ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Виктор собрался с духом и постучал в дверь. Несколько секунд за дверью, внутри было тихо. Потом изнутри кто-то отозвался. Виктор еще немного подождал, толкнул дверь — и вошел.
Он оказался в комнате, обстановку которой он себе, в общем-то, уже представлял. Комната была такая же, как любая комната общежития. Вдоль двух противоположных стен стояли четыре кровати. Поскольку комната была небольшая, они и занимали основное пространство в комнате. Между ними к окну оставался лишь узкий проход. В этом проходе у окна стоял единственный стол, за которым спиной к Виктору сидел какой-то студент. Другой студент лежал на постели слева, ближе к окну, прямо поверх одеяла, в спортивной кофте и тренировочных. Больше в комнате никого не было. На других постелях, видимо, тоже кто-то жил, но сейчас они были аккуратно заправлены.
Студент, который сидел за столом, на звук открываемой двери обернулся и теперь с вопросом смотрел на Виктора. Это был один из тех студентов, которых Виктор видел тогда, в прихожей, когда приходил сюда ещё две недели назад. Виктор обрадовался — в его руках была хоть какая-то "ниточка". Но — и это он сразу заметил — никого, кого можно было бы назвать больным или нуждающимся в помощи, в комнате не было. Оба студента производили впечатление вполне благополучное. Они оба были крепкими, спортивными и выглядели вполне энергично и бодро. Виктору ещё предстояло всё разузнать.
Тем временем сидевший у стола студент сам обратился к нему.
— Вы к кому? — деловито спросил он.
Виктор на секунду замешкался. Тем не менее, надо было говорить, и он начал. Он начал теперь излагать версию, которую придумали они с братом Николаем, чтобы как-то объяснить его появление в корпусе.
— Я из отдела церковной благотворительности, — сказал он, стараясь говорить как можно более «официально», — Мы специально обходим ваш корпус, чтобы найти студентов, нуждающихся в помощи. Скажите, Вы не знаете здесь студентов малообеспеченных, больных, вообще находящихся в трудной ситуации?
Сидевший студент искренне удивился.
— Слышишь, Игорь! — обратился он к тому, который лежал, — Ты когда-нибудь видал что-нибудь подобное? Кажется, Церковь активизировалась! Уже по комнатам ходят, выясняют, кому помощь нужна. Скоро нашему студенческому обществу совсем нечего будет делать! Прямо из-под носа хлеб отнимают! Конкуренты, можно сказать!..
Второй студент только ухмыльнулся и ничего не ответил. Зато Виктор был порядком удивлён.
— Как, разве у вас тут есть общество помощи студентам?.. — несколько смешавшись, спросил он, — Я ничего не знал об этом. Вы, кстати, не расскажете, что это за общество, как оно возникло, чем оно занимается?..
— Не очень-то охота рассказывать о таких вещах первому встречному! — несколько саркастически заметил студент, — Впрочем, вид у Вас серьёзный, ответственный, Вы, по-видимому, тоже занимаетесь благотворительностью, и, к тому же, как Вы сами говорите, от Церкви. Может быть, и в самом деле стоит рассказать, может быть, и выйдет из этого что-то полезное...
— Мы, наверное, могли бы с вами сотрудничать, вместе заботиться о студентах, — заметил Виктор. Ему было страшно неловко поддерживать эту "версию" о благотворительном обществе, или "отделе благотворительности", которая специально была придумана только для того, чтобы ему как-то войти в корпус. У него всё время мелькала мысль, что он просто-напросто обманывает, чего на самом деле не должен делать христианин. Но, во-первых, эта "ложь" была придумана "для доброго дела", для того, чтобы как-то завязать знакомство со студентами, а во-вторых — это, на самом деле, была не такая и ложь, учитывая действительную принадлежность Виктора к братству и его знакомство с сестрой Анной. Всё это действительно несколько успокаивало его и ободряло. Но вести такой неожиданный разговор всё-таки было непросто.
— Студенческое общество... Общество заботы о несчастных студентах... — говорил тем временем сидящий на стуле молодой человек, — Оно возникло здесь, в этом корпусе... Оно занимается поиском таких вот несчастных студентов, чтобы не дать им совсем опуститься на дно, а заодно — сбором компромата на нашего декана.
— Сбором компромата?.. — удивлённо переспросил Виктор.
— Ну да, конечно, — как ни в чём не бывало откликнулся студент, — А то он у нас совсем распоясался... По международным конференциям Нобелевскую премию получать ездит — а у него здесь под носом чёрти что делается!.. Студенты мрут как мухи. Некоторые в туалете вешаются, некоторые из окошек выбрасываются, другие заболевают от нервного истощения прямо в своих комнатах... Короче, творится полный бедлам! Вот мы и придумали собрать побольше таких сведений, да завести уголовное дело, да чтоб его приговорили к высшей мере наказания!
