Евгения Кучика

прозвучала тема о «несоветскости советского ученого», как он выразился. Да, так оно и было. Конечно, отец никогда не был открытым диссидентом, но он прекрасно видел и понимал весь «хрущёвско-брежневский маразм», что творился вокруг и везде. Он никогда не пытался вступить в Партию (хотя тогда это многим помогало в карьере), не выполнял обязательную «общественную» нагрузку (только принимал участие в организации и работе Теннисного клуба – это было в удовольствие, и сам больше времени проводил на корте, чем в кабинете); не терпел хамства от начальства и коллег, ни перед кем не «прогибался», карьеру не делал, много лет проработав скромным МНСом; занимаясь только тем, что ЕМУ было важно и интересно. К примеру, он написа́л несколько статей по астрофизике, много раз ездил в обсерваторию на Майданак, на солнечные затмения; организовывал различные интересные поездки и мероприятия для сотрудников и тд и тп. А на работу отец ходил по своему графику, постоянно «бодаясь» с Сагитовым, который как и все татары был в этом плане упертым и принципиальным. Но он всегда твердо знал, что ему нужно, упорно шел к своей цели и всегда ее добивался. А сколько нервов и приступов язвы ему стоило пробить свою командировку в ЦАР!
Я тогда мало что понимал, но отец почти каждый вечер рассказывал Оле, какое сопротивление ему приходится преодолевать. Видимо, кроме друзей у него и недругов хватало (или завистников), которые упорно ставили ему «палки в колеса». Но он своего добился и осенью 73-го благополучно улетел, меня отправили обратно в Октябрьский (вот за что буду ему благодарен по гроб жизни), а через год и Оля с Алькой отправились вслед за ним. Думаю, что и это было не просто, ибо для Оли работы не было, так же как и «русских» школ и детсадов – и Альке пришлось ходить в местный детсад без знания французского. Ничего, жили отлично, судя по их рассказам.
Что касается безупречного внешнего вида, то тут все предельно просто. Полагаю, что он в юные годы он тоже носил дебильную школьную форму, семейные трусы, майки, штаны-мешки и рубашки-пузыри. И в полном мере этим «насладился». И приехав в Москву, эту проблему быстро решил. Ибо сколько я его помню, он всю жизнь ходил только в «фирме́».
Пассаж про застилание-расстилание постели меня рассмешил! Вот уж не думал, что этот процесс его напрягал. Дело в том, что отец всегда был великим аккуратистом, во всех комнатах царил идеальнейший порядок, все вещи висели в гардеробе (единственное, что он мне разрешал – вешать пиджак на спинку стула в моей комнате), каждую субботу он целый час сам пылесосил всю квартиру (мне не доверял); а увидев на неделе на полу какую-нибудь бумажку (спичку, большую крошку, пушинку и тп), тут же ее подбирал и выкидывал в ведро. И посуду за собой мы всегда мыли сразу, не оставляя на утро. И представить в его комнате не застеленную утром постель было просто нереально! Вернее, слово «постель» тут неуместно, точнее было бы сказать: не сложенный диван с не убранными в ящик постельными принадлежностями. Что делать, в Москве было не принято держать «деревенские» кровати, которые можно было просто аккуратно застилать (ну если только в отдельных спальнях, как у дяди Бори и тети Юле в Кунцево, или в бабушкиной и антоновской комнатах в Октябрьском), во всех наших квартирах стояли раскладные и раздвижные диваны, которые каждый день приходилось раздвигать и сдвигать (складывать – раскладывать), доставать постель, расстилать, потом застилать и убирать – короче, морока еще та, которая лично меня доставала и достает до сих пор. Оказывается, и отцу это было в напряг, но поступиться принципами он не мог. Режим есть режим, а порядок есть порядок.
Что касается взаимоотношений с окружающими людьми. Действительно, отец почти всегда ухитрялся стать «душо́й» любой компании, и даже если приходил в незнакомую, то быстро переключал всё внимание на себя. А для друзей он был просто «центром притяжения». Помните, я упоминал о том, как он злился, когда я долго не мог уснуть? Позже он мне рассказал, что в те вечера́ у него за дверями «бокса» уже стояла толпа друзей с канистрой разливного пива, умиравших от жажды! Ну неужели нельзя было собраться у кого-нибудь другого, у того же Ломоносова, который жил один? Да хоть в просторном холле на мягких диванах или на кухне? Неееет, отцу надо было всех собрать именно вокруг себя! Но еще больше меня поразило то, что он почти год пил пиво! Ибо наше совковое «Жигулевское» он терпеть не мог, ни разливное, ни бутылочное, а уж если позволял себе пропустить бутылочку за ужином (не часто - язва), то всегда пил только «Черный портер», который покупал в своем буфете.


Отец всегда говорил: «Главное в отношениях – это доверие. А там, где обман – там доверия нет. А нет доверия – хорошего отношения не жди». Эх, знал бы он, сколько раз в жизни я его обманывал или говорил полуправду, или часть правды, или что-то утаивал и умалчивал! И я был вынужден это делать, даже преодолевая страх перед случайным разоблачением, учитывая его предсказуемую реакцию на некоторые вещи и не желая превращать свою жизнь в постоянные разборки. Правда, позже он утверждал, что он всё всегда про меня знал, а не знал, так догадывался, но молчал – но я-то лучше знаю. Кое о чем он безусловно догадывался, но не знал наверняка, так как за руