Дорога в сказку

Дорога в сказку
-Мама! Мама! Посмотри, как красиво!
По ярко зелёному лугу, восторженно подбрасывая к небу сорванные одуванчики, бежал маленький мальчик лет пяти.
- Беги ко мне! Скорее, - позвала сына высокая молодая женщина в ярко голубом платье. – Посмотри, какой красивый! А какой аромат.
Присев перед малышом на колени, она протянула ему увенчанный красной головкой стебель и, как только мальчуган потянулся носиком к соцветию, подхватила его на руки и, высоко подняв, закружила быстро-быстро.
-Мамочка, мамочка, хватит, хватит, - звонким смехом заливается мальчишка, крепко вцепившись в материнские руки.
Но в ответ женщина ещё сильнее кружит сынишку, крепко прижав к своей груди:
-Будешь ещё убегать от меня? - весело спрашивает она
-Нее-е-ее-т!!!
И они, закатываясь от смеха, падают в мягкую, высокую траву, пугая звонкими переливами смеха живущих своей жизнью букашек.
-Смотри, - отдышавшись, сказал мальчик, указав на тащащих сухую веточку муравьёв.
-Да, совсем, как люди. Только маленькие. Трудятся, строят себе дома, -потрепала его за ухом женщина.
-Да, я знаю! Муравейники! - воскликнул малыш и перевернулся на спину, разглядывая ползущие по небу облака.
Подмигивая, из-за огромных серых туч выглянул багряный диск заходящего солнца. То, прячась, то снова появляясь, он словно играл в прятки с окружающим его миром: «Найди меня!». А нависшие над землёй тяжёлые тучи с материнской любовью укутывали и прятали его в своих объятиях. Большой пуховой периной, готовые в любую минуту оживить поникшие цветы прохладной влагой, они застилали засыпающий небосклон.
Уходя на покой, солнце яркими пятнами раскрасило горизонт. Красные, оранжевые, жёлтые лучи водяными красками расползлись по краешку неба, словно невидимый художник провёл широкой кистью по водной глади.
Мальчик внимательно посмотрел на небо через ладошку, то открывая, то закрывая два пальца, образуя тоненькую щель.
-А почему оно не падает? Висит в небе и не падает? Кто его держит?
-Ну…. Мне трудно объяснить. Вот пойдёшь в школу, там тебе всё и расскажут.
- Мам, а если солнце согревает, оно горячее? - не унимался малыш.
- Да, сынок, очень. Такое горячее, что если бы ты на нём оказался, то сразу бы сгорел…
-И стал чёрным, как головёшки в нашей печке?
-Да…
-Ну почему, если оно такое горячее, наша земля не сгорит?
-Потому что Солнце далеко-далеко…
-За тридевять земель? В тридесятом царстве?
-Так далеко, милый, что даже если ты будешь идти и день и ночь, никогда не останавливаться, не спать, то и целой жизни не хватит, чтобы добраться.
-А если я проживу…. Сто лет?!
Женщина грустно покачала головой.
-А если тысячу?
-Люди столько не живут, - вздохнула женщина и взяла мальчика за руку.
-Но ведь и по небу пешком не ходят! - Возразил Ванечка и грустно посмотрела вверх.
-Почему же? Вот, видишь, бабочка? А вот и стрекоза? - улыбнулась мать.
-Да! Да! Сейчас я её поймаю! - подскочил было мальчик, но мать тут же вернула его на место требовательным, но ласковым голосом:
-Не нужно. Ведь на самом деле это вовсе не бабочка и не стрекоза…
-А кто же? – удивился Иван.
Вместо ответа, хитро посмотрев на сына, мать улыбнулась и спросила: – Хочешь, я расскажу тебе одну сказку?
-Да, хочу, хочу, расскажи, - тут же присев на траву перед женщиной защебетал малыш.