Непонятно, говорит ли спортивный студент серьёзно, или шутит. Правда, он тут же переключился на более серьёзный лад.
— А пока разыскиваем здесь таких вот несчастных студентов, и помогаем им, чем можем, — более спокойно сказал он, — Вот недавно тут родилась новая идея — разыскивать студентов, которые переутомились и не могут заниматься из-за шума в комнате, и переселять их на время в свободные комнаты, хозяева которых куда-то на время уехали. Вот так же мы и нашего товарища, который не мог заниматься и не мог подготовиться к сессии, на время переселили.
Студент, очевидно, теперь не шутил. Это как раз было то, что было нужно Виктору.
— А вы не могли бы меня познакомить с этим студентом? — спросил он.
— А зачем?.. — переспросил его собеседник, — Мы ведь о нём заботимся, еду, витамины покупаем. Совсем это не дело, если к нему будут десятки людей ходить... (У Виктора упало сердце.) Хотя постойте... — продолжал студент, — Вы ведь говорите, что Вы от церкви... Ну вот пусть и будет, что мы берём на себя материальную заботу, а вы, так сказать, духовную. Мы будем заботиться, так сказать, о теле, а вы — о душе. Ну, там вечная жизнь, подготовка к царству небесному и всё такое... Потому что, честное слово, студент наш очень плох, и, несмотря на все наши усилия, того гляди умрёт... Так что, честное слово, Вы очень кстати...
Виктор с недоумением и горечью слушал его.
— И Вы могли бы меня познакомить с ним?..
— Конечно, с огромной радостью. Только я хотел бы сначала знать больше о Вас. Что это за организация, что это за храм. Чем именно вы помогаете. А то, честно говоря, тут много людей, которые ходят и помогают. Все сейчас хотят помогать несчастным. Так что приходится даже людей отсеивать, честное слово, даже приходится выбирать...
Всё это для Виктора было полной неожиданностью.
— Если говорить по правде, — начал он, — то у нас простое благотворительное общество. Мы помогаем одиноким, больным, многодетным семьям. Распространяем среди них гуманитарную помощь. Всё это происходит при одном московском храме. Название я Вам могу назвать. Руководит этим обществом одна замечательная женщина, уже немолодая, очень опытный человек. Зовут её сестра Анна.
— Это всё никак не связано с Новой Деревней? — неожиданно спросил студент.
Виктор очень удивился.
— Нет, это совсем другой храм.
— А то у нас некоторые студенты туда ездят, — пояснил студент, — Тоже, кстати, рвутся всем помогать. Почему-то этот интерес — в религиозной области — мотивирует человека именно в этом отношении...
Виктор подивился на то, что этот корпус был, оказывается, бойкое место. Вот выяснились какие-то студенты, которые, оказывается, ездили в Новую Деревню и тоже занимались церковной благотворительностью... По-видимому, здесь у людей были самые разные интересы...
— Нет, я не из Новой Деревни... — повторил он, — У нас совсем другой храм и совсем другой священник... Но мы тоже стремимся служить Небесному Богу и помогать людям...
— По крайней мере, вы из Православной Церкви? — наконец, догадался спросить студент, — А тот тут, знаете, многие ходят...
— Конечно, — поспешил заверить его Виктор, — Я, правда, не знаю, какое именно это имеет значение, но мы из самой что ни на есть, чистейшей Православной Церкви!
— Ну слава Богу! — облегчённо воскликнул студент, — Хотя, если честно подумать, если бы сюда пришли протестанты с целью заботиться и помогать студентам — то неужели бы кто им отказал?.. Ну хорошо, пойдемте, я Вас отведу.
Они вместе с Виктором вышли в коридор, затем спустились по лестнице и, немного пройдя по коридору, остановились у другой такой же двери. Эта дверь тоже была знакомая Виктору — приходя сюда, в корпус позавчера, он уже в неё заглядывал. Перед дверью студент на минуту остановился и еще раз с удивлением взглянул на Виктора.
— Странно... — сказал он, — Значит, Вы — из церковной благотворительной организации... Первый раз слышу про такие... Значит, Вы должны заботиться и о теле, и о душе...
— Да, — серьёзно ответил Виктор, — И при этом первое — далеко не самое важное. Мы в первую очередь сосредотачиваем своё внимание на втором.
— Что же, — спокойно заметил студент, — может быть, это как раз то, что ему сейчас наиболее нужно... Вы как, сами с ним будете разговаривать, или мне с Вами зайти?
Виктор задумался.
— Ну, Вы загляните со мной, проверим, спит он или не спит, представьте меня... А так я хотел бы побеседовать один — а потом ещё с Вами поговорю...
Спортивный студент постучал в дверь. Изнутри раздался тот же голос. Они вдвоём вошли. Больной студент действительно не спал.
— Вот, Саня, тут к тебе… — сказал студент, — Это из церковной благотворительной организации. А я к тебе попозже зайду.
