра Баллок! Собственной персоной! И где? Здесь, в этом зале!» - промелькнуло в её голове. Постояв несколько секунд в растерянности, Патрисия направилась в сторону той самой дамы. По телу забегали мурашки. Она вдруг словила весьма необычное чувство. Это было словно предвкушение. Предвкушение встречи со знаменитостью. Сделав ещё несколько шагов, глядя на даму она засомневалась. «Ты с ума сошла. Это просто исключено. Где угодно, только не здесь. Она же звезда! Что бы она делала здесь? К тому же одна? Да ей бы проходу не дали!» - думала Патрисия, шагая черепашьими шагами, - «И вообще, что ей делать здесь, в Торонто? Хм… А может быть она прилетала к своему другу Киану Ривзу? Он ведь канадец. Кстати, насколько я помню, он вырос, как раз-таки, здесь, в Торонто. Нет, Сандра и Киану не дружат вовсе. Да и теперь то ведь он живёт в Калифорнии. И, между прочим, рядом с моим родным Глендейлом, если что. Полчаса на автобусе. Я ведь не раз проезжала мимо его дома. О, да! Голливудские холмы! Chateau Marmort! Просто круть! Кстати, мать Киану зовут так же, как и меня. Хотя, это просто бред. Какой Ривз? Какая Сандра? А в принципе…было бы супер, если бы это была она!». Всё это она успела обмозговать за эти короткие пятнадцать секунд. Приблизившись же на расстояние вытянутой руки, Патрисия наконец осознала, что это действительно была не она. Не Сандра. Но, так или иначе, взглянув на неё так близко, Патрисия призналась сама себе, что сходство было просто поразительным. Чуть развалившись в позе «нога-на-ногу», дама сидела лицом к залу, потягивая через трубочку какой-то коктейль и весьма оживлённо с кем-то разговаривая по сотовому. Патрисия подошла к столику. «Здесь свободно?» - спросила она почти шёпотом. Дама молча кивнула головой, на секунду закрыв глаза, тем самым давая понять, что она совсем не против, чтобы посторонний человек сидел рядом и был в курсе того, о чём она беседовала с кем-то. Как только Патрисия присела за столик, дама рассмеялась, попрощалась с тем, с кем только что вела беседу и, нажав «отбой», небрежно бросила телефон на столик. «Это моя старшая» - проговорила она, глядя на Патрисию и указывая на свой телефон. После короткой паузы она затараторила: «Ждёт меня дома, но, склоняется к тому, чтобы завести-таки свою старенькую клячу, доставшуюся ей от отца и приехать в аэропорт, чтобы встретить меня». Дама продолжала что-то говорить, а Патрисия, бегло разглядывая её, вдруг задумалась, обратив внимание на то, что та была очень ухожена и весьма недурна собой. Утончённые черты лица, ярко выраженные красивые скулы, пышные губы, узкий ровный нос с чуть вздёрнутым кончиком, ухоженные руки, недешёвый маникюр, длинные ресницы, пышные волосы и большие тёмные глаза, от кончиков которых тонкой паутинкой разбегались немногочисленные морщинки. Нельзя было не заметить всю её модную одежду от кутюр. И короткий белый стильный кардиган, и чёрные замшевые туфли на высоком каблуке, и строгие чёрные брюки, и рыжую кожаную куртку, что покрывала спинку стула позади неё. А ещё кольцо с небольшим бриллиантом на среднем пальце левой кисти и обручальное кольцо с алмазной огранкой на безымянном пальце правой. Золотые часики с овальным циферблатом на запястье и весьма необычный золотой браслет в виде ящерицы. Довольно массивная золотая цепь с подвеской в виде иконы на шее особенно бросалась ей в глаза, поскольку такой размер был не особо характерен для белых женщин той части Штатов, в которой она родилась и жила до поступления в колледж. «Да-а, эта дамочка себя любит! Нет никаких сомнений! Сандра Баллок отдыхает!» - подумала Патрисия, - «Таких видно за версту!». По её акценту Патрисия сразу поняла, что та из России, или какой-нибудь другой славянской страны, а судя по обручальному кольцу на правой руке, она предположила, что она, вероятно, уже не замужем. Она также сходу почувствовала в воздухе Шанель номер пять, который не могла спутать ни с каким другим. Дама протянула ей руку, улыбнулась и представилась: «Я Ольга».
«Я Патрисия» - сказала она в ответ слегка неуверенным голосом, приняв рукопожатие, - «Родители называли меня Патти. Или просто Пат». «Чудесное имя, милочка!» - бросила ей Ольга, широко улыбнувшись и взглянув на свой телефон, издавший звук поступившего смс. «Спасибо!» - ответила Патрисия улыбнувшись и слегка кивнула Ольге, - «Знаете, не посчитайте это смешным, но я, увидев Вас пару минут назад, с первого взгляда приняла Вас за…». «Так, слушай, Патрисия, давай так – переходим на ты. Окей? Это первое», - сходу перебила её Ольга, - «Второе, насчёт того, за кого ты меня прияла, - я уже поняла. И это не удивительно, потому что все – и те, кто знает меня, и те, кто видит впервые – говорят, что я на неё похожа. Я уже привыкла к этому. Скоро и ты привыкнешь. И перестанешь обращать на это внимание. Тебе всё ясно?». «Вполне» - бросила с улыбкой Патрисия и тут же полюбопытствовала, - «Шанель пятый?». «Прости?» - произнесла Ольга. Патрисия хотела было уже переспросить, но Ольга, молниеносно схватив суть вопроса, поднесла своё запястье к носу и ответила: «Он самый! Обожаю его!». «Мне он тоже нравится! Моя мама любила Шанель. С детства знаю этот запах» - сказала Патрисия. «Не отрицаю, дорогая! Он воистину великолепен!» - восторженно проговорила Ольга, коснувшись экрана своего телефона и слегка приблизившись лицом к столу чтобы прочитать текст сообщения. «Я так и знала» - сказала она. «Моя девочка. Моя любимка. Обожаю её. Вся в своего отца». «Что?» - спросила Патрисия, сделав вид, что ей интересно. «Я так и знала, что она заведёт этот старый драндулет» - засмеявшись ответила Ольга. «Несмотря на то, что Джесс была ещё такой юной, отец всё время брал её с собой в гараж. Сначала она подавала ему гаечные ключи, но, спустя какое-то время, она уже знала, как устроен двигатель, знала, что и как называется. И вот результат. Моя дочь – потомственный автомеханик». Она на мгновение уставилась на свой фужер и задумалась о чём-то. Затем посмотрела Патрисии прямо в глаза и продолжила: «Обожаю её. Она – сильная. Я иногда любя называю её «моя пацанка». Хотя у неё есть прекрасное имя. Джессика! Ещё до того, как она родилась, когда я бережно носила этого ангелочка под своим сердцем, Дэйв настоял, чтобы мы назвали её в честь его матери». Тем временем, бокал Патрисии был наполовину пуст, и она ощущала, как приятное чувство тепла и хмеля растекается внутри, будто наполняя своим чудодейственным свойством каждую мышцу, каждую клеточку её тела, постепенно растворяя чувство страха, тревоги и волнения. Она невольно подумала о том, что алкоголь действительно делает своё дело и мало-помалу стала осознавать, что ей становится хорошо, даже не смотря на то, что через какой-нибудь час ей придётся загнать своё тело в железную птицу, подобную той, которая двадцать лет назад стала для неё самым жутким изобретением человечества, при одном только виде которой её бросало в дрожь от кошмарных воспоминаний. Она залпом осушила свой бокал с остатками виски, поставила его на стол и глубоко вздохнула. Тем временем Ольга что-то говорила без умолку и Патрисия, предавшись коротким воспоминаниям о том страшном времени её жизни, совершенно упустила смысл её слов. «Эй, Патти! Алло!» - весьма громко окликнула её Ольга. «Ты где?» - добавила она. «Что? Ой, прости. Я задумалась. Извини» - бросила в ответ Патрисия. «А как зовут твою дочь» - спросила она. В этот миг Ольга разразилась звонким смехом, широко раскрыв рот. «Ну ты даёшь, подружка!» - весело сказала она. «Я ей тут душу изливаю, понимаешь ли, а она в облаках летает» - выпалила Ольга и снова засмеялась. «Про какую из них ты спрашиваешь, Патти?» - спросила Ольга, пристально вглядываясь в глаза Патрисии. «Что «про какую?» - спросила Патрисия. «Ха. Да ты что, Пат?» - бросила Ольга. «Я говорю, младшенькая моя - ангелочек. Божий одуванчик. Люблю её зацеловывать везде-везде. Она недотрога. Для всех. Кроме мамочки, конечно. Знаешь, как она пахнет? Лавандой! А ещё ромашками и мёдом! А ещё розами. Она мой самый вкусный ребёнок! Её зовут Роузи. Но, это слегка ласкательное имя. А так, её имя Роуз. А старшую – Джессика. Я тебе уже говорила. Джессике тридцать один, а милашке Роузи скоро исполнится двадцать. Роуз самая вкусная и нежная. А Джесс – самая сильная, умная и независимая. Ты не думай, я люблю их одинаково сильно. Потому что каждая из них часть меня – Мои кровиночки!». Она помолчала задумчиво, а потом продолжила – «Когда родилась Джесс, мне едва исполнилось девятнадцать, а Роуз-ангелочек появилась, когда мне было уже тридцать». Она глубоко вздохнула. «Роузи, Роузи, моя девочка. Дома осталась. Здесь, в Торонто. Присматривает за дедушкой. За моим папой, стало быть. Будет рядом с ним пока я не вернусь. Ему восемьдесят!» - проговорила она, задумалась на мгновение, уставившись на свой фужер - «Ты знаешь, мы обязаны держать престарелых родителей рядом с собой, Пат! Беречь их, заботиться о них! Ибо они дали нам жизнь! Ведь это самое дорогое, что есть на свете! Мой папочка всю жизнь заботился обо мне. Когда я начала взрослеть, он всегда хотел знать где я, с кем, куда иду и когда вернусь. Он всегда так переживал за меня и боялся, что со мной может что-нибудь случиться. И я всегда держала его в курсе того, где я и всё ли у меня в порядке. Знаешь, более двух с половиной тысяч лет назад, древний мыслитель и философ Китая Конфуций сказал, что когда твои родители живы, ты не должен отлучаться от них далеко, а если и отлучаешься, то твоё место пребывание обязательно было им известно. Теперь, когда он стареет, я забочусь о нём. Мы живём вместе, и я испытываю от этого чувство обыкновенного счастья! И знаешь, я считаю, что Конфуций был прав! Нужно быть ближе к своим родителям! Я каждый день звоню и разговариваю с ним. С работы, из командировки, из бакалейной лавки, откуда угодно, когда по каким-то причинам задерживаюсь домой. Я его единственная дочь. Он во мне души не чает. И я делаю всё, чтобы он не волновался. Как-то так, Пат». Патрисия, сидела опустив голову и уставившись куда-то в стол. Затем она взглянула на Ольгу и сказала: «Ты права». На её глазах были слёзы. Ольга пригубила свой коктейль и спросила: «Ты плачешь? Что с тобой, Патрисия? Что-то не так?». «Нет, нет! Всё в порядке! Спасибо! Просто какая-то соринка в глаз попала. Я сейчас» - бросила Патрисия, доставая из сумочки салфетку и зеркальце. «Окей!» - проговорила Ольга, нажав на экран своего сотового. В воздухе повисла пауза. Ольга погрузилась в мир сообщений, которые то и дело приходили ей на телефон. Патрисия вытерла слёзы, посмотрела на себя в зеркало, а затем, убрав его обратно, спросила: «Кстати, Оль, ты тоже летишь в Калгари?». Ольга не ответила, уставившись в экран своего девайса, читая в нём что-то. «Ольга?» - снова спросила она. «Что? Что ты спросила, Пат? Я тут просто немного сообщения проверила и не расслышала тебя» - ответила та запоздало. «Нет-нет, ты проверяй, проверяй, Оль! Проверяй свои сообщения! Прости, что отвлекла тебя!» - словно оправдываясь произнесла Патрисия. «Слушай, Пат! Знаешь, что я скажу тебе? Завязывай с этой излишней сентиментальностью! Хорошо? Я человек простой, приземлённый! Давай уже начнём общение без всяких там простите, извините и всё такое! Ну, я имею в виду если без особого повода, конечно! Окей? Извиняться по таким пустякам не стоит, дорогая! Хорошо!» - бодро и весело произнесла Ольга, дружески хлопнув Патрисию по плечу при этом приподняв брови и улыбнувшись ей. «Я поняла!» - просияв ответила Патрисия. «Ну вот и чудненько!» - с улыбкой выпалила Ольга, - «А теперь давай, валяй! Спрашивай снова то, что я не расслышала!». Патрисия рассмеялась, а затем сказала: «Я спрашиваю ты тоже летишь в Калгари?» - снова спросила Патрисия уже с улыбкой. Ольга молча кивнула в ответ. Патрисия вдруг подумала о том, что было что-то особенное в жизни Ольги, что связано с Роузи, и что это «что-то» вызывает у неё весьма волнительные воспоминания. Патрисия была слишком воспитана, чтобы не понимать, когда и какие вопросы нужно задавать людям. Помолчав с минуту, Патрисия продолжила: «Позволь спросить, сколько тебе лет? Ты, конечно, можешь не отвечать. Прости моё любопытство». «Ой, не спрашивай, подружка!» - бросила Ольга в ответ. «Я думаю, что тебе максимум лет сорок» - сказала Патрисия с прищуром. «Ха! Ты мне явно льстишь, подружка» - задорно ответила Ольга. «Отнюдь! Глядя на тебя, я действительно так думаю!». «Ты знаешь, а я действительно ещё совсем молода и стареть не собираюсь!» - оживлённо проговорила Ольга, подняв указательный палец вверх, как бы отмечая важность сделанного ей заявления. «Ты выглядишь потрясающе!» - продолжала Патрисия с улыбкой. «Ну ладно, ладно! Как бы то ни было, я говорю тебе спасибо! Мне приятно! Можешь считать, что твой комплимент принят!» - благодарно ответила она и продолжила: «Кстати, очень хорошо, что ты напомнила мне о моём возрасте! И знаешь почему, Пат?». «Почему?» - спросила Патрисия, наморщив лоб. «А потому!» - бросила Ольга и широко улыбнулась. «Нет ну правда, Оль, почему? Не томи уже! Колись!». «Ладно, скажу, будь по-твоему! Потому что сегодня, одиннадцатого сентября две тысячи двадцать первого года от Рождества Христова – мой юбилей! Мне сегодня пятьдесят, Пат!» - проговорила Ольга. Помолчав мгновение она задумалась, уставившись в одну точку, а затем бросила вдогонку: «Боже мой! Пятьдесят, разрази меня гром!» - почти прокричала Ольга. «В смысле?» - вопросительно взглянув на неё бросила Патрисия, широко раскрыв свои и без того большие зелёные глаза. «В прямом, Пат, в прямом» - ответила та. «Ну и дела!» - произнесла Патрисия. Она вынула из сумочки свой паспорт и протянула Ольге, загадочно улыбаясь. Развернув паспорт, Ольга стала вчитываться в данные на первом листе. С участка три на четыре сантиметра глядела милая мордашка Патрисии. «Так-так. Стало быть, ты у нас Патрисия Джонсон. Прекрасно звучит. Я бы даже сказала звучит громко! Патрисия Джонсон! Вы только послушайте! Пат, не сочти за сарказм! Мне правда очень нравится твоё имя и фамилия! Только я не совсем понимаю, для чего ты сейчас показываешь мне свой паспорт, дорогая?» - весьма оживлённо промолвила Ольга, - «Кстати, ты на фото - нереальная красотка, Пат!» - широко улыбаясь продолжала Ольга. «Да ты дату смотри! Дату моего рождения! – бодро проговорила Патрисия, словно подсказывая слово из кроссворда, которое Ольга никак не могла разгадать. И, наконец, Патрисия увидела, как тёмные, словно вишни глаза новой подруги широко раскрылись в изумлении. «О мой бог!» - удивлённо прошептала Ольга, добавив к этому ещё одну короткую нецензурную фразу, которую в общественном месте вслух произносить не принято. «Пат, я в шоке! Да ну?! Не может быть!» - восторженно произнесла Ольга, вскочила со своего стула, подскочила к Патрисии и принялась обнимать её в честь такого случая. Затем она снова присела, открыла сумочку и стала копаться в ней. «Ну надо же! Ты подсела именно ко мне, Пат! И тут такие вот дела! Это судьба!» - проговорила она. Вынув из сумочки свой паспорт, Ольга протянула его Патрисии со словами: «На-ка вот, глянь!». Патрисия взяла паспорт, раскрыла его и стала вчитываться, произнося вслух: «Ло-пу-хи-на Ольга, национальность русская, дата рождения одиннадцатое сентября одна тысяча девятьсот семьдесят первого года, место рождения Новосибирск, Россия. Ну и ну! Ты русская! И день рождения у тебя, действительно, сегодня». Произнеся это Патрисия улыбнулась, возвращая Ольге её паспорт. «Х-м! А ты что думала? Ты думала я вру тебе? Ну ты даёшь, подружка! Смотри! А то ведь я и обидеться могу! Слышишь?» - импульсивно бросила Ольга, убирая паспорт обратно в сумочку. Патрисия слегка смутилась и в этот миг на её лице читалась растерянность словно она была виновна в чём-то, а на лице мгновенно выступил лёгкий румянец. Заметив это, Ольга вдруг засмеялась, протянула руку через стол и, по-дружески хлопнув Патрисию по плечу, проговорила: «Ладно, ладно! Не дрейфь, подружка! Всё в порядке! Бить не буду! Обещаю! И обижаться, тоже – не в моих правилах! Ты знаешь, я сегодня проснулась, совершенно не осознавая, что за день!» - продолжала Ольга, - «Вот дела-то! Да и ладно! Бог с ним! Ты знаешь, Пат, я просто терпеть не могу свой день рождения! Ненавижу, можно сказать! Тем более юбилей!». Ольга, болтая без устали, вошла в такой кураж, что сама не заметила, как закурила прямо за столом. Заметив это, бармен поднял в верх руку, молча помахал, привлекая её внимание, и, используя язык жестов, поднёс два пальца к своим губам, имитируя курение сигареты, после чего скрестил руки перед своим лицом, давая понять, что в помещении не курят. Заметив это, Ольга создала стеснённый вид, приложила правую руку к груди, слегка кивнув ему и быстро утопила окурок в своём фужере с «Маргаритой». Снова бросив беглый взгляд на бармена, Ольга посмотрела на Патрисию, которая сидела с выражением лица, как будто это она сама только что закурила. «Ольга, ты что! Посмотри на табличку вон там, на стене! На ней написано, что за курение в помещении аэропорта штраф тысяча канадских долларов!». «Какая такая табличка? Где? Я очень плохо вижу, Пат! Знаешь, у меня с детства один глаз плюс шесть, а второй – минус шесть диоптрий!» - по-юношески придуряясь ответила Ольга. Но, не в силах оставаться серьёзными даже в такой ситуации, они помолчали пару секунд, посмотрели друг другу в глаза и разразились смехом. «Слушай, Пат, мне сдаётся, мы захмелели!» - икнув сказала Ольга. И они снова рассмеялись. «Слушай, я тут бычок закинула в свой фужер. Вот дела то!» - тихо промолвила Ольга, покачала головой из стороны в сторону. «Да-а, конец всему!» - бросила в ответ Патрисия. Но, всё сильнее ощущая действие виски внутри себя, вдруг выпалила: «Слушай, Ольга, это повод заказать ещё по стаканчику!». «Почему бы и нет, подружка?!» - парировала Ольга. «Первой угощаю я! Хотя мы обе сегодня именинницы, но у меня юбилей! А там, дальше, посмотрим» - сказала она, удаляясь к стойке бара. На мгновение остановившись, она обернулась, поднесла ладонь к уголку губ, как если бы не желала, чтобы её вдруг услышали и произнесла почти шёпотом: «Заодно и перед барменом-красавчиком извинюсь за сигарету». «Он не красавчик, а жеребец. Во всяком случае он сам себя так назвал полчаса назад!» - крикнула ей в след Патрисия. Но, Ольга уже не слышала. Она просто захохотала и со скоростью пули подлетела к стойке бара. Тем временем Патрисия взглянула на табло движения рейсов, отыскала на нём АС 135 Air Canada и прочитала «задерживается до десяти вечера». В этот момент она вдруг подумала о Стиве: «Он так меня ждёт! Я тоже очень хочу поскорее попасть в его объятия. Боже мой! Да что же происходит то? Почему задержка? Что не так с этим самолётом?» - думала она, едва сдерживаясь, чтобы не заплакать. «Блин! Будь он не ладен этот самолёт!» - вырвалось у неё вдруг. Но, осознав смысл собственных слов, она тут же перекрестилась и принялась повторять про себя: «Господи, сделай так, чтобы всё прошло гладко! Спаси и сохрани мой самолёт!». Она посмотрела на Ольгу, которая о чём-то мило беседовала с барменом. Зал оживился. За соседним столиком Патрисия заметила одиноко сидящую пожилую даму, которая разговаривала с кем-то по телефону: «Да, задерживаемся, милая. Да. Не знаю. Ничего страшного. Всё будет хорошо, милая. Да. Потерпи немного. Скоро мы с папой прилетим. Как Том? Да? Ну и замечательно! А Тина? Да ты что? Надо же! Я знала, что она справится! Поцелуй их от нас с дедушкой! Ну всё! Пока-пока! Ждите нас. Нет, нет, встречать не нужно. Майкл встретит. Конечно. Укладывай детей, и сама отдохни как следует. Целую!». Женщина нажала на сброс и посмотрела на часы. В этот момент за её столик подсел высокий седой мужчина в очках. На вид ему было лет семьдесят. Он улыбнулся ей, снял пиджак и повесил его на спинку стула. «Ну что? Что нам заказала наша милая старушка? Ты смотрела меню?» - с лёгкой одышкой произнёс он. «Слушай, милый старичок, меню я не смотрела. Это первое» - с некоторой строгостью ответила женщина. «А второе что?» - спросил мужчина. «Дорогой, здесь тебе не ресторан, между прочим. Ни официантов, ни меню» - сказала она. «Неужели ты на заметил, что это просто дешёвый бар. А меню, как ты выразился, приклеено скотчем к полированной дощечке вон там, у стойки. Так что, побудь моим официантом, иди и принеси бабушке что-нибудь покрепче. А то, видимо, сидеть нам здесь ещё долго». «Ой, ой, ой, какие мы строгие! Надо же! Можно подумать! Королева нашлась!» - с важной, но шутливой мимикой на лице сказал мужчина. «Давай, давай, котик! И сэндвич не забудь! Кстати, что там сказали насчёт задержки самолёта? Уточнил?» - спросила она. С отсутствующим видом, осматривая зал вокруг, он без особого волнения ответил: «Да, ну их! Сказали, что что-то с двигателем». Помолчав мгновение, он спросил её: «Ну и что же изволит выпить моя королева? И какой сэндвич предпочтёт?». «Возьми, наверное, какой-нибудь коктейль не очень крепкий, а остальное – на твоё усмотрение, котик» - ответила она. «Слушаюсь» - сказал мужчина, вставая со стула. «Кстати, а что они сказали насчёт нашего вылета? Когда мы полетим? Нам дадут другой самолёт?» - спросила она. «Нет, сказали, что будут ремонтировать наш. Загрузка слишком велика и свободных самолётов для замены у них нет. Как закончат – так сразу на посадку» - сказал он, удаляясь к стойке бара. «Что-то с двигателем?!» - повторила про себя Патрисия. «Я так и знала, что всё пойдёт не так, как мне хотелось бы. Нет, я сейчас точно выйду отсюда и поеду к Стиву на поезде! Плевать на эту встречу выпускников! Плевать на первый класс! Плевать на Амстердам!» - подумала она. Её сердце вдруг быстро и тревожно забилось, а мысли вновь понесли её в тот самый день. До приступа паники оставался один шаг.
Не смотря на общий гул, Патрисия попыталась медитировать, как её учил Стив в годы студенчества. Тогда она жутко переживала каждый раз, когда наступала пора сдачи экзаменов. Она с детства обладала особой смекалкой и находчивостью. Отец видел в ней потенциал и с четырёх лет регулярно развивал её способности, решая вместе с ней логические задачки и разгадывая кроссворды. Двадцать пять лет он проработал егерем и излазил почти все северные лесные территории штатов Миннесота, Мэн, Пенсильвания, примыкающие к Великим озёрам на границе с Канадой, а также леса Скалистых гор на западном побережье, простирающиеся вдоль штатов Вашингтон, Айдахо и Монтана. Он был прирождённым лесником, знал все тонкости и премудрости выживания в самых суровых условиях, преподавал эту науку в сельской школе недалеко от их дома. Местные жители и ученики шутя называли его «Рэмбо». В сердцах ему нравилось это прозвище, ибо он испытывал истинную страсть к тому, чем занимался. Семья, лес, наука выживания, передача знаний и опыта были смыслом его жизни. Учил этому он и свою единственную и любимую дочь. Маленькая Патрисия очень гордилась им, рассказывая всем в округе, что её папочка настоящий Робин Гуд. Мама Патрисии очень любила детей и работала учителем в одной из начальных школ в Лонг-Бич. Она души не чаяла в своей дочери и это было взаимным. У них было на троих одно огромное безоблачное и нескончаемое счастье, но в один из дней небеса распорядились иначе. Медведь-шатун отправил её в мир иной, когда Патрисии едва исполнилось четырнадцать. Для юной Патти это был первый в жизни серьёзный удар, оправиться от которого ей так и не удалось. Отец овдовел и до самой своей смерти так и не смог связать свою личную жизнь с другой женщиной. Так уж он был воспитан и такие сильные чувства он испытывал к матери Патрисии. После смерти мамы в юношеской душе Патрисии наступило опустошение и смертная тоска. И не известно, как бы сложилось становление девочки как человека, если бы не её отец, который стал для неё всем на свете.
Звонкий голос Ольги вновь вернул Патрисию в реальность. «Итак, дорогая, мне сегодня пятьдесят! Тебе, стало быть, сорок четыре! Так?» - протянула Ольга, подавая ей почти полный стакан виски со льдом. «Сейчас ещё сэндвичи подогреют, дорогуша». Но, прежде чем Патрисия успела что-либо сказать, Ольга наклонилась к её плечу и бархатным, томным голосом прошептала ей на ухо: «Слушай, Пат, а бармен-то и в самом деле жеребец с виду! Брутал! Кстати, он из Торонто! О, Боже, какой типаж! Какой голос! Я бы его оседлала! И укротила! Короче, обуздала бы как дикого жеребца! Ух-х!» Патрисия услышала в её голосе такое вожделение, что невольно, несмотря на своё волнение, почувствовала, как где-то там, глубоко внутри неё пробежала искра возбуждения. Почти выхватив стакан с виски из рук Ольги, Патрисия залпом осушила его, занюхав рукавом своей блузы. «Ого! Ничего себе! Толчки не слабые, как говорят в России! Слушай, это прямо по-русски, дорогая! Браво! Нужно будет исследовать твоё генеалогическое древо! Твои корни явно пахнут Россией» - почти изумлённо сказала она и засмеялась. «Пат, что с тобой? Тебя трясёт! На тебе лица нет! Как ты себя чувствуешь? Что-то случилось?». Патрисия снова почувствовала, как горячая волна растекается в желудке и, помолчав мгновение, стала ощущать, как волнение потихоньку отступает. «Не парься, всё в порядке. Просто я услышала, что у нашего самолёта что-то с двигателем» - ответила Патрисия. «Ты боишься летать, Пат? Да ну, брось, это самый безопасный вид транспорта. По статистике» - с уверенным лицом сказала Ольга. «Хотя» - продолжила она и в тот же миг замолчала, задумавшись и уставившись в какую-то невидимую точку. Так она помолчала с минуту и попыталась продолжить тему о самолётах, но Патрисия, уже слегка опьяневшая, сделав резкий выдох, сменила тему и сказала ласково, прищурив глаза: «Слушай, Ольга, а ты ещё та штучка, как я посмотрю!». И затем продолжила: «Ах ты шалунья! «А почему нет? А что такого особенного то, Пат?» - бросила Ольга, слегка отодвинув свой стул и присаживаясь снова к столу. «Ладно, кончай, подружка» - сказала Патрисия. «В конце концов, подобные штучки ты спокойно можешь вытворять со своим мужем. Флирт, ролевые игры и всё такое!». Улыбка Ольги куда-то вмиг улетучилась после этих слов. «У меня нет мужа, дорогая» - ответила она, глядя на Патрисию уже печальными глазами, в которых можно было разглядеть слёзы. «Он погиб». «Прости» - сказала Патрисия. «Ничего страшного» - ответила Ольга. «Все мы там будем когда-то. Каждый в своё время. И как бы мне ни было тяжело в тот день, когда мне сообщили, что моего Дэйва больше нет, я собрала всю свою волю в кулак и сказала себе: «Ольга, ты сильная, ничего не бойся, нужно жить дальше! И знаешь, я действительно смогла! Я смогла! После того, что мы с Джессикой пережили тогда, я перестала бояться. Ей тогда было лишь одиннадцать. А моя маленькая пчёлка Роузи тогда жила внутри меня и ещё не успела появиться на свет. Я была на восьмом месяце, когда Дайв покинул нас навсегда. Роузи со своим папочкой так никогда и не увидели друг друга. О, Боже, как он её ждал. Как он целовал мой животик, гладил его, подолгу разговаривая с Роузи. И знаешь, как это бывает, Роуз слыша его голос приходила в такое движение, там, внутри меня, что я думала, что она вот-вот выйдет наружу. Вот так. У нас было бескрайнее и безоблачное счастье с Дэйвом. А потом его вдруг не стало. Просто не стало и всё. Конец всему. Это было ужасно, Пат! Время как будто остановилось для меня! Понимаешь? Я оплакала его уже после похорон. Хотя, признаюсь тебе, хоронить было нечего. Лишь пара фрагментов. Прости, я не хочу уточнять». Глубоко вздохнув, она помолчала несколько мгновений, глядя в какую-то точку на столе, а затем продолжила: «Вот с тех самых пор я ничего не боюсь. Не знаю почему. Просто не боюсь и всё! Разве что только за своих девочек и за папу. Но, не более того. И ты не бойся! Ничего не бойся». И Ольга заплакала. Патрисия, прослезившись от услышанного, протянула свою руку через столик и положила её на руку Ольги со словами: «Ольга, я знаю тебя всего лишь пару часов, но уже горжусь тобой! Держись! Я с тобой!». «Спасибо, милая! Спасибо! Я ценю это, Пат!» - сказала в ответ Ольга и, подобно тому, как это только что сделала Патрисия, она одним залпом опрокинула внутрь себя свой виски, встала и подошла к ней. «Что?» - удивлённо спросила Патрисия, вытирая слёзы. Но та, уже не говоря ни слова, обняла её за шею, поднесла свой нос к её волосам и сделала пару глубоких вдохов, втягивая аромат её волос. Патрисия, сходу не поняв, что произошло, сидела, пребывая в лёгком недоумении. Ольга, вернувшись на своё место, улыбнулась, посмотрела на неё со словами: «Пат, не парься! Так делают русские, когда нечем закусить». Посмотрев друг другу в глаза пару секунд, они рассмеялись.
Тем временем пицца, заказанная Ольгой, была подогрета, и бармен за стойкой сделав издали пару щелчков, привлёк их внимание, и, подманивая к себе кистью руки, предложил подойти. «Пат, пицца готова. Я схожу, заберу. Не то, мой жеребец Эдди продаст её кому-нибудь. А я ведь уже заплатила» - бросила Ольга и удалилась к стойке. Патрисия посмотрела на часы, висевшие на стене. Без четверти одиннадцать вечера. Их рейс задерживался уже более чем на два часа. Вдруг, она почувствовала вибрацию телефона в своём кармане. Она достала его, и увидела на тёмном экране значки, показывающие четырнадцать пропущенных звонков, два смс и одно аудиосообщение по WhatsApp. Она разблокировала экран и первое, что она увидела, снова повергло её в шок. На экране высветилось: «Торонто-Калгари самолётом: 2715 км. Время в полёте 3 ч.41 мин.». «Чёрт» - выругалась вслух Патрисия и быстро закрыла эту страничку. Мгновением позже она обнаружила, что все пропущенные вызовы и сообщения были от Стива. Патрисия открыла первое смс. «Ты где, малышка? Почему не отвечаешь? У тебя всё в порядке? Как твоё самочувствие? Что с анализами? Что сказали в клинике? Надеюсь, всё в порядке и не о чем беспокоиться? Я очень сильно волнуюсь! Как только прочитаешь это смс – перезвони!». Она подумала, что перезвонит ему сразу после того, как прочитает и прослушает все его сообщения и продолжила читать. Попытавшись открыть следующее сообщение, она обнаружила, что на экране написано о том, что данное сообщение повреждено. После третьей неудачной попытки открыть его, она нажала на ярлык WhatsApp, затем на строчку сообщения с фотографией Стива и, нажав на треугольник, запустила его аудиосообщение. В помещении было слишком шумно и Патрисии пришлось поднести микрофон к уху. Прилив крови хлынул к её лицу, как только она услышала его голос. Мгновенно она испытала чувство успокоения. «Дорогая, у тебя что, задержка рейса? Надеюсь, ты успеваешь домой завтра до шести вечера? Ты ведь помнишь, что наш вылет завтра в десять вечера? И ещё, любимая, слушай, я тут подумал, а-мм, а что, если мы по приезде в Амстердам пригласим поужинать Денниса и Марселя? Сейчас они оба женаты. У Денниса двое детей, а у Марселя четверо! Представляешь?!». Он вдруг неожиданно замолчал, но она слышала его дыхание. Патрисия была слишком умна, чтобы не понять, что в тот момент Стив подумал о том, что начал говорить о детях напрасно. Она нажала на паузу и едва не разрыдалась. Сделав пару глубоких вдохов, она вновь нажала на воспроизведение и его голос зазвучал вновь: «Ты ведь помнишь их? Они учились в нашем университете со мной в одной группе. Их ещё на четвёртом курсе застукали в вашем спальном корпусе, переодетых в дамские платья. Так они пытались остаться незамеченными. Но их, всё же, поймали, как они ни прятались под кроватями в спальне у девчонок. По-моему, та спальня была рядом с твоей. Помнишь? На следующее утро их отчитывали на общем сборе перед всем университетом. А перед сбором директора заставил их надеть те самые платья. Мы все чуть не умерли тогда со смеху. Я до сих пор ржу не могу, вспоминая тот случай. Хотя я уверен, что тогда им было не до смеха. Да, уж. Их ведь чуть не отчислили. И вообще, какое тогда было замечательное время! Скажи? И ещё, я хотел сказать тебе, я хотел сказать». Он снова замолчал. Сердце Патрисии готово было выпрыгнуть из груди в ожидании того, что сейчас произнесёт Стив. Она не слышала ничего и никого вокруг в ожидании тех слов, которые так желала сейчас услышать. И она услышала их. «Я люблю тебя. Слышишь? Люблю больше жизни! И я жду! Прилетай скорей!» - сказал Стив. Запись закончилась и Патрисия почувствовала, будто у неё выросли крылья, на которых она была готова тотчас улететь к любимому. Но, сейчас её ждали другие крылья. Железные. И их она боялась больше всего. Послание Стива настолько растрогало её, что она захотела поскорее сообщить ему ту радостную новость, о которой узнала два дня тому назад. Патрисия нажала на кнопку записи речи в WhatsApp и, сделав глубокий вдох-выдох, поднесла телефон к губам и произнесла: «Стив, милый! Я прослушала твоё сообщение и хочу тебе сказать, что я тоже очень люблю тебя, мой ненаглядный!». Патрисия сделала паузу на мгновение. Закусив губу, она чувствовала, что в этот миг её сердце билось словно загнанная птица. Затем она продолжила: «Конечно, я не против нашей встречи с Деннисом и Марселем! Нет, даже скажу, что я очень и очень даже за! Было бы здорово!». Подбирая слова, она настолько расчувствовалась, что автоматически нажала кнопку сброса записи. Патрисия задумалась. Сейчас она вдруг поняла, что была не готова сказать об этом Стиву именно сейчас. «Нет. Я скажу ему это завтра. Скажу, глядя в глаза. О, боже, как же мне сказать это? Мне даже сложно представить его реакцию в тот момент, когда я скажу ему! Ну почему же так всё происходит в жизни? Почему сейчас? Почему я?» - подумала Патрисия, ощутив, как к горлу подкатывает ком, донося изнутри приступ тошноты. Она глубоко вздохнула, и, уставившись словно в никуда, мысленно представила себе момент их встречи.
Тем временем информация на табло обновилась, а голос в громкоговорителе объявил, что вылет их рейса задерживается ещё на два часа. При этом её сладострастное ощущение вдруг сменилось чувством волнения и тревоги, но в этот самый миг ей почему-то вспомнились слова бармена Эдварда и её внутренний голос в голове словно повторил его слова: «Ничего не бойся, Патрисия! На всё воля божья! Бояться глупо! Всё будет хорошо!». Патрисия понимала, что хмель достиг своей критической точки, но чувствовала себя довольно неплохо. Она вообще не особо хорошо переносила алкоголь и предпочитала пить соки, но, сегодня был особенный день, подобный тому, который стал для неё судьбоносным и который она не забудет никогда. Она снова нажала на экран телефона и увидела, что у неё есть ещё одно непрочитанное сообщение в мессенджере Viber. Она открыла приложение и обнаружила, что и здесь от Стива было одно текстовое сообщение, отправленное им чуть позже предыдущих смс и голосового на WhatsApp. Патрисия заметила на его аватарке их совместное фото и снова испытала прилив того чувства, которое может испытывать только та женщина, которая любит и любима. Улыбнувшись, она кликнула на иконку и прочитала: «Малышка, я лишь хотел напомнить тебе, что наш самолёт на Амстердам завтра. В 22:00. Калгари – Схипхол. Ну, в смысле Калгари – Амстердам. Ты ведь помнишь название нашего любимого аэропорта в Амстердаме?))) Авиакомпания KLM. Рейс KL 678. Летим на А-321. Шикарный лайнер! Погода завтра обещает быть отличной. Кстати, если помнишь, мы летим первым классом. Я просто хочу, чтобы нам было комфортно и приятно. Все-таки десять часов над океаном. Еда, напитки и всё такое. В общем - без ограничений. Уверен, тебе понравится. Всё для тебя, любимая. Жду тебя дома. Твой Стив. P.S. Кстати, большинство из наших одногруппников уже приглашены и так же прибывают завтра в Амстердам. В воскресенье в 10 утра запланирован «большой сбор» всех наших на главной площадке перед университетом. Вспомним наши линейки! А сама вечеринка в честь двадцатилетия нашего выпуска состоится в 17-00. Гуляем всю ночь напролёт! Это будет круто, дорогая! Я уже весь в предвкушении! Ладно, всё. Целую!». Окончив читать это послание, Патрисия уставилась в точку на стене, представляя, как всё это будет. «Боже, как классно! Я снова увижу их. Невероятно! Двадцать лет прошло!» Она пыталась мысленно воссоздать всю цепочку событий от настоящего момента до того, как все они все встретятся у здания университета, как будут рады встрече и как будут смеяться, вспоминая те лихие годы, годы их счастливой молодости. Но в этой цепочке было два лишних звена. Первое – сегодняшний бесконечный ночной рейс в Калгари. Второе – завтрашний перелёт из Калгари в Амстердам. И то, что завтра она будет лететь над океаном, прижавшись к сильному плечу Стива, значительно нивелировало её страх. Но то, что происходило сейчас, пугало её до безумия. Она хотела, чтобы эта ночь побыстрее закончилась. А ещё, она хотела спиртного. Растворившись в чувствах, не обращая внимания на шум музыки и людского гама вокруг, Патрисия положила руки на столик, опустила на них голову и погрузилась в сон.
«Ничего не бойся» - сказал ей отец. Он сидел за соседним столиком и пристально смотрел на Патрисию. «Ничего без промысла божьего произойти с нами не может. Ты любишь, а в любви нет страха. Совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. Помнишь мы с тобой читали Иоанна Богослова? Боящийся не совершенен в любви. Твоя любовь совершенна, и она хранит тебя, милая! Поэтому, ничего никогда не бойся! Мы с мамой любим тебя». «Где же она, папа? Где мама? Я хочу её видеть» - произнесла Патрисия трясущимися губами. «Позже, дорогая. Не спеши. Всему своё время. Тебя ждут великие дела, доченька». «Папа, папочка, подожди же! Папа! Скажи мне, почему я…» - попыталась было спросить его Патрисия. «Милая, послушай меня» - сказал он, оборвав её, - «Не думай о том, почему ты. Думай о том, для кого ты». Его взгляд был наполнен печалью, но в то же самое время спокойствием и уверенностью. Уверенностью в своих словах. Он излучал тепло и надёжность. Его черты были слегка расплывчаты, но она не могла спутать этот образ ни с каким другим. Это был её отец. Её любимый папочка. Человек, которого она любила больше всего на свете. Быть может даже сильнее, чем она любила Стива. Затем он встал и подошёл к ней. Присев рядом, он взял её руку в свою и сказал: «Пэтти, проснись!». «Папа, я не сплю» - ответила она. И тогда он повторил: «Проснись, Пэтти!». Патрисия открыла глаза и увидела сидящую напротив Ольгу, которая держала в своей руке её руку, повторяя вновь и вновь: «Пэтти, проснись!». Патрисия, увидев её, разрыдалась. Ольга достала из сумочки носовой платок и протянула Патрисии со словами: «Пат, на вот, возьми. Всё будет хорошо, дорогая. Я с тобой». Патрисия взяла платок, вытерла слёзы и, высморкнувшись, вернула платок обратно. Ольга бубнила что-то, совершенно непонятное. Пытаясь прийти в себя, Патрисия никак не могла выбросить из головы то, что только что увидела во сне. С тех пор, как папы не стало, она никогда ещё так отчётливо не видела его, не чувствовала его присутствие. И она поняла – это был некий знак свыше. Немного успокоившись, Патрисия сказала: «Ольга, ты как будто читаешь мои мысли». «Ты о чём, Пат?» - спросила Ольга. «Вот об этом» - бросила Патрисия чуть ли не выхватывая из рук Ольги стакан с виски. Ольга слегка ошарашено взглянула на неё и сказала: «А-а, ты об этом». Патрисия пригубила виски и с жадностью набросилась на пиццу. Ольга смотрела на эту картину с улыбкой, и, кивая головой, произнесла: «Да ты ж моя маленькая! Дитятко с голодающего Поволжья! Кушай, кушай, моя милая. Мамочка ещё принесёт». Патрисия при этом уставилась на Ольгу, не понимая смысла только что произнесённых ей слов. «Это ты что только что сказала?» - спросила она Ольгу. «Знаешь, мой отец русский, а мать украинка» - начала Ольга. «Я это и так поняла. По твоему имени. И по акценту» - парировала Патрисия. «Надо же! Неужели?» - шутя ответила Ольга и продолжила: «Есть в Сибири такой город Новосибирск. Вот там я и родилась в семьдесят первом. Мой отец скульптор и художник. Он по сей день живёт здесь, в Торонто. Точнее мы живём вместе. Его зовут Владимиром. Дело в том, что моя прабабушка и прадедушка были духоборами». «Что ещё за духоборы? Кто это?» - спросила Патрисия. Отхлебнув виски, Ольга кликнула по экрану своего телефона, прочитала какое-то сообщение и продолжила: «Ну, это была такая русская религиозная группа, или, точнее сказать движение, возникшее во второй половине восемнадцатого века. Они отвергали внешнюю обрядность православной церкви. Этакие христианские пацифисты. Сами они не православные. Тогдашний архиепископ Амвросий назвал их духоборами, утверждая, что эти люди противники святого духа. На самом деле эти люди желали жить по Христовым заповедям, но именно на основе внутренних побуждений, не признавая авторитетности никаких божественных писаний, кроме Заповедей, отрицая обряды официальной церкви. Они говорили: «Церковь не в брёвнах, а в рёбрах. В душе человека пребывает сам Бог. Покланяюсь Христу не мазаному, не писаному, а Христу животворному». Они также не признавали иконы. Вот. Короче говоря, в 1899 году, после гонений царского правительства, мои прабабушка и прадедушка, состоявшие в этом Обществе, на деньги Льва Толстого перебрались из России в Канаду, в провинцию Саскачеван. По прошествии времени, их сын – мой дед, перебрался сюда, в Торонто, где в тридцать седьмом повстречал мою бабушку, которая тоже была из семьи русских эмигрантов. От той любви в сороковом году и появился мальчик - мой отец» - продолжала Ольга. «А мама?» - спросила Патрисия. «К сожалению, Пат, свою мать я не знала. Она родила меня и отошла в мир иной. Там же, в одном из родильных домов Новосибирска. Её звали Вера. Папа позже сказал мне, что что-то там пошло не так, она потеряла много крови и умерла. «Прости, сочувствую» - глядя на неё сказала Патрисия и спросила: «А как же ты из своего Новосибирска, из России, попала в Канаду, дорогая? Ты родилась в России, твой отец – в Канаде. Как же ты сюда попала?». Ольга, вздохнула, улыбнулась и продолжила: «О, это целая история, Пат. Дело в том, что мой отец с юности всё время пытался узнать у деда о том, кто же у них остался в России. Он очень хотел увидеть своих родственников, живущих за океаном. Прадед был беспризорником, а вот у прабабки их было предостаточно. На момент эмиграции у неё в России осталось три родных брата. У каждого из них была семья, дети. Самый старший из них жил в Москве, а двое других в Новосибирске». Патрисия, потягивая виски, внимательно слушала. «Мой отец так мечтал поехать в Россию и увидеть всех своих родственников, что однажды его мечта сбылась. Несмотря на «железный занавес», летом семидесятого, он, каким-то немыслимым образом, добился разрешения на поездку в Россию на художественную выставку с друзьями из его мастерской, прихватив с собой несколько своих скульптур и полотен. Выставка была назначена под Новый год. Бабушка не хотела, чтобы он ехал. Она хотела встретить Новый год в кругу семьи, но так и не смогла удержать его. Папа взял билет на самолёт и полетел в Россию, которая когда-то могла стать его родиной. Там, на выставке, в Новосибирске, он и встретил мою маму. Он не очень любил говорить на эту тему, но одно мне поведал наверняка». «И что же он тебе поведал» - с любопытством глядя на Ольгу спросила Патрисия. «Это была любовь с первого взгляда! Страсть! Почти животная! Они были вместе лишь один раз и этого оказалось достаточно, чтобы появилась я». Она немного помолчала, а затем продолжила: «Но, как бы то ни было, Пат, ему нужно было возвращаться домой, в Торонто. И он уехал. Как только выставка закончилась». «А потом?» - спросила Патрисия. «А что? Что было потом – ты знаешь. Одиннадцатого сентября семьдесят первого я появилась на свет» - ответила Ольга. «Ну, ну, давай, давай, рассказывай дальше» - с нетерпением требовала Патрисия. И Ольга продолжала: «Моя мама, как я тебе уже говорила, умерла в тот же день, а меня забрал к себе на воспитание старший брат мамы, дядя Андрей. Он и его жена, тётя Аля, воспитывали меня до шести лет. И они воспитывали бы меня дальше, если бы однажды отец не вернулся в Новосибирск и не забрал меня в Канаду. Папа тогда сообщил моей маме о том, что под предлогом участия в выставке, он приехал в Новосибирск, чтобы познакомиться со своими родственниками, которых он никогда не видел. Когда мама ходила ещё беременная мной, она, видимо, в один из дней поведала дяде Андрею всё то, о чём узнала от папы. Вплоть до его Канадского адреса. Не выдержав груз тайны на своей душе, дядя Андрей написал папе письмо, в котором сообщил о том, что родилась я и о том, что случилось с мамой». Алкоголь разогрел Патрисию настолько, что она целиком и полностью была поглощена рассказом Ольги, а её страхи и волнения улетучились, растворившись в воздухе. Тем временем Ольга продолжала: «Узнав об этом, папа тотчас взял билет на самолёт и через три дня был в Новосибирске. Дядя Андрей принял папу довольно тепло и не стал возражать против того, чтобы папочка забрал меня. Единственное, что мне тогда сложно было осознать, так это то, что мой настоящий папа вовсе не дядя Андрей, а этот новый, совершенно не знакомый мне дядя по имени Володя. Это никак не умещалось в моих детских мозгах. Но, совсем скоро я вдруг стала чувствовать нечто иное. Между нами возникла невидимая связь, присущая, наверное, только отцу и его кровному ребёнку. Я ещё не могла это объяснить, Пат, но, я это чувствовала. Моя привязанность к нему росла день ото дня, постепенно перерождаясь в любовь. Кстати, папа позже как-то мельком поведал мне, что тогда, в России, когда он приехал за мной, ему пришлось пройти через долгую и сложную процедуру по получению им родительских прав и оформлению прочих разрешительных документов для легитимизации моей отправки с родины за океан на ПМЖ. Так что, ему пришлось прилетать из Канады ко мне вновь и вновь, пока наконец-то, в один из дней мы не сели в самолёт и навсегда не покинули Россию. Он любил маму. И любит по сей день. Он не бросил меня тогда. Он вернулся и нашёл меня. Слышишь? Нашёл, Пат! Там было столько всяких проволочек в этом плане. Но, всё же, папа прошёл через все эти тяжёлые и нескончаемые процедуры, чтобы мы наконец смогли быть вместе навсегда. Ведь когда действительно любишь, то не видишь никаких преград. Просто прёшь напролом и добиваешься своего. Ведь верно, Пат?». Она смотрела на Патрисию, а та, прослезившись смотрела на неё. «О, да! Да! Ты права, Ольга!» - ответила Патрисия и, крепко сжав её ладонь, сказала: «Да-а, вот это история! Вот, что делает любовь! Слушай, Оль, а у тебя такой классный английский, прямо как родной. Несмотря на лёгкий славянский акцент» - сказала Патрисия. «Знаешь, я попала в Канаду на ПМЖ, когда мне было всего шесть лет. Я не знала английского. Он нанял мне частного учителя. Я день за днём зубрила и зубрила, чтобы общаться со сверстниками, а не чувствовать себя изгоем. Когда папа водил меня гулять, я пыталась общаться с местными детьми на английском. Поначалу это было очень непросто, но день за днём, погружаясь в ту атмосферу, я освоила язык, хотя с папой и бабушкой мы, всё же, говорили на русском. Папа всячески старался быть со мной как можно чаще и уделять мне достаточно времени для моего воспитания. Но, у него не совсем получалось это, поскольку он много работал. Очень много. Порой по двадцать часов в сутки. Бабушка уже была очень стара, и она была при смерти. Рак доедал её. Она сильно мучилась, отчего её стоны были порой невыносимы. Не в силах ничем помочь, я закрывалась в дальней комнате и начинала громко читать свои русские книжки. Я ещё не осознавала, что значит быть неизлечимо больной. Не знала, что существует такая вещь, как смерть. Каждый день с утра до поздней ночи я подносила к её постели еду. Но она практически ничего не ела. Иногда, когда её боли утихали, она засыпала ненадолго, а иногда даже рассказывала мне истории. Но это всегда была одна и та же история, которую за шесть месяцев я выучила наизусть. Когда я ухаживала за ней, время текло чуть быстрее. Но лишь только она засыпала, как я начинала тосковать, ожидая своего папочку. Я могла часами стоять у окна, время от времени рисуя сердечки на стекле, запотевшем от собственного дыхания. И каждый раз думала про себя «это тебе, папочка. Приходи скорее». Пропадая всё время в своей мастерской, он просто хотел, чтобы я ни в чём не нуждалась. Зачастую он уходил, когда я ещё спала, а вернувшись за полночь - находил меня спящей на его большой кровати в обнимку с одноухим плюшевым медвежонком, который я забрала с собой из Новосибирска. Я представить себе не могла, что от этих ежедневных разлук отец страдал не меньше меня. Но одно я точно знала! Я знала, что я русская! И я знала, что русский язык мой родной и переставать говорить на нём я не собиралась. У меня было несколько книжек на русском языке, которые я знала наизусть. Я их перечитывала каждый день! И каждый день скучала по России!». Чуть приподняв подбородок, Ольга вдруг проговорила на русском: «Пока свободою горим, пока сердца для чести живы, мой друг, отчизне посвятим души прекрасные порывы!». «Боже! Как красиво звучит, Оль! Что это? Кто автор?» - спросила Патрисия. Ольга улыбнулась и с гордостью в голосе сказала: «А это никто иной, как величайший русский поэт! Солнце русской поэзии! Так его называли. Во всяком случае, те, кто его читал, наверное, именно так и считают! «Неужели Пушкин?» - бросила Патрисия. «Бинго! Он самый!» - восторженно воскликнула Ольга, - «Обожаю его! У меня полный сборник его произведений!». «Между прочим, двадцать лет назад мы в университете тоже проходили его по программе!» - ответила Патрисия, - «И, кстати, кое-что даже учили наизусть!». «Неужели? Помнишь что-нибудь?» - бросила Ольга, широко раскрыв глаза. «Само-собой! Могу прочесть на английском пару строк, которые я запомнила!» - уверенно бросила Патрисия, но через мгновение, чуть робея произнесла: «К сожалению, я не помню названия и не помню его полностью, так что, прошу простить». «Прощаю! Давай-давай, прочти уже!» - проговорила Ольга. Выражение её лица было таким, словно в этот миг она ожидала чуда. Патрисия закрыла глаза, помолчала пару мгновений, а затем выдала: «The while with liberty we burn, the while our hearts are quick for honor, my friend, to our land we dedicate, the soul’s exquisite raptures!». Она остановилась и замолчала. Открыв глаза, она взглянула на Ольгу. Та сидела, прикрыв лицо ладонью. «Что?» - недоуменно спросила Патрисия. Слегка отдёрнув за запястье руку Ольги, она увидела её сияющие глаза. «Знаешь, что ты прочитала мне? А? Ты хоть представляешь себе?» - спросила она. «Что, что? Пушкина, конечно! А что не так-то?» - растерянно ответила Патрисия вопросом на вопрос. «Ну и ну! Я сейчас тебе скажу. Только смотри, не упади со стула!» - бросила Ольга, пытаясь сдержать смех. «Ну же! Давай! Говори уже, не томи!» - выдала Патрисия, глядя на неё пытливым взглядом. «Окей! Окей! Это действительно был Пушкин! Александр Сергеевич! Но, чёрт тебя подери, это был тот же самый отрывок, те же самые четыре строчки, которые я только что прочла тебе на русском! Прикинь?!» - протараторила Ольга. Они встретились взглядами и, выдержав паузу в пару секунд, словно проникаясь в сознание друг друга, от души рассмеялись. «Это было круто, Пат! Ты просто душка! Восхищаюсь тобой! Кстати, стихотворение называется «К Чаадаеву»! И ты знаешь, если спустя двадцать лет ты запомнила строки Пушкина, пусть даже лишь эти четыре, то вся твоя учёба была не зря!» - радостным и восторженным голосом произнесла Ольга, хлопнув Патрисию по плечу, - "Кстати, я часто читаю его! Он придаёт мне и вдохновение, и силы! В общем, он заставляет меня ощущать себя по-настоящему русской женщиной! Понимаешь?». Она сделала паузу, вздохнула и, не дождавшись ответа Патрисии, проговорила: «О Россия-матушка, не было ещё в моей жизни и дня, чтобы я не скучала по тебе! Россия, Россия! Моя далёкая и невольно покинутая родина!». Уставившись в одну точку, она задумалась на мгновение, а затем спросила: «Слушай, я тебе что-то рассказывала, а потом переключилась на стихи! На чём я остановилась, Пат?». «Ты сказала, что не совсем понимала, на каком языке должна разговаривать в жизни, Оль». Ольга задумалась на пару секунд, прищурив глаза, а затем продолжила: «Точно! Так вот, внутреннее чувство мне подсказывало, что на русском, поскольку во мне текла русская кровь. И я делала всё возможное, чтобы ни в коем случае не забыть свой родной язык. Кругом была английская, чужая для меня речь, но, год за годом я осваивала этот язык и в один из дней поняла, что даже в кругу семьи мы разговариваем на английском. Почему так произошло – я не могу сказать. Тем не менее, я старалась общаться со сверстницами из России и их родителями-эмигрантами как можно чаще, потому что люблю свой родной язык. Но, время и обстоятельства сделали своё дело, и я стала замечать, что потихоньку забываю русские слова. Мы жили в квартале, в которых русских было один на тысячу. Училась я в англоязычной школе. Правда у нас были очень плотные занятия по французскому, который я тоже смогла освоить. Но, это так, к слову. Так вот, встречаясь с русскими всё реже, я волей-неволей до такой степени привыкла к английскому, что до сих пор вспоминаю слова, когда какой-нибудь русский спросит меня о чем-либо. Такие вот дела, Пат». «А что ты там произнесла про какое-то голодающее Поволжье? Это что за сленг?» - с новым интересом спросила Патрисия. Усмехнувшись, Ольга ответила: «Знаешь, есть в России такой город Саратов. Стоит он на берегу реки Волга. Так вот, в двадцатые годы прошлого столетия, практически сто лет тому назад, после гражданской войны в России, две трети всех заводов и фабрик находилось в разрушенном состоянии. Поезда почти не ходили. Продукты не привозили. Ничего там не выращивали. Хлеба людям выдавали всего-навсего по сто граммов в день на одного человека. Представляешь? Сто граммов! Саратовская губерния вымерла почти полностью. Дошло до того, что люди начали пожирать друг друга, чтобы не умереть от голода. Но, люди выжили. Республики Советского Союза, на которых произрастало зерно и другие пищевые растения, фрукты, овощи, помогали Поволжью. То есть, проще говоря, Пат, люди на Волге голодали. Отсюда и фраза взялась такая. Так что, теперь ты знаешь немного о моей родине». «Ой, ой, ой, надо же, я знаю немного о твоей родине! Да я, если ты хочешь знать, много чего знаю о твоей родине. Но, мне и здесь неплохо». Она задумалась на мгновение. «Хотя, знаешь, я бы с удовольствием съездила в Россию» - ответила Патрисия. «Да-а, моя Россия очень красивая. Я бы сказала – самая красивая страна на всём белом свете! И мы с тобой вместе обязательно сделаем это» - сказала Ольга. «Что сделаем» - спросила Патрисия. «Что, что?! В Россию поедем обязательно с тобой, дорогуша!» - улыбаясь ответила Ольга. «Хм» - задумавшись буркнула Патрисия, - «Очень даже может быть. Я бы даже сказала - почему бы и нет!». «Замётано, подружка!» - отрезала Ольга, прихлопнув Патрисию по плечу, - «Кстати, о реках, Пат» - вдруг бросила она, - «В Торонто есть река Дон, в южной части города. В Онтарио впадает». «Ну?» - вопросительно произнесла Патрисия. «Знаешь?» - спросила Ольга. «Конечно нет. Спросишь тоже, Оль! Я в Торонто первый раз в жизни и то в больнице провалялась. Безвылазно. Я здесь практически вообще ничего не знаю. Всё, что я выучила об этом городе – адрес своей клиники и пара строк о башне Си-Эн Тауэр из википедии. Я бы с удовольствием пошастала здесь, но, как ты понимаешь, мне было как-то не до этого. В общем, прости». Вздохнув, Ольга покрыла руку Патрисии своей ладонью, произнеся: «Да нет, это ты прости меня, Пат. Ты меня прости». «Да ладно тебе! Всё норм!» - бросила Патрисия, ответно положив поверх руки Ольги свою, - «А что с этим Доном то? Что за река такая? Она какая-то особенная? Может быть, когда ты в ней купалась к тебе присосалась сотня пиявок, едва не обескровив тебя? Или твои трусики унесло течением и ты, стесняясь выйти на берег, плескалась в ней до сумерек? А?» - уже с огоньком в глазах продолжала она. «Ну началось! Река себе как река. Ничего особенного. Просто река» - с ответным задором бросила Ольга, - «Просто в России тоже есть река с таким же названием. Вот…». «А-а! Вот оно что! Теперь понятно. Ну, значит, когда ты меня повезёшь в Россию, то мы с тобой обязательно искупаемся в ней» - проговорила Патрисия. «Договорились!» - сказала Ольга. «Надеюсь, в ней нет голодных пиявок?» - спросила Патрисия. «Нет. Только крокодилы» - пошутила Ольга. Взявшись за руки, они улыбнулись друг другу. В воздухе повисла пауза.
Так они просидели некоторое время. Каждая думала о своём. Объявляли рейс за рейсом и за эти несколько часов, пока они были вместе, большая часть пассажиров, прибывающих в накопитель, уже улетела. Наверное, многие уже давно были дома – там, на другом конце планеты. Но только не они. Они ждали. Скорее даже не ждали, а просто коротали время, наслаждаясь этим общением, этой случайной встречей. Неожиданно Патрисия вспомнила, что хотела перезвонить Стиву. Она взглянула на часы. Час пятнадцать ночи. «Ого!» - воскликнула она. «Что?» - спросила Ольга. «Мы должны были вылететь пять часов назад, но, всё ещё торчим здесь, подружка» - ответила Патрисия. «Ну и ладно, Пат. Не торопи жизнь. Она и так слишком коротка и быстротечна. Всему своё время. Поверь мне. Я знаю. Лови момент, получай удовольствие, кайфуй, дорогая!» - с блеском в глазах проговорила Ольга. «Ты веришь в судьбу, Пат?» - спросила она через мгновение. «Что за вопрос, Оль? Конечно верю! Благодаря ей мы с тобой сейчас вместе! Мы все в её власти!» - ответила Патрисия и замолчала на мгновение. «А как же иначе то?» - вздохнув спросила она после короткой паузы. От этих слов улыбка вдруг слетела с лица Ольги, и она задумчиво посмотрела на подругу. В этот момент её глаза отражали ни то сомнение, ни то вопрос, но, совершенно определённо, в них читалось несогласие. «Что?» - спросила Патрисия, глядя на Ольгу своим отчасти страдальческим, почти юношеским взглядом, от которого Ольга была просто не в силах вновь не заулыбаться. «Знаешь, милая, я отвечу так» - начала Ольга, - «По прилёте в Калгари мы с тобой непременно встретимся. Ты, я, моя красотка Джесс, твой муж» - она вдруг остановилась. «У тебя ведь есть муж? Я не ошиблась? У такой красотки как ты обязательно должен быть красивый, заботливый и любящий муж!» - бросила она. «Да, конечно, есть такой человек в моей жизни» - с довольным лицом ответила Патрисия. «Ну, вот и замечательно! Я ни капельки в этом не сомневалась!» - с улыбкой проговорила Ольга и продолжила: «Кстати, с нами будет ещё кое-кто, дорогая! Это всеми нами обожаемый, милый и верный пёс Спайк. Точнее он пёс Джессики, но, мы с малышкой Роузи считаем его членом нашей семьи, так что, он тоже наш. Мы просто тащимся от него, Пат! Он такой клёвый! Ты сама увидишь! Так вот, мы встретимся и устроим грандиозный пикник! Гриль, вино, фрукты, патефон и всё такое! А ещё рыбалка, ночной костёр под куполом Млечного пути и, конечно же, страшные истории! Ты любишь страшные истории, Пат?» - прищурив глаза спросила Ольга. Она подняла свои руки на уровне лица и выставила ладони чуть вперёд, шевеля согнутыми пальцами, имитируя лапы кошки, которая вот-вот пустит в ход свои острые когти. Глядя на это, Патрисия от души рассмеялась. «Будет реально круто! У Джесс свой дом в Ред Дир. Ты была в Ред Дир, Пат? Это между Калгари и Эдмонтоном». «Нет, ещё не успела» - ответила Патрисия. А Ольга, широко раскрыв глаза, будто бы удивляясь такому ответу, оживлённо продолжала: «Кстати, дом прямо на берегу реки под одноимённым названием. Ты знаешь, река Ред Дир просто прекрасна! Сбегая с Канадских Скалистых гор тысячами ледяных ручейков, образуются реки Боу и Олдмен. Сливаясь, они рождают быстрый Саут-Саскачеван. В него в свою очередь и впадает Ред Дир. А знаешь, Ред Дир ведь тоже рождается в Рокки Маунтинз, когда тают снега и ледники на живописных горах Драммонд и Сайклон. А Боу течёт сначала на юг до деревни Лейк-Луис, потом поворачивает на восток и проходит через города Банф и Канмор и приходит прямо в Калгари, а далее на юго-восток до деревни Грасси-Лейк, что в южной Альберте, где и сливается Олдменом. Боже, какие там места, Пат! Рано или поздно мы обязательно с тобой поездим по тем местам, Патрисия! Обещаю! А местечко, где стоит дом Джесс, просто неописуемо красиво, дорогая! Там тихо и привольно, как в раю, Пат! Так что сам бог велит нам малость побеситься в удовольствие! А ещё мы усядемся в кресла-качалки в нашей беседке под раскидистым огненным клёном, что добрую сотню лет тому назад нашёл прибежище там, где сейчас стоит этот дом. Кстати, у неё на веранде стоит рояль! Она будет играть нам! Знаешь, она великолепно играет на рояле! Рахманинов, Шопен, Чайковский, Бетховен! Обожаю классику!» - с неподдельным восторгом проговорила Ольга, - «А ты, Пат?». Та кивнула в ответ. «И что любишь?». «Ну, мне очень нравится Фернандо Веласкес, Андре Ганьон» - бросила она в ответ. «Хм, интересно. И как?». «Очень круто!» - ответила Патрисия. «Да-а, классика — это нечто! Ты знаешь, а ещё моя Джесс играет джаз! Это просто космос! Как она играет! Тебе непременно нужно это услышать! Знаешь, мы заварим чаю на душистых травах, усядемся на веранде в кресла, укроемся пледами, и пофилософствуем под музыку. Что скажешь?». «Это было бы просто здорово!» - с этими словами Патрисия через столик протянула Ольге свою руку. Та с нежностью приняла её ладонь и тихо произнесла: «Ты напряжена. Прошу, расслабься уже, наконец. Всё намного проще, чем кажется, дорогая. Жизнь прекрасна!». «Может быть» - ответила Патрисия на выдохе. «А ну, давай-ка я сейчас пойду и закажу ещё по стаканчику» - сказала Ольга, обернувшись вполоборота назад, пытаясь разглядеть что творится за стойкой бара. «Может быть уже достаточно? Мне и так хорошо, если честно» - ответила на это Патрисия. «Спокойствие, Пат, только спокойствие! Всё под контролем! Сейчас я возьму нам с тобой по последней и разбег, как говорят в России» - сказала она с улыбкой, прищурив глаза. «Заодно проверю, как там мой брутальный жеребец. Мой Эдвард» - выпалила она. «Ты с ним ещё не наговорилась?» - бросила изумлённо Патрисия. Выражая удивление таким вопросом, Ольга вдруг широко раскрыла глаза, широко улыбнулась Патрисии и парировала: «Так, так, так! По-моему, кто-то у нас здесь ревнует! А!?». Патрисия, засмеявшись в ответ на эти слова, ответила: «Ты с ума сошла! Я и не претендую, дорогая! Будь я чуть красивее, может быть я бы и попыталась отбить у тебя этого красавчика!». «Ага-а! Вот ты и проболталась, подружка! Ты назвала его красавчиком! Значит – точно ревнуешь!» - чуть ли не по слогам сказала Ольга, указывая на Патрисию пальцем и слегка прищурившись. «Так, проехали! Короче, он мой и ничей больше! И я не потерплю соперниц!» - как бы подытожив, сказала она, состряпав на лице грозную мину. Но секундой позже расхохоталась со словами: «Не бойся, Пат, бить не буду. Я детей не трогаю. Дыши ровно!» Патрисия посмотрела на Ольгу и тут же ответила: «Слушай, Ольга, ты такая прикольная! И ты знаешь, у тебя очень клёвый юмор! Я его понимаю, и он мне нравится! Хотя, я не понимаю, почему именно, но, мне так хорошо с тобой! Мне сейчас показалось, что мы дружим с тобой целую вечность!». «Взаимно, Пат, взаимно! Ты мне тоже нравишься! И я уверена, что это не последняя наша встреча! А теперь, как говорят в России, по последней и в кроватку» - проговорила Ольга, встала, подмигнула Патрисии и добавила: «Дорогая, не забывай, что сегодня мой юбилей! Я угощаю!». «Кстати, с твоим юбилеем я совсем забыла, что у меня сегодня тоже, между прочим, день рождения! И я требую, чтобы в этот раз угостила я!» - сказала Патрисия. «Чёрта с два, подружка! Уйди в туман! Я поняла твою хитроумную тактику! Хочешь подкатить к моему жеребцу?» - с улыбкой повторила Ольга. «Так, слушай, дорогая, это уже не смешно! Я просто хочу тебя угостить!» - ответила Патрисия. «Так, Пат, отставить разговоры! Я пошла! И в этот раз я уж точно впарю ему свой номерок! И он, полагаю, мне свой черканёт» - сказала Ольга, удаляясь к стойке бара.
В ожидании Ольги, Патрисия коснулась экрана телефона, чтобы проверить, не было ли сообщений от Стива. Сообщений не было. «Нет, не буду звонить. Он скорее всего уже спит. Тем более, что уже через каких-нибудь пять-шесть часов они уже увидятся. Пусть выспится» - подумала Патрисия. Она почувствовала, что жутко хочет умыть лицо и слегка размяться. Встав, она направилась к выходу из бара. По дороге в уборную она проходила небольшой холл со стеклянными витринами в которых виднелось множество прожекторов, огоньков, а также маленьких, средних и огромных лайнеров. Подойдя к окну, Патрисия коснулась носом стекла, которое мгновенно запотело, закрывая ей обзор. Она усмехнулась и проговорила тихо, как бы самой себе: «Оп, похоже это мой виски сейчас на стекле». Она протёрла стекло ладонью и попыталась более детально рассмотреть эту горящую огнями ночную диораму. «Какой же из них наш и почему его так долго ремонтируют?» - подумала Патрисия. Но, алкоголь в её крови ответил ей: «Ну и ладно. Без разницы. Пофиг вообще! Да хоть любой из них!». С этими мыслями она удалилась от окна в уборную. Когда она вернулась за столик, то увидела, что Ольга всё ещё о чем-то мило воркует с барменом. На их столике стояли две тарелки с пиццей, две чашечки кофе и два стаканчика виски со льдом. «Ну надо же! Как мило!» - подумала Патрисия, глядя на столик и на то, как Ольга и бармен поочерёдно шептали друг другу что-то на ушко и дружно смеялись. Патрисия подняла руку на расстоянии, пытаясь привлечь их внимание. Ольга, заметив её, жестом показала, что сейчас уже идёт. Они с барменом обменялись какими-то бумажками, после чего Ольга радостно и быстро зашагала к ней, за столик. Они снова уселись. С лёгкой одышкой от интенсивного смеха и лёгкого волнения от общения с барменом, Ольга спросила влёт: «Куда ходила, Пат?». «Куда, куда! На кудыкину гору, как говорят на твоей любимой родине! Так ведь ты говорила мне?» - парировала Патрисия, специально изображая на своём лице ехидное выражение, но не смогла оставаться серьёзной и тут же захохотала. «Ну надо же, какие выражения она знает! Вы только подумайте?! На кудыкину гору она ходила! Ладно, будем считать, что твоя шутка удалась!» - с не менее ехидным выражением ответила Ольга, продолжив: «Разминалась?». «Ага» - ответила Патрисия. Затем продолжила: «Смотрела в витринное стекло на площадку, где самолёты. Кстати, там дождь». «М-м, ещё чего не хватало! То двигатель сломался, который до сих пор не могут починить, то теперь ещё дождь. Сейчас двигатель починят, но будем продолжать сидеть из-за дождя» - не очень довольно проговорила Ольга. Затем она продолжила: «За пятьдесят лет, это первый мой день рождения в таком роде проходит! Но, дорогая, такой формат празднования мне уже начинает нравиться, если по-чесноку» - оживлённо сказала Ольга. «По чему?» - спросила Патрисия. «По какому такому чесноку? В каком смысле?» - снова спросила она. Ольга засмеялась с закрытым ртом и закрытыми глазами, после чего ответила: «По-чесноку – это значит честно. Врубилась?». «Куда врубилась?» - спросила Патрисия и добавила: «Слушай, Ольга, прекрати уже русский сленг напрямую переводить на английский язык! Я ничего не понимаю!». «Хорошо, хорошо! Слушаюсь!» - ответила Ольга. Они посмотрели друг на друга, улыбнулись и чокнувшись стаканами, в один голос произнесли: «За тебя!».
Несмотря на то, что Патрисия была очень воспитана и тактична, всё же, уже более пяти часов подряд она вынашивала мысль о том, чтобы спросить Ольгу насчёт её покойного мужа. Но, всё время почему-то не решалась. Не хотела вновь задеть её за живое, вернуть к трагическим воспоминаниям. Она ждала, когда Ольга вдруг заговорит о нём и тогда она, как бы невзначай, могла спросить её о нём. «Хотя, в принципе, зачем мне знать лишнее» - подумала она. И все же, набравшись смелости, улучив паузу в их разговоре, Патрисия спросила вдруг: «Ольга, я приношу тебе свои извинения, но, могла бы я спросить о твоём муже?». Та, посмотрела на неё с лёгким удивлением в глазах, но не смогла отказать: «Да, конечно, спрашивай, дорогая! Без проблем!». «Он был тоже, русский?» - начала Патрисия. «О, нет. Конечно же нет, дорогая» - ответила Ольга и продолжила: «Хотя, смотря что понимать под словом «русский» - улыбнувшись сказала она. Затем она помолчала несколько секунд, отхлебнув немного виски и сказала: «Пат, а хочешь я тебе открою маленькую тайну?». «Я вся внимание» - ответила Патрисия. «Знаешь, русский – это состояние души. Уж мне то ты можешь верить, подружка! Я знаю!» - с огоньком в глазах проговорила Ольга. Затем она вдруг замолчала, опустила голову и, уставившись на свой бокал о чём-то задумалась. «Ну же! Оль, давай, продолжай!» - голосом, полным нетерпения проговорила Патрисия. «Что?» - встрепенувшись бросила Ольга, - «Ах, да! Прости, Пат! Так вот, знаешь, подружка, я редко кому рассказываю о тех вещах, которые считаю сокровенными. Только очень узкому кругу. Но, знаешь, что-то или кто-то, там, наверху, словно подсказывает мне, что ты сегодня в него вошла. В этот круг. Слышишь? В тебе я чувствую родственную мне душу! Поэтому слушай. И Ольга начала свой рассказ. «Мой отец регулярно выставлялся, продавал свои скульптуры и картины и к тому времени уже успел получить кое-какую известность за пределами Канады. Естественно, Штаты, как страна, с которой мы граничим, не стали исключением. Я с радостью помогала папе и была рада делать любую работу, чтобы как можно чаще быть с ним рядом. Мытьё полов, протирка стен и скульптур – всё это было для меня истинным удовольствием. Тогда мне было восемнадцать. Папе не везло с женщинами. С того дня, как он узнал о кончине моей мамы, он так и не смог остаться ни с одной женщиной. Примерно с возраста двенадцати лет я стала тем человеком, которого папа считал хозяйкой нашей семьи. К тому времени я научилась мыть посуду, пол, стирать и готовить. Отцу совершенно не хватало времени на то, чтобы как-то вести хозяйство. Он всё время был занят в своей мастерской чтобы прокормить нас. Дедушка к тому времени уже умер, а бабушка была при смерти. Рак доедал её. Сначала она лежала в больнице, а затем её отправили из больницы домой, как это делают с теми, чьи дни сочтены. На короткое время я заменила ей сиделку. Вскоре бабушка умерла. Это была первая в жизни потеря и смерть, которую я встретила на своём детском жизненном пути. И это повергло меня в шок. Прошло ещё шесть лет. И вот, в моей жизни появляется мой принц, мой Дэйв. Он был типичным американцем и потомственным автомехаником. Наверное, можно даже сказать, он был гением в мире двигателей и всех механических штучек, которые только существуют на белом свете. Родился и вырос он в Штатах, в Детройте, штат Мичиган. Окончив университет, Дэйв первые пару лет своей карьеры работал на сборочном конвейере концерна General Motors, но позже он блеснул своими инженерными знаниями и был переведён в конструкторский отдел несмотря на то, что вакансий на заводе в то время не было. Сначала он работал технологом, но директор завода заметил в нём мощный потенциал, который нужно было обязательно использовать во благо концерна и назначил его ведущим дизайнером. Карьера его пошла в гору, и уже через полтора года он был главным представителем концерна по международным связям. И вот, в один из холодных ноябрьских дней восемьдесят девятого он приехал в командировку в Торонто. Кроме своих моторов Дэйв обожал живопись и ваяние. Как раз в то время отец участвовал в выставке, проходящей в Торонто. Реклама по стране велась довольно активно и Дэйв, колеся по городу по служебным делам, не смог не заметить этих ярких плакатов, кричащих о выставке, проходящей в стенах художественной галереи Онтарио и в один из дней распахнул её двери». Она сделала паузу, глотнула виски и продолжила: «Я прекрасно помню этот день, Пат. Он ходил по выставке и рассматривал папины работы, подолгу останавливаясь около каждой скульптуры, каждого холста, внимательно изучая детали его творений. Как только он вошёл в зал, я увидела его и без памяти влюбилась в его глаза, в его руки, в его образ. Он ловил на себе мои взгляды издалека, немного смущался, тем самым влюбляя меня в себя всё сильнее и сильнее. В тот день он купил у папы несколько работ. Он забронировал их, внёс предоплату и попросил отложить их до вечера». Ольга снова сделала небольшую паузу, глубоко вздохнула, улыбнулась и закрыла глаза. Обхватив свои щёки ладонями, Патрисия сидела, уперев локти в стол, пожирая Ольгу взглядом, полным ожидания. Открыв глаза через мгновение, Ольга продолжила: «Вечером того же дня снова заехал, чтобы забрать. Выставка уже завершилась, папа ушёл домой, а я наводила порядок в зале. Он попросил меня показать, где находятся отложенные для него скульптуры и полотна. Я проводила его в кладовую. Там всё и случилось. Я не помню точно, как это произошло, но, в тот момент я не контролировала себя, Пат». Она сделала паузу, будто бы всматриваясь куда-то вдаль и улыбнулась. Помолчав несколько секунд, она взглянула Патрисии в глаза и продолжила: «О, да! Это была настоящая страсть! До того момента я ещё не успела познать мужчину и ощутить в себе эту страсть, но тогда, там, я поняла, что это именно то, чего я так ждала! И больше всего я боялась потерять это! А затем мы всю ночь гоняли по Торонто на новом джипе, который он взял в тот день на заводе в местном филиале для проведения тест-драйва. Это был автомобиль, практически полностью построенный по его собственному проекту. Это была крутая тачка, поверь мне! И это была такая шальная ночь, Пат! Ты знаешь, не просто ночь, а всем ночам ночь! А ещё мы заезжали в один уютный ночной ресторанчик. Мы пили кофе, смотрели друг другу в глаза, держась за руки. В том ресторане был рояль. И он играл мне! О, боже, как он играл! Какие у него были руки, дорогая! Какие руки! Большие, сильные и до бесконечности нежные! А кистью одной своей руки он мог покрыть сразу двенадцать клавиш! Это почти две октавы! Ты только представь себе! Мои маленькие ладошки просто тонули в его могучих и тёплых руках! А потом он пригласил меня на танец! И знаешь, от него всего веяло надёжностью и страстью! В нём была харизма! Лучистая энергия! Чарующая сила! Шарм! И я ощущала это каждой клеточкой своего тела! Ощущала с первой секунды того дня, когда, распахнув двери он вошёл в выставочный зал!» - со слезами на глазах проговорила она. А ещё мы целовались! Всю ночь напролёт! Это было так жарко и страстно, Пат! Теперь я понимаю, что та ночь была самой счастливой в моей жизни! Дэйв носил меня на руках, и я скажу тебе, что мы с ним были бесконечно счастливы все одиннадцать лет! Рядом с таким мужчиной я ни на миг не переставала чувствовать себя настоящей женщиной! Просыпаясь каждое утро и засыпая каждую ночь в его объятиях я благодарила бога за то, что что однажды он свёл нас на земле. И по сей день я молю его, чтобы он даровал ему спасение там, на небесах! Она снова замолчала, достала салфетку, вытерла слёзы и вдруг сказала: «Ладно, давай не будем о грустном, дорогая». Патрисия смотрела не неё глазами, полными печали, не зная, что сказать. Она настолько прониклась этой историей, что в этот момент испытывала глубокое чувство, объяснить которое сама себе не могла. Она взяла Ольгу за кисть руки, сжала её вполсилы и произнесла: «Ольга, какая же ты всё-таки счастливая! Как я тебе завидую! Ты познала такую любовь, познать которую дано далеко не каждой женщине на свете! Мне кажется, я понимаю тебя! И я чувствую тебя, дорогая!». На глазах Патрисии выступили слёзы. «Спасибо, милая, спасибо! Я ценю это!» - сказала в ответ Ольга и пытаясь немного разрядить обстановку, вдруг бросила: «Слушай, Пат, а давай сделаем с тобой наше общее селфи?». «С удовольствием, дорогая» - ответила та, встала, подвинула свой стул к Ольге и присела рядом. Они положили руки на плечи друг друга, тесно прижавшись и сделали несколько снимков на свои телефоны.
