Древних суффиксов отряд — -удь- и -ядь-, -уд- и -яд-

В детстве меня заинтересовало одно чуднОе слово — «захолустье». «Что за странное слово? — думалось тогда. — На китайское похоже». Но слово оказалось вполне себе русским. Только обросшим приставками и суффиксами. За-, понятное дело, — приставка, -е — окончание. А что это за «-холусть-» такое? Вроде нет такого корня.

Я ошибался: есть, только замаскированный, и очень много однокоренных слов он имеет. Например, «голый», «полый», «холостой», белорусское «хлусня» («чушь, выдумка, пустое»), «хлуда», «хлопец», глаголы «холить», "гулять"… Что может быть общего между этими словами? Очень много чего. «Хлусня» – «пустые слова, враньё»; «голый» – это «холый» с озвончённым первым согласным, со значением пустоты, в данном случае – одежды или растительности; «полый» – тот же «голый», только с приставкой по-: «по-холый» – голый, так сказать, в длину и изнутри; «хлуда» (пермяц.: хлам, сор, навоз, мусор нечто пустое и ненужное; другое значение – «хворь, хиль, болезнь»); «хлусня» (корень – от же, х(о)л, с выпаденем коренного «о»: хл-ус-н-я, где ус- производное от суффикса -уд’- «холостой» – пустой, в значении – «неженатый, без семьи», он же, с тем же значением – «хлопец»; «холить» – отпускать гулять «пустым», без работы, да и само слово «гулять» – оттуда же, с превращением в результате изменения произношения коренных «х» в фрикативное (щелевое) «г» и «о» в «у»: «быть как бы пустым, незанятым, без работы»…

Пусть всё так, но причём тут это наше «-холусть-»? А притом, что оно тоже содержит древний, и теперь уже непродуктивный, суффикс -удь-. Его мы находим в совершенно неожиданных местах — в словах: гр-удь (от корня -гор-, значение которого — высота, высокий; недаром в совр. украинском вместо «вверх» мы слышим – «догори» «угору» «догори» «нагору» «горі»; его ближайший "родственник" — "груда". А «труд» — «родственник» «груди» по общему суффиксу). В слове же «захолустье» мы находим суффикс -удь-. То есть образовывалось оно, со значением «пустое, незаселённое место», так: за-хол-уд-ть-е, где -уд- и мягкое -т-, позднее, вместе с -д- из предыдущего суффикса, перешедшее в -с-, представляют собой суффиксы словообразовательного типа. Как говорится в старом одесском анекдоте, вы будете смеяться, но и слово труд содержит в себе этот старинный и непродуктивный суффикс -уд-. Общий исторический корень — -т(е)р- — у слов: «страдание», «терзать», «теребить», «страда» и «труд» один и тот же – со значением «мучить(ся)», «терзать(ся)».

Пусть не будет большим удивлением для вас такое маленькое открытие: глухой и глупый – слова одного исторического корня. Которые также в своей основе имеют этот древний корень -хол-. Сравните: холупый — «пустой, бессодержательный», «глухой» — «пустой на ухо», буквально: «г(х)олоухий».

Но где ещё живут «родственники» суффикса -адь-, известного нам в словах: поп-ад-ья, площ-адь, лоша-дь, тетр-адь? Грамотеи не находят больше примеров, но мы найдём: рухл-ядь, пр-ядь («от переть» — выпирающий клок волос или шерсти, отсюда – глагол «прясть»); гр-яда — от корня -гор-, значение которого – высота, высокий — см. выше; значения же «городить», «ограждать» — вторичные) плюс наш суффикс -яд-. Родственен нашим -адь- и -ядь- и суффикс -ад-: гром-ад-а, а слова из заимствованные из испанского и итальянского: кавалькада, колоннада, эстрада, бравада, лампада, помада (которое ну уж очень подозрительно похоже на происходящее от русского же глагола «помазать», но вполне возможно, что он происходит от итальянского или испанского poma — «яблоко» — как элемент женской косметики) и др. хорошо легли на русскую речь благодаря утраченному суффиксу -ад-.

Непечатное слово «б…», по нашему разумению, также хранит в себе этот древний суффикс -ядь-, а корень его замаскирован под две первые буквы — бл-; его источник – корень -бав-, известный нам в словах: забава, сбавлять (скорость), прибавка; по-болгарски «бавно» означает — «медленно». Значение этой «женщины с пониженным уровнем социальной ответственности», как на бюрократическом новоязе называется такой тип дам, — «в пустых забавах прожигающая жизнь барышня, не стремящаяся к семейной жизни». Исходное – утраченное «бавлядь*» (от бавjадь). И «родственники» этого слова с суффиксом -удь- (-уд’-) – «бл-удь-», «бл-уд'-ить», ба(в)ловать(ся).

И наконец мы добрались до того самого слова, которое известно нам из предыдущих глав, — «челядь». Поработаем с ним более предметно. Отметим прежде всего, что нет у него никакой связи со словами «человек», «член» и прочими, которые предлагают нам этимологи М. Фасмер и другие, — с этим мы не согласны. Напомним: по М. Фасмеру, «челядь. Общеслав. Суф. производное собирательного характера (ср. рухлядь) от той же основы, что колено, человек (см.). Челядь буквально — «род, родня, домочадцы, семья», затем — «челядь, прислуга». Как это Фасмер русских домочадцев до челяди понизил! И не стыдно ему было?

