Aurum et argentum – «злато-серебро»

Аурум – так звучит в передаче русскими буквами латинское слово «золото». Аргентум – «серебро». И вот что интересно: каждая пара слов – в русском и латинском языке – имеет между собой родственные связи. И не только – между собой. «Ну, это не так, – скажут скептики. – Этимология русских слов «золото» и «серебро» давно известна. Что у них родственного между собой?» Пусть говорят. А мы продолжим наше исследование.

Прежде всего – в том, что касается русских слов. «Золото» считается словом общеславянского происхождения, и с этим мы согласны. Этимологи утверждают, что это суффиксальное производное (суффикс -т-; ср. «болото») от той же основы (с перегласовкой о/е), что и «желтый». Корень тут тот же, что и в литовском *zeltas – «золотой», «жёлтый». Исходное «*zolto» перешло в золото в результате развития полногласия. Сравните: «злато», «злотый». Золото буквально – «жёлтый металл». А вот с этим мы не согласны. Почему – объясним позднее.

Серебро – также общеславянское слово по своему происхождению. Того же корня, считают учёные, что и древнепрусское sirablan, немецкое das Silber, причем это последнее слово – по правилам современной немецкой орфоэпии читается как «зильбъ». Объясняется как старое заимствование из анатолийского источника (saubaro – «блестящий»). (Поясним: Анатолийские языки — ветвь индоевропейских языков (известны также под названием «хетто-лувийские языки»)... Довольно рано обособились от прочих индоевропейских языков. Все языки этой группы являются мёртвыми. Их носители обитали во II — I . до н. э. на территории Малой Азии (Хеттское царство и возникшие на его территории малые государства), позднее были покорены и ассимилированы персами и/или греками. Википедия.) Что ж, может быть, и так. Но вот русское «серебро» – не то слово, чтобы заимствовать его из других языков, к тому же из экзотической языковой группы. Выдвинем собственную версию: немецкий язык, который в глубокой древности датчане недаром называли языком turkir, то есть тюрков, с его первым звуком «з» в данном слове, сохранил ту первооснову, которая роднит оба русских слова. Более того, лингвистические особенности этих славянских слов дают все основания полагать, что и «серебро», и «золото» имеют самые тесные родственные связи со словом… «зелёный»! Да-да, не только – с «жёлтый», о чём мы упомянули выше, но и с этим! Но и не только – и со словом «голубой»!..

Стоп-стоп! Не фантазируем ли, правда ли, что эти русские слова – «серебро» и «золото» – исторически однокоренные? Не фантазируем. Ключ к этой загадке нам даёт русский фольклор. Там, в древних песнях, вино почему-то – «зелёное». И этот змий окаянный, пожирающий народ через узкое бутылочное горлышко, – тоже зелёный. Кто ж их покрасил в цвет листьев и травы? А никто! И древнее русское слово «зеленый» (в сочетаниях «чаша зелена вина» и «зеленый змий»), как и однокоренные с ними древние русские слова «зелье», «злак», на самом деле ничего общего с зелёным цветом не имеют. А однокоренное же «желчь» с современным «жёлтый». Дело в том, что в глубокой древности цвета обозначались другими словами, ныне утраченными. А прилагательное «зеленъ» обозначало качество цветовой яркости, различимости предмета среди группы других. Именно такой признак имеет золото – блестит ярко – ни с чем другим не спутаешь! Мы уяснили, что -т- в этом слове – древний суффикс. Значит, исторический корень – «-зол-». С перегласовкой получается – «-зел-». Древнерусское «зель», «зеленъ» – именно отсюда.

Первоначальное значение этого «зель» – не «зелёный», как пишет Василевская, а «имеющий цвет, отличный от других по окраске, выделяющийся в группе других предметов». Это первооснова древнего корня, от которого и произошло наше «золото». Но еще раньше слово «зеленъ» звучало иначе – «геленъ». (Тот же процесс происходил и в латинском языке: более позднее «центавр» в классической, ранней, латыни звучал как «кентавр» – и под этим названием вошел в прекрасные древнегреческие мифы) Но по правилу палатализации (смягчения задненёбного «г» перед передненёбными гласными) звук «г» в древнерусском языке превращался в «з». Но в некоторых случаях этот процесс имел «шепелявую» окраску, дав мягкое «ж*». Вот вам и «же(ё)лчь», и «жёлтый»! Но там, где после «г» следовало «о», «г» осталось неизменным, ведь палатализация в этом случае не требовалась! Именно так произошло немецкое “das Gold” – «золото».