Студент кивнул Виктору и вышел за дверь. Виктор остался один на один с больным.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Поначалу он снова мельком оглядел обстановку. Комната действительно была почти такая же, как и прежняя, но только поспокойнее и почище. Кроме лежащего на постели студента, в ней никого не было. Три остальные кровати были аккуратно застелены. Больной лежал на дальней кровати слева, занавеска на окне была отдёрнута, но само окно закрыто.
Лежащий на постели студент внимательно вглядывался в вошедшего. Теперь Виктор получше его разглядел. Это был совсем еще молодой человек, лет восемнадцати или девятнадцати, несколько болезненный и расслабленный на вид. Впечатление было такое, что он спал и только что проснулся — во всяком случае, взгляд был довольно мутный. Возможно, он не очень хорошо соображал, что происходит. Во взгляде его был некоторый испуг, но также и удивление — возможно, он вспомнил, что Виктор уже мельком заходил к нему пару дней назад.
Виктор понимал, что он должен сделать первый шаг.
— Это Вы... Саша Иванов? — не очень уверенно спросил он.
Тот выжидательно молчал. Конечно, он жил в общежитии и, видимо, привык, что не стоит сразу заговаривать со всеми людьми, особенно с незнакомыми.
— Я из церковной благотворительной организации, — сразу принялся объяснять Виктор, — Мы обходим ваш корпус с целью узнать, не нуждается ли кто в помощи. Мне Ваши друзья сказали, что Вы... нездоровы, что Вам, может быть, нужно чем-то помочь. Я теперь специально пришёл, чтобы узнать, могут ли наши люди от храма что-нибудь для Вас сделать?
Студент взглянул заинтересованно.
— Это Вы поэтому позавчера приходили?..
— Да, — смущённо сказал Виктор, — Я тогда шёл к другому человеку, а случайно попал к Вам... А теперь меня специально к Вам направили.
Виктор снова испытал некоторую неловкость оттого, что ему пришлось сказать не совсем правду. Но он снова успокоил себя тем, что все эти невольные отклонения от правды были не слишком серьёзными, и что всё это делалось "ради доброго дела".
— Понимаете, — снова начал объяснять он, — мы занимаемся благотворительностью. Мы ищем тех, у кого какие-то проблемы — и начинаем им помогать. Может быть, Вам что-нибудь нужно?.. Может быть, Вам не хватает продуктов, лекарств?.. Вы только скажите — и мы обязательно всё устроим.
Студент задумался, лицо его прояснело. Он как-то более осмысленно взглянул на Виктора.
— Я... даже не знаю... — наконец, неуверенно сказал он, — Вроде у меня все есть... Мне друзья приносят.
— Благослови их Господь!.. — невольно вырвалось у Виктора, — Я думаю, каждому можно пожелать иметь таких друзей!.. Но, может быть, Вам нужно чего другого со стороны Церкви?.. Например, серьёзно поговорить о вере, или пригласить сюда священника?..
Студент вдруг чего-то испугался.
— Пригласить священника?.. — вдруг с тревогой воскликнул он, — Разве я уже умираю?..
Снова Виктор сталкивался с этим достаточно распространённым предрассудком. В представлении многих предложение пригласить священника означало близкую, неизбежную, и, как правило, тяжёлую и мучительную смерть.
— Нет-нет, почему же, вовсе не обязательно! — поспешил успокоить студента он, — Просто священник — это человек, с которым можно поговорить о смысле жизни, о душе... Некоторые люди в Вашем положении испытывают в этом потребность... Но если нет такого желания, если нет настроения, то что ж, пожалуй, не надо...
Студент смотрел на него с некоторым недоумением. Беседа явно не складывалась. Виктор понял, что он попросту был к ней не готов, что он просто не знал, что говорить в такой ситуации.
Не лучше, видимо, чувствовал себя и больной студент. Он просто не мог понять, зачем пришёл к нему этот незнакомый человек. Никто, видимо, никогда не приходил к нему "просто так", предлагая какую-то неожиданную помощь. И поэтому теперь, когда ему, может быть, и было о чём попросить, он просто смешался и не знал, что сказать.
— Может быть, с Вами надо на улице гулять, — сделал предположение Виктор, — А то вон, я гляжу, Вы всё время здесь в комнате сидите... Или позвонить в Ваш родной город, откуда Вы приехали... Рассказать о ситуации, посоветоваться с родными...
Студент вдруг снова чего-то испугался.
— Нет-нет, не надо! — быстро сказал он, — Мне ничего не нужно! Мне всё, что нужно, друзья делают, я если будет нужно, их ещё попрошу.
Виктор не знал, что дальше ему говорить. Он был очень огорчен. Надо же — прийти в корпус, завязать отношения со студентами, найти человека, нуждающегося в помощи — и на самом последнем этапе, на этапе личного знакомства не найти с ним общего языка! Виктор готов был пробовать ещё и ещё, искать всё новых точек соприкосновения — но на данный момент вся его фантазия была исчерпана. Он понял, что просто не знает, о чём дальше говорить. Это было очень жалко. Совершить столько усилий, вложить в это столько надежд — и, в конце концов, потерпеть крушение то ли из-за своего собственного неумения, то ли из-за безразличия и пассивности этого студента! Но делать было нечего.
— Что ж, очень жаль... — вставая, сказал он, — Жаль, что не получается Вам помочь... Но, впрочем, хорошо то, что Вам друзья помогают, и что Вы ни в чём не нуждаетесь. А моим братьям и сёстрам по Церкви я о Вас расскажу, и они будут о Вас молиться.
С этими словами Виктор поднялся и пошел к двери. Жалко, конечно, что так получилось. Он уже совсем собрался и настроился начать здесь новое большое дело — но, видно, не судьба! Не все, в конце концов, наши намерения и планы сбываются!..
Он уже открыл дверь, и почти вышел в коридор, как вдруг услышал позади себя голос:
— Постойте!.. Вернитесь!..
Виктор остановился в двери и с удивлением обернулся. Больной приподнялся на локте и во все глаза теперь смотрел на Виктора. В его лице выражалось теперь сильнейшее чувство.
— И неужели, неужели же Вы в самом деле могли вот так просто взять и уйти!.. — тем временем говорил больной, — Ведь Вы из Церкви, где все ходят со светлыми лицами, где все любят друг друга и все поют!.. Я знаю, я был как-то в храме!.. И вот, Вы приходите из этого места радости, света и полноты в это мрачное место пустоты и бессмыслицы, чтобы протянуть мне руку помощи, чтобы меня спасти — и вот вдруг так сразу, не найдя приложения своим силам, уходите! А я-то и не знаю, что Вам сказать, чем Вас остановить, потому что ведь и в самом деле всё это чистейшая правда — мне ничего не нужно! Друзья действительно обо мне заботятся, у меня всё есть! Но Вы знаете, — тут голос его стал глуше и тише, как будто он собирался что-то сообщить Виктору по секрету, — что я и в самом деле скоро умру?.. И вот теперь Вы — единственная моя связь с Богом и с Вечностью, с тем таинственным Высшим миром, в который мне предстоит идти!.. А Вы вот так просто хотели вдруг взять и уйти!..
Виктор смотрел на него в сильнейшем удивлении. Трудно было понять, что означал этот внезапный поворот в настроении больного. Возможно, он и с самого начала был рад приходу Виктора, но, смущённый его настойчивыми предложениям чисто материальной помощи, и действительно не знал, как поддержать разговор — и вот, чуть не довёл до того, что Виктор чуть не встал и не ушёл. Теперь, однако, у него были все основания, чтобы остаться.
Он снова присел на стул, стоящий у кровати, и внимательно вгляделся в больного.
— А почему ты думаешь, что ты скоро умрёшь? — спросил он, от неожиданности вдруг переходя на "ты".
— А мне уже видение было! — даже с какой-то радостью воскликнул больной, — Лежу я так же вот здесь дня два назад. Вдруг потолок надо мной раскрывается, и я вижу, что я туда поднимаюсь, и кругом некий свет... Вот тогда я совершенно ясно и понял, что скоро умру, — объяснил он Виктору с какой-то собой охотой и той же неожиданной радостью.
Виктор некоторое время не знал, что сказать.
— Ну, это мы ещё посмотрим, — наконец, сказал он, — Я уверен, что мы тебя вылечим... что мы тебя "вытащим".
Больной студент несколько разочарованно посмотрел на него. Они ещё некоторое время помолчали.
— Вот ты мне говоришь здесь такие печальные вещи, — наконец, сказал Виктор, — Но в чём дело? Что случилось? Чем ты болен?
Больной студент пожал плечами.
— А, я и сам не знаю!.. — странно ответил он, — Я думаю, что ничем… Сам не знаю, чем… Это просто здесь жизнь такая, что из меня все силы вытекли, и ничего не осталось... Ненавижу это место!.. Здесь сильные выживают, а те, кто послабее, гибнут. Даже не обязательно те, кто послабее, а просто те, кто поталантливее, которые что-то думают и чувствуют, в которых есть что-то человеческое. Такой человек обязательно погибнет. А остаются "толстокожие", те, которые ничего не чувствуют, те, кому ни до чего дела нет. Видно, я оказался не таким. И поэтому я даже рад, что ухожу! — снова странно закончил он.
— А как ты здесь оказался? Почему ты сюда приехал? — спросил Виктор.
Студент грустно усмехнулся.
— А, так же, как и все!.. Хотелось свои силы испытать, здесь, в Москве новую жизнь начать!.. Избавиться, так сказать, от родительской опеки... Ну вот, я приезжаю в Москву, поступаю в наш институт и оказываюсь в этом корпусе. А здесь своя жизнь — надо сказать, полный бедлам! У каждого свои цели, все не спят до середины ночи. Каждый смотрит в свою сторону, выживает сильнейший. "Человек человеку — волк". Не очень-то позанимаешься, да и трудности в человеческих отношениях. Ну вот я и не выдержал. Эту сессию я, конечно, не сдам, меня из института выгонят. Но, я думаю, до этого дело не дойдёт, просто не успеют, потому что я скоро умру. Так вот и закончится моя московская эпопея. Ну и поделом — сам виноват, не нужно было лезть в воду, не зная броду, — снова пессимистически закончил он.
Виктор снова не знал, что сказать.
— Вот ты заговорил про Церковь, — начал он о том, что его интересовало, — А какие впечатления у тебя с этим связаны?.. Ты сам когда в церкви был?..
— Еще давно, в детстве, — ответил студент, — Меня бабушка тогда водила. Помню, там очень хорошо пел хор. И потом еще здесь, в Москве пару раз заходил. Эти-то разы во мне как раз особое впечатление и оставили. Я тогда решил — обязательно в церковь буду ходить, но вот заболел. А теперь вдруг Вы зато пришли!.. — неожиданно воскликнул студент, всё с той же радостью, — Так что я почти ничего не теряю! Вы мне всё и объясните, и расскажете! У Вас ведь есть духовное образование?
— Я как раз сейчас учусь, — ответил Виктор, — в церковной школе. Конечно, я всё, что нужно, расскажу.
— Только вряд ли мне всё это в жизни пригодится, — снова грустно заметил студент, — Я, честное слово, гляжу вперёд — и не вижу там никакого будущего. Разве только духовно, то, что связано с царством небесным и переходом в другой мир...
Виктору снова стало тяжело.
— Подожди, мы ещё тебя вылечим! — как можно более бодро воскликнул он, — Мы еще с тобой вместе в храм пойдем!
Больной студент только грустно промолчал. Виктор снова не знал, как дальше поддерживать беседу.
— Да вот, кстати, — первым заговорил студент, — Вот Вы сказали, что в церковной школе учитесь… Значит, Вы всё это очень хорошо знаете... Так вот, скажите мне, куда пойдет душа — ну, потом, после?.. Вы ведь меня очень хорошо понимаете... Я ведь имею в виду, что я был неверующим, и в храм не ходил — правда, был в детстве крещён... Ну так как же — Бог меня примет?.. Я последнее время все об этом размышляю... Здесь ведь совершенно не с кем об этом поговорить... Здесь вообще всё мне чужое... Вот, например, эти студенты, которые меня сюда поселили и которые Вас сюда привели — Вы думаете, они мне друзья?.. Мне с ними совсем даже не о чем поговорить — у них один спортзал и мускулы на уме! Правда, у них есть своё "тайное общество", они выискивают по всему корпусу разные несправедливости и беспорядки, чтобы потом предъявить всё это декану, и чтобы его за это приговорили к высшей мере наказания. Но только, представьте, мне даже эти их "гуманистические наклонности" не по душе. Мне кажется, что ничего из этого не выйдет, что всё это одна суета... Но, впрочем, всё равно, спасибо им за это... Вы знаете, ведь я у них даже как один из главных аргументов, — как-то доверительно сказал он Виктору, — Они хотят меня предъявить нашему декану как главное обвинение... Ну так вот, как я жил здесь... Выхожу из комнаты в коридор — а тут одни идут в спортзал, другие на дискотеку, третьи в кино... Совсем не с кем поговорить... После дискотеки расходятся парами по своим комнатам. А я тоже не лыком шит — скорее обратно в свою комнату, да за свою заветную тетрадочку!.. Вот и я тоже чувствую себя человеком, и они все мне не нужны!
— За какую тетрадочку? — удивлённо спросил Виктор.
Студент бросил встревоженный взгляд на тумбочку, стоящую около кровати.
— Ну, это тема совсем особенная, — сказал он, — Я как-нибудь Вам ещё расскажу. Если, конечно, Вы ещё придёте. Да, кстати, Вы ведь ещё придётё? — студент вдруг чрезвычайно разволновался, — Вы ведь ещё будете приходить?..
— Конечно! — поспешил заверить его Виктор, — Я теперь буду приходить регулярно. Мы сделаем всё, что нужно, и мы... обязательно тебя вылечим!
— Ну, это вряд ли... — грустно заметил студент, — Но Вы мне не ответили на мой вопрос. Куда всё-таки душа пойдёт после того... ну, Вы меня понимаете...
Виктор снова вздохнул. Никак, ну просто никак не удавалось сбить этого несчастного студента с этой позиции!
— Если человек пострадал невинно, — наконец, сказал он, — То, я думаю, что она идет в рай.
— Это точно? — переспросил студент, — Вас так в церковной школе учили?
— Почти наверняка, — скрепя сердце, ответил Виктор, — Конечно, здесь всё не так однозначно, зависит от человека... Но, в основном, должно быть так.
