“Немецкий” русский язык

Приведенные ранее слова русского языка говорят нам о том, что их происхождение ученые нередко связывают с корнями тех современных русских слов, которые внешне похожи на искомое, или с корнями похожих по звучанию слов из иностранного языка. Это говорит о том, что иностранные и древние, мертвые языки этимологи порой знают лучше, чем русский и родственные ему славянские языки. В 19 и 20 веках в языкознании господствовала теория, согласно которой источником современного русского и всех славянских языков был язык древних германцев. Именно отсюда этимологические словари русского языка Александра Преображенского и Макса Фасмера (увы, во многом копирующего своего предшественника) изобилуют ссылками на древние языки германской группы. И во многом эти авторы правы, по крайней мере, в том, что очень многие слова славянской и германской групп имеют общий исторический корень. Но это само по себе не означает, что славянские слова произошли от слов германской группы. Производить всю огромную массу слов из прусского, исландского и древнего верхнего или древнего нижнего немецкого – это большое и досадное заблуждение. Отчасти это было связано с неверно понятой так называемой арийской теорией: выводы ученых прежних веков были построены на том, что именно германские племена были «исконно арийскими». Поясним: арии, о которых в Европе в 1786 году впервые заговорил английский исследователь-санскритолог Уильям Джонс. Но арии – это не нация, не биологический вид и не раса, как думали прежде исследователи, а особая группа представителей разноязычных племен, объединенных стремлением к совершенству. Разновидность общечеловеческой ? Мы вправе это предположить. «Стремящийся к совершенству» – так и переводится на современный русский язык слово «арий». В исследованиях возникла путаница: ариев считали прямыми прародителями германцев. Это обстоятельство дало основания для политизации филологической науки, что привело к рождению «арийской теории» в политике и как результат провозглашением немецкой нации как высшей, достигшей совершенства, а остальные народы были причислены к недочеловекам (Untermensch). Но если в политике немецких «сверхчеловеков» общими усилиями поставили на место, то в филологии процесс их развенчания занял намного больше времени. В конце концов ученым удалось доказать, что их предшественники заблуждались и путь древних ариев по территории современной Европы был иным, а германские племена возникли значительно позднее и под влиянием совершенно иных обстоятельств. Самым близким к праязыку (индоевропейскому), на котором сначала говорили, а потом только писали и общались, как на современном английском, представители самых разных народов древности, довольно длительное время считался язык славяно-балтов. В литовском насчитывали самое большое количество корней из древнего языка. Но в 80-е годы прошлого столетия в журнале «Наука и жизнь» была опубликована статья, рассказывающая о том, что самым близким к исчезнувшему праязыку из всех языков был… русский. Повторим то, о чем уже сказали в предыдущих главах: исследователи обнаружили, что именно в русском языке содержится более чем две тысячи слов с индоевропейскими корнями – треть активного словарного запаса.

Но этимологи продолжали пользоваться «онемеченными» словарями. Такой путь подсказывал исследователям неверные пути научного поиска. А вот в том, что касается исконно русских слов, исследователи проявляли удивительное невежество.

Ярким примером тут могут служить слова, начинающиеся на звук ш: “шурин”, “шея”, “шваль”. Все они, по мнению некоторых ученых, имеют отношение к глаголу “шить”: ученым показалось, что эти слова можно сблизить между собой. Да, есть такое понятие в науке, как интуиция. Но интуиция хороша там, где она подтверждается опытом или другими доказательствами высказанной версии. Без этого она напоминает тычок пальцем в небо, а в некоторых случаях создает серьезные помехи в научном исследовании.

Рассмотрим первое слово - “шурин”. Этимологи считают его суффиксальным производным от той же основы, что и древнерусское имя существительное шурья, старославянское шурь, сербо-хорватское шура - то же. Эта догадка не вызывает сомнений. Добавим к этому и родственные нашему шурин слова, знакомые нам из детских игр: “Чур, не я!”, пращур, до сих пор, несмотря на его древность, известное в современном русском. Чур или щур в переводе с древнерусского означает “дед, предок”. И детская присказка: “Чур, не я!” представляет собой остаток молитвы предкам, которым в древние времена поклонялись наравне с богами. И судите сами, какое отношение этот чур-щур имеет к процессу шитья? Да никакого! Что и требовалось доказать.