-Ну, тогда слушай. Далеко-далеко, вон за теми облаками, - указала Катерина на дальний горизонт. - Есть волшебная страна. И живут в ней маленькие, но очень добрые эльфы. А правит ними самый настоящий Принц. Каждое утро эльфы, приняв облики бабочек и стрекоз, спускаются на землю, совершать свои добрые дела и собирать цветочный нектар. А вечером возвращаются домой и рассказывают Принцу удивительные истории. Принц превращает эти истории в волшебные сны и посылает в кроватки вот таким вот маленьким деткам.
-Я хочу в эту страну! Хочу быть Принцем! Мамочка, как туда попасть?
-Найти эту страну нелегко, малыш. И дорога туда очень трудна.
-Я не боюсь трудностей.
-И идти туда простому человеку долго-долго.
-Один триллион сто миллионов лет? – предположил мальчик, округлив глаза.
-Нет, вовсе не столько, - рассмеялась женщина.
-А сколько?
Катерина задумчиво посмотрела на нависшие над поляной тучи и, поднимаясь, тихо ответила:
-Кто-то находит эту страну через год, а кто-то ищет всю жизнь.
-Я найду её! - воскликнул мальчик. – Обязательно найду! И мы станем эльфами!
-Не торопись, сынок. У нас ещё очень много дел дома, - пригрозила, улыбнувшись, женщина и взяла его за руку.
Серые тучи тяжело вздохнули и тихо заплакали, провожая на ночлег засыпающее солнце. Первые неуверенные капли последнего летнего дождя тихо покинули своё жилище и вырвались на свободу, зашуршали в листьях деревьев, тихим звоном отозвались в травах и спрятались в мягкой земле. Сняв с шеи тонкий платок, Катерина попыталась накинуть его на голову сына, но тот ловко вывернулся и помчался по мокрой траве в сторону горизонта с нависшим над ним диском засыпающего солнца:
-Дождик, дождик, лей, лей, чтобы было веселей, лей!
А потом вдруг резко остановился и, задрав голову, завороженно прошептал:
-Смотри, облака такие розовые! Помнишь, ты мне пела про розового слона? Он, наверное, тоже на закате по небу летал. Оттого и стал розовым!
-Нет, милый, он стал розовым для того, чтобы его заметили, - засмеялась женщина и подняла с мокрой травы детские сандалии.
-Но он же слон! Как же его нельзя было заметить? Он же такой большой! И уши у него… Мам, а почему у слона такие большие уши? Что бы от мух отмахиваться?
Мальчик замахал руками, оббегая вокруг мамы. Наклоняя корпус тела то влево, то вправо, изображая самолёт:
-У-у-у!
Но вдруг остановился и с восторгом посмотрел на мать:
-А твоё платье… помалиновело! Ты теперь вся такая! Красивая! - выдохнул малыш и, обняв её тоненькими ручками, сильнее прижался к ногам матери.
Последние лучи багрового солнца медленно поползли по темнеющему лугу. Лёгкий ветерок развевал широкие полы голубого платья, по подолу которого, образуя фантастические узоры, яркими змейками ползли солнечные лучи.
Две фигуры, высокая и маленькая, держась за руки, уходили к горизонту, навстречу мерцающему закату.
Чёрная пелена наступала на их удлинённые покачивающиеся тени, сливаясь с притоптанной травой и уходящими в небо соснами. Руки наступающей ночи медленно обнимали засыпающую природу и тянулись к двум одиноким фигурам, вырывающимся из тьмы навстречу угасающему свету.
Но вот последний луч сверкнул молнией на потемневшем небе, спрятался в сосновых ветках, и выходящая из укрытия ночь сомкнула свои объятия над засыпающей природой.
… Когда Иван с матерью вернулись домой, было совсем темно.
Дедушка сидел на стуле напротив большого окровавленного топчана, освещённый свисающей с потолка сарая большой стеклянной лампой. Рядом, головой вниз, подвешенный за коротенькие ножки висел упитанный поросёнок.