Сделав селфи, они посидели молча несколько минут, погрузившись в раздумье. Патрисия, всё ещё не остывшая от рассказа Ольги, испытывая жажду любопытства, с юношеской застенчивостью всё же осмелилась задать ей ещё один вопрос: «Прости, Оля, а что было потом, после ресторана, в ту самую первую ночь?». «Я так и знала, что ты не стерпишь и задашь мне этот вопрос, дорогая!» - с улыбкой на лице ответила Ольга и продолжила: «Пат, а ты знаешь одну русскую поговорку? Про Варвару! Варвара, конечно, греческое имя, но, среди русских девочек и женщин, это имя довольно распространено в последнее время». Патрисия посмотрела на неё глазами, полными ожидания и сказала: «Что за поговорка ещё?». Ольга, улыбнувшись ей в ответ, проговорила: «Поговорка гласит о том, что одной любопытной Варваре на базаре нос оторвали». Патрисия, уже немного привыкшая к русским шуточкам Ольги, бросив не неё озорной взгляд, в тот же миг от души расхохоталась, впрочем, как и Ольга, весьма довольная такой неожиданной для неё реакцией на эту шутку со стороны подруги. «Ладно, так уж и быть, слушай!» - продолжила Ольга - «На следующий день он вернулся к себе в Штаты. Но перед этим он пришёл ко мне и сказал, что обязательно вернётся. И он вернулся, Пат! И я поняла тогда, что это действительно была настоящая любовь! Ты действительно понимаешь меня, дорогая! Он предложил мне, что называется руку и сердце! А ещё он предложил мне перебраться к нему в Детройт. Но, я не могла оставить папу одного, и тогда он купил для нас дом и переехал к нам, возглавив подразделение GMC здесь, в провинции Онтарио. Он много разъезжал по свету, но всё время стремился поскорее вернуться домой, к нам. Он так любил нас с Джессикой! А мы любили его! Обожали! Прости, Пат!». Сделав глоток виски, Ольга вынула из сумочки портмоне и, протянув его Патрисии, продолжила: «Вот, кстати, посмотри. Этот бумажник Дэйв привёз мне из России, из Москвы в две тысяча первом. Он мне так дорог, что до сих пор не расстаюсь с ним» - вдогонку промолвила она. Патрисия взяла его и стала рассматривать. Это был коричневый портмоне из нежной, гладкой кожи, весьма потёртый, но всё ещё приятный на ощупь. Патрисия стала разглядывать его снаружи. С одной стороны портмоне, на коже имелся оттиск в виде розы, а с другой – надпись из двух строчек, выполненная с помощью букв кириллического алфавита. «Некоторые буквы похожи на английские» - сказала Патрисия, не отрывая глаз от бумажника, проводя пальцем по оттиску. «По-русски?» - спросила она, бросив взгляд на Ольгу и тут же снова переключив его на бумажник. Та кивнула в ответ. «И что же здесь написано?» - продолжала Патрисия. Ольга, после небольшой паузы ответила ей на русском языке: «Да не иссякнут в нём бумажные купюры. Их трать с умом и нищим подавай». Патрисия посмотрела на неё, слегка улыбнулась и сказала: «Звучит красиво! Прямо стихи какие-то! И что же это означает в переводе с русского?» Ольга, подумав одно мгновение, произнесла это на английском, чтобы Патрисия смогла понять смысл. «Да-а, глубоко!» - бросила Патрисия, не решаясь открыть бумажник. «Ну же, открой его» - сказала Ольга. Патрисия отстегнула застёжку. Открыв бумажник, она увидела в рамке, за помутневшей с годами пластиковой плёнкой фотографию двух мужчин на фоне пассажирского самолёта. Чётко разглядеть их лиц она с первого взгляда не смогла. Было лишь видно, что это два мужчины, и что один из них положил руку на плечо другому. Ольга коснулась пальцем до изображения лица одного из мужчин, произнеся: «Вот мой муж. Мой Дэйв. В тот год он летал в Москву на переговоры по заключению контракта по поставке автомобилей. Они расширяли рынок сбыта. Оттуда он мне и привёз этот бумажник. Да и вообще, за годы нашей совместной жизни он объездил весь земной шар. И отовсюду он привозил нам с Джесс разные диковинки. Мы гордились им! Ну, вот и всё, вкратце, Пат». «Прости, а что с ним случилось?» - спросила Патрисия. «Он погиб в тот самый день. В день, когда было сделано это фото. Одиннадцатого сентября две тысяча первого года. В мой день рождения. Сегодня ровно двадцать лет. Мне было тридцать, и я была беременна. В тот день, время будто бы остановилось для меня. Я не знала, как жить дальше и что делать. Я рыдала дни и ночи напролёт, тем самым ещё более усугубляя психологическую травму Джесс, которой тогда шёл лишь одиннадцатый год. Я очень боялась того, как бы мне не сойти с ума. Но ещё больше я боялась потерять ребёнка. Мою Роузи. В тот день моя девочка так сильно стучалась, там, внутри меня. А ещё я почувствовала, что в воздухе витает какой-то странный запах. Это, конечно, на самом деле был не совсем запах, а скорее предчувствие, которое я так называю, но, тогда оно ассоциировалось у меня почему-то именно с запахом. Наверное, потому, что я была беременна, а беременные женщины всё чувствуют иначе. Всё вокруг меняется в один миг, когда твоя милая крошка вдруг поселяется внутри тебя. Абсолютно всё становится другим, новым, неизведанным. И настроение, и запахи, и вкусы, и звуки, и всё остальное. Я уверена, что ты и сама это знаешь, дорогая» - глядя на Патрисию проникновенным взглядом продолжала Ольга. С этими словами Патрисия вдруг на мгновение почувствовала острую боль, где-то там, глубоко в её груди. Она ощутила, как будто кто-то своей невидимой рукой сильно сжал её сердце, внутри которого была её тонкая и ранимая душа. Но в этот миг, собрав в себе силы, она продолжала слушать Ольгу, едва сдерживаясь, чтобы не разрыдаться от чувства горечи, нахлынувшего на неё, как морская волна на песчаный берег. А тем временем Ольга продолжала: «Так вот, это было некое чувство, предчувствие, запах, называй как хочешь, который я никогда раньше не чувствовала. Лишь позже я поняла, что это был запах разлуки, после которой нам больше не суждено будет встретиться. Никогда!» - сказала Ольга и разрыдалась. Из глаз Патрисии хлынули слёзы, а всё её тело трясло. Она снова подсела к Ольге, положила руку ей на плечо и, уткнувшись своим лицом в её волосы, через мгновение разрыдалась вместе с ней. Обняв Патрисию, Ольга продолжила: «Дэйв был в командировке в Бостоне. Ему нужно было срочно попасть на совет директоров в Лос-Анджелес. Ну почему же из тысяч дней и тысяч мест ему нужно было лететь именно в тот день, в то место и именно на том проклятом самолёте!? Пат, это был самолёт, который врезался в северную башню Всемирного торгового центра в Нью-Йорке. Это был Боинг 767. Номер его рейса я запомнила на всю жизнь. AAL11. Бостон – Лос-Анджелес». Услышав это, Патрисия почувствовала, как вокруг всё начинает расплываться. Её голова закружилась, а к горлу подкатил ком. «Мой Дэйв был на том борту. Ты понимаешь, Пат? Это был мой Дэйв! Мой любимый!» - уже тихим голосом проговорила Ольга, снова указала на свой бумажник, который крепко сжимала в руках Патрисия со слезами на глазах, а затем продолжила: «Этот мужчина, который рядом с ним на фото, летел вместе с ним в самолёте. Дэйв позвонил мне, когда они были у трапа. Он поздравил меня с днём рождения и сказал, что любит меня больше жизни! Спросил про Джессику и про малышку Роузи внутри меня. О, боже! Он был такой внимательный и любящий муж и отец, Пат!». Он был без ума от нас с девочками! Он всегда так нежно целовал мой животик, когда в нём была Джесс! Но, ещё чаще и нежнее он зацеловывал его, когда там была Роузи - наш ангелочек! Ольга вдруг замолчала, едва сдерживаясь, чтобы не разрыдаться. Она глубоко вздохнула, выдохнула и продолжила свой рассказ: «А ещё он сказал мне, что познакомился в Бостоне с одним очень хорошим человеком. Он говорил со мной, говорил, а затем попросил меня повисеть на проводе и на мгновение замолчал. Я помню, что слышала какие-то щелчки и слабый звук двигателей. Но, через полминуты он снова заговорил со мной. Тогда я не придала этому особого значения, но два года тому назад, летом, кое-что произошло, когда я в очередной раз посетила мемориал 9/11 в Нью-Йорке. Я уверена, что ты, проживая в Штатах, тоже не осталась равнодушной к истории этой трагедии и была там». Она смотрела на Патрисию глазами, полными страдания. «Да, конечно, дорогая. Конечно же, я была там» - ответила Патрисия дрожащим голосом, держа ладонь Ольги в своей ладони, вспотевшей от волнения. Ольга глубоко вздохнула и продолжила: «Я бродила по музею, разглядывая все эти экспонаты, фотографии, личные вещи погибших пожарных, полицейских, служащих. Ты ведь знаешь, Оля, как тяжело находиться там, как завывает душа и как болит сердце, когда видишь всё это вновь и вновь! Тем более, когда ты понимаешь, что здесь закончил свой жизненный путь твой любимый человек. Знаешь, Пат, я пережила это страшное и невыносимое чувство потери в тот день! И я заклинаю всех святых, я заклинаю нашего создателя, чтобы тебе, дорогая, никогда в жизни не пришлось испытать это чувство! И я счастлива, что тебя и твою семью обошла стороной эта жуткая трагедия!». Ольга вдруг замолчала и в воздухе повисла пауза, которая на мгновение унесла каждую из них в тот далёкий день двадцатилетней давности. Они смотрели друг на друга и плакали. В этот миг Ольга и представить себе не могла, кто был на фото в её бумажнике рядом с её любимым мужем. Патрисия вдруг закрыла глаза. В её сознании вновь возник образ отца, говорящего ей по телефону: «Я люблю тебя, милая! Скоро встретимся! Жду тебя дома. Скорее прилетай». А ещё она думала о том, как же она скажет об этом Ольге. «Ладно! Всё прошло! И хотя я живу с этим и мне нелегко носить эту память в своём сердце, но, я всегда говорю себе о том, что я должна оставаться сильной! Поверь, я буду сильной! И тогда всё в жизни будет хорошо! Жизнь прекрасна, и она продолжается!» - сказала Ольга. «Я знаю, Оля! Знаю! Я тоже уверена, что в нашей жизни всё будет хорошо! Несомненно! По-другому просто не может быть, дорогая!» - проговорила в ответ Патрисия и спросила: «Так что же произошло на мемориале 9/11 два года назад, Оля?». «Ах, да! Прости меня, Пат! Я расчувствовалась и чуть ушла в сторону! Так вот, я бродила по музею, рассматривая там всё уже в который раз. Я остановилась около одной из витрин, рассматривая фотографии, которых там, как ты сама знаешь, превеликое множество. И вдруг, меня словно молнией прошибло! Приглядевшись к одной из обгоревших по краям фотокарточке, я узнала на ней своего любимого! Своего Дэйва! У меня тотчас запекло в груди, Пат, а сердце забилось так, что я подумала, что оно вот-вот выскочит наружу! И ты знаешь, в тот же миг в моей памяти снова промчались воспоминания о том нашем телефонном разговоре, когда Дэйв звонил мне, находясь у трапа самолёта, и я вдруг поняла, что те щелчки, которые я слышала тогда на фоне звука двигателей, были щелчками от его старого доброго Полароида. Я не знаю, сколько фотографий Дэйв сделал тогда у трапа, но я поняла, что после того, как его самолёт врезался в торговый центр, эта фотография каким-то чудным образом уцелела и теперь именно она была тогда на ветрине музея. Это была та фотография, на которой Дэйв запечатлел себя с тем человеком, с которым он познакомился в тот самый день в кафе накопителя в аэропорту Нью-Йорка перед вылетом. Фото нашли там, внизу, в руинах. Незадолго до своей смерти мой Дэйв держал в руках эту фотографию, и она – последнее напоминание о нём. Знаешь, я тогда долго смотрела на ту фотографию. Я пребывала в каком-то ступоре и в конце концов, не выдержав эмоционального напряжения, потеряла сознание. Я очнулась в каком-то солидном помещении с дорогой мебелью. Надо мной стоял человек в деловом костюме и что-то говорил. Он подставил мне к носу тампон с нашатырным спиртом, а после предложил мне выпить воды и успокоиться. Очень почтительный мужчина. В тот момент всё было как в тумане, и я не осознавала точно, что он говорил, но чуть позже, когда я окончательно пришла в себя, я поняла, что я нахожусь в кабинете управляющего мемориалом. Он спросил меня, что случилось и я, набравшись смелости рассказала ему эту короткую историю. Ты знаешь, этот управляющий такой добросердечный и чувственный человек, что он в качестве исключения позволил мне забрать ту фотографию, предварительно сделав её копию. Таким образом оригинал фото попал ко мне. И сейчас это фото перед тобой, в этом бумажнике. Я хотела, чтобы он всегда оставался со мной, поэтому я обрезала фото и вставила в свой бумажник». Произнеся всё это, Ольга поднесла ладони к лицу, закрыв ими глаза, а Патрисия, глядя на неё молча рыдала не в силах проронить ни слова. Так они сидели и молчали пару минут. Ольга, немного успокоившись, достала салфетку для себя, а одну предложила Патрисии, которая была вне себя от нахлынувших на неё чувств. «Спасибо, Оля! Спасибо, родная!» - сказала Патрисия, принимая салфетку. Ольга глубоко вздохнула и промолвила: «Пат, знаешь, а ты вынь фото из-под плёнки, вынь! А то так-то совсем почти не видно ничего. С годами плёнка прилично потускнела. Более того, она матовая. Да и сама фотография побывала там, откуда никто не вернулся. Так что, качество не ахти какое. Но, разобрать можно. Посмотри на то, какие это были прекрасные люди и необычайно красивые мужчины!». Патрисия вновь раскрыла бумажник. Она вытащила фотографию из-под плёнки и стала внимательно рассматривать её. Сначала её взгляд упал на лицо Дэйва. Крепкого телосложения, молодой, красивый мужчина, лет сорока, стоял улыбаясь у трапа самолёта. Рядом, заведя руку ему за спину и обнимая за плечо, стоял другой мужчина, лет пятидесяти. Патрисия взглянула на него и в тот же миг потеряла дар речи. С фотографии на неё смотрел её отец. Ольга ещё продолжала что-то говорить, но Патрисия уже не слышала. Она слышала только лишь удары собственного сердца и какой-то звенящий шум, который раздавался у неё в голове. Перед глазами всё поплыло, голова пошла кругом и стало вдруг темно, словно кто-то в одно мгновение выключил свет. Её глаза медленно закрылись, и она потеряла сознание.
«Патрисия! Эй! Пат! Дорогая! Что с тобой? Очнись!» - приглушённо, словно из большой металлической бочки доносилось до неё сквозь пелену помутнённого сознания. Она пыталась прийти в себя, едва различая расплывчатые лица, склонившиеся над ней, не понимая, что происходит. В нос ударил резкий запах нашатыря, который в тот же миг вернул её к реальности. Будто заново родившись, она с вопрошанием смотрела то на Ольгу, то на бармена, глядящих на неё сверху. «Пат, ты как? Как ты себя чувствуешь?» - держа Патрисию за запястье, спросила Ольга, пытаясь нащупать её пульс. Затем она загнула два пальца на своей ладони и выставила её перед Патрисией со словами: «Пат, сколько пальцев видишь?». Та, немного придя в себя, со слегка отсутствующим видом глухо ответила: «Ольга, да всё в порядке. Три пальца, три! Всё ОК!». Услышав её ответ, Ольга обратилась к бармену, дружески похлопав его по плечу: «Ладно, Эд, спасибо тебе! От души! Иди уже за свою стойку. Тебя люди ждут! Ещё раз, спасибо за помощь и за нашатырь! Большое спасибо!». «Да не за что! Рад был помочь! Обращайтесь!» - кивнул тот в ответ, улыбнулся и поспешил прочь. Патрисия сидела, поставив локоть на столик, и, уперевшись подбородком в свою раскрытую ладонь, молча смотрела куда-то вперёд, сквозь Ольгу, словно в пустоту. Теперь Ольга видела, как её большие зелёные глаза наполнились тихими солёными слезами, которые медленно изливаясь из орбит глазных яблок, прозрачными кляксами падали на тёмное стекло стола. Ольга, глядя на Патрисию, пребывала в некотором недоумении в связи с тем, что совершенно не понимала, что только что произошло. И уж она совершенно определённо хотела знать, почему её новая подруга сейчас плачет горючими слезами. Слегка помяв пальцами одной руки кусочек ваты, пропитанный нашатырным спиртом, Ольга поднесла его к своему носу, слегка вдохнула пары, сморщила нос, тряхнула головой в стороны и чихнула. В этот момент Патрисия вдруг посмотрела ей в глаза и, пытаясь улыбнуться сквозь слёзы, спросила: «Я что, отключилась?». «О, да, моя дорогая, именно так!» - почти торжественно ответила Ольга, сначала широко раскрыв глаза, а затем подмигнув ей, как бы шутя. «Ну, как ты себя в конце концов чувствуешь, голубушка?» - положив свою ладонь поверх ладони Патрисии, спросила Ольга, пристально глядя на неё, словно доктор, пытающийся по зрачкам поставить диагноз заболевания пациента. «Я и в правду, очень за тебя испугалась, когда ты отключилась и едва не ударилась головой об пол, моя дорогая» - промолвила Ольга дрожащим от волнения голосом, в котором звучали нотки искренней заботы и волнения. Затем она достала из сумочки салфетку и принялась по-матерински бережно вытирать слёзы с глаз и лица Патрисии. Патрисия была шокирована тем, что испытала несколько минут назад, и её сердце всё ещё бешено колотилось в груди, руки тряслись, а голос дрожал, как кленовый лист на осеннем ветру. «Спасибо тебе, Ольга! Спасибо, милая! Я тебе очень признательна за твою заботу! Я очень тронута! В наши дни на свете редко встретишь по истине душевных, добрых и заботливых людей!» - вновь прослезившись и наморщив лоб взахлёб произнесла Патрисия. В ответ на её слова Ольга то и дело без остановки кивала, продолжая при помощи уже промокшей салфетки бороться с натиском её слёз. Затем, глубоко вздохнув, Патрисия продолжила: «Знаешь, я не знаю почему, но, я чувствую однозначно, что я люблю тебя! Прости меня за такое откровение! В жизни я всегда стеснялась говорить подобные вещи! Стеснялась говорить о нежности и любви! Но теперь! Теперь я просто очень, очень хочу тебе говорить это, дорогая! Меня просто разрывает от волнения! Я не знаю, как объяснить тебе то, что я сейчас чувствую! Судьба свела нас с тобой сегодня! Она! И никак иначе! О, Боже, как же мне хорошо и одновременно грустно сейчас, Ольга! Как же мечется сейчас моя душа! Знаешь, это такое чувство, это, чувство». Она замолчала на мгновение. «Знаю, Пат! Знаю! Поверь мне, милая!» - бросила в ответ Ольга, глядя на неё. Затем она встала со своего стула, подошла к Патрисии: «Двигайся!». Та сдвинулась в сторону, освободив половину своего стула. Ольга подсела, повернувшись к Патрисии в пол-оборота. Патрисия прочитала в её взгляде вопрос. И не ошиблась. Посмотрев ей в глаза, Ольга тихо шепнула: «Поплачем?». Патрисия тотчас устремилась к Ольге в объятия, но, прежде чем она успела прижаться к ней, слёзы хлынули из её глаз, размывая образы всего, что было вокруг. Они крепко обнялись и тихо расплакались как дети. В этих объятиях, на каком-то неземном, космическом уровне восприятия действительности они настолько прониклись чувствами друг друга, напрочь отключившись от внешнего мира, что уже не слышали и не видели, как все вокруг рукоплещут им. Некоторые дамы, сидящие за соседними столиками, при виде этой душераздирающей картины не могли сдерживать слёз, тихо наблюдая за ними на расстоянии. Так они сидели и молчали, думая каждая о своём и в то же время об одном и том же. В этот миг слова уже были не уместны. Они чувствовали, что сейчас просто хотят быть вместе, ощущая своими телами, как в унисон бьются их сердца, как тепло их душ распаляет их общий очаг, очаг дружбы и любви. Но теперь Ольга и представить себе не могла, как плачет сердце Патрисии, как оно вырывается из её груди, чтобы излить всё то, что сейчас на нём наболело, что пульсирует в нём клокочущей раной.
Так они просидели молча некоторое время. Ольга, немного успокоившись, поднесла свои губы к уху Патрисии и, коснувшись её мочки своей нижней губой, словно мурлычущая кошка прошептала ей тихим бархатистым голосом, настолько, насколько могла сделать его таковым, чтобы успокоить подругу: «Пат, девочка моя, как у нас дела? Мы ведь уже успокоились, милая? Да?». В ответ на это Патрисия, не желая, чтобы их объятия разрывались, ещё сильнее прижала Ольгу к себе, пытаясь продлить эти хотя и душераздирающие, но, всё же близкие её человеческому сердцу лобзания. Почувствовав это, Ольга, следуя своим материнским инстинктам, не спешила вырваться из тёплых объятий Патрисии, но, отвечая взаимностью и прижимая её к себе, снова произнесла ей на ушко: «Ты ж моя доченька маленькая! Ты ж мой ангелочек любимый! Позволь мамочке принести тебе водички?». С этими словами Патрисия ослабила свои объятия и посмотрела на Ольгу усталыми и всё ещё заплаканными глазами и ответила: «Да, мамочка, конечно». Но, произнеся эти слова, Патрисия вдруг почувствовала, как ком подкатывает к горлу, дыхание вновь учащается, а слёзы готовы вновь хлынуть из глаз. Заметив это, Ольга почти приказным тоном выпалила: «Так, Патрисия, стоп! Моя дорогая, довольно! Давай-ка теперь немножечко побудем сильными женщинами! Сейчас я быстренько смотаюсь до стойки к нашему жеребцу-спасителю Эдварду, закажу у него для тебя водички и…» - она на мгновение замолчала, глядя Патрисии прямо в глаза. Затем, немного сменив тон, бросила: «Кстати, ты ведь помнишь, что он помогал мне спасать тебя, когда ты потеряла сознание?». Патрисия глядела в ответ своими удивлёнными глазами. Её сознание в этот момент не понимало, что делать – слушать свою душу, или всё же стоит разорвать эту астральную связь и вернуться на землю. Так велико было её волнение и так глубоки были её чувства, которые подобно девятому валу несколько минут назад нахлынули на неё всеми её переживаниями и всей болью, которые теснили её со всех сторон, не давая дышать. Она попыталась сконцентрировать внимание и включить всё своё самообладание, как учил её когда-то в студенческие годы Стив во время тренировок по медитации и аутотренингу. И ей это удалось. Она закрыла глаза, свела ладони вместе у своей груди и, сделав три глубоких вдоха-выдоха, произнесла Ольге в ответ: «Ты права, довольно распускать сопли! Пора быть сильной!». «Вот и чудно, Пат! Вот, это по-нашему, подружка! Горжусь тобой!» - бросила в ответ Ольга, нежно прикоснувшись своими ладонями к её щекам и дотронувшись своим указательным пальцем её носа, как это делают, когда звонят в звонок у двери дома. Патрисия в ответ на эти жесты улыбнулась Ольге и добавила: «И виски тоже не забудь взять у жеребца. По чуть-чуть только. Окей?». «Без проблем, Пат» - выпалила Ольга. На часах было два часа ночи. Через пять минут Ольга вернулась за столик с пиццей, минералкой и виски. Они выпили, съели по кусочку пиццы и продолжили оживлённую беседу подобно одноклассницам, которые в школе были лучшими подругами, но не виделись вот уже двадцать лет. А аэропорт Торонто, как и прежде, гудел как один шальной гигантский улей. Не прошло и часа, как Патрисия отключилась под натиском накопившейся усталости, стресса и алкоголя.
Она очнулась от того, что Ольга нежно теребит её пальцами за щёки со словами: «Патрисия, маленькая хулиганка, просыпайся! Мамочка кашку сварила! Пора завтракать!». Патрисия открыла глаза. Первое, что она увидела, был потолок из квадратных панелей белого цвета в серую крапинку. Она лежала на кожаном диване. Рядом в изголовье сидела Ольга. «Боже, где это мы?» - спросила она у Ольги - «Что это за диван? Что за комната? Нас что, арестовали?». Она чуть приподнялась и осмотрелась. Это была комната, на три четверти своей площади заставленная газированными напитками, алкоголем, ящиками с одноразовой посудой и ещё кучей всего, что только можно себе представить. «Всё хорошо, Пат! Ничего не бойся! Всё под контролем! Ты отключилась и Эдди предложил разместить тебя здесь, в его подсобке. Чтобы ты немного отдохнула, дорогая. Понимаешь?» - ответила ей Ольга и подшутила с иронией: «Если бы нас арестовали, как ты только что выразилась, то в той комнате, куда бы нас с тобой поместили, не было бы столько еды и алкоголя. Сечёшь? Ладно, вижу, что ты ещё не проснулась, дорогая. Но уже пора бы, доченька, пора! Давай, поднимайся!». Ольга ласково, по-матерински провела своей ладонью по щеке Патрисии, встала с дивана и вышла из помещения. Патрисия повалялась ещё пару минут и встала. Поправив одежду, она потянулась, ещё раз осмотрелась, убедившись в том, что это действительно было подсобное помещение для временного хранения продуктов, алкоголя, посуды и прочего инвентаря, не спеша вышла наружу, оказавшись в зале того самого кафе, в котором они вот уже несколько часов находились в ожидании своего вылета. Зал кафе был практически пуст. Из двух десятков столиков были заняты лишь три-четыре. Сквозь окна и витрины аэропорта пробивались первые лучи восходящего солнца. В накопителе стало менее оживлённо. Большинство рейсов улетело ночью. Патрисия заметила, что в дальнем углу за тем же самым столиком сидит Ольга и копается в своём телефоне. Патрисия подошла к ней, присела на стул, глядя на неё тревожным и как бы недопонимающим сути происходящего взглядом. Ольга оторвалась от телефона, и, бросив взгляд на Патрисию спросила влёт: «Кстати, а что у нас с вылетом, родная?». И в этот момент они обе машинально посмотрели на табло телевизора, расположенного на стене, прямо напротив их столика, на котором то появлялись, то пропадали, то перескакивали сотни строк, отображая всю логистику этих бесконечных и сумасшедших на первый взгляд движений «земля-небо, небо-земля». Они пытались найти свой рейс. В правом верхнем углу экрана высвечивалось местное время. Пять сорок утра. «Ну и что? Что там у нас по вылету? Давай глянем!» - бодро проговорила Ольга. Затем она достала из сумочки очки, надела их на нос и, внимательно всматриваясь в экран, продолжила: «Так, где же наш рейс, подружка. Сейчас бы найти его сходу». Побегав немного глазами по табло, Ольга нашла рейс АС 135 и в тот же миг выругалась: «Блин! Чёрт возьми, Пат! Ты только глянь! Всё ещё задерживается! Ну что за дела? Безобразие какое-то! Мне что, начальнику аэропорта жалобу написать?! Всё идёт к тому, что придётся это сделать! И компенсацию затребовать! Обнаглели уже совсем!». С этими словами Ольга встала из-за столика, подошла к Патрисии приобняла её за плечи, улыбнулась и зашагала к стойке бара. Глядя ей в след, Патрисия глубоко и протяжно вздохнула. Она взглянула на столик и заметила, что Ольга второпях забыла свой бумажник. Патрисия протянула к нему руку, взяла, и снова принялась разглядывать его, трогая подушечками пальцев, проводя ими по коже взад-вперёд. Потискав бумажник, она машинально поднесла его к своим губам, прикоснулась к нему и, закрыв глаза, сделала медленный вдох, пытаясь уловить исходящий от него запах. Затем она отстегнула застёжку и вновь распахнула его. Фотография была там, где и ранее, под матовой полупрозрачной плёнкой, в обрамлённом каймой из такой же кожи экране в виде прямоугольника. Она протиснула палец под плёнку и вытянула фотографию. Закрыв бумажник, она положила на него фотографию и принялась внимательно рассматривать её. Папа смотрел на неё глазами полными счастья. Ведь тогда он летел домой, в Калифорнию. И Патрисия тогда тоже летела домой. Они оба знали, что скоро увидят друг друга после семилетней разлуки и предвкушение от счастья предстоящей встречи замедляло время настолько, что казалось, что оно вовсе остановилось. Тогда, только что окончив университет, она летела через океан из Амстердама, считая часы и минуты до встречи с ним, самым дорогим сердцу человеком, который был в её жизни на этой земле. Она так отчётливо помнила всё это, что могла с точностью назвать всё то, что тогда на ней было надето, вплоть до расцветок и тонов. Снова закрыв глаза, она будто перенеслась в тот день. Самый счастливый и самый несчастный день её жизни. Она помнила наизусть каждый его звонок, каждое смс, полученное от него, и сейчас в её голове снова мелькали эти воспоминания, словно кадры из фильма двадцатилетней давности. «О, Боже! Зачем ты забрал его! Зачем ты забрал маму? За что? Я ведь так любила их! А теперь люблю ещё сильнее! Господи, как мне тяжело без них! Но я знаю, что они там, на небесах. И они наблюдают за мной» - подумала про себя Патрисия. Чувство горечи сдавило грудь, и она тихо заплакала. Она ощущала, как её душа мечется внутри тела, пытаясь вырваться наружу, чтобы обрести свободу и улететь туда, наверх, чтобы хоть на мгновение снова встретить их, почувствовать их тепло, услышать их голоса. «Твоя душа живёт в твоём сердце, милая! Они не могут друг без друга. И радость, и печаль они разделяют на двоих. Вместе они и плачут, и смеются, любят и ненавидят. Сердце – дом, душа - хозяйка в этом доме. Содержи этот дом в чистоте, мире и любви, а хозяйка по жизни пусть будет достойна уважения. И пусть вместе они всегда поступают правильно и никогда не знают страха» - вспомнила она слова, сказанные тридцать лет назад её умирающей матерью. В тот день Патрисия сидела перед ней в изголовье и слушала. Слёзы заливали её лицо и ей казалось, что её жизнь тоже заканчивается. Их руки были вместе и Патрисия чувствовала, как силы покидают маму. Она молила бога, чтобы он облегчил ей страдания, и чтобы она вновь стала такой же здоровой, доброй, милой и жизнерадостной, какой была всю жизнь. Но чуда не произошло и в тот же день её не стало. «Почему бог забрал маму?» - спросила она тогда у отца. Он задумался, приставив ладонь к виску, и, сделав глубокий вдох, дрожащим голосом ответил: «Знаешь, любимая, он забрал её, потому что он…потому что она...» - он вновь замолчал, не зная сходу как ответить ей, но затем продолжил: «Потому что мама очень нужна ему. Потому, что он всегда так скоро забирает тех, кто лучше, чище, добрей, кто будет помогать ему делать добрые дела. Потому, что там, наверху, у него ещё нет таких хороших, добрых и сильных, как наша мама». «Но ведь нам она тоже нужна, папа. Нам она нужна не меньше, чем богу. Нам она нужна даже больше, чем ему!» - со слезами на глазах проговорила юная Патрисия. Папа увидел в её глазах вопрос, смятение и абсолютное отчаяние. В тот момент он не смог подобрать нужных слов, чтобы ответить своей четырнадцатилетней дочери. «Да, милая, нам она была нужна больше, но, мы уже ничего с этим не можем поделать. Он забрал её, и она сейчас рядом с ним. Ей хорошо там, наверху. Ты можешь верить мне. Уж это я точно знаю, малышка. Она наблюдает за нами и хочет, чтобы мы были сильными, доченька! И мы обязательно будем сильными! Мы всегда будем помнить маму, и она всегда будет рядом с нами» - сказал он тихим голосом. «В наших сердцах, папочка?» - почти захлёбываясь спросила Патрисия. «В наших сердцах, любимая! В наших сердцах!» - ответил он, крепко прижав её к себе. Патрисия подняла голову и посмотрела на него снизу-вверх. По его щекам текли слёзы. Это были слёзы печали. Печали от разлуки с его любимой Мэрилин. Ещё никогда в жизни Уэйд Смит не плакал так горько.
С этими воспоминаниями она вытерла слёзы и прижалась губами к лицу папы на фотографии. «Как мне тебя не хватает, любимый папочка! Как же мне тебя не хватает!». Затем она перевернула фото и увидела несколько уже прилично выцветших цифр. «Папин номер телефона» - проговорила она про себя. Она внимательно всмотрелась в них. «У него всегда был красивый почерк!» - вспомнила она. Она снова перевернула фотокарточку, посмотрела на него и проговорила: «Не только почерк, пап, ты сам был красивый! Красиво поступал! Красиво любил! И так неожиданно и страшно ушёл! Что есть силы она зажмурила глаза и её ресницы пропитались слезами. Она вставила фотографию снова в бумажник, и, сделав несколько глубоких вдохов, сказала себе: «Ну всё, Патрисия, довольно! Как бы то ни было, жизнь продолжается, и она прекрасна! Более того, совсем скоро ты уже будешь со Стивом!». Это были элементы аутотренинга, которые она по настоянию Стива регулярно практиковала, в зависимости от различных жизненных ситуаций. Затем она достала из сумочки салфетки, таблетку аспирина, массажную расчёску, зеркальце и помаду, чтобы хоть немного привести себя в порядок. Посмотрев на своё отражение, она пришла в ужас. Её глаза отекли от слёз, на лице читалась смертельная усталость, во рту царил запах алкоголя, а в районе висков и затылка немного болела голова. Она прикоснулась подушечками двух пальцев обеих рук к вискам и почувствовав, как пульсируют вены, сделала несколько круговых массирующих движений. Тщательно протерев лицо, она причесала свои густые волосы, собрав их в хвостик на затылке. После этого она подкрасила пышные губы, запила водой таблетку аспирина и, закинув в рот жвачку, ещё раз взглянула на себя в зеркальце. «Ну вот, уже немного получше! Сейчас ещё только голова пройдёт и будет совсем хорошо» - успокаивая себя подумала она. Но оставалась ещё одна вещь, которая никак не давала ей покоя: она не нашла в себе сил признаться Ольге в том, кто же на самом деле был на фото в её бумажнике. И хотя Патрисия не совсем ясно помнила то, о чём они с Ольгой говорили ночью незадолго до того, как она отключилась, не помнила точно, в какой момент это произошло и сколько на часах было времени, в одном она могла быть уверена – про то, что на фотографии рядом с мужем Ольги был её отец она сказать не могла. И она не могла объяснить себе то, почему не призналась ей в этом сразу. Сердце подсказывало ей, что нужно сделать это, но душа металась и не знала, стоит ли делать это именно сейчас. Патрисия понимала, что с очередным свежим рубцом на сердце она только что пережила эту нелёгкую в своей жизни новость, но в этот миг её душа решила не спешить и не входить в сердце вновь, чтобы опять не бередить его. Чтобы не заставлять их вновь зарыдать друг другу в унисон. «Потом расскажу» - сказала себе Патрисия, убирая свои принадлежности обратно в сумочку. Как раз в это время Ольга подходила к их столику. В руках её были два стакана апельсинового сока.
«Как у нас дела, подружка? Как ты себя чувствуешь? Выспалась?» - оживлённо проговорила Ольга и тут же продолжила: «Слушай, а ты хорошо выглядишь, дорогуша! С учётом того, что мы тут с тобой вчера прилично наотмечались, да ещё практически без закуски, ты выглядишь просто прекрасно! Даже превосходно! Правда! Надеюсь, не только ты, дорогая, но и я». Она поставила сок на столик, улыбнулась, взяла с него свой портмоне со словами: «Деньги забыла заплатить Эдварду» - после чего снова удалилась на мгновение. Вернувшись, она поставила на стол две тарелки с сэндвичами и яичницей, затем снова отошла и принесла две чашечки кофе и мороженое. «Хороший мальчик» - усаживаясь на свой стул сказала Ольга, - «И щедрый, кстати! Он сказал, что наш завтрак за его счёт». «Кто? Жеребец?» - словно не понимая о ком идёт речь промолвила Патрисия. «Ага! Он самый, дорогая! Он самый! И зовут его Эдвард!» - заступаясь за него бросила Ольга. «Ну надо же! Эдвард! Прямо королевское имя! Куда же деваться! И вовсе не за его счёт! Он мне в прошлый раз сдачу не соизволил дать, пока я ему не напомнила» - шутя произнесла Патрисия, - «А за свою смену, он доброй сотне таких как я, сдачу не сдаёт, как пить дать». «Так, Пат, давай уже без сарказма, пожалуйста! Шутки – в сторону! И не нужно пытаться безосновательно оболгать человека только из-за того, что он тебе пять центов не сдал! Окей? Он милый и клёвый, между прочим! И у меня на него планы, если ты заметила» - сверкнув своими жгучими глазами ответила Ольга. «Давай ешь уже! Алкоголя мы выпили достаточно! Нужно подкрепиться как следует! Скоро посадка в самолёт! А то ещё чего гляди с нашим перегаром и на борт не посадят! Давай, давай! Чего уставилась? Давай, бери вилку, нож, и, как говорят в России, начинай метать!» - глядя на Патрисию протараторила Ольга и рассмеялась, встретившись со слегка отупевшим взглядом подруги напротив. Патрисия, пытаясь взбодриться, встряхнулась и провела руками по лицу. «Слушай, Пат» - бросила Ольга – «Мы с тобой как две одуревшие синицы после купания в городской луже в летний зной. Ты не находишь?». «Ты что, серьёзно?» - спросила Патрисия. «Конечно серьёзно! Ты только представь себе двух взъерошенных синиц после лужи?!» - скрывая улыбку парировала Ольга. «Ну что? Представила?» – спросила она. «Ну представила!» - ответила Патрисия. «Ну и?» - снова допытывала её Ольга. «Ага! Представила! Только не синиц, а двух ворон!» - сказала в ответ Патрисия. Они встретились глазами и в ту же секунду разразились громким смехом. «Ладно, всё! Начинаем метать, как говорят в твоей России!» - словно резюмируя произнесла Патрисия. Обе они попытались сделать хоть сколько-нибудь серьёзные лица и приступили к завтраку, энергично стуча по посуде своими столовыми приборами.
Разобравшись с тем, что было в их тарелках, они приступили к своему кофе и мороженому. «Ммм! Нямка! Обожаю кофе с мороженым, Пат! С юности!» - закрыв глаза от удовольствия проговорила Ольга, отправив в рот очередную ложечку мороженого и запив его глотком свежесваренного молотого кофе. «Кстати, дорогая, ты ничего не замечаешь, Пат?» - с улыбкой на лице бросила она. Патрисия отставила в сторону пустую тарелку и уставилась на Ольгу удивлённым взглядом, пытаясь угадать, о чём идёт речь. «А что я должна заметить» - спросила она, слегка удивлённым тоном. «Шея не устала?» - продолжила Ольга, указывая пальцем на грудь Патрисии. Патрисия опустила голову и замерла, несколько растерявшись. На её шее красовалась массивная золотая цепь с подвеской в виде иконки. Она подняла голову и, глядя на Ольгу захлопала глазами, не понимая, как эта вот золотая штука оказалась у неё на шее. Ольга смотрела на неё с улыбкой, обнажив свои белые и красивые зубы: «Что, действительно не помнишь?» «Блин! Я, я, не помню, Оль! Я что, так напилась?» - закрыв глаза ладонью ответила Патрисия. «Мне так стыдно, дорогая!» - продолжила она, - «И как же она? Как она оказалась на мне?». «Да не парься, подружка! Всё хорошо! Она тебе идёт! Это - во-первых! А во-вторых, я дарю тебе её! Слышишь, Пат? Это тебе мой подарок на день рождения! Всё! Замётано! Носи на здоровье и вспоминай меня, где бы ты не оказалась! Не снимай её никогда! Это тебе на счастье, дорогая! Эта цепочка и эта ладанка тоже из России. Она досталась мне от моей бабушки. Но я дарю тебе это от чистого сердца! Она принесла мне счастье, она оберегала меня всегда и везде! На этой ладанке изображение иконы Казанской божией матери. Пусть теперь она хранит тебя, дорогая! С ней ты можешь ничего не бояться! Знаешь, Пат, я уже давно живу на этом свете и главное из того, что я поняла, это то, что мы живём ради других людей! У меня уже есть абсолютно всё, что мне нужно для жизни! Мои любимые девочки, моя светлая память о Дэйве, мой старенький папочка, мой маленький бизнес. И это всё, что мне, чёрт возьми, нужно в этом мире! Жизнь коротка и нужно успеть очень многое! Для других! Ты слышишь меня?» - прослезившись говорила Ольга без остановки. Патрисия смотрела на неё не в силах сказать ни слова. Затем наступила пауза. Они сидели и смотрели в свои чашки, ковыряя ложечками в стаканчиках с мороженым. «Я не могу принять такой дорогой подарок, Оля» - вдруг проговорила Патрисия, подняв голову и посмотрев на подругу. «Так, всё! Я сказала! Это не обсуждается более!» - отрезала Ольга. Они снова замолчали. «Ну хорошо, дорогая! Будь по-твоему! Только вот сейчас мне абсолютно нечего подарить тебе в ответ, в честь твоего юбилея! Но как только мы прилетим в Калгари, клянусь, что я тоже подарю тебе подарок от души! Пообещай, что ты примешь его?» - немного придя в себя с заметным волнением в голосе сказала Патрисия. «Окей, окей, принято, дорогуша! Обещаю!» - щёлкнув пальцем радостно проговорила Ольга, смахивая слёзы ладонью. Затем она продолжила: «Так ты в самом деле не помнишь, как цепочка оказалась на тебе? «Не помню, Оль» - с раскрасневшимся лицом ответила Патрисия. «Тогда слушай. Ты приняла сегодня ночью очередной стаканчик и отключилась. Но не сразу. Ты сказала, что тебе очень нравится моя цепочка и ладанка, но, также ты сказала, что цепи подобного размера у вас в Штатах носят только состоятельные афроамериканцы и русские. А я тебе ответила, что этот как раз один из тех случаев, и я, как ты видишь, не афроамериканка, но второе мне как раз вполне подходит – я русская» - улыбаясь продолжала Ольга. «И?» - вопросительно глядя на неё проговорила Патрисия. «Что «и»? Ты попросила меня дать тебе примерить эту цепочку. Я сняла и надела её на тебя, дорогая» - ответила Ольга. «А дальше что?»- допытывала её Патрисия. «Что дальше? А дальше ты, милая, как говорится, загнула пальцы и громко, на весь зал затребовала прибавить погромче музыку!» - засмеявшись сказала Ольга, приставив к своему лбу ладонь и качая головой в стороны. Я думала, что нас сейчас в полицейский участок заберут, потому что полицейский после твоего громкого голоса не заставил себя долго ждать и появился в тот же миг. Благо, что наш общий друг вступился за тебя и коп тут же отвалил. Похоже, что они давно знакомы» - оживлённо продолжила Ольга. «Какой это наш общий друг?» - хлопая глазами спросила Патрисия. «Да ладно, подружка, не нужно делать вид, что ты не поняла, о ком идёт речь! У нас что, здесь сейчас в этом зале друзей полным-полно?» - прищурив глаза проговорила Ольга. «А-а, ну да! Точно! Жеребец! То есть, прости, конечно же, Эдвард! Наш красавчик, Эдди! Ну, в смысле твой! Твой Эдди! Прости!» - сказала Патрисия. «Кстати, Пат, заметь, что он уже второй раз вытаскивает тебя из передряги! И тебе пора бы уже его зауважать и хотя бы немного начать восхищаться этим достойным мужчиной! Конечно, насколько он действительно достоин покажет время, но, первые его поступки я оценила, как весьма достойные уважения! Как-то так я мыслю, дорогая!» - подытожила Ольга, протянув Патрисии через стол свою руку ладонью наружу, ожидая ответного хлопка ладони подруги. И она получила этот хлопок. «Могу я спросить?» - продолжила Патрисия. «Валай, подружка!» - весело бросила Ольга. «А что было дальше?» - опустив глаза спросила Патрисия. «Что было дальше? А ничего не было! Ровным счётом ничего! Коп удалился. Эдвард принёс нам зелёный чай и минералку. Сказал, что может предоставить нам свою подсобку на несколько часов для того, чтобы могли отдохнуть» - поведала вкратце Ольга. «Боже, как это мило с его стороны!» - воскликнула Патрисия. «Ну неужели! Аллилуйя!» - бодро проговорила Ольга. «Что?» - удивлённо глядя на неё спросила Патрисия. «Я говорю «ну неужели ты наконец-таки произнесла доброе слово в адрес Эдди?!» - бросила в ответ Ольга. «О, да! Наконец-то я сделала это!» - ответила Патрисия подняв два кулака с вытянутыми вверх большими пальцами. Затем она вновь посмотрела на цепочку, свисающую на своей груди, и спросила почти шёпотом: «Слушай, Оль, ну правда, это очень дорогой подарок! Я даже не знаю, как себя вести сейчас! Я просто не в своей тарелке! Ты понимаешь? Она, наверное, целый килограмм весит! Ты просто с ума сошла, подружка! Прошу тебя, забери её назад? Пожалуйста?». «Ну, во-первых, не килограмм, а всего-навсего пятьсот сорок граммов и то, вместе с ладанкой. Так что, не такая уж она и тяжёлая» - шутя ответила Ольга, состряпав кривую улыбку и махнув рукой. «Повторяю – это мой тебе подарок и твой оберег на всю жизнь! Всё ясно?» - уже со строгим лицом проговорила Ольга. Патрисия молча кивнула и опустила глаза. В этот момент Ольга заметила, как лицо подруги вдруг покраснело, но, в ответ на это, она лишь улыбнулась, почувствовав неимоверное удовольствие от того, что только что произошло между ними. Она так любила делать людям добро, что просто не мыслила для себя другого пути по жизни. И она совершенно определённо осознавала, что доброта и самопожертвование — это её кредо, именно то, ради чего стоит жить на этом свете. Так она считала, ибо так её воспитал отец. И за это она была ему безумно благодарна.
«За что я обожаю кофе с мороженым, так это за то, что от этого сочетания моих слабостей практически невозможно простудить горло» - с довольным выражением лица проговорила Ольга, - «Ты простужала когда-нибудь горло от перебора мороженого, или от того, что слишком быстро его ела?» - продолжила она. «Что? Оль, прости, я прослушала. Прости» - с вопросом в глазах ответила Патрисия. «Ладно, проехали» - с улыбкой бросила Ольга, - «О чём ты думаешь, Пат» - спросила она. «О чём я думаю? Наверное, обо всём на свете, дорогая. Обо всём и обо всех, кого знаю, знала, и даже о тех, кого ещё не знаю» - задумчиво ответила Патрисия. «Так вот послушай тогда, Пат! Я дам тебе один совет! По крайней мере это совет на сегодняшний день!» - протараторила Ольга. «Забей на всё и на всех! Кроме меня, конечно! Расслабься, ни о чём не думай! Просто лови момент! Момент этой жизни! Кайфуй здесь и сейчас, подружка! Жизнь продолжается, и она, чёрт возьми, до безумия классная штука, моя дорогая! Что бы ни случилось, и кто бы что ни говорил! Скоро мы с тобой будем в Калгари. Нас встретят любимые люди! И тогда жизнь будет тоже продолжаться, но тогда она будет ещё прекраснее! В сто крат прекраснее, Пат! Вот увидишь! Обещаю! А теперь давай, поймай релакс, прикрути улыбку к своим устам сахарным, а на лицо надень маску абсолютного счастья! Никого не слушай, никому не верь. Опять же, кроме меня! И ещё одно – ничего не бойся!» - выпалила залпом Ольга. И вдогонку промолвила: «Слушай, ничего себе я речь задвинула то! Надо было записать! Кстати, ты не успела сделать это?». Патрисия взглянула на неё с изумлением. В её глазах и в выражении её лица читалась абсолютная уверенность в том, о чём она только что сказала. Но мгновением позже Ольга расхохоталась, что есть сил, а после добавила: «Этот талант повествования перешёл мне от Цицерона. Он мой дальний родственник! А может быть и нет. Я просто иногда так думаю себе, когда хочу сама себя похвалить за блестящую речь. А вообще-то, мне кажется, что это просто мои русские гены. Мой дед был весьма красноречив. Да и папа тоже, когда это необходимо». Ольга сделала паузу, смакуя своё мороженое и запивая его глотком ароматного кофе. Патрисия посмотрела на неё и с улыбкой сказала: «Я вот смотрю на тебя, Ольга, и снова убеждаюсь в том, насколько ты открытый, бескорыстный, добрый и весёлый человек, всё-таки! Ты мне так нравишься! Ты альтруист!». «Но-но, попрошу не выражаться!» - со строгим лицом ответила Ольга и снова расхохоталась. Патрисия уже было открыла рот, чтобы попытаться объяснить Ольге смысл слова «альтруист», но та оборвала её словами: «Дорогая, я прекрасно знаю, кто такой альтруист! Как-никак два университета за плечами! Я, конечно, вовсе не хвалюсь, но, что есть – то есть. Первый на филолога, второй – на психолога. Да, дорогая! Пришлось, пришлось. Ибо мой милый ушёл навсегда, а на мне остались мои детки-конфетки. Их нужно было кормить, одевать, обувать, учить и так далее, в общем. Чтобы получить хорошую работу, мне нужно было получить образование. И на одном я не остановилась. Вошла в кураж, так сказать. И вот, могу позволить себе весьма немало из того, что могут позволить себе очень небедные люди. Папа мой скульптор и художник, если ты помнишь, довольно известный в таких же небедных кругах. У нас обширная коллекция его трудов. Не окончи я этих университетов и не получи должность в приличной корпорации, всё равно, на улице я бы не осталась и на кусок хлеба с икрой всегда бы заработала. Хотя, знаешь, есть кое-какие мудрые изречения, о которых нужно помнить. Ну, вот, например «От тюрьмы и от сумы не зарекайся». Или вот ещё «Неисповедимы пути Господни». Так что, сейчас гадать о том, как бы там в жизни сложилось, если опираться на все эти бесконечные «бы» - никто знать не может». Поэтому, дорогая моя, нужно просто жить и радоваться каждому мгновению, которое дарит жизнь. Патрисия слушала её с неподдельным интересом, широко раскрыв свои большие и красивые зелёные глаза, почти малахитового цвета. «Да, да, Пат! Вот так всё просто! Просто жить! Жить и любить! Здесь и сейчас!» - продолжала она, глядя в глаза Патрисии, - «Но, чёрт возьми, я так не могу! Я всю жизнь живу одновременно и прошлым, и настоящим, и будущим! Скажи, возможно ли жить сразу в трёх временах? Конечно же нет! А я вот могу! Могу! Понимаешь? Вот, такая я, Пат! И хотя от тюрьмы и от сумы зарекаться не принято, но, как говорится, «на бога надейся, а сам не плошай. Знаешь, быть может её смысл и не соответствует духу христианского служения, но я всю жизнь сама, слышишь, сама пробиваю себе дорогу и всегда надеюсь только на себя!». Она помолчала немного. «Но, несмотря ни на что, в бога я верю, дорогая! И он всегда со мной! Вот здесь!» - произнесла она, приложив свою ладонь к груди и продолжила - «В тот день, когда не стало Дэйва, я рыдала, взывая к богу! Я спрашивала его: «О боже! За что? Почему ты забрал его?». Казалось, я открыла ему свою душу в ожидании того, что он вот-вот ответит мне! Но, увы! Он молчал! И я подумала: «Наверное, богу так угодно. Угодно потому, что там, на небесах, мой любимый очень нужен ему! Для меня Дэйв был лучшим! А ведь бог и забирает к себе, прежде всего, самых лучших!». Я стала читать священные писания. Я настолько глубоко прониклась этим, что в один из дней едва не ушла в монастырь. Я не могла понять того, почему Дэйв оказался настолько сильно нужен богу, что он, при всей своей любви к людям, решил забрать у меня этого человека, которого я любила, наверное, не меньше, чем бог любит нас!». Год за годом боль постепенно утихала, но оставалась душевная пустота, заполнить которую я могла лишь моими любимыми девочками, его кровиночками. Лишь это грело меня первые пару лет, оберегая от сумасшествия». Она утёрла слезу. Патрисия смотрела на неё глазами, полными печали и сопереживания. Глубоко вздохнув, Ольга выдержала паузу и, немного успокоившись, продолжила: «С годами я не утратила веры, но стала более приземлённой. Моим воззрением, девизом, если угодно, стали слова офицера Германна, главного героя из книги того же Пушкина «Пиковая дама». Надеюсь, вы её тоже проходили в вашем университете?». «Нет, Оль, не проходили, но, прочитать её самостоятельно, по своему личному желанию, я удовольствие имела» - ответила Патрисия. «Ну надо же! Какая же ты умница!» - сказала Ольга уже с улыбкой, - «Я всегда знала, что русская классика – это сокровище мировой литературы!». «Да, я согласна с тобой, Оль» - сказала Патрисия, - «И что же это были за слова Германна из Пиковой дамы? Можешь напомнить мне их из контекста?» - спросила Патрисия. «А-а! Очень хочешь услышать мой жизненный девиз?» - спросила Ольга и широко улыбнулась. «Конечно хочу!» - бросила Патрисия с любопытным взглядом. «Тогда слушай и вспомнишь заодно» - проговорила Ольга, - «Расчёт, умеренность и трудолюбие: вот мои три верные карты, вот что утроит, усемерит мой капитал и доставит мне покой и независимость!» - процитировала она наизусть, прищурив глаза. «Класс! Да! Я помню эти строки!» - кивнув головой восторженно ответила Патрисия. «Ну так вот, эта цитата и есть мой жизненный девиз, которого я придерживаюсь по жизни! Что скажешь?» - бросила Ольга, пристально глядя в глаза Патрисии. «Это мудро! И очень точно подмечено!» - ответила та. «Так-то, моя хорошая! Александр Сергеевич Пушкин – он такой! Что ни слово – то в точку! Не Пушкин – огонь!» - сказала Ольга, нахмурив брови, - «Хотя ты ведь помнишь, как закончил Германн в Пиковой даме, Пат?». «Конечно помню. Он проиграл все деньги. А затем у него съехала крыша и его поместили в психушку. Насколько я помню, будучи в больнице он как в бреду повторял тройка, семёрка, туз, тройка, семёрка, дама» - ответила Патрисия. «Ты ж моя умница! Всё верно, Пат! Всё верно! Слушай, я так рада тому, что ты читала это!» - бросила Ольга оживлённо и продолжила: «Так вот, касательно Германна! Несмотря на то, что думал он, как ты выразилась, «мудро», поступил же он прямо противоположно. Он пренебрёг расчётом и умеренностью, поставив во главу угла жадность! Жадность к деньгам! Сгубив тем самым свою жизнь, дорогая моя! Я же считаю расчёт, умеренность и трудолюбие своими нерушимыми принципами, ценностями, если угодно, которые помогают мне оставаться на плаву в этой жизни». Ольга вздохнула, задумалась на мгновение, после чего проговорила: «Ладно, это долгая тема и мы ещё не раз к ней вернёмся, дорогая. Мы ведь теперь с тобой подруги, не так ли?» - сказала она с улыбкой. Патрисия улыбнувшись в ответ, кивнула ей и накрыла своей ладонью внешнюю часть ладони Ольги. «Пат, ты может и не поверишь, но, я знала!» - сказала Ольга, - «Я будто чувствовала, что скоро встречу настоящего человека! Близкого мне человека! Близкого по душе! И вот я встретила его! Это ты, Патрисия! Ты! Я так рада этому, дорогая! Ты веришь мне?». Ничего не ответив на это, Патрисия лишь крепко сжала руку Ольги и закрыла на пару секунд глаза, подав ей тем самым знак своего согласия и взаимности. От своих слов Ольга так расчувствовалась, что не заметила, как опустошила стаканчик с мороженым и выпила до дна свой крепкий кофе. «Всё!» - бросила Ольга и, сменив тон на более весёлый, продолжила: «Знаешь, Пат, я когда волнуюсь, то во мне всегда просыпается такой зверский аппетит, что я готова целиком проглотить целого быка! Да что там быка! Слона, дорогая, именно слона!». Затем, протерев свои губы салфеткой она продолжила: «Ну да ладно! Заказывать из еды, наверное, уже ничего не будем. В самолёте, по всей видимости, нас должны кормить. Так что потерпим! Сколько нам лететь по времени, Пат?». Патрисию словно током ударило от этого вопроса. Но, не подав вида, она бросила в ответ: «Четыре, или около того. Короче, целая вечность!». «Хм! Целая вечность! Ну надо же! Скажешь тоже! Вечность! Четыре часа! Это же ничто по сравнению с вечностью! Не заметишь, как будем в Калгари!» - оглядываясь в сторону бара с уверенностью проговорила Ольга. Затем, посмотрев на Патрисию, она продолжила: «Вот когда мы с папой летели из Новосибирска в Торонто в семьдесят седьмом году, вот это можно действительно было назвать вечностью. Я помню, что мы тогда летели с папой дня два-три. Время в детстве всегда тянулось бесконечно медленно и мне казалось, что впереди целая тысяча лет жизни! Я была беспечна и испытывала чувство бескрайнего детского счастья! Ты знаешь, прошло уже сорок четыре года, а я до сих пор помню, во что я была одета тогда я и как был одет папа в тот день, когда мы летели в Канаду. Я помню вкус русских пирожков из моего детства и вечный скрип деревянных полов в комнате того самого барака, в котором я жила у дяди Андрея. Я помню молоко в треугольных пакетах, помню кефир в бутылках с крышечками из фольги. А ещё я помню полчища тараканов, рыскающих по всей кухне, стоило лишь ночью включить там свет. Помню игру, в которую мы играли с мальчишками и девчонками из нашего двора. Эта игра называлась двенадцать палочек. Помню сибирские морозы. И даже помню, как всем двором хоронили какого-то дядьку, живущего в бараке по соседству. Тогда говорили, что он напился, и, не дойдя с работы до дому, упал в сугроб и замёрз. А когда его хоронили, то к нам во двор сбежалось столько народу из соседних дворов, что в нашем дворе было, что называется, не протолкнуться. И тогда была живая музыка. Целый духовой оркестр и большой барабан. Играли похоронную. И знаешь, Пат, мне не было страшно. Позже, там хоронили ещё многих людей из числа соседей по дому, или по кварталу, но я, лишь услышав эту уже знакомую духовую музыку, бежала сломя голову туда, откуда она доносилась, чтобы посмотреть на покойника и проводить его в последний путь. А ещё, на похоронах всегда раздавали конфеты и всякие прочие вкусняшки. В общем, Пат, я была шальная и бесстрашная с детства. Во дворе меня называли Оленька-сорвиголова. Вот так вот, Патрисия! Ты знаешь, подружка, прошла целая вечность, а я помню так много из того времени! В деталях! Даже не знаю, почему, но, помню!» - сказала Ольга, с улыбкой на лице и продолжила: «Я часами могу тебе рассказывать истории из моего детства! Но не сегодня! Договорились?». Поставив локоть на столик и глядя на Ольгу горящими глазами, Патрисия сидела напротив неё и слушала, уперевшись подбородком в ладонь. «Я бы сказала, что мы не договорились, но уж не стану делать этого, Оля! Так уж и быть! Расскажешь в Калгари, под клёном. Окей?» - оживлённо проговорила Патрисия. «Не в Калгари, в Ред Дире, дорогая! От Калгари до Ред Дир всего-навсего сто пятьдесят километров. Кстати, ты была в Ред Дире, Пат?» - спросила Ольга. «Кстати, ты уже спрашивала. Нет, ещё не успела. Я ведь из Штатов, а в Калгари мы со Стивом приехали совсем недавно. Пару месяцев назад» - ответила Патрисия. «Прекрасно! Значит твоего любимого зовут Стив? Стивен, стало быть?» - спросила Ольга, буравя Патрисию взглядом. «Да, именно так» - бросила Патрисия. «Ну и каков он, твой Стивен? Опиши мне его?» - прищурив глаза продолжала Ольга. Патрисия вдруг задумалась, но, спустя мгновение, весьма импульсивно проговорила: «Кстати, я сейчас покажу тебе его. У меня есть его фото. В бумажнике». С этими словами она повернулась вполоборота назад, чтобы достать из висящей на спинке стула сумочки бумажник. «Нет, нет, постой! Дорогая, прошу! Подожди, не показывай! Сначала опиши его! А затем покажешь и мы посмотрим, насколько точно ты его описала! Окей?» - чуть умоляющим тоном проговорила Ольга, широко улыбаясь. «Ну хорошо! Твоя взяла!» - сдавшись ответила та, и сходу продолжила: «Значит так! Слушай!». И она, закрыв глаза, тихим голосом и с выражением сладострастия на лице начала описывать его внешность: «Он шатен. Волосы густые, кудрявые. Пять футов и девять дюймов ростом. Широк в плечах. Жилист и силён. У него тонкий и довольно длинный, прямой нос. Губы тоже тонкие, но они не портят его. Подбородок с ямочкой. Глаза серые. Лицо местами покрыто мелкими веснушками, которые делают его ещё привлекательней. Высокий и широкий лоб, который он часто морщит. Когда он делает это, на лбу у него вырисовываются несколько горизонтальных складок, которые усиливают его индивидуальный мужской шарм. Уши ровные, с чуть торчащими в стороны мочками. Кость довольно широкая. Пальцы кистей ровные и красивые. Тембр голоса низкий и очень приятный. Когда он говорит у меня по телу бегут мурашки с колючками. В общем, он образец мужчины! Эталон! Красавчик и умница! За ним, я как за каменной стеной, Оля!». Она закончила, открыла глаза и посмотрела на Ольгу, которая сидела и смотрела на неё каким-то шальным взглядом, словно ей только что сообщили, что она выиграла миллион долларов в лотерею, но она не верит, требуя увидеть сам чемодан с купюрами. Её рот был слегка приоткрыт, а руки сложены на груди. Она помолчала немного, а затем произнесла: «Ну и ну! Вот это типаж! Да с таким мужем тебе позавидует любая актриса Голливуда! Слушай, Пат, я восхищаюсь тобой! Ты бы только видела себя, когда описывала его! На твоём лице было выражение абсолютного счастья, дорогая! О мой бог! Я так тебе завидую! Белой завистью! Я только что увидела, насколько сильно ты его любишь! И я уверена, что ваши с ним чувства взаимны! Знаешь, что я тебе скажу? Это дорогого стоит! Нет, даже не так! Это, чёрт возьми, самое дорогое, да что уж там, единственное и бесценное что может быть в жизни! Это любовь, милочка! Любовь и преданность! И именно это я только что прочитала на твоём лице! Я горжусь тобой! Дай вам бог всегда пребывать в этом состоянии! У меня нет слов, чтобы выразить всё то, что я чувствую сейчас по отношению к тебе, к твоим чувствам!». Патрисия слушала Ольгу, всем телом ощущая приятную дрожь. Сейчас она думала о Стиве и о том, насколько сильно она на самом деле любит его, с каким нетерпением снова ждёт с ним встречи. В одно мгновение в её сознании возник его образ, такой ясный, такой надёжный, милый и родной, что она не смогла сдержаться, чтобы не обронить слезу. Слезу абсолютного счастья. Все проблемы вмиг улетучились куда-то, а мысли наполнились приятными воспоминаниями и ожиданиями. С этими мыслями Патрисия уставилась куда-то в точку, а Ольга продолжала говорить что-то, чего Патрисия уже почти не слышала от наплыва чувств. Заметив это, Ольга протянула руку через стол и смахнула своей ладонью слезу со щеки Патрисии. Поймав её руку на своей щеке, Патрисия поднесла её к своим губам и поцеловала. Затем она отпустила её и произнесла: «Я люблю тебя, Оля!». В этот же миг слёзы хлынули из глаз Ольги, они взялись за руки и разрыдались, глядя друг на друга. В это время сентябрьский дождь окроплял с неба стоящие на площадке самолёты и взлётно-посадочные полосы, а их рейс в Калгари, как и прежде задерживался.
Немного успокоившись, они заказали себе ещё по чашечке кофе. «Твой Стив. Кем он работает?» - спросила Ольга. «Финансовым консультантом. У него контракт с нефтяной компанией и ему нужно некоторое время поработать в Альберте. Затем мы снова уедем домой, в Штаты» - ответила Патрисия. «Понятно» - сказала Ольга, - «А ты? Что делаешь ты?» - продолжала она. Патрисия задумалась на мгновение, вздохнула и сказала, слегка улыбнувшись: «Я? Я домохозяйка. Пока что». Ольга проницательно посмотрела на неё и сказала: «Понятно. Честно говоря, я заметила по твоему акценту, что ты из Штатов. Кстати, ты меня прости!». «И за что же?» - с улыбкой на лице спросила она Ольгу. «За то, что пока мы с тобой сидим здесь, я то и дело говорю только о себе!» - наморщив лоб виновато проговорила Ольга. «Да ладно, забей! Подумаешь! Я очень люблю слушать, между прочим! И мне кажется, что тебя я готова слушать вечно! Поверь мне!» - сказала Патрисия и улыбнулась. «Комплимент принят, Пат, но, прошу, хватит уже обо мне! И, кстати говоря, я тебе почти всё уже рассказала о себе. Мне почти нечего тебе добавить! Во всяком случае пока» - с ответной улыбкой проговорила Ольга, - «Давай уже, дорогая, расскажи теперь о себе». Патрисия, сверкнув глазами, пристально взглянула Ольге в глаза и произнесла: «Ну хорошо. Так уж и быть. Что ты хочешь знать? Спрашивай. «Окей! Начну с того, что спрошу о твоём доме. Точнее вашем. Где он? Где вы живёте?» - бросила Ольга, - «Погоди, дай сначала угадаю хотя бы штат! Флорида?». «О! Если бы!» - ответила Патрисия с улыбкой и добавила: «Так, с первой попытки тебе угадать не удалось! Какие ещё будут варианты? Не спеши, подумай хорошенько! В Америке ведь всего-навсего пятьдесят штатов. Шансы угадать не так уж малы!». Ольга приставила указательный палец к виску, и, прищурив глаза, спросила: «А подсказки есть?». «Ага, хитренькая какая! Нет уж! Давай сама попробуй отгадать!» - бросила в ответ Патрисия. «Ну же, Пат, давай! Хочу подсказку! Хочу, хочу! Ну скажи, хотя-бы, на побережье, или в центре Штатов?» - словно маленькая капризная девчонка продолжала Ольга. «Ну хорошо! Даю тебе подсказку! На побережье! Только не спрашивай на каком!» - сделав строгое лицо проговорила Патрисия. «Окей, окей! Я сама!» - радостно сказала Ольга, - «Вашингтон?». «Уже теплее, дорогая!» - ответила Патрисия. «Ну всё, попалась, Пат! Считай я отгадала! Короче, вы живёте в штате Орегон!» - с уверенным, серьёзным лицом сказала Ольга. «А вот и нетушки! А вот и промашка у тебя снова вышла» - затараторила Патрисия и засмеялась, захлопав в ладоши. «Боже мой! Не может быть! Неужели Калифорния?» - с изумлением воскликнула Ольга. «Она самая!» - блестя глазами ответила Ольга. «Слушай, но только не говори теперь, что Лос-Анджелес, дорогуша!» - проговорила Ольга требовательным тоном и сжала губы в ожидании ответа. «Бинго! Наконец-то! Да! Это Глендейл! Получите ваш приз!» - радостно бросила Патрисия, достала из сумочки леденец и протянула ей. Ольга с довольным видом приняла леденец, торжественно пожав ей руку. «Слушай, Пат, ты крутышка, конечно, но, если мне придётся вытягивать из тебя информацию подобным образом, то я, наверное, растолстею от сладкого!» - проговорила Ольга и от души рассмеялась. «Да ладно тебе, Оль! Какая там крутышка! Скажешь тоже! Я самая обычная!» - немного смущённо ответила Патрисия. «Да ладно, Пат, не прибедняйся! Чтобы в Калифорнии жили простые люди!» - бросила Ольга с лёгким сарказмом, - «Ладно, ладно! Шучу, дорогуша! Шучу! А что привело тебя к нам в Торонто, милая» - спросила она. Патрисия вздохнула и ответила: «Знаешь, Оль, мне тяжело об этом говорить. У меня есть кое-какие проблемы со здоровьем. Я лежала здесь около месяца в больнице общего профиля Торонто Дженерал Хоспитал» - тихо проговорила Патрисия. «Прости, Пат! Прости!» - ответила Ольга. Они помолчали немного, а затем Ольга продолжила: «Но, кстати, это крутой медцентр! Это по Элизабет Стрит 200. Верно?». «Да, да, он самый» - бросила Патрисия. «Кстати, я живу в двух кварталах от него. Каждый день езжу на работу мимо. Папа однажды лежал в этом госпитале. Там всё на уровне! Первое место в Канаде среди всех больниц! Седьмое место в десятке лучших во всём мире!» - уже чуть более оживлённо проговорила Ольга. «Я знаю» - ответила Патрисия, - «Поэтому мы со Стивом и выбрали именно его. Но, это лишь на йоту успокаивает меня» - взволнованно сказала Патрисия. Я пролежала там две недели. Обследования, анализы и всё такое. Окончательный диагноз ещё не поставлен. А когда они поставят его, надеюсь, что он не станет для меня приговором. От диагноза будет зависеть характер курса лечения. В любом случае, скоро мне предстоит пройти операцию. А там, как говорится, одному богу известно». «Прости, дорогая! Конечно! Я понимаю тебя! Давай не будем об этом! Прости!» - с сочувственным видом произнесла Ольга, протянув руку и положив её сверху ладони Патрисии, - «Но, я уверена на все сто, что всё будет хорошо! Главное – верить! Вера – ключ к успеху, Пат!». «Да. Я очень надеюсь на то, что всё наладится с моим здоровьем. Спасибо тебе за доброе слово и за поддержку, Оль» - спокойным тоном проговорила Патрисия, покрыв ладонь Ольги сверху своей ладонью. «Да не за что, дорогая. Не за что» - спокойно ответила Ольга, закрыв на мгновение глаза и слегка помотав головой из стороны в сторону, - «А твои родители? Где они?». Патрисия взглянула Ольге в глаза и проговорила: «Их нет». «Прости, Пат!» - ответила Ольга и продолжила с досадой в голосе: «Ну, что ты будешь со мной делать! Я снова задала не тот вопрос, который следовало бы!». «Всё в порядке, дорогая! Всё хорошо! Не волнуйся! Прошу тебя! Придёт время, когда я всё тебе расскажу» - улыбнувшись сказала Патрисия.
Наступила короткая пауза. Они сидели и молчали. Через пару минут, когда страсти немного улеглись, Ольга, в попытке ещё более разрядить обстановку, вдруг с улыбкой проговорила: «Окей, Пат, ну хорошо, позволь задать тебе вопрос, который уж точно не будет расстраивать тебя? Вопрос, на самом деле, весьма непростой, но мне просто интересно знать твоё мнение». Патрисия, слегка насторожившись от пронзительного взгляда подруги, закинула в рот ложечку мороженого, сделала пару глотков кофе и, улыбнувшись ей в ответ, сказала: «Ну, раз так, давай, спрашивай». «Патрисия, как ты думаешь, в чём смысл нашей жизни?» - спросила Ольга, пристально глядя ей в глаза, ни на миг не отрывая взгляда. Патрисия, не ожидавшая такого вопроса здесь и сейчас, смотрела на Ольгу с видом человека, которому бросили вызов. Заметив это, Ольга тем временем бросила с улыбкой: «Ладно, дорогая, забей! Вопрос философский и, наверное, для нас будет уместным не обсуждать пока этот вопрос. И хотя я обожаю муссировать подобные темы, давай оставим это на потом. У нас с тобой будет ещё куча времени для этого. Более того, мы с тобой, мягко говоря, не в лучшей форме сейчас для таких обсуждений. Не так ли?» - проговорила Ольга и высунула язык набок, состряпав смешную мину на лице, как бы констатируя, что излишне выпитый ими за ночь алкоголь и недосыпание явились тому основанием. В этот момент Патрисия, глядя на Ольгу, мгновенно сменив выражение лица с задумчивого на почти озорное, выпалила: «А знаешь, почему бы и не обсудить это прямо сейчас? И хотя чувствую я себя ещё не очень важно, но, ради удовлетворения твоего интереса в данном вопросе, я с удовольствием готова подискутировать на эту хотя довольно избитую, но так и не раскрытую доселе тему. Это было основой моей диссертации в университете. И вообще, ты разжигаешь во мне мою страсть к обсуждению и полемике в этой области. Вопрос смысла жизни мучает меня всю мою сознательную жизнь. Я читала Чарльза Пирса, Альбера Камю, Сёрена Кьеркегора, Жана Поля Сартра, Сократа, Аристотеля, Иеремия Бентама, Канта, а ещё Библию и ещё кое-что.» - с горящими глазами произнесла Патрисия. «Ого! Вот это поворот, Пат! Да ты у нас крутая, оказывается! Это здорово! Почему ты молчала об этом? – выдала Ольга, услышав это. «Я тебя умоляю! Что в этом крутого? Обычный европейский университет, который я окончила двадцать лет назад. Человек должен учиться всю жизнь. Что скажешь?» - проговорила Патрисия. Ольга согласно кивнула. «Погоди! Сколько я сказала прошло? Двадцать?! Ну и ну! Вот это да! Двадцать лет! Ну надо же! Полжизни тому назад! Ужас! О, боже! Как быстро летит время!». Они чуть помолчали. «Знаешь, я больше люблю слушать, чем говорить» - продолжала Патрисия. «Что ж, я тебя поняла» - сказала Ольга, - «И какой университет?» - спросила она. «Нидерландский университет в Амстердаме» - ответила Патрисия, - «Ты филолог-психолог, я же училась на кафедре философии и социологии» - ответила Патрисия и тут же спросила: «Кстати, а ты какой университет заканчивала?». «Лаваль, в Квебеке» - бросила Ольга, взглянув на часы и продолжила: «Так, уже семь часов, подружка! Полагаю, скоро у нас с тобой всё-таки должна начаться посадка в самолёт! Так что, давай, поднимай своё мягкое место со стула и пойдём прогуляемся до уборной. Заодно уточним информацию о нашем рейсе. Посмотри-ка вон туда» - со слегка озабоченным выражением лица проговорила она, махнув головой в сторону экрана расписания самолётов. «Куда?» - озадаченно спросила Патрисия. «Вон, туда! - ответила Ольга, уже пальцем руки указывая на чёрный экран монитора на стене, - «Экран движения бортов погас почему-то! Ну и дела! Пойдём скорей! А то чует моё сердце, что мы провороним его, и улетит наша железная птичка в Калгари без нас! А ещё одну ночь здесь я не вынесу, дорогая! Веришь?». «Ещё как верю! Я и сама не вынесу вторую серию этого фильма» - подхватила Патрисия усмехнувшись. Они торопливо встали из-за столика и стремительно зашагали в общий зал ожидания посадки. «Я слышала про университет Лаваль – бросила Патрисия на ходу. Это очень престижный универ, кстати! Ты крутая!» - восхищённо проговорила Патрисия на ходу. «Ну да, очень недурное заведение. Одно из лучших в Канаде» - сказала в ответ Ольга, подмигнув Патрисии и приобняв её за плечо. Они вошли в общий накопитель и огляделись по сторонам. «Слушай, Пат, смотри, до сих пор задерживается наш рейс» - произнесла Ольга, указав на первый попавшийся на глаза монитор движения рейсов. «Х-м, точно» - бросила Патрисия в ответ, - «А давай-ка узнаем у кого-нибудь из персонала аэропорта, что, чёрт возьми, происходит». «Ты права, подружка, давай уточним вон у той дамочки» - сказала Ольга, махнув головой в сторону молодой женщины в униформе, стоящей поодаль за стойкой. Обходя по пути бегущих куда-то со всех сторон пассажиров, они энергично зашагали по направлению к стойке администратора.

