Сон Ивана Дурака

Посвящение Ей

О, вы, которую не знаю
И тем не менее люблю!
Вы, для кого листы мараю
И ими печь потом топлю!

Примите труд бессонной ночи,
Когда я тихим “дикарём”
Снимал чердак близ града Сочи
И жил, естественно, на нём.

Там капитаны разных гвардий
Скрипели фиксами во сне:
Нас было много на мансарде –
Как Арионов на бревне.

Подруга дней моих суровых,
Хозяйка толстая моя
Брала за сутки два целковых
Плюс за прописку три рубля.

А их Матильда – чтоб ей сдохнуть! –
На вид тихоня и смирня,
Но не успел я даже охнуть,
Как, падло, тяпнула меня.

Всегда кусают неугодных...
Мне намекнул хозяйский зять,
Мол, сука их – из благородных,
Ей надо лапку полизать.

Ну, что поделать с куркулями!
У них познанья глубоки:
Мы все цари, когда с рублями,
Без них – Иваны Дураки.

Но вы, по ком я так скучаю,
Кого безадресно люблю, –
Вы, для которой вместо “чаю”
Я рифмы звонкие коплю!

Благословите то мгновенье,
Когда на пыльном чердаке
Ко мне слетело вдохновенье
С бутылкой “Вермута” в руке!

***
На неведомой земле
То ль в деревне, то ль в селе

Без двора и без собак
Жил да был Иван Дурак.

Лапти, рубище, штаны
Да копейка из казны,

Да два крепких кулака –
Всё хозяйство Дурака.

Как-то, лёжа под сосной,
То ли пьяный, то ль хмельной,

Он заснул. И видит он
То ли дрёму, то ли сон,

Будто стал царём Дурак,
Будто и не натощак,

И не то, чтобы “огняк”,
А французский пьёт коньяк.

Не в обиде на судьбу,
Хоть и пяди нет во лбу.

***
Сказка жизнь. Ну, прямо рай!
Век живи не умирай,

Ешь от пуза, пей взахлеб.
Яств – лавина, вин - потоп:

Гуси, чёрная икра,
Кабаны и осетра,

И танцуют сто девиц
Голяком до ягодиц.

Он попил, поел, поспал,
Он за ухом почесал,

Он на стражу покричал
И легонько заскучал.

Всё бы вроде на местах:
Тело в холе, грудь в крестах,

Только что-то всё не так,
Не понять чего никак.

Ни с того и ни с сего
Грусть напала на него.

Подурнел Дурак не в срок.
Вина, яства - всё не впрок:

Рвёт хвосты у райских птиц
И не смотрит на стриптиз.

Тут ни свет и ни заря
Прибежали знахаря.

Стали глупости учить,
От раздумия лечить.

Хворь, мол, можно превозмочь:
Воду в ступе растолочь

И по щепоти потом
Пить из сита перед сном.

По утрам – ворон считать,
Бублик дыркой заедать,

Бить баклуши, слушать звон,
Не смотря, откуда он.

Огласил Дурак указ,
Чтобы все пустились в пляс

И, держася за бока,
Хохотали три денька, –

Ничего не помогло,
Только пуще налегло!

От тоски Иван распух.
Кто излечит сей недуг?

Да найдется ль врач такой,
Чтоб вернуть ему покой?

Что тут делать? Наконец
Прибежал к нему гонец.

Так, мол, сказывал, и так!
Тут к тебе, Иван Дурак,

То ль волшебник, то ль мудрец
Просит входу во дворец.

Приказал Дурак впустить,
Коль желает погрустить,

Не боясь за опыт свой
Поплатиться головой.

И вошёл к нему мудрец,
И достал мудрец ларец,

Лбом с размаху стукнул в пол,
Речь туманную повёл:

“О, взгляни, могучий царь,
Ты на этот дивный ларь!

Грусть не вечна, от неё
В нем спасение твоё.

Есть у ларчика секрет:
Чтобы впрок, а не во вред

Он направил мощь свою,
Молви только: “Отдаю!”

И всосёт он, словно пух,
Всё, что твой печалит дух:

Званье, почести, досуг,
И дворец, и сотни слуг;

Снявши царский твой наряд,
Обнажит тебя до пят,

Но навеет, хворь губя,
Облегченье на тебя.

А промедлишь – так смотри,
Доживешь ли до зари...”

Так промолвил хитрый бес,
Поклонился и... исчез.

Крепко думал царь Дурак,
Вперя очи в долгий мрак,

Где светился, как фонарь,
Золочёный чудо-ларь.

И, когда уже верхи
Брать почали петухи,

Голося свою зарю
По Иванушке-царю,

Он решился наконец
Положиться на ларец.

На пол шлёпнулся ничком,
Принакрылся тюфячком,

Спрятал в пазуху лицо,
Молвил дивное словцо.

И... пропало всё вокруг:
И дворец, и толпы слуг,

Злато-сЕребро, шелка,
Честь и слава Дурака.

На летящего царя
В поднебесие смотря,

На аршин разинув рот,
Громко ахает народ:

“Гол наш Дурень, как сокол,
Но летает высоко.

Видно, стала жизнь легка
У Ивана Дурака...”

***
Но окончен дивный сон.
Колокольный слышен звон,

Ни жива и ни мертва,
У Ивана голова.

Потянулся он, зевнул,
Перегаром отрыгнул,

Из последних трезвых сил
Очи мутные открыл.

Вспомнил в горе и в тоске,
Как оставил в кабаке

Лапти, рубище, штаны
Да копейку из казны,

Получивши от дружка
Два хороших тумака.

Непечатно произнёс,
Пробурчал себе под нос:

“У Ивана Дурака
Только в сказках жизнь легка”.

Кто услышал – молодец.
Тут и сказочке конец.
(1982)