Но нам требуется доказать не только это. А также и то, что шурин происходит от этого нашего щур. Или, по крайней мере, имеет с ним прямое родство. А в самом деле, может быть, и верно то, что предок-щур и современное шурин происходят от одного, общего корня? Все-таки оба этих слова обозначают родство по крови. Но этого мало: слова могут быть просто похожи по звучанию, а происходить совершенно от разных основ. Такое нередко бывает! Но думаем, что здесь другой случай - тот самый, когда древнее и современное слова не просто похожи, но и находятся в самой тесной родственной связи. Ключом к разгадке тут нам может служить само слово “родственный”. Именно это значение, то есть значение рода, имеет древнее, праславянское (то есть существовавшее во времена до возникновения общеславянского языка, то есть до 2 - 3 столетия до н. э.), слово stja, обнаруженное исследователем языка государства Урарту Владимиром Щербаковым. Оно же – “племя”, “стая”. Кстати, последнее слово напрямую происходит от этого stja. Именно от этого слова и происходит наше щур (чур) - через stjur (то есть с помощью древнего суффикса -ур-, который встречается в таких современных словах, как “коб-ур-а” (буквально: “изогнутая” - с историческим корнем коб- (видоизмененным ков-), от исчезнувшего коб-енить - “ломать, корчить, изгибать”), украинского кач-ур - “самец качки, селезень” (иначе - кач-ечк-а, кач-к-а). В общеславянском языке было такое явление, когда сочетание звуков tj, stj производило звук щ. Например: куща - от ку-stj-а, пища - от пит-jа. По Щербакову, корень древнего славянского слова stja мы сегодня находим в имени прилагательном “общий” (от об(о)-stj-ий), имени существительном “община” и т. д. Правда, словарь Шанского и Бобровой даёт другое толкование слову "общий" - как суффиксальное производное от некоего утраченного(древнерусского? - Об этом - ни слова) "обътъ" с неуказанным значением слова; -ий - это только окончание. Попутно заметим, что и само это "опт" вполне могло произойти от сочетания предлога обо с искажённым stja. Но приводятся родственные слова: диалектное опт - "общий валовой расчёт" и наречие "оптом". Но, во-первых, "обътъ", даже если такое слово в действительности существовало (а не реконструировано, как это часто бывает у лингвистов), само может быть производным от "общий" (случаи словообразования с укорочением слова и от других грамматических форм от хотя редко, но в языке всё же случаются, например, "общежитие" - "общага"); "общий" исходно - "окружающий", спорить не будем и оставим в силе обе версии. Но отметим, что вариант Щербакова - "обо-стий" как "дающий доступ всему" (ср. современное "оптовый продукт - совокупный продукт, произведённый в результате общей деятельности") ближе к глубинному, первоначальному значению слова, чем "окружающий".