Глава II
Роковой борт
«Простите, мисс» — окликнула Ольга даму в униформе. «Да, я Вас слушаю» - с улыбкой ответила та, - Чем могу помочь?». Ольга стояла с деловым видом, постукивая ногтями по древесине. Копаясь в своём телефоне, Патрисия стояла позади неё. «Наш рейс АС 135 до Калгари должен был вылететь ещё вчера, в восемь вечера. Скоро уже восемь утра следующего дня, но, как Вы видите, мы всё ещё здесь» — в слегка раздражённом тоне бросила Ольга. «Секундочку, сейчас я посмотрю в базе, что у нас здесь по Вашему рейсу» — сказала дама, переключив внимание с Ольги на монитор своего компьютера, расположенного за рабочим столом, - «Так-так, сейчас глянем. АС 135, так, вот. Статус вашего рейса в программе отмечен как замена борта по техническим причинам. Сейчас я обновлю страницу, и мы ещё раз посмотрим». Она нажала на кнопку мыши и через несколько секунд ожидания произнесла: «Мисс, вам заменили самолёт и авиаперевозчика. Вместо авиакомпании Air Canada вы полетите авиакомпанией Canadian Air Wings. Ваш вылет из Торонто ровно в девять утра. Рейс CAW 011. Ориентировочное время прибытия в Калгари одиннадцать часов и одиннадцать минут местного времени в городе прибытия». Сделав паузу, она вдруг добавила: «Подождите. Один момент. Я вижу здесь ещё кое-какое примечание». Уставившись в монитор, она бегала глазами по экрану, кликая мышкой. «Ну что ещё?» — пробурчала Ольга. «Так, вот. Открываю. Потерпите, пожалуйста» — бросила она, ожидая открытия страницы в программе вылетов, - «Вот, уже открылось. Значит так, программа выдаёт, что ваш рейс не прямой на Калгари». «В каком смысле?» — недоумённо воскликнула Ольга. «У вас будет одна промежуточная посадка в Виннипеге. И прибытие в Калгари не в одиннадцать часов одиннадцать минут, а на три с лишним часа позже. Простите, если бы это зависело от меня!» — с сожалением сказала она, глядя на Ольгу, которая с недовольством смотрела в сторону. Затем она вздохнула, снова бросила взгляд на монитор компьютера и продолжила: «Так, сейчас у нас семь десять. Приблизительно через час объявят вашу посадку. Следите за табло и речевыми сообщениями. От имени авиакомпании и администрации аэропорта ещё раз приношу вам извинения за причинённые неудобства». Сказав это, администратор взглянула на Ольгу, виновато улыбнувшись. «Неужели! Через час наш вылет? Ну слава богу! А я было подумала, что Вы сейчас предложите нам подождать здесь ещё пару-тройку дней!» Отвернувшись от стойки, она сделала вдох-выдох. «А в принципе - плевать!» - проговорила она, пригладив волосы. Взглянув на Патрисию, она поправила ремешок сумки на плече и, вставив руки в карманы, весьма эмоционально произнесла: «Пат, у меня две новости: хорошая и не очень! С какой начать?». «Давай с хорошей» - бросила в ответ Патрисия, не отрывая взгляда от своего айфона. «Окей! С хорошей, так с хорошей! Так вот, она хороша настолько, что ты не поверишь!» - продолжала Ольга. «Мы летим, наконец-таки? Я угадала?» - усмехнувшись спросила Патрисия. «О да! Ты угадала, дорогая! Конечно же, ты угадала! Мы летим и да здравствует наше терпение!» - почти торжественно проговорила Ольга. Затем она достала руки из карманов и подпрыгнула вверх, издав звонкий возглас: «Йехоу!». Патрисия продолжала что-то печатать, глядя в телефон. В этот момент Ольга, сделав пару шагов вперёд, подошла к ней и обняла, крепко прижав к себе. Зажав телефон в ладони, Патрисия провалилась в её объятиях, уперевшись щекой в её волосы. Ольга покрутила её торс несколько секунд и, держа за плечи, отстранила от себя, глядя на неё с широкой улыбкой во все свои красивые, почти голливудские зубы: «Ты рада, надеюсь? А-а, Пат?». «Да как тебе сказать? Рада-не рада, а лететь то надо» - ответила Патрисия случайно срифмованной фразой, а затем, снова глянув на экран своего телефона. «Блин! Оль! Ты мне весь текст удалила! Я, можно сказать, полчаса набивала, а ты со своими обнимашками мне всё стёрла!» - по-детски хныча и сузив глаза завопила Патрисия. «Ну ладно, ладно! Не хнычь! Не лялечка уже, пожалуй! Что я тебе там стёрла? Сообщение государственной важности? У нас тут с тобой новости поважнее! Мы летим, подружка!» - с лёгкими нотками ехидства в голосе протараторила Ольга, - «И кстати, своему любимому кудрявому шатену ты могла бы и позвонить, а не набивать многострочные смс, дорогая! Просто набрать номер и поговорить! Это всегда проще! Улавливаешь смысл?». «Ну надо же! Какие мы умные то! Можно подумать!» - бросила в ответ Патрисия состроив гримасу и помотав головой, -«Вообще-то, я звоню ему с самого утра, к твоему сведению, но, он вне зоны. Вот я и решила написать ему». «А-а, ну тогда ладно. Тогда прости, подружка! Делай, как знаешь». «Ладно, будь по-твоему» - проговорила Патрисия, - «Попытаю счастье ещё раз, прежде чем объявят нашу посадку. А ты продолжай давай!». «Что?» - удивлённо спросила Ольга, уставившись на неё. «Что, что! Вторую новость давай! Ту, что ты обозначила как «не очень хорошая». «А-а! Ты об этом!» - чуть хмуро ответила Ольга, - «Вторая новость действительно не очень, подружка. Пойдём-ка, вон туда и присядем». Они дошагали до ближайших кресел и уселись. Патрисия убрала телефон в сумочку, - «Ну давай, давай, не тяни кота за одно место, Оль!» - настойчиво сказала она. «Короче, Пат, вторая новость такая – мы летим через Виннипег!» - бросила Ольга в ответ и рассмеялась. «Ну конечно, дорогая! Эта новость настолько «не очень», что ты, как я посмотрю, безмерно счастлива!» - выдавила Патрисия. «Что ты, Пат! Что ты! Я, наоборот, зла как не знаю кто! Я в шоке! Знаешь, как говорят в России?» - проговорила Ольга, в попытке перестать смеяться. «Как?» - спросила Патрисия. «Как, как! Поубивала бы их за такой сервис – вот как!». «А-а, ну да! Конечно! Ты в шоке, дорогая! Ты бы их поубивала! Я заметила это, глядя на то, как ты улыбаешься на все свои тридцать три зуба!» - сказала Патрисия, пытаясь сохранить при этом серьёзное лицо. Однако, встретив смеющийся взгляд Ольги, она не удержалась и тоже рассмеялась. «А чего грустить то? Ну? Патрисия! Жизнь прекрасна! Лови момент! Не грузись! Просто радуйся этому дню!» - с сияющим лицом промолвила Ольга. Патрисия посмотрела на неё задумчивым взглядом, - «В принципе, пофиг! Главное летим! Ты права! Торчать здесь уже нет никаких сил!» - чуть оживившись проговорила она. «Ну неужели?!» - усмехнувшись произнесла Ольга, - «Кстати, о сервисе. Покойный мистер Лестер Боулс Пирсон комплимента старушке Хейзел МакКаллион не сказал бы, лети он сейчас с нами одним рейсом! Хотела бы я на это посмотреть! Это было бы просто нечто! Схватка! Битва титанов!». Патрисия смотрела на неё хлопая глазами – «Это кто ещё такие?» - спросила она. «Они? О-о! Они – это они, моя дорогая! Они – большие люди! Мастодонты политики и бизнеса, Пат!» - ответила Ольга, - «Лестер Пирсон – четырнадцатый премьер-министр Канады. Кстати, аэропорт, в котором ты сейчас находишься, носит его имя!». «Ясно. Прикольно!» - бросила Патрисия. «До назначения премьером, он был членом парламента, министром иностранных дел, главой новой демократической партии и считается одним из создателей нынешней системы соцобеспечения этой страны. Короче - что-то типа этого», - продолжала свое повествование Ольга, - «Он ввёл сорокачасовую рабочую неделю, оплачиваемый отпуск, новую гарантированную минималку по труду, программу всеобщего здравоохранения за счёт государства, пенсионную программу, программу государственных студенческих займов и кучу всего прочего. Да, кстати, ещё при нём был принят закон об отмене в Канаде смертной казни. Но главное, он вошёл в историю как человек, который ввёл в обращение канадский флаг и гимн. Знаешь, какой дизайн флага выбрал Пирсон?». «Нет. И какой же?» - спросила Патрисия. «А ты знаешь, он был совсем другой, нежели сейчас» - ответила Ольга, - «И в то время флаг получил название «Вымпел Пирсона». На белом фоне было три кленовых листа и две вертикальные синие полосы по обе стороны. Он предпочёл такой дизайн, потому что эти синие полосы отражали девиз страны». «От моря до моря!» - проговорила Патрисия. «Точно! Слушай, а ты кое-что знаешь! Умница!» - сказала Ольга, хлопнув подругу по плечу. Патрисия чуть смутилась. А Ольга продолжала, - «После ухода из политики Пирсон принял преподавательскую должность в Карлтонском университете в Оттаве. Короче, он был очень крутой и продвинутый чувак! Он умер, когда мне был год отроду». «Да, уж!» - удивлённо проговорила Патрисия и спросила, -«А эта другая? Ну, как её там?». «Хейзел? Хейзел МакКаллион?» - спросила Ольга. «Ну да, она самая! Она то, что за птица была? - продолжала допытывать Ольгу Патрисия. «Ха!» - усмехнулась Ольга, - «Была?! Скажешь тоже! Как бы не так, дорогая! «Не дождёшься!» —как говорят на моей родине. Она и сейчас живее всех живых, к твоему сведению! Ей уже сто с лишним! Слышишь ты меня? Сто! Прикинь! Кстати, скоро ей будет уже сто один! И она ещё нас с тобой переживёт! И на наших похоронах напьётся!». «Скажешь тоже!» - с чуть напуганным выражением лица произнесла Патрисия. «Да, ладно, Пат, ладно! Шучу я! Шучу! Мы с тобой ведь ещё так молоды! У нас вся жизнь впереди! Долгая и счастливая жизнь, полная счастья, любви и приятных сюрпризов! Правда?» - подбодрила её Ольга с улыбкой. «Очень хотелось бы надеяться, что именно так!» - вздохнув ответила Патрисия. «Эй! Подружка! В чём дело? Не слышу оптимизма в твоём голосе! Не вижу блеска и задоринки в твоих больших зелёных глазах! Выше нос!» - громко произнесла Ольга. «Ладно!» - шмыгнув носом бросила Патрисия. «Не ладно, а так точно, мэм! Ну? Не слышу, рядовой!» - настойчиво потребовала Ольга. «Так точно, мэм!» - чуть всхлипнув пробубнила Патрисия, доставая из сумочки салфетку. Высморкавшись, она взглянула на себя в зеркальце, изобразив что-то наподобие улыбки. «Ну вот! Уже немного получше! Уже огурцом!» - бодро бросила Ольга, - «И чтобы я больше не видела здесь упаднических настроений, или чего-либо в этом роде! Ясно?». «Ясно, Оль!» - улыбнувшись ответила та. «Вот и хорошо!» - произнесла Ольга, хлопнув подругу по плечу, а затем дружелюбно приобняв её. «Спасибо!» - сказала Патрисия в ответ, прижавшись щекой к её плечу, - «Слушаю тебя. Кто же эта дамочка?». «Хочешь знать?» - спросила Ольга. «Ладно уже, давай, расскажи» - сказала Патрисия, - «Кто она, эта самая Хейзел?». Почесав нос, Ольга протянула в ответ - «О-о! Эта дамочка будет похлеще старины Пирсона! Её карьера была весьма непростой, если не сказать более сложной чем у него! К тому же, она – женщина! А где женщина, там всегда всё сложнее! Ведь так?». «Ну, как сказать!» - усмехнувшись ответила Патрисия. «Да ладно, ладно! Ты сама знаешь, что так!» - засмеявшись проговорила Ольга, - «В общем так! Хейзел МакКаллион – это очень крутая тётка! На самом деле, про неё долго рассказывать, да и я думаю, что тебе многое будет не так уж и интересно». Она на мгновение задумалась и продолжила – «Скажу кратко, МакКаллион – канадская, как это в последние годы стало модным называть, бизнесвумен, или бизнес-леди. Она также политик в отставке, которая тридцать шесть лет! С декабря семьдесят восьмого по две тысячи четырнадцатый она была единственным и неповторимым мэром Миссиссоги». Ольга смолкла, сделав паузу. Патрисия внимательно слушала, глядя на неё. Задумавшись, Ольга в этот момент смотрела как бы сквозь неё, будто что-то вспоминая, - «О, Миссиссога! Да! Здесь все называют его городом-сказкой!» - произнесла она восхищённо, - «Он, кстати, совсем недалеко отсюда, можно сказать рядышком, под боком. Лежит прямо на берегу озера Онтарио. Он красивый, Пат!» - сказала она и снова сделала небольшую паузу, - «Конечно, он не такой красивый как Торонто, или мой родной Новосибирск, но всё же, он очень хорош! Имей это в виду! А лучше – запиши, чтобы не забыть. У тебя ведь есть блокнот в сумочке?». От этих слов Патрисия вдруг было растерялась, но мгновенно уловив шутку подруги, лишь кивнула в ответ головой. «Но-о, скажу тебе снова, Миссиссога, действительно, ничего себе так, приличный городишко! Даже я бы сказала, что он очень клёвый, Пат!». «Большой?» - спросила Патрисия. «Точно не скажу, но, что-то около семисот тысяч. Всего-то-навсего!». «Ничего себе! И это ты называешь городишко! Это уже городище целый!» - изумлённо произнесла Патрисия. «Но знаешь, ты всё же, наверное, права. Муравейник ещё тот!» - протянула Ольга, - «О чём я тебе рассказывала? А, о МакКаллион же! Точно! Так вот, ты только прикинь, Патрисия! Тридцать шесть грёбаных лет! Мэром! На одном месте! Одиннадцать сроков подряд! Ты можешь себе это представить?! Некоторые люди столько не живут, сколько она правила городом! За характер некоторые называют её «Мадам Ураган», некоторые - «Фидельша Кастро», а иные – «Канада-мама». И одному Богу известно, как ещё её здесь называют! Как ты думаешь, выйдя на пенсию она стала пенсионеркой? Чёрта с два! Кто угодно, только не она! Хейзел - первый и ныне действующий канцлер Шеридан-колледжа, политехнического и технологического института, что в западной части Большого Торонто. Она пережила правления восьми премьер-министров Канады. Кстати, знаешь, на чём она передвигается на работу из своей родной деревеньки Стритсвилл?». «Погоди! Дай угадаю!» - оживлённо бросила Патрисия. «Ну-ну! Давай! Попробуй, угадай!» - смешливо протянула Ольга в ответ. «Так-так! Ладно! На кадиллаке, или роллс-ройсе! Есть? Я угадала?» - проговорила Патрисия, щёлкнув пальцем руки. «Ага! Если бы! На старом потрёпанном форде» - выдохнула Ольга. «Да ну?!» - удивлённо прореагировала Патрисия, - «Ты ещё скажи, что она сама при этом рулит!?». «Так и есть!» - бросила Ольга. «Не может быть, ей богу! Ей ведь уже сто лет!». «Скоро сто один!» - поправила её Ольга. «Да, уж!» - с изумлением проговорила Патрисия, - «Но всё же, водит она, скорее всего, весьма медленно». «А ты попробуй, покатайся с ней наперегонки? Предложи стритрейсинг? Только ты и она! А я похохочу!» - усмехнувшись проговорила Ольга. «Скажешь тоже!» - проговорила Патрисия, - «А знаешь, наверное, я бы так и сделала, будь у меня водительские права!». Ольга зевнула, прикрыв рот ладонью и снова усмехнулась – «На самом деле, я понятия не имею, как она водит - медленно, как черепаха, или быстро, как это делал в своё время Михаэль Шумахер на своём болиде. Но то, что она ездит каждый день из дома на работу управляя своим старым фордом – это я слышала. И, по-моему, так и есть, Пат. А ещё, она сама стирает, убирает своё жильё, готовит себе пищу. У неё никогда не было прислуги по найму. В зимнее время она всегда лично очищает от снега дорожки на территории своего дома. Короче, ну очень живая тётка!». «Она живёт одна? Или у неё есть муж?» - поинтересовалась Патрисия. «Её мужа звали Сэм. Он покинул её и навсегда ушёл в долину теней ещё в девяносто седьмом. От болезни Альцгеймера, - ответила Ольга, - «Кстати, о её пенсии. Она возглавляла целое движение против выхода на пенсию, а также являлась президентом женской хоккейной лиги! Представляешь?». Патрисия слушала, играя со своими рыжими вьющимися пышными волосами. Она накручивала на палец один локон за другим, время от времени чуть прикусывая их своими пышными губами. Живая и впечатляющая мимика её лица выражала то удивление, то восторг, то сомнение. А Ольга, вошедшая в кураж от своего же собственного повествования, продолжала - «Хейзел застроила город культурными центрами, библиотеками, госпиталями, театрами, шикарными школами, протянула до Торонто скоростной хайвэй, превратив тем самым город в сателлит Торонто. Она переманила лучшие столичные руки и мозги в свою так называемую бывшую деревню, из которой построила настоящий рай. Такие вот дела, Пат! И такая вот тётка эта – Хейзел МакКаллион! «Ну и ну!» - почти восторженно бросила Патрисия, - «Она действительно крутая, эта твоя Мадам Ураган!». «Вот видишь?!» - кивнула в ответ Ольга, улыбнувшись ей, - «А то «молодец»! Нашла слово тоже!». «Я бы так никогда не смогла так, как она» - нисходящим тоном произнесла Патрисия. «Никогда не говори «никогда», дорогая! Ты сможешь сделать всё, что под силу homo sapiens sapiens! Но только тебе нужно очень сильно этого захотеть!» - с уверенностью сказала Ольга. На несколько секунд между ними в воздухе повисла пауза, заставляя каждую подумать о чём-то о своём.
Прервав молчание, Ольга вдруг продолжила, - «Ладно, Пат, я ещё не сказала тебе самого интересного насчёт неё». «И что же?» - спросила Патрисия. Ольга широко улыбнулась и произнесла – «Старушка МакКаллион - член совета директоров Администрации аэропорта Большого Торонто и, в том числе, действующий директор этого самого аэропорта, в котором мы с тобой сейчас находимся». «Ты серьёзно?» - с удивлением спросила Патрисия. «Я всегда говорю серьёзно» - бросила Ольга в ответ, шутливо коснувшись подушечкой указательного пальца кончика носа подруги. «Ну и ну!» - «Нет, ты не шутишь?» - повторила Патрисия, - «Блин, слушай, Оль, откуда ты так много знаешь? Пирсон, МакКаллион! Ты ходячая энциклопедия! Я серьёзно! Ты тоже крутая! Слышишь?». «Так! Хватит! Я самая обыкновенная. Просто висну в сети время от времени, почитываю прессу и смотрю телевизор. Только и всего. А ещё я живу здесь. Надеюсь, ты не забыла?». «Не прибедняйся, подружка! Ты действительно очень интересно рассказываешь! Ты легко смогла бы стать экскурсоводом по региону!» - оживлённо проговорила Патрисия, - «Давай, расскажи ещё что-нибудь?». «Пат, слушай, это стёб? Ты на приколе?» - бросила чуть рассерженно Ольга. Патрисия растерялась, - «Нет, нет, я вполне серьёзно! Ты реально круто жжёшь! Твои истории просто завораживают! Ну прошу, расскажи ещё?». «Ладно, всё! Отстань! Я устала говорить! И раз уж я экскурсовод, как ты выразилась, то с этого момента все мои экскурсы - на платной основе! А если не хочешь платить, добро пожаловать на просторы интернета! Википедия тебе более подробно поведает обо всём, что ты хочешь знать о мистере Пирсоне и старушке Хейзел!» - с серьёзным выражением лица проговорила Ольга. «Вредина!» - бросила ей в ответ Патрисия, прищурив глаза. В ответ Ольга слегка потрясла головой наморщив нос, - «Можно подумать ты у нас не вредина!». Они помолчали мгновение, глядя друг другу в глаза, выжидая, кто улыбнётся первым. Первой сдалась Патрисия. Сейчас она не могла выдержать этого взгляда. Ольга смотрела очень строго, как учитель смотрит на своего ученика, не выучившего лекционный материал. Но всё же, уловив где-то в глубине взгляда Ольги искорку юмора, Патрисия засмеялась, уронив голову ей на плечо. Обняв её, Ольга рассмеялась в ответ. Не отрывая лба от плеча Ольги, Патрисия продолжала смеяться, - «Слушай, Оль, только теперь, выслушав твою мини-лекцию об этих двух, я врубилась!». «Что? Ты о чём, Пат?» - спросила Ольга. «Схватка! Битва титанов! Ну надо же!» - продолжала Патрисия, - «Действительно! Знаешь, я бы тоже с удовольствием понаблюдала за тем, как старина Пирсон, этот крутой чувак, как ты его назвала, входит в кабинет старушки Мак…», - она запнулась и через пару секунд продолжила - «Как её там? Ну этой?». «МакКаллион! Хейзел МакКаллион! Запомни её имя, Патрисия или запиши в блокнот! У тебя ведь он есть в сумочке?» - бросила Ольга. «Ты только что спрашивала меня об этом! Слушай, ты меня потихоньку начинаешь доставать с этим твоим блокнотом! Слышишь? Оль? Нет у меня никакого блокнота! А что касается тех двоих, о которых ты мне только что рассказала, то учитывая их характеры, полагаю, это было бы действительно зрелище! Да ещё если бы финалом их словесной перепалки был бы взаимный мордобой!? Представь?». «Да уж!» - бросила в ответ Ольга, - «А ты весьма брутально мыслишь, подружка! Но знаешь, примерно это я и имела в виду, когда говорила тебе, что с удовольствием понаблюдала бы за их схваткой!». Продолжая хохотать, Патрисия с необычайно задорной мимикой вдруг стала имитировать диалог между Пирсоном и Хейзел:
«Кто здесь будет мадам Ураган? Это вы, что ли? Что-то не очень похожи!».
«А вы кто будете, мистер? От вас дурно пахнет! И вид у вас такой помятый, будто вы неделю пили дешёвый виски, ночуя под открытым небом и прося подаяние!». «О, да! Весьма смешная шутка! Браво, мадам Неудачница!».
«Что вы себе позволяете, мистер Грубиян? Вы знаете, кто перед вами?».
«О, конечно! Я знаю! Вы абсолютно бездарный управленец! Скажите, кто назначил вас на должность управляющего этим аэропортом? Ну, же! Скорее скажите мне его имя, и я прикажу выпороть его, после того, как с треском вышвырну вас отсюда и уволю к чертям собачьим за тот уровень сервиса, который вы здесь культивируете! Вам известно, что это заведение носит моё имя? Эй, мадам! Как вас там? Что вы молчите? Я спрашиваю, что за безобразие здесь происходит? Самолёты ломаются! Вылеты задерживаются! Пища подаётся отвратительная! Люди спят в каких-то подсобных помещениях, лёжа на сдвинутых табуретках! В общественных туалетах накурено и грязно! Я не потерплю, чтобы этот аэропорт портил мою репутацию и моё благородное имя!».
«Да что вы говорите!? Вы! Мистер премьер-министр! Это я должна спросить вас, почему так часто стали ломаться самолёты! Почему вы, имея такое положение в обществе, так и не смогли наладить должный менеджмент качества в области обеспечения технического осмотра самолётов и снабжения их достаточным количеством запчастей!? А что если поломка произойдёт в полёте? Вы отдаёте себе отчёт за последствия!? А что вы сделали для поднятия культуры поведения в масштабах страны, если в аэропорте, носящем ваше собственное имя, беспорядок, грязь, а люди позволяют себе курить прямо в туалетах? И в конце концов, как вы смеете разговаривать со мной в таком тоне!? У вас явно дурное воспитание, мистер Пирсон! Истинный джентльмен никогда не позволит себе говорить с дамой подобным тоном! Кстати, кем вы были выдвинуты на такой высокий пост? А? И кто голосовал за вашу кандидатуру? Покажите мне тех людей, и я докажу им, что они ошиблись! Просчитались! Не на того поставили! А наши налогоплательщики получают гораздо меньше, чем они того заслуживают!
«Довольно! Хватит! Займитесь делом, наконец! Наведите порядок здесь! А не то я! Я! Знаете, что, моя дорогая мадам Ураган! Кстати, это прозвище вам весьма под стать! Так вот, прошу вас, пожалуйста, сделайте так, чтобы моё имя продолжало украшать это прекрасное заведение! Сделайте это для меня! И ещё одно. Вы совершенно напрасно сказали о том, что я плохой премьер-министр! Это не так! Когда я был жив, я достаточно сделал для этой страны! А теперь мне пора! Меня ждут там, наверху! На небесах! Разве вам не известно, что я умер пятьдесят лет тому назад и спустился вниз лишь для того, чтобы проверить, как поживает мой аэропорт?
О, я поняла это сразу же, как вы сюда вошли, мистер! По запаху!
Ну довольно уже! Ваш сарказм весьма неуместен, мадам! Ладно! Всё! Мне пора! Держите меня в курсе дел! И простите за то, что я назвал вас бездарным управленцем! Полагаю, что я ошибся! Или, по крайней мере, надеюсь, что вы проведёте работу над ошибками! Желаю удачи!».
Патрисия закончила свой монолог. Ольга сидела и смотрела на неё, широко вытаращив глаза не в силах проронить ни слова. Её рот был полуоткрыт. «Что?» - спросила Патрисия с улыбкой. «Ну ты даёшь, Пат! Где ты научилась так играть? У тебя явный талант! Неужели однажды ты зарыла его в землю? По тебе плачет телевидение! Ты слышишь?». «Да брось ты! Ничего особенного! Просто тряхнула стариной, не более того! В студенческие годы я играла в творческой актёрской труппе. Но далее университетских спектаклей это не зашло. Нет у меня к этому призвания. Понимаешь?» - проговорила Патрисия в ответ, - «Да и вообще, вся жизнь – театр, а люди все актёры, как сказал старина Шекспир». «Ты права! Мы ещё обсудим это! В Ред Дире!» - сказала Ольга. «Окей!» - бросила Патрисия. Они посмотрели друг на друга и рассмеялись.
Зарядившись положительными эмоциями, они просидели в обнимку несколько минут. Затем Ольга достала салфетку, - «Тебе нужно?» - спросила она, протягивая Патрисии упаковку с салфетками. «Давай одну» - ответила та. Ольга дала ей салфетку, затем протёрла лицо, руки, достала зеркальце, посмотрела на себя и, припудрив носик, сказала, - «Так! Ну что? Наверное, тебе следует попробовать набрать своего любимого ещё разок! Думаю, что он ждёт! И он будет рад услышать тебя перед вылетом!». «Что?» - спросила Патрисия протирая лицо. «Я говорю тебе пора позвонить» - повторил та. «Ах, да!» - бросила Патрисия, - «Ты права! Сейчас попытаюсь! Спасибо, что напомнила. Слушай, у тебя жвачка есть, Оль?». «Была где-то. Сейчас гляну» - ответила Ольга, копаясь в своей сумочке, - «Вот, держи». Она протянула Патрисии пластинку Wrigley Spearmint. Развернув обёртку, Патрисия закинула жвачку в рот и вновь активировала свой I-Phone. Нажав кнопку вызова на экране, она приложила телефон к уху и, поднявшись с кресла, медленно зашагала в сторону больших оконных витрин из толстого стекла. Посмотрев ей в след, Ольга встала, сняла с себя свою короткую рыжую кожаную куртку и, взяв её в руку наперевес, медленно побрела по залу, вглядываясь в лица людей, шагающих ей навстречу.
Ожидая соединения со Стивом, Патрисия подошла к витрине и посмотрела в окно. Дождь, ливший всю ночь, уже закончился, оставив после себя отсыревший асфальт и дюжину зеркальных луж, отражающих синеву сентябрьского утреннего неба. «Ну давай же, давай! Ответь мне, Стив!» - подумала она. Но, после длительного ожидания автоматического набора номера, в её ухо снова влетели уже порядком поднадоевшие ей слова. «Аппарат абонента выключен, или находится вне зоны действия сети» - услышала она в очередной раз и кратко выругалась. «Ладно, попробую ещё раз!» - подумала она, нажав кнопку вызова. На экране высветилось «Любимый. Вызов» и она снова поднесла телефон к уху. В ожидании соединения Патрисия смотрела в окно, прислонившись лбом к стеклу. Она наблюдала десятки самолётов, стоящих вдоль здания аэровокзала. Белоснежные и расписные, играющие многоцветной гаммой, большие и не очень, из Америки и Европы из Азии, и Австралии - все они стояли вдоль терминала аэропорта, соединяясь с телескопическими коридорами, словно младенцы, прильнувшие к сосцам кормящей матери. Патрисия увидела, как огромный четырёхмоторный лайнер оторвался от земли. Он грузно вздымался ввысь, оставляя земле свою размашистую тень. В этот миг внутри неё вновь возникло чувство страха перед неизвестностью, ожидающей её в предстоящем перелёте и, в то же самое время, чувство её тайного, скрытого от всех уважения к этой многотонной крылатой махине, уносящий в небо сотни людских душ. По её телу пробежали мурашки. Оторвав телефон от уха, она взглянула на экран и увидела, что всё ещё идёт набор номера. «Чёрт возьми!» - нервно произнесла она. Отвернувшись от окна, Патрисия окинула взглядом зал и увидела медленно подходящую к ней Ольгу. «Что? Не отвечает, Пат? Или снова вне зоны?» - спросила она, присаживаясь на пластиковое кресло неподалёку. «Вне зоны!» - бросила в ответ Патрисия и отвернулась к окну. «В чем вообще проблема, Патрисия? Ты из рук телефона не выпускаешь? Нужно больше вживую общаться! Давай, поговори со мной! Спроси меня о чём-нибудь! Или, наконец, расскажи забавную историю! Или хочешь, я расскажу тебе русский анекдот?» - допытывала её Ольга. «Нет, не хочу, прости!» - ответила Патрисия не поворачиваясь, уставившись в окно. «Что с тобой? Ты сама не своя! Через час наша посадка, ты не забыла?» - оживлённо проговорила Ольга. «Да не забыла, не забыла, Оль!» - протараторила Патрисия в ответ. «Ну а что тогда? Я же вижу, что ты вся напряжена!» - взволнованно сказала Ольга. «Ничего. Просто он, просто от него» - не договорив ответила Патрисия и задумавшись заколотила ногтями в стекло. «Ну вот, я же говорю, что ты нервничаешь. Успокойся уже! Всё замечательно! Жизнь удалась! Скоро будем дома, подружка!». Патрисия повернулась к ней и сказала: «Да ты понимаешь, со вчерашнего от Стива ни звонка, ни смс». «Фи! Велика беда! Ну и что? Ночью он спал, как и все нормальные люди. Кстати, мы с тобой к ним не относимся, прошу заметить, Пат» - сказала Ольга с улыбкой и посмотрела Патрисии в глаза. От этих слов Патрисия не смогла сдержать улыбку, которая тут же переросла в смех. «Слушай Оль, а ведь ты, похоже, права! Мы какие-то ненормальные с тобой! Всю ночь пили и колобродили! А потом спали в какой-то подсобке, в которой пойла до потолка! Почти как бичихи! Ты не находишь?» - проговорила Ольга. «Почему почти? Бичихи и есть! Видела бы ты сейчас себя в зеркало!» - бросила Ольга, скривив рот и направив указательным пальцем в сторону Патрисии. «Да ладно! Кто бы говорил! Ты на себя посмотри! Бабка-ёжка!» - сморщив нос и сузив глаза проговорила в ответ Патрисия. «Что-о? Да ты вообще соображаешь, с кем ты говоришь? Ты, царевна-лягушка!» - состряпав на лице шутливую мину попыталась осадить её Ольга. «Ах ты дрянь! Ты кого это лягушкой назвала? Да за такие слова я тебе знаешь сейчас что сделаю? Знаешь, что?» - уже захлёбываясь от смеха пробубнила Патрисия и, встав в оборонительную позу, вытянула вперёд кулаки, - «Ну давай! Подходи! Давай! Сейчас я тебе намну бока, подружка! Я покажу тебе, кто из нас лягушка!». Ольга соскочила с кресла и встала напротив Патрисии, приняв позу наподобие боксёрской, словно и вправду приготовившись к бою. Так они постояли несколько секунд. «Пат, нас с тобой сейчас заберут копы, слышь? Докажи им потом, что мы прикалываемся!» - оглянувшись по сторонам проговорила Ольга. «И то верно!» - ответила Патрисия. С этими словами, сделав по паре шагов навстречу, они в одно мгновение соприкоснулись телами, оказавшись в объятиях друг друга. Крепко обнявшись, они разразились громким смехом. Постояв так с минуту, они присели. Они просмеялись настолько от души, что на глазах обоих были слёзы радости и слегка наладившегося настроения. «Пат, дай салфетку» - спросила Ольга. Патрисия открыла свою сумочку, достала пару салфеток, протянув одну Ольге. Они немного привели себя в порядок, а затем, встретившись взглядами, снова расхохотались. «Ладно, Пат! Всё! Как говорят в России - харэ!» - с серьёзным лицом произнесла Ольга и спросила влёт: «Слушай, дорогая, а ты ему ведь на мобильный сейчас звонила?». «Ну да, а на какой ещё?» - бросила в ответ Патрисия. «А на домашний не пробовала? Я полагаю, у вас со Стивом ведь есть домашний телефон? Тем более, сегодня воскресенье и он, похоже, должен быть дома! Как тебе такая мысль, Пат?» - спросила Ольга с улыбкой. Патрисия закусив нижнюю губу и закрыв глаза провопила: «Да чтоб тебя! Точно! Как же я раньше-то об этом не подумала. Вот блин! Где ты раньше была, Ольга? Не могла раньше подкинуть эту мысль?». «Когда раньше то, Пат? Ты всё время торчишь в этом телефоне! Постоянно что-то там кликаешь! Кому пишешь, что пишешь? Откуда я знаю? Пишешь, звонишь! Моё то какое дело? Я тебе не указчик, в конце концов! Отец учил меня не лезть в чужую жизнь! Понимаешь?» - напористо ответила Ольга. «Ладно, ладно! Прости, Оль! Всё! Закрыли тему! Прости!» - бросила Патрисия с виноватым видом, - «Ты права! Просто все эти современные мобильные гаджеты! Они напрочь поработили нас! Ни минуты без них не можем! Домашний телефон для нас уже как пережитки старины!». «Сдаётся мне, что ты права, Пат!» - спокойно ответила Ольга. Патрисия посмотрела на Ольгу, склонилась набок, положив свою голову ей на плечо и обхватив её обеими руками. Ольга, улыбнувшись в ответ, взаимно обняла Патрисию одной рукой, прислонив свою голову к ней. Так они просидели молча несколько минут. Взглянув на руку Патрисии, сжимающую телефон, Ольга вдруг спросила: «Кстати, я смотрю у тебя айфон навороченный?!» - спросила Ольга в утвердительном тоне. «Что-то типа этого» - довольно скромно ответила Патрисия. «А ну, дай-ка гляну?» - сказала Ольга, протянув руку. Патрисия вручила ей свой телефон. «Уау! Да у тебя тринадцатый Про Макс!» - воскликнула она, - «А я что-то сначала не обратила на это внимания, Пат!». Ольга покрутила телефон Патрисии в руках, внимательно рассматривая его. «Хороша лопата!» - продолжала она, протягивая его обратно - «И сколько ты отвалила за него?». Патрисия на мгновение задумалась. «Что?» - спросила она растерянно, не расслышав вопроса. «Я говорю почём процесс!» - спросила Ольга усмехнувшись. «В каком смысле процесс?» - удивлённо спросила Патрисия. Ольга расхохоталась и бросила с задоринкой: «Смешная ты, Пат! Фраза «почём процесс» – означает сколько стоит!». «А-а! Теперь я поняла, Оль! А говоря на твоём языке – я догнала!» - ответила Патрисия с ответной усмешкой, - «А сколько он стоит – я, честно говоря не в курсе. Мой Стив подарил мне его около месяца назад. Знаю лишь то, что в нём терабайт памяти». «Круто! Хороший мальчик, твой Стиви, раз дарит тебе вещички за две штуки баксов! Значит любит!» - подмигнув Патрисии бросила Ольга. «Стоимость подарков - не критерий для оценки любви, Оль! Ну, в смысле, это не есть показатель того, насколько сильно тебя любят. Мама и папа дарили мне подарки, сделанные их собственными руками. Зачастую они были сделаны из подручных предметов. Мама дарила мне подарки, связанные ей с помощью вязального крючка, а папа делал своими руками из дерева дудочки, свистульки и прочие забавные штучки. Несмотря на это, я храню их, и они по сей день остаются для меня самыми дорогими на свете подарками. Да что там говорить, они просто бесценны, Оль! Ведь они сделаны от души, от сердца! Сделаны руками тех, кто тебя любит! Или любил! Понимаешь?» - проговорила Патрисия. Ольга положила на руку Патрисии свою ладонь, повернула к ней голову и посмотрела в глаза. В её глазах она увидела слёзы. «О да! Да! Да! Патрисия, дорогая, я понимаю! Я понимаю тебя, дорогая! И ты права! О как же ты, чёрт возьми, права!» - ответила ей Ольга, крепко и, в то же время нежно сжав её руку. Затем она добавила несколько печальным, ностальгическим тоном: «Ты знаешь, Пат, когда мой Дэйв был жив, мы тоже дарили друг другу маленькие подарочки, делая друг другу безумно приятно! О боже! Как же это было романтично! И как же это было давно! Но порой мне кажется, что это было только вчера, Пат! Да и с моими девочками мы всю жизнь продолжаем делать то же самое. Дарим друг дружке всегда что-нибудь. У меня целый ящик подарков от них и от Дэйва! И у них тоже! Даже по два, наверное! Слушай, этой темой ты меня так растрогала, Пат! Того и гляди я сейчас разрыдаюсь вместе с тобой! Это так трогательно! О боже!». Она уставилась в одну точку и, помолчав пару-тройку мгновений, вытерла со щеки слезу и спросила: «Сколько вы уже вместе, Патрисия?». «В этом году было восемнадцать, Оль!» - ответила она и тут же, как бы с лёгкой досадой в голосе проговорила: «Ах! Уже восемнадцать! Ну надо же! О как же быстро летит время!». «Да-а! Здесь ты права, подружка! Здесь ты права! Время летит неумолимо быстро! Знаешь, с годами нехватка времени становится всё острее. Сложная и необъяснимая штука — это время. Оно наш лекарь и наш убийца, единственное, на что мы реально не имеем воздействия, что бы мы не делали. Как бы мы не пытались обмануть его, мы обманываем лишь себя» - проговорила Ольга, глядя на Патрисию. «Я согласна с тобой! И это так печально!» - ответила Патрисия, глубоко вздохнув. Они снова немного помолчали. Затем Ольга приобняла Патрисию и уже бодрым и повеселевшим голосом промолвила: «Так, ладно, давай-ка не раскисай! У нас с тобой совсем скоро будет целая уйма времени для задушевных, слёзных бесед. А сейчас, давай уже, набери своего любимого на домашний! Давай, давай! А я пока схожу припудрю носик, а заодно куплю бутылочку воды. Окей? А то у нас с тобой пить совсем нечего, а во рту – как в пересохшем колодце! Так сухо, что сглотнуть невозможно! Да и слюны во рту вовсе нет! Что скажешь?» - проговорила Ольга с недовольной мимикой на лице. «Это точно, Оль! После наших с тобой ночных посиделок в баре мне тоже очень хочется пить! Ужасно хочется! Давай уже, скорее иди и купи водички! Я жду тебя здесь» - почти жалостливым тоном выдавила Патрисия, добавив: «А кстати, мы разве с тобой не покупали воду в бутылке? Проверь у себя в сумочке?». «Пат, в моей сумочке смотреть нечего. Лично я, воду точно не покупала» - ответила Ольга. «Жаль! Я тоже не покупала» - с сожалением бросила Патрисия. «Ладно, тогда я пойду уже, а ты давай, звони! Звони своему любимому! И ещё, не забудь, что нам заменили самолёт и авиакомпанию. Слышишь? Наше рейс CAW 011. Я скоро вернусь! Внимательно слушай оповещения и следи за табло! Окей?» - строго проговорила Ольга, с выражением и в тоне, подобным тому, которым мать научает своё подрастающее дитя, как и что следует делать. «Окей, окей, дорогая! Слушаю и повинуюсь!» - с улыбкой бросила в ответ Патрисия, - «Только не вздумай снова в бар заходить к своему жеребцу!». «Так! Опять началось? Пат! Я тебя сейчас точно поколочу! Приедешь к своему любимому с фингалом! Ты этого хочешь?» - нахмурившись ответила Ольга, снова имитируя боевую стойку. «Ну ладно, ладно, Оль, давай уже, иди быстрее! У нас времени совсем мало! Лети уже, припудривай свой носик и возвращайся! Даю тебе полчаса, не более! Ты слышишь?» - проговорила Патрисия. «Не учи меня что мне делать! Я сама знаю! А то получишь!» - бросила Ольга, удаляясь. «Ты воды только не забудь купить! Слышишь?» - крикнула Патрисия ей вслед, доставая из кармана свой айфон. Ничего не ответив и даже не обернувшись, Ольга подняла вверх руку и, сжав кисть в кулак, в знак принятия заявки на воду, растворилась в толпе снующих по залу пассажиров. Нажав на кнопку своего айфона, Патрисия вошла в меню и кликнула на ярлык адресной книги. «Так, где у меня здесь мой домашний?» - произнесла она вслух. Найдя нужный номер, она нажала на вызов. На экране побежал набор номера. В этот момент она подогревала себя мыслью о том, что сейчас на том конце провода он снимет трубку и своим тёплым и родным голосом ответит «Да, милая! Здравствуй, солнышко моё! Здравствуй, моя ласточка!». И вот пошли длинные гудки вызова. Она ждала. Секунды утекали, но он не отвечал. Она зажмурила глаза. На её лице читалась досада и отчаяние. Третий гудок, четвёртый и пятый. Она упорно продолжала ждать. «Ну же! Любимый! Возьми трубку! Прошу тебя! - думала она, глядя на экран. Вдруг на нём запустился секундомер, показывающий, что установилось соединение. Быстро поднеся динамик телефона к уху, она услышала: «Здравствуйте! Вы позвонили Стивену Джонсону! Приношу свои извинения, но, к сожалению, сейчас я не могу подойти к телефону. Вы можете оставить сообщение после звукового сигнала». Раздался тонкий протяжный гудок и Патрисия уставшим тоном проговорила в трубку: «Стив, привет, это я! Я звонила тебе сегодня пару раз, но, твой телефон был вне зоны. Я прочитала твоё смс вчера поздно вечером, около одиннадцати. Ты отправил мне два, одно из которых было повреждено. В итоге, второе мне прочитать так и не удалось. Аудиосообщение по WhatsApp я тоже прослушала, дорогой. Прости, что не перезвонила тебе. Знаешь, было уже поздновато, и я не стала. Да, у нас случилась задержка здесь, в аэропорту Торонто. Что-то там с двигателем было. Его долго чинили, в результате чего нас всю ночь продержали в накопителе. Но, ты не волнуйся, мы только что разговаривали с администратором, и она сказала, что нам заменили самолёт. Да и вообще, мы летим другой авиакомпанией. Так что, вот, такие дела. Ну да ничего, Стив! Бывало и похуже! Сам знаешь!». Она помолчала мгновение, вздохнула и затем продолжила: «Со мной всё хорошо. Не волнуйся, милый. Нам сказали, что буквально через час должны объявить посадку. На самом деле я очень устала и скорее хочу домой! Я тут уже размечталась, как мы с тобой зажжём свечи и окунёмся в нашу огромную тёплую ванну! Что скажешь?». Она снова замолчала на несколько секунд, представив эту картину. В этот миг внутри неё вдруг пробежала волна до безумия приятных мурашек. Эти мурашки брали своё начало в нижней части живота, а затем сладострастным и бурным потоком устремлялись вверх, к голове, замыкаясь на макушке словно миллионы маленьких электрических импульсов. Патрисия знала и обожала это чувство, называя его весьма забавным определением. «Мурашки с колючками» - так оно звучало. Это определение она придумала сама, и лишь только Стив знал его, потому что это было их сокровенным секретом. Через пару мгновений мурашки утихли, а колючки откололи нужные закоулки её тела, и она продолжила своё голосовое сообщение: «Насчёт моего обследования и анализов тоже всё хорошо. Прилечу и всё расскажу. Не переживай, дорогой! Кстати, я вчера, здесь в аэропорту, познакомилась с одной русской дамой. Очень хороший человек! Человек-душа, я бы сказала! Человек-находка! Она местная, из Торонто. Ну, то есть она сама русская, родом из России, но проживает в Торонто. Она тоже летит в Калгари. Точнее ей нужно в Ред-Дир. Её старшая дочь живёт там. Так что, мне здесь не скучно, милый. Мы с ней сдружились. Как ни странно, но, буквально за одну ночь. Короче, мы летим с ней одним рейсом. Ладно, потом расскажу. В общем, дочь будет встречать её за рулём на машине в Калгари. Так что, я попрошу её, чтобы она подбросила меня до дома. Думаю, что она не откажет. Если нет – возьму такси. Не проблема. Милый, насчёт семейного ужина в Амстердаме с Деннисом и Марселем я, конечно же, не против. Я помню их. Как же можно забыть этих балбесов! Хотя, они клёвые! Ведь ты же помнишь, что таких зажигательных студентов было не так уж и много в нашем универе. Ладно, всё, мне пора. Нужно готовиться к посадке. Вот-вот объявят, полагаю. Я люблю тебя! Люблю! Слышишь! И знаешь, я не представляю себе жизни без тебя, милый! Ты жди меня! Жди! Я уже лечу к тебе! Всё, пока! Целую тебя, любимый!». Она нажала отбой на экране телефона, закрыла глаза и, опустив голову вниз, предалась тоскливому одинокому молчанию. Вдруг она почувствовала, как кто-то положил ей руки на голову. Патрисия открыла глаза, увидев высокие чёрные кожаные демисезонные полусапожки с блестящими хромированными молниями, одетые на стройные ноги в шёлковых черных чулках. Секундой позже, поверх неё раздался тонкий женский голос: «Дорогая! Ну наконец-то я нашла тебя! Я ищу тебя по всему залу! Где ты ходила?». Подняв голову, она увидела высокую улыбающуюся женщину, на вид лет шестидесяти пяти. Встретившись с Патрисией глазами, женщина вдруг резко отступила назад, сделав удивлённо-виноватое лицо и громко произнесла: «Ой! Ради бога, простите меня! Простите! Я спутала вас со своей дочерью!». Пытаясь отдышаться, она постояла на расстоянии несколько секунд, помолчала, удивлённо хлопая глазами и снова заговорила: «Ну надо же! Вот дела! Спутала! Старею, видимо!». «Ничего! Бывает!» - ответила Патрисия вялым голосом. «Я Грейс! Я потеряла здесь свою дочь! Отлучилась в уборную на десять минут, возвращаюсь, а её нет на месте, понимаете ли! Я подумала, что она отошла в кафетерий купить себе воды, или, может быть, что-нибудь пожевать. Я проверила там, но, увы, её там не оказалось. Вот я и подумала, что она просто прогуливается где-то здесь, в зале. А потом я увидела Вас, сидящей здесь, с опущенной вниз головой и подумала, что Вы – это она. Ну надо же! Вы так с ней похожи внешне, милочка! И одежда, и даже волосы! Вы представляете! Так забавно вышло! Но, Вы уж меня ещё раз простите!» - весьма эмоционально проговорила дама. «Да всё в порядке, миссис! Я не расслышала Ваше имя, к сожалению. Прошу прощения!» - вежливо с улыбкой ответила Патрисия. «Грейс! Моё имя Грейс!» - бросила в ответ дама. В этот миг что-то вдруг дрогнуло внутри неё. Она посмотрела даме в глаза и сказала: «Прекрасное имя, мисс! Мою маму звали так же, как Вас. Простите!». «О-о, это прекрасно! И совсем не стоит извиняться! Не за что, милочка!». Помолчав немного, она продолжила: «Кстати, может это звучит нескромно, но мне тоже нравится моё имя! Моя бабка назвала меня так! Это имя имеет латинское происхождение и в переводе означает «грация», моя хорошая!» Патрисия уловила в её голосе совсем не завуалированные нотки гордости и тепло улыбнулась ей в ответ. «Да где же она ходит?» - проговорила дама, снова оглядываясь по сторонам, - «Вы знаете, моя дочь такая энергичная и любопытная! С самого её детства я её постоянно теряю из виду! Даже смешно как-то! Даже теперь, когда ей уже за сорок, я, как и прежде ищу её! Смешно, скажете Вы? А я отвечу! Да, смешно, милочка! Но, так уж складывается! Кстати, её зовут Патрисия! И знаете, вчера был её день рождения! Сорок четыре уже моей девочке! О боже! Как же быстро летит время! Услышав это, Патрисия вдруг почувствовала медленно нарастающий в ушах шум и, продолжая смотреть на даму, постепенно перестала улавливать смысл её слов. Дама всё продолжала что-то говорить без умолку, а Патрисия, поймав лёгкий ступор и уставившись в одну точку, глядела будто сквозь неё, не понимая о чём речь. «Не может быть!» - думала она, - «Как же это так? Почему? Что происходит? Её зовут так же, как мою мать, а имя её дочери совпадает с моим!». В этот момент она не пыталась искать причины таких совпадений, но совершенно определённо склонялась к той мысли, что всё происходящее не от мира сего. Она не верила в чудеса и в потусторонние силы, но то, что она только что услышала, всерьёз напугало её.
Вдруг шум в её голове исчез и она, увидев слегка обеспокоенное лицо дамы, глядящей на неё, услышала: «Милочка! С Вами всё в порядке?». «Что?» - с отсутствующим взглядом спросила Патрисия. «Я спрашиваю, как Вы себя чувствуете? Всё хорошо?» - переспросила дама. «Ах, да! Всё хорошо! Я просто задумалась! Простите, ради бога! Простите!» - виновато произнесла Патрисия, - «Что вы спросили?». «Я говорю Вы не в Калгари, случайно летите?» - повторила она. «Да! Именно туда! И поскорее бы уже! Так надоело уже здесь торчать!» - с недовольным выражением лица ответила Патрисия. «Да не говори! Ужас какой-то прямо! Уже более двенадцати часов держат здесь! Сил уже нет ждать! - также, с нотками возмущения выдала дама, согласившись с Патрисией и добавила уже более добрым тоном: «Мы с Патрисией тоже летим в Калгари! На две недели! У неё отпуск, а я так, можно сказать прицепом вместе с ней! В Калгари живёт муж Патрисии, мой зять, стало быть. Милейший человек, я Вам скажу!». В этот момент, Патрисия вдруг почувствовала мощный прилив крови к лицу. Мурашки побежали по всему её телу, а сердце забилось словно загнанная птица. Она взглянула на даму и произнесла: «Миссис Грейс, только не говорите, что Вашего зятя зовут Стивен!». «Что? Как это? В каком смысле? Да, его зовут Стивен! Откуда Вы знаете? Что происходит? Вы где-то ранее подслушали мой разговор?» - заикаясь затараторила дама, вытаращив на Патрисию свои и без того большие выразительные глаза. «Вот и я, миссис Грейс! Вот и я очень хотела бы понять, что здесь, чёрт возьми, происходит!» - проговорила в ответ Патрисия, закрыв лицо ладонями.
Дама подсела к ней, взяла её за руку и спросила: «Слушайте, дорогая, я прошу Вас, объясните мне, в конце концов, что происходит? Откуда Вы это знаете? Вы что, ясновидящая? И как Ваше имя, кстати? Я не спросила Вас. Простите меня тоже за это!». Патрисия, открыв лицо, положила руки на подлокотники кресла и, взглянув на даму, проговорила импульсивным тоном без остановки: «Не стоит извиняться, Грейс! Я сама виновата, что не представилась. Боюсь, что сейчас Вы очень удивитесь, но меня зовут так же, как и Вашу дочь! И родились мы с ней в один день! У меня, так же, как и у Вашей дочери, одиннадцатого сентября, то есть вчера, был день рождения! Мне тоже исполнилось сорок четыре! Вас зовут так же, как мою покойную мать, а Вашего, как Вы выразились, милейшего зятя зовут точно так же, как моего мужа! А ещё – мы все летим в Калгари! И подошли Вы, почему-то, именно ко мне, когда я сидела здесь, склонив голову! И я Вам больше скажу! Сейчас сюда подойдёт одна дама, её зовут Ольга! Мы с ней познакомились только вчера, здесь, в баре накопителя, так же случайно, как и с Вами. Так вот, у неё тоже вчера был день рождения! И что ещё более странно, во время разговора с ней я узнала, что мой отец и её муж познакомились одиннадцатого сентября две тысячи первого при аналогичных обстоятельствах, перед вылетом из Бостона в Лос-Анджелес!». Дама смотрела на неё тревожным взглядом, а на лице её читалось сильное внутреннее напряжение, схожее с тем, которое испытывает пациент, ожидающий из уст своего врача оглашения смертельного диагноза. Они находились на борту одного и того же злополучного рейса. Их самолёт врезался в северную башню Всемирного торгового центра в Нью-Йорке». Патрисия замолчала. Дама в эту секунду закрыла на мгновение глаза. Её губы задрожали, скривившись от нахлынувшего на неё чувства глубокой горечи, а из глаз хлынули тихие слёзы, своей солью растворяя на ресницах воск и мастику от туши, которые в виде чернеющих дорожек оставались на её щеках. Сердце Патрисии вдруг защемило при виде этого. Сделав глубокий вдох-выдох, она продолжила: «Но об их знакомстве я узнала лишь тогда, когда увидела в её бумажнике их совместную фотографию! Она поведала мне об этом вон там, в баре, сегодня ночью! Но я, я не смогла открыться ей! Я не сказала, что на той фотографии рядом с её мужем стоит мой отец! Не смогла, понимаете? - уже со слезами на глазах продолжала Патрисия, - «Не странно ли всё это? А, миссис Грейс? Вам не кажется, что слишком много совпадений в один день в одном месте?». А ещё, со вчерашнего вечера мне кажется, что я схожу с ума! У меня потихоньку начинает сносить крышу на этой почве! Я не могу расслабиться более, чем на пять минут! Это ненормально и это меня пугает, чёрт возьми!». На Грейс накатили слёзы. «Успокойтесь, прошу Вас! Вот, возьмите, миссис Грейс» - сказала Патрисия, протягивая ей салфетку. Дама вытерла свои заплаканные глаза, а затем проговорила: «Прости меня, Патрисия! Ради бога, прости! Прости, что я заставила тебя вновь пережить это!». Она обняла Патрисию за плечи, а затем продолжила: «Нет! Этого просто не может быть! Это какие-то немыслимые проделки судьбы! Или это просто розыгрыш! А может быть, я сплю? Или просто схожу с ума? А может я захворала и у меня просто лихорадочный бред? Скажите мне, Патрисия!» - с испуганным выражением лица проговорила дама. Патрисия, пристально глядя ей в глаза, продолжала: «Нет! Нет никакого розыгрыша! И это не сон! И слёзы на моих глазах самые, что ни на есть, настоящие! И это не бред! И Вы, миссис Грейс, совершенно здоровы! По крайне мере, выглядите Вы вполне себе ничего!». Они обнялись. «Патрисия, голубушка моя, а давайте-ка мы с Вами сейчас успокоимся» - сказала Грейс. «Да, конечно» - ответила Патрисия. «Ну вот и чудно, моя хорошая. Давайте. И-и, вдох, выдох! И снова вдох, выдох! Вот видите?! Уже лучше! Не так ли?». Патрисия посмотрела на неё и, устало улыбнувшись, ответила: «Да, немного. Спасибо Вам! Вы замечательный человек!». «О-о, смотрите не перехвалите, милочка! Смотрите не перехвалите! Не то, я могу и зазвездиться!» - бросила дама, широко улыбнувшись ей в ответ, - «А когда меня слишком хвалят, я иногда становлюсь настолько невыносимой, что весь мир сотрясается!». Произнеся это, она широко вытаращила глаза, шутливо показав свой оскал, а Патрисия от души расхохоталась, вытирая ладонями свои всё ещё влажные от слёз глаза. «Миссис Грейс, по Вам театр плачет! А точнее – он грустит без Вас! У Вас безусловный талант! Вам не говорили это?» - сказала она. «О-о да! Мне об этом говорили и не раз, моя дорогая! Ведь я уже давно живу!» - торжественно проговорила дама. Они дружно рассмеялись. Затем наступила пауза. Они просидели молча пару минут, пока им не удалось немного сбить внутренний накал страстей. «Знаете ли, я не верю во всякие там чудеса, я не верю в ангелов, злых духов, демонов, колдунов и прочие потусторонние силы, Грейс!» - снова начала Патрисия, - «Но, так уж сложилось, что я совершенно определённо верю в судьбу! И я полагаю, что сегодня она свела всех нас в этом месте не случайно! Вы меня понимаете?». «О да, милочка! Я абсолютно прекрасно Вас понимаю! «Слушайте, миссис Грейс, не называйте меня всё время этим дурацким словом?» - чуть улыбнувшись сказала Патрисия, - «Теперь то Вы уже знаете, как меня зовут?». Дама, чуть улыбнувшись, посмотрела на неё и проговорила в ответ: «А что, разве «милочка» такое уж прямо дурацкое слово?». Патрисия задумалась на мгновение, а затем, прищурив свои зелёные глаза, тоже улыбнулась ей и ответила: «В общем то, не такое уж оно и плохое, на самом деле, но, всё равно, называйте меня, пожалуйста, по имени. Хорошо?». Хорошо, милочка! Обещаю! Обещаю, что больше не буду называть Вас милочкой! Простите!». «Вот и чудно! Благодарю Вас! – бросила Патрисия, прикоснувшись своей ладонью к руке дамы, - «И ещё…». «Слушаю Вас!» - сказала дама, внимательно глядя на неё. Настроившись услышать от дамы именно то, чего бы ей хотелось сейчас меньше всего, Патрисия спросила: «Как Ваша фамилия?». Дама, удивлённо взглянув на неё, достала из кармана своей куртки паспорт и протянула ей. Патрисия взяла его и раскрыла на первой странице. То, что она прочитала, повергло её в шок. Даму звали Грейс Смит.
Патрисия закрыла глаза. «Это просто ужас какой-то! Хотя, я так и думала! Как же иначе-то! Всё именно так и должно было оказаться! Грейс Смит! Всё правильно! Судьба медленно затягивает удавку!» - проговорила Патрисия и, не в силах удержаться, разразилась громким смехом. Она смеялась и смеялась, пока Грейс хорошенько не встряхнула её за плечи. «Патрисия, прошу, успокойся! Слышишь? Всё хорошо! Эй!» - пытаясь привести её к нормальным чувствам проговорила Грейс. «Да, конечно! Я знаю! Я знаю, что всё хорошо! Всё просто прекрасно! Как никогда! За исключением того, что Вас зовут в точности так же, как и мою покойную мать! Слышите? Точно так же! И имя, и фамилия у вас с ней полностью совпадают! И то, что имя Вашей дочери такое же, как и у меня! Имена Вашего зятя и моего мужа совпадают! И то, что самолёт наш всю ночь ремонтировали! И что я встретила женщину, в бумажнике которой фотография моего отца, погибшего вместе с её мужем! И то, что это произошло ровно двадцать лет тому назад именно в этот день! А в остальном – всё прекрасно». Она глубоко вздохнула - «Похоже, что у меня паранойя в прогрессирующей стадии, Грейс». «Не говорите глупостей, моя дорогая» - произнесла та, снова присаживаясь рядом с ней! Вы просто устали и перевозбудились за эту нелёгкую ночь» - тихо ответила Грейс, приобняв её. Так они просидели молча несколько минут. Патрисия закрыла глаза. Очень хотелось спать. «У Вас случайно нет воды?» - услышала она голос Грейс. «Что, простите?» - спросила Патрисия, резко открыв глаза. «Я спрашиваю нет ли у вас воды. Ужасно пить хочется» - повторила она. «Нет. К сожалению, нет. Простите. Кстати, я свою подругу попросила купить. В баре. Очень надеюсь, что через несколько минут она придёт. Заодно я и познакомитесь с ней. Она замечательный человек. Подождём её немного, а?». «Да, конечно!» - ответила Грейс, - Только недолго, хорошо? А то мне нужно ещё успеть найти мою дочь. Надеюсь, Вы помните об этом?». Повернувшись к Грейс и взглянув ей в глаза, Патрисия утвердительно кивнула.
Патрисия сидела, уставившись в пол. «Дак что Вам известно о вылете нашего рейса, Патрисия? «Что хоть говорят? Вы в курсе?» - спросила Грейс. Патрисия вздохнула и ответила спокойным голосом: «Совсем недавно мы с моей подругой узнавали насчёт нашего рейса у администратора, которая сообщила, что нам заменили самолёт. Да и авиакомпанию, кстати, тоже – заменили» - ответила она. «И?» - с вопрошающим взглядом произнесла Грейс. Патрисия взглянула не неё и ответила: «Теперь мы летим не Канадскими авиалиниями, а Кэнэдиан Эйр Уингз. Рейс CAW 011, вроде бы. Я точно не помню. А ещё она сообщила, что наша посадка уже через час. Но, с тех пор прошло уже минут двадцать, или около того, так что, полагаю, минут через сорок её должны объявить, если снова что-нибудь там у них не сломалось, или кто-то не заболел». «Ну неужели?!» - строго отметила Грейс поправив причёску руками, и затем продолжила с облегчением в голосе: «Ну слава богу! А то я было уже подумала, что нам предстоит просидеть здесь ещё целый день!». Оглянувшись по сторонам, она поправила часы на своей руке, взглянула на них, затем снова переключила взгляд на Патрисию, улыбнулась и промолвила: «Ладно! Я пойду уже! А то я и Вас потревожила, и дочку свою не нашла! А то объявят посадку и бегай потом ищи её по всему этому огромному залу в бесчисленной толпе! Того гляди и рейс свой проворонишь! Она встала с кресла, присела перед Патрисией на корточки, взяла её ладони в свои и проговорила, глядя ей в глаза: «Патрисия, доченька!». Затем она помолчала несколько секунд и продолжила: «Прости, что я так тебя называю и прости, что обращаюсь к тебе на ты!». «Ничего страшного, Грейс! Всё в порядке!» - ответила Патрисия. «Я хочу сказать тебе одну вещь! Я не могу не сделать этого даже не смотря то, что только что мы с тобой только что пережили стресс! Просто я не хочу оттягивать это! Даже не знаю почему, но не хочу! Я просто должна это сделать, наверное!» - тяжело и глубоко дыша с волнением проговорила Грейс. В этот миг её губы вдруг снова затряслись и она, отвернув голову в сторону продолжила: «Я прошу тебя не волноваться. Просто соберись. И выслушай меня». Она помолчала несколько секунд. «Ну же, Грейс! Не молчите! Продолжайте! Прошу Вас! Я постараюсь не волноваться! Обещаю!» - проговорила Патрисия, сжав её ладони. В ожидании того, что сейчас ей намеревалась открыть Грейс, Патрисия ощутила, как учащается её пульс и как где-то в области макушки колющими, словно электрические разряды, начинает зарождаться шальной адреналин. Когда Грейс снова повернулась к ней, Патрисия увидела, что её глаза полны горьких слёз. Грейс взглянула в её глаза и продолжила: «Патрисия, утром одиннадцатого сентября две тысячи первого года, отец моей дочери Патрисии, мой муж Джон Смит, находился в своём рабочем кабинете на девяноста пятом этаже северной башни Всемирного торгового центра в Нью-Йорке. В восемь часов сорок шесть минут Боинг 767, выполняющий рейс AAL11 Бостон – Лос-Анджелес врезался прямо в его окно. И теперь я поняла, что борту этого рейса был твой отец, Патрисия. Прости, моя дорогая! Мне так жаль! Но у них не было шанса! Они были обречены!». «Вот видите, Грейс? Видите? Даже это совпало в наших с Вами судьбах! Я уже не удивляюсь этому! И я знаю, что это знак свыше! Но, я напугана! Я очень боюсь! Я не знаю, что мне делать!» - сказала Патрисия, что есть силы сжав ладони Грейс. «Как звали твоего отца, Патрисия?» - спросила Грейс. «Почти захлёбываясь от рыданий Патрисия ответила: «Уэйд! Его звали Уэйд Смит!». Грейс потянула Патрисию за руки, призывая встать. Патрисия встала. Грейс обняла её, крепко прижав к себе. «Господи! Ты забрал души Уэйда и Джона Смит в один день, в один миг и в одном и том же месте! Прошу тебя, храни их под своим крылом! Сделай так, чтобы им было хорошо! И пусть с ними прибудет вечная благодать! Аминь!» - проговорила Грейс и добавила, - «Ну, пожалуй, мне пора. Нужно найти Патрисию, мою девочку! Я очень рада встрече! Похоже, наша встреча — это, действительно, знак свыше. И ещё» - сказала Грейс, задержавшись на мгновение. «Да, миссис Грейс?». Приобняв Патрисию за плечи, она произнесла: «Будь сильной и ничего не бойся. Слышишь? Никогда! Что бы ни случилось!». Патрисия кивнула, прижав её к себе. «Ну всё, я побежала! Увидимся в самолёте» - бросила Грейс, улыбнулась, а затем развернулась и через несколько секунд побрела по залу, удаляясь всё дальше. Патрисия вздохнула и, присев на кресло, впала в раздумья, словно по полочкам раскладывая в своей голове всё то, что только что произошло.
