Галена из космоса

Эта история – из разряда невероятных, но не для телепередачи про всякие чудеса. Её поведала мне моя мать, которая никогда «чудесами» не страдала, была вполне адекватной, нормальной и даже прозорливой женщиной; умирала она в ясном сознании. Но, какой бы невероятной с виду эта история ни была, она всё равно – про жизнь. То есть про то, о чём хлопотливые редакторы телестудий говорят: «Да ну, зачем про это всем рассказывать? Это личное, этого у всех навалом, и это мало кому интересно». И просто устраняют из сюжета это, с их точки зрения, «лишнее». Для них – лишнее, для меня – личное, а значит, главное. А поэтому я эту историю перескажу так, как мне её передала моя покойная мать.

***
Галина, когда я её впервые увидел, была полноватой сорокалетней женщиной. С виду ничем не примечательной. Профессия её и место работы для меня так и остались загадкой. Я лишь один раз сходил с ней в кино. От неё пахло потом и давно не мытым телом. Видно было, что она меня стесняется.

Наша встреча произошла в конце 80-х, когда я приехал к матери в посёлок Таловая Воронежской области, где Галина была единственной живой душой, с которой могла говорить моя мама. Других просто не было. На мать смотрели как на чужую, к тому же бедную, стареющую и одинокую женщину, а такие уважением в селе не пользуются. Соседки злобно судачили: «И чё привалила? Чё в Воронеже не сиделось? Без роду, без племени, так, в поле трава…» Была и другая причина, по которой соседки ненавидели мою мать, – это виды на квартиру, в которую она переехала, поменяв свою 16-метровку в коммуналке в Воронеже на эту двухкомнатную отдельную квартиру в старом трёхэтажном доме. Жившую здесь прежде одинокую старуху, бабу Лену, они затравили: подобрали ключ к её замку, сыпали могильную землю на постель, в кастрюлю – пачками соль, гадили на порог, даже поджигали дверь её квартиры; ходили упорные слухи, что наводили на неё порчу стараниями чёрных магов, и бабка была рада перебраться – под видом, что-де платить за квартиру ей дорого, а пенсия маленькая, – в мамину комнатушку. Это был единственный выход. По расчётам организаторов этой травли баба Лена должна была скоро отойти к праотцам, наследников у неё не было, а в милиции и бюро технической инвентаризации (БТИ) у травильщиков были свои люди, и квартира должна была попасть в руки именно к ним. Но все планы спутал хитрый ход бабы Лены, который она скрывала ото всех до самого дня переезда. А потому все эти мероприятия, которые планировались этой бабульке, достались по наследству матери. И земля с могил на постели, и битое стекло в унитазе, и, и, и…Травля была суровой и не прекращалась пятнадцать лет, до самой смерти матери. Которая тогда, в середине 80-х, будучи нестарой ещё, пятидесятилетней, женщиной, умирать не собиралась, а напротив, - собиралась тут жить долго и счастливо.

Была, конечно, и причина её поспешного решения обменять Воронеж на заброшенный посёлок в глубине области - позор, которого мать натерпелась от ухаживаний спившегося мужчины, доброго дяди Серёжи, который меня, пацана-несмышлёныша, любил и поддавался мне в шахматы. Но потом уже и просто начал проигрывать: алкоголизм делал своё чёрное дело, лишая мозг элементарной логики. Мать, выходя утром на работу, слишком часто обнаруживала его в луже мочи у себя на пороге. Было стыдно перед соседями, вот и решилась на переезд, а тут обмен подвернулся – долго раздумывать не стала. Хотя соседка по коммуналке, немолодая уже, интеллигентная дама, инженер воронежского радиозавода, её жалела и отговаривала, убеждая, что через три-четыре года получит отдельную квартиру в другом месте на законном основании, что надо подождать, – бесполезно…

На другой день после вселения к ней в дверь позвонили. На пороге, в позе «руки в боки», стояла толстая бабища. Она обложила её грязным матом, пожелав поскорее сдохнуть. И после этого начались мамины мытарства.

Мать выписывала бюллетень обмена жилья, всё время вынашивала планы куда-нибудь оттуда перебраться, но не одной, а вместе со мной. Об обмене таловской квартиры на Воронеж нечего было и мечтать. Я же из Воронежа, где родился и вырос, уезжать не хотел. Тут работа, тут друзья, и мать это понимала. Но положение от этого становилось безвыходным. Мне же до поры обо всём этом не говорила, боясь расстроить или спровоцировать на убийство какой-нибудь травившей её твари. Судиться – бесполезно: с кем? Да и понимала, что в любом случае дело проиграет: она здесь чужая, никто. А милиции на все эти личные разборки было сугубо начхать.