Нет, и ещё раз нет: никакой не той же основы! Челядь — это тще-л-ядь, где звук «л» – промежуточное звено между корнем и суффиксом, замена йотированного звука в «я». Ведь по смыслу фасмеровское объяснение к значению слова не подходит: разве мы называем своих домочадцев челядью?.. с явно пренебрежительным оттенком? Нет. И никакой источник такого значения по отношению к членам своей семьи или рода не сохранил — это нонсенс. Так что значением «человек» или «колено» (в значении рода) тут и близко не пахнет – это чистый вымысел учёных.

А попутно освободим от несвойственной ему генеалогической линии и слово «жёлудь»: никакого якобы производного корня gelon-* (сконструированного этимологами для объяснения непонятного явления) оно не содержит. А по нашему разумению, это слово содержит корень -ед- (с переходом в -жед’- и выпадением коренного «д»: «ед’-лудь»! Промежуточное «едьлудь» и породило современное слово. И верно: жёлуди – это отличная еда для свиней. А то, что звукосочетания «йе», «йа» вполне себе способны перейти в «же», со звуком «ж» и другие шипящие звуки, спереди и сзади, – это не наше открытие: мы знаем целый ряд подобных фонетических кульбитов: їж-а еда (укр., где корень — производное от об.-слав. -яд-), жестокий — от яд-ток-ий («источающий яд», «разъедающий»). Родственно жёлудю слово «желудок», произошедшего, скорее всего, от сходства с жёлудем по форме.

А теперь поясним, почему всё же так категорично в пику всем попыткам произвести слово «челядь» от той же основы, что и «колено», «человек», мы утверждаем своё «нет». Русский язык — такой, в котором части слов — суффиксы, приставки, окончания (и часто сами корни) играют огромную роль, порой меняя смысл корня напрочь. Сравним, например, слова взять и взимать. Взять — это что-то одноразово и конкретно взять рукой или, иносказательно, в плен. А взимать означает брать штрафы, налоги и всякое прочее, связанное с деньгами и фискальными делами. Казалось бы, ну, даже не добавили приставку — только видоизменили корень и включили суффикс — и совершенно новое значение!

А поймать и понимать? Корень один и тот же, а значения, в зависимости от функциональности этой морфемы, совершенно разные.

Поэтому давней и распространённой ошибкой является считать русский язык только флективным, то есть таким, который в построении фраз руководствуется только и исключительно флексией (окончаниями слов), он также имеет признаки агглютативного языка — такого, в котором части слов многофункциональны и меняют их значение. Как в приведённом выше примере.

Или в словах «сжать» и «сжимать»: корень один и тот же, но при наличии суффикса длительности -а- и соответственно при изменении корня меняется и значение слова. Сжать и сжимать можно какой-либо предмет. А вот рожь или пшеницу сжимать уже не получится. Только жать или сжать. А значит, подходить к происхождению этого слова с мерками, не учитывающими значения тех же суффиксов, становящихся частью корня, или их влияния на значение слова в целом, по сути, неверно. Попросту говоря, вот увидел Макс Фасмер, что в словах «человек» и «челядь» первые три буквы одинаковые, — и этот немецкий, повторяю, плохо знающий русский и законы его развития учёный спокойно выкладывает свою догадку, которую безо всякой проверки превращает в теорию. И попадают такие нелепые догадки в школьные этимологические словари, внося сумятицу и нанося вред науке о языке.

И получается: челядь — это искажённое "тще-лядь", пустые люди, "щепки", не бояре, прислуга, где корень тще- — родитель по отношению к существительному "щепа", "человек" — "головастик" (от древнего западнославянского "гелва"*, родственного слову "желвак"), а колено — производное существительного "коло" — "колесо". Не разобрался германоязычный учёный в особенностях русского языка.

Добавим к месту, что это наше тще- имеет огромное количество родственников в других русских, и не только, словах, которые объединяет один признак — значение нехватки или отсутствия чего- или кого-нибудь: современные русские же шкода, шкодливый (наносящий урон в хозяйстве), скудный, тоска, тощий, тщедущный, скупой, скареда, щуплый, а также польское szkoda, белорусское и украинское "шкода", немецкое schade — "жаль", английское scarce — "скудный". И вовсе не случайны в этом ряду слова из языков романской группы: старофранцузское scars "скудный, скудный" (старофранцузские eschars, современные французские echars), что, согласно OED (Oxford English Dictionary), происходит от вульгарного латинского *scarsus, от предполагаемого *escarpsus, ранее *excarpsus, причастие прошедшего времени от *excarpere "вырывать", от классического латинского excerpere "вырывать". Впрочем, с последним не согласимся, ибо тут фигурирует совершенно другой корень, известный нам из поговорки: "Carpe diem" — "Лови день (момент)!" Приведённые со звёздочкой слова из старофранцузского означают опять же предположение, и не более того, так что останемся при своей версии, согласно которой это английское "scarse" происходит от некоего другого, общееврпейского, корня, имеющего значение недостатка или отсутствия чего-либо.