Через несколько минут, устав от мыслей, она откинулась на спинку кресла, вытянула ноги вперёд и попыталась немного расслабиться. В её уши летел гул взлетающих и садящихся самолётов, людской гам и, доносящийся откуда-то из-под потолка голос, неугомонно объявляющий по аэровокзалу информацию об авиарейсах. В этот момент он объявил посадку на рейс авиакомпании Westjet WS 1100 до Лос-Анджелеса. Услышав это, Патрисия вдруг вспомнила родную Калифорнию. В этот миг мысли понесли её в далёкое и беззаботное детство, пролистывая в её сознании короткие воспоминания из прошлой жизни. Она вспомнила маму, провожающую её каждое утро в школу, махавшую ей рукой с крыльца их родного и милого сердцу дома. Она вспомнила, как отец однажды подрался с соседом из-за того, что его сын утопил в озере её портфель с учебниками. Вспомнила свой первый велосипед и слёзы от ободранных коленок. И как они все вместе ходили в поход по отцовским тайным лесным тропам, а потом, когда мама уснула в палатке, они с папой всю ночь просидели у костра, играя на гитаре и с восхищением глазели на Млечный путь, а утром мама от души хохотала над ними, глядя на их смешные и чумазые от печёной картошки лица. С этими мыслями Патрисия расплылась в улыбке, но, прежде чем её сознание отключилось, она всё же поймала себя на мысли, что погружается в сон. Чтобы взбодриться, она намеренно ущипнула себя за руку, а затем слегка пошлёпала ладошками по щекам. «Так, Патрисия, а ну-ка, не спи! Не время сейчас!» - сказала она сама себе. Встав с кресла, она стала ходить взад-вперёд. Объявили посадку на какой-то очередной рейс и вдруг её осенило: «Так, а сколько у нас сейчас время? Не объявляли ли нашу посадку? И где Ольга?». Она взглянула на жидкокристаллический экран телевизора на стене. В верхнем правом углу высвечивалось семь пятьдесят пять утра. «Постой, нам сообщили, что вылет в девять. Когда нам это сообщили было семь десять. Так же сказали, что посадку объявят через час. Стало быть, в восемь десять. А наш вылет в девять, насколько я помню. А сейчас почти семь. Значит всё нормально. С минуты на минуту должны объявить посадку. Погоди, Пат, а какой номер нашего нового рейса и где, в конце концов до сих пор бродит Ольга?» - перебирала она мысли в своей, слегка затуманенной голове. Уставившись на экран, она пыталась разыскать нужный рейс. Глаза слипались и ужасно хотелось пить. В висках внезапно возникла пульсирующая боль. Она присела и, открыв свою сумочку, стала рыться в ней в поиске обезболивающего. В сумочке был сплошной бардак, и она ворошила в ней рукой, пытаясь найти таблетки, краем глаза заглядывая внутрь. Вытащив блистер, Патрисия выдавила спасительную пилюлю и, отправив её в рот, попыталась сглотнуть. Капсула встала где-то посреди горла, не желая проходить, и она пыталась собрать как можно больше слюны, чтобы продавить её. Она интенсивно пыталась сглатывать слюну, но пилюля плотно сидела в горле. Вдруг она почувствовала, что не может сделать ни вдох, ни выдох. Наклонившись вниз, Патрисия завела два пальца в полость рта, пытаясь вызвать рвоту. Изо всех сил она пробовала сделать что-то, что заставило бы таблетку выйти наружу, но ничего не получалось. Она запаниковала. Вынув пальцы изо рта, она распрямилась. Её лицо покраснело, а перед глазами вдруг начало всё расплываться. Всё было как в тумане. Она ощутила, как кто-то резко потянул её за куртку, поднял с кресла, перевернул к себе спиной и, обхватив сзади в области груди, с силой сжал крепкими руками. Затем этот «кто-то» оторвал её от пола, сделав несколько интенсивных надавливаний на грудь. Спустя мгновение её сознание прояснилось. Патрисия интенсивно задышала, почувствовав на языке вышедшую из гортани пилюлю. Затем этот кто-то усадил её обратно на кресло и присел рядом слева, взяв её ладонь в свою. Она стала рефлекторно кашлять, и через пару минут её дыхание стало постепенно приходить в норму. Сквозь прослезившиеся глаза она взглянула на человека, держащего её за руку. Это был приятной внешности худощавый молодой брюнет лет тридцати, в плаще и чёрных очках. Бережно зажав сё ладонь между своими, он спокойным тихим голосом спросил: «Ну как Вы, Патрисия? Как Вы себя чувствуете?». Она взглянула на него, сделала ещё несколько глубоких вдохов-выдохов и ответила: «Спасибо! Бывало и получше!». Тепло, исходившее от его рук, вдруг заставило её почувствовать некоторую неловкость, и она медленно освободила свою ладонь, положив её на спинку кресла. Он протянул ей небольшую бутылочку с водой. «Вы так неосторожны! Вот, возьмите! Думаю, что сейчас это именно то, что Вам нужно!» - сказал он приятным бархатным, но взволнованным голосом. Патрисия взяла из его рук бутылку, открутила крышку и принялась жадно глотать воду, запрокинув голову назад. Осушив бутылку до дна за один приход, она бросила её на кресло справа, открыла свою сумочку и, достав из неё салфетку, протёрла лицо и высморкалась. «Прошу прощения!» - бросила она ему. «О-о, никаких проблем, Пат! – ответил он с улыбкой. В этот миг она почувствовала облегчение и улыбнулась ему. «Благодарю Вас, мистер! Вы, воистину, мой врач-реаниматолог, свалившийся с небес! Вы – мой рыцарь без страха и упрёка! И за это я снова говорю Вам спасибо! Большое спасибо!» - сказала она, приложив ладонь к своей груди и сделав в его сторону поклон головой. Улыбнувшись ей в ответ, он произнёс: «Нет! Я не врач! Я не рыцарь! Я Ваш ангел-хранитель!». «Да неужели!?» - воскликнула Патрисия в ответ, уже в несколько ироничном тоне. «Именно!» - произнёс мужчина, - «А имя, данное ангелу от бога – Уэйд. Так меня зовут, мисс». В одно мгновение от этих слов Патрисию прошибло словно током. «Как простите?» - переспросила Патрисия. «Уэйд» - повторил он. «Ну нет, скажите, что Вы шутите, мистер спаситель? Скажите, что это розыгрыш?» - проговорила она взволнованно. «А почему здесь должен быть какой-то розыгрыш?» - глядя ей в глаза спросил мужчина. «Да, пожалуй Вы правы! Окей! Просто забейте! Всё нормально!» - ответила она ему, на миг отведя взгляд в сторону. «Так, ладно, Патрисия, успокойся! Выкинь свои предрассудки из головы! Это просто совпадение! Очередное совпадение! Не более того!» - сказала ей одна половина её внутреннего «я». «Нет, погоди! Если это просто совпадение, то какое оно, чёрт возьми, по счёту за последние несколько часов? Пятое? Или какое оно там уже?» - допытывала её другая. «А в принципе, плевать! Не загоняйся, Пат! Как говорит Ольга – «харэ скулить» - подытожила первая. Закрыв глаза на мгновение, она сделала глубокий вдох-выдох и, слегка успокоившись, продолжила: «Вы правы! Я действительно неосторожна! И рассеяна! Глотаю большие таблетки, не имея для этого даже глотка воды! Это было очень опрометчиво с моей стороны, Уэйд. Видимо, это результат усталости и недосыпания» - произнесла она, - «Вот вы! Вы – это другое дело! Вы, действительно, очень наблюдательны, раз заметили, что я подавилась! И Вы помогли мне! Да чего уж там греха таить, можно сказать, что Вы практически спасли мне жизнь! И я не шучу! Спасибо Вам за Вашу наблюдательность и за помощь тоже, спасибо, мистер Уэйд!». «Ещё бы! Ангелы просто обязаны быть наблюдательными, охранять и спасать от всяких бед тех, кто им предназначен! Иначе их не станут держать там, на небе! Да их просто уволят!» - задорно проговорил он, широко улыбнувшись, - «Но, я действительно могу сейчас похвалить себя, сказав, что я очень наблюдательный! И буду продолжать оберегать, хранить и спасать Вас, чего бы мне это ни стоило! Ведь не хочу быть уволенным, поскольку потом мне будет очень тяжело найти для себя работу по профессии! Понимаете?». Произнеся это, он снова улыбнулся. Взглянув на него, Патрисия засмеялась и проговорила: «Вы такой забавный! Вы мне нравитесь! От Вас веет какой-то неземной энергией!». Похоже, что Вы действительно ангел. «Так и есть, Патрисия! Так и есть» - ответил он, глядя на неё сквозь тёмные очки. Она удивлённо взглянула на него, склонила голову набок и, прищурив глаза, спросила: «А Вас действительно зовут Уэйд?». «Именно, Патрисия! Меня зовут именно так!» - ответил он. «Моего отца тоже звали Уэйд, между прочим» - бросила она, - «Постойте! А откуда Вы знаете, как меня зовут? Я Вам этого не говорила!». «О-о, Патрисия, вы мне сейчас снова не поверите, но, я знаю всё! И могу предсказывать всё, что произойдёт! А ещё я обязан предостерегать и спасать Вас от всяких плохих вещей и событий. Такова моя миссия, которую определили мне на небе» - ответил он с улыбкой. «Получается, что Вы мой личный ангел-хранитель?» - спросила она. «Всё верно!» - ответил он, кивнув ей. В этот миг она почувствовала себя неловко и даже немного испугалась, но, пытаясь не подать этому вида, улыбнулась и спросила слегка дрожащим голосом: «И что же такого Вы знаете обо мне, мистер Ангел? Чего стоит опасаться мне?». «Хотите знать?» - спросил он. «Ну, раз уж Вы действительно мой ангел-хранитель и знаете абсолютно всё, то почему бы не узнать это? Не каждый день встретишь такого, как Вы, тем более, такого всезнайку! Поэтому давайте! Валяйте, мистер Уэйд!» - бросила она шутливо. «Ну хорошо! В таком случае я прошу Вас закрыть глаза и откинуть голову назад, Патрисия! Я поведаю Вам кое о чём!» - сказал он, присаживаясь рядом с ней. Она не понимала, что происходит. И хотя она часть её внутреннего «я» подсознательно принимала то, что всё происходящее с ней сейчас ни что иное, как простая шутливая игра двух случайно встретившихся людей, вторая её половина чувствовала, что находится в каком-то немыслимом тупике. И эта вторая половина её «я» ощущала чувство внутреннего смятения и тревоги перед неизведанностью. Её мысли метались в голове, пытаясь дойти до самого центра мозга и получить ответ, чтобы в конце концов трезво осознать, что всё то, что сейчас происходит, не является следствием её заболевания, которым она страдает вот уже более полугода. По её спине пробежал холодок. Но она подчинилась. «Ничего не бойтесь, Патрисия! Просто доверьтесь мне!» - сказал он. Откинувшись на спинку кресла, Патрисия запрокинула голову назад. «Закройте глаза и расслабьтесь!» - словно приказывая проговорил он. Она закрыла глаза. В тот же миг страх растворился словно сахар в горячей воде, и она почувствовала, как проваливается в какое-то мягкое, почти ватное пространство, постепенно заполняясь состоянием полной невесомости. «Вы готовы, Патрисия?» - спросил он строго. «Да, я готова» - спокойно ответила она автоматически. Он поднёс губы к её уху и тихо прошептал: «Не поднимайтесь на этот борт!». От этих слов её прошибло словно током. Она сидела ни жива, ни мертва, боясь открыть глаза. Её вдруг всю затрясло словно кленовый лист на ветру, а чувство страха, парализовав, не позволяло пошевелить и пальцем. Так она просидела с закрытыми глазами некоторое время. Вокруг всё так же царил общий гул тысяч пассажиров. «Так, нужно открыть глаза» - подумала она, но всё же решила не спешить. Дрожащими губами она произнесла: «Мистер ангел, Вы здесь? Я могу открыть глаза?». Никто не ответил. «Почему Вы молчите, мистер Уэйд!» - снова повторила она. И снова ничего. Выждав ещё несколько секунд, она открыла глаза и подняла голову. Место, на котором мгновение назад рядом с ней сидел молодой человек, называвший себя Уэйдом, было пустым. Каким-то таинственным образом он исчез так же, как и появился. «Неужели я заснула» - подумала Патрисия. Мгновение спустя, повернув голову направо, она непроизвольно вскрикнула, получив очередную дозу адреналина. На кресле, справа от неё, лежала пустая бутылочка из-под воды. Патрисия быстро вскочила со своего кресла и огляделась вокруг, пытаясь высмотреть среди пассажиров кого-либо, по одежде и образу напоминающего того человека, с которым она только что разговаривала. Осознав, что всё это тщетно, она снова присела. Повернувшись направо, она взяла бутылочку и принялась рассматривать её, пытаясь понять, откуда она там взялась. Она открутила крышку, поднесла горлышко к носу и понюхала. «Х-м, ничем не пахнет. Откуда здесь эта бутылка? Так, стоп! Давай-ка, вспоминай!» - подумала она, пытаясь вспомнить детали - «На этом месте сидела Ольга. Так?». «Совершенно верно! Именно здесь!» - мысленно ответила она сама себе, закрыла глаза и снова откинулась на спинку кресла. «Но ведь никакой воды у нас не было?» - подумала она, продолжая свои размышления. Никто кроме таинственного «ангела» по имени Уэйд, как он сам себя представил, рядом не было. Так, дальше, дальше! Сколько мы с ним общались по времени? Так, так, так! Ну, хотя бы, примерно?» - снова пытала она себя мыслями, - «Ну-у, минут пять-семь! Да! Так и есть! Наверное! Ну давай посчитаем! Я не могла проглотить таблетку и стала задыхаться. Так. Затем он появился, помог мне, и я пришла в себя. Ну пускай две-три минуты! Затем мы с ним бегло побеседовали. Это сколько? Ну, с учётом его, так сказать, сеанса по предсказанию, пусть ещё минуты три! Да! Всё верно! От момента нашего знакомства с таинственным Уэйдом до его исчезновения прошло минут семь, ну, пусть даже десять минут. Хорошо! Дальше, Патрисия! Вспоминай дальше! Так! Я совершенно точно отдаю себе отчёт в том, что никто больше ко мне не подходил и рядом не присаживался. Она открыла глаза, посмотрев вперёд, а затем направо и налево. Пространство впереди было свободным. До ближайших кресел, расположенных впереди, было не меньше пятнадцати метров. Тот ряд из пяти кресел, соединённых между собой в отдельную связку, на котором она сидела, был полностью свободен. Она сидела на кресле, которое было вторым слева от крайнего. Три кресла слева от неё были свободны. «Так, они были свободны и в том момент, когда ещё Ольга была здесь до того, как отправилась в уборную. Это я помню на сто процентов» - продолжала размышлять Патрисия. Она обернулась. Целый ряд кресел позади неё был также пуст. «Ну и что дальше?» - мысленно допытывала она себя. «Значит так! Незнакомец по имени Уэйд появился здесь примерно около пяти-семи минут назад. Пара минут прошла с тех пор, как он исчез. И ведь он, именно он протянул мне бутылку с водой!» - анализировала она молча. «А как насчёт Грейс?» - вдруг подумала она, - «Ведь и с ней я тоже общалась. Нет, она отпадает. Воды у неё точно не было». «Я спрашиваю нет ли у Вас воды. Ужасно пить хочется» - отчётливо прозвучали в её памяти слова Грейс, сказанные совсем недавно. «Точно! Грейс безусловно отпадает! Я помню! Она сама спрашивала меня про воду» - с уверенностью подумала Патрисия, - «Только Грейс и Уэйд. Больше ко мне никто и близко не подходил. Тем более – не присаживался со мной рядом. Уж это я знаю точно. Если Грейс отпадает, то что остаётся? Остаётся только Уэйд. Скорее всего это он». Поёрзав на кресле, Патрисия осмотрелась вокруг, а затем, уперевшись локтями в коленки примостила подбородок меж ладоней, поддерживая руками голову и продолжила свои размышления: «Так. Кто же он такой?» - всё гадала она, - «Ведь он возник так неожиданно. Подожди! А как и откуда он появился?». Она накрутила свой рыжий локон на палец и закрыла глаза. «Я не помню!» - подумала она, - «Я и не могу помнить этого. Я ведь подавилась в тот момент! Ну конечно!». Патрисия вздохнула. «Если его не было, то кто же спас меня? Кто помог избавиться от этой чёртовой пилюли? И куда он исчез в одно мгновение? Как такое может быть? Он что, вознёсся на небо?» - подумала она, взглянув наверх, - «А может провалился сквозь землю? Или я всё же уснула и никакого ангела Уэйда не было вовсе? Тогда откуда эта бутылка? Подожди-ка, а вдруг Грейс мне тоже приснилась? Нет! Бьюсь об заклад сама с собой, что и Грейс и Уэйд были здесь и с обеими я говорила наяву! Я не сумасшедшая! Но, если оба они были здесь и разговаривали со мной, а эту бутылку дал мне именно Уэйд, то выходит, что Уэйд действительно ангел? Тогда что теперь? Я должна верить во всё это? Проверить факт их существования можно лишь одним способом – найти обоих в этой многотысячной толпе пассажиров. Ну, скажем, Грейс я смогу увидеть на посадке, или в самолёте, а где найти Уэйда, этого ангела-спасителя, этого предсказателя? А?». Она шлёпнула себя ладошками по щекам: «О, Боже, что за бредовые мысли? Блин! Короткое замыкание в мозгу! Я в каком-то диком замешательстве! Похоже, я уже начинаю загоняться! Так, спокойно, Пат! Нет никакого ангела! Это был просто пассажир! Просто человек с эдаким своеобразным чувством юмора! А с другой стороны, весьма обычный! Такой же, как и я! Как тысячи других в этом зале! И он, наверное, просто быстро растворился в толпе и сейчас уже сидит в одном из самолётов, ожидая взлёта. Или…». Она снова встала. Оглядываясь вокруг, она пыталась разглядеть его в бесчисленной толпе, клокочущей, словно бушующее море, но резко возникшая головная боль в виде пульсирующих спазмов в области висков рассеяла её внимание. «Ладно! Всё! Плевать я хотела на всё это! Плевать на Грейс, на этого призрачного ангела-спасителя! И на эту бутылку тоже! Плевать! Я ведь не параноик, в конце то концов!» - подумала она, открывая молнию своей сумочки. Открыв её, она достала блистер с пилюлями. Выдавив одну, она уже было хотела забросить её в рот, но, снова взглянув на пустую бутылочку на кресле справа, вдруг остановилась. «Чёрт возьми! У меня ведь нет воды! Я ведь не хочу снова подавиться? С другой стороны, если сейчас снова попытаться проглотить эту пилюлю и снова подавиться, то, может быть здесь снова появится этот Уэйд?» - подумала она и захохотала лёгким истерическим смехом. Пытаясь прогнать все эти мысли из своей головы, Патрисия вдруг взглянула на экран: «О боже! Восемь пятнадцать! Что с нашей посадкой и где, в конце концов, шляется Ольга!». Вскочив с кресла, она посмотрела в сторону туалетов. Сквозь шагающую толпу она пыталась разглядеть образ подруги, но ей никак не удавалось уловить её образ, и закинула лямку своей сумочки на плечо, Патрисия побрела на поиски Ольги. Она шагала, бросая взгляд то направо, то налево, пытаясь как можно скорее разыскать её. «Дорогая, ну, и где же ты ходишь? Я всюду ищу тебя!» - раздался неизвестный женский голос за её спиной. Машинально обернувшись назад, она увидела низкого роста пожилую женщину, обращающуюся к девочке-подростку на вид лет четырнадцати. «Прости, бабушка! Пожалуйста, прости! Я просто ходила за мороженым!» - оправдываясь проговорила девочка. «За мороженым! Нашла время! Мы все тебя обыскались! Идём скорее! Нашу посадку объявили уже!» - строго сказала женщина. Взяв внучку под руку, они стремительно зашагали прочь и через несколько секунд скрылись в толпе. Холодок пробежал где-то внутри, и она снова подумала о том, что они могут опоздать на посадку. Резко повернувшись в ту сторону, в которую она изначально двигалась, сделав лишь один шаг, она вдруг уткнулась лицом в грудь идущему ей навстречу темнокожему мужчине, который тянул за собой свой чемоданчик на колёсиках. Эффект неожиданности столкновения заставил её испытать чувство мгновенного испуга. «Ой!» - вскрикнула она, и, наступив ему на ногу почувствовала, как что-то вдруг обожгло её руку. От столкновения с ней мужчина выронил из рук пластмассовый стаканчик, который грохнувшись на пол расплескал по кафельной плитке горячий кофе. «Ай! Да чтоб тебя!» - выругался он, реактивно отскочив назад и выпустив из рук выдвижную ручку своего чемодана. «Простите, мистер! Ради бога! Извините! Я не хотела!». Опустив голову, он отстранил от своего стройного торса рубашку, забрызганную кофе и проговорил: «Уф! Как же горячо то!». Бросив на неё беглый взгляд, он осмотрел себя спереди, поднял с пола свой чемодан, а затем, отряхивая рубашку и брюки рукой, снова взглянул на Патрисию. Отступив на один шаг назад, она стояла, расставив руки по сторонам и глядела на него, хлопая своими большими глазами. Высокий, около шести футов и двух дюймов ростом, широкоплечий, одетый в чёрную кожаную куртку, белоснежную накрахмаленную рубашку со стоячим воротником, отглаженные стрелки костюмных брюк, лакированные туфли. Короткая стрижка из кудрявых, смолисто-чёрных с лёгкой проседью волос, два ряда морщинистых складок на лбу, чуть оттопыренные в стороны уши, пухлые сексуальные губы и широкие ноздри на вздёрнутом ровном носу. Это то, что в нём с первого взгляда рассмотрела Патрисия. «Простите меня ещё раз! Я так неосторожна! Вы не обожглись?» - спросила она виноватым тоном. «Да всё в порядке, мисс! Без проблем!» - ответил он, улыбнувшись, - «За исключением того, что я лишь слегка обжёг себе пузо и чуть не остался без наследства». «Вот, мистер, возьмите!» - сказала она, вынимая из сумочки сразу несколько салфеток. Приняв из её рук салфетки, он проговорил: «Ерунда! Правда! Забейте, мисс! Лучше подскажите, где здесь выход на посадку номер одиннадцать? А то я совершенно запутался! Хожу, словно по кругу и никак не найду, где же выход к самолёту. А то уже объявили нашу посадку, и я боюсь не успеть». «Ой, простите! К сожалению, я не знаю, где Ваш выход! Мне жаль! Я сама здесь ещё не совсем уверенно ориентируюсь!» - протараторила она, оглядываясь по сторонам, - «А вы ищите светящееся табло с цифрой одиннадцать и найдёте!». «Хм! Пожалуй, это мне представляется весьма логичным! Хороший план! Я немедленно им воспользуюсь! Благодарю Вас!» - сказал он улыбнувшись. «Я бы с удовольствием помогла Вам найти Ваш выход, но мне нужно срочно найти свою подругу! Она ушла куда-то вон в ту сторону» - сказала она, указывая рукой по направлению к бару, - «Прошло уже более получаса, но её до сих пор нет. Я заволновалась и вот, иду на её поиски. Дело в том, что наша посадка тоже уже должна быть. Нам сообщили, что она начнётся в восемь десять. А наш вылет в девять. Кстати, а сколько сейчас?». Отодвинув рукав своей кожаной куртки, он взглянул на циферблат массивных золотых часов, шикарно контрастирующих с его шоколадного цвета кожей, и произнёс: «Восемь двадцать». «Подождите, как восемь двадцать! Блин! Чёрт! Как же так? А почему до сих пор не объявляют нашу посадку? Должны были объявить уже десять минут назад! Ещё не хватало прохлопать наш рейс! И так уже застряли здесь со вчерашнего!» - весьма взволнованно выдала Патрисия. «Простите, а Вы куда вылетаете, мисс?» - спросил он. Её мысли снова начали путаться. «Где же Ольга?» - крутилось в голове. Она было уже хотела откланяться и рвануть в бар, подозревая, что Ольга находится именно там, воркуя с барменом, но снова услышала его голос. «Мисс?» - снова окликнул он Патрисию. «Что? Что Вы говорите? Простите, я не расслышала!» - спросила она. «Я спрашиваю куда Вы летите?» - снова проговорил он, глядя на неё. «Я? Я в Калгари!» - ответила она, встав на цыпочки и направляя свой взор попеременно, то в сторону уборных, то в сторону бара, в ожидании разглядеть поверх голов шагающую в толпе Ольгу. «Ну что же, тогда я Вас поздравляю, мисс!» - вдруг услышала она. Он засмеялся. Патрисия бросила на него свой взгляд. «Над чем вы смеётесь? И с чем меня поздравляете?» - спросила она, нервно потирая свои ладони. «Я поздравляю Вас с тем, что теперь уже и в Ваших интересах поскорее найти выход на посадку номер одиннадцать» - сказал он, пытаясь остановиться от смеха. «В каком смысле «в моих интересах»? – спросила она. «В прямом, мисс! Нашу посадку объявили десять минут назад и через сорок минут мы уже должны взлететь!» - проговорил он. «Что значит «нашу посадку»? – допытывала его Патрисия. «Нашу – это значит, что я, так же, как и Вы, лечу в Калгари, мисс!» - словно резюмируя ответил он, - «Кстати, меня зовут Уилл. А Вас?». «Ну и дела!» - бросила она, будто не слыша заданный им вопрос - «Вы серьёзно?». «Серьёзней не бывает!» - ответил он, улыбаясь ей своей белоснежной улыбкой. «А я как только взглянула на Вас, чуть было не выпалила без раздумья «простите, мистер Смит!» - произнесла она, засмеявшись. «О! Я уже давно привык, что меня часто называют по фамилии совсем другого человека!» - бросил он и рассмеялся ей в ответ. «Нет, Вы серьёзно? Серьёзно поняли о чём я?» - спросила она, прекратив смеяться. «Конечно, мисс! Конечно же я понял! Как не понять, когда почти каждый встречный просит у меня автограф, думая, что перед ними сам Уилл Смит!» - ответил он, снимая куртку. «Вот чёрт! Именно так я и подумала с первого взгляда после того, как опрокинула на Вас кофе! Ну надо же! Точно! Вы копия Уилл Смит! Вы реально на него похожи! Я бы сказала, что Вы его брат близнец! Я серьёзно!» - импульсивно проговорила Патрисия, - «Знаете, Уилл, несмотря на то что скорее всего Ваша фамилия никак не Смит, я скажу, что в этом есть одно совпадение. «Правда? И что же это за совпадение, мисс?» - спросил он, чуть наклонив голову вбок. «Вы не поверите!» - бросила она. «Не томите уже, Патрисия! Говорите, что за совпадение!» - проговорил он с весьма любопытным выражением лица. «Моя девичья фамилия Смит! Вы представляете?» - почти восторженно сказала она. Он внимательно рассмотрел её с ног до головы. Заметив это, она спросила: «Что? Что Вы на меня так смотрите?». Он вдруг прокашлялся в кулак, затем улыбнулся и ответил: «Нет, ничего! Абсолютно ничего! Просто Ваш комплимент принят! Но, мисс, несмотря на то что Ваша девичья фамилия это просто бомба, но Вы мне так и не ответили». «Что? Вы что-то спросили?» - удивлённо спросила она. «О да! Конечно! Я спросил, как Ваше имя». «Патрисия! Меня зовут Патрисия!» - сказала она, то глядя на него, то всматриваясь в толпу. Поняв, что она пыталась разглядеть в этой толпе свою подругу, он спросил: «И как же выглядит Ваша подруга?». «Что?» - спросила она рассеяно. «Я спрашиваю, как я узнаю в толпе Вашу подругу?» - спросил в ответ Уилл. «О-о! Вы непременно узнаете её! Обязательно узнаете! Уж кого-кого, а её то Вы никак не пропустите! Можете быть уверены, Уилл!» - широко улыбнувшись ответила Патрисия, - «Вам нужно просто очень захотеть! И как только Вы захотите, она сама найдёт Вас!». Они взглянули друг на друга и рассмеялись. «Слушайте, Патрисия, мне сдаётся, что мы с Вами, типа, на одной волне! И что всё это неспроста! Вам так не кажется?» - спросил он. Патрисия не ответила. «Ну насчёт одной волны – пока не знаю, не уверена. А насчёт того, что это всё неспроста – это уж точно. Вся прошедшая ночь и всё сегодняшнее утро, вплоть до того момента, когда я чуть не обварила Ваше достоинство Вашим же собственным кофе – всё это одно сплошное «неспроста». Подумав об этом, она вдруг усмехнулась. «Что?» - спросил Уилл, улыбнувшись - «Я что-то не то сказал?». «Нет, нет! Всё в порядке!» - бросила она, - «Просто я вспомнила кое-что. Забейте!». «Окей!» - сказал он, слегка смутившись. «Очень немногие в этой жизни со мной, как Вы выразились, на одной волне. Такой уж я фрукт. Я сама с собой то не всегда бываю на одной волне. Понимаете?». В этот момент она посмотрела на него взглядом, выражающим полную серьёзность. «Понимаю» - ответил он. «Ничего Вы не понимаете. Что вообще Вы можете понять? Да Вам и ни к чему это. Не нужно Вам этого понимать» - сказала она. Патрисия заметила, что он растерялся, пытаясь осмыслить её слова. «Эй, Уилл! Расслабьтесь! Всё проще, чем Вы подумали!» - произнесла она, мгновенно скрасив выражение своего лица задорной улыбкой и слегка хлопнув его ладонью по его крепкому плечу. Он улыбнулся, пристально взглянув на неё: «Слушайте, а Вы интересная». «Эй! Вы меня сейчас клеите что ли?» - бросила она с ответной улыбкой. «Вовсе нет. Просто сказал, как есть» - ответил он. «Лесть открывает все двери, да? Вот только этого не надо. Хорошо? Как говорится – попридержите коней, Уилл!» - сказала она, показав ему безымянный палец своей левой руки, на котором красовалось обручальное кольцо с алмазной огранкой. «Это ничего не меняет. Я Вас не прошу выйти за меня, а лишь дарю комплимент и, полагаю, что он был принят» - отчеканил он, показав в ответ свою смуглую ладонь с такой же обручалкой. «А-а, вот оно что!» - протянула Патрисия. «А Вы как думали?» - ответил он улыбнувшись. «Ладно, не обижайтесь. Слышите? Просто я… В общем… это просто моя тактика общения с незнакомцами. Да и устала я что-то за прошедшую ночь и сегодняшнее утро. Столько эмоций пережить пришлось. Не нужно Вам всё это знать. Правда». Она помолчала немного, затем взглянула ему в глаза, улыбнулась и сказала: «Но Ваш комплимент принят!». «Да неужели!?» - воскликнул он. «Так и есть. И я скажу Вам, что мне даже стало немного приятно» - проговорила она. «Что ж, я рад» - бросил он, смущённо улыбнувшись - «Мне тоже приятно, оттого что приятно Вам». «Ну ладно, довольно комплиментов на сегодня!» - сказала она, шутливо нахмурив брови, - «Окей? Лучше не проглядите мою подругу, мистер Смит!». «Я понимаю, что Вам очень нравится Ваша девичья фамилия, впрочем, как и мне, но, прошу Вас, перестаньте уже применять её ко мне! Окей? Моя фамилия Палмер! И ещё, помимо всего прочего, полное имя актёра Уилла Смита – Уиллард, а моё - Уильям» - ответил он, ответно нахмурившись и стал всматриваться в ту сторону, в которую ранее указывала ему Патрисия, не имея ни малейшего представления о том, как выглядит Ольга. «Ну надо же?! Спасибо за то, что просветили меня, мистер всезнайка!» - бросила Патрисия, качая головой. «Пожалуйста. Обращайтесь» - шутливо ответил он. При этом его лицо оставалось настолько серьёзным, что Патрисия, не выдержав этого выражения, рассмеялась, - «Я не могу!» - бросила она, - «Вы такой забавный!». «Правда? И что во мне такого забавного? Скажите не милость?» - спросил он, улыбнувшись. «Я пока ещё не знаю, но забавный! Короче – необычный! Вот!». «В хорошем смысле, надеюсь?» - бросил он, не переставая улыбаться. «О, да! Безусловно! В самом, что ни есть хорошем! Я бы даже сказала, что Вы начинаете казаться мне довольно интересным!» - ответила она с огоньком в глазах. «Так, Патрисия, хватит на сегодня уже комплиментов!» - бросил он с серьёзным видом, снова показав ей свою кисть с обручальным кольцом, - «Лучше давайте-ка, не проглядите свою подругу, мисс Смит!». От этих его слов она вдруг вновь расхохоталась. «Нет, Уилл, Вы и вправду очень неординарный. Вы просто жжёте! Я Вам отвечаю! Вам срочно нужно в Голливуд!» - произнесла она. «Вы серьёзно?» - бросил он, приподняв брови. «Вполне!» - сказала Патрисия. «Думаете у меня получилось бы?» - спросил он. «Не то слово! Я просто уверена в том, что сам Уилл Смит позавидовал бы Вашей популярности! Парочка фильмов с Вашим участием, и Вы затмили бы его» - выпалила она. Поймав зрачки друг друга, они весело рассмеялись.
Вдруг сзади чьи-то ладони закрыли её глаза. «Слушай, дорогая, во-первых, твой Шанель снова выдаёт тебя, а во-вторых, это, реально, не смешно!» - проговорила Патрисия. Взяв Ольгу за запястья, она отстранила её руки, повернулась к ней и увидела перед собой её сияющее лицо. «Что не смешно, Пат? Ты о чём это?» - удивлённо спросила Ольга, улыбаясь во весь рот. «Всё о том же, дорогая! Всё о том же!» - ответила Патрисия с нервными нотками в голосе, массируя свои виски пальцами рук, - «Где ты ходишь! Целый час прошёл! Ты хоть соображаешь, что мы можем опоздать на самолёт? Нашу посадку уже объявили!». «Ну ладно, ладно, Пат, довольно истерик! Всё идёт по плану, дорогая! Всё хорошо!» - проговорила в ответ Ольга, обняв Патрисию. «Что хорошо? Ничего не хорошо! Сколько время, ты знаешь? И вообще, как ты оказалась совсем с другой стороны? Мы ждём тебя оттуда!» - продолжала Патрисия, отстранившись от объятий Ольги и указывая рукой в сторону бара и туалетов. «А вот! Уметь надо!» - озорно ответила Ольга, - «По воздуху, Пат! Как человек-паук!». «Всё тебе шуточки! Я тут на нервах вся! Жду-пожду! А она упылила на целый час и прохлаждается где-то там, неизвестно где!» - с нотками протеста проговорила Патрисия, но, тут же улыбнувшись, бросила вдогонку: «Хотя, могу поспорить на сто баксов, что знаю, где ты была всё это время!». «Представь себе! Именно там, дорогая! Именно там!» - сказала Ольга, мотнув головой. «Ну вот! Я же говорю! Носик она припудрить ходила, видите ли!» - продолжала Патрисия. «Я нарушила закон?» - проговорила Ольга и широко улыбнулась, вытаращив глаза - «Изволите назвать статью, Ваша честь?». «Ладно, ладно, Оль! Проехали! Как там Эдвард? Попрощались?» - проговорила Патрисия. «А-а-га!» - протяжно ответила Ольга и бросила Патрисии пластиковую бутылочку с водой. Поймав её, Патрисия открутила крышку, жадно осушила полбутылки. «Ладно хоть это не забыла!» - сказала она усмехнувшись. Наблюдая за их диалогом, Уилл стоял рядом, глядя то на одну, то на другую. Он улыбался своей белоснежной улыбкой, держа за ручку чемодан. Обратив на это внимание, Ольга с лёгким недоумением бросила в его адрес: «Мы знакомы, мистер?». «Боюсь, что нет, мисс» - ответил Уилл. «Тогда в чём дело? Что Вы на меня глазеете? А? Я похожа на Вашу первую любовь, прошло двадцать лет, и Вы пытаетесь выяснить, не я ли это?» - протараторила Ольга язвительно-шутливо, - «Так вот, скажу Вам, что нет, это точно не я!». «О-о! Вовсе нет, мисс!» - ответил он, - «Просто я, я…». Он осёкся, пытаясь сходу сообразить, что ответить. «Стоп! Я поняла! Вы налоговый инспектор, а я задолжала государству кругленькую сумму!» - перебив его сказала Ольга и рассмеялась. Патрисия посмотрела на неё с серьёзным выражением лица. «Что?» - бросила Ольга, пытаясь понять, в чём дело. «Знакомься, Ольга!» - сказала она - «Это Уилл!». Перестав смеяться в тот же миг, Ольга, наклонив голову вбок, пристально взглянула на него, а затем на Патрисию. «Даже так?» - спросила она, а затем выпалила: «Ну что, же, круто! А я ещё издали, на подходе сюда, смотрю и думаю - вы, или не вы. А теперь поняла – он самый. Очень приятно, мистер Уилл Смит! Как обстоят дела в Голливуде? В каком фильме сейчас снимаетесь?». «Благодарю Вас, мисс Баллок! Да Вы знаете, всё в полном порядке! Я бы даже сказал – замечательно! Даже несмотря на то, что в Голливуде я никогда с роду не был. И, наверное, не буду. Но насчёт фильма Вы угадали. Я действительно в настоящее время снимаюсь в очередной картине под названием «Волшебный полёт в Калгари». Сцена третья, дубль шестнадцатый – «Поиск стойки регистрации и посадки в самолёт» - ответил он с серьёзным видом, протянув ей руку. Ольга ответила взаимным движением своей руки навстречу. Уилл обхватил её ладонь своей рукой, и, лишь только их ладони встретились, они оба разразились добрым дружеским смехом. «Я полагаю, что на первый раз целоваться не будем!» - пошутила Ольга, высвобождая свою руку из его огромной ладони. «Как скажете, мисс Ольга! Но, в принципе, можно было и чмокнуться!» - пошутив в ответ произнёс он. Они снова рассмеялись. «Ну, вот и познакомились!» - бросила Патрисия, глядя то на неё, то на него. «И что теперь? Что делаем?» - спросила Ольга. «Теперь?» - сказала Патрисия. «Нет, послезавтра!» - съязвила Ольга. Патрисия нахмурилась, взглянув на неё. «Пат, что, что! Разве не ясно, что? Скорее идём искать наш выход на посадку! Её объявили минут пятнадцать назад!» - проговорила Ольга. «Ах, даже так?» - спросила Патрисия. «Да! А что?» - удивлённо спросила Ольга. «А то, что ты знала, что её уже объявили и бродила где-то там, бросив меня! Сама же говорила, чтобы я следила за табло, слушала объявления и не проворонила посадку!» - с лёгкой досадой сказала Патрисия, глядя на Ольгу прищурив глаза. «Совершенно верно, подружка! В том то и дело, дорогая моя! Следи и слушай, чтобы не опоздать на рейс! А ты что делала?» - строго спросила Ольга. «Я?» - растерявшись бросила Патрисия. «Да, да, именно! Ты, Пат! Ты!» - продолжала та. «Я, я..» - проговорила Патрисия и, словно задумавшись на мгновение, взглянула на Уилла. «Мы просто столкнулись с ней, я пролил на себя кофе и вот! Стояли здесь, пытаясь разглядеть в толпе Вас, Ольга» – сказал он, вклиниваясь в их разговор, как бы оправдываясь за себя и за Патрисию. «А-а! Вот оно что! Тогда ладно! Зачёт! Будем считать, что вы с ней не прослушали и не проморгали посадку!» - проговорила Ольга с улыбкой. «Нет, нет! Всё в порядке! Я услышал, как объявили мою посадку на Калгари и шёл по залу в поисках выхода номер одиннадцать. И тут навстречу она. Патрисия, стало быть. И вот мы столкнулись с ней нечаянно. Она как раз переживала, что Вы задерживаетесь, мисс Ольга. «Так Вы тоже летите в Калгари, Уилл?» - удивлённо спросила у него Ольга. «К моему превеликому удовольствию!» - бросил он с улыбкой. «Почему это?» - продолжала она. «А почему бы и нет?» - ответил он, - «Разве лететь вместе с такими прекрасными дамами как вы это не удовольствие?». Широко улыбнувшись ему в ответ, Ольга проговорила: «Да ладно, Уилл! Я Вас умоляю! Не стоит комплиментов! Спасибо конечно, это очень мило с Вашей стороны! И, кстати, мы, чёрт побери, действительно прелестны!». Она взглянула на Патрисию, которая стояла, закусив губами свой рыжий локон, прижимая его к своей щеке. «И, хотя я нисколько не сомневаюсь в том, что мы своим присутствием вполне себе скрасим наш совместный перелёт, но, если Вы замышляете просто склеить нас, её, или меня, то предупреждаю – мы несвободны от супружеских уз и в эти игры не играем!». «Оль, что ты несёшь, дорогая? Ты что, ещё выпила в баре?» - усмехнувшись проговорила Патрисия, - «Человек просто говорит нам приятные слова, не более того! В мире сейчас кругом сплошной негатив! Одна серость кругом! Плюс ещё этот коронавирус добавляет всем лишнего дёгтя, если можно так сказать, а ты грубишь!». «Да ладно, Пат! Я же шучу! Уилл, скажите же, что Вы поняли мою шутку? Ну же, ребята! Хорош уже! Как дети малые! Я прямо не знаю!» - оправдываясь проговорила Ольга, дружески хлопнув Уилла по плечу, - «А, Уилл?». «Конечно, Ольга! Я ещё не настолько стар, чтобы не понимать современного юмора!» - ответил он, взглянув на часы на своей руке - «Я вам лучше вот что скажу, девочки! Пора завязывать с этой болтовнёй! Нужно как можно скорее бежать на посадку! Иначе мы просидим здесь ещё сутки, при этом потеряв деньги за наши просроченные авиабилеты!». «И то верно!» - взволнованно бросила Ольга, - «А сколько время?». «Уже восемь тридцать три! Через двадцать семь минут наш взлёт! Так, скорее! Вперёд! А ну, глядите в оба! Кто-нибудь из вас видит выход на посадку номер одиннадцать?» - проговорил Уилл, вытягивая из своего чемодана телескопическую ручку. «Да, пойдёмте! Скорее!» - сказала Патрисия, взяв Ольгу под руку. Глядя по сторонам и обходя идущих им навстречу людей, они все вместе энергично зашагали по залу в поисках своего выхода на посадку. Оторвавшись чуть вперёд, Уилл шёл, отсчитывая вслух выход за выходом. «Семнадцать, шестнадцать. Ещё немного! Не отставайте!». Они продолжали спешно приближаться к своему выходу. Оторвавшись от них метров на десять, он остановился на миг и обернулся, отодвинув рукав своей куртки. Посмотрев на часы, он громко промолвил: «Тринадцатый уже! Подходим! Девочки, поднажмите по башмакам, пожалуйста! Уже восемь тридцать восемь! Мы реально сейчас опоздаем на борт! У нас ровно в девять взлёт!». Сказав это, он вновь развернулся и зашагал быстрее. В ответ на это они синхронно прибавили шаг. Уилл снова обернулся и, уже не останавливаясь, махнул им рукой, настаивая поторапливаться. Текущая ситуация почему-то вдруг неожиданно рассмешила Ольгу. Пытаясь сдержать смех, она на ходу наклонила голову к уху Патрисии и прошептала, чуть запыхавшись: «Пат, а он ведь реально похож на него. Слышишь?». «Оль, прекрати! Хватит! Ну похож – похож! Ну и что с того? Подумаешь! Уилл Смит нашёлся! Я ему, кстати, уже озвучила это, как только опрокинула на него его кофе, с которым он маршировал по залу!» - проговорила Патрисия. «И?» - спросила Ольга. «Что и?» - ответила та, - «Он сказал, что ему об этом говорят все вокруг!». «Так может он и есть Уилл Смит?» - бросила Ольга и снова рассмеялась. «Ага. А ты Сандра Баллок и для полного счастья нам осталось с тобой встретить здесь ещё Шварценеггера, Сталлоне, Майкла Дугласа, Аль Пачино и Роберта Де Ниро» - проговорила Патрисия. «И лучше даже в оригиналах» - сказала Ольга, рассмеявшись чуть ли не до слёз - «Ха! Блин, вот умора то! Ты прикинь, Пат!? Мы идём такие, а нам навстречу вся эта банда звёздных мужиков! А мы им такие: «Эй, ребята! Как насчёт того, чтобы сгонять с нами в Калгари, потусить на пару недель?!». «А они?» - спросила Патрисия. «А что они? Они… Увидев нас, они потеряют дар речи и сходу согласятся! Как говорится – без балды!» - с уверенным серьёзным видом ответила Ольга. «А-а, ну да. Как же! Конечно! Согласятся! Прям сходу! Как же. Неужто они посмеют отказать самой Сэнди Баллок?! Ты же для них практически свой человек!» - добродушно сострила Патрисия. «Шаришь, подружка!» - бросила Ольга в ответ, одарив подругу жестом руки, означающим что всё окей, - «Кстати, эти звёздные старички весьма состоятельны. Полагаю, что у каждого из них есть собственный самолёт. Так что полетим как супер-випы, на личном. Чьём-нибудь из них. И не в Калгари, а в Майами». «Ага! Супер-випы! Майами! Размечталась!» - бросила Патрисия, указывая пальцем вперёд - «Нам бы вон, от того двойника не отстать!». «Нет, ну ты что?» - протянула Ольга в ответ, состряпав игриво-обиженный вид, - «Уж и помечтать не дашь! Кстати, в России говорят, что мечтать не вредно». «Ну, ладно, помечтай, помечтай. Тем более, что мечты сбываются» - сказала Патрисия и спросила вдогонку: «Так ведь тоже говорят?». «Говорят, говорят» - утвердительно и с улыбкой ответила Ольга, - «И мечтать, действительно, не вредно. Вредно – не мечтать! Так что, с такими крутыми дяденьками, да на Майами! Эх! Хоть прямо сейчас! Было бы предложено!». Под эту тему они взглянули друг на друга и от души расхохотались. «Слушай, мы реально отстали, Пат! Где он? Я его не вижу за этими чужими спинами. Давай-ка поднажмём на башмаки!» - сказала Ольга, ускорив шаг, заставляя Патрисию, держащую её под руку, двигаться быстрее. «Эй, впереди, позвольте нам обогнать вас!» - прикрикнула Ольга впереди идущим людям, которые отреагировав на её звонкую просьбу, чуть замедлившись расступились в стороны, дав пройти вперёд. «Вон он!» - бросила Патрисия, заприметив Улла метрах в пятнадцати впереди, указав на него пальцем. «Кстати, а наш Уилл не так уж и сильно похож на оригинал. Так, общие черты, овал лица, нос да губы. Не более того. У настоящего Уилла, уши чуть оттопырены в стороны, а у этого абсолютно прямые! И голос у него совсем не такой!» - сказала Патрисия, чуть отойдя от смеха. «Ну надо же! Куда же деваться то!? Господа, познакомьтесь! Это Патрисия – знаток и фанатка Уилла Смита! Знает все его трещинки и родинки!» - шутя съязвила Ольга. «Оль, перестань!» - чуть обидчиво бросила Патрисия, - «Воочию мне его видеть пока ещё не приходилось, но в какой-то степени он мой кумир». Она задумалась, и продолжила: «Да-а, он всё же, реально, клёво играет! Я много его фильмов видела. С трещинками и родинками ты, конечно, перегнула, но отличить от настоящего я его смогла сразу». Она посмотрела на Ольгу. Та улыбалась, что называется «во всё лицо». «Да ну тебя!» - по-детски отреагировала Патрисия, - «Кстати, его дом от моего города в тридцати минутах на такси. Ольга по-сестрински приобняла подругу и ответила: «Ба! Да ты ведь у нас вся такая-растакая! Куда же нам деваться то! А я и забыла!» - выпалила Ольга, продемонстрировав одной рукой жест из оттопыренных вверх указательного пальца и мизинца. В ответ Патрисия смущённо улыбнулась. «Но ты знаешь, Пат», - продолжила сходу Ольга, - «Если бы я встретила его в сумерках, то непременно бы спутала с тем самым, что называется, оригиналом. Ей богу!». «А я и подавно, Оль! Слышишь?» - бросила Патрисия, приобняв Ольгу покрепче - «Я его только что, средь бела дня чуть не спутала. Знаешь, когда я на него наткнулась и обдала ему одно его мужское место горячим кофе, то, ты не поверишь, чуть было сходу не бросила ему, мол извините, пожалуйста, простите, уважаемый Уилл Смит! А потом смотрю – не он. И ему, кстати, повезло, что я не опрокинула весь стаканчик ему на то самое место, а лишь немного плеснув туда. Основная часть кофе пришлась на его рубашку и лакированные туфли. И, кстати, я заметила, что его это не очень-то расстроило, по большому счёту, Оль. Увидев меня, он в тот же миг растаял, сказав, что всё в порядке». «Так уж и растаял?» - спросила Ольга. «Ну да! Во всяком случае, в тот момент, вид у него был именно такой» - шепнула Патрисия ей на ухо. «Какой это «такой?» - бросила Ольга. «Ну, знаешь, такой, как будто виновата не я, а он» - ответила та. «И что? Он пытался склеить тебя, Пат?» - допытывала её Ольга. «Ты что? Нет, конечно! Я сразу же сказала ему о том, что я девочка несвободная! Ну ты поняла, надеюсь?» - ответила Патрисия, - «И вообще, о чём может идти речь, Оль? Я в такие игры не играю! Я мужа люблю! И для меня флирт с посторонними мужчинами – это табу! В отличие от некоторых!». «Этот камешек, как я понимаю, в мой огород, Патрисия. Очень остроумно с твоей стороны, конечно, но, в отличие от некоторых, я кошечка свободная! Гуляю сама по себе и флиртую с кем и когда захочу! Окей?» - проговорила Ольга и улыбнулась. «Окей, окей! Я ничего не имею против Эдварда! Это твоё дело! Я просто шучу! Не обижайся на меня, дорогая!» - немного смутившись ответила Патрисия. «Да ладно, Пат! Забей! Поверь, я понимаю тебя как никто другой, как мне кажется! Мне не за что обижаться на тебя! Правда!» - словно успокаивая слегка взволнованную Патрисию сказала Ольга, - «И дело даже вовсе не в Эдварде! Просто за двадцать лет одиночества, я имею в виду одиночества без мужа, я поняла, что для меня мужчины лучше, чем был мой Дэйв, в жизни просто нет и не будет, а мужчины хуже него мне не надо! Понимаешь?». Вздохнув, Патрисия посмотрела на Ольгу. В знак понимания она крепко прижалась к ней своей рукой, прислонившись головой к её плечу. Разговор был исчерпан. Ольга снова начала что-то говорить, но сознание Патрисии в одно мгновение словно переключилось на иную реальность. И эта реальность была пугающей. Она вдруг осознала, что уже вот-вот ступит на борт железной птицы, которая понесёт её в даль. Подсознательно она не доверяла этой птице, как не доверяла тем людям, которые будут ей управлять. В её голове стали мелькать образы из прошлого. «Да ладно, чувак, не парься, всё будет как попало. Я же в самолёте. Что со мной может случиться?» - вспомнила она слова парня, увиденного прошлой ночью в баре, а следом перед глазами встал образ загадочного ангела-спасителя по имени Уэйд, в существование которого она и верила, и не верила. Но в застенках её разума сейчас вдруг снова прозвучал его шёпот: «Не поднимайтесь на этот борт!». И вот уже адреналин хозяйничал во всём её теле, заставляя щёки гореть словно конфорки раскалённой плиты. В висках застучало. Её ноги, словно отказываясь слушаться, становились ватными. В какую-то секунду её снова посетила мысль о том, чтобы сейчас же развернуться и, не сказав ни слова, просто уйти. И не важно куда, а важно, что лишь бы отсюда. И уж точно не в направлении того коридора, к которому они сейчас приближались, коридора, ведущего на борт этой железной птицы. Её мысли путались. Пытаясь взять себя в руки, Патрисия подумала: «Нет! Это бред! Что подумает Ольга? Ну конечно! Она подумает, что я больная, что я истеричка, трусиха! Я же не могу вот так вот просто взять и прослыть трусихой, придумав неправдоподобную причину того, почему мне вдруг сейчас срочно нужно уйти и не лететь, бросив её здесь?! И я не могу быть смешной! Даже несмотря на то, что мне реально страшно! Стоп! А мне что, действительно страшно? Да ничего подобного! Мне не страшно!». Её мысли снова переключились на воспоминания об Уэйде, и она подумала: «Нет! Не ври себе! Тебе страшно! До чёртиков! Нет, нет, нет! Всё! Прекрати эту истерику, Патрисия! Тебе нужно в Калгари! Более того, сегодня вечером тебе вместе со Стивом лететь в Амстердам! Просто заткнись и спокойно следуй на этот чёртов борт! А там – как бог даст!». Ольга взглянула не неё. «Что с тобой, Пат?» - спросила она, увидев отрешённый взгляд подруги. «Да так, ничего! Всё в порядке!» - бросила Патрисия в ответ, отведя глаза. «Тебя что-то тревожит?» - спросила Ольга, - «Ты что-то раскраснелась». «Тебе показалось» - бросила Патрисия в ответ в попытке скрыть истинную причину своего состояния. «Точно?» - спросила Ольга. «Точнее не бывает! Забей! Всё хорошо!». «Вот и замечательно! Ты моя умничка!» - ответила Ольга, приобняв подругу за плечо. Повернув голову, Патрисия посмотрела на Ольгу и улыбнулась. В этот миг её страх куда-то улетучился. Она вновь испытала чувство душевной близости к Ольге и ту мощную, почти неземную энергию покровителя, способного воодушевлять и вселять уверенность. Поймав релакс, она вдруг вспомнила своего отца, совсем недавно приснившегося ей. Сознание снова нарисовало его образ, его глаза. «Папочка приказал мне ничего не бояться!» - проговорила она про себя, - «Он всегда рядом со мной, и он отдаёт себе отчёт в том, что говорит! Поэтому расслабься! Вспомни, как учил Стив! Вдох, выдох! Всё хорошо! Всё под контролем! Ничего не бойся! Это всего лишь очередной полёт! Через несколько часов я буду с любимым!».
Тем временем Уилл, волоча за собой свой небольшой чемоданчик на колёсиках, уже подводил их к стойке перед выходом в телескопический коридор, ведущий на борт их самолёта. «Мы на месте!» - воскликнул он, повернув голову вполоборота назад и указывая рукой на горящее табло, на котором высвечивалось GATE 11. Другое табло, подвешенное чуть ниже, сотней неоновых лампочек ярко кричало «CAW 011 Winnipeg (YWG) – Calgary (YYC)». За стойкой в униформе стояла служащая аэропорта, выражение лица и взгляд которой словно говорил о том, что ждёт она именно их. «Слава богу! Успели!» - проговорил он, протягивая ей паспорт с билетом. «Где Вы ходите, мистер? Вы что, не слушаете объявления? На табло не смотрите? Через двадцать минут взлёт!» - сказала она. Подошедшие следом Патрисия и Ольга, стояли молча, приготовив билеты. «Ваш паспорт мне не нужен. Только билет» - проговорила дама, взяв из его рук билет, - «Леди, вас это тоже касается. Скорее давайте мне ваши билеты». Патрисия подала Ольге свой билет. Ольга приложила его к своему и протянула Уиллу, который вручил их служащей. Поочерёдно открепив от каждого билета посадочный талон, дама вернула их Уиллу и со словами «желаю приятного полёта» указала на дверь коридора, ведущего на борт. Уилл принял талоны и повернулся к ним. «Окей, дамы!» - бросил он с улыбкой, щёлкнул пальцем и передал Ольге их посадочные талоны, - «Давайте наконец-таки сделаем это! И чем быстрее – тем лучше для нас!». Ухватив ручку своего чемодана, Уилл развернулся и энергично зашагал к двери телескопического коридора, ведущего на борт. Патрисия и Ольга поспешили вслед за ним, едва не наступая ему на пятки. Переступив порог двери, Патрисия увидела длинный коридор. В этот миг к её горлу подкатил ком, грудь сдавило, словно она нырнула на глубину двадцати метров, а адреналин в крови заиграл короткими электрическими разрядами, заставляя сердце набирать дополнительные обороты.
Коридор, ведущий на борт, был довольно длинным и высоким. Несмотря на утреннее время, потолок был озарён яркой подсветкой. Патрисия резко остановилась, ошарашенно глядя вдаль. В её голове стали мелькать какие-то замысловатые и пугающие сознание ассоциации. Справа и слева были запотевшие стеклянные витрины, обрамлённые стальным каркасом. Этот коридор вдруг показался ей бесконечным лабиринтом, из которого нет выхода. «Так, всё! Хватит! Это уже слишком! Ты мне уже надоела со своими предрассудками! Слышишь?» - подумала Патрисия. «Что? Ты кому это» - спросила Ольга обернувшись. «Я?» - произнесла Патрисия. «Ну не я же, Пат» - усмехнувшись сказала Ольга. «А что?» - спросила та. «Что, что! Ты сказала, что это слишком и кто-то тебе там надоел с какими-то предрассудками. Я подумала, что ты с кем-то по телефону разговариваешь» - сказала Ольга. «А-а, нет-нет, это я так. Просто. Мысли в слух. Забей!» - бросила Патрисия. Гул аэровокзала за спиной становился всё тише. Глядя поодаль, Патрисия машинально пыталась разглядеть свой самолёт. Она хотела увидеть хотя бы какую-то его часть, думая, что это придаёт ей уверенности, сама не зная почему. Оторвавшись от Патрисии на несколько метров вперёд, Ольга остановилась на мгновение и повернулась назад. Дождавшись того, как Патрисия поравняется с ней, Ольга закинула ей руку на плечо, и, улыбнувшись, проговорила: «Родной мой человечек, знаешь, я так рада, что мы с тобой встретились здесь! Ты просто представить себе не можешь, как я счастлива сейчас! А ты?». Патрисия повернула к ней голову и, окунувшись в глубину её темных, искрящихся глаз, ответила: «Я тоже рада этому, Оль!». Всё лицо Ольги сияло. Патрисия слегка улыбнулась ей в ответ. «Всё будет хорошо, Пат! Верь мне!» - проговорила Ольга, ещё сильнее приобняв подругу, - «Обещаю! А теперь давай-ка, ускорим шаг! А то, смотри, наш Уилл Смит уже пропал за поворотом!». Сказав это, Ольга засмеялась. Они прибавили ходу и почти бежали. Был слышен приближающийся звук запущенных на холостом ходу двигателей. Патрисия почувствовала запах авиационного керосина.
Дойдя до конца коридора, они повернули налево и очутились в тамбуре, ведущем в салон самолёта. Несмотря на опоздание, две молодые бортпроводницы в униформе и с масками на лице встретили их при входе сияющими глазами. Ольга подошла к одной из них, вручив свой посадочный талон. «Здравствуйте, мисс! Добро пожаловать на борт нашего Боинг 767-300 авиакомпании Canadian Air Wings! Прошу Вас надеть маску» - сказала одна бортпроводница, принимая у Ольги посадочный талон, - «Ваше место двадцать пять эйч. Правый борт, кресло у иллюминатора. Скорее проходите!». Остановившись на мгновение, Ольга натянула на лицо маску, перешла в проход, расположенный слева и зашагала в сторону хвостовой части, отсчитывая про себя номера рядов. Патрисия мешкала. Остановившись прямо на входе, она стояла, поймав ступор. Шум в её ушах усиливался, а в сознании нарастало чувство волнения. «Доброе утро, мисс! Добро пожаловать на борт!» - почтительно произнесла другая бортпроводница, обращаясь к Патрисии, - «Прошу Вас надеть защитную маску и позвольте взглянуть на Ваш посадочный талон!». «Секундочку» - бросила в ответ Патрисия, надевая маску. Затем она пошарила по всем своим карманам в поисках талона и, найдя его в заднем кармане джинсов, протянула бортпроводнице. «Отлично!» - произнесла та, взглянув на талон и указала рукой на центральный ряд кресел неподалёку - «Это совсем рядышком, мисс! Вам повезло! Центральный ряд, место одиннадцать ди. Услышав это, Патрисия вздрогнула. Холод пробежал по её спине. Почти задыхаясь от панического чувства, Патрисия попыталась сама разглядеть номер своего места в посадочном талоне. В её глазах мелькали какие-то серые мушки, а в висках стучало, словно изнутри в них кто-то колотит маленькими молоточками. «Снова это «одиннадцать». Как ярмо в моей жизни» - подумала она. Сделав пару шагов вперёд, она взглянула на свой посадочный талон. В строке «seat» она прочла «11 DEATH». В тот же миг жуткий панический крик вырвался из её груди. Бортпроводница вздрогнула. Несколько маленьких детей в первом салоне вдруг пронзительно заплакали. Талон выпал из её рук, залетев под чьё-то кресло. Патрисия развернулась в сторону выхода, поймав ступор. Что-то подсказывало ей, что сейчас нужно выйти. Руки тряслись. Крутя головой по сторонам, она не понимала, что ей делать, не понимала, где находилась. «Мисс, простите, с Вами всё в порядке? Что случилось?» - спросила приближающаяся к ней проводница. Патрисия не ответила. «Ничего не бойся!» - вдруг снова пронеслись в её голове слова отца. Её сознание опять рисовало его расплывчатый образ. Подобно тому, когда уши закрываешь ладонями, она приглушённо услышала слова снова и снова обращающейся к ней бортпроводницы: «Мисс! Вы меня слышите? Как Вы? С Вами всё в порядке? Чем я могу помочь Вам?». Она сделала два глубоких вдоха-выдоха и ответила: «Да! Я в порядке! Спасибо!». «Вот из замечательно! Слава Богу! Прошу Вас, проходите и располагайтесь. Через десять минут мы отправляемся» - проговорила проводница. Патрисия шагнула вперёд. «Патрисия Джонсон! Эй, мисс!» - услышала она позади себя. Обернувшись, она увидела стоящую в проходе девочку лет десяти. Улыбаясь, она протягивала Патрисии её посадочный талон. «Спасибо, милая» - бросила Патрисия в ответ, принимая утерю из рук ребёнка. Чуть издали, выглянув из-за одного из кресел, на них смотрела молодая женщина с пышными волосами. «Кристи, скорее возвращайся к маме! Мы уже почти взлетаем!» - произнесла она. «Пожалуйста» - ответила девочка и торопливо удалилась. Постояв так ещё несколько секунд, Патрисия снова взглянула на свой посадочный талон. «Одиннадцатое «D». Так и есть. Одиннадцатое «D» - подумала она, - «Чёрт возьми! Мне снова мерещится! Или?». В её сознании вновь нарисовалось лицо Уэйда. «Плевать!» - выругалась Патрисия про себя и шагнула вперёд по направлению к своему месту.
В это время Уилл снял плащ, убрал свой чемоданчик в спецотсек и погрузился в кресло под номером сорок пять «С». Пристегнувшись, он вставил наушники и закрыл глаза, наслаждаясь одной из композиций своего любимого Снупп Дога. Услышав крик Патрисии, Ольга развернулась в сторону носовой части и поспешила к ближайшему переходу на левый борт, чтобы узнать, что произошло. Она не знала почему делала это. Ей управлял материнский инстинкт. «Мисс, куда Вы? Через пять минут мы будем взлетать! Мало того, что Вы опоздали, так Вы ещё бегаете по салону! Я призываю Вас к порядку! Немедленно займите своё место!» - озабоченно проговорила бортпроводница. «Да, да, я знаю! Простите меня! Я лишь кое-что скажу своей подруге! Пожалуйста, позвольте?» - вежливо ответила Ольга. «Ну, хорошо! Даю Вам одну минуту!» - строго бросила бортпроводница. «Вы очень добры! Благодарю Вас!» - сказала Ольга. Она почти бегом добралась до Патрисии, которая уже стояла у среднего ряда кресел под номером одиннадцать. Одетый в темно-серый деловой костюм высокий голубоглазый и худощавый мужчина, лет шестидесяти, чьи изрядно поседевшие волосы были аккуратно зачёсаны назад, поднялся с крайнего к проходу места, позволяя Патрисии пройти, но она стояла в проходе как вкопанная, не решаясь сделать и шага. «Мисс, проходите!» - сказал ей мужчина. Она не ответила. «Что-то не так? Мы вот-вот взлетим! Вам нужно срочно присесть и пристегнуть ремень!». В этот миг сзади подошла Ольга. «Что случилось, Пат?» - спросила она. Патрисия не ответила, продолжая смотреть на свой посадочный талон. Руки её тряслись. «Патрисия! Эй! Ты как?» - уже громче бросила Ольга, но снова не получила ответа. «Пат, да что чёрт возьми, случилось, дорогая?» - бросила она. Патрисия резко обернулась. «А? Что?» - растерянно проговорила она. «Ты кричала так, что перепугала всех вокруг!» - проговорила Ольга, - «Что с тобой, милая? Посмотри на меня!». Патрисия взглянула на неё. В её глазах пылал страх. Какое-то жуткое замешательство. Полное отсутствие самообладания. «Эй! Пат! Алло!» - Ольга помахала ладонью перед лицом Патрисии, концентрируя её внимание на себе. «Я, это, просто я» - продолжала Патрисия, - «В общем, я хочу выйти отсюда. Слышишь? Мне нужно уйти. Немедленно! Я не могу здесь оставаться. Всё это давит на меня! Я не могу и не хочу ничего объяснять! Я просто должна выйти! Я никуда не полечу!». Мужчина стоял в проходе, глядя на них в недоумении. «Ладно, всё! Я пошла!» - Патрисия напористо шагнула вперёд, пытаясь обойти Ольгу, стоящую у неё на пути.