Маленькие копытца были крепко связаны бечёвкой, голова с широко открытыми чёрными глазами - пуговками безжизненно болталась, показывая большую круглую дыру, из которой ленивой струйкой в большой таз бежала вязкая жидкость. Вокруг него, облизываясь длинным языком, крутилась дворняга Найда, надеясь получить и свою долю сочного ужина.
-Хррык, хррык, - противно стонал в руках деда Василия большой охотничий нож, касаясь широкого точила.
-Погуляли? - не оборачиваясь, через плечо спросил дедушка.
-Да, - засмеялась Катерина, - Ванюшка, вон, весь в траве извозился. Да и под дождь попали.
Дед оценивающе поднял нож к лампе, повертел на свету:
-А у нас только капнуло. Видно, стороной обошёл. Вишь, на юге небо - то какое звёздное? А там, - дед махнул в другую сторону, - чёрным - чёрно, ни огонька. Ну что, внучок, - посмотрел он на мальчика, - хочешь посмотреть, что у хрюшки в брюхе спрятано?
Несмотря на шутливый тон дедушки, мальчик боязливо затряс головой и спрятался за мать, с интересом наблюдая, как тот уверенным движением опытных рук воткнул нож в пах поросёнка, полоснул по направлению к голове, и тут же пенящаяся горячая кровь мощным потоком ударила по железному тазу, отражая в себе весело раскачивающуюся от касаний ветра яркую лампочку, на встречу которой из-за крыш домов выплывала большая круглая луна.
-Катерина, неси чашки под требуху, - скомандовал дед, вытирая окровавленные руки о грязный фартук, и уверенным движением залез руками в нутро свиньи.
-Смотри, внучок, - показал он Ванюшке сердце, - какое оно маленькое, а перестанет работать - и всё! Конец! Тут тебе и дом два на полметра, и белые тапочки.
С этими словами не по годам весёлые голубые глаза деда задорно подмигнули внуку, лицо расплылось в добродушной улыбке, показывая ровные ряды невесть как сохранившихся в семьдесят четыре года белых зубов и, сверкнув блестящей сталью в крепкой руке, острое лезвие полоснуло большую сочную вырезку с задней части туши.
Вытирая руки о фартук, к мужу подошла баба Клава, забрала кусок ещё дышащего паром свежего мяса, умело отбила его несколько раз о деревянную поверхность стола и принялась резать на мелкие кусочки. Присев у её ног, Найда жалобно заскулила и завиляла хвостом, пытаясь обратить на себя внимание: «Вот, мол, я, тут! Посмотрите, какая я хорошая!» Видимо, ей эт о удалось и хозяйка кинула ей на землю кусок свеженины, тут же исчезнувший в её пасти.
-Эх, ты, попрошайка!- ласково потрепала псину по голове Клавдия Матвеевна и слегка пнула её ногой, типа, ступай-ка ты отсюда.
Несмотря на дворовое происхождение, Найда была умной собакой и, сообразив, что тут ей больше ничего не светит, подбежала к хозяину и радостно завертелась вокруг него.
Мальчик испуганно уткнулся матери в подол и Катерина, что-то шепнув мальчугану, лёгким шлепком по попе отправила его в дом а затем, взяв таз с кровью, обратилась к матери:
-Жаровня готова? Кровь жарить надо, пока свежая.
Баба Клава молча кивнула головой, продолжая резать толстыми кусками свежую мякоть.
-А где Николай? - оглядываясь по сторонам, спросила молодая женщина.
-Приходил уже… с пустыми руками, - недовольно ответил дед, не выпуская нож из рук. - С этим сухим законом в магазинах пусто. Пошёл к Валюхе, у неё всегда есть. Сколько денег баба гребёт! Давно говорил тебе, старая, давай аппарат соберу. Ты же - нет, да нет, - срезав довольно приличный кусок шкурки, Василий Петрович поднял его повыше над головой собаки:
-Ну-ка, потанцуй-ка!- ласково приказал он Найде и та, встав на задние лапы и задирая голову, закрутилась вокруг себя, радостно повизгивая.