«Стоп! А при чём тут немецкий язык?» – скажут нам и будут относительно правы. Потому что славянский и немецкий – это всё-таки не одно и то же. Всё так. Но, как считают некоторые учёные, немецкий язык – это в определённой мере причудливая смесь общеславянского и одного из анатолийских диалектов. Именно в силу последнего этимологи приводят нам анатолийский для немецкого слова “das Silber”. Как это вышло исторически – вопрос отдельный, и мы не будем им задаваться в рамках нашего исследования. Но уясним одно: слово «золото» («злато» - ст.-славянск., “zloto” – совр. польск.) и современное русское и все прочие славянские аналоги – исторически однокоренные. Недаром они так похожи по написанию и звучанию. Так вот, немецкое “das Gold” как раз и сохранило это первоначальное общеславянское «г» в начале слова. А звук “d” после “l” озвончился ввиду звонкости этого предыдущего “l” (об этом лингвистическом законе мы говорили ранее). Примечательно, что оба слова – и “das Gold”, и “das Silber” в немецком – того же, среднего, рода, что и в современном русском языке.

С золотом вроде ясно. А серебро? Уж, казалось бы, совсем не похоже по звучанию и тем более написанию на наше «золото». Но мы помним, что историческая основа слова – “gel-”, “zel-” . Вот это последнее “zel(r)-” и дало исток нашему «серебру»: “zel-ебр-о”! Правда, для пояснения его происхождения трEБУется ответить на два вопроса: а что это за три звука перед окончанием -о? А то, ответим мы, что и должно находится после корня, – суффиксы! Правда, древние и вышедшие из употребления в современном русском. Применим метод постепенности. Представим себе слово без последнего -р- и окончания -о. Получим: «zelebъ» («ъ» в данном случае служит нам указателем окончания древнего прилагательного, обозначающего – «имеющий цвет»). Но с перегласовкой е/о это «zelebъ» звучит как «golobъ». То есть тот же «имеющего цвет», только с другим суффиксом – не «-т-», как в «золоте», а «-б-». Предыдущее -о- относится к корню – как добавочное по закону открытого слога (согласно этому закону после -ор-, -ол-, -ер-, -ел- должен быть тот же звук, что и перед согласным корня). Но в современном русском языке имеется слово «голубой». Не тот ли это «golobъ», который мы упомянули выше? Тот. Возьмём на себя смелость это утверждать: если учесть всё изложенное, для этого у нас достаточно оснований. Для получения слова «голубой» требуется изменить всего одну букву – «у» на «о». В написании это изменение не зафиксировано, но мы знаем, что фонетические процессы в общеславянском языке, зафиксированные на письме, не дошли до нас по простой причине. В связи с религиозной реформой почти все древние, запечатлённые на берёсте или деревянных дощечках – «дощках», тексты – как в «империи» Ватикана, так и в византийской по духу, после насильственного принятия христианства, Московии, были преданы топору и огню. То, что написано пером, буквально сжигали и, вопреки пословице, вырубали топором, – это печальный исторический факт.

Но существуют фольклорные и, благодаря которым мы можем утверждать: «голубой» первоначально – это имеющий цвет, «не бесцветный». Слово «голубь» первоначально обозначало не «голубую» (хотя дикий голубь имеет именно синий, точнее, зеленоватый на шее, оттенок), а яркую, «цветную» птицу. Посмотрите на домашних голубей – голубой «сизарь» среди них – редкость! Но зато какие эти птицы разноцветные и яркие, красивые! Именно эту особенность подметил древний русский язык. Но и это ещё не всё! Современное русское «селезень» также имеет к нашему ряду самое непосредственное отношение. Произошло это слово из-за перестановки звуков в корне – таком же, как и в слове «тарелка», образовавшемся от «талерка», которого – немецкое der Teller – то же. Первоначальное «се-зелень» (от «су-зелень» – то есть «многоцветный», «собравший в себе разные оттенки и цвета» – отличительное визуальное свойство утки-самца; приставка су- здесь имеет собирательный оттенок, такой же, как и в слове «су-мерки», «су-глинок», су-кровица) постепенно превратилось в современное «селезень».