Нет, не оттуда - наш щур-пращур! У Щербакова -stj- - это корень слова, а в слове "общий" (от обът-т-ий - объс-т-ий) - всего лишь суффикс. Корень от суффикса, бывает, иногда и происходит, но это, скорее, исключение, чем правило. Так что сойдёмся на том, что это интересное звуковое совпадение. Зная это, нам легко перебросить мостик поиска первоначального значения слова к современному шурин. Который тоже – член племени, рода – этой самой stja - человеческой родовой “стайки”! В самом деле, когда человек женится, а у жены есть родной брат, то само по себе это означает, что род его расширяется, и шурин оказывается в числе первых родственников расширенного рода – как и жены – тёща, жены – тесть и даже двоюродный брат – братан. Кстати, и слова "тесть" и "тёща" имеют самое прямое отношение к нашему stja: те-st-ь, и уж тут напрасно этимологи ищут связь с греческим tikto - "произвожу, рождаю", утверждая, что тесть - это родитель (жены). Не всё так просто! Вдумаемся: называя слово "тесть" общеславянским, учёные сближают и фактически производят его из греческого языка! Что, у русских и славян для обозначения породнения через брак не было своего слова, да причём так, что им пришлось заимствовать его у греков? В это поверить просто невозможно. Однако составители подобных словарей отказывают в этом целому народу. А тесть, как и тёща, - это не просто "родитель", а "новый член семьи". Как и свёкор и свекровь - от первоначального словосочетания "своя кровь". В самом деле, когда молодые женятся, в результате их союза образуется новое родовое гнездо, две "крови" (рода) сливаются в одну. Исходя из этого, можем утверждать, что и слово "тёща" берёт своё начало от сочетания местоимения те (та) и нашего stja. Буквально - "той же (семейной) стьи-стайки". Как и тесть - только с окончанием мужского рода. Таким образом, у русского языка достаточно своих ресурсов для словообразования, и для обозначения священных для русских и славян семейных и родовых уз им незачем искать корни в греческом.

Впрочем, что касается слова "чур", достаточно полистать книги Б. Рыбакова, А Кейсарова и Г. Глинки, чтобы понять, что выражение "чур меня" эти учёные связывают с понятием черты, границы; было и специальное божество, охраняющее границы, так вот, чур таким божеством и был. Нарушивший границу - чур(ъ)т, от которого впоследствии произошло неприятное христианам слово "чёрт". "Чур связан с миром. Он освящает и защищает право собственности (вот и говорите потом, что в древности у славян был коммунизм, а вервь (древняя община) имела полную власть над человеком, - как бы не так!), оседлость человека на земле, гуманные нравственные принципы (ср. "чур, моё!, "чур, пополам!", чур, вместе!". Со словом "чур" связаны "чёрт", "очерт", "очерчивать". Праславянское "черт", как считают некоторые учёные, - "проклятый"; возможно, нарушивший границы географические, а затем - неизбежно - и нравственные, подменяющий добро злом)". С последним мы не согласны: слова "черта", чур и "чёрт" имеют разное происхождение, о чём мы поговорим в следующих главах. Некоторые слово "чур" ("щур") связывают с "ящур", "ящер" - древнее мифическое существо, якобы охранявшее эти границы,но эта версия нам кажется неподтверждённой. Думаем также, что и связь чура с чертой тоже натянута и является вторичной этимологией. Ведь слово "черта" происходит от глагола "ч(ц)ертить", близко по происхождению - "царапать", "срать" ("пачкать, гадить"), откуда, кстати, и слово "чёрт" (исходно - "пакостящий, пачкающий"), греческим krino - "режу", о чём, кстати, сообщают те же учёные-этимологи. И английские глаголы scar, scratch - "царапать", о чём сообщаем мы. Итак, по всему видно, что богом славян чуром тут и не пахнет. Тем более что такого бога у славян никогда не было, а утверждение об обратном является гадательным. Но - применительно к слову "шурин" - глагол “шить” и близко не лежал…

Имя существительное “шея” также трудно “обвинить” в его родственных связях с глаголом “шить”. При рождении и развитии организма ничего ни к чему не пришивают - это противоестественно. Уж что-то, а это наши предки знали точно. Все вырастает, как говорили в Древнем Риме, ab ovo - “из яйца”, то есть с самого начала. Но сбивает с толку древнерусское шива - “шея”. А что? Вроде похоже на нашу современную шею. С другой стороны, в глаголе “шить” не все так просто, как кажется на первый взгляд: он состоит из древнего корня шив- и суффикса -ть. Только впоследствии, с и этого корня, и русского языка вообще, коренной звук -в- выпал. Но он обнаруживает себя в словах: “швец”, “швея”, “швейная” (мастерская), “швейное” (дело, искусство). Такое же явление мы наблюдаем в глаголах: “плыть” (от -ть), “крыть” (от кров-ть), “вить” (от виj-ть).