Клавдия Матвеевна недовольно махнула рукой:
- Да, да, насобирал уже. Почти год на государство батрачил, - и несколько раз хлопнула в ладоши. – Ай, да Найда! Артистка!
Обрадованная таким вниманием, а ещё больше полученной в награду вкусняшкой, собака игриво замотала головой, завертелась вокруг себя и, высоко подпрыгнув, умчалась в укромное место, что бы хозяева, не дай бог, не отобрали её законную добычу.
-Ну, побатрачил! С кем не бывает! - неожиданно огрызнулся дед Василий и со злостью кинул шмят мяса в таз.
Сколько уж времени прошло, а Клавдия всё никак не могла простить ему, как лет двадцать пять назад его взяли за сбыт самодельного оружия. Работая слесарем на заводе, он имел неограниченный доступ к разного рода деталькам. И из них-то и наловчился мастерить мужские игрушки. Бизнес был не долгий, кто-то из его же заказчиков и сдал: то ли в цене не сошлись, то ли ещё что. Только дали тогда Василию пять лет общего. Правда, вспомнили его фронтовые заслуги, смягчили до двух лет. Ну а там за примерное поведение, да за участие в, так сказать, общественной жизни, отпустили раньше, через год. Только вот хлебнула за этот год Клавдия с двумя маленькими детьми немало…
-Мы ведь, Вась, и так не плохо живём, - ворчала Клавдия Матвеевна, - а с этим аппаратом ни днём, ни ночью покою не будет: сиди и дрожи от любого звонка: то ли по твою душу органы нагрянут, то ли кто за бутылкой пришёл. Вон Валюху два огромных кобеля день и ночь сторожат. Поболтать по-бабьи захочешь - и не зайдёшь!
-А тебе бы всё болтать. Ладно, в дом идите, ливер крутить на пироги. А я тушу разделывать начну. Завтра к трём Савельич заскочит. Да и Соколовы зайти обещали.
Василий Петрович был очень гостеприимным. Каждый раз, когда он по осени резал свинью, в доме собиралась толпа родных, друзей и просто тех, кто хотел выпить и гулянка продолжалась до поздней ночи не только из-за хорошей закуски и нескончаемой выпивки. Деда Вася был умелым рассказчиком и весёлым гармонистом. И нередко тосты за гостеприимных хозяев сменялись фронтовыми байками и песнями.
Дом у Василия Петровича был добротный. С большой верандой, сенями и огромным, на всю площадь, подполом, где хранились запасы на зиму. Два гаража, баня, свинарник, сарай с козой, загон для кур и уток.
В молодости супругам пришлось поголодать и, выйдя на пенсию, они завелись хозяйством и начали дела торговые.
Зимой, в сезон охоты, дед Василий частенько привозил жёсткую питательную зайчатину, а иногда удавалось завалить и кабанчика. Как опытный и меткий охотник, подстреливал белку в глаз, шкурки пускал на шапки, а свекровь Наталья Фёдоровна продавала их на рынке. Летом - рыбалка, недельные поездки в широкую бурятскую степь за ковылём и за ягодами - грибами в Забайкальскую тайгу. Осенью большой огород давал овощи и ягоды для всевозможных солений - варений.
Оттого, что работа в семье была в почёте, был и достаток.
И нередко соседи, кто из зависти, а кто и просто так, шутили: «Раскулачивать тебя пора, Петрович, раскулачивать!"
Улыбался в ответ дед Василий и продолжал гнуть свою «кулацкую» позицию: вставал рано, ложился поздно, а между - работал не покладая рук: и огород прополет, и машину отремонтирует, и свинарник почистит, и воды в бочке привезёт, да и внучку сказку расскажет.