Итак, подведём черту: совсем даже не случайно в старинных русских песнях вино - зелено. И змий, который беспощадно поглощает пьяниц, - зелёный, как, кстати, его и изображают на картинках. На самом деле зеленый цвет ни к вину, ни к алкогольному змию отношения не имеют ровно никакого - значение "зелёный цвет" оно приобрело гораздо позже. Зелёный, золотой, серебряный и даже голубой - это просто разные обозначения цветности, яркости предмета. От утраченного прилагательного "зелый" - его потомок - современное "зрелый". И глагол "зреть" - становиться ярким, приобретать цветность, окраску. Поэтому и выражение "зелено вино" в старину означало "цветное, яркое вино". Отсюда и "зелный змий". От этого прилагательного - "зелый" - произошло древнерусское наречие степени "зело" и - очень возможно, вопреки Дугласу Харперу и составителям немецкого этимологического словаря, немецкое "zer". Да, звучит революционно, и оставим это на уровне постулата, но привыкайте - это тот самый "просвещенья дух", о котором в своё время писал Пушкин.

Ну а теперь вопрос: пусть всё так. Но причём же здесь эти латинские “aurum” и “argentum”?

Тут требуется очень важное и обстоятельное пояснение: славянский (или – «общеславянский») язык исторически предшествовал не только языкам славянской группы, но и языкам германского и романского происхождения. Это серьёзный пробел в исторической (а соответственно лингвистической науке и во всех, с ней связанных, ответвлениях), который никак не желают замечать современные остепенённые и дипломированные лингвисты. Причина понятна: их этому не учили, а значит, это неправда. Оговоримся, за давностью времён полностью доказать новую научную парадигму, согласно которой всем языкам Европы, за редким исключением, предшествовал славянский язык, невозможно. Но об этом всё чаще и все больше думают современные учёные. И - учёные прошлых веков, утверждающие, что славянский языковой и культурный субстрат - это правда. Только такая правда, о которой очень многие современные учёные не то чтобы не знают – знать не хотят. Но о существовании этой лакуны нам говорит книга итальянского священника Мавро Орбини 1601 года издания «Славянское царство», рассказывающая о том, что некогда были единым племенем в Европе, Ближнем Востоке и Северной Африке, говорившем на едином общеславянском языке. Существующие ныне европейские языки – это бывшие диалекты этого общего для всех славянского языка.

«Приведем для примера одно только слово из сравнительного словаря на многих языках – ДЕНЬ, - пишет в своей книге исследователь 19 века Александр Шишков, перед именем которого преклонялся даже Пушкин. – День, динь, дзень, дженъ, диэна, деиц, диэс, диа, деирна, диорнод, джор, джорно, диэс, дис, жор, жур, дианг, даг, таг, дагур, дегов, дивес, дай, дэй... На сорока наречиях и языках видно, что все они одно и то же слово повторяют. Но какая сделалась разность между русским день, французским jour и немецким tag! Оба пути, по которым изменение слова происходило, весьма очевидны: первый: день, диэна, диэц, диурно, джорно, жур. Второй: день, дань, даанг, даг, таг». И добавлю от себя лично: как хотите, но в греческом слове (теле-) "далеко" я слышу родное «даль(-е)», фонос – «звонос», отсюда и телевизор для меня – «далевизор», и телефон – «далезвон». Просто чувствую и в этих словах славянский субстрат. Уж простите за ненаучность доказательства. Но, если поближе к науке и логике, то в греческом отсутствуют звукосочетания "зв" и "св" - вместо них существуют слова phonos и photos, как и pseudo- - на месте "чуждо", psychea на месте "чуя".