Вот поэтому - исходя из внешнего звукового сходства корня шив- в древнерусском слове шива - “шея” и корня ши(в)- в глаголе “шить”, ученые и допустили, что эти слова - исторически однокоренные, родственные по своему происхождению. На самом деле это не так, и по своему происхождению эти слова - абсолютно чужие друг другу. Тут мы имеем дело как раз с тем самым случаем, когда чисто звуковому совпадению в корне слова доверять нельзя. Звук ш - “хитрый”, как говорят в таких случаях - с двойным дном. Корень шив- в глаголе “шить” - очень древний, он происходит от некоего общего - индоевропейского (санскритского) – слова-предка, который в настоящее время ученые могут только восстановить (поскольку в записи, с сочетанием исходных звуков, давших звук ш, оно не сохранилось). Если в современные родственники этого глагола можно смело записать английское sew – “шить”, то для современного русского "шея" такое родство уже неприемлемо. Разберемся в этом постепенно.

В общеславянском шити звук "ш" возник не сразу, а через сочетание s c j: sj постепенно перешло в ш, то в древнерусском шива - “шея” звук ш происходит от сочетания двух других звуков общеславянского слова – k’v или h’v (где согласные k’ или h’ – мягкие или смягченные). Думать так нам позволяет существование исторического корня kov-, (kiv-), с чередованием гласных o и i (в значении “гнуть, изгибать”, с изменением коренного гласного на y (ы), i, a, e и конечного согласного - с основой, оканчивающейся на b). Попутно отметим, что и сами - приведенные в скобках - глаголы “гнуть” “изгибать” - а еще “гибнуть” и даже имя существительное “губы” содержат в себе этот древний корень *kov(b)-: гнуть - от *къб-нуть - гъб-нуть, с выпадением коренных -ъб- перед ударным суффиксом -ну- на звонкий н; тот же процесс, только с возникновением ударного и в корне – для указания продолжительности действия и послекоренного суффикса -а-, “гибнуть” – уже без него; губа – от *гыб-а, последний вариант – от *к(г)ооб-а - с удлиненным о (не согласимся с попытками сблизить это слово с литовским gumbas - “нарост, гриб”, поскольку оно само происходжит от более древнего славянског слова и его первоначальное значение связано с естественными чертами человеческого лица, на котором наросты, грибы и вообще что-то косметически лишнее недопустимы и дисгармоничны, как и оскорбительные сравнения с ними; в некоторых русских говорах губой называют гриб, но происходит это слово как раз от сравнения с человеческой губой, а не наоборот. Иными словами – уже исключительно для специалистов – скажем, что вторичной этимологией тут может быть, как раз напротив, – обозначение нароста, гриба, а не человеческой губы). Этот древний корень присутствует как в русских, так и в иноязычных словах. Например, ков-ать (“изгибать в нужном направлении в процессе ковки”), кузнец (из ков-нец, с последующим переходом коренного "в" "в" "з"; ср. по-украински кузнец - "коваль"), кав-ерза (“кривая линия”), ков-арный (по мнению некоторых ученых, - от древнерусского выражения ковати ковы - “замышлять зло, строить козни”, но по нашему мнению, - напрямую от этого самого “кривого” корня kov-; здесь: “непрямой в мыслях и поступках”), английское con-cav-e - “вогнутый”, “небесный свод”, украинское хвыля - “волна”, те же (приведенные выше) коб-ура, коб-ениться, кав-ерна - “естественная пещера” (от латинского слова-аналога), ков-ыль (“степная трава, которая красиво изгибается под ветром”), ков-ш (кружка с изогнутой ручкой, “криворукий” черпак), коверкать (от сочетания корней kov- и ver(t)-; последний - в значении “вертеть”), х-илиться (от исчезнувшего *х(ъ)в-илиться, с последующим выпадением коренного безударного ъ), кв-ёлый, (“нестойкий, гнущийся”), цв-еток (от исчезнувшего общеславянского kv-itok, который в свою очередь представляет собой суффиксальное производное от более древнего *kov-itok, с первоначальным значением “лепесток-завиток с извилистым, “разворачивающимся” строением лепестков”, например, как у розы), ков-ыль (трава, легко стелющаяся, гнущаяся под ветром), гнуть (от *kov-noti – с выпадением коренных -ov- и озвончением перед звонким суффиксальным н глухого звука k) и изгибать (от *iz-kiv(b)-ati – с озвончением коренного k под влиянием коренного "г" в глаголе “гнуть”), гибнуть (от *k(h)iv-noti - здесь и далее, в словах с суффиксах -ну-, с о носовым, позднее перешедшим в современное у; слово близко по происхождению и значению с “хилиться” – гнуться под тяжестью беды или болезни), гибнуть (от *kiv-noti - *hiv-noti - *hib-noti), кив-ать (от утраченного общеславянского къв-ати или кы-ти (от ков-ти) – “шевелить, покачивать, наклонять или сгибать то в ту, то в другую сторону”). В качестве рабочего выдвинем предположение, что остатком этого слова, отражающим процесс изменения в корне kov- (kiv-), является и современный русский глагол “кив-ать”. И другой глагол - "шев-елиться" (от утраченного «хи(е)велиться»). К корню -ков- прямое отношение имеет и современный глагол "колебать(ся)": ко(в)-jев*ат'c'а.