И сам работал и семью к труду приучил: после полуденного отдыха собирались все в сарае и принимались за дело: кто кисти вязал из ковыля, кто шапки-ушанки из беличьих шкурок шил, а кто-носочки и варежки плёл из тёплой собачьей шерсти, хозяйственно вычесанной с бегающей рядом Найды.
…Вечерело, столы ломились от обилия мяса и самопальной браги, дым от дешёвой махорки клубился по всей избе. Закончились весёлые песни, гости стали расходиться, рассыпаясь в благодарностях гостеприимным хозяевам. В соседней комнате на кровати спал утомившийся Ванюшка, которого мать ласково гладила по голове.
За столом остались только хозяева да их сын, Николай. Клавдия Матвеевна выпила уже слишком много и, в обнимку с любимым сыном тянула заунывную песнь, вытирая слёзы.
-По диким степям Забайкалья,
Где золото роют в горах,
Бродяга, судьбу проклиная,
Тащился с сумой на плечах…
Невпопад перебирал кнопками гармошки, зажмурив от нахлынувших воспоминаний глаза, им аккомпанировал Василий Петрович. Он был самым трезвым из троих, потому что точно знал меру выпитому и между делом успел ещё и подремать в своей мастерской.
-Вась, а Вась, - пьяно попросила Клавдия Матвеевна, - давай ещё, а?
-Клав, ну, добре будет, иди, приляг, - хотел отправить тот жену, но женщина резко отмахнулась:
-Не указывай, старый, я ещё… - и, в доказательство своих слов, не запивая, опрокинула в себя очередную рюмку.
-Коль, хоть ты скажи матери, - не унимался дед.
-Да ладно, батя, пусть повеселится. А мне с тобой поговорить надо.
Клавдия Матвеевна отодвинула в сторону грязную тарелку и удобно положила голову на стол.
Неожиданно гневно сверкнув голубыми глазами из под мохнатых бровей, Василий Петрович резко нажал на кнопки гармони и поставил её на свободный стул:
-Знаю, о чём. Но не проси. Дом продавать не буду. Зачем я столько лет строил? Что бы жить в коробочке на пятом этаже на старости лет?
-Да успокойся ты, бать. Я же не гоню вас. Хочешь дом - живи в доме. Мне-то что? Купишь себе что-нибудь поскромнее, поменьше. И забот поубавится.
-Ты мои заботы не считай. Сам накуролесил, значит, а мы с матерью - расхлёбывай?
Николай трясущимися руками налил себе в стакан:
-Пойми, отец, мне очень нужны эти деньги, - голос мужчины стал угрожающим.
Старая женщина всхрапнула. За занавеской в другой комнате послышалось шевеление и показалось заспанное лицо Катерины:
-Да ложитесь вы. Мне на дежурство завтра. Сегодня уже. Оставьте на утро, на трезвую голову.
Махнув в сторону дочери рукой, дед наклонился над столом в сторону сына и прошептал:
-Коль, ну взрослый ведь уже. Сколько можно за счёт нас выезжать? Образумься, женись, детишек заведи. Посмотри на Катюху…
- А чего на неё смотреть, - перебил Николай, - ну работает за копейки. Пацана нагуляла. Много ли видела?
-Не смей так о сестре, - стукнул кулаком Василий Петрович. - Любовь у них была. Кто ж знал, что так получиться. Ведь приходил, замуж звал, благословения просил…
Николай рассмеялся:
-А вы и поверили. Да больно ему нужна наша Катька. Приехал на завод, дела сделал, погулял, нагулял и сдулся в свою Москву.
-Как тебе не стыдно, - огорчённо покачал головой дед.
-Ладно, хватит нюни распускать, - отрезал Николай, - что с домом решать будем? –и, вылив остатки браги в стакан, выдохнул и поднёс его ко рту.