С Галей мать познакомилась, торгуя шерстяными носками, которые сама вязала и продавала на местном рынке. Две несчастные женщины быстро разговорились и поняли, что нужны друг другу: Галина была матерью-одиночкой, от которой ушёл, точнее, уполз спившийся супруг, оставив ей на воспитание малолетнего сына Сашу. Мальчишка был озорной, но добрый, разговорчивый. Жила Галина одиноко с сыном у самого железнодорожного полотна, и весь дом, бывало, сотрясался от проходившего мимо станции тяжёлого состава. Особенно – когда на платформах везли военную технику во время Чеченской войны. Жизнь трудная, беспросветная; Галина перестала за собой следить как женщина, опустилась, но не до самого дна: Сашка, которому тогда было лет семь, был для неё настоящей радостью и утешением; она жила для него, хотела поставить на ноги, а потому сильно раскисать себе не позволяла.

Галина была в курсе всех маминых страданий, но ничем, кроме сочувствия, помочь не могла. Сама перебивалась с хлеба на воду, родни – никакой. Но – хоть разговором душу отвести, и то слава богу…

Как-то в середине 90-х Галина пришла к маме в гости. Она была взволнована.

- Екатерина Яковлевна! - едва войдя и сев на стул, сказала она. - Вы не подумайте, что я сошла с ума, но сегодня ночью со мной произошла странная история. Никому, кроме вас, я о ней рассказать не могу, потому что мне сразу же приляпают психзаболевание и отнимут сына. Но и молчать не могу.

Где-то часа в два ночи я проснулась от страшного грохота рядом с домом. Подумала: состав тяжёлый танки везёт, но ошиблась. Это был не поезд. Открыла дверь во двор – яркий свет бил в глаза. На пустоши, неподалёку от моего дома, который, как вы знаете, - немного на отшибе, стояла самая настоящая тарелка, ну, одна из тех, про которые сейчас пишут в разных журналах. Из неё вышли трое высоких и стройных людей в серебристых комбинезонах – двое мужчин и одна женщина: лица человеческие, красивые. Я обомлела. Но они подошли и приветливо поздоровались со мной, правда, назвали по имени, но как-то странно… Галена, что ли… Один из них, самый высокий, обратился ко мне и сказал:

- Ну, проведёшь в дом, или на пороге будем стоять?

Я, не помня себя, провела их в дом. Сашка спал, как убитый: набегался за день. Обод от велосипеда где-то раздобыл и весь день его катал с горки.

Гости мои прошли, сели, разговор со мной повели.

- Галена, мы прилетели за тобой, - сказал мне тот самый, высокий. - Хватит тебе уже здесь. Мы больше не можем смотреть, как ты тут мучаешься. Полетели назад – и сына возьмём, воспитаем, мальчуган-то у тебя хороший…

Я им:

- А вы, случаем, меня ни с кем не перепутали?

- Не перепутали. Ты ничего о прежней своей жизни на родине не помнишь, но таковы были твой выбор и условие эксперимента. Мы у себя давно живём без войн и насилия. И у нас была и до сих пор действует программа - исследование иных миров. Да, мы пытаемся разведать другие планеты, чтобы протянуть руку помощи тем, кто этой помощи заслуживает. Мы тебя так отговаривали! Напомню: выбор был большой: можно было полететь в любую точку вселенной, на любую планету, заселённую людьми нашего вида, но ты выбрала Землю, а из всей Земли – Россию. Самую трудную планету и самую трудную страну. Просто ткнула пальцем в небо и попала сюда. Галена, ты хоть сейчас поняла, что ошиблась? Жалеешь?

Я пыталась всё же хоть что-то для себя прояснить. Я им говорю:

- Послушайте, я ничего не понимаю. И ничего такого не помню. Кроме того, что меня зовут Галина, я мать-одиночка, с мужем в разводе, воспитываю своего малыша… Кто вы такие? Что это за розыгрыш? Что вам от меня нужно?

- Розыгрыш? – включилась в разговор женщина. – Да ты посмотри на себя в зеркало!

- Зачем? – говорю. – Я и так знаю, как выгляжу.

- Да нет, ты всё-таки посмотри! – настаивала она.