«Не сходи с ума, Пат! Слышишь?» - строго сказала Ольга и, сделав шаг вперёд, ухватила Патрисию за плечи, - «Ну всё, всё, давай уже, успокойся! Я рядом! Скажи мне, милая, что случилось? Чем ты так напугана? Притянув подругу к себе, она крепко прижала её к своему телу. Патрисия попыталась вдруг отстраниться от объятий, но Ольга сейчас была слишком сосредоточена на том, чтобы успокоить её, а поэтому использовала все свои силы, чтобы у неё получилось это сделать. Крепко, как отец и в тоже время нежно, словно добрая мать, ограждающая своё дитя от необдуманного поступка, Ольга удерживала Патрисию, чувствуя её дрожащее тело. Она ощущала это так, словно сейчас они были одним целым. «Патрисия, девочка моя, всё хорошо! Нет повода для беспокойства! Верь мне! Это лишь мимолётный страх, который посетил тебя совершенно случайно! Страх это лишь плод нашего воображения! Ты снова себе что-то накрутила! Ничего не бойся! Просто расслабься и думай о хорошем! Я с тобой!» - шептала Ольга ей на ухо. Густой локон волос Патрисии щекотал лицо Ольги. Она морщила свой нос от этих прикосновений, но в этот миг ей было безумно приятно быть нужной. Эмоции так зашкалили, что она не смогла сдержать слёз. В тщетных попытках освободиться, подобно птице, попавшей в руки опытного ловчего, Патрисия всё же сдалась. Её дыхание замедлилось и она, ответив взаимными объятиями, с неистовой силой обняла Ольгу, обронив на её куртку ответную слезинку. Мужчина, вставший с крайнего кресла чтобы пропустить Патрисию на её место, стоял в проходе и, не в силах проговорить ни слова, наблюдал за развивающейся драмой двух женщин. Женщин, находящихся сейчас где-то между небом и землёй. Женщин, слышащих лишь только голоса друг друга. И в этот миг на всём белом свете не существовало никого. Никого кроме них двоих. «Ну вот и умница! Давай-ка, посмотри на меня!» - сказала Ольга, отстранив Патрисию от себя, но, продолжая удерживать её плечи в своих руках. Патрисия, шмыгая носом, смотрела вниз. «Эй, дорогая! Посмотри на меня! Давай, давай, смотри же!» - со слезами на глазах, но, уже улыбаясь продолжала Ольга. Патрисия подняла глаза. Они посмотрели друг на друга. Ольга взглянула красовавшуюся на цепочке Патрисии ладанку, подаренную ей недавно. Взяв иконку в руку, она зажала её двумя пальцами и поднесла к губам Патрисии - «Она хранит тебя! Ты помнишь? Помнишь, что я сказала тебе?» - произнесла она. «Ой! Слушай, Оль, мне так неловко! Мы так напились с тобой вчера ночью! Просто ужас! Я что, выпросила её у тебя? Нет, скажи?! Правда выпросила? Или ты проспорила мне её?» - протараторила Патрисия с виноватым выражением лица. Ольга смотрела на неё с видом строгого учителя – «Так, всё! Это уже слишком, дорогая! Ты совсем не помнишь?». «Да помню, конечно. Помню. Только вот зря ты это. Я правда не могу принять это. Это слишком дорого! Я не так воспитана. Понимаешь? Как же мне объяснить?» - произнесла Патрисия, приняв из ладони Ольги ладанку. Она взглянула на иконку, затем, подняв глаза, посмотрела на Ольгу, которая резала её своим взглядом. «Если не забыла, то делай то, что я тебе сказала! И знай, я всегда помню, что говорила! И я всегда отвечаю за свои слова, Пат! Слышишь? Всегда! Я повторю лишь раз! Эта цепочка и эта Казанская Божья матерь - мой для тебя подарок! Подарок от моего сердца! Пусть она всегда будет с тобой! Пока она на твоей груди – ничего не бойся!». Они снова расчувствовались, но голос бортпроводницы вернул их с неба на борт самолёта. «Леди, послушайте! Я не знаю у кого из вас там на груди и какая матерь, но здесь и сейчас для вас матерь лишь одна и это я! И если вы сейчас же не усядетесь на свои места и не пристегнёте ремень безопасности, то клянусь этой самой матерью – я сию же минуту сниму вас с рейса! «Простите, мисс, мы просто. Просто мы…» - попыталась было заговорить в оправдание Ольга, обернувшаяся к проводнице, но, встретив её взгляд, поняла, что та настроена весьма решительно. «Окей, окей!» - бросила она в ответ, - «Можете считать, что мы уже на местах!».
Тушь на глазах Ольги растеклась, оставив под глазами чёрные разводы. «Ты сейчас похожа на панду» - сказала Патрисия, улыбаясь сквозь слёзы. «Да что ты говоришь?! Да-ну! Не может быть! Правда?!» - улыбаясь в ответ и прищурив свои влажные сверкающие глаза проговорила Ольга. Патрисия кивнула. «Ладно, Пат, я побежала на своё место, а то нас реально сейчас высадят! Давай, скорее садись на своё место и пристёгивайся!» - бросила Ольга, - «Я заскочу к тебе на огонёк, как только мы взлетим. Смотри на табло, там впереди. Видишь? На нём написано, что все мы должны срочно пристегнуть ремни. Как только оно погаснет – я буду здесь». С этими словами она обратила внимание на мужчину, наблюдавшего за ними всё это время. Он стоял в проходе в ожидании того, когда Патрисия усядется на своё место. Но перед этим они должны были вдоволь наплакаться и за пять минут до взлёта уладить свои важные сердечные дела. «Благодарю Вас, мистер!» - сказала Ольга, взглянув на мужчину, - «Вы очень добры! И, я бы сказала, Вы - более чем просто терпеливы! Я ценю это! В мире становится всё больше нервных и самолюбивых. Большое спасибо, что Вы не один из них!». Она кивнула ему. В ответ на её слова мужчина улыбнулся – «Вы знаете, я уже давно живу! И я познал, что в этом мире значит слово «женщина». Так что - без проблем! Таков мой ответ! Хорошего полёта Вам, мисс!» - сказал он. «И Вам! Вам тоже хорошего полёта!» - бросила Ольга. Затем она поцеловала Патрисию в щёку и поспешила на своё место. Патрисия уселась. Мужчина присел следом за ней и пристегнул ремень безопасности. Немного поёрзав на своём кресле, она перевела свой телефон в полётный режим. Отключив экран, она стала натирать его ладонью, пытаясь разглядеть в тёмном стекле своё отражение. Затем она снова включила его, зашла в меню времени и нажала на кнопку секундомера, поставив его в режим ожидания. «Как взлетим – запущу его» - подумала Патрисия, - «Мне нужно контролировать время». С этой мыслью она повернула голову направо. Скрестив руки на груди, рядом с ней сидел высокого роста молодой мужчина лет сорока. Его ярко красная бейсболка с логотипом от хоккейного клуба «Calgary Flames» была надвинута на лоб так, что закрывала половину лица. Патрисия посмотрела вперёд поверх голов, затем сделала несколько глубоких вдохов и, вцепившись в подлокотники, закрыла глаза. В сознании вдруг снова промелькнуло фото, увиденное прошлой ночью в бумажнике Ольги. «Боже мой! Почему я промолчала? Я должна была ей сказать!» - подумала она. Её сердце тревожно забилось в груди. Так она просидела с минуту, пока не почувствовала чьё-то прикосновение в области плеча. Она чуть вздрогнула и открыла глаза. В проходе стояла бортпроводница. «Вам необходимо пристегнуться, мисс» - проговорила она. «Что?» - не разобрав слов спросила Патрисия. Жестом проводница разъяснила что нужно сделать. Патрисия кивнула. Чуть нагнувшись вперёд, она пошарила ладонями в проёмах между соседними креслами в поисках свисавших к полу лямок своего ремня. Подтянув левую, она попыталась вытащить ту, что справа, но лямка не поддавалась, зацепившись сцепным устройством где-то внизу, между кресел. Она небрежно пыталась вытянуть её что-есть силы. Мужчина справа, ощутив её ёрзание, поднял козырёк своей бейсболки и, повернувшись к Патрисии вполоборота, осторожно перехватил из её рук лямку и проговорил, улыбнувшись: «Мисс, подождите, не спешите, прошу Вас! Так у Вас ничего не выйдет, поверьте! Для того, чтобы выдернуть эту лямку, требуется скорее нежность, нежели грубая сила!». «Да что Вы говорите?! Неужели?» - парировала Патрисия. «Так и есть, мисс!» - ответил он, - «Но, за пару баксов я готов решить вопрос с Вашим ремнём». «Хорошая шутка!» - сухо бросила она. «Ладно, не обижайтесь! Я вовсе не хотел язвить! Просто пошутил! Вот, пожалуйста! Возьмите свой ремень, мисс! Он теперь свободен, и он Ваш!» - проговорил он, улыбнувшись, - «Желаю Вам приятного полёта!». «И Вам!» - автоматически ответила Патрисия, защёлкивая замок на своём ремне безопасности. «Кстати, по статистике, девяносто пять процентов всех авиакатастроф происходит во время взлёта и посадки!» - бросил он невзначай. «Ну надо же! Какая приятная новость! И очень полезная информация, мистер! Большое спасибо!» - ответила она нервно, - «Теперь я спокойна!». «Но мы в эту статистику не войдём! Будьте спокойны, мисс! Я вам обещаю!» - сказал он, закидывая в рот подушечку жевательной резинки. «Ну да, конечно. Ваша уверенность вселила в меня хренову гору надежды, мистер пророк! Конечно же, мы не войдём в неё. Видимо потому, что этого не произойдёт ни во время взлёта, ни при посадке» - отчеканила Патрисия, - «Это я к тому, что у нас есть шанс войти в оставшиеся пять процентов. Что статистика говорит о них? А? Мы плюхнемся в какое-нибудь озеро посреди тайги, или поцелуемся с другим самолётом? Если Вы надумали меня склеить, то я Вам открою один маленький секрет – я замужем. Если же Вы решили просто поболтать, то Вы начали с заведомо провальной темы, выбрали для этого не то место и, не то время! Надеюсь, я ясно изъяснила свои мысли?». «Кстати, самолёт – самый безопасный транспорт из всех известных, поэтому…» - продолжил было он, но Патрисия его прервала - «Знаете, что, мистер, хватит уже об этом! Давайте просто помолчим. Окей?». «Как скажете, мисс. Как скажете» - ответил он нисходящим тоном. Они помолчали. Патрисия открыла сумочку и достала свой телефон.
Прошла пара минут. Решив разрядить обстановку, он всё же осмелился протянуть ей свою руку, состряпав в довесок к этому выражение неловкости на лице: «Я Лонни! Лонни Кэмпбелл!». Патрисия бросила на него беглый взгляд, и, не протягивая в ответ своей руки, наотмашь соврала: «Я Эми! Эми Лу Адамс!». «Ха! А я всё думаю, думаю и никак не могу понять, Вы это, или нет, - усмехнувшись произнёс он, - «И, хотя Ваша клёвая шутка и не пролезла, я, всё же, не скрою, что Вы с ней, действительно, имеете кое-какие внешние сходства, мисс!». «Что, реально?» - с показным поддельным удивлением чуть съязвила она, глядя на него. «А то!» - довольно бросил он. «И в чём же наши с ней сходства, позвольте спросить?» - сказала она, слегка наморщив лоб. «Ну, знаете, хотя бы в части того, что, во-первых, Вы тоже шатенка! И, я скажу Вам, даже более жгучая, чем она!». Он сделал паузу. «А во-вторых?» - вопросительно промолвила она. «А во-вторых, Вы не менее красивы чем эта голливудская дива! «А Вы начитанный!» - бросила она, «Мне было приятно с Вами познакомиться!» - проговорил он напоследок. «Взаимно!» - ответила Патрисия, - «Давайте уже помолчим и попробуем, наконец, отдохнуть!». «Да, конечно!» - сказал он, и, снова натянув свою бейсболку на лицо, скрестил на груди руки и неподвижно затих. Положив руки на подлокотники, она снова закрыла глаза. Сделав парочку глубоких вдохов-выдохов, Патрисия вдруг подумала про себя: «Ты сказала «отдохнуть», Пат? Да, уж! Ты это серьёзно? Ты действительно считаешь, что сейчас самое время отдохнуть? Чёрта с два! Какой уж тут сейчас к чертям собачьим отдых?! Сама себя то не смеши хоть!». С этими мыслями она почувствовала, что её начинает морозить. Тем временем их лайнер уже подруливал к полосе для разгона.
Патрисия повернула голову в другую сторону и теперь уже взглянула на пожилого мужчину в кресле слева от неё. Он сидел и что-то печатал на экране своего телефона. Поймав на себе её взгляд, он отключил телефон и убрал его в накладной карман впередистоящего кресла, после чего повернулся и, улыбнувшись, посмотрел на неё. Взглянув на него, Патрисия кивнула, выдавив из себя искусственную улыбку. Помолчав несколько секунд, мужчина низким бархатным голосом произнёс: «Не стоит беспокоиться, мисс! Всё будет хорошо!». Патрисию накрыло чувство, которого она ранее не испытывала. Внутри всё затрепетало. Тело словно отказывалось подчиняться ей. Но это было настолько приятно, что подсознательно ей вдруг захотелось, чтобы это ощущение продолжалось. Она не верила в гипноз, но теперь готова была признаться, что ошибалась. Мужчина излучал необычную, магическую энергию. Нажав кнопку на кресле перед собой, он разложил индивидуальный столик. Вынув из внутреннего кармана пиджака записную книжку, он открыл её, аккуратно вырвал чистый лист, а затем, пошарив по карманам, спросил: «У Вас найдётся авторучка, или карандаш?». Мгновенно подчинившись, Патрисия открыла сумочку и, достав карандаш для глаз Lancôme Le Crayon Khol Noir, протянула ему. «Сойдёт» - бросил он, принимая карандаш из её руки. По коже головы забегали мурашки. «Что происходит?» - подумала она. «Ровным счётом ничего. Пока что» - словно прочитав её мысли, произнёс мужчина. «Извините?» - удивлённо проговорила она. «Я говорю, что ничего пока ещё не происходит. Я просто решил написать для Вас этакую успокоительную записочку» - сказал мужчина. Опешив, Патрисия смотрела на то, как он что-то царапает на клочке бумаги. «О, боже! Этого не может быть!» - подумала она. «Одну секундочку, пожалуйста. Я уже почти закончил» - сказал он. Ей вдруг стало не по себе. Чувство расслабленности мгновенно сменилось тревогой. «Ну, вот, готово» - проговорил он, складывая листок пополам. Он убрал столик снова во впередистоящее кресло и, повернувшись к ней, протянул ей обратно её карандаш. Не глядя ему в глаза, Патрисия трясущимися пальцами взяла карандаш и убрала его в сумочку. «Давайте так, мисс – я положу это вот сюда» - он демонстративно опустил записку в карман кресла перед собой, - «Когда Вам станет страшно, просто достаньте её и прочитайте. Хорошо?». Его невидимая аура и тембр голоса снова взял в плен её сознание. Взглянув на него, она машинально кивнула. «Вот и замечательно. А теперь, прошу, расслабьтесь и подумайте о том, как прогуливаетесь по сосновому бору с любимым человеком. Закройте глаза и пусть Ваше воображение нарисует его лицо. Расслабьтесь. Думайте о Стиве. Он ждёт Вас». Он помолчал несколько секунд, пронзительно глядя на неё, а затем, положив свою ладонь поверх её, сказал: «Кстати, я не представился. Меня зовут Энди. Энди Нортон. Ваш отец просил меня передать Вам, чтобы Вы ничего не боялись». Она было хотела что-то сказать в ответ, но, не смогла. Его слова сработали будто чудодейственный эликсир, который расслабляюще разливался по её телу, наполняя её сознание спокойствием. В голове вдруг нарисовался Стив, черты лица которого медленно, еле-заметно изменяясь переходили в образ отца. Это заставило её улыбнуться. Её веки вдруг сделались необычайно тяжёлыми, и она активно заклевала носом, уже не осознавая смысл его слов. Она то открывала, то на какой-то момент снова закрывала глаза, медленно предаваясь власти сна.
Тем временем одна из бортпроводниц задраивала дверь лайнера, а Ольга добралась до своего ряда под номером двадцать пять. На крайнем к проходу кресле, рядом с тем, на которое у неё был билет, она увидела седовласую старушку лет восьмидесяти. Ольга сняла куртку, закинула её в багажный отсек над креслом и захлопнула дверцу. Набросив на плечо свою сумочку, она взглянула на старушку сверху вниз. Подняв голову, старушка посмотрела на Ольгу, и, улыбнувшись, произнесла своим мягким бархатистым голосом: «Милочка, как я понимаю, Ваше место у окна?». «Всё верно, мэм» - улыбнувшись в ответ почтительно произнесла Ольга. Старушка попыталась было приподняться, чтобы пропустить Ольгу к её месту у окна, но, Ольга, плавно дотронувшись до её плеча, произнесла: «Мэм, нет никакой надобности вставать. Вы можете просто пересесть к иллюминатору и занять моё кресло». «Правда?» - почти виновато спросила та. «Без проблем» - бросила Ольга. «Ой! С удовольствием, милочка! А то, знаете ли, мои суставы!» - ответила старушка, кряхтя перемещаясь на кресло Ольги, - «В моём возрасте они стали совсем ни на что не годны. Что присесть, что встать. Всё это доставляет мне ужасно неприятные ощущения. Знаете, это уже становится чертовски нестерпимой болью. И за что только Бог так наказывает меня? Уж какие только лекарства я не принимала, как только ни лечила свои коленки – всё одно и то же, – год от года не лучше. Как говорится, старость – не радость!». Дождавшись пока старушка уселась у окна, Ольга присела, повесив сумочку на крючок в спинке впередистоящего кресла. Чуть поёрзав, она вытянула правую половину ремня безопасности, застрявшего между кресел, свела его с парной лямкой слева и, щёлкнув замком, примостилась поудобнее. «Спасибо Вам, дорогая! Вы очень милы!» - с сияющим лицом произнесла старушка, повернув голову в сторону Ольги. «О! Не стоит благодарности, мэм! Это я должна извиниться перед Вами» - бросила Ольга, мило улыбнувшись в ответ старушке. «Ой, что Вы, душечка?! Подумаешь, опоздала. Всякое ведь бывает!» - проговорила старушка. «Это точно» - кивнув ответила Ольга. «Забыла представиться. Я Мюриэл. Мюриэл Уолш, родом из Ирландии» - сказала старушка, протянув Ольге свою сухую жилистую кисть, испещрённую мелкими веснушками. Тактично улыбнувшись, Ольга протянула ей в ответ свою руку. Она почувствовала прохладу её кожи, но, вместе с тем, какую-то неимоверную силу и энергию. «Очень приятно! Я Ольга!». Старушка пристально посмотрела Ольге в глаза, словно считывая её мысли, - «Вот как? Рискну предположить, что Вы русская!». «Вы угадали, мэм! Так и есть!» - бросила Ольга в ответ. «Вы очень красивы, деточка!» - продолжила старушка, - «Я тоже когда-то была молода и чертовски красива!». Она широко улыбнулась. «Спасибо, мэм!» - ответила Ольга. Их рукопожатие несколько затянулось. Заметив это, старушка выпустила руку Ольги – «Ах-х!» - произнесла она, с некоторым смущением, - «Я, порой, бываю весьма болтлива и назойлива. Простите меня. Видимо, это всё мой возраст». «О, вовсе нет, мэм! Вовсе нет! Вы очень милы! И Вы тоже очень красивы!» - сказала Ольга. «Да что Вы, душечка! Что Вы! Вы мне явно льстите!» - ответила старушка, усмехнувшись. «Нет, нет! Отнюдь! – парировала Ольга, - «Я никогда не льщу! Правда! Если я говорю, то так оно и есть!». «Да, уж!» - произнесла старушка, - «Это меня радует!». После небольшой паузы она продолжила: «Кстати, о возрасте. Вчера, одиннадцатого сентября, мне исполнилось девяносто пять». «Ого! Вот это да! Как здорово! Никогда бы не подумала!» - бросила Ольга, восхищённо глядя на собеседницу. В этот миг она вдруг хотела сказать о том, что у неё тоже вчера был день рождения, но сдержалась. «Кстати, дорогая моя, а Вы знаете, что в переводе с кельтского означает моё имя?» - спросила старушка. «Очень интересно! И что же?» - ответила Ольга с вопросительным взглядом. «Оно означает «сияющее море» - ответила старушка и, чуть улыбнувшись, взглянула на Ольгу своими перламутрово-синими глазами. Но этот взгляд словно пронзал её насквозь, устремившись куда-то вдаль. «Кого же она мне напоминает» - подумала вдруг Ольга и в ту же секунду поняла, - «Точно! Так и есть!». Но прежде, чем она успела сказать слово, старушка, опередив её, спросила, широко улыбаясь: «Что, моя дорогая?». «Нет, нет, ничего» - ответила Ольга, качая головой. «Это не правда. Вы что-то вспомнили сейчас и хотите мне это сказать. Я знаю. Я даже знаю, что именно Вы хотите сказать мне!». «Неужели? И что же, мэм?» - удивлённо спросила Ольга, широко раскрыв глаза. Старушка немного помолчала и произнесла: «Вы подумали о том, что мы с Глорией Стюарт похожи как две капли воды! Это та актриса, которая сыграла роль Роуз в старости в фильме Джеймса Кэмерона «Титаник». Правда? Ведь об этом Вы подумали, милочка». На лице Ольги нарисовалось полное недоумение вперемешку с восторгом, - «Не может быть! Откуда Вы знали это, мэм?» - проговорила Ольга, уставившись на старушку. «О, моя дорогая! Я всё и про всех знаю! Я обладаю даром предвидения и чтения мыслей! Не верите?» - со сверкающими глазами сказала старушка. «Не может быть!» - бросила Ольга. «Конечно же нет, моя хорошая. Конечно же нет! Я пошутила», - усмехнувшись продолжала старушка, - «Ибо только одному богу известно, что будет! Всё в его власти, милочка! И всё на свете в его руках!». «Да, мэм, Вы правы! Я бы сказала, что почти всё в его руках, потому что кое-что и в моих руках тоже» - с уверенностью в глазах сказала Ольга. «А Вы сильная! Очень сильная! Я это вижу!» - проговорила старушка, глядя на Ольгу весьма сосредоточенным, почти колким взглядом, - «В Ваших руках очень многое! Вся Ваша жизнь! Всё, что Вас окружает!». Повисла короткая пауза. От слов старушки Ольга слегка расчувствовалась. Она машинально положила свою ладонь на кисть старушки, лежащую на подлокотнике и, слегка сжав её произнесла: «Спасибо, мэм! Вы знаете, наверное, так и есть, но, как ни крути, пути Господни неисповедимы!». «Знаете, милая, прошла уже целая вечность, но, я до сих пор помню своего отца. Мне было чуть больше шести, но я помню каждую морщинку на его лице. Я помню его руки и тот запах, который он приносил в дом, каждый раз возвращаясь домой с моря! Он был рыбаком. Моя несчастная мама, она…она, к несчастью, не смогла…». Она вдруг отвела с Ольги свой взгляд и, глубоко вздохнув, замолчала. Через пару мгновений она снова взглянула на Ольгу. Та пристально смотрела на неё. «Ладно, моя дорогая, чуть позже я немного расскажу Вам о себе. Хорошо? Когда мы будем в полёте» - сказала старушка. Ольга кивнула. «Тогда вперёд! Как говорится «земля, прощай!» - произнесла она, глядя на Ольгу теперь уже сверкающими глазами, - «Надеюсь, Вы со мной, дорогая?». «Безусловно! Я с Вами! Даже если нас сейчас высадят за нарушение тишины и общественного порядка!». Они рассмеялись. «Но, в таком случае, нам придётся захватить с собой обратно на вокзал Ваших друзей – огненно-рыжую милашку и красавца-мулата, похожего на темнокожего актёра. Кстати, с днём рождения Вас, душечка! Хотя и с запозданием на один день, но, все же, я Вас поздравляю! Но, лучше поздно, чем никогда. Так ведь говорят в России? И Вашу новую рыженькую подругу я тоже поздравляю с днём рождения! Патрисия. Если я не ошибаюсь, её имя Патрисия. Вы познакомились с ними совсем недавно. Я должна признаться, душечка, что скоро кое-что случиться. Совсем скоро. Всех вас свяжет нечто более значимое, чем просто разговоры. Точно так же, как вас связывает одиннадцатое сентября». В этот миг Ольгу прошибло словно током. Поймав ступор, она сидела в оцепенении. На её лице нарисовалось замешательство. Внутри вдруг всё затряслось. Она смотрела на старушку не зная, что сказать. Старушка снова улыбнулась, и, положив свою холодную руку на кисть Ольги, произнесла: «Да, да, душечка! Именно одиннадцатое сентября две тысячи первого года – тот самый день, который всех вас связывает». «Вы сумасшедшая, миссис Уолш?» - спросила Ольга, инстинктивно защищаясь, чтобы никоим образом не выдать свой страх. «О, что Вы, дорогая! Как же Вы можете говорить такое?» - бросила в ответ старушка, - «Я знаю, что мои слова показались Вам странными, но, прошу Вас, расслабьтесь, дитя моё! Сегодняшний день укрепит эту связь. Скоро будет трудно! Но, уверяю Вас - вы справитесь!». «Что происходит?» - спросила Ольга, - «Кто Вы, мэм? А-а! Я всё поняла! Вы просто любопытная старушка и Вы следили за нами там, в аэровокзале?». «Что Вы, моя дорогая! Что вы! Вовсе нет! Я передвигаюсь то с трудом! Чтобы за вами уследить, нужно бегать со скоростью пули! Я на подобное уже не способна! Увы! Вот если бы мне сбросить лет сорок пять, чтобы быть в Вашем возрасте! Тогда я была бы на многое способна! И не только на то, чтобы следить за кем-то! Я бы горы свернула, как говорится!» - сказала старушка, снова улыбнулась и кивнула Ольге, на несколько мгновений закрыв глаза. Затем она достала носовой платок, вытерла свои чуть прослезившиеся глаза и посмотрела в окно, - «Ну надо же, опять этот дождик! Вы видите? Всю ночь лил! Потом устал, видимо, и вот тебе, снова балуется!» - сказала она и снова повернулась к Ольге. Ольга не расслышала. Она сидела, уставившись в кресло перед собой и думала: «Откуда она знает, что вчера, был мой день рождения? И действительно, почему он у нас с ней в один и тот же день? Кстати, у Патрисии он тоже был вчера! А откуда она знает про Уилла? Она действительно следила за нами? Но зачем? Зачем это како-то столетней старушенции? И каким это образом нас троих связывает одиннадцатое сентября две тысячи первого года, помимо того, что у нас с Пат тогда был очередной день рождения? А Уилл? Как он с этим связан? У него что, тоже вчера был день рождения? Всё это начинает казаться мне весьма странным и запутанным! Или может быть старуха и вправду сбрендила? Нет, исключено! Слишком уж много она сказала из того, что имеет место быть! А что, если с ума схожу я?». Пребывая в оцепенении, Ольга молча смотрела на старушку, хлопая глазами. Она впервые в жизни испытывала чувство, описать которое вряд ли сейчас смогла бы. Старушка, приблизившись к Ольге, прошептала ей на ухо: «Ничего не бойтесь, милая. Просто расслабьтесь. Вы хорошая и добрая дамочка! Вы мне нравитесь! Думайте о Роуз. А ещё о Джессике и Вашем милом папочке. Они все ждут Вас, дорогуша!». Ольга закрыла глаза. Она гнала из головы возникшие откуда ни возьмись предрассудки, пытаясь переключить мысли на скорую встречу с Джессикой. Мысли путались в её голове. «Думайте о Роуз. А ещё о Джессике и Вашем милом папочке» - вновь услышала она голос. Но теперь этот голос исходил уже не от старушки. Он был внутри её головы, внутри сознания. И вдруг, словно по велению загадочной дамы, что сейчас сидела рядом, в её сознании, кадр за кадром стали возникать образы то Роуз, то Джессики, то папы. Мимолётно промелькнул улыбающийся образ бармена Эдварда. Затем картинка в её голове словно зависла. Это была плачущая Патрисия, пристально разглядывающая фотографию в её кожаном бумажнике с оттиском в виде розы, которая вмиг заставила вспомнить о нём. «О, Дэйв! Мой милый! Родной мой человек!». Подумав о нём, она глубоко вздохнула и сжала веки что есть сил.
Чуть повысив обороты двигателей лайнер тронулся с места и начал своё движение к взлётной полосе. Командир воздушного судна зачитал в свой микрофон заученную наизусть приветственную речь на английском и французском языке, а бортпроводницы, добросовестно отработав свой показательный инструктаж по безопасности предстоящего полёта, уселись на свои штатные места и пристегнулись ремнями безопасности. Уилл всё также дремал в хвосте самолёта, а Ольга, сама не своя, сидела молча с зарытыми глазами. «Вот, дорогая. Это для Вас» - снова услышала она уже знакомый ей голос, - «Я положу это сюда. Вот, в этот славный кармашек. Обязательно прочтите это потом. Вы меня слышите?». Старушка протянула руку и опустила что-то в карман кресла, расположенный перед Ольгой, - «Не забудьте об этом, милочка». «Я прочту, прочту, мэм! Непременно прочту» - ответила Ольга. Теперь в её голосе были слышны чуть нервные нотки. Казалось даже, что они были с примесью страха. Нежданного. Граничащего с недоумением и лёгким замешательством. Она никогда не была трусихой. Сказать точнее – никогда не считала себя таковой. По крайней мере с тех пор, как ушёл Дэйв. Но всё то, что она услышала за последние пять минут, всерьёз напугало её. «Всё это, чёрт возьми, какой-то сон! Бред!» - подумала она, не открывая глаз.
Закончив колесить по замысловатому маршруту самолёт вдруг остановился. Сейчас он уже был в самом начале полосы разгона. «Дамы и господа, мы готовы к взлёту» - послышалась речь командира корабля, исходящая из репродукторов, - «Просим вас проверить, что ручная кладь надёжна закреплена, мобильные устройства выключены, ремни безопасности застёгнуты, индивидуальные столики убраны, а спинки кресел приведены в вертикальное положение. В целях экономии электроэнергии на время взлёта основное освещение в салоне будет отключено. В случае необходимости вы можете воспользоваться лампочкой индивидуального освещения, нажав кнопку, которая находится над вашим креслом. Командир корабля и экипаж желает вам приятного полёта. Благодарю за внимание!». Двигатели чуть притихли. Слепой моросящий дождик окроплял фюзеляж, тонкими струйками стекая по стёклам иллюминаторов, сверкающих от взошедшего солнца. В этот миг Патрисия вдруг очнулась. Потерев руками усталые глаза, она осмотрелась по сторонам. По всему ряду, справа и слева от себя, она увидела пустые кресла. В недоумении она отстегнула ремень и чуть привстала, взглянув вперёд поверх всех кресел салона. Никого. Встав в полный рост, она вышла в проход и бросила взгляд на ряды кресел до самого хвоста. Пусто. Быстро перебежав на другой проход, она проделала то же самое. Но и с другого борта ни спереди, ни сзади она не обнаружила ни души. Пассажиры словно испарились. Она запаниковала. Вдруг двигатели стали стремительно набирать обороты и самолёт с рёвом понёсся куда-то вперёд. Началась лёгкая вибрация. Патрисия почувствовала, как чудовищной силы тяга стала тащить её назад. Она попыталась удержаться на ногах, но не смогла, всем своим весом плюхнувшись в ближайшее кресло. Нужно было срочно сосредоточиться и взять себя в руки. Отчасти ей это удалось. Она пристегнула ремень безопасности и пригнулась к коленям, обхватив голову руками. Тяга двигателей усиливалась и самолёт ускорялся всё сильнее. Зажмурив глаза, она в ужасе подумала: «Господи! Папочка, почему же ты не научил меня, как выживать в авиакатастрофах! Это единственное, чему ты меня не научил! Боже мой! Неужели это всё?! Неужели конец?! Нет! Этого не может быть!». Не в состоянии сдержать нарастающий ужас, она что есть силы сжала зубы. «Мисс! Эй, мисс! Что с Вами?» - вдруг услышала она. Чья-то рука в тот же миг коснулась её спины. Патрисия вскрикнула и тотчас распрямилась. Она повернула голову в сторону зова и увидела того же самого молодого мужчины в красной бейсболке. Он улыбнулся ей и показал жест в виде кулака с вытянутым кверху большим пальцем: «Расслабьтесь, мисс! Всё хорошо! Мы разгоняемся!» - уверенно проговорил он. Её сердце бешено колотилось, а на вспотевшем усталом лице читалось недоумение. Подняв голову кверху, Патрисия вновь закрыла глаза. Вцепившись одной рукой в подлокотник, а второй зажав в ладони ладанку, она стала шёпотом проговаривать: «Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твоё, да придёт Царствие Твоё; да будет воля Твоя и на земле, как на небе; хлеб наш насущный дай нам на сей день; и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим; и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого. Ибо Твоё есть Царство и сила, и слава, Отца, и Сына, и Святого Духа, ныне и всегда, и во веки веков. Аминь».
Закончив молитву, Патрисия перекрестилась и взглянула на часы. Девять утра. Она запустила секундомер на телефоне. На экране побежали цифры, отмеряя секунды, а лайнер, отстучав по влажному асфальту прерывистую чечётку, достиг максимального взлётного ускорения и, плавно оторвавшись от полосы, взял курс на северо-запад, оставляя позади себя шумный и суетливый Торонто. Теперь впереди было два с половиной часа и полторы тысячи километров, отделявшие Торонто от Виннипега. Их воздушный путь лежал над двумя из пяти Великих озёр. Гурон – первое из них. Получив своё название в честь некогда могущественного индейского племени Северной Америки, по своей форме оно напоминало сказочного медведя, вставшего на дыбы с вытянутой вперёд шеей. Уперев в бока передние лапы, он стоял, расправив за спиной птичьи крылья. Стоит бросить взгляд на карту, и вы с лёгкостью увидите его. Могучего и свирепого. Может показаться, что медведь протестует, отказываясь исполнять приказания дрессировщицы, чей силуэт рядом с медведем набросал своей тёмно-синей акварелью величественный Мичиган. На ней платье с длинным шлейфом. В руке плеть. Она ждёт его абсолютного и безоговорочного подчинения, настойчиво требуя исполнения очередного трюка. Но для неё это просто драйв. Просто прихоть. Для неё это кайф. Наркотик под названием «смысл жизни». Сейчас в её жилах течёт не кровь – чистый адреналин. Она жаждет верха. Жаждет бурных оваций. Медведь же жаждет свободы. Он устал. Устал делать то, что прикажут. Устал быть марионеткой. Устал быть взаперти. Грусть и тоска одолели его. Сколько раз сходились они в этой показной дуэли. И вот, они снова стоят друг перед другом. Лицом к лицу. Она не намерена отступать. Полная решимости, она готова вновь покорить его, как покоряла сотни раз до этого. Но в этот раз он возьмёт над ней верх. Докажет ей, что искренняя вера стирает привычные границы познания. Вера окрыляет. Вера творит чудеса. Взмахнув своими волшебными крыльями, он понесётся прочь над бескрайними просторами тайги. Туда, где он хозяин. Туда, где он доминант. Он полетит навстречу долгожданной свободе, о которой мечтал с тех пор, как был маленьким медвежонком. А ещё ему очень нужно встретиться с одним старым и мудрым синим какаду. Он хочет расспросить его кое-о чём. Он хочет научиться у него мудрости, чтобы стать ещё сильнее.
Озеро Верхнее и было тем самым какаду - вторым озером, над которым Патрисии с её новыми друзьями предстояло пролететь по небу. Холодное и прозрачное, оно по своей форме и вправду было очень похожим на перевёрнутого вверх ногами попугая. На языке Оджибве, второй по распространённости группе индейских языков Канады, относящейся к семейству алгских языков, это озеро называлось Gichigami, что в переводе означало «Большая вода». И действительно, по своей площади Верхнее было самым большим пресноводным озером в мире. Было даже подсчитано, что если распределить всю воду Верхнего, разлив его на плоскости, площадь которой равна Северной и Южной Америкам, то получился бы слой воды высотой около тридцати сантиметров. Так огромен был объём его бассейна. Оно питалось водами более чем трёхсот рек и было девственно красивым. А ещё им предстояло пролететь над множеством небольших городков, ферм и деревень, над бесчисленным количеством небольших, но живописных озёр, мелких речушек, над бескрайними просторами густых лесов и топких болот. И сейчас экипаж самолёта окунулся в привычную рабочую рутину. Двигатели работали в полную мощность, а лайнер поднимался всё выше и выше. Набрав высоту около семи тысяч футов над землёй, он вклинился в слоистый пирог из свинцово-серых облаков и впал в лёгкую болтанку.
Возникший полумрак заставил Патрисию нажать на кнопку индивидуального освещения над головой. Лампочка зажглась, бросив жёлтый светящийся круг на её колени. Вибрация усиливала её волнение, от которого становилось всё тяжелее дышать. Она до смерти боялась всех этих воздушных трясок, но такой винегрет как тряска вкупе с темнотой для неё сейчас можно было приравнять к реальной катастрофе. Она закрыла глаза и просидела некоторое время, мысленно отсчитывая секунды. В голове стоял шум, а уши ужасно закладывало. Не открывая глаз, она зажала нос пальцами, сглотнула слюну и что есть сил попыталась продуться. Тщетно. Заложенность даже усилилась, а где-то там, внутри, во внутреннем ухе заиграла острая пульсирующая боль, вызвав на её лице мучительную гримасу. «Вот, возьмите, мисс! Эй, как Вас там?» - услышала она уже знакомый голос справа. Всё тот же мужчина в красной бейсболке, заметив её мучения, протягивал ей маленький прозрачный полиэтиленовый пакетик с берушами. «Нет, не нужно! Я в порядке!» - бросила она в ответ. «Ну, как знаете» - ответил тот, протискивая пакетик в карман кресла перед ней, - «Если что, они будут вот здесь. Не беспокойтесь, они новые. Даже запечатаны». Патрисия посмотрела на него, кивнув в знак благодарности и того, что она поняла его. «Да вы не стесняйтесь. Это же такая мелочь. Буду рад, если они вам помогут» - сказал мужчина, показав ей ладонь правой руки. Патрисия вновь кивнула ему – «Меня зовут Патрисия» - наконец призналась она. «Ну наконец то!» - сказал он с видом, внешне похожим на некое облегчение, - «Прекрасное имя! Очень рад, что вы-таки исповедались мне» - колко пошутил он. «Лонни!» - строго отрезала она, - «Вы опять за своё?! Снова эти Ваши дурацкие шуточки?! Я же просила!». «А что я? Я ничего! Просто пошутил! Это я от души, поверьте, Триш!» - виновато отчеканил он. «Что? Как Вы меня только что назвали?» - чуть возмущённо произнесла Патрисия. «Я назвал Вас Триш. Что-то не так? Я ошибся в Вашем имени?» - спросил он со слегка недоумённым выражением лица, - «Вы же только что сами сказали мне, что Вас зовут Патрисия! Не так ли?». Она смотрела на него, хлопая глазами – «Всё так, конечно, но, разве я разрешала Вам называть меня Триш? Вам не кажется, что это не совсем тактично? Мы с Вами, по-моему, пока ещё на брудершафт не пили и детей вместе не крестили! А?! Что скажете, Алонсо?!». «Кстати, Алонсо – это одно из производных моего имени, Патрисия. Точнее Лонни — это сокращённая форма имени Алонсо» - ответил он. «Я знаю это, Лонни! Вы что думаете, Вы один единственный человек на земле, которого так зовут? У меня есть один знакомый с этим именем, поэтому и назвала Вас так. Он любил, когда все его называли именно Алонсо» - бросила она, - «Но, на самом деле, Триш меня называли только родители и очень немногие друзья. Им это было позволительно. А Вам я на это своего разрешения не давала, насколько я помню». «Вы правы» - сдался он, - «Не давали. Ещё раз извините, Патрисия». «Да ладно уж! Чего там! Валяйте! Я, на самом деле, человек простой, приземлённый. Так что, пожалуйста, можете называть меня Триш. Тем более, нравится мне это, или нет, разрешала я Вам называть меня так, или не разрешала, это будет не так уж и долго. Всего лишь каких-то несколько часов, пока летим! Так что, разрешаю!». «Окей! Вас понял! Принято, Триш!» - радостно бросил он.
Самолёт вынырнул из-под верхней кромки облаков, и в тот же миг сквозь стёкла иллюминаторов в салон ворвались лучи яркого утреннего солнца, залив всё внутреннее пространство тёплым светом. Болтанка тотчас прекратилась. «Муж? Дети?» - спросил Лонни. «Простите?» - бросила она с удивлённым лицом. «Я имел в виду вы замужем, Триш? Дети есть?». «Хм! Не пойму, к чему Вы это сейчас? Вам то, что до этого? Вы что, меня склеить решили? Так я Вам скажу! Во-первых – я замужем! Во-вторых – меня зовут Патрисия! Не Триш, не Пат, никак иначе! Уяснили?» - бросила она в ответ уже более строгим тоном. «Нет, нет! Я так, просто полюбопытствовал!» - ответил он виновато. Они помолчали. «Кстати, Лонни, есть одна русская поговорка». Он с любопытством взглянул на неё. «Любопытной Варваре на базаре нос оторвали!» - не заставив долго себя ждать проговорила она, - «Но, в случае со мной, Вам повезло. Я не стану его отрывать Вам. Так уж и быть. Но однажды рядом с Вами будет кто-то другой, не такой добрый, как я. Возможно даже – наоборот, кто-то очень злой! И вот тогда, за излишнее любопытство, Вы легко можете лишиться своего носа. Понятно?» «Окей, окей! Я въехал, Триш! То есть, я хотел сказать, Патрисия, я уловил смысл! Послушайте, а ведь действительно, клёвая поговорка!». «Ага!» - бросила она, - «Разрешаю Вам пользоваться ей, если вдруг кто-либо будет совать свой нос в Ваши дела». Обстановка была разряжена и, встретившись глазами, они рассмеялись. «Слушайте, Патрисия, а они, наверное, очень умные эти русские? - спросил он утвердительным тоном. Они помолчали. Затем она повернулась и посмотрела на него - «Странный Вы какой-то! Я бы даже сказала чумной! И слишком шустрый, как я погляжу!» - бросила она с лёгкой улыбкой, - «Но, всё равно, я хочу сказать Вам спасибо! Слышите? Вы подняли мне настроение. Позволили хоть на время отвлечься. Кстати, за беруши тоже - спасибо. А насчёт русских скажу – они действительно умные, простые, добрые и сердечные! А ещё - они хорошие друзья и прекрасные собеседники! Русские – надёжные люди!». «Откуда Вы это знаете? С чего взяли? Вы знакомы с множеством русских людей? Или, может быть, Вы сама и есть русская? Или жили в России?». Нам ведь втирают, что они наши враги! Не так ли?» - оживлённо проговорил он. «Нет! Не так! Абсолютно не так! Я знаю русских! Если быть точной – одну русскую! И она сейчас здесь, с нами, в этом самолёте!» - войдя в глубокий чувственный кураж говорила Патрисия, - «Я знаю её лишь один только день, но, мне кажется, словно мы знакомы сто лет! Я не могу Вам сейчас рассказать всего, о чём узнала за последний день. Но то, что я узнала, мне кажется - изменило мою жизнь. Да, Вы не обязаны мне верить и можете сомневаться. На свете много людей и все они разные. Да, безусловно, это так. Но, этого человека я почувствовала сердцем. И мне кажется, что я начинаю влюбляться в него. Она русская. И это заставило меня во многом изменить своё мнение о том, о чём нам, как Вы только что выразились «втирают» наши собственные власти. Вчера я поняла главное - русские – не враги. Они обычные люди. Такие как я, как Вы, как все мы! Они пережили самую страшную войну в истории человечества, потеряв двадцать семь миллионов, освободив к тому же половину Европы от фашистского гнёта, жертвуя своими жизнями ради нашего будущего. Нельзя забывать это. И не важно, какого мы пола, вероисповедания, расы. Нужно всегда оставаться человеком! Что бы ни случилось! Верить и любить – вот, что главное! Но однажды может наступить разочарование, когда тот, кому вы верили, кого любили – вдруг отвернулся от Вас! Но, несмотря на это находите в себе силы прощать! Способность простить того, кто нанёс тебе сердечную рану, является, пожалуй, одной из высших форм самообладания. Но дело даже не в этом. Прощение имеет в своей основе милосердие – добродетель с корнями любви. И я бесконечно восхищаюсь человеком, который умеет прощать». Он задумался на мгновение, глядя словно в пустоту, а затем, переведя на неё взгляд, произнёс, - «Да. Чёрт возьми, да! Вы правы, Патрисия! Это так! Знаете, я читал святое писание». Он снова задумался. «Знаете, Лонни, день за днём, становясь старше, невольно задумываешься о том, о чём раньше и подумать не мог. Казалось бы, что что-то подобное уже однажды с тобой было, но ты просто не обращал на это внимания. Не осознавал многих вещей. Ты просто летел сломя голову навстречу ветру! Не задумываясь о смыслах». «Это просто молодость, Патрисия!» - сказал он, улыбнувшись, - «Это нормально! И я соглашусь с Вами – жизнь меняет нас, делая мудрее». «Да. Точно» - бросила она, - «Было бы здорово, если бы каждый день она меняла нас в лучшую сторону. Несмотря на весь тот негатив, который сейчас летит на нас со всех сторон. Начиная с утренних новостей из ящика и отморозков в городской подземке, заканчивая безобидными с виду бэби-бумерами, явно или тайно недолюбливающими современную молодёжь, которая в свою очередь считает тех бесполезной частью старого мира. И ведь большая часть этой молодёжи абсолютно не желает работать. Не желает прилагать никаких усилий, считая, что мир им обязан. Априори. Вокруг витает дух лжи, лицемерия, подлости. Во главе угла – власть, превосходство. Сейчас жажда наживы — это нечто обыденное. Деньги, деньги, деньги. Деньги – вот, что у людей в головах. А физический труд? Он уже не в чести. Простой рабочий стал чуть ли не изгоем. Большая часть молодого населения желает побольше хапнуть, при этом затратив минимум усилий. Цены! Что твориться с ценами! Инфляция запредельная! Пандемия! Кризис! Что в мире творится?! Катаклизмы, войны, террор, разврат, неверие! Прилюдно Коран сжигают! Ужас! Куда движется человечество? Всё как в Откровении Иоанна Богослова. Реально». «М-да, уж» - вздохнул он в ответ, - Всё так и есть. В мире реально что-то назревает». Они помолчали с минуту.
«Вот и познакомились!» - продолжил он уже с улыбкой. «Да, уж! Что-то я прямо разошлась!» - ответила она, усмехнувшись, а затем, помолчав несколько секунд, продолжила, - «Вы знаете, Лонни, мне на самом деле неловко признаться, но я, как бы это сказать». «Скажите, как есть. Я пойму» - бросил он. «Ладно! В общем, я жуть как боюсь летать!». Сказав это, она вмиг покраснела. «Вы не поверите!» - сказал он почти шёпотом, приблизив губы к её уху, - «Я тоже. В этом наши вкусы абсолютно совпали». «Вы это серьёзно?» - удивлённо спросила она, чуть отстранившись - «Вы называете аэрофобию вкусом?». «Ну, в смысле, это, Вы поняли. Не вкусы, конечно. Недостатки» - ответил он. «И что Вы чувствуете при этом?» - спросила Патрисия. «Да как Вам сказать» - бросил он, чуть задумавшись, - «Скажите, как есть. Я тоже пойму». «Окей. Короче, каждый раз от мысли, что мне предстоит входить в этот железный тубус и мчаться на нём куда-то с бешеной скоростью на высоте в несколько десятков грёбаных небоскрёбов, я не то чтобы пребываю в ужасе, или паникую. В общем, это некий дискомфорт. Я просто немного волнуюсь». Он помолчал. «Это у меня не просто так. Однажды в небе с моим самолётом был инцидент. С тех пор кое-что поменялось в восприятии. Но, я работал над собой, применяя некоторые методики для повышения самообладания. Своего рода аутотренинг. Знаете, что это?». «О, да! Да! Конечно! Конечно, Лонни я знаю, что это такое! Меня учили этому ещё в студенческие годы!» - произнесла она с отрешённым видом, - «Но, сколько бы я ни пыталась применять его именно для этих нужд – ничего! Эффект практически нулевой! Подходит для чего угодно, только не для снятия предполётного стресса и этой внутренней судорожной тряски! От страха, будь он не ладен!». «Я пробовал алкоголь!» - сказал он, - «Пока однажды в ожидании посадки так нарезался в баре, что меня просто-напросто сняли с рейса. Так набрался, что ничего не помнил. Помню только как опрокинул в баре с десяток стопок. А потом всё! Туман! И, под занавес – в глазах задвоилось, после чего свет погас! И всё! Сплошной провал памяти!». «И что же дальше?» - спросила она. «Что, что! Штраф, жуткое похмелье и новый билет в том же направлении на тот же рейс сутки спустя!» - с улыбкой сказал он, - «Только знаете, что?». «Что?» - спросила она. «Лететь с бодуна ещё страшнее! Это просто жесть!» - бросил он, оскалив свои белоснежные зубы. «Вы правы! Я сейчас как раз с бодуна, как Вы выразились. И я жуть как боюсь!» - процедила она. Знаете, тот страх, о котором мы с Вами сейчас говорим – он не естественный, он невротический, или ещё его называют психический» - сказал он. Это я вам как врач говорю. «Ну надо же! Стало быть, мы с вами психи?» - выдала она, сморщившись. «Ага. Что-то типа этого» - сказал он в ответ, - «Поэтому, по нам клиника плачет. Психушка! Ясно?». Она было попыталась рассмеяться, но, не увидев на его лице ничего, связанного с юмором – сдержалась. «Да ладно, я шучу! Хотя, если у Вас действительно, как Вы признались, аэрофобия, то я бы посоветовал Вам обратиться к специалисту. Там буквально десять-пятнадцать занятий. И, если повезёт, Вы избавитесь от этого недуга» - проговорил он. «Вы что, серьёзно?» - сказала Патрисия, вытаращив на него глаза. «Вполне. Сам проходил этот курс. Сразу после того инцидента, о котором я Вам говорил» - ответил он. «И?» - бросила она. «А что «и»? Занятия, как занятия. С психологом. Спецпрограмма. Как раз для этого самого. И, кстати, он небесплатный» - признался он. «А-а, дак у Вас, оказывается всё серьёзно?» - протянула она. «Было серьёзно. Теперь уже не так, как раньше. Курс был реально клёвый. И психолог – то, что надо! Так что, теперь всё хорошо!» - выдал он с улыбкой. «Врунишка Вы! Вот, что я Вам скажу! То Вы говорили мне, что боитесь летать до чёртиков, то уже у Вас всё хорошо! Так Вы боитесь, или нет?» - протараторила Патрисия. «Никакой я не врунишка. Я говорил Вам, что испытываю лёгкий дискомфорт и немного волнуюсь. Курс реально помог мне. И его методики реально работают. Но, всё зависит прежде всего от Вас» - парировал он. «Ну, и что это за методики такие, позвольте узнать?» - поинтересовалась она. «Ого! Ну Вы даёте! Да нам с десяток придётся слетать до Калгари и обратно, чтобы уложиться по времени в этот курс» - сказал Лонни усмехнувшись, а затем продолжил серьёзным тоном - «Но я Вам сейчас скажу кое-что. Смотрите. Мы испытываем страх, а в нашем случае аэрофобию, потому что не контролируем ситуацию на борту. Так?». «Так» - ответила она. «Идём дальше» - продолжал он, - «А теперь скажите мне, только честно, существует ли в Вашей повседневной жизни ситуация, в которой Вы абсолютно всё держите под своим контролем? Ответьте мне?». «Конечно же нет! Таких ситуаций не бывает. От слова совсем» - протянула она, мотая головой. «Всё верно! Умница!» - весело отреагировал он на её ответ, - «Где бы Вы ни находились – дома, на работе, в метро – в любой момент может случиться абсолютно всё что угодно. Пожар, удар молнии, ограбление банка, инсульт, наводнение, землетрясение, взрыв бытового газа. В конце концов, Вас может переехать грузовик прямо на тротуаре, или пешеходном переходе, по которым Вы ходите каждый божий день. Если Вы всё же думаете, что гарантировано, сто процентов находитесь в состоянии абсолютной защищённости, то это ни что иное, как миф! Вымысел! Иллюзия! Вы меня понимаете?». «Да, безусловно, я понимаю. Пожалуйста, продолжайте!» - ответила Патрисия, с интересом глядя на него своими выразительными глазами. Случиться может всё, что я перечислил. Я бы даже сказал, что вариантов внезапной гибели кратно больше, но мы не испытываем от этого постоянного страха. Тогда почему же тогда мы должны бояться летать? Я Вам вот что скажу, Патрисия», - продолжал он, - «Риск погибнуть при авиакрушении более чем в пятьдесят тысяч раз ниже, чем риск потерять жизнь в автомобильной аварии. Это статистика. А статистика, как известно, дело упрямое. Так что, моя хорошая, садясь в такси, для того чтобы добраться до того же аэропорта, вы рискуете в пятьдесят тысяч раз больше, чем когда Ваша нога ступает на борт самолёта. Что скажете?». Она глубоко вздохнула и ответила: «Так-то оно так, Лонни, я слышала об этом. Читала и смотрела фильмы. Казалось бы, всё, что Вы сейчас сказали – абсолютно верно, но есть одно «но». «И что же это?» - поинтересовался он. «Простая вещь. Я просто боюсь летать и всё тут! Без вариантов!» - бросила она. И ничего не могу с этим поделать». Он засмеялся. «Вы считаете это смешным? А? Лонни?» - раздражённо выпалила Патрисия, - «Вы действительно считаете, что это, чёрт возьми, то, над чем можно посмеяться?». «Простите, простите! Не хотел, чтобы это выглядело как усмешка» - ответил он, прикрывая рот ладонью, - «Простите меня. Я просто не сдержал эмоций. Просто Вы произнесли этот так, что напомнило мне одну ситуацию. Тогда это было смешно. Ещё раз простите». Её дыхание участилось. Они помолчали с минуту, а затем она произнесла: «Извинения принимаются, но Ваш смех был весьма неуместен!». «Я согласен» - бросил он виновато. «Ладно, что Вам рассказывали ещё на Ваших курсах?» - спросила она. «Много чего. В основном это были психологические, ситуационно-поведенческие моменты. В том числе и аутотренинг. Самовнушение для преодоления фобии. Главный вопрос в том, насколько Вы готовы к самообороне. И этот вопрос требует подготовки. Всё зависит от трезвости ума и эффективности действий, направленных на выживание. Без соответствующей морально-психологической, физической подготовки и ряда специфических знаний этот вопрос не решить. Но это уже совсем другой вопрос». «Да, я знаю кое-что о тонкостях выживания в условиях дикой тайги» - скромно призналась она, - «Мой отец был егерем, а ещё он преподавал курсы безопасности жизнедеятельности. При жизни он кое-что успел мне поведать из того, как остаться в живых в лесу, если ты вдруг заблудился. Что-то типа этого». «Неужели?! Это здорово, Патрисия!» - восхищённо воскликнул Лонни, - «И как много Вы об этом знаете?». «Достаточно для того, чтобы не загнуться» - бросила она уже чуть более уверенным тоном. «Значит есть чему у Вас поучиться!» - добавил он. «Нет. Сейчас не самое подходящее для этого время. Да и лучше будет, если эти знания и умения никогда не придётся применять в реальности» - сказала она, мотая головой. «Пожалуй, Вы правы. Но, всё равно, это круто!» - бросил он, и тут же следом спросил - «Прошу прощения, а Вам уже приходилось применять Ваши знания и умения на практике?». «Да, конечно. Но это была игра. Точнее, это было реально – лес, животные, реки, озёра и горы – всё было настоящее, но это была реализация сценария, придуманного моим папочкой. Это был процесс обучения. Хотя, однажды, я помню, когда я была ещё совсем, папочка сделал вид, что сам заблудился. Мы объезжали его угодья и свернули не там, где обычно. Точнее он умышленно сделал это. В результате мы забрели как никогда далеко. И в тот раз он разыграл не шуточную для меня сцену. Он притворился, что якобы был настолько растерян, что совсем не понимал куда идти, как ориентироваться. На тот момент он уже успел обучить меня кое-каким премудростям и, как я поняла позже, просто проверял полученные мной знания, моё реагирование на ситуацию, силу моего характера. Тогда мы проходили по тайге трое, может быть даже четверо суток в поисках дома, путь к которому он прекрасно знал. Он просто водил нас кругами. Намеренно. Я была очень напугана. А он постоянно повторял: «Что же нам делать? Куда идти?». И он то и дело ждал, когда я предложу что-нибудь, что поможет нам выйти на нашу избушку. Насмерть перепуганная, я пыталась включать мозги, предлагая различные варианты по спасению наших жизней. Это был самый крутой сценарий, написанный папой специально под меня. Он сделал так, чтобы я сыграла эту роль, сама не ведая того, что всё происходящее – лишь игра. Он настолько мастерски подкручивал сюжет, что именно я, Вы слышите, Лонни, именно я привела нас тогда домой. И это было для меня первым серьёзным испытанием и первым открытием. Мы плакали в тот день: я, папочка, мама. Плакали от счастья. Вель мы снова были вместе». На глаза Патрисии накатили слёзы. Она достала салфетку и вытерла их. Повисла пауза.
Спустя полминуты она была уже в порядке. «Стало быть, у Вас достаточно смелости, чтобы выжить в лесу, который кишит дикими животными, способными сожрать Вас живьём, но Вам не достаёт её, чтобы справиться с аэрофобией?» - спросил он с несколько удивлённым видом. «Да, Лонни, всё верно. Именно так. Там, на земле, в лесных дебрях, горах, на болотах или в ледяной пустыне мне не страшно и, как Вы только что выразились, я готова к самообороне. Но стоит только подняться на борт самолёта, всё – пиши пропало!» - ответила она, вздохнув. «Что же, я Вас понял, Патрисия. Спасибо, что поделились со мной историей из Вашей жизни» - сказал он, поправляя свою бейсболку. Он так хотел, чтобы она продолжала рассказывать об этом, но он был слишком воспитан и образован, чтобы не понять, что то, что Патрисия только что поведала ему, заставляет её страдать, быть может от чересчур болезненных и трогательных воспоминаний о человеке, которого она очень сильно любила, о человеке, которого она однажды потеряла навсегда – её отце. Поэтому, уводя «Патрисия, позвольте я закончу одну мысль, которую мы с Вами развивали до Вашей истории про папу?» - тактично спросил Лонни. «Да, конечно, без проблем!» - согласилась она. «Так вот» - продолжил он, - «Сам курс не освободит Вас от аэрофобии в одночасье. В природе не существует пилюли от страха. В действительности, страх штука полезная. Она ведь заложена в нас от природы, а природа никогда и ничего не делает зря. Так ведь?». Она кивнула. «Не будь в нас этого страха, наши дни были бы сочтены уже давно» - продолжал он, - «Другое дело фобии. Фобии – это патология. Принимая от страха пилюлю, в нашем случае алкоголь, мы убираем симптомы, но не причину. Кстати, если вы часто летаете, то от таких пилюль и спиться недолго. Вопрос – а нужна ли нам она, эта пилюля? Уверен, что нет! Конечно, у каждого от страха есть своя пилюля, будь то алкоголь, или что-либо другое, но, как ни крути, лучше победить болезнь и выбросить эти пилюли в мусорную корзину раз и навсегда. Хотя, полагаю, что есть более безвредные пилюли от страха. Короче говоря, победа над фобиями — это целый комплекс работы над собой. Я Вам сказал, что курс не избавил меня в полной мере от этой фобии. Видимо, что-то до меня не дошло. Или я в чём-то не доработал всех рекомендаций». «И как же Вы справляетесь с ней, Лонни?» - спросила Патрисия. «Вы хотите знать?» - улыбнувшись ответил он. «Да, чёрт возьми! Хочу, Лонни! Ещё как хочу! У нас с Вами одна и та же проблема! Вы не забыли?» - пытливо глядя на него требовала она. «Окей, окей! Я скажу» - как бы отбиваясь бросил Лонни, - «Я просто молюсь». Повисла короткая пауза.
Сейчас её взгляд выражал удивление - «То есть вот так, да? Молитесь?» - проговорила она, наморщив лоб. «Представьте себе да. А что, собственно такого-то?» - чуть растерянно сказал он. «А, ну да, конечно. Просто молитесь. Понятно» - сказала она, - «И что, помогает?». «Представьте себе, да. Точнее говоря, вселяет уверенность в том, что всё будет хорошо» - ответил он. «А Вы, как я посмотрю, сами – ходячий аутотренинг!  Знаете, мой муж учил меня аутотренингу, направленному на борьбу с волнением. Ещё когда мы с ним были студентами. Мы использовали его перед сдачей серьёзных зачётов, экзаменов, курсовых проектов. Тогда, двадцать лет назад, он творил чудеса, но теперь, мне он кажется абсолютно бесполезным занятием! Кстати, вместо аутотренинга, мне стал больше помогать алкоголь. Успокаивает нервишки, расслабляет и помогает забыть о страхе. Но, лишь на первых порах. Пока ждёшь в баре накопителя. Да ещё если в компании с приятным и уверенном в себе собеседником – вообще супер! Но, как только переступаешь порог этой птицы – всё! Конец! Алкоголь из тела вон, и снова - добро пожаловать его величество страх!». «А Вы забавная, Патрисия! На самом деле, по общению с Вами я бы не сказал, что Вы вообще чего-то в жизни боитесь» - сказал он и тихо засмеялся, - «А особенно здесь и сейчас! Ну, раз уж Вы сами мне признались в том, что боитесь, то, видимо, я ошибся. Если Вы, конечно не врёте?». Он сделал паузу, а затем бросил, - «Вот не скажи Вы мне об этом, я бы даже и не подумал». С этими словами он улыбнулся, поправив козырёк своей бейсболки. «Вы действительно ошиблись! И я не вру! Боюсь до чёртиков! Просто разговор заставляет отвлечься. Забыться. Переключиться на что-нибудь другое. Да и время за разговором бежит быстрее. Хочу уже чтобы мы поскорее приземлились» - сказала она. «Иу! Да мы только взлетели! Нам ещё пилить и пилить!» - с усмешкой проговорил он. «Вот поэтому, я и прошу Вас, давайте сейчас немного помолчим, а затем снова поболтаем? Хорошо, Лонни? А ещё, я рада, что мы поговорили. Спасибо за диалог!». «Да, конечно! Без проблем!» - бросил он, - «И Вам! Вам тоже спасибо!». Она кивнула ему в ответ. «И знаете ещё что?» - произнёс он, - «Несмотря на то, что я всё ещё не научился испытывать полный комфорт на борту самолёта, я пытаюсь понять, стоит ли вообще бояться смерти. Предположим, что мы сейчас с Вами боимся смерти от того, что наш самолёт грохнется, и мы погибнем. Это, конечно, возможно, хотя шанс, что это произойдёт, как Вам уже известно, ничтожно мал. Но, знаете, есть ещё одна интересная вещь, Патрисия. Если разобраться, мы с Вами сами не понимаем того, чего же мы, собственно, боимся. Я имею в виду смерть. Никто из нас и понятия не имеет, что это такое. И я уверен в том, что нам никогда не узнать этого» - говорил он, войдя в раш, словно в этот миг давал презентацию в стиле TED перед многотысячной аудиторией, - «Вы знаете, Патрисия, совсем недавно мне в голову пришла одна мысль. А точнее вопрос - почему человек так боится смерти? Ведь пребывая в небытие целую вечность, он не особо то и страдал. Но стоило ему только появиться на свет и начать хоть сколько-нибудь осознанную жизнь, как страх смерти, из всех прочих, пугает его более всего. Почему? Почему он думает, что после смерти ему будет хуже, чем было до рождения? Такой вот вопрос. Не знаю почему, но этот вопрос засел у меня в голове». Он посмотрел на неё и улыбнулся. «Хм. Слушайте, а это, действительно, весьма интересный вопрос» - бросила она, - «Может быть это как-то связано с Вашей профессией? Простите». «Да всё нормально» - сказал он в ответ, - «Вы знаете, давным-давно, ещё до нашей эры, в Эгейском море, на острове Самос, жил древнегреческий философ. И звали его Эпикур Самосский. Так вот, этот самый Эпикур сказал примерно так: «Если я есть, значит, смерти нет. Если же есть смерть, значит, нет меня. Мы с ней никогда не встретимся». Я считаю эти слова абсолютно верными. И именно поэтому я начинаю осознавать – бояться смерти просто глупо. Кстати, некоторые обезбашенные люди ловят страх намеренно, повышая уровень адреналина в крови! Но для них это не просто страх, для них это драйв! Заряд! Потребность! Как чашка кофе спросони! Для них день без страха – день прожитый зря. Они вполне отдают себе отчёт в том, чем в конечном счёте рискуют. Но они не боятся смерти. А если и боятся, то превращают этот страх в чистый кайф. Я бы назвал их ненормальными, но, боюсь, что в этом случае был бы ни прав, потому что у таких людей – это, как раз таки, – обычный природный страх, у нас же – фобия. Фобия, которую мы сами себе надумали, накрутили. Поэтому, ненормальными, скорее можно назвать нас с Вами, нежели этих людей. Ведь страх – это просто. Я не являюсь узким специалистом по страхам, но я бы сказал, что страх – это количество адреналина, выделившегося в организме в единицу времени как естественная реакция на отклонение от нормального, спокойного состояния. Его выработка является процессом адаптации к сложившейся ситуации. В нашем случае – к испугу. Но фобии – совсем другая тема. С фобией всё гораздо сложнее. Она как подтекающий кран. Если страх — это естественная эмоция, подаренная нам от рождения, то фобия – нет. Фобия – это, конечно, тоже проявление страха, но этот страх невротический, приобретённый. Проще говоря, фобия – это патология. То есть, сама природа возникновения этих видов страха – различна. По той же статистике, каким-нибудь типом фобий подвержен каждый третий из нас. И фобия неадекватна фактическим угрозам. Помножьте кажущуюся угрозу на одержимость ей, а затем полученный результат возведите в степень безумства и получите фобию. А если совсем упростить, то фобия — это наши серые мысли, направленные в будущее. Эти мысли рождаются у нас в виде воспоминаний о том, что когда-то нам было плохо, больно. В общем, когда с нами происходило что-либо негативное. Или даже не обязательно с нами, а с теми, кого мы знаем. Да что уж там, даже из тех же ящиков. Я имею в виду телевизоры. Когда мы смотрим последние новости, связанные с войнами, катаклизмами, катастрофами, убийствами, эпидемиями, мы, тем самым, зарождаем в себе свои фобии. Потом мы понемногу подкармливаем их. Из того же ящика. И, в конечном итоге мы получаем вполне устоявшуюся в нашем сознании фобию. Ту или иную. А может даже не одну. Фобия в действии – это наши воспоминания о чём-то ужасном, спроецированные из нашего прошлого - в будущее. Вы меня понимаете, Патрисия?». Она кивнула в ответ. «В общем, это долгая тема. Кроме тех занятий, я читал много всякой-разной психологической литературы об этом чувстве! Читал, пытаясь побороть его в любых его проявлениях! И мне это почти удалось! Ключевое слово – почти. И хотя меня всё же мучают кое-какие противоречия насчёт боязни летать, я продолжаю постоянно работать над этим, применяя установки, которые получил на курсе. Они мне помогают справиться с моей фобией. И Вы справитесь. Пройдёте курс и справитесь. Вам это по плечу. Я уверен в этом. Главное сейчас одно – ничего не бойтесь. Помните про статистику пятьдесят тысяч к одному. Просто расслабьтесь! Запомните – у страха глаза велики! Всё будет хорошо! И знайте, я – рядом с Вами! А что насчёт моей профессии, то она у меня, скажем прямо, не подарок для большинства мирян, но, я люблю её» - ответил он. Закончив, он улыбнулся и произнёс: «А теперь давайте немного помолчим, как Вы и говорили. Скоро мы наберём нужную высоту, отстегнём наши ремни, походим по салону и разомнёмся. А после поговорим об этом. Если, конечно, хотите?». «Знаете, Лонни, я тоже молюсь» - сказала она, - «Хотя из всех молитв наизусть знаю лишь парочку, не больше. Но, кажется, мне они не очень-то помогают. Я читаю их на взлёте и посадке. А ещё когда начинается турбулентность». И лишь только она молвила это, как лайнер вдруг схватился мелкой дрожью. Вцепившись в подлокотники, Патрисия закрыла глаза. Заметив это, Лонни тотчас накрыл своей ладонью кисть её руки. С его стороны это было жестом успокоения и поддержки, но сейчас это сработал иначе. «Я ценю это, Лонни, но я попробую сама. Окей?» - отрезала она, отстранив его ладонь. Это немного огорчило его. На этой ноте вступительная часть их знакомства была исчерпана. Он снова натянул на глаза свою бейсболку и, отвернувшись от неё вполоборота, придался своим размышлениям. Патрисия вновь закрыла глаза и сделала парочку глубоких вдохов-выдохов. Она не знала, сказал Лонни правду, или соврал, продав ей тем самым кусочек успокоения. Но, как бы то ни было, сейчас она на миг испытала чувство неожиданного облегчения. Тело удалось расслабить. «Может быть даже мне удастся вздремнуть» - подумала она, начиная проговаривать про себя знакомые слова из своего аутотренинга. Думая о только что сказанном Лонни, она вдруг снова вспомнила, как однажды Стив учил её этому искусству, которое она никогда всерьёз не воспринимала. Но сейчас эта техника сама навязывалась, словно назойливая тётка из телевизионной передачи «магазин на диване», предлагая свои сомнительные услуги. «Что-то в нём всё-таки есть, в этом Лонни» - подумала она, переключив сознание - «Что-то, что внушает спокойствие и уверенность. И что это за техника такая? Что за курсы? Хм! Надеюсь, что я тоже запишусь на них и это мне поможет!». С этими мыслями она стала потихоньку поклёвывать носом, а в её голове кто-то непрерывно повторял одни и те же слова: «Ничего не бойся!».