-А нет больше дома, - вздохнул Василий Петрович.
-Как так нет?! –поперхнулся мужчина и, вытерев рот рукавом, поставил недопитое на стол.
Дед же снова взял в руки гармошку и, тихо перебирая кнопки, как бы между прочим, сказал:
-Да как ты в очередной раз попался, я и переписал всё на Ванюшку.
От негодования и ненависти лицо Николая налилось кровью, вены на руках вздулись от силы, с какой он сжал кулаки.
-Вот выблюдок, - прошипел он, схватил со стола нож, заорав страшным голосом:
-Убью! - и бросился к занавеске.
…крики взрослых разбудили маленького Ваню, и он заплакал.
-Тише, - прошептала мама, закрывая ему рот, подхватила на руки и спрятала в большой плательный шкаф:
-Поиграем в прятки? – предложила она.
-Но я хочу спать, мамочка, - протирая глазки кулачками, гнусил мальчик.
-Конечно, конечно, только сначала поиграем?
Мама нежно поцеловала его в лобик:
-Помнишь, как мы с тобой всегда считали?
Мальчик кивнул головой.
-Ты считай, до скольки сможешь. А дедушка тебя будет искать. Хорошо? Только не высовывайся. А я в другом месте спрячусь. Посмотрим, кого быстрее найдут.
Мама ещё раз нежно поцеловала малыша и тихо прикрыла дверь, а Ванюшка печально вздохнул и начал считать:
- Один, два, три...

Клавдия Матвеевна перепугано вскинула голову, и, не разобрав, что произошло, поддержала сына:
-Бей их, сынок, всех бей! Бей гадов-фашистов! - Захохотала она пьяным голосом и снова упала в забытье.
Моментально скинув с плеч ставшую ненужной гармонь, Василий Петрович бросился к противоположной стене, где в коробе с замком стояло охотничье ружьё и трясущимися от волнения и похмелья руками попытался вставить в скважину ключ.
Из-за занавески выскочила Катерина в одной рубашке и бросилась на брата:
- Не смей, слышишь, уйди, - и со всей своей женской силы ударила его в грудь обеими руками. В это же время доставший оружие Василий Петрович попытался ударить им сына, но был отброшен им в сторону.
-Уйди…- процедила Катерина, вцепившись руками в ворот рубашки Николая и пытаясь его оттолкнуть к двери в сени, но тот посмотрел на неё вылупленными от злобы глазами и прошипел:
-С-сука…
И тут же женщина почувствовала, как что-то мягкое вошло в её живот и, раздирая внутренности, устремилось в верх, а затем вдруг покинуло её тело. Пытаясь что-то сказать вдруг онемевшими губами, Катерина отпустила брата и посмотрела на разрываемый невыносимой болью живот, по которому расползалось большое алое пятно. Широко распахнутыми голубыми глазами посмотрела она на Николая и, схватившись о косяк двери, мягко опустилась на пол, беззвучно глотая ртом воздух.
-А-а-а-а-а, - взвыл дед, схватившись за голову, но, видя, как сын, переступив через тело сестры, метнулся к кроватке, на которой должен был спать Ванюшка, вскинул ружьё.
-Где он? - взревел Николай, кромсая лезвием подушки и перину, но раздавшийся выстрел не дал завершить ему поиски и мужчина так и упал лицом в разлетевшиеся по кровати перья, распластав руки по скомканному одеялу.
Трясущимися руками Василий Петрович отбросил ружьё в сторону и, подойдя к дочери, опустился перед ней на колени.
-Катенька, Катюша, золотце моё, как же так, - уткнулся он лицом в её ещё тёплую руку, - за что же…
Выстрел в спину не дал ему договорить.
Это Клавдия, проснувшаяся от наполнившего комнату шума, увидела мёртвого сына и, несмотря на затмивший разум алкоголь, всё поняла. Подняв с пола ружьё, она направила его в спину старика и, не долго думая, выстрелила.