Я встала со стула, подошла к зеркалу – на меня смотрела совсем юная и стройная красавица с огромной копной ярко-рыжих волос на голове.

- Это и есть ты, - сказала моя гостья. – Только ты – настоящая. А не тот образ, к которому ты привыкла здесь, на Земле.

- Но что это за дурь такая - летать по разным мирам? Что дома-то не сидится, раз у вас так хорошо?

- Да не "у вас", а у нас…

…Долго они меня упрашивали. Но не полетела я, не смогла. Не знаю почему. Привыкла, что ли, и ничего от жизни уже не жду, устала? Не знаю. Но – отказалась. Они поняли это и улетели перед рассветом.

Екатерина Яковлевна, ещё раз говорю: я не сумасшедшая! Всё это было на самом деле. Так же реально, как мы сейчас с вами сидим и разговариваем. Только сыну не говорите! Подумает, что я подвинулась рассудком. А я, вы сами знаете, не пью, наркоту не употребляю, психическими расстройствами не страдаю. Да ничего такого у меня никогда и не было.

Не сразу мама рассказала мне эту историю. Где-то с год с той поры прошёл.

- Но не всё так, как она рассказывает, - добавила мать, немного поразмыслив. - Слыхала я, попивает Галя. Не так, чтобы очень, но... бывает, в общем. Но запоями не страдает, а так, пропустит иногда рюмку-другую от бабьего одиночества да от печали...

Мама пережила Галину на три года. Никто толком не мог объяснить, что с ней произошло: друзей и знакомых, кроме матери, у неё не было. А мать написала, что, по заключению врачей, смерть была внезапной и наступила от остановки сердца. Много позже, уже похоронив мать, я вспомнил об этой истории и поговорил со знакомым врачом. Он не был психиатром – обычный терапевт в поликлинике, но психологией увлекался. Назову его Николаем. Тогда, в 90-е, была в моде американская вульгарная психология: все, как помешанные, твердили, чтобы говорили только о «позитиве» и поменьше думали и говорили о «негативе». Чудаки, как будто проблемы можно решить по методу страуса – спрятав голову в песок. И мой знакомый твердил о том же, произнося свои мантры-заклинания про «негатив-позитив».

- Ну, что, - сказал Николай, выслушав мой рассказ. – С психикой твоей матушки, я думаю, всё в порядке. Хотя и ей пришлось несладко. Но всё-таки это не её рассказ. А вот что касается этой «Галеины»… - он плутовски посмотрел на меня.

– Ну, ты же понимаешь, - продолжал Коля свою неторопливую и уверенную речь. - Женщина одинокая, жизнь трудная, сплошной негатив, вот и придумала себе позитив. Красивую жизнь. Нет, вполне могло ей показаться, что всё происходило на самом деле. Сон наяву – о таком психиатры говорят и пишут. Галлюцинации. Временное расстройство психики, а потом – возврат к обычному состоянию. Может, где-то читала нечто подобное, сейчас в газетах и журналах много об этом пишут, чтобы подписчиков привлечь. Подписка-то падает, журналы закрываются…

"Жизнь трудная – жизнь красивая, негатив – позитив… - подумал я. – А может, эта жизнь нам всем приснилась, а настоящая – там, на далёкой планете, имени которой мы даже не знаем? Ведь был же кто-то, кто её придумал, нашу жизнь, такой, какой она, прости господи, сейчас стала. Кто это был? И зачем он так плохо думал?" К моему знакомому эти мысли в голову явно не приходили. Человек устроен так, что верит в основном в то, во что верят другие. Чтобы чего дурного о нём не подумали. Поверь он в этот рассказ – я расскажу другим, дело дойдёт до прессы, к нему придут журналисты, начнутся расспросы, главврач к себе вызовет, и… Конец его карьере. А это уже серьёзно. Потому что – своё, личное, хоть и гнусно-поганое, но… Главное… Но потом, годы спустя, я понял, что не в расчёте врача было дело. Он действительно верил в то, о чём говорил. Это была обычная психологическая защита. Ведь если хоть на миг допустить, что рассказанное - правда, то чего будет стоить он и весь его жизненный опыт - опыт человека и профессионала! Тогда он просто ноль. А кому охота признавать себя ничтожеством? И это не Галина-Галена, а он сам защищался от этой страшной для него информации. Очень многие и вчера, и сегодня так и защищаются, чтобы не думать, а "позитивно" верить.
(13 января 2015)