Лайнер тряхнуло. Это был толчок по своим ощущениям схожий с тем, как если бы молодой синий кит коснулся своим плавником борта небольшой яхты. Патрисию, не успевшую окончательно провалиться в сон, этот толчок мгновенно заставил вернуться к реальности. «Чёрт! Да чтоб тебя!» - выругалась она про себя, - «Как было бы здорово наконец то поспать! Хоть часик!». С этой мыслью она вновь нажала кнопку своего айфона. Увидев на секундомере «0:20:11», она с досадой подумала: «Не может быть! Всего двадцать минут летим? Что-то не так. Я уверена. Скорее всего секундомер врёт! Должно быть уже час прошёл. Похоже, я его случайно отключила, поставив на паузу, а затем снова запустила. Да, так и есть». Но она ошибалась. Они действительно были в полёте лишь двадцать минут. Ей же казалось, что прошла целая вечность, и сейчас время замедляется с каждой секундой. В какой-то момент к ней пришло ощущение, что время просто-напросто остановилось.
Ёрзая в кресле, Патрисия никак не могла найти для себя удобного положения, чтобы хоть как-то расслабиться. Она то вцеплялась в подлокотники, то скрещивала руки на груди, вытягивая ноги под впереди стоящее кресло. Её всё так же морозило. Застегнув свою косуху доверху, Патрисия скинула с ног ботильоны и подняла ноги на кресло, согнув их в коленях. Ремень безопасности не давал ей желаемой свободы. «Ну долго ещё мы будем набирать высоту?» - подумала она, - «Мой мочевой пузырь сейчас лопнет!». Самолёт продолжал свой подъем, задрав нос. Болтанка прекратилась, но это не слишком успокоило её. Она то и дело посматривала то на секундомер, то на горящее впереди табло, которое молча кричало о том, что ремни должны быть застёгнуты. «Вот бы сейчас сигарету!» - подумала она, взглянув на табло «No smoking!». Патрисия не курила, но сейчас памяти вдруг на мгновение вернула её в один из дней из прошлой жизни – Сентябрь. Амстердам. Любимый сквер. До боли знакомая скамейка. Они со Стивом в обнимку сидят и коптят небо, пуская по кругу ароматную сигариллу. А ещё кофе и вкус его губ. Впереди целая жизнь и бескрайнее безоблачное счастье. Эти мимолётный воспоминания на мгновение отключили Патрисию от реальности. В этот миг она и в прямом, и в переносном смысле летала в облаках.
Лайнер снова впал в прерывистый мандраж. Выхватив очередную дозу адреналина, Патрисия машинально взглянула на секундомер - «0:24:17». - «Как же мне всё это надоело! Побыстрей бы уже добраться в этот, чёрт его дери, Виннипег!» - подумала она. Она повернула голову направо. Лонни дремал. «Ничего не бойся! Помни про пятьдесят тысяч к одному» - прозвучали в её голове слова, сказанные им. Патрисия вздохнула, пытаясь расслабиться, но словно опять услышала: «Подумайте о том, как прогуливаетесь по сосновому бору с любимым человеком. Закройте глаза и пусть Ваше воображение нарисует его лицо. Расслабьтесь. Думайте о Стиве. Он ждёт Вас». Повернув голову налево, Патрисия вдруг обнаружила что теперь кресло пустовало. «Как же так?» - подумала она, - «Ведь он же… Подожди, куда он делся? Вставать запрещено!?». Она взглянула на всё ещё светящееся табло. «Там же написано, что нужно пристегнуть ремни?! Где же он?! Почему я не помню, как он встал и ушёл?» - перебирала она в голове, - «Нет! Он точно не вставал! Я бы заметила! Тогда куда же, чёрт побери, он делся то? А? И как он мог знать про Стива? Откуда он знал, что Стив ждёт меня?!». По спине пробежали мурашки. Она что есть силы сжала кисти, обхватив ими подлокотники и закрыла глаза. «Боже, я реально схожу с ума!» - подумала она, - «Но, готова поклясться – он сидел здесь, на этом самом месте! И я говорила с ним! Кстати, Лонни должен помнить его!». Она повернула голову направо. Лонни сидел неподвижно, скрестив руки на груди. Бейсболка была надвинута на лицо. Патрисия слегка потеребила его за плечо. «Эй, Лонни!» - произнесла она ему на ухо, - «Лонни, послушайте!». «А? Что?» - чуть вздрогнув проговорил он. «Я напугала Вас?» - виновато произнесла Патрисия. «Уфф!» - издал он на выдохе приподняв кверху за козырёк свою бейсболку, - «Вы меня. Вы». «Извините! Я не хотела напугать Вас, Лонни! Просто я, я это», - произнесла она, глядя на его растерянное полусонное лицо. «Нет-нет! Наоборот! Я просто как-то неожиданно быстро задремал. И мне даже приснился короткий сон» - бросил он. Достав салфетку, он вытер слюну у края губы и сказал: «М-да, уж! Ну и ну!». «Что? Лонни! Вы о чём?» - спросила Патрисия. «Да так! Ничего! Просто Вы меня спасли! Точнее не меня, а всех нас!» - бросил он уже с ироничной усмешкой, помотал головой и продолжил с лёгкой одышкой - «Вы представляете, мы падали сейчас. Ну, в смысле, в моём сне! Падали. Только что. На этом самом самолёте! Вниз, на полной скорости! А Вы меня разбудили», - он снова вздохнул, утерев лоб той же салфеткой, - «Так что Вы только что спасли нас от неминуемой гибели! Блин! Ну и сон! Чёрт-те что!». «Вы меня пугаете! Лонни! Ну же! Перестаньте так смотреть на меня!» - проговорила она. «Как это «так»? – спросил он. «Как как!? Испуганно, вот как!» – ответила она. «Хм! Испуганно?» - удивлённо бросил он. «Да, да! Именно!» - бросила она. «Да перестаньте Вы уже, Триш!», - усмехнувшись сказал он, махнув рукой, - «Я просто уснул! У меня был сон! Подумаешь! Испуганно! Скажете тоже! Знаете, сколько я снов видел в жизни? Мильён! И минимум в половине из них я или падал, или горел, или тонул! А в другой половине я получал удовольствие! Знаете, что я скажу Вам, Патрисия? Все эти сны – сплошная ерунда! Я не верю в них, если хотите знать! Хотя!». Он задумался, задержав взгляд на спинке кресла перед собой. «Что?» - спросила она. «Вы это о чем?» - парировал он. «Вы сказали «хотя». Что Вы имели в виду»? «А-а! Ну, я имел в виду то, что не верю во все эти сны. Но, как всем известно, водится поверье, что сны, всё же, бывают вещими! Ну, в смысле сбываются они иногда! Но, я считаю, что это тоже – полная чушь! В моей жизни ни один мой сон не сбылся. Ни разу! Никогда! От слова «совсем»! Так что». Он снова сделал паузу, посмотрел ей в глаза и улыбнулся - «Я ведь кажется уже говорил Вам, Патрисия, чтобы Вы ничего не боялись! Так?». Она кивнула. «Вот и замечательно!» - сказал он. Она смотрела на него растерянным, испуганным и даже немного глупым взглядом. И этот взгляд несколькими секундами спустя заставил его рассмеяться, от чего Патрисия растерялась ещё сильнее. «Слушайте, а у Вас явно не всё в порядке с психикой! Да, да! Что-то явно не так!» - бросила она. «Что? Вы о чём это?» - удивлённо спросил он. «Всё о том же! Если из миллиона снов, которых Вы видели половина связана с подобными ужасами, то не нужно быть профессором психологии, чтобы сделать вывод, что Ваша психика весьма подрасшатана. А?». Он засмеялся. «Нет, правда, кто Вы такой?» - продолжала она. «Вы не поверите, Патрисия! Да я думаю, что Вам не очень-то и понравится» - сказал он, чуть скривив физиономию. «Колитесь!» - бросила она уверенно, - «Нет, дайте я угадаю! Вы телохранитель!» «О! Да Вы ясновидящая! Вы почти угадали! По специфике свой профессиональной деятельности к телам я имею самое прямое отношение» - сказал он и снова улыбнулся. Она посмотрела на него настороженно. «Это то, о чём я сейчас думаю?» - бросила она. Он кивнул. «Нет, Вы это серьёзно?» - спросила она. «Вполне!» - ответил он, кивнув, - «Я патологоанатом. В городском морге Калгари». Она вдруг кашлянула, словно поперхнувшись чем-то. «Я так и думал. Не нужно было мне говорить Вам об этом» - с лёгкой досадой в голосе проговорил он, - «Вас это явно оттолкнуло. Или напугало». «Отнюдь! Ничего особенного. Подумаешь! Обычная профессия» - бросила она и ещё раз прокашлялась в кулак. «Спасибо!» - бросил он с интонацией, присущей облегчению. «Боже! Этого мне ещё только не хватало! Подумать только! Патологоанатом! И где? Здесь! Рядом со мной! Прямо сейчас! Всю жизнь мечтала познакомиться в полёте с работником морга! Опять начались эти знаки! Я этого не вынесу!» - подумала она. С этими мыслями она отвернулась от него вполоборота, совсем забыв спросить о том, ради чего он только что был ею разбужен. Патрисия уставилась в один из иллюминаторов, словно пытаясь рассмотреть в нём что-то, что поможет отвлечься. Но она не увидела ничего, кроме синевы. «И почему он не взял мне билет на место у окна?» - подумала она. За всё время, когда ей приходилось летать, она предпочитала бронировать место у иллюминатора, чтобы затем часами, глядя в окно, контролировать ситуацию за бортом – на месте ли крыло, не горит ли двигатель. Всё это придавало ей чуточку спокойствия, помогая нивелировать импульсы накатывающей тревоги. И если там, за окном, было всё в порядке, если пятая точка не ощущала никаких изменений в динамике движения, подобных тем, которые бывают во время воздушных ям, или турбулентности – она, отвлекалась от реальности, проваливалась в сон. Но этот сон длился лишь короткое мгновение, может быть пару минут, или даже несколько секунд. Погрузиться в полноценный сон в полёте она не могла, даже будучи смертельно измотанной, ибо страх её был сильнее её усталости. Каждый раз, от взлёта до самой посадки, он овладевал ей, заставляя быть начеку. Он принуждал её к бодрствованию. Это была борьба. Борьба, схожая с игрой в шахматы, в которой каждый полёт это новая партия. И в каждой из них ей приходилось обдумывать лишь защиту, пути отхода. Теряя фигуру за фигурой, она предвкушала неизбежность того, что вот-вот он поставит ей мат. И она боролась, продолжая игру. Ведь иного пути у неё просто не было. И до сегодняшнего дня ей удалось свести все партии вничью. Да, именно вничью, поскольку одержать победу над этим страхом она, увы, не могла. И каждый раз, когда шасси её лайнера касались полосы, она считала эту ничью чистой случайностью. В этот раз билет для неё покупал Стив. И хотя он был в курсе того, что Патрисия всегда летает на месте у окна, вчера он приобрёл его, словно забыв об этом её предпочтении. «Наверное все они были раскуплены», - подумала она, - «Да и какая теперь уже разница! Что это, в конце концов изменит?». Она снова взглянула на таймер в своём телефоне - «0:33:05». «Ну, же! Давай! Беги побыстрее! Я прошу! Когда тебя не просят, ты мчишься так, что за тобой не угнаться – месяцы летят как дни, а дни – как минуты! А когда тебя просишь двигаться чуточку быстрее – ты упираешься, словно упрямый осёл!» - выругалась Патрисия про себя. Она закрыла глаза, устремив сознание на возникший в этот миг тёмный фон, на котором как киноплёнка мелькали какие-то кадры из её жизни. И едва она успевала поймать в фокус какой-либо из кадров, как его сменял следующий. И так без остановки. Но общий жанр этого фильма для её сознания был весьма удручающий. Не в силах продолжать видеть это, Патрисия вновь открыла глаза. Она вдруг увидела идущую по левому борту бортпроводницу. Медленно приближалась она вступала в короткие диалоги с пассажирами то слева, то справа. «Ну неужели! Наконец то мы набрали этот чёртов потолок!» - подумала она. Погасшее табло подтвердило её догадку. Бортпроводница поравнялась с её рядом и, взглянув на Патрисию, мило улыбнулась. «Простите, теперь я могу перемещаться по салону. Верно?» - спросила Патрисия. «Всё верно, мисс!» - ответила та, проходя далее по ряду. Отстегнув ремень, Патрисия повернула голову направо. Лонни сидел неподвижно. Козырёк его бейсболки, как и прежде, был надвинут на нос. «Ну надо же! Патологоанатом!» - подумала она. «Я продолжаю постоянно работать над своими страхами, применяя установки, которые получил на курсе. Они мне помогают справиться с моей фобией» - мысленно передразнила она его, поднимая подлокотник слева от себя – «Работает с трупами, а сам ещё чего-то боится! Это просто нонсенс какой-то! Фантастика!». Переместившись на крайнее кресло, она вновь вспомнила о мужчине, который буквально полчаса тому назад сидел на нём, разговаривая с ней. «Чёрт! И всё же, где же он?» - промелькнуло в её голове. А ещё она вдруг вспомнила как он поднялся, пропуская её, когда она подошла к своему ряду. Она задумалась, вспоминая как это было. Несмотря на то, что в тот миг она была панически напугана, она запомнила его лицо. «Он стоял и ждал, когда Ольга успокаивала меня на этом самом месте» - размышляла она, уставившись вниз на светло-синий ковролин, - «Нет! Он был здесь! Точно был! Я не сошла с ума! Кстати, Ольга тоже его должна запомнить. Ведь она даже разговаривала с ним о чём-то» - бегло подумала Патрисия, напрягая память - «Наверное, он просто пересел на другое кресло! Я найду его!». Прежде чем встать, Патрисия посмотрела вслед удаляющейся проводнице. «И у неё я тоже спрошу» - подумала она. Но сейчас ей нужно было в помещение с надписью WC, где она намеревалась сделать все необходимое, чтобы привести себя в порядок и немного взбодриться, умывшись холодной водой из-под крана. А ещё она хотела навестить свою новую подругу.
Ольга дремала. Она всегда легко и быстро засыпала, но за доли секунды могла проснуться от малейшего шороха. По своей природе её сон был очень чутким. Прошедшая ночь слишком измотала её. Избыток эмоций и алкоголя сделали своё дело. Ещё каких-нибудь пять-семь лет назад она могла сутками пахать, как лошадь, забыв про покой и сон. И, хотя, в свои пятьдесят она была весьма стройна и свежа, годы брали своё. Она стала чаще уставать. Теперь телу требовалось всё больше времени для отдыха, чтобы перезагрузиться и прийти в тонус. Последние двадцать лет она боролась. Каждый день, едва волоча ноги, выжатая, как лимон, она одной и той же тропой возвращалась с работы домой, где её ждала её семья – две дочери, что подарил ей Дэйв и папа, который волею судьбы стал им и дедом, и отцом. Зимой они все вместе ходили по субботам на каток, а потом, переполненные радостными эмоциями, возвращались к вечеру в свой тёплый и уютный дом и, усевшись за круглым столом с ажурной скатертью, пили чай с лимоном, уплетая мёд прямо из банки. Летом они ходили в походы, где рыбачили и считали звёзды у костра. Они играли в подкидного дурака, шахматы, посещали дедушкину мастерскую, восхищённо разглядывая его скульптуры и картины. Иногда они ругались, а потом дулись друг на друга, показывая, как они обижены, но несмотря ни на что они с нетерпением снова ждали выходных, потому что обожали быть вместе. И Ольга очень радовалась этому. Но зимой и летом, весной и осенью она всё так же рыдала в подушку по ночам, вспоминая о былом. Так пролетала её жизнь. И эта жизнь сделала её сильной. А ведь она, как и каждая женщина, так хотела быть слабой. Нежной и хрупкой. Она хотела быть в руках сильного мужчины. Хотела быть за ним как за каменной стеной. Всегда. Всё время. Но этого самого времени на её век выпало так ничтожно мало, что казалось, что это был лишь сон. С тех пор, как двадцать лет назад смерть забрала у неё Дэйва, каменной стеной для себя стала она сама. И никто никогда не мог занять в её сердце того места, которое предназначалось для него. Лишь для него. Места для другого в нём не было и быть не могло. Так Ольга была устроена. Любовь и преданность были для неё святы. Но даже несмотря на то, что любимого не было рядом, она разговаривала с ним в минуты уединения, глядя на его фотографию. Двадцать лет она была одна. Но она была живым человеком. И она была женщиной. В минуты слабости, вдохновения или внезапно возникшей страсти, она могла позволить себе лишь импровизировать, флиртуя, но зная наперёд, что, даже сблизившись душевно, позволить любить своё тело кому-то, кроме одного единственного и любимого мужчины она не могла. Она считала себя счастливым человеком, потому что в её жизни была любовь. Любовь к семье. Только эта любовь придавала жизни подлинный смысл. И даже с того дня, когда Дэйва вдруг не стало, он ни на мгновение не переставал быть членом семьи, словно всё ещё был жив. Он жил в сердце каждого из них. Джессика, в памяти которой об отце остались лишь отдельные эпизоды, подобные ярким вспышкам из прошлого, Роузи, совсем не знавшая его, и даже его тесть – отец Ольги, всегда считавший Дэйва настоящим мужиком - все они любили его. И эта любовь была от бога.
Проходящая мимо бортпроводница нечаянно коснулась её плеча. Мгновение спустя Ольга вздрогнула, ощутив лёгкий ветерок, пробежавший по щеке. Она открыла глаза. В них стояла какая-то пелена. Ольга зевнула и потёрла веки. В глазах плавали мутноватые хлопья, мешая сфокусировать взгляд. Расстегнув сумочку, Ольга нашарила глазные капли в пластиковом флакончике и, открутив колпачок, поочерёдно закапала в каждый глаз. Излишки жидкости слезами скатились по её щекам. Она достала из сумочки салфетку, протёрла лицо и, немного проморгавшись, надела очки. Всё вокруг сразу же приобрело ясные очертания. «Ну вот, теперь другое дело. Теперь можно и пройтись» - подумала она, застёгивая сумочку. Салон оживился. Пассажиры сновали взад-вперёд. Ольга повернула голову направо. «В смысле?» - подумала она обомлев. Отстегнув ремень, она поднялась на ноги. Они ужасно гудели. Сняв обувь, она чуть потопталась в проходе, а затем, сделала шаг вперёд, окинула взглядом двух впереди сидящих пассажиров, словно пытаясь узнать свою старушку в ком-то из них. Увы. Мюриэл Уолш среди них не было. То же самое в двух креслах прямо позади. «Едва ли старушка девяноста пяти лет взяла и вот так вот запросто и незаметно перемахнула прямо через меня» - она стояла в недоумении, хлопая глазами - «Ну не по воздуху же она перелетела?!» Постояв так с минуту, Ольга снова уселась в своё кресло. «Нет, серьёзно. Перешагнуть через меня незамеченной она не могла» - подумала она, взглянув на свои колени, которые почти упирались в спинку впередистоящего кресла – «Однозначно. Я бы проснулась. К тому же её больные колени. Но как же тогда? Как ей это удалось? Я что, так крепко спала? Нет, это исключено! Но тогда, где же она?». Она достала из сумочки жевательную резинку, положила в рот и стала интенсивно разжёвывать. Мысли путались. «Я явно сошла с ума!» - подумала Ольга. Повернув голову налево, она встретилась взглядом с мужчиной в кремовом свитере, сидевшим через проход напротив неё. Ухоженные волосы с проседью. На вид ему было лет шестьдесят, или около того. Она посмотрела на него пару секунд. Чуть кивнув головой, он улыбнулся ей, что заставило её отвернуться. Через мгновенье она снова повернулась в его сторону вновь. Он всё так же смотрел на неё. В этот раз улыбки на его устах уже не было. Ей показалось, что теперь он смотрел вопросительно. В этот миг она было хотела заговорить с ним насчёт старушки, но что-то остановило её. Ольга снова отвернулась, уставившись в кресло. «Так, всё! Хватит! Бред какой-то! Я начинаю выглядеть ненормальной! И смешной! Её здесь нет – значит она ушла. И, скорее всего, действительно в туалет. Больше некуда. Кстати, мне бы тоже не мешало сходить в то же место». Поправив очки, Ольга поднялась и, надев защитную маску, направилась в сторону носовой части. Ближайший туалет находился в районе четырнадцатого и пятнадцатого рядов. Шагая по проходу, она, подобно бортпроводнице, то и дело крутила головой то направо, то налево, пытаясь средь массы пассажиров отыскать свою старушку. «Я не знаю, каким образом она могла незамеченной проскочить через меня, но я точно знаю, что она где-то здесь» - размышляла Ольга, - «Где-то здесь. Ведь не в виртуальной же реальности я нахожусь? И я, определённо, - не сошла с ума! Она или в туалете, или, познакомившись с кем-то, присела на свободное место и завела с ним нескучную беседу. В конце концов, какое мне до неё дело? Обычная старушка. Ничего особенного. Кроме…». Холодок пробежал её по спине. «Записка!» - блеснуло в её голове, - «Как же я забыла? Нужно сейчас же вернуться и прочитать её» - подумала она, но тут же передумала, потому что её мочевой пузырь говорил ей: «Дорогая, ты сделаешь это, но чуточку позже! Окей? Сначала ты должна помочь мне!». Подчинившись ему, Ольга продолжила движение вперёд.
Подойдя к туалету по правому борту, она обнаружила, что он занят. Пройдя ещё пару шагов вперёд, она заглянула за угол туалетного отсека. «За мной будете, мисс!» - бросил коренастый молодой человек в цветастой рубахе, помахав ей рукой. Рядом с ним стояла старушка. Увидев её, Ольга машинально вздрогнула. Внешне старушка напомнила ей Мюриэл. Но это была не она. Кивнув на глубоком выдохе, Ольга отступила назад. Четырнадцатый и пятнадцатый ряды кресел центрального ряда, находящиеся прямо напротив туалетов, делали проходы по обеим бортам чуть шире, поскольку имели на одно кресло меньше, чем весь остальной ряд. Это позволило Ольге стоять на краю прохода, не создавая помех всем тем, кто проходил мимо. Чуть прижавшись задними частями бёдер к подлокотнику крайнего кресла пятнадцатого ряда, она встала в ожидании своей очереди. «Молодой человек, позволите мне пройти в туалет перед Вами?» - услышала она голос старушки, обращающейся к молодому человеку. «Да, конечно, мэм, пожалуйста! Без проблем!» - вежливо ответил он. «Вы так любезны! Благодарю Вас!» - сказала старушка. Обернувшись вполоборота назад, Ольга взглянула на кабинку туалета, находящегося на противоположной части салона. Там тоже была очередь. Низ живота болел. «Я сейчас подойду» - сказала она, обратившись к молодому человеку, - «Если ещё кто-либо подойдёт, скажите, пожалуйста, что я за Вами. Хорошо?». Он кивнул ей в ответ. «Спасибо!» - бросила она, улыбнувшись через силу и энергично направилась в сторону носовой части в надежде застать хоть тот туалет свободным. И она угадала. Там никого не было. «Ну слава богу!» - подумала Ольга, открывая дверь. Войдя в кабинку, она защёлкнула замок. Сняв очки, она положила их на полочку, затолкала маску в накладной карман кардигана и взглянула на себя в зеркало. То, что она увидела, явно ей не понравилось. «Старуха!» - бросила она вслух и, состряпав гримасу сама себе, принялась за то, зачем сюда явилась.
Завершив все необходимые дела, Ольга вымыла руки, а затем, набрав в ладони прохладной воды, наклонилась над раковиной, чтобы как следует освежить лицо. Сделав это трижды, она распрямилась. Но, прежде чем она успела снова взглянуть на себя, её сердце сжалось. «Совсем скоро!» - прошептала за её спиной Мюриэл Уолш, стоящая в зеркальном отражении позади неё. Чувство неожиданности и вместе с тем неимоверного ужаса вызвали в её груди пронзительный крик, разрезающий воздух острым клинком. Свет в кабинке погас и наступила полная тьма. В ту же секунду паника и страх отключили её сознание. Её ноги подкосились и она, ударившись лбом о раковину, упала на пол.
«Эй, мисс! Вы меня слышите? Мисс! Откройте дверь!» - донеслось до её сознания сквозь гул самолёта. «Боже! Что со мной?» - подумала Ольга. Первое, что она увидела, открыв глаза, был хромированный унитаз. Обнаружив себя в весьма неестественной позе, Ольга ощутила, что не чувствует своей левой руки. Острая пульсирующая боль в центре лба помогла осознать, что теперь она в сознании. Оттолкнувшись плечом от пола, она попыталась присесть на полу. С большим трудом ей это удалось. Во рту пересохло. Облизнув губы, она ощутила вкус крови. Вытащив из-под себя гудящие ноги, она упёрлась ими в стену. Дотянувшись правой рукой до металлической ручки в стене, Ольга что есть сил попробовала подтянуть тело, чтобы встать на ноги, но первая попытка оказалась тщетной. Голова раскалывалась, а её левая рука всё ещё ей не подчинялась. И хотя сознание уже более-менее пришло в норму, её зрение вырисовывало на стене замысловатой формы белые пятна. Они были настолько яркими, что казалось, будто она долгое время смотрела на мощный прожектор, или же была ослеплена вспышкой фотографа. Она решила немного посидеть, чтобы набраться сил. Подтянув правой рукой за кисть свою левую руку, Ольга положила её на бёдра и стала массировать плечо, затем предплечье, пока не добралась пальцев. Прошла пара минут. Она чувствовала, как кровь медленно наполняет ткани, вызывая покалывания, подобные электрическому току. «Мисс, Вы в порядке? Потерпите немного! Мы сейчас вскроем дверь!» - снова донеслось снаружи. «Нет, нет! Всё хорошо! Я уже выхожу!» - крикнула Ольга в ответ. Её рука почти отошла. Она сжимала и вновь разжимала кисть, пытаясь ускорить процесс освоения. Ещё через минуту рука была в её полном владении. Ухватившись всё за ту же ручку обеими руками, Ольга повторила попытку подняться на ноги. И на этот раз она справилась. Поправив свой кардиган, она пробежалась пальцами по пуговицам, одёрнула рукава и в этот миг вновь ощутила острую боль в центре лба. Прислонив к нему ладонь, Ольга нащупала приличного размера шишку. От прикосновения ссадина не заставила себя долго ждать, ответив острым жжением. «Оу!» - вскрикнула она, мгновенно оторвав руку ото лба. Взглянув на ладонь, она увидела кровь. Понимая, что ей «А ну, трусиха, быстро повернись!» - приказала она себе. Она закрыла лицо ладонями и повернулась к зеркалу. «Меня напугала старушка! Мюриэл! Сияющее море! Или как её там! Это же, чёрт побери, просто смешно!» - думала она, - «Это был просто глюк! Галлюцинация! Я слишком переутомилась! Устала! Мне нужно расслабиться и выбросить эту чушь из головы!». Подстёгивая свою решимость, она открыла глаза и смотрела в зеркало сквозь пальцы. Затем она медленно убрала ладони и, взглянув на себя, заплакала. Слёзы заливали глаза, но это помешало ей понять, что в этот раз кроме неё самой в зеркальном отражении никакой старушки не было. От центра лба до подбородка её лицо было испачкано кровью. «О, мой бог!» - произнесла Ольга, - «На кого ты похожа!». Открыв кран, она набрала в ладони воды и принялась умывать лицо. Рана щипала. Умывшись, Ольга аккуратно вытерла лицо бумажным полотенцем. Глубоко вздохнув, она бросила взгляд на раковину, краешек которой также был перепачкан. «Чёрт!» - выругалась она, - «И здесь тоже!». Она отмотала с консоли кусток бумажного полотенца и, слегка смочив его водой, протёрла раковину. Затем, бросив взгляд ещё ниже, на фронтальную часть раковины и на пол, она поняла, что на них тоже её кровь. «Чёрт! Этого только мне не хватало!» - с досадой выругалась она. Потянув за рулон, Ольга отмотала ещё бумаги и, присев на корточки, принялась за работу. Оттерев от крови сначала раковину, а затем пол, она поднялась. «Так, вроде бы не так уж и заметно» - резюмировала она про себя, осматривая помещение. Её виски и центр лба продолжали пульсировать острой болью.
В дверь снова постучали. «Одну минуту, пожалуйста! Я уже почти закончила!» - проголосила она. Ещё раз поправив свой кардиган, Ольга пригладила волосы и, повернув защёлку, открыла дверь. Площадка уже не пустовала как прежде. Пара пассажиров, желающих посетить туалет, ожидали своей очереди чуть поодаль от входа, любопытно глядя на неё. Лишь только она успела выйти, как перед ней оказалась стройная молодая бортпроводница, около шести футов ростом. С белоснежной улыбкой, статная и яркая, она могла ослепить своей красотой любого мужчину, будь на нём даже очки со стёклами от электросварки. Для авиакомпании Canadian Air Wings, зарабатывающей на авиаперевозках пассажиров баснословные прибыли, менеджмент качества всегда стоял на первом месте. Помимо прочих требований, предъявляемым к кандидатам на приём, природная красота стояла в первой тройке обязательных пунктов. «Мэм, что с Вами произошло?» - спросила она, - «Вы неважно выглядите! Чем я могу Вам помочь?». Мешкая с ответом, Ольга шарила по карманам своих джинсов. «Моя маска. Сейчас. Я надену» - бросила она, как бы оправдываясь. «О, мэм, не беспокойтесь!» - вежливо произнесла проводница. Ольга взглянула на неё немного озадаченно и, в то же время вопросительно. «Я лишь хотела сказать, что не стоит торопиться» - добавила она. Наконец, нащупав маску в кармане кардигана, Ольга натянула её на лицо и произнесла: «Нет, нет! Спасибо! Я в порядке! Я пойду на своё место». «Да вас трясёт! Мэм, с вами точно всё в порядке7 У Вас лоб разбит!» - продолжала проводница участливо - «Позвольте я вам помогу?». Взяв Ольгу под руку, она подвела её к спецотсеку для бортпроводников прямо напротив туалетной комнаты. Из отсека веяло парной рыбой и кофе. Посреди стояла тележка, на которой были уложены закрытые белые пластиковые контейнеры, цветастые пачки с соком и большой красный термос. Проводница вошла внутрь отсека. «Одну секундочку, моя хорошая» - сказала она, открывая дверцу шкафчика с эмблемой в виде белого круга с красным крестом, - «Так, так. Сейчас мы посмотрим, что у нас здесь есть». Ольга стояла в ожидании, взявшись за лоб. Её голова раскалывалась, а сердце колотилось словно загнанная птица. «Скажите мне, Вы ведь упали там, в туалете?» - повернув голову и взглянув Ольге в глаза с неподдельным сожалением спросила проводница, - «Простите, я просто услышала это». Ольга кивнула. «Видимо, Вам просто поплохело, и Вы на миг потеряли сознание» - продолжала та, капаясь в аптечке - «Что ж, так порой бывает. Я сама иногда выключаюсь. Иду вот, иду и вдруг бац, на ровном месте средь бела дня словно белые мухи начинают летать перед глазами. А потом раз – и всё! Поэтому нужно немедленно присесть. Иначе можешь так грохнуться, что мало не покажется! С моей работой это нормально. Частые перепады давления, знаете ли. Хотя, что в этом может быть нормального. Мне всего то двадцать пять. Кстати, вчера исполнилось». Услышав это, Ольга вздрогнула. «Ну вот, продолжается. И у этой тоже вчера был день рождения. Здесь явно что-то не то. Что-то уже начало происходить. Если верить старухе. Перед ней снова встал образ Мюриэл Уолш, её морщинистые губы, произносящие эти слова: «Вас ждут страшные испытания, дорогая моя. Настолько страшные, что вам и не снилось. Совсем скоро!». Чертовщина какая-то!» - подумала она. Проводница продолжала что-то говорить, но мозг Ольги, погрузившись в тревожные раздумья, уже не воспринимал её речь. «И всё-таки, где же эта старушка? Где Мюриэл Уолш? Неужели её и впрямь не существует? Нет, этого не может быть. Я не сошла с ума. Я не шизофреничка какая-нибудь и у меня с мозгами всё в порядке. Во всяком случае было. До посадки в этот самолёт» - думала она, - «Так, надо срочно навестить Патрисию. И Уилла. Он должен быть где-то в хвосте, по-моему. Или может быть нужно сначала найти старушку. И всё же, я никак не пойму, как она узнала про нас всё, чего знать просто не могла? И почему она была в зеркале позади меня? Или это был глюк? Чёрт! Я не понимаю, что происходит! Я реально начинаю сходить с ума! Ладно, плевать! Сейчас я всё узнаю. Старушка, наверное, уже вернулась на своё место. Я приду туда, и мы с ней поговорим. Я спрошу у неё обо всём этом. И, надеюсь, она мне расскажет. Если она просто подшутила надо мной, я скажу, что ей это очень круто удалось. А уж если это реальное колдовство, магия, если я не найду её, то пусть так и будет! Я ничего не боюсь! Так, решено, сначала Патрисия, потом – всё остальные. Она тоже, кстати, слегка не в себе. Немного странная. Или может мне так показалось оттого, что она чем-то слишком взволнована. Да. Она явно взволнована. Даже напугана. И она что-то знает. Что-то такое, о чём молчит. Пойду к ней. Мне есть что спросить и у неё. А потом к старухе. Или к Уиллу?». «Мэм! Эй, мэм! Вы меня слышите?» - услышала Ольга сквозь гул. Она стояла, глядя словно в никуда. Дважды щёлкнув пальцами прямо перед лицом Ольги, проводница вернула её к реальности. «А? Что Вы сказали?» - встрепенувшись бросила Ольга. «Я говорю давайте сюда Ваш лоб! Сейчас я его хорошенько обработаю!» - проговорила та, держа в руке ватный диск. «А, да! Конечно! Спасибо!» - ответила Ольга. Проводница приблизила руку ко лбу Ольги и, отведя её чёлку в сторону, коснулась диском лба. Ольга зажмурилась. В нос ударил резкий запах спирта, а лоб зажгло так, словно это был вовсе не спирт, а кусок раскалённого железа. «Ау!» - вскрикнула она. «Тш-ш-шь! Потерпите, голубушка! Потерпите! Жжёт. Я знаю. Сейчас уже всё пройдёт» - ласково произнесла проводница, а затем, чуть наморщившись, уже с лёгкой улыбкой продолжила - «Да, видимо, здорово Вы грохнулись! Шишак себе набили с голубиное яйцо! Да, уж. И синяк, кстати, тоже будет! Но я Вас уверяю, что это не смертельно!». Эти слова несколько подбодрили Ольгу, - «Хотите сказать, что до свадьбы заживёт?» - сказала она. «Простите?» - произнесла бортпроводница с вопросительным взглядом чуть наклонив голову в бок. «Да нет, ничего. Просто так говорят в России. Это типа символического заклинания. Если тебе говорят «до свадьбы заживёт», это значит, что тебе желают поскорее поправиться и не хворать. Чтобы боль или недомогание поскорее отступили. Подбадривают тебя. Настраивают на позитив, надеясь, что ты хоть на какой-то, пусть даже на самый короткий срок забыл о своей болячке». «Даже так!? Интересно! И здорово!», - весело ответила проводница. «А Вы, стало быть, знаток России? Или?» - поинтересовалась она. «Или» - бросила Ольга, улыбнувшись теперь уже более естественно. «Ну вот и хорошо! Значит и я говорю Вам – до свадьбы заживёт!» - произнесла проводница с ответной улыбкой. «М-да!» - на мгновение задумавшись произнесла Ольга, - «И Вы, чёрт возьми, правы! До моей свадьбы заживёт непременно! Потому что и свадьбы то никакой не будет. Она уже была. Однажды». Она снова задумалась, уставившись в точку. «Что-то не так, мэм?» - поинтересовалась проводница, бережно коснувшись ладонью её плеча. «Нет, нет! Всё в полном порядке. Просто вдруг вспомнилось кое-что. Простите. Я благодарю Вас за заботу и за Вашу доброту! Мне, правда, очень приятно! Вы помогли мне, мисс!» - сказала Ольга. «Пустяки! Вот, прижмите здесь и подержите минут десять. Вы на каком месте?». «Двадцать пять эйч. По-моему так» - ответила Ольга. «Ого! Ну и занесло же Вас! С середины салона на самый нос!» - шутливо проговорила проводница. «Да уж!» - ответила Ольга, прижимая ладонь левой руки ко лбу. «Кстати, возьмите-ка вот ещё что» - сказала проводница, протягивая Ольге белую пилюлю, - «У Вас, полагаю, голова болит». «Да, Вы правы. А что это?» - спросила та, принимая пилюлю из рук проводницы. «Не волнуйтесь. Ядов и наркотиков не держим. Это анальгетик. Причём весьма сильный. И причём из моих личных запасов» - ответила проводница с улыбкой, - «У Вас нет аллергии на подобные препараты?». «Да в роде не было» - бросила Ольга. «Вот, запейте тогда» - предложила проводница, протягивая Ольге пластиковый стаканчик с водой, - «Минут через тридцать Ваши головные боли должны будут утихнуть, надеюсь» - предложила проводница. Приняв пилюлю, Ольга сказала: «Ладно, я, пожалуй, пойду. Довольно уже мне злоупотреблять и без того излишним вниманием к своей персоне». «Да что Вы! Перестаньте! Прошу Вас! Это моя работа, мэм, не знаю, как Вас там зовут!» - чувствительно произнесла проводница, - «Но я прошу Вас, обращайтесь ко мне, или к любому из нашей команды. Каждый из нас будет рад помочь Вам, или любому из тех, кто с Вами на этом борту!». «Ольга» - представилась она, - «Меня зовут Ольга». «Очень приятно, Ольга! Знаете, я хочу, чтобы Вы знали - я на работе, за которую мне неплохо платят, и я просто обязана помогать пассажирам. Да что там помогать, оберегать их, если хотите» - немного смутившись проговорила проводница. «Истинную доброту не купишь. Как и любовь. Вы моложе моей дочери. На целых шесть лет. У Вас мужественная профессия и я вижу в Вас очень сильную черту - доброту к людям! Это чувство не скроешь, и оно дорогого стоит! И даже не важно, где и кем ты работаешь. Не важно, сколько тебе за это платят. Важно то, как ты делаешь это. Важно, что ты нужен людям. Вот, что действительно важно, моя дорогая» - сказала Ольга. От этих слов проводница чуть растерялась. Мгновенный прилив крови к её щекам нарисовал на них лёгкий румянец. Не выдерживая прямого взгляда Ольги, она то и дело отводила глаза, выдав тем самым своё смятение. Но для Ольги сейчас наступил момент настолько приятного успокоения, что она, получив мгновенную мини-дозу адреналина, сама раскраснелась как варёный рак. «А Вы знаете, Вы прекрасно выглядите для матери, чья дочь старше меня» - сказала проводница. «О! Благодарю за комплимент! Это приятно! Но прошу Вас, поосторожней! Ибо Вы мне, явно, льстите?» - улыбнувшись произнесла Ольга. «Отнюдь. Поверьте, я просто констатирую то, что и так очевидно» - ответила та. Ольга протянула ей руку, - «Спасибо!». Их руки встретились в тёплом рукопожатии. В этот миг взгляд Ольги упал на бейджик в позолоченной оправе, закреплённый поверх униформы собеседницы. То, что она на нём прочла, заставило её внутренне вздрогнуть. Бортпроводницу звали Джессика Митчелл. «Мою дочь зовут так же, как Вас» - сказала Ольга. «И ещё» - добавила она, - «Вчера у меня, также как и у Вас, был день рождения. А ещё у моей подруги, Патрисии. Она сейчас тоже, на этом самом борту. Кстати, мы с ней лишь вчера стали подругами. В аэропорту познакомились. В баре». «Ну и ну! Это просто невероятно!» - изумлённо залепетала проводница, широко раскрыв свои выразительные голубые глаза. «Да, уж, действительно, невероятно. Другого слова не подобрать. Слишком много совпадений за один день. Сначала в там, в аэропорту, затем на этом борту. Может это знак?» - убирая ватный диск ото лба промолвила Ольга, глядя на проводницу уже сверкающими глазами, - «А? Джесс, что скажете?». Та стояла, снова чуть растерявшись, не зная, что ответить. «Ладно. Это всё бред какой-то. Рассосётся, как говорится. Чудес не бывает. Всё встанет на свои места. Не думай о том, почему ты. Думай о том, для кого ты. Это слова из одной русской песни. Запомните эти слова, Джессика! Вы молодец! Хороший человек! Я это вижу! Продолжайте в том же духе и всё получится! Главное в жизни – это желание! Будет желание – будет всё!» - словно отрезюмировала Ольга. Повисла короткая пауза. «Так, ладно, мне действительно пора. Пойду найду свою подругу. Увидимся!» - бросила Ольга напоследок, вышла в тамбур и направилась по левому борту по направлению к хвостовой части лайнера. Выглянув из носового спецотсека, бортпроводница посмотрела ей вслед. Ольга совершенно определённо знала то место, где должна была находиться Патрисия. Уже издали, пройдя лишь первые три ряда, она прицелила взгляд на то самое кресло, на котором никого не увидела. Подойдя к одиннадцатому ряду, она остановилась в проходе глядя на пустующее место Патрисии. «Я так и знала», - проговорила она вслух - «Ну и где же ты у нас, голубушка?». Крайнее к проходу кресло под номером одиннадцать «С», также пустовало. Взглянув на него, она вдруг вспомнила о высоком седовласом пожилом мужчине в деловом костюме, с которым ей выпало удовольствие перебросится парой слов перед началом полёта, в то время, когда она успокаивала запаниковавшую Патрисию. «И он где-то ходит» - подумала она. Облокотившись на спинку кресла, она постояла так с полминуты, не зная, что теперь делать. Неожиданно кто-то сзади коснулся её плеча. Ольга вздрогнула. «Разрешите пройти, мисс?» - попросил её женский голос. Сделав шаг влево, она освободила проход на полкорпуса, протиснувшись в пространство между креслами. Повернув голову направо, она увидела проходящую мимо бортпроводницу, которая энергично направлялась в сторону хвостовой части. Но это была не Джессика. Ольга посмотрела ей вслед, а затем, развернувшись, присела в крайнее к проходу кресло рядом с креслом Патрисии. «Подожду её здесь» - подумала она. Тревога и нервозность не покидали её, продолжая хозяйничать в её теле, в её сознании. Головная боль от своего эпицентра, находящегося посредине её лба, раздавала постепенно затухающие пульсирующие порции по всей черепной коробке через виски к затылку. И так без остановки. «Минут через тридцать Ваши головные боли должны будут утихнуть, надеюсь» - вдруг вспомнила она слова бортпроводницы. Который сейчас час?» - подумала она и тут же вспомнила про свой телефон. «Он в сумочке. А сумочка! Где моя сумочка?» - крутилось в её голове. Она поразмышляла немного, пытаясь наскоро восстановить с самого начала своё похождение в туалет. «Даже если я и оставила её в туалете, его вернут проводнице. Джессике. Тот, кто зашёл в туалет сразу после меня. Если только он окажется добропорядочным и не стащит её». Она глубоко вздохнула. «Да что за чёрт? Это просто напасть какая-то. Вот прямо реально – серая полоса! Скорее бы уже добраться домой, к моей девочке!». «Эй, мисс!» - окликнул её сидящий через кресло Лонни Кэмпбелл. Ольга повернулась, посмотрев на него. «Как дела?» - поинтересовался он, поприветствовав её чуть приподняв руку. «Спасибо, хорошо!» - ответила она наотмашь. «Я узнал Вас, мисс. Видел перед взлётом. Здесь, в этом проходе. Вы беседовали с Патрисией» - сходу продолжил он. «Ну, допустим! И что с того?» - бросила она, не глядя на него. «Да нет, ничего» - спокойным тоном ответил он и тут же спросил – «Трудный день?». «Простите, Вы о чём?» - спросила Ольга. «Да так. Ни о чём. Просто, полюбопытствовал. Вы ударились?» - сказал Лонни. «Какое Вам дело до того, какой у меня был день? Ну, ударилась! Дальше что? Вы что, авиационная полиция? Желаете провести расследование? Или, может быть, скорая помощь? А? Нет! Я поняла! Вы – суперкрутой психолог, желающий оказать мне психологическую поддержку! Только я скажу Вам – не спрашивайте меня ни о чём! Просто не лезьте ко мне и всё! Окей?» - протараторила она словно отстреливаясь из пулемёта, - «Узнал он меня!». «Да Вы не злитесь, мисс. Я лишь спросил». «Что? Не злитесь? Вы сказали не злитесь?» - произнесла Ольга, повернув к нему голову. Он прочитал в её взгляде недовольство. «Нет, мисс. Говорю же, я узнал Вас и просто хотел...» - почти виновато произнёс он осёкшись. Лёгкий румянец покрыл его щёки. «Что? Что? Что Вы «просто хотели?» - выпалила она, - «Полечить? Склеить? Или что, любопытный Вы мой?». «Да нет же! Вовсе нет! Что Вы?» - вконец растерявшись, словно оправдываясь промолвил он. «Или, может быть, Вы действительно хотите узнать меня, когда я злюсь?» - словно нападая продолжала Ольга. «Ну уж нет! Только не это! Как говорится «боже, упаси! Что угодно, только не это, мисс! Я знаю! В гневе женщины страшны!» - ответил он, пытаясь оправиться от её напора, а заодно и разрядить ситуацию. «Вот и чудесно!» - бросила она, скрестив руки на груди. «Полюбопытствовал он, видите ли! Видала я таких любопытных! Любопытной Варваре на базаре нос оторвали!» - пробурчала она напоследок, прекратив диалог. Лонни не любил скандалов. Ведь в его семье их не бывало. Никогда. Услышав это, он лишь улыбнулся, и, чуть кряхтя, отвернулся от неё, перевалившись на правый бок. И как только он сделал это, прямо перед собой в кресле под номером одиннадцать «F» он вдруг поймал профиль низкорослого худощавого мужчины восточной расы. «Китаец» - подумал Лонни разглядывая его, - «Хм! Он что, всё время сидел рядом со мной? А я, почему-то его совсем не замечал. Вроде его здесь вообще не было. Или я просто не обращал на него внимания». Он вздохнул, перевернул свою бейсболку козырьком назад и закрыл глаза. «Нет, кореец» - продолжал размышлять он, - «Ну уж точно не японец. И не монгол». Он снова открыл глаза, посмотрев на мужчину. Тот спал, как ребёнок. «Китаец, кореец, японец – какая разница? Он просто человек! И это главное. «Все мы - просто люди. И не важно, какого мы пола, вероисповедания, расы. Главное – оставаться человеком! Что бы ни случилось! Верить и любить – вот, что главное!» - вдруг промелькнули в его голове слова, недавно сказанные ему Патрисией. «Да, она права. В этом нет никаких сомнений» - подумал он, мысленно вспоминая черты её лица. «Человек – это звучит гордо» - подумал он, - «Подожди, где-то я это уже слышал. Эти слова. Или читал. Не помню. Да, читал. Но где? Хм! Ладно, Лонни, проехали. Спи, мой кореец. Спи, китаец. Спи, человек!». С этими мыслями он закрыл глаза. «Интересно, она всё ещё здесь?» - вдруг подумал он. На самом деле, он узнал Ольгу сразу же, как только она присела на его ряд. Он вдруг вспомнил, как она успокаивала Патрисию перед взлётом, обнимая её в проходе. «Я знаю одну русскую! На свете много людей и все они разные. Да, безусловно, это так. Но, этого человека я почувствовала сердцем. И мне кажется, что я начинаю влюбляться в него. Она сейчас здесь, с нами, в этом самолёте!» - промелькнули в его памяти слова Патрисии. Лонни улыбнулся. Он был счастлив, что познакомился с ней, даже несмотря на то, что это было, собственно, вовсе никакое и не знакомство. Во всяком случае пока. Ведь когда люди знакомятся, первое, что они узнают – имена друг друга. Её же имени он не узнал. Впрочем, как и она. Сейчас они сидели отвернувшись друг от друга. И каждый из них думал о своём. «Я действительно был весьма любопытен?» - размышлял он, - «Да, похоже, что так. на ещё та! Крутая леди! Какой напор! У-ух! Ураган! Сразу видно – русская! Но что-то пошло не так. Наверное, для знакомства я подобрал не те слова, или неподходящее время. Иначе она бы не завелась вот так, с пол-оборота. Это точно. Было бы интересно узнать её имя. Жаль, что она вовсе не имеет ни малейшего желания заводить со мной знакомство. А я? Хм… Но, в ней я вижу стержень. В ней читается некая сила. Значит не замужем. Но ведь и я, я тоже один. А у меня есть он, стержень? Ну хоть какой-нибудь. Не знаю. Мне сложно судить о себе. Хотя, если бы не было, то наверное… Но у неё то точно есть. Да ещё какой. Хочу разузнать формулу сплава. Ладно, полагаю, Патрисия всё же представит нас друг другу. И, думаю, это будет несколько приятнее, чем то, что мы оба испытали только что». Подумав обо всём этом, Лонни улыбнулся. Он любил людей. Абсолютно бескорыстно. Возможно, ему и следовало бы ожидать взаимности от каждого, для кого он творил добро в этом мире, но он вовсе не ожидал её. Жить, чтобы любить – так он определял для себя своё жизненное кредо. И он жил ради других. Жил ради ближних. Но это иногда играло с ним злую шутку, выходило боком. Когда он получал зло взамен добра, он страдал. Его терзали противоречия, но он обладал удивительной способностью не впускать в своё сердце злобу. И даже те, кто когда-либо замышлял против него неладное, рано или поздно под воздействием его добрых чар менялись, становясь его друзьями. Многие любили его за то, что не смотря на свою профессию Лонни любой негатив мог превратить в праздник. Те, кто его знал, считали это настоящим искусством, особенностями и секретами которого он владел в совершенстве. Ни один из тех, кто считал его своим другом и даже из тех, кто входил в круг его обычных знакомых, никогда не брезговал общением с ним, не чурался его профессии, не называл мясником, или что-либо в этом роде. Лонни кайфовал каждый раз, когда бумеранг счастья, запущенный им, снова к нему возвращался. В студенческие годы друзья называли его волшебником, а на работе к нему прицепилось прозвище «тот, кто разгоняет тучи». Он понимал, что все люди разные. И именно поэтому он воспринимал каждого из них сугубо индивидуально, пытаясь понять их мотивы, их чувства. Лонни ценил их достоинства и недостатки, проецируя на свои собственные качества, на свои поступки. Глотая психологическую и философскую литературу, он обожал самоанализ, каждый раз пытаясь понять, как на месте того или иного человека, в той, или иной ситуации поступил бы он сам. Таким он стал благодаря своим родителям, за что последние двадцать лет молил бога об упокоении их душ. Их внезапный уход из его жизни оставил огромный рубец на его сердце, но, в то же время сделал его сильней. С тех пор он лепил свою собственную судьбу. Ему было сорок четыре, и он уже крепко стоял на ногах, при всём при том оставаясь совершенно одиноким в своём собственном мире. Через его скальпель прошла не одна сотня умерших. Он дорожил связями, которые имел и теми друзьями, которых обрёл благодаря своей доброте и преданности. Из всего в жизни он извлекал урок, приносящий ему, в конечном счёте, самое ценное – человеческую мудрость. И за каждого из тех, кто попадал на его стол - он молился.
Прошло ещё около пяти минут, прежде чем головная боль немного утихла. Патрисия по-прежнему не возвращалась. «Ну, где же ты?» - думала Ольга, - «Там что, все туалеты заняты что ли? Ну что за люди? Набьют желудки, напьются, наедятся, а потом жди каждого по полчаса из туалета!». Но в тот же миг её собственное «я» возразило ей: «На себя посмотри, курица! Чем ты лучше их? Полчаса провалялась в туалете на полу! Полсалона на уши поставила! Из-за тебя чуть двери не выломали! Сидишь здесь, умничаешь! Да ещё и хорошего человека обидела из-за своей несдержанности! Что вот теперь ты намерена делать? А?». «Даже не знаю» - машинально ответила она ему. «Не знаю, не знаю! Всё ты прекрасно знаешь!» - продолжал поджимать голос внутри, - «Ты должна всё исправить! И прямо сейчас! Ты меня слышишь? Немедленно!». Ольга не познала настоящей материнской любви, заботы и ласки, имея лишь короткие обрывки воспоминаний из детства о своём далёком российском дядюшке и его деспотичной супруге, называвшей Ольгу подкидышем. Переехав в Канаду, она слишком рано попала под влияние улицы, что сформировало в ней спартанские качества. И именно благодаря улице она познала, что значит честь и справедливость. Она могла постоять за себя. Она могла вспылить без особой причины, подобно тому, как она сделала это пять минут назад по отношению к Лонни. Отец же помог Ольге понять, что такое трудолюбие и совесть. И снова её второе «я» сейчас было, что называется «тут как тут», и оно, как и всегда, было в обличии совести, взывающей к восстановлению справедливости. Она повернула голову направо, увидев лишь его широкую спину под тёмно-синим пуловером и ярко-красную бейсболку, повёрнутую козырьком назад. «Калгари Флэймз. Ну, ладно, хоккейный фанат, предлагаю мир» - проговорила она про себя, словно репетируя своё обращение к нему. «Нет. Это банально» - тут же возразила она сама себе. Помучив свой мозг ещё с минуту, перебирая в голове различные комбинации того, как заговорить с ним, она, вспомнив крылатую фразу Марка Аврелия, сказала себе: «Ладно, Оля, делай, что должно, и будь что будет». Наклонившись над пустующим креслом Патрисии, слегка толкнула его в плечо. «Эй, мистер!» - произнесла она, - «Вы не спите?».
Конечно же, Лонни не спал. Ощутив её прикосновение, он открыл глаза и улыбнулся, получая удовольствие от момента. Ведь он узнал в ней ту самую русскую, о которой совсем недавно услышал от Патрисии. Обернувшись, Лонни посмотрел на неё. «Представьте себе – нет, не сплю» - улыбнувшись ответил он. «Ясно» - сказала она с растерянным видом, - «А я подумала...». «А я лежал и думал о том, ушли Вы, или ещё здесь» - перебив её, сказал он. «Я ещё здесь, как видите» - бросила она, - «Это не моё место, но…». «Так и есть. Не Ваше» - сказал он, вновь прервав её. «Может быть, Вы разрешите мне наконец договорить, мистер, как Вас там?» - сказала Ольга, широко раскрыв глаза. Сейчас в её вопросе вновь проскочили нотки недовольства. «Лонни!» - бросил он, протянув ей свою руку. «Спасибо, Лонни!» - произнесла она, протянув ему в ответ свою. «А Вы?» - спросил он. «Что?» - бросила Ольга. «Как Ваше имя, мисс?» - спросил он с улыбкой, - «Хотя, стойте, дайте я угадаю. Вы позволите?». «Валяйте!» - бросила она. «Сандра Баллок?» - произнёс он иронично. «Что ж, Вы угадали, сэр! Она самая!» - ответила Ольга с улыбкой, - «Что теперь делать намерены? Автограф попросите, полагаю?». «Почему бы и нет? Можно сразу в паспорте. На странице «семейное положение» - шутливо выдал он. Она рассмеялась, прикрыв глаза ладонью, подобно тому, как если бы солнце слепило её. «Хороший юмор, Лонни. Я оценила» - продолжила она, - «Знаете, а Вы весёлый парень, как я погляжу». «Теперь и Вы угадали, мисс. Я такой. Хотя, в большинстве своём, я достаточно скромен. Даже, можно сказать, замкнут» - парировал он. «Да что Вы говорите!? Пока что я этого не заметила» - сказала Ольга. «Не верите?» - бросил он, чуть сморщив лоб, - «Хотите, я докажу Вам это?». «И как же?» - спросила она в ответ. «Легко!» - сказал он, улыбнувшись - «Хотите не буду разговаривать с Вами весь полёт?». Отвернувшись в сторону прохода, Ольга снова рассмеялась. «О, мой бог! Вы и вправду, такой забавный малый! Вы мне начинаете нравиться, Лонни!» - бросила она, повернувшись к нему снова. «Вы мне не поверите, но я скажу Вам нечто подобное, мисс. Вы позволите?» - сказал Лонни. «Ну попробуйте!» - весело отрезала Ольга, глядя на него в ожидании очередной забавной шутки. Он посмотрел на неё. То, что она услышала, на этот раз превзошло её ожидания. «Вы очень красивы», - произнёс он, - «Уверен, что многие мужчины теряли голову от Вашей красоты, а кто-то даже сейчас продолжает делать это!». Ольга смутилась. «Простите меня. Знаете, глядя на Вас я теряюсь» - заметив это сказал он и в тот же миг отвёл свой взгляд в сторону. Он произнёс это с лёгкой ноткой застенчивости, можно даже сказать мальчишеской робости. Его щёки покрыл румянец. Это было то самое чувство, которого он боялся, от которого всегда бежал. Это преследовало его с тех пор, как в юности он испытал первые неудачи в общении с девушками. Потом была молодость. Но и тогда было всё как-то не очень, как-то весьма печально. Появился страх. Он по-прежнему комплексовал. И это продолжало сказываться на его мужских способностях в момент близости. Одна гадалка как-то сказала ему, что на нём лежит венец безбрачия и это лишь усугубило без того острую проблему. Не в силах понять, за какие грехи всё это выпало на его долю, он ушёл в себя, приписывая всё происходящее злому року. Несмотря на свой возраст и на все его достоинства, десятой долей которых вряд ли мог похвастать любой его друг, спустя годы Лонни по-прежнему был один. Об этом страхе он не решался поведать никому. Разве если только родителям, которых он так сильно любил. Они были потомственными врачами и уважаемыми людьми, давшими ему безупречное воспитание, что обязывало его пойти по их стопам. Они заложили в него всё то, что должны были заложить родители единственного, горячо любимого чада, то, что в своё время в каждого из них было заложено их прямыми предками. Но с одиннадцатого сентября две тысячи первого года ему уже никогда и ни в чём не суждено было перед ними раскрыться. Их гибель нанесла его душе неизлечимую рану, которая с тех пор помаленьку кровоточила. Прописав ей микстуры, он закрыл её на замок, а ключ потерял где-то в лабиринтах своего одиночества. Но несмотря ни на что, он не потерял чувства юмора и человеческой отзывчивости. Он просто хотел делать добро и видел в этом смысл своей жизни.