Разлетевшиеся из огромной раны брызги крови алыми крапинками забрызгали свисающие с потолка занавески, потёртый пол и тёмную юбку женщины.
С каменным лицом посмотрела она на мёртвых мужа, и дочь, пьяно ухмыльнулась и, пройдя мимо них, опустилась на кровать рядом с сыном.
Она никогда не любила Катерину, это был не желанный ребёнок. Просто Василий тогда запретил делать аборт.
Любила ли она Васю? Сложно сказать. Клавдия в молодости была видной девахой: стройная, с чётко очерченной фигурой и правильными чертами лица она даже в сложное послевоенное время не знала недостатка в кавалерах. Были всякие: и рядовые и полковники, и рабочие и инженеры.
Но приехал в их город бравый весёлый сержантик, грудь в орденах, за плечами гармонь да вещь-мешок с парой портянок и несколькими красивыми трофейными безделушками из Берлина. И хоть и был он на десяток лет старше Клавдии, да душа была молода и, казалось, и жил и воевал он с шуткой на пару, потому-то и прошёл все четыре года войны без единой царапины.
Ради шутки они и в ЗАГС забежали.
Только затянулась эта шуточка на долгие сорок два года. Вот так, шутя, поженились, шутя жили, шутя и детей завели.
Спустя годы Клавдия думала, что же растопило сердце суровой сибирской красавицы?
Суровой?
И в эти мгновенья вся жизнь пробежала у Клавдии перед глазами: голодное детство в Поволжье, бродяжничество с младшими сёстрами в поисках еды, смерть от тифа младшего брата, а затем и отца, война, бомбёжки, голод, долгая дорога в Сибирь…
Тяжёлые испытания закалили хрупкую от природы девушку, сделали её грубой, решительной и не знающей преград. Казалось, все вокруг такие же. Но тут появился Вася, Василёк.
Не такой, как она, грубый и решительный.
Светлый какой-то, беззаботный, будто и вовсе война мимо него прошла. Пел бравые песни, да разудало отплясывал с гармошкой в руках.
Весело блестели его глаза из-под мохнатых бровей, большие мозолистые руки были поразительно нежными, а губы - любящими.
И началась сытая долгая жизнь с Василием, рождение сына, любимого и единственного, такого же грубого и решительного.
Наверно, она была плохой матерью для Николая. Он вырос слишком избалованным, ленивым и любящим хорошую жизнь. И пошли карты, плохие компании, мелкое воровство и жульничество. А затем тюремные сроки, долгие и не очень. Но каждый раз она ждала его возвращения с трепетной радостью и самыми счастливыми днями её жизни были короткие промежутки между его ходками.
А потом вдруг родилась Катерина… Так получилось… Она не хотела её.
Катька… Ею занимался муж. И выросла она такою же нежной и любящей, как и он. Мать мало обращала на неё внимания.
Клавдия Матвеевна ещё раз равнодушно посмотрела на мужа и дочь, подошла к столу и вылила в стакан остатки самогона:
-Пусть земля тебе будет пухом, сынок, - выпила залпом, занюхала огрызок оставшегося с прошлого года солёного огурца и, затянув оставленную мужем папироску, спокойно села, наблюдая, как от брошенной на пол самокрутки затлели старые нити сотканного когда-то её руками половика и маленькие искры стали робко выбиваться из туго набитого махоркой газетного клочка.
Ещё немного и возродившееся пламя прожгло напольное покрытие и поползло по свисающей до пола скатерти и деревянным ножкам стола, жадно поглощая в себя всё, попадающееся ему на пути. В его бездонном жерле превращались в прах разделяющие спальню от комнаты занавески и старые деревянные сундуки, хранившие теперь уже не нужные для погребения заранее купленные и заботливо уложенные ленты, платки, покрывала и сорочки, распотрошённые одеяла и подушки, стопки старых журналов и книг на книжных полках и совсем недавно таких беспечных, а теперь замерших в неестественных позах людей, под которыми пенилась и шипела поджариваемая пламенем бурая вязкая жижа.