Можно ухмыляться при этих построениях, как это делают недалёкие представители официальной науки, но можно и всерьёз отнестесь, например, к такому: слова "карикатура" и "коверкать" - одного корня. Славянского. Такая вот, образно говоря, "коверкатура".

Объединить все эти слова в один ряд - как содержащие в себе один, общий для всех них, исторический корень, - поступок смелый. И тем не менее отважимся на него: кто-то же должен это сделать; так пусть первыми в этом начинании будем мы с вами. Попутно ответим на вопрос, почему происходило чередование в корне -kov- - -kiv-. Тут, скорее всего, мы имеем дело с влиянием суффикса -а-, в результате которого происходит чередование коренных звуков «и» и «о» и в других аналогичных случаях: собирать, но: собрать (от събърать), привирать, но: приврать (от корня vir- - vor- со значением “извращать”; отметим и существование древнерусского аналога этого слова - “ворожить” (с первоначальным значением – «невнятно говорить, бормотать») - от vorot(j)iti, с удвоенным суффиксом инфинитива -ti). Это явление в русском языке сохранилось с индоевропейских времен, то есть со времени существования общего древнеиндийского литературного языка - санскрита, о котором мы упоминали выше. Правда, исключением тут являются слова, где такое чередование не произошло, например, тот же глагол “ковать”, но в развитии языка мы нередко имеем дело не только с правилами, но и исключениями из них, многие из которых просто игре случая. Имеет смысл также предположить, что и сам глагол “вить” также происходит от этого древнего корня kov- (с выпадением “начальнокоренного” ko-), но эта версия требует дополнительных подтверждений. И тем не менее мы на ней настаиваем как на рабочей.

Но на этом не остановимся. А почему бы не предположить, что наше слово “шея” произошло от этого исторического корня kov- (kiv-), который в этом случае видоизменился так же, как и в украинском слове хвыля - “волна”? То есть, образно говоря, что древнерусское слово шива - это еще более древнее к(х)ива? Попробуем реконструировать развитие этого слова: kov’-eja - ky(ы)v’-eja - kiv’-eja - h’v’-eja (со смягченным h’) - s’v’-eja - sje-ja и наконец - наше современное шея. Согласно известным законам исторической грамматики такое фонетическое видоизменение начальных согласных произойти вполне могло: известно, что звук ш берет свое начало от сочетания звуков hj, sj: “носил”, но - “ношу” (от нос-jу), поскольку в глаголах первого лица единственного числа, в случаях с окончанием основы - и части слова без окончания на “свистящий” согласный звук с, всегда сопровождается окончанием jу (ю). (Обратим внимание на существование другого - родственного нашему "шея" - древнего русского слова - "выя". У которого, как нам видится в свете изложенного, отпало начальное ко-).