Между ними висела пауза. Подобно Лонни, Ольга сидела в лёгкой растерянности. То, что он произнёс только что, задело в её душе ту самую струну, которую давно никто не задевал. Она закрыла глаза, и в этот миг её словно сквозь волшебный портал времени вдруг закружило и унесло во власть той ноябрьской ночи восемьдесят девятого, в ту самую крохотную кладовую, на полу которой они с Дэйвом впервые сливались в одно целое. Сквозь годы она будто бы вновь ощутила тот самый запах свежей автомобильной кожи его белоснежного железного коня с ярко-красными буквами GMC на блестящей хромированной решётке. Запах бензина. А ещё запах страсти, который витал в салоне в те минуты, когда они без устали продолжали наслаждаться друг другом вновь и вновь. И снова в её голове прозвучали те самые слова. «Что-то произошло со мной вчера ночью. Внутри меня вдруг всё разом перевернулось, Ольга. Когда я думаю о Вас, сердце начинает вдруг бешено колотиться в моей груди. Знаете, глядя на Вас я теряюсь и мне трудно подобрать слова, чтобы выразить то, что я сейчас чувствую! Мне кажется…Просто мне кажется, что я…Я теряю голову! Мне становится трудно дышать и я…Я вновь пришёл к Вам. Пришёл, чтобы сказать, что я обязательно вернусь! Вы только ждите меня! Прошу Вас! Обязательно ждите! Если Вы сейчас скажете мне «да», то, я клянусь, весь мир будет у Ваших ног! Вы слышите? Почему же Вы молчите? Скажите же хоть что-нибудь...» - прозвучали в её голове слова Дэйва, которые он сказал ей утром следующего дня, прежде чем вернуться в Соединённые Штаты. Она вспомнила как он на холодном ветру, с непокрытой головой и высоко поднятым воротником своей чёрной драповой куртки ёжился на ветру под окнами их дома в Старом Торонто, ожидая её ответа. Вспомнила себя, стоящую на обшарпанном подоконнике в одной сорочке. Как крикнула ему в ответ из своей форточки то самое «да», от которого он, просияв от счастья, послал ей воздушный поцелуй, а затем сел в машину и помчался прочь. Как бешено колотились тогда их сердца. И эти воспоминания вдруг навеяли на неё мимолётное сказочное ощущение его присутствия. В этот миг он словно опять был рядом, был здесь. Память прикоснулась к её щеке щетиной его мужественных скул, а запах его тела, отдавая нотками Clive Christian, казалось, вновь заласкал её ноздри, унося туда, где они мчались по ночному Торонто мимо сверкающих стеклянных витрин и причудливой формы сказочных фонарей, мимо стреляющих ввысь небоскрёбов, опустевших скверов и площадей, мимо уже раздетых придорожных клёнов, усеянных бисером мерцающих огней, разбрызгивая резиной колёс жижу ноябрьской слякоти по придорожным бордюрам. Предавшись всем этим воспоминаниям и чувствам, с минуту Ольга находилась словно в астрале, отключившись от реальности, но чьё-то внезапное прикосновение сверху мгновенно вернуло её на борт. Вздрогнув, она открыла глаза и посмотрела снизу вверх. Перед ней в проходе стояла Патрисия. «Слава богу, ты пришла» - бросила она. Немного помассировав ей кожу головы своими коготками, осторожно проникая вглубь волос, Патрисия произнесла: «Нравится так?». Улыбнувшись, Ольга кивнула. «Прости, подружка, но, к сожалению, я вчера в аэропорту один ноготь себе сломала» - сказала Патрисия, показывая тот самый палец, - «Так что, прошу, не обессудь. Нормальный массаж сделать не смогу». Затем она улыбнулась, и, бросив взгляд на лоб Ольги, застрочила взволнованно: «Ты что-то неважно выглядишь. И что это у нас на лбу? Ты ударилась? Ого! Ничего себе какой шишак! И ссадина! Что случилось? Только не говори, что ты подралась с мужиком?». «Всё хорошо, милая. Это мелочи!» - произнесла Ольга, чуть усмехнувшись и приобняв подругу за талию, - «Ты лучше посмотри - я сдержала обещание. Табло «пристегните ремни» погасло и вот, я здесь». «Да, я вижу. Спасибо, дорогая». «Тебя что-то слишком долго не было, Патрисия. Я заждалась» - продолжала Ольга, вставая с кресла, - «Пролазь на своё место». Спинка впередистоящего кресла была низко опущена. «Эй, мистер» - окликнула Патрисия мужчину, развалившегося в нём, - «Не будете ли Вы так любезны приподнять на секундочку Ваше кресло?». Не получив ответа, она слегка потеребила его за плечо. «Ну что ещё? Вы дадите мне, наконец, поспать? То кричат, то визжат, то бегают как ошалелые! Неужели нельзя пару часов посидеть спокойно?» - пробурчал недовольно пожилой грузный хозяин кресла. «Ну ладно, ладно, извините. Мы ведь не знали, что у Вас оплачено полтора места» - съязвила Патрисия. «Грубить будете, мисс? Или как?» - грозно парировал мужчина, повернувшись вполоборота назад, словно усиливая важность своего присутствия. «Или как!» - отрезала она, даже не взглянув на него. Лонни сидел, молча наблюдая за происходящим. Мужчина злобно выругался и, нажав кнопку на внутренней части своего подлокотника, привёл кресло в вертикальное положение. «Вы очень любезны!» - недовольно проговорила Патрисия, протискиваясь на своё место, - Развалился на два места и ещё права качает! От самого шуму больше, чем от всех двигателей этого самолёта!». Усевшись, она глубоко вздохнула и пристегнула ремень. Мужчина вдруг резко откинул спинку снова до отказа назад, едва не ударив Ольгу в лоб. «Эй, Вы, там, впереди! Вы совсем обнаглели что-ли? Вы что, самый крутой здесь? Или Вы хозяин этого самолёта, и я лечу за Ваш счёт? Я что-то не пойму!» - напористо обратилась к мужчине Патрисия. В ответ он лишь бросил ей какую-то фразу на французском языке и заёрзал в кресле. Услышав его реплику, Ольга тихо рассмеялась. «Что он сказал?» - широко раскрыв глаза спросила у неё Патрисия. «Понятия не имею» - ответила та. «Если понятия не имеешь почему тогда засмеялась?» - продолжала Патрисия. «Да ладно тебе, Пат. Хорош уже выдумывать. Я просто хочу, чтобы эта бессмысленная перепалка наконец прекратилась. Окей?». «Ну-ну! Давай, давай, заливай!» - бросила Патрисия, - «Слушай, а ты часом не с ним ли подралась?» - съязвила Патрисия и тут же продолжила - «Давай, колись, откуда у тебя эта шишка на лбу? Это он? Всё! Я всё поняла! Он ударил тебя спинкой кресла! Точно! Развалился тут, понимаешь ли! Как кабан!». «Если Вы сейчас не угомонитесь, я пожалуюсь проводнику, и командир высадит Вас прямо на ходу» - пробурчал мужчина. «Смотрите не проломите пол! А то первым сойдёте!» - парировала Патрисия. «Ты с ума сошла, перестань! Он не ударял меня, слышишь! С чего ты вообще это взяла, Патрисия?!» - успокаивающим тоном сказала Патрисии Ольга. «Нет, это уже слишком! Грубиян!» - выпалила вполголоса Патрисия, - «Нет, я хочу знать, что он там сказал, на французском!» - настойчиво требовала она. «Потом скажу, Пат. Отстань!» - снова отбивалась Ольга, еле сдерживаясь, чтобы снова не расхохотаться. «Так! Ладно! Делайте что хотите!» - нервно проговорила Патрисия. Она снова сделала вдох-выдох и, откинувшись в своём кресле, повернулась направо. На неё, смотрел Лонни. «А-а, это Вы» - протянула она, - «Может быть Вы скажете мне?». «Что?» - спросил он. «Да ладно, ничего. Забейте» - бросила Патрисия нисходящим тоном, а затем взглянула на свой секундомер. На экране было 0:51:17. «Ты пришла почти на двадцать минут позже» - сказала Патрисия, повернувшись к Ольге. «Да? Ну что ж, мне очень жаль. Но, поверь, доченька, я очень старалась успеть вовремя. Прости, что не смогла» - произнесла в ответ Ольга, взглянув на часы. Прижавшись щекой к плечу Ольги, Патрисия обхватила её руку и глубоко вздохнула - «Да ладно. Подумаешь. Ерунда. Но, всё же, я тебя ждала. Слышишь? И я была напугана» - проговорила она. «Да ты ж моя девочка!» - протянула Ольга в ответ, взглянув на неё сверху. «Спасибо Лонни. Он развлекал меня. Успокаивал. Рассказывал разные интересные вещи. Он хороший. И очень умный. Он рассказывал мне про страхи. На самом деле всё в нашей голове. А летать в пятьдесят тысяч раз безопаснее, чем ездить на автомобиле» - сказала Патрисия улыбнувшись. «Правда? Ну, вот, видишь, как хорошо, что ты поняла это. Я полностью согласна с Лонни. И, по-моему, я об этом тоже где-то читала. Или слышала. Ну, насчёт того, что самолёт — это самый безопасный вид транспорта» - сказала Ольга в ответ. Она вновь взглянула на Патрисию, коснувшись своей ладонью её щеки от чего та ещё сильнее прижалась к плечу Ольги. «Но он сам боится» - шепнула Патрисия Ольге на ухо. «Кто?» - спросила Ольга. «Лонни. Он тоже боится летать. Только чуть-чуть меньше, чем я» - сказала Патрисия, - «Он просто проходил какой-то там платный курс, на котором его учили как справляться с этим страхом». «Что ж, дорогая, выходит, что он зря потратил денежки» - сказала Ольга. «Да уж прям! Ты знаешь, сколько всего он мне здесь рассказал? Я прямо сказать прониклась по уши. И даже немного успокоилась» - выпалила Патрисия. «Лонни клёвый! Он прямо как настоящий преподаватель объясняет. И сразу всё становится понятно. И даже немножечко уже вовсе не так страшно. Ты меня понимаешь?». «Понимаю» - ответила Ольга, кивнув головой, - «Одно не понятно». «И что же?» - спросила Патрисия. «Как же он учит, если сам боится летать?» - с лёгкой ноткой сарказма промолвила Ольга. «Как, как! Не знаю как! Это никому не известно! Но у него это получается! Слышишь? Он меня реально успокоил! У него талант, если хочешь знать!» - протараторила Патрисия в защиту Лонни. «Смешная ты всё-таки у меня, Патрисия! Не зря у меня с языка частенько слетает по отношению к тебе одно слово!» - сказала Ольга с улыбкой, граничащей со смехом. «Какое такой слово?» - удивлённо спросила Патрисия. «Дочкой тебя называю. Вот какой» - тепло произнесла Ольга, поцеловав Патрисию в голову и обхватив своей левой рукой её плечо. «Когда мы прилетим в Калгари, я тоже запишусь на этот курс» - сказала Патрисия. «А что, неплохая идея. Если это пойдёт тебе на пользу, то непременно запишись. Кстати, знаешь, когда будешь записываться запиши меня вместе с собой в одну группу? Хорошо? А то я тоже трусиха ещё та! Только делаю вид, что не боюсь. А сама внутри дрожу от страха! Как кленовый лист на ветру!» - прочеканила Ольга и засмеялась, глядя на Патрисию. «Что-то я этого не заметила, - сказала Патрисия, - «Но, если ты так хочешь, то обязательно запишу, Оль! И ты знаешь, мне кажется, когда ты рядом я уже не очень-то и боюсь!». «Да неужели? Правда? И почему же?» - бросила Ольга. «Не знаю. Просто не боюсь и всё. Не спрашивай почему. Ладно?» - продолжала Патрисия. «Что ж, хорошо. Раз уж я так благоприятно влияю на тебя» - довольно проговорила Ольга. «А ещё мне поможет вот это!» - сказала Патрисия, зажав пальцами золотую ладанку на груди. На эти слова Ольга нежно, по-матерински обняла своей рукой руку Патрисии вместе с ладанкой и произнесла: «Во истину, доченька. Во истину. Это нам всем поможет, моя хорошая. Главное – верить. А теперь давай-ка, попробуй, поспи». Патрисия вздохнула и, прижавшись щекой к плечу Ольги, закрыла глаза. Просидев так некоторое время, она поймала себя на мысли, что снова прислушивается к звуку двигателей. Ей показалось, что сейчас они работают слишком тихо. Почти бесшумно. Зажав нос, Патрисия продула уши. «А что, если у нас закончится керосин, или случится разгерметизация?» - подумала она. Откуда ни возьмись, в голове замелькали ужасающие кадры «Расследования авиакатастроф» из «Нейшенл Джеографик». В тот же миг внизу живота вдруг сделалось так прохладно, словно она зараз проглотила полкило мороженого, а затем в нём как-то все жутко заурчало, как если бы она закинула вдогонку солёный огурец. По телу снова пробежал холодок, превращая её нежную кожу в гусиную. Нажав кнопку на телефоне, она взглянула на экран. Секундомер показывал 01:01:11. Патрисия повернула голову направо. Рядом, как и прежде, похрапывал Лонни. Она уставилась на него, рассматривая морщинки, лёгкую мужскую щетину, то, как вздрагивают во сне мышцы его лица, как движутся глазные яблоки за закрытыми веками. «Интересно, что ему снится на этот раз» - подумала она, - «Наверное в его сне мы снова падаем. Или он убегает от маньяка. А может быть у него там пожар, и он пытается выбраться из горящего здания, или же пытается спасти кого-то…». В этот миг страх постепенно, на цыпочках опять подбирался к ней. «Нет, ему снова снится, как мы падаем. Наверное, двигатель отказал. Или загорелся…» - подумала Патрисия. Но неожиданно в её голове вновь прозвучали его слова: «Помните про статистику пятьдесят тысяч к одному! Просто расслабьтесь! Запомните – у страха глаза велики! Всё будет хорошо! И знайте, я – рядом с Вами!». Сжав кулаки, она сделала вдох-выдох и снова посмотрела на него, пытаясь собраться. «Хорошо, что Вы рядом, Лонни, и пусть Ваши слова меня не разочаруют!» - произнесла она про себя. На этом лёгком, неожиданном для себя подъёме духа, она, отвернувшись от Лонни, повернулась к Ольге. «О, боже, как же чудесно, что здесь и сейчас рядом со мной есть ты!». В этот миг она снова нуждалась в диалоге.
«Слушай, Оль», - сказала она, - «Ты знаешь, а я видела Уилла. Только что». «Да ну? А он что, на борту?» - подшутила Ольга улыбнувшись. «Ага» - бросила Патрисия и снова замолчала. «И?» - вопросительно произнесла Ольга. «Нет, просто я хотела сказать, что видела его» - ответила та. «Вы поболтали с ним?» - спросила Ольга. «Да. Перебросились парой слов» - продолжала Патрисия - «Короче - я захотела по-маленькому. Ну, ты поняла. Вот. Я подошла вон к той кабинке» - сжав кулак, она показала большим пальцем назад влево, - «Но она была занята. Кроме того, там была очередь. Потом я перешла на левый борт, но там – такая же самая картина. Что называется «забулькало у всех и сразу». «Прикольно!» - усмехнулась Ольга - «У них из ушей не брызгало?». «Может и брызгало, но на меня ничего не попало, вроде» - сострила Патрисия, усмехнувшись в ответ, - «Знаешь, меня больше волновало, чтобы у меня ни от куда вдруг не брызнуло». Они рассмеялись. «Ну, и что дальше?» - спросила Ольга в ожидании юмористической истории. «Что дальше? Что? А-а, ну и вот, значит» - продолжала Патрисия, - «Затем я пошла...нет, я не пошла – я понеслась туда, вперёд, но там, как назло, тоже было занято. Точнее сказать, там был кипишь. Какая-то дамочка застряла в кабинке. Или, может быть, ей стало плохо, и она не могла выбраться. Что-то типа этого. В общем, она закрылась там и не отвечала бортпроводнице, которая пыталась её оттуда вызволить». Это то, что мне сказали». Услышав это, Ольга в одно мгновение снова перенеслась туда, в ту самую кабинку, о которой сейчас говорила Патрисия. Она словно снова стояла перед зеркалом, а позади неё был образ Мюриэл Уолш. Ольга вздрогнула. Её внимание к словам Патрисии вдруг моментально отключилось, словно предохранитель, выбитый скачком напряжения. Уставившись в точку, она пребывала в кресле теперь уже с отсутствующим видом. «Сколько я уже сижу здесь?» - подумала она, - «Так, мне срочно нужно к себе. На своё место. Старуха, наверное, давно уже там». Параллельно её собственным мыслям, слова Патрисии доносились до её каким-то неразборчивым приглушённым фоном. «Там на пятачке стояла ещё парочка пассажиров, ожидающих своей очереди. Короче, без вариантов» - продолжала Патрисия. Она говорила и говорила, а погружённая в свои мысли Ольга сидела, уставившись во впередистоящее кресло. «Оль! – вдруг услышала она. «А? Что? Пат, я прослушала. Прости. Что ты говорила?». «Забей» - усмехнувшись махнула Патрисия. «Да ладно тебе, Пат! Ну же! Я просто задумалась». Вздохнув Патрисия всё же продолжила - «На чём я остановилась? А, да. Короче, мне пришлось-таки тащиться в хвост. Туда, назад. В те туалеты. Там в очереди стоял Уилл. Я сказала ему что погибаю, и пропустил меня перед собой». Патрисия сняла зажим со своих волос и, собрав их в более плотный хвостик, закрепила позади головы. Достав из своей сумочки полупустую пачку жвачки, она вынула из неё пару подушечек, закинула в рот и продолжила: «Он спросил про тебя и спросил, какие у нас места. Короче, такая вот история. У него сорок пятый ряд. Прикинь? В самой заднице». «Ну и? Как он там, в заднице?» - усмехнувшись спросила Ольга. «Да ничего. Жив, вроде. Наушники не снимает. Рэп слушает». «Рэп?» - удивлённо спросила Ольга. «Ага. А что?». «Да нет, ничего». «Слушай, а у тебя какое место?» - спросила Патрисия. «Двадцать пять эйч» - ответила та. «Ясно» - бросила Патрисия. Они помолчали.
«Мне пора! Я должна идти! Мне нужно найти Патрисию, свою девочку! Я очень рада, что судьба свела нас здесь сегодня!» - неожиданно прозвучало в голове Патрисии. «О мой бог! Грейс!» - подумала она, вспомнив женщину, которую встретила сегодня в накопителе, - «Она ведь здесь, на борту. И её дочь тоже. Мне нужно найти их. Интересно, где они? На каком ряду?». Закусив губу, она сидела размышлениях. «Мне нужно обо всём рассказать Ольге. Про Грейс и про ангела по имени Уэйд. А ещё про то, что говорил ей странным образом испарившийся сосед. Она решительно хотела выговориться насчёт всех этих вещей, уже не боясь показаться сумасшедшей. «Да. Сейчас я ей всё расскажу. Интересно, как она воспримет всё это?». Мимо них в сопровождении кучерявого юноши прошла почтенных лет дама. Заметив её, Ольга вдруг вновь вспомнила о Мюриэл Уолш. «Слушай, Пат, мне нужно отлучиться. Окей?» - проговорила она. «Ты куда?» - спросила Патрисия, сбившись с мысли. «На кудыкину гору!» - ответила Ольга, легонько щёлкнув Патрисию по носу. «Ладно, ладно» - пытаясь отмахнуться бросила Патрисия, усмехнувшись - «Ты долго?». «Нет. Часа два-три. Норм?» - подшутила Ольга. «Я убью тебя!» - парировала Патрисия, показав Ольге кулак. «Ладно, ладно, не кипишуй, Пат. Я быстро» - сказала Ольга. «Давай» - бросила Патрисия, - «Я хочу с тобой поговорить. А ещё я есть хочу». «Пат, ты не поверишь, но я тоже. Слона бы сожрала! Ладно, родной мой, вернусь – поговорим. И перекусим заодно. Окей?» - ответила Ольга, поднимаясь с кресла, - «Кстати, вон, смотри, уже развозят».
Остановившись у третьего ряда, Джессика Митчелл методично раздавала пассажирам касалетки с едой, сок, газировку и ароматный кофе. «Давай, бегом. Я жду!» - бросила Патрисия ей вслед. Перейдя на правый борт, Ольга шагала к своему креслу с желанием поскорее увидеть человека, мысли о котором так не давали ей покоя. В этот миг в тридцати трёх тысячах футов под ними медленно проплывало озеро Верхнее. С каждой секундой они были всё ближе и ближе к гигантскому грозовому фронту, растянувшемуся на сотни километров впереди.
Оставшись одна, Патрисия посмотрела на Лонни. Он всё так же спал. Она вновь взглянула на свой секундомер. 01:16:37. Таинственный сосед пропал окончательно. «Наверное, всё же, заболтался-таки с кем-нибудь. Скорее всего. Присел к собеседнику на свободное кресло, забыв вернуться на своё. Так и есть. Да и бог с ним. Хотя…он явно не от мира сего. Ведь он сказал мне про Стива. Откуда он знал? Мистика какая-то! Или у меня реально крыша протекает?! О, боже! Только не это! Прошу!» - размышляла она – «Ладно, придёт Ольга и я ей всё расскажу. Она поймёт меня. И мы что-нибудь придумаем. Мы найдём его. И эту Грейс с её Патрисией тоже найдём. Я уверена, что всему есть разумное объяснение. Всё встанет на свои места. Главное – ничего не бояться!». Сейчас она находилась на грани очередного срыва. «Расслабьтесь. Думайте о Стиве. Он ждёт Вас» - прозвучал внутри всё тот же голос. «О, чёрт! Подожди! Записка! Она же должна быть здесь!» - машинально вспомнила она. Она сидела, глядя на карман в спинке впередистоящего кресла слева от неё. Перед ней снова предстал его образ со словами: «Я говорю, что ничего пока ещё не происходит. Я просто решил написать для Вас этакую успокоительную записочку. Когда Вам станет страшно, просто достаньте её и прочитайте. Хорошо?». «Давай так, Патрисия» - мысленно обратилась она сама к себе, - «Я сейчас опускаю руку в этот карман. Если записки там нет, то я расписываюсь в том, что у меня, мать его, паранойя, шизофрения, мания преследования, или что-то в этом роде. А Стиву скажу, чтобы он определил меня в клинику для душевно больных. Сразу по прилёте в Калгари. Если же этот чёртов листок всё же там, то я сходу начинаю верить в эльфов и прочую потустороннюю хрень, после чего позвоню в Амстердам своему университетскому преподу по естествознанию и скажу ему, что он-таки ошибался насчёт своих доводов. Нет, я скажу ему, что он просто мудак! Тупой болван! Если, конечно, он всё ещё жив. Вот. Больше вариантов нет». С этими мыслями Патрисия почесала лоб, пристально глядя на карман. «Прочитать её, когда мне станет страшно» - подумала она, вновь вспомнив его слова. «А разве было как-то иначе с тех пор, как я оказалась в этом чёртовом кресле?!» - тотчас спросила она себя. Она сидела словно окаменелая, не решаясь протянуть руку вперёд и опустить в него свою руку. «А если она там, то, что в ней за послание? Он сказал, что она успокоительная. Значит в ней, должно быть, что-то непременно хорошее? Боже, да что же это происходит то, а? Почему я вообще стою перед этим выбором? Я ведь совершенно точно знаю, что я не ненормальная! Нет там никакой записки. Хотя… я точно помню, как он попросил у меня карандаш! Ладно, проверю этот хренов карман! Или ещё немного подождать его?». Мысли путались, но единственным способом прекратить этот безумный мозговой штурм было одно лишь действие – засунуть руку в карман. «Будь, что будет» - подумала Патрисия. Теперь её состояние было сравнимо с тем, словно она играла в русскую рулетку. И именно сейчас был её ход. Ход, чтобы нажать на курок с дулом револьвера у виска. Сделав глубокий вдох, она запустила трясущуюся руку в ситцевое нутро кармана. На самом его дне она вдруг нащупала какую-то бумажку. От сердца резко отступило. «О, мой бог!» - подумала она, - «Я не сошла с ума! Этот мужик реальный! И это, должно быть, то самое его послание, о котором он говорил!». Она медленно вынула бумажку. Это был сложенный вдвое листок в клетку, вырванный из карманных размеров записной книжки. В один миг для неё вдруг всё стало одновременно и простым, и до безумия сложным. Ладони жутко вспотели. Патрисия развернула листок. «Хм-м» - произнесла она прочитав надпись [(P:11D+О:25H)→(45(D+E))]=XI-XI. Недоумённо хлопая глазами, она сходу пыталась понять смысл того, что прочитала. «И это он назвал посланием?» - подумала Патрисия, - «Мне это скорее напоминает один из вопросов теста на айкью. Блин, какие-то реальные дебри! Мне что, сейчас нужно это разгадывать? А после он вернётся и спросит каков мой ответ на эту шараду?». Все её размышления свалились в некий немыслимый штопор. «Так, думай, Патрисия, думай» - подстёгивала она себя, - «Всё это не просто так». Пытаясь сосредоточиться, она закрыла глаза, сделав пару глубоких вдохов-выдохов. «Постой! А что это вообще за записка то? Может это вовсе не…». Она снова взглянула на надпись, сделанную аккуратным печатным почерком. «Нет. Всё сходится. Это мой карандаш. Так и есть. Нет никаких сомнений» - подумала она, шкрябая ногтем по буквам, нанесённым на клетки. «А что, если рассказать об этом Ольге» - вдруг подумала Патрисия, - «Нет. Не думаю, что это хорошая идея. Хотя, даже если это и покажется ей смешным, я узнаю, что она обо всём этом думает». Она всё размышляла и размышляла, пока ей в голову не пришла та самая мысль - «А может быть мне пройтись по салону и поискать этого Энди Нортона, или как там его? Летим уже почти полтора часа, а его всё нет. Это реально странно. Так. Ладно. Вернётся Ольга, мы перекусим, я ей всё расскажу, а потом пойду и поищу его». Лайнер снова залихорадило. Фюзеляж пошёл мелкой дрожью и Патрисия машинально вцепилась в подлокотники. Повернув голову направо, она бросила взгляд на Лонни. Он всё так же дремал без задних ног. Теперь ей показалось, что он улыбается. «Вот кто уж счастливый человек, так это ты, парень. А говорил, что твои сны сущий кошмар» - подумала она, комкая записку. Затем она расправила её, свернула вдвое и убрала в сумочку. Она закрыла глаза. По коже снова пробежал холодок. «О, бог ты мой, когда же наконец-таки мы начнём снижаться?» - подумала она, пытаясь переключиться на внутренний аутотренинг.
Подойдя к своему ряду, Ольга обнаружила свою сумочку лежащей на кресле. Старушки на месте по-прежнему не было. «Где же ты, Мюриэл Уолш?» - подумала она, глядя на пустое кресло у окна. В памяти промелькнул тот самый перламутрово-синий, насквозь пронизывающий взгляд. Ольга взяла сумочку, бросила её на кресло у окна, присела и, глубоко вздохнув, закрыла глаза. Пару минут она просидела так, пытаясь разогнать все мысли, но даже с закрытыми глазами вдруг ощутила на себе чей-то взгляд. Она открыла глаза и повернула голову налево. На неё снова глядел всё тот же мужчина в кремовом свитере. Ольга улыбнулась ему. Улыбнувшись в ответ, мужчина чуть кивнул головой. Она отвернулась, но продолжала чувствовать, что он смотрит на неё. Вновь повернувшись, она обнаружила, что так и есть. Он продолжал пристально смотреть на неё. Его взгляд, казалось, выражал доброту и спокойствие, но было в нём нечто пугающее её. И что её пугало в этом взгляде она сейчас понять не могла. Она снова отвернулась. Сама не зная зачем, Ольга повернула защёлку на кресле перед собой и откинула столик. Положив на него рук, она принялась постукивать по нему ногтями, спонтанно отбивая что-то наподобие барабанного марша. «Ну? И что дальше» - подумала она, продолжая тарабанить по столику. Повернув голову направо, она взглянула на синеву, а затем, приподняв подлокотник справа, взяла сумочку и пересела к иллюминатору. Прильнув лбом к пластику, она посмотрела вниз. Гигантское озеро, грациозно проплывающее под ними, играло с солнцем своей морщинистой рябью. Маленькие белоснежные кудряшки облаков, парившие над озером тут и там, были похожи на отбившихся от стада овечек. «Глупенькие» - подумала она, словно сочувствуя им, и в этот миг вдруг поймала себя на мысли, что с тех пор, как ступила на борт, впервые чем-то спокойно наслаждалась. «Мам, я тебя встречу» - неожиданно возник в её голове голос Джессики. Ольга улыбнулась. Откидываясь в кресле, она бросила беглый взгляд на спинку кресла перед собой и тут же замерла. «Я положу это сюда. Вот, в этот славный кармашек. Обязательно прочтите это потом. Вы меня слышите?» - словно прошептала ей на ухо Мюриэл Уолш. И в тот же миг в её черепной коробке мозг во весь голос прокричал: «О, боже! Записка! Как же я забыла?». Вмиг сделалось не по себе. Её ладони стали влажными, а пальцы, подобно лайнеру, пошли мелкой дрожью. Чуть помедлив, она глубоко вздохнула и, перекрестившись, запустила руку в карман кресла.
«Что для Вас, мистер?» — раздался голос сверху. Уилл поднял голову, взглянув на бортпроводницу. «А что есть?» — спросил он. «Так, сегодня у нас овсянка, рис, отварной картофель, рыба на пару, курица, говяжья отбивная, овощной салат, творожная запеканка и сырники. Да, ещё яблоки и бананы» — ответила она. «У-ух, сколько всего-то! Сразу и не запомнить. Э-э, давайте мне, пожалуй, рыбу с рисом, салат и сырники. А что у вас из напитков?». «Из напитков у нас соки, чай и растворимый кофе. Ещё могу предложить вино». «Отлично!» — бодро бросил он, — «Тогда кофе и вина». «Какое предпочитаете? Красное, белое?». «А розового у вас нет?» — сострил он. «К сожалению — нет. Но есть вариант. Я могу налить Вам в один стакан того и другого. Как раз получите то, что хотите» — ответила она, уловив его шутку. «О, мой бог! Какой сервис!» — проговорил он, качая головой, — «Что ж, тогда, так и сделайте, мисс». «Я оценила Ваше чувство юмора» — улыбнувшись сказала проводница, — «А если серьёзно?». «Красное, пожалуйста» — бросил Уилл, улыбнувшись в ответ. «Окей! Тогда одну секундочку. Так, держите, вот. Раз. Два. Теперь сырники, пожалуйста. Подождите, сейчас будет кофе. Сахар? Сливки?». «Не откажусь» — ответил он. Налив кофе из термопота, она протянула ему стаканчик — «Вот, пожалуйста». Лайнер тряхнуло. Ухватившись за спинку кресла, она выплеснула немного горячего напитка на контейнеры перед ним. «Упс! Мне очень жаль!» — проговорила она виновато, — «Сейчас мы всё поправим, мистер». «На этот раз мне повезло, мисс. Сегодня утром в аэропорту я уже имел счастье быть ошпаренным» — весело сказал он, — «Кстати, это тоже был кофе. И угадайте с трёх раз, кто мне выплеснул его на пузо?». «Вы сами?» — бросила она, широко раскрыв глаза. «О, если бы!» — ответил он, — «Красотка, вроде вас!». «Да Вы что? Что, серьёзно? Ну и ну! Ладно, простите меня. Уж поверьте, я не хотела ни ошпарить Вас, ни напугать» — чуть растерявшись сказала она, протягивая ему пару салфеток — «Вот, пожалуйста. Или, знаете, давайте я уже сама». Чуть склонившись над ним, она протёрла столик и промолвила — «Маловато места. Боюсь, что Вам будет тесновато трапезничать. Давайте сделаем так — вина с сырниками отведаете чуть позже, на десерт. Как Вам такой план?». «Супер!» — ответил он, возвращая ей касалетку с сырниками — «План — что надо! Благодарю Вас!». Приняв сырники, она окликнула напарницу и, прошептав ей что-то на ухо, вновь обратилась к нему — «Сейчас Вам приготовят. После того, как разберётесь с этим, пройдёте вон туда» — она указала рукой в сторону хвоста, — «Там, на столике, Вас будут ждать ваши сырники». «И вино?» — утвердительно спросил он, словно заигрывая с ней. «Ну, разумеется. Куда же ему деться то?» — шутливо бросила она, — «А в качестве компенсации за разлитый кофе я могу попробовать отыскать для Вас розового вина! Да что уж там! Двойной виски, если пожелаете!». «Нет, Вы серьёзно?» — удивлённо спросил он. «Ну конечно! А ещё у нас на борту есть номер люкс с сауной, где я Вам сделаю эротический массаж без помощи рук! Ладно, шучу! Приятного аппетита, мистер! И спасибо за красотку! Мне очень приятно!». С этими словами она улыбнулась и, продвинувшись к следующему ряду кресел, продолжила свою работу. Взглянув на неё со спины, Уилл от души рассмеялся, а затем приступил к ланчу. В свои пятьдесят один он имел прекрасное чувство юмора. По крайней мере так считало большинство из круга его общения. Не смотря на своё культурное воспитание, шутки, нисходящие до уровня лёгкого неприличия, за последние годы он стал воспринимать вполне терпимо. Намотав тысячи километров по промысловым дорогам месторождений США, Канады и России, он понял, что они есть нечто незаменимое, подпитывающее интерес нефтяника к кочевой жизни. Будучи инженером в третьем поколении, Уилл имел аналитический склад ума и за четверть века работы многое познал. Охотно передавая свой опыт молодым специалистам, он пользовался непререкаемым авторитетом, который ещё более укрепляла его личная ответственность за то дело, которое он делал. За всю карьеру в арсенале его контрактов были такие акулы нефтесервиса как Шлюмберже, Халлибуртон, Бейкер Хьюз, Нейшенл Ойлвелл Варко. Завтра же, тринадцатого сентября, его ожидали в Калгари, в офисе Трайкан Велл Сервис.
Уничтожив рыбу с рисом и салат, Уилл прошёл в хвост. Войдя в отсек, он подошёл к столу и осмотрелся по сторонам. Обстановка чем-то вдруг напомнила ему кухоньку их маленькой квартирки в Квебеке, в которой он, будучи школьником, жил вместе с родителями. Как ему и было обещано, на столе уже были сырники и трёхсотграммовая бутылочка полусладкого красного вина с уже открытой пробкой, которая была наполовину вставлена в горлышко. Он обернулся и взглянул в проход. Бортпроводницы, удалившись рядов на десять вперёд, продолжали раздавать питание. Вынув пробку, он сначала посмотрел на этикетку, а затем поднёс горлышко к носу и вдохнул аромат напитка. Ничего особенного. Вино, как вино. Уилл разом осушил полбутылки из горла и вынул из касалетки один сырник. Закинув его в рот, он прожевал как следует. Запив оставшимся вином, он вернулся на своё место, присел и откинулся в кресле. Алкоголь быстро сделал своё дело. Уилл закрыл глаза и медленно погрузился в сон.
«Давай уже, уматывай! Куда ты там собрался на этот раз?» — кричала истощённая мулатка. Сейчас она находилась в очередном нервном припадке. Всё её тело тряслось. Некогда выразительные, похожие на спелые вишни глаза сейчас источали неистовую ярость. Они казались ему такими чужими и злобными, такими безумными, словно глаза хищного насекомого, выбравшего себе очередную жертву. Её нос стал каким-то неестественно маленьким, а глазницы так глубоко впали, что выражение её лица было почти зловещим. «В Калгари, дорогая. Через три дня я вернусь» — спокойным тоном ответил он. «Да мне плевать! Хоть на Северный полюс! Проваливай! Ты не нужен мне! Неужели ты до сих пор не понял этого?!». «Хэлли, я прошу тебя, перестань. Мне нужно выполнять условия контракта, пойми же. Это моя работа. Нам необходимо платить за дом». «Насрать на дом! Мне есть где жить! Я уеду к тёте в Монреаль! Слышишь?! Я больше не могу так! Неужели ты не понимаешь, что мои дни сочтены?!» — захлёбываясь причитала она. Он молча смотрел на неё «Что смотришь?! Ты никогда не любил нас!». «Да нет же, любимая, нет! Это не так! Ты ведь сама знаешь это! Как ты можешь говорить такие ужасные вещи?! А наши дети? Как же мы будем…». Не дав ему договорить, она вскрикнула ещё громче прежнего — «Заткнись! Не смей говорить о них! Какое ты имеешь к ним отношение, кроме того, что ты сначала просто зачал их, трахнув меня, а потом отсутствовал в их жизни всё грёбаное время!? Абсолютно, мать твою, всё! Все эти годы! А? Скажи мне, ты, сраный нигер! Где ты пропадал? Ведь ты фактически бросил нас! Бросил, как только я забеременела! Или не так?! Ну, давай, давай! Скажи, что это не так!». «Ты не права! Я люблю вас! Мы одна семья!» — пытаясь успокоить её проговорил он. «Ха-ха-ха! Ты сам то себя слышишь?! Да твоя семейная жизнь — это одна сплошная командировка! Что ты знаешь обо мне? Что ты знаешь о детях?! Скажи мне, ты, кусок убожества! Твоя жизнь прошла мимо нас! Это всё из-за тебя! Слышишь ты меня, или нет, ты, жалкий неудачник?! Ты и работу то свою получил благодаря моему отцу! Ты, ничтожный эгоист! Тогда, в тот день, я вышла замуж за одиночество! Из-за тебя я подсела на это дерьмо! Слышишь?! Из-за тебя всё пошло под откос! Это ты виноват в том, что я заболела! Это из-за тебя мои родители погибли в том самолёте одиннадцатого сентября! Будь ты проклят!» — продолжала истерить она. Это была агония. Он попытался обнять её, но она не позволила. Уилл развернулся и не оборачиваясь пошёл к выходу. Его сердце колотилось с бешеной силой. Казалось, что оно вот-вот разорвётся, или, прорвав грудную клетку, выпрыгнет наружу. Она вдруг неожиданно метнулась за ним и, обогнав, встала у двери, преградив ему путь. Достав из халата сигарету, она закурила. Приступ её истерики стал угасать. Она судорожно затягивалась, выпуская изо рта и носа клубы густого дыма. Всё его нутро говорило ему, что сейчас нужно остаться. Но он, как всегда, не мог этого сделать. К его горлу снова подкатил ком совести, который пришлось в очередной раз через силу сглотнуть — «Дорогая, мне нужно ехать. Мой самолёт через три часа. Приеду — поговорим. Хорошо?» — тихо сказал он, глядя на неё. «Двадцать пять лет ты говоришь мне одно и то же! Как будто тебе и сказать то больше нечего. Я поняла! Ты просто не любил меня! Спустя двадцать пять грёбаных лет тебе, как всегда, нечего сказать кроме «приеду — поговорим». Всю жизнь с тобой я только и делала, что ждала. И летом, и осенью, и зимой, и весной, и днём и ночью! Ждала, ждала, ждала! Знаешь, что я тебе скажу? Я устала. Боже мой, как же я устала! И я знаю, что уже поздно ждать чего-либо, кроме смерти». Она глубоко вздохнула. Стоя у порога, они не знали, что сказать друг другу. Затянувшись ещё пару раз сигаретой, Хэлли отступила в сторону. «Ладно, всё, иди. Тебе действительно пора на самолёт». Повернув кулачок замка, Уилл открыл дверь и, переступив порог, вышел. Она продолжала стоять к нему спиной. Сквозь полупрозрачный халат он взглянул на её тело, а точнее на то, что теперь от него осталось. Ему вдруг стало немыслимо горько и больно. По щекам прокатились слёзы - «Скажи им…скажи, что…». «О, не волнуйся, я не скажу им. Не скажу, что я ругалась с тобой. Они и так слишком много страдали. Ни к чему красить их серую жизнь в чёрный цвет. Как ты думаешь, Уилл?». «Ты права, как всегда. Если придут, скажи, что я люблю их и скоро буду. Скажи, что мы с тобой решили, что пора бы нам устроить семейный ужин. Как мы это иногда делали. Ты ведь помнишь, как это было?» — спросил он, пытаясь ещё немного хоть как-то успокоить её. «Конечно помню. За четверть века таких семейных ужинов было лишь несколько. По пальцам можно пересчитать. Их было, мать твою, так мало, что их просто невозможно забыть! Да и какой к чертям собачьим семейный?! Ты хоть сам то себя слышишь?» — проговорила она. «Прости! Давай я приеду, мы соберёмся все вместе и снова попробуем быть счастливыми. Окей?». «Нет, Уилл. Я забыла, что такое счастье. Никто и ничто не способно напомнить мне об этом. Я прошу тебя, пожалуйста, больше не приходи сюда. Никогда». Резко обернувшись, она что есть сил хлопнула дверью прямо перед его носом отчего он вздрогнул и тотчас проснулся. Открыв глаза, он осмотрелся вокруг. В этот миг его лицо, покрытое липким потом, выражало растерянность и испуг. Закрыв его ладонями, он глубоко вздохнул и что есть силы сжал зубы. «Простите, мистер, с Вами всё в порядке? Как Вы себя чувствуете?» — окликнула его всё та же бортпроводница, — «Могу я для Вас что-то сделать?». Открыв лицо, Уилл затуманенным взглядом посмотрел снизу вверх. Она стояла в проходе, участливо глядя на него. «Кроме эротического массажа, конечно» — пытаясь подбодрить его продолжила она улыбнувшись. «Нет, спасибо! Всё в порядке, мисс! Это просто… просто у меня был дурной сон» — ответил он. «Одну секунду. Я сейчас принесу Вам минералки. Окей?» — бросила она и, не дожидаясь ответа, удалилась в хвост лайнера. Голова гудела. Он вновь закрыл глаза и принялся массировать виски круговыми движениями пальцев. «Вот, пожалуйста» - услышал он минутой спустя. Уилл открыл глаза. Она протянула ему стаканчик с водой. «Благодарю Вас, мисс. А есть у вас что-нибудь от головы?». «Ну разумеется. У нас есть топор» - шутливо ответила она. Он недоумённо взглянул на неё. По этому взгляду она поняла, что шутка не к месту и тут же ретировалась – «Ой, простите. Снова шутка. Простите. Не к месту, мистер. Совсем не хотела обидеть Вас. Сорри! Не могу отвыкнуть от привычки употреблять острые штучки. Пять лет в клубе весёлых и находчивых дают о себе знать. А что до таблеток, так этого добра у нас полно. Аллергические реакции?». «Что простите?». «Я спрашиваю, нет ли у Вас аллергии на обезболивающие?». «Нет» - бросил он в ответ, покачав головой. «Замечательно. Тогда я сейчас принесу кое-что из нашего медарсенала. И ещё. Давайте без этих «мисс», хорошо? Можете звать меня Сидни». «Круто, Сидни! Я Уилл» - ответил он. «Я знаю» - бросила она, а затем улыбнулась ему и снова удалилась.
Патрисия вновь достала из сумочки записку и сидела, уставившись на буквы и цифры – «И это ты назвал посланием? Хм, неужели ты просто разыграл дурацкий спектакль, пытаясь меня успокоить? Блин, нет, реально, откуда он знал о Стиве? И как мой отец мог передать мне его, это послание? Я ничего не понимаю. Что за ребусы с самого утра? Бред какой-то, ей богу!». Это не отпускало её, держа в постоянном напряжении. Чувство волнения усиливалось непрекращающейся болтанкой, которая за последние полчаса почти не прекращалась. Вынув телефон, она взглянула на экран 01:33:17. Она снова убрала записку в сумочку, но мысли о ней и о мистере Нортоне не переставали витать в голове. «Пройдусь-ка я по салону, пожалуй, и поищу его» - подумала Патрисия, пытаясь уже было встать с кресла, но голос Джессики Митчелл в этот миг остановил её – «Что для Вас, мисс?». «Нет, спасибо, кушать что-то не хочется. Мне что-нибудь попить, пожалуйста. А лучше выпить». Патрисия смотрела на проводницу таким взглядом, словно была в чём-то виновата перед ней – «Ведь спиртное есть, надеюсь?». «Разумеется. Вино красное и белое. Какое Вам налить?» «Э-э, красного, пожалуйста» - ответила та. «Может хотя-бы парочку бутербродов?». Аппетит куда-то улетучился. Помешкав секунду-другую, она всё же решилась - «Да, хорошо. Давайте бутерброды». «Отлично» - бросила Джессика, - «Вот, пожалуйста. И вот, ваше вино. Кстати, минут через сорок приступаем к снижению». «О, уже? Хорошо, спасибо!» - сказала Патрисия. «О, боже, ну неужели!» - подумала она. «А Ваш сосед, мисс? Может быть, он желает что-нибудь? Или пусть спит?» - спросила бортпроводница, указав на Лонни. Повернув голову, Патрисия взглянула на него. Он, как и прежде, сидел с натянутой на лицо бейсболкой, скрестив руки на груди. Она осторожно потеребила его за плечо – «Лонни, ты кушать будешь?». Он встрепенулся и, вскинув козырёк, обнажил своё заспанное лицо - «А? Что?». «Я говорю здесь обед развозят. Ты будешь что-нибудь?». «Уфф!» - бросил он и глубоко вздохнул, - «А сколько время?». «Много. Скоро уже снижаемся. Минут через сорок». «Да ну? Серьёзно?». Та кивнула – «Так ты перекусишь?». «Ну-у, давай. Закину малость в нутро. А что есть?». «К сожалению у меня на тележке осталась только рыба с рисом, салат, сок и немного вина. Да, ещё кофе есть. Остальное разобрали. Но я могу…». «Нет, нет, не утруждайтесь, мисс» - сказал он, прервав её, - «Всё, что Вы перечислили, вполне сойдёт. Давайте. Кроме вина». Джессика протянула Патрисии пару касалеток, - «Вот, прошу. Сейчас налью кофе». Патрисия передала контейнеры Лонни. «Секунду» - бросил он, откинув перед собой столик перед тем, как принять их – «Благодарю!». «Кушай на здоровье!» - улыбнувшись проговорила она. Затем она взяла стаканчик с кофе и, поставив на свой столик, сказала, - «Пусть пока у меня постоит, а то ещё опрокинешь. Давай, кушай пока. Потом кофе выпьешь». Кивнув бортпроводнице в знак благодарности и того, что больше ничего не нужно, Патрисия залпом осушила стаканчик с вином. «О! Вот это по-нашему!» - воскликнул Лонни, заметивший это. «Да неужели?» - бойко бросила в ответ она. «Ладно, ладно, я просто прикололся. Извини» - сказал он, улыбнувшись, насаживая на вилку кусок парной рыбы. «Слушай, Лонни, ты давай, кушай, а я пойду прогуляюсь кое-куда. Окей?» - обратилась она к нему. «Угу» - бросил он, кивнув головой. «На-ка, вот, держи» - она протянула ему его кофе, а затем, сложив свой столик встала и, подняв руки кверху, потянулась и, повернувшись к нему сказала – «Я скоро. Не скучай здесь без меня». «Замётано, Пат! Не спеши, всё норм» - бросил он в ответ. «Эй! Ты снова за своё?! Что я тебе говорила? А?» - теперь уже с поддельным недовольством проговорила она. «Ай, блин! Ладно, прости, прости. Забыл. Сорри, Патрисия!» - бегло и виновато взглянув на неё отчеканил Лонни, а затем, вновь откинув её столик, поставил на него свой кофе и продолжил разбираться со своим обедом. «Так-то лучше, мистер забывчивый наглец!» - отрезала Патрисия и направилась в сторону хвоста.
«Где же ты, Энди Нортон? Куда же ты запропастился, мой таинственный незнакомец?» - размышляла она, медленно шагая по салону и разглядывая пассажиров. Внутреннее напряжение снова нарастало и, только ей стоило пройти несколько рядов кресел, как вдруг кто-то справа ухватил её за рукав. Патрисия вздрогнула, машинально одёрнув руку. От неожиданности, её сердце произвело несколько аритмичных толчков, в доли секунды участив пульс. «О, Боже! Миссис Грейс! Как же Вы меня напугали!» - выдохнула она, приложив руку к груди. «Простите меня, моя хорошая! Я не хотела!» - виновато бросила та, глядя на Патрисию снизу. «Уф-ф» - снова выдохнула Патрисия, и, как бы отчитываясь проговорила - «Я просто-о-о… ну это…я…». «Вы всё ещё напряжены» - продолжила Грейс, обхватив ладонь Патрисии. «М-да, пожалуй, есть малость» - отрезала Патрисия. «Прогуливаетесь?» - не отставала она. «Что-то типа этого» - словно пытаясь отвязаться от неё бросила Патрисия. «Кстати, познакомьтесь с моей доченькой. Я Вам о ней рассказывала» - отчеканила Грейс, сводя руку Патрисии с рукой молодой рыжеволосой женщины. Их глаза встретились. В этот миг Патрисия вновь вздрогнула. Но теперь уже нутром. Лёгкий холодок пробежал по её спине. Сейчас ей показалось, что она смотрела на своё собственное отражение. Настолько поразительным было их сходство. Женщина смотрела на неё, казалось не менее удивлённо, широко раскрыв свои зелёные глаза. «Патрисия» - бросила она улыбнувшись. От удивления её улыбка была какой-то неестественной и даже нелепой. «Аналогично» - ответила Патрисия. Они смотрели друг на друга, не отрывая глаз. Рукопожатие затягивалось до неприличия, но ни одна из них не решалась сейчас разорвать его. Обе они были в ступоре, словно сканируя одна другую. «Ну? Что я тебе говорила?» - весело проговорила Грейс, обняв их руки своими ладонями, - «Вы с моей девочкой как две капли воды, словно я и её, и тебя родила в один день! Это прямо чудо какое-то! Слышите? Нет, различия, конечно, есть, но вы только взгляните, насколько вы похожи, девочки! Ведь у вас и день рождения то в один год и один день! Так ведь ты говорила?» - Грейс взглянула на Патрисию. Та кивнула в ответ, разорвав рукопожатие. «Вот и познакомились. Я очень рада» - дёрнув её за рукав с улыбкой проговорила Грейс. «Я тоже» - отрезала Патрисия, улыбнувшись в ответ. От волнения её улыбка получилась такой искусственной, даже испуганной, что Грейс легко заметила это – «Моя хорошая, я полагаю, что мы задерживаем Вас, так что идите уже куда Вам нужно. У нас ещё будет время пообщаться. Как говорится – заходите к нам на огонёк!». «Так ведь, милая?» - обратилась она к дочери. «Да, конечно» - ответила та, снова бросив взгляд на Патрисию, которая через мгновение снова зашагала по салону в сторону хвоста, напрочь забыв о том, зачем туда направлялась.
Она шла по проходу, уставившись в пол. Её мысли путались. «Утром одиннадцатого сентября две тысячи первого года, отец моей дочери Патрисии, мой муж Джон Смит, находился в своём рабочем кабинете на девяноста пятом этаже северной башни Всемирного торгового центра в Нью-Йорке. В восемь часов сорок шесть минут Боинг 767, выполняющий рейс AAL11 Бостон – Лос-Анджелес врезался прямо в его окно» - прозвучали в её голове слова, сказанные Грейс сегодня накануне вылета. Страх снова обхватил её шею обеими руками. Ладони вспотели, и она то и дело сжимала и разжимала их. Патрисия остановилась. Сделав глубокий вдох, она медленно выдохнула – «Так, всё в порядке, Пат! Не суетись! Что мне сейчас нужно?». Она постояла несколько секунд, пытаясь вспомнить куда сейчас идёт. «Энди» - промелькнуло в её голове, - «Ах, да! Где он?». Она поняла, что прошла несколько рядов, не обращая внимания на лица пассажиров. «Так, надо бы вернуться» - подумала она, оборачиваясь назад, но её остановил улыбающийся взгляд Грейс, глядящий ей в след. Она помахивала ей рукой. В этой улыбке и выражении её лица Патрисия сейчас увидела нечто пугающее, даже зловещее. Она не понимала того, почему ей так казалось, но это было именно так. Патрисия резко отвернулась и зажмурила глаза – «Чёрт! Что происходит? Я снова схожу с ума!». Открыв снова глаза, она почувствовала, что её повело в сторону. Пытаясь удержаться на ногах, она что есть сил ухватилась обеими руками за спинки кресел – «Так, стопэ-э! Держись, Пат! Сейчас всё пройдёт!». Она вновь закрыла глаза. «Эй, мисс! Мисс! Как Вы? С Вами всё в порядке?» - услышала она женский голос. Открыв глаза, она увидела перед собой бортпроводницу. «А? Что? Ах, да! Малость поплохело, что-то. Но сейчас уже всё норм! Я в порядке. Спасибо!» - вяло процедила Патрисия, обхватив лоб ладонью. «Ну смотрите, а то я помогу Вам. Воды будете?» - участливо продолжала проводница, - «Может быть вернётесь на своё место? Мы скоро уже снижаемся». «Да, хорошо. Сейчас. Мне нужно в туалет» - отчеканила Патрисия. «Тогда Вам стоило бы вернуться обратно. Вон туда» - она указала рукой через плечо Патрисии, - «До хвостовых туалетов намного дальше. Вам лучше назад». «Нет, нет. Мне нужно ещё повидать кое-кого вон там, в хвосте. Так что я пойду туда» - настойчиво проговорила Патрисия. «Что ж, как Вам будет угодно, мисс» - нисходящим тоном ответила проводница, - «Только прошу Вас, долго не задерживайтесь и возвращайтесь на своё место. Скоро снижаемся. И если вдруг снова почувствуете себя плохо – там в хвосте у нас есть ещё парочка проводников. Обратитесь к ним. Хорошо?». Патрисия кивнула. «Сколько время?» - вдруг подумала она. Вынув из куртки телефон, она посмотрела на секундомер. 01:40:11. Разойдясь в проходе с проводницей, она продолжила движение в сторону хвостовой части самолёта, глядя то направо, то налево, вглядываясь в лица пассажиров. Кто-то из них спал, кто-то был занят чтением, а кто-то, напялив наушники, сидел, уставившись в спинку впередистоящего кресла, погрузившись в атмосферу кино. Ей удавалось встречаться глазами с некоторыми из тех, кто был ничем не занят. Кто-то кивал ей улыбаясь, кто-то смотрел вопросительно, а кто-то провожал равнодушным взглядом. Но всё это было для неё абсолютно неважно. Важным сейчас было только одно – встретить глаза того самого человека. Глаза Энди Нортона. И сейчас она сконцентрировалась на этом. В этот миг она даже не обращала внимания на лёгкую болтанку, от которой ещё совсем недавно всё её тело приходило в оцепенение. Ряд двадцать семь, тридцать, тридцать пять. Вот уже сорок. Она проходила ряд за рядом, но его всё не было. Она шла так медленно и вглядывалась в лица мужчин так пристально, что в их глазах сейчас могла вполне сойти за воздушного маршала - сотрудника службы воздушной безопасности, которые по правилам гражданской авиации находятся на борту в штатской одежде. «Может быть он сейчас в туалете? А может быть даже уже вернулся на своё место?» - думала она, - «Ладно. Пройдусь по кругу, а там посмотрим».
Ряд сорок четыре. Лайнер продолжало судорожно лихорадить. Один из толчков был настолько сильным, что фокус её внимания вдруг резко переключился на то, что пугало её гораздо больше, нежели пропажа призрачного соседа. Устояв на ногах, Патрисия вцепилась в спинку кресла справа. «Эй, мисс!» - раздался вдруг детский голос. Опустив глаза, она увидела, что на неё с улыбкой смотрит девочка лет шести-семи. Красно-белая полосатая водолазка. Очки, за линзами которых её светлые, почти прозрачного цвета глаза, казались нереально огромных размеров. Курносый нос и тёмные волосы, аккуратно заплетённые в две крупные косы. Широкая улыбка обнажала кверху её розовые детские дёсны, на которых, как это часто бывает в таком возрасте, отсутствовали два центральных резца верхней челюсти, – «Ничего не бойтесь, мисс! Самолёты разбиваются очень редко! Я уже однажды падала на самолёте!». Патрисия заметила, что кресло рядом с девочкой было пустым. «Ты это серьёзно?» - спросила Патрисия, - «И что же? Как это было?». «Обыкновенно. Упали, да и всё. Подумаешь!» - продолжая улыбаться ответила девочка. К горлу Патрисии подкатил ком. «И? Что было дальше? Как же ты…? Ты ведь должна была-а-а…» - протянула она, но ответ прервал её вопрос - «А вот так, мисс. Очень просто. Как видите. Кстати, моё место сорок четыре би». «Клёво!» - Патрисия кивнула и, указывая на пустующее рядом с девочкой кресло у окна, спросила: «А где же твоя мама?» Улыбнувшись, та поманила к себе пальцем, словно призывая присесть. Патрисия опустилась на корточки, повернув голову вбок. Девочка поднесла губы к её уху. «Меня зовут Эмили, мисс» - прошептала она. Вместе с этими словами Патрисия вдруг ощутила леденящий холод, исходящий из детских уст. Она резко одёрнула голову, взглянув в глаза девочки. Её сердце набирало обороты, а ладони снова стали липкими. Она уже хотела было снова привстать, но та снова поманила её к себе. Патрисия вновь поднесла ухо к её губам и закрыла глаза. И снова в её ухо проникло холодное дыхание - «Я всегда путешествую с дедушкой. Вы знаете, он хороший. В тот день, когда мы упали, он был со мной. Его зовут Энди. Энди Нортон». Эти слова прошибли Патрисию словно током. Она вмиг оторвала ухо от губ девочки, вновь взглянув на неё. «Где же он, милая? Где сейчас твой дедушка?» - дрожащими губами произнесла Патрисия. И снова та призывала её подставить ухо. И снова Патрисия исполнила требование её жеста. «Я не знаю где он сейчас, мисс, но он где-то здесь. А ещё он мне сказал кое-что. По секрету» - прошептала девочка. «И что же? Что он сказал тебе, Эмили?» - спросила Патрисия, машинально подставляя ухо, чтобы поскорее услышать ответ. «Он сказал, что вы все сегодня умрёте» - с горечью в голосе проговорила она. Неимоверный ужас сковал Патрисию. Её снова заколотило, а какая-то неимоверная, невидимая сила вдруг отбросила её назад, приземлив на пятую точку прямо в проходе. Не ожидая такого поворота, она зажмурилась что есть сил. Согнув ноги в коленях, она упёрлась в них локтями и закрыла лицо ладонями. Она была в полной растерянности, не понимая, что на самом деле происходит. «Только я этого не хочу. Вы слышите, Патрисия? Я не хочу, чтобы вы все умерли. Не хочу! Понимаете?» - уже почти кричала девочка. Но Патрисия едва ли теперь осознавала смысл её слов. В ушах стоял жуткий шум, а её виски сдавило так, что ей казалось, что вены на них вот-вот лопнут. Слёзы заливали лицо. Просидев так с полминуты, она подняла голову. В этот миг жуткий крик вырвался из её груди. Всё лицо девочки было перепачкано кровью. Быстро подтянувшись за подлокотник, Патрисия вновь подсела к ребёнку на корточках - «Что с тобой?! Что с твоим лицом?! Ты меня слышишь?! Дорогая, что происходит?!» - громко спрашивала она, снимая с девочки очки. Но сейчас это было всё, что она могла сделать. Кровь продолжала сочиться из носа, ушей, изо рта и даже из глаз. Девочка начала захлёбываться. Патрисия запаниковала. «Что мне делать? Что делать? Чёрт возьми! Боже мой!». Она была на грани полной потери самообладания. Машинально сделав два глубоких вдоха, она в момент поймала в глазах белые звёздочки. Патрисия снова поплыла. Всё перед глазами стало приобретать расплывчатые очертания. «Так, подожди! Подожди, милая! Я сейчас! Слышишь?» - проговорила она, уперевшись лбом в спинку кресла. Через пару мгновений она распрямилась и, встав во весь рост, метнулась в предназначенный для бортпроводниц хвостовой отсек, который, к счастью, теперь был от неё всего в нескольких шагах. Раздвинув шторки, она вбежала, сходу наткнувшись на одну из проводниц - «Мисс! Мисс!» - закричала Патрисия, - «Срочно нужна Ваша помощь! Вы слышите?! Помогите мне, прошу Вас!». «Тише! Тише! Спокойно, мисс! Сохраняйте спокойствие!» - призвала та Патрисию, - «Что случилось?». «Там! Вон, там! Там девочка! Она вся в крови! Слышите?! У неё по всему лицу кровотечение! Это просто кошмар какой-то! Пойдёмте скорее! Прошу! Ну скорее же!» - тараторила Патрисия, дёргая проводницу за рукав. «Да постойте же Вы! Подождите, в конце концов! Дайте мне взять хоть салфетки что ли?!» - отрезала та, рыская по шкафчикам своего заведования. «Слава богу! Вот они! Теперь давайте, ведите меня к Вашей девочке!» - сказала она и последовала за разгорячённой Патрисией.
Менее чем за десять секунд они добрались до ряда под номером сорок четыре, остановившись у кресла, на котором ещё минуту назад сидела Эмили. Но теперь оно пустовало. Всё также пустовало и кресло у окна. «Ну и? Где же она, мисс? Где Ваша девочка?» - вопрошала проводница, глядя на Патрисию. «Я ничего не понимаю! Она только что была здесь! Здесь! На этом самом месте! Вы слышите?» - оправдываясь проговорила Патрисия. «Кстати, моё место сорок четыре би» - вновь прозвучал в её голове голос Эмили. Её по-прежнему всю трясло. «Я не сошла с ума, мисс! Вы слышите? Я точно помню эту девочку! Её зовут Эмили! Три минуты назад она сказала мне, что её место сорок четыре би! Она летит со своим дедушкой! Но его на месте не было. Она была одна, а потом всё лицо её вдруг стало залито кровью!» - судорожно тараторила Патрисия. Вдруг она заметила, что на неё пристально пялится чуть ли не полсалона. Одни любопытно таращились на неё сидя, вытягивая из-за кресел шеи, словно страусы, иные – стоя. Кто-то из них улыбался и даже откровенно ржал, кто-то смотрел с тревогой, а кто-то – с сочувствием. Не желая оставаться центром внимания, Патрисия попыталась сбить накал страстей и поскорее закончить это шоу, которое сама же и затеяла – «Всё! Патрисия, спокойно! Вдох, выдох! Вдох, выдох!». Спустя полминуты ей действительно стало чуть легче. Она, наконец, взяла себя в руки, но в её голове никак не умещалась одна вещь – то, что она только что видела и слышала, может быть простым видением, миражом, галлюцинацией. Кто-то из пассажиров окликнул проводницу. Извинившись, она отошла на пару рядов в сторону носа самолёта, а Патрисия так и стояла в размышлениях, глядя два пустующих кресла. Перед ней вдруг встал образ Уэйда - того самого загадочного молодого человека, называющего себя её ангелом-хранителем, которого она встретила сегодня утром в накопителе аэропорта. «О-о, Патрисия, вы мне сейчас снова не поверите, но, я знаю всё! И могу предсказывать всё, что произойдёт! А ещё я обязан предостерегать и спасать Вас от всяких плохих вещей и событий. Такова моя миссия, которую определили мне на небе» - снова прозвучали в её голове его слова. «Ну и где же ты? Где? Почему тебя нет рядом?» - подумала она, - «Всё ясно. Никакой ты не ангел. Ты просто обманщик. Шарлатан. Сначала спас меня, а потом напугал до смерти и испарился. Тоже мне, ангел нашёлся!». Всё, что произошло с ней за последний день, мелькало сейчас в её сознании, словно какой-то адский калейдоскоп, доводя до грани сумасшествия. Мозг кипел и ей уже было не важно, правда всё это, или всего лишь плоды её воспалённого воображения. Сейчас её пугало абсолютно всё. Она стояла, всё так же уставившись в точку.
«Эй, мисс!» - снова раздался голос проводницы. Он прозвучал словно велосипедный звонок, заставив Патрисию вздрогнуть. Она испуганно взглянула на проводницу и волнительным, неуверенным голосом спросила: «Надеюсь, Вы мне верите? Пожалуйста, мисс, скажите, что это так?! Прошу Вас. Ведь верите же? Да?». Сейчас она очень нуждалась в её поддержке. И проводница понимала это - «Конечно, я верю Вам! Успокойтесь. Я верю!» - ответила она. Она смотрела на Патрисию добрым, тёплым взглядом, подобным тому, которым мать смотрит на своё любимое дитя, - «Несомненно, девочка где-то здесь, мисс. Видимо, её дедушка куда-то отошёл, а она пошла по салону искать его» - отрезюмировала она спокойным тоном. «Я Вам ещё не всё сказала, мисс» - продолжала Патрисия вполголоса, - «Дело в том, что девочка сказала мне ужасные вещи. Вы слышите? Просто кошмарные. Она сказала, что мы…». Тут она осеклась, вмиг осознав, что действительно, здесь и сейчас может прослыть за сумасшедшую. Здравый смысл возобладал над эмоциями, и её сознание вдруг подсказало ей, что это шоу действительно пора заканчивать. «Похоже, что Вы переутомились, мисс. Вам просто нужно отдохнуть. Окей?». Недоумевая от всего происходящего, Патрисия сцепила кисти рук в замок за шеей и, закрыв глаза, сделала ещё несколько глубоких вдохов-выдохов. «Да, пожалуй, Вы правы» - сказала она проводнице, - «Мне не помешало бы сейчас вздремнуть. Хоть полчасика». Та приобняла её и, в знак женской солидарности произнесла: «Знаете, нам, женщинам, вообще не мешало бы почаще отдыхать. Вы не находите?». Патрисия одобрительно кивнула, прильнув к плечу проводницы. «Виски будете?» - неожиданно спросила та. Патрисия глубоко вздохнула, затем помолчала несколько секунд и, вмиг собравшись, решительно ответила: «А Вы знаете, не откажусь, пожалуй. Наливайте!». «Тогда пройдёмте!» - с искрой в глазах произнесла проводница, увлекая её за собой под руку, словно старую подругу. Но только они успели сделать пару шагов, взгляд Патрисии упал Уилла. «Одну секунду, мисс» - бросила она бортпроводнице, - «Простите. Позвольте я переброшусь парой слов кое с кем?». «Вы уверены?» - поинтересовалась та. «Да, да. Всё в полном порядке. Просто у меня здесь друг. Я лишь спрошу его кое-что, а после подойду к Вам. Окей?». «Как знаете. Вообще-то мы живём в свободной стране, если что» - с улыбкой ответила проводница, - «Наговоритесь – подходите. Я буду вон там, за шторкой. Впрочем, Вы уже знаете». «Вы очень любезны, мисс. Я мигом» - Патрисия провожала её взглядом, пока та не вошла в хвостовой отсек, задёрнув за собой занавески. Затем она медленно опустилась в проходе на корточки перед креслом под номером сорок пять «С». Уилл, как и прежде, дремал. Он сидел, почти распластавшись в кресле – грузно, так, что весь его торс сполз со спинки вниз. Задрав правую ногу на кресло, он придерживал её руками, скрепив кисти в замок. Вторая нога его была вытянута вперёд, занимая треть прохода. Его глазные яблоки бегали под веками туда-сюда, как если бы он сейчас видел сон. Мышцы лица подёргивались, а ноздри то и дело раздувались. «Точно Уилл Смит. Ей Богу!» - подумала она слегка улыбнувшись. Понаблюдав за ним ещё несколько мгновений, Патрисия осторожно, едва касаясь, потеребила его плечо своими, всё ещё трясущимися пальцами...
(продолжение следует)