Поглотив сидящую на стуле прямую фигуру, густой чёрный дым наполнил комнату гарью и едким запахом, пытаясь безуспешно пробиться в наглухо закрытые окна и двери. Однако, его упорные попытки сделали своё дело и вскоре ему удалось обдать горячим дыханием крепкие рамы, в которых, не выдержав высокой температуры затрещали и полопались оконные стёкла, рассыпавшись неровными осколками по дворовому асфальту. А почувствовавшее свободу пламя, подхваченное лёгким ветерком, быстро побежало по наружной обшивке дома.
-Мама, - тихо позвал притаившийся в тёмном шкафу Ванюша. – Мамочка, мне страшно… Забери меня отсюда…
Словно услышав его слова, серая струйка дыма пробралась через тонкую щель в убежище мальчика и обволокла его своим ядовитым шарфом.
-Кха, кха, - закашлял малыш, - мне душно, мамочка, - кха, кха…
Сквозь застилавшую глаза едкую черноту Ваня увидел, как створки дверей медленно открылись и две женские руки поманили его через заполняющие воздух сажу и пепел:
-Иди ко мне, сынок, - услышал он ласковый голос и, закрывая глаза, потянулся ему навстречу.
Прижавшись к материнской груди и почувствовав тепло знакомых рук, мальчик сладостно вздохнул и прошептал:
-Мне было так страшно. Но я знал, что ты не оставишь меня, мамочка.
-Да, мой милый, как я могла.
Прижимая к себе драгоценную ношу, женщина бесшумно ступала по трещавшим от огня почерневшим половицам и сквозь окутавшее двери пламя вышла в пылающие сени.
-Теперь мы пойдём в страну добрых фей? - сладко улыбаясь в забытье пробормотал Ванюшка.
-Да, мальчик мой, в страну фей.
-И будем идти долго-долго?
-Нет, малыш, для нас с тобой дорога будет очень короткой.
-А дедушка с нами пойдёт?
-Конечно, милый…
-А бабушка?
-И бабушка…
-Здорово! Мы будем все вместе летать феями, - прошептал мальчик, но его последние слова утонули в скрипе рухнувших от огня брёвен и треске наступающего пламени.
-Конечно, мой мальчик, - в ответ Катерина погладила сына по голове и, переступив обуглившуюся балку, вышла на террасу. - Теперь мы вечно будем вместе.
Прожорливое пламя, не найдя сопротивления, пробежав по высушенным долгими годами брёвнам дома, пробралось на крышу, перекинулось на сарай, из стен которого доносились пронзительные визги ошалевших поросят и суматошное кудахтанье. Рядом, тоскливо скуля и злобно лая на наступающее на неё пламя из стороны в сторону металась верная Найда, всё ещё не решаясь оставить своих хозяев в беде. Где-то на улице за воротами завыла приближающаяся серена, заскрипели тормоза внезапно останавливающейся машины, закричали люди и мощная струя воды, вступив в схватку с огнём, обрушилась на остатки былых строений. Словно не желая сдаваться, в начинающее светлеть небо из глубины дома взметнулся распустившийся ярким цветником фейерверк и Найдя, поджав от страха хвост, с бешеной скоростью умчалась в зеленеющий картофельной ботвой огород.
Обходя пожарных и разбуженных шумом зевающих соседей, навстречу восходящему солнцу тихо шла высокая женщина в свободно развевающемся длинном платье. На её руках мирно посапывал маленький мальчик, теребя пальчиками вырез её одежды.
И под ногами у них между чернеющих головёшек и хлопьев густой пены жёлто-красными огоньками искрилась уходящая за горизонт дорога.
Дорога в сказку…