— Ну, слава богу! — радостно воскликнул студент, — Значит, я страдал не напрасно! Если так, то я даже готов всех простить — и этих несчастных студентов, и декана!..
Он вдруг снова на минуту смутился.
— Но Вы действительно придётё? — снова спросил он Виктора, — Для меня теперь это очень важно. Я Вас теперь буду ждать.
— Конечно! — как-то выстрадано воскликнул Виктор, — Я теперь обязательно буду приходить! И я, и мои друзья по Церкви. И мы обязательно что-нибудь придумаем, и ты снова будешь здоров!
Больной ничего не ответил.
— Ну а теперь я должен идти, — продолжал он, — Я очень рад, что мы с тобой познакомились. Я приду, скорее всего, послезавтра, или через два дня. Ты здесь лечись, отдыхай, ни о чем плохом не думай. Скоро увидимся. Мы ещё вместе в храм пойдём!
Больной как-то странно смотрел на него. Виктору стало как-то не по себе, ему тяжело было сейчас уходить.
— Я точно тебе говорю, — с каким-то особым усилием повторил он, — что я обязательно к тебе приду. И мы много еще о чем с тобой поговорим — и о вере, и о душе, и о будущей жизни... Ты, главное, лишнего в голову не бери, поправляйся, отдыхай.
С этими словами он поднялся, кивнул больному студенту, еще раз ободряюще улыбнулся и пошел к выходу из комнаты. Вот он взялся за ручку двери. Но перед тем, как выйти в коридор, он снова услышал позади себя какое-то движение и шум. Виктор обернулся. Больной привстал на постели и как-то особенно, во все глаза смотрел на Виктора. Во взгляде его были и вопрос, и надежда, и мольба, и сомнение. Он будто хотел что-то сказать, но слова не выговаривались. Наконец, он сделал над собой усилие и произнес:
— Но Вы... правда придете?
Виктор со стеснённым сердцем остановился на пороге. Он вдруг понял, какая ответственность на него легла. Теперь, когда он уже познакомился с этим пареньком и взял на себя эту роль, он уже не мог от неё отказаться, он уже не мог его подвести. Он обернулся и прямо взглянул в глаза больному.
— Конечно, я обязательно приду. Ты в этом не сомневайся.
С этими словами он снова взялся за дверь — и окончательно вышел из комнаты.


ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Виктор понимал, что он должен будет ещё встретиться с теми студентами с третьего этажа — посоветоваться с ними и договориться о "координации действий" — но сейчас он чувствовал себя к этому не готовым. Новые впечатления переполнили его, ему хотелось поскорее уйти из корпуса. Выйдя на свежий воздух, он скорее заспешил домой. Здесь он почти сразу же позвонил брату Николаю.
— Есть новости, брат, — сказал он, услышав в трубке знакомый голос.
Тот мгновенно его понял.
— Ты там был?
— Да, — ответил Виктор, — И должен сказать, что всё хуже, чем я предполагал.
— Что ж, я буду рад услышать твои впечатления... — сдержанно ответил брат Николай.
— Понимаешь, этот человек действительно серьезно болен, — с трудом подбирая слова, начал Виктор, — Но самое печальное другое. Мне показалось... — тут он на минуту запнулся, — что он и не хочет выздороветь... Что он смирился со своей болезнью... Что он считает её чем-то закономерным и естественным в этой обстановке... Что он даже хочет умереть...
— Постой-постой, — перебил его духовный брат, — Ты не можешь рассказывать по порядку? Ведь я по-прежнему ещё ничего не знаю.
— Это студент — тот, о котором я тебе говорил, — начал Виктор, немного успокоившись, — Он живет в этом корпусе уже два года. Первую сессию сдал, вторую, видимо, тоже, на третьей застопорился — а эту, четвёртую, видно, ему уже не потянуть. (Виктор вспоминал теперь сведения, которые он почерпнул ещё из того, самого первого разговора студентов в прихожей — или, по крайней мере, то впечатление, которое осталось у него от того разговора.) И вот теперь он лёг, скрестил руки на груди, не хочет заниматься и не хочет готовиться к сессии. Я говорю — не хочет, но я уверен также, что и не может, что у него какое-то нервное истощение. Такое довольно часто бывает в таких общежитиях. Ты ведь знаешь, какие там условия, брат — многие до полночи не спят, нет никакой возможности заниматься. Честное слово, "выживает сильнейший". А он, видимо, оказался "одним из слабых" — здоровье у него, честно говоря, не очень крепкое. Теперь вот лежит, ни к чему не готовится, ничем не занимается... Совсем надежду потерял... Понимаешь, брат, меня смутила в нём эта черта — что он считает свою болезнь естественным следствием обстановки, что он смирился с ней, что он не хочет с ней бороться!.. Вот что меня обескуражило, вот от чего у меня опускаются руки!..
— Нужно попробовать вернуть ему волю к жизни... — задумчиво сказал Николай.