А когда мы имеем дело с мягким или со смягченным h’ перед гласным так называемого передненебного ряда, то в древней фонетике - системе образования и произношения звуков языка - он переходит в согласный звук s’ - по так называемому закону палатализации (превращения согласных г, к, х, подчеркиваем, перед гласными передненёбного ряда и и e). И вот тогда это последнее, в сочетании со звуком j, переходит в мягкий ш, какой, собственно, и был в древнерусском языке. Но звук v - не j. Однако и v у нас - звук не простой, а смягченный - ставший таковым под влиянием ударного гласного e’ (похожего на современный - так называемый передненёбный - и присутствующего в таких словах, как “мель”, “щель”, “лес” и т. д.). А это значит, что v постепенно переходит в йотированный - j, i. Который, воздействуя на предыдущий смягченный h’, как раз и превращается в наш искомый звук ш. Таким образом, шея - это буквально: “гнущаяся, кивающая часть человеческого тела”. И, значит, имя существительное “шея” образовано от древнего корня k(h)iv-, имеющего соответствие в глаголе “кивать” - такая, образно говоря, “кивея”, впоследствии, в результате длительных фонетических изменений, превратилось в современную “шею”.

Разумеется, ничего подобного не могло бы произойти, если бы мы имели дело с твердыми согласными и задненебным y (ы), как, например, в украинском хвыля - “волна” (поскольку звук ы относится к гласным задненебного ряда и палатализации, то есть превращения согласного h в s в этом случае произойти не могло). Конечно, предложенный нами путь доказательства происхождения “шеи” от “к(х)ивеи” - не истина в конечной инстанции, и тем не менее такое объяснение происхождения слова нам кажется куда более предпочтительным, чем от глагола “шить”.

В древности существовало русское слово «жестокошивый» (на церковно-славянском – «жестоковыйный») – «непреклонный, суровый, жестокий», производное от исчезнувшего «шива» – «шея». Но вот зачем-то древнему русскому человеку потребовалось преобразовать его в некую *к(х)ивею - шивею, со временем превратившуюся в “шею”? Есть в языкознании закон так называемой аналогии, в соответствии с которым очень часто рождаются новые слова. Так, помимо сугубо русского шива существовало общеславянское (впоследствии - старославянского) выя, в основании которого также присутствует древний корень ков(б)-: *ковыя > выя (с выпадением начального ко-). Но есть и другой фонетический закон, согласно которому, поскольку в слове шива коренной гласный звук и относится к гласным переднего ряда (то есть к таким, при произнесении которых язык приближается к передней части нёба), после него должен находиться суффикс с плюс гласный также переднего ряда. В таком случае наиболее вероятным становится рождение слова *к(х)ивея, чем *к(х)ивыя. Именно поэтому мы сегодня произносим именно так: “шея”, а не “шия” (в украинском – именно шия, но это лишь следствие украинского дифтонга ei, в котором ударение перенесено на последний гласный I и к нашему случаю это обстоятельство отношения не имеет). Иначе говоря, слово “шея” возникло по аналогии со словом выя. Но - с особенностями процесса рождения.

И наконец о том, что касается слова “шваль”. Некоторые этимологи образовали его от этого шити по типу: падаль - от падати. Но не будем мудрствовать лукаво: мастера швейного дела к нему отношения не имеют - просто никакого. Это слово в современный русский язык было введено зимой 1812 года, когда русские крестьяне и казаки из таившихся в засаде отрядов народного ополчения слышали, как французы отступавшей наполеоновской армии кричали при виде падающих от истощения лошадей (которых тут же забивали и ели у костра): “Cheval!” (“Ш(е)валь!”). Что по-французски как раз и означает: “лошадь”! Но, поскольку лошадь пала, тот есть упала от изнеможения или издохла, простые, не знавшие французского языка, крестьяне и казаки для себя перевели это слово как “падаль”. Так что от “падали” “шваль”, действительно, ушла недалеко! Но только в другом смысле, как говорят ученые, - в плане семантики (значения) слова.