Спасёт Аллах, того, кто верит,
Сполна за щедрость наградит,
Добром за доброту отмерит,
За милосердие - простит.

Он дверь стучащему откроет,
Втройне за малое воздаст,
Он - щит, что от меча укроет,
Он - друг, который не предаст.

И раб приблизится к Аллаху,
Лишь обуздает вольный нафс,
А нет - карающая плаха
Того раба настигнет враз…

Андрей Шикин, автор,
Нижневартовск, 25.10.2023 г.

Мы снова к Богу обращаемся украдкой,
Хотим раскрыть Его спасительный секрет,
И чтоб на небо нам Он выдал контрамарку,
Иль прямо в рай вдруг подарил прямой билет.

Один чудак своё влачит существованье,
Другой же счастья птицу выловил за хвост,
Один пред Богом мироточит покаянием,
Другой всё просит пред иконой денег воз.

Мы раздаём визитки показного счастья,
Когда фортуна под процент даёт кредит,
Но принимаем снова форму безучастья,
Когда несчастье к постороннему стучит.

Пусть зависть корчится в искусственной улыбке,
И зло добру опять кривляется в ответ,
А лесть, подкравшись, лебезит легко и прытко,
Но в маске правды ложь свернёт себе хребет.

И лишь любовь всему душевное мерило,
Она отмоет нас от скверны вновь и вновь,
И пусть горбатого исправит не могила,
Изъяны грешные пусть выправит любовь.

Мы снова к Богу обращаемся украдкой,
И снова слышим от Создателя ответ,
Любите ближнего – вот к небу контрамарка,
Любите ближнего - вот в рай прямой билет.

Андрей Шикин, автор, 28.04.2021, г. Нижневартовск, ХМАО-Югра

Ушёл поэт, небес божественный посланник,
Окончив путь свой, предначертанный судьбой,
Святой и грешный, одинокой жизни странник,
Взлетев на небо путеводною звездой.

Ушёл так скоро, нам куплета не допев,
Закинув за; спину горластую гитару,
Стихов и песен за собой оставив шлейф,
А в сердце – память с одиночеством на пару.

С тех пор душа моя в безмолвии рыдает,
В подушку ночью всеми связками кричит,
Зовёт тебя и так мучительно страдает
И птицей раненой в груди моей стучит.

Но бунта рук твоих гитара снова жаждет
И видит сон (в нём, как и прежде, рядом ты.
В глухой ночи она мечтает, как однажды
Твои мозоли снова примет на лады.

В расцвете сил твоих судьба задула свечи,
Злой рок души прервал божественный полёт.
Пусть говорят, что время потихоньку лечит,
Но сердце любит, верит и с надеждой ждёт.

Мне не хватает твоих жизненных стихов,
Кричащих строчек, ненаписанных тобою,
И хриплым голосом твоим не спетых слов,
И плача струн заветных под твоей рукою.

(Постой-ка, друг, тебе сейчас секрет открою)
Его в густой толпе окликнул как-то раз,
Но (чёрт возьми) из вида упустил тотчас
(как иногда бывает),
Он что-то молвил, но, ответ не разобрав,
За ним во след я поспешил тогда стремглав,
(Был это он, иль обознался я, кто знает?)
Его я так и не нашёл… (как жаль)...
В тот миг он в вечность от меня ушёл…
Ушёл…

И вот ушёл поэт, божественный посланник,
Окончив путь свой, предначертанный судьбой,
Святой и грешный, жизни одинокий странник,
Горит нам с неба путеводною звездой…

Андрей Шикин, автор, 07.05.2021,
г. Нижневартовск, ХМАО-Югра

Как много с тех пор утекло драгоценной воды
Лишь горы таят в себе эхо афганской войны
Порой просыпаюсь в бреду я, как будто от ран
Всю ночь снится дымом охваченный Афганистан

Мамочка, мама, родная старушка
Смерть не страшна, ей не взять нас на мушку
Но ночь не вселяет надежды дожить до утра
Лишь папироска афганского плана
Водки глоток, мы в прицеле душмана
Друг мне как брат и надежно прикрыта спина

А помнишь, Серега, ущелье и скалы в крови
ЗИЛы, надрывая кардан, спотыкались о ночь
Как жутко наш Мишка, сгорая, кричал «помоги»
Себя не казни, мы ничем не смогли бы помочь

Мамочка, мама, родная старушка
Смерть не страшна, ей не взять нас на мушку
Но ночь не вселяет надежды дожить до утра
Лишь папироска афганского плана
Водки глоток, мы в прицеле душмана
Друг мне как брат и надежно прикрыта спина

Ах, где ж вы, ребята, зачем вы ушли навсегда
Лишь ветер афганский мне грустную песню поёт
Кто выжил, тому никогда не забыть имена
Андрей и Витюха, их нам сам Господь не вернёт
Сегодня с тобой мы, Серёга, уходим
Патронов и водки достаточно вроде
Последний патрон в магазине оставь, как всегда
Быть может уже не увидим рассвета
Но братским теплом мы с тобою согреты
Мы встретимся, лишь наши души взлетят в небеса

Так выпьем за тех, кого нет теперь с нами
Горькие слёзы в глазах навернутся
Два долгих года нас матери ждали
Верили, что сыновья их вернутся

Мамочка, мама, родная старушка
Смерть не страшна, ей не взять нас на мушку
Но ночь не вселяет надежды дожить до утра
Лишь папироска афганского плана
Водки глоток, мы в прицеле душмана
Друг мне как брат и надежно прикрыта спина

(Андрей Шикин, автор, 1993 г, во время службы на Камчатке)

На одиноком полустанке ветер дует,
Его октавы извлекают провода,
В мою ладонь уткнувшись носом пёс тоскует,
Мы, как и прежде, провожаем поезда.

Чудак фонарь в ночи скулит, слегка качаясь,
Своим сияньем привлекая мотыльков,
Они то крУжат, то отчаянно бросаясь,
Ломают крылья, или бьются оземь в кровь.

Опять мне слышен рельсов стук от головного,
Он тишину разрежет в воздухе гудком,
А пассажир, спеша, с подножки спрыгнет снова
И растворится где-то в сумраке ночном.

Дым от угля из труб всех тамбуров клубится,
Мне ностальгией этот запах отдаёт,
И вновь дорога по ночам мне часто снится,
Как шпалы с рельсами уходят в горизонт

Мой пёс со мною провожает и встречает,
В калач свернувшись он щенячьи видит сны,
И знаю я, что он прекрасно понимает,
Что нашим встречам вновь разлуки суждены.

Он неподдельно снова рад при каждой встрече,
Хвостом виляет, просит ласки и тепла
Взамен своей собачей верности беспечной
О, как же мало он желает, господа

И если б люди нашей матушки-Отчизны,
Творя добро, не ожидали гонорар,
Любили ближнего, как мать дитя при жизни,
Процвёл бы мир, постигнув этот Божий дар.

Ах, как отрадно видеть, если вдруг в вагоне,
Мальчонка плачет, иль рассерженно шумит
И вдруг ему в окно старушка на перроне
Махнёт рукой и пирожками угостит.

Иль если как-нибудь почтительный прохожий
У вас попросит, чуть стесняясь, закурить,
А проводник вдруг подмигнёт вам и предложит
С лимоном чаю ароматного налить.

Но если вдруг внезапно спустится ненастье,
Твой пёс страдает, иль от тяжкой хвори слёг,
Ты сделай всё, чтобы вернулось к нему счастье
И будь в ответе, чтобы он подняться смог.

Когда почувствуешь, что друг темнит с тобою,
Отводит взгляд, наветы строит за глаза,
Поговори ты с другом, не криви душою,
Навстречу сделай шаг, взглянув в его глаза.

Люби родителей, они – частицы Бога,
Их почитай всегда при жизни и потом,
Отец и мать – святая к истине дорога,
Дорога к мудрости, путь, Устланный добром.

От сердца к сердцу доброта мосты наводит,
Их никогда не жги, но трепетно храни,
Ведь нас судьба друг с другом непременно сводит
Для милосердия, для дружбы и любви.

На одиноком полустанке ветер дует,
В ночи фонарь скулит, качаясь как всегда,
В моей ладони, грея нос, тот пёс тоскует,
Мы, как и прежде, провожаем поезда…


Андрей Шикин, автор, 14.05.2021, г. Нижневартовск, ХМАО-Югра

Нам не дано поэта сущности познать,
Его души постигнуть вечного порыва,
Познать её - лишь только Господу под стать
И добрым ангелам, хранящим от обрыва.

Нам не познать души поэта до конца,
Нам не познать её наполовину даже,
Поэт – дитя с частицей разума Творца
И рядом ангелы порхают будто стражи.

И не попасть в лады его душевных струн,
И не настроить с ним в созвучие октавы,
По краю пропасти, как доблестный драгун,
Он на Пегасе с лирой скачет под фанфары.

Он снова музу на свиданье томно ждёт,
От звёзд он черпает душевную отраду,
Пусть Бог поэту вдохновенье ниспошлёт
И упоенье - в долгожданную награду.

Его душа проста и призрачно тонка,
Как тайна млечного пути непостижима,
Хрупка, ранима, но божественно сильна,
Как тяга лайнера от взлетного режима.

Она то вальсы крУжит, то чечётку бьёт,
Она то джаз, то блюз, то хороводы водит,
То за игристым телеграммы музе шлёт
И тихо злится, что ответа не приходит.

Когда же муза вновь назад к душе вернётся
И на себе поймает вопрошания взгляд,
Ритм его сердца снова трепетно сольётся
С душой и музой вместе в синхроничный такт.

Его душа то благородная павана,
То окна с видом в параллельные миры,
То в сердце лирикой клокочущая рана,
То путь на цыпочках по лезвию судьбы.

Нам не дано поэта сущность разгадать,
Нам не понять его душевного порыва,
Познать его лишь только Господу под стать
И добрым ангелам, хранящим от обрыва…

Андрей Шикин, автор, г. Нижневартовск, ХМАО-Югра, 19.05.2021

О, чудный вечер, вдохновением преисполни!
Вином игристым подними накал страстей
И голосами старых преданных друзей
Мой дом остывший, я прошу, опять наполни

Мы будем спорить вновь и радостно смеяться
Ночь напролёт смотреть на звёзды до зари
В лучах взаимной нашей дружеской любви
Мы будем вновь и вновь без устали купаться

И как однажды под дождем в раскатах грома
Носиться будем мы по лужам босиком
А после, насквозь все промокшие, у дома
Мы под гитару снова вместе пропоём

Назло ангинам и простудам (всяким там)
Я заварю друзьям своим густого чаю
И хмельно душу согревающий бальзам
Тайком им в чашки на веранде подмешаю

Мы вслух коснёмся строк Есенинских осин
Или на Пушкина вдруг кто-то замахнётся
Иль нам Высоцкого шальной адреналин
От головы до пят мурашками пройдётся

Для вас, как прежде, я добра прошу у Бога
Любви земной вам всей душой желаю я
Что вы на зов мой ветром быстрым у порога
Подобно ангелам являетесь друзья

Нас снова вечер вдохновением преисполнит
Не прав был Плиний будто истина в вине
Мои глаза слезами счастье вдруг наполнит
Слезой в глазах мои друзья ответят мне…

Шикин Андрей, автор, г. Нижневартовск, ХМАО-Югра
26.05.2021

Люби, будь честен и прощай,
Добра во имя сердце бьётся,
Людей цени и уважай,
И бумерангом всё вернётся,
Нас губит ненависть и ложь,
Зри в корень и уразумеешь,
Что в поле ты своём пожнёшь,
Всегда лишь то, что в нём посеешь…

Андрей Шикин, автор, г.Нижневартовск,
ХМАО-Югра, 29.06.2021

Цзы-Гун, пытливый ученик
Конфуцию задал вопрос.
Одну лишь фразу в тот же миг
Чтоб мастер точно произнёс.
Чтоб смысл её позволил жить
Достойной жизнью до конца
И людям праведно служить
(По мнению старца-мудреца).
И, приподняв седые веки,
Мудрец в ответ ему сказал:
«Другому не желай вовеки
Чего б себе не пожелал»…

Шикин Андрей, автор, г.Нижневартовск,
30.06.2021