— Да, но как?!.. — взволнованно воскликнул Виктор, — Ты не представляешь, насколько он разочарован!.. Как он считает свой приезд сюда, в Москву ошибкой, и как он уверен, что его жизнь здесь, в Москве не сложилась!.. Я не знаю, что для него здесь мы можем сделать!.. Сессию же за него мы не можем сдать!..
— Нужно будет как следует подумать и посоветоваться с братьями, — резонно заметил Николай, — Нужно будет использовать все средства. Мы обязательно что-нибудь придумаем!..
— Я на это очень надеюсь! Понимаешь, брат, — заговорил вдруг Виктор в каком-то необычайном волнении, — у меня иногда бывает чувство, что этот студенческий корпус — символ всей нашей жизни, такой бессмысленной и беспорядочной!.. Сюда тоже люди приезжают, полные каких-то надежд, полные стремления чего-то достигнуть в жизни... И тоже попадают в этот бедлам, где каждый сам по себе, где никому нет ни до кого дела, где люди вступают в борьбу, и "побеждает сильнейший". И вот, некоторые выживают и остаются "на плаву" — а другие опускаются на дно и гибнут… И вот, оказавшись в этом корпусе, я как бы снова погрузился в эту жизнь, от которой уже когда-то освободился. Ведь, приходя к вере, обретая Крещение, мы расстаёмся с этой прежней жизнью, освобождаемся от власти её. И я когда-то уже обрёл веру, начал жить новой жизнью — и вот теперь, по обстоятельствам жизни, снова как бы погрузился в прежнюю — но, надеюсь, не для того, чтобы снова подчиниться ей, а чтобы победить её! Так, по крайней мере, Николай, я себе всё это понимаю.
— Да, действительно, — ответил Николай, — Церковная жизнь серьёзно отличается от этой обычной, естественной, я бы сказал, природной жизни. Там — взаимная борьба, беспорядок, бессмыслица, а здесь — стройность, порядок, полнота смысла... Всё это естественные черты нашей Церкви. И человек, приходя к вере и обретая Крещение, действительно приобщается к этим порядку и смыслу...
— Да! — азартно подхватил Виктор, — И мы живём, почти неподвластные страстям, во взаимной любви и мире, и, как с Небес, приходим к другим людям, и протягиваем им оттуда руку помощи!.. Ах, брат!.. — снова воскликнул он, — Как бы хотелось помочь этому несчастному студенту!.. И я думаю, у нас есть для этого все возможности!.. Для чего же и существует Церковь, как не для того, чтобы таких людей спасать?!.. Для чего же тогда и существуем все мы?.. Ах, как бы мне хотелось этого студента «вытащить»!.. Как бы мне хотелось вернуть ему здоровье, силы, радостный взгляд на жизнь!.. Мне кажется, что это проверка, испытание для всех нас! Это как пробный камень, как "лакмусовая бумажка", по которой можно будет судить, существуем ли мы на самом деле, действительно ли мы на что-нибудь способны!..
— Честно говоря, стоило бы воздержаться от подобных «окончательных проверок»... — осторожно заметил брат Николай, — Но что же конкретно ты собираешься делать?..
— В первую очередь, стоило бы попробовать вернуть этому студенту здоровье, — уверенно ответил Виктор, — Пригласить к нему врача... У нас ведь в Братстве есть врач?.. Разумеется, он должен быть на голову выше всех остальных врачей, поскольку сочетает профессиональные знания с искренней христианской верой. Он придумает, как его вылечить. Ну, а от нас требуется совсем немного, — беспечно продолжал Виктор, — просто посещать его, развлекать его беседой, говорить о вере и о душе, потом, если нужно будет, сводить его в храм. Вот так я себе всё это представляю. И в этом я хотел бы на вас с братьями опираться.
— Несомненно! — горячо воскликнул Николай, — Мы, если будет нужно, поднимем силы всего мирового Христианства — лишь бы спасти этого несчастного студента! У нас ведь есть братья и в других Церквах!
— Понимаешь, — увлечённо продолжал Виктор, — я хочу, чтобы он в первую очередь с нашей стороны чувствовал душевное участие! Видимо, именно его в последнее время он был лишён. Будет хорошо, если он будет знать, что есть люди, которые помнят о нем, о нем заботятся, и при этом его соединяют с ними не чисто материальные интересы, не забота о продуктах и лекарствах, а именно вера. Да, кстати, я тебе не сказал, — увлечённо продолжал Виктор, — что он, оказывается, человек верующий?.. Он серьёзно говорил о Церкви, размышлял о вере, о душе… Правда, он очень мало знает и в храм не ходит — как бы сейчас сказали, человек "невоцерковлённый" — но вера в нём, несомненно, есть. И, мне кажется, это для нас большое подспорье. Мы знаем, за что боремся, к чему идём. Ты знаешь, брат — мне кажется, тебе тоже надо будет к нему зайти — пусть видит, что я не один к нему хожу, но что есть целый круг людей, которым он небезразличен, и с которыми его соединяют именно духовные интересы. Мне кажется, именно это и может сыграть решающую роль в его выздоровлении. Благодаря этому он реально, в живой жизни почувствует и что такое Церковь — понимаешь, не на лекциях и не по книжке, как некоторые, а в живой реальности... Вот, в общем и целом, таков мой план...
Духовный брат некоторое время помолчал.
— Что ж, я, в целом, согласен... — наконец, сказал он, — И я, конечно же, тоже приму в этом участие... Но меня волнует такой момент — мы не слишком на него "набросимся"?.. Мы ведь не будем к нему ходить все вместе, "всей командой" — это ведь может его утомить?.. Ты ведь говоришь, что он действительно болен?..
— Конечно, ты совершенно прав! — воскликнул Виктор, — Во всём нужно знать меру! Пожалуй, я поначалу всё-таки буду ходить к нему один. Я, например, пойду к нему завтра… или, самое позднее, послезавтра. Мне ещё нужно получше разузнать ситуацию. Заодно я побольше расскажу ему о вас. А там уж дальше — как Бог даст!.. Я не хочу ничего планировать заранее. Когда будет нужно, я дам вам знать. Может быть, мы в самом деле организуем его поездку в храм. Повторяю, брат, — закончил Виктор, — мне кажется, что вся эта "внешняя" сторона — дело второстепенное. Главное — общение и внимание. Пусть он знает, что он не один. Таким образом, мне кажется, мы многое сможем здесь сделать. Но, впрочем, не как мы предполагаем, а как Бог даст...
Духовный брат немного помолчал.
— Что ж, я согласен с тобой, — сказал он, — Будем действовать именно таким образом. Если будут какие-нибудь новости, держи меня в курсе. Ну как, на сегодня всё?..
Виктор замялся.
— Понимаешь, тут есть ещё один момент... Я сначала не хотел тебе говорить, потому что не знаю, серьёзно ли это, или какая-нибудь шутка... Дело в том, что его друзья сказали мне, что у них есть тайное студенческое общество, в котором они собирают все факты страданий и неустроенности студентов, чтобы потом предъявить их как обвинение на своего декана, и чтобы его приговорили к высшей мере наказания... Так вот, я думаю, что если эта их деятельность закончится успехом... то есть, если это им удастся... то поднимется такой шум и такой беспорядок в корпусе, что мы уже не сможем помогать несчастному студенту...
Духовный брат в ответ громко рассмеялся.
— Не переживай! Подобные тайные общества — естественная часть любого уважающего себя института и любого уважающего себя общежития! Я, когда был студентом, тоже состоял в подобном обществе. Разумеется, это было ещё до прихода к вере. Теперь, конечно, я воспринимаю это как далёкое детство — мы, верующие, конечно, тоже не любим несправедливости, но только методы у нас совершенно другие... И при этом обрати внимание — хотя такие тайные общества есть практически в любом институте и общежитии, но, тем не менее, до сих пор все деканы живы. Уж не знаю, как это объяснить. Наверное, это естественные настроения в студенческой среде, которые, тем не менее, никогда не доходят до окончательного осуществления своих целей. Наверное, это тоже зачем-нибудь нужно. Так что успокойся — этому декану ничего не грозит. Кстати, возможно, я его знаю. Кажется, мы с ним вместе учились в институте — а потом его, как многообещающего молодого учёного, сделали деканом этого факультета. Так что я мог бы с ним встретиться и поговорить. Разумеется, не официально, а по-дружески, "по душам". Этим, мне кажется, я мог бы внести действительно серьёзный вклад в эту ситуацию.
— Ах, пожалуйста, — воскликнул Виктор, — поговори! И особенно хорошо, что не официально, а "по душам"! Может быть, это действительно на что-нибудь повлияет!..
— Ну что, теперь всё? — спросил Николай, — У тебя больше нет вопросов?
— Теперь всё, — ответил Виктор, — Ах, брат, ты меня так хорошо успокоил!.. А то я в самом деле взволновался!..
Николай, по-прежнему весело смеясь, повесил трубку. Виктор тоже положил трубку на рычаг. Ему нужно было теперь как следует отдохнуть. Он еще немного спокойно посидел в комнате, почитал какую-то книжку, а потом лег и заснул. Завтра ему предстояло продолжение начатого дела.


ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

Назавтра после работы он снова пошёл в студенческий корпус. Войдя внутрь, он сразу поднялся на третий этаж и постучался в комнату к друзьям. Оба студента, как и в прошлый раз, были на месте. Серьёзный студент, который в прошлый раз отвёл его в комнату больного, как и прежде, сидел у стола.
— Я вчера был у него, — сразу по-деловому начал Виктор, — и со своими друзьями посоветовался. Мы, конечно, будем к нему ходить. Нам теперь нужно скоординировать наши усилия — чем мы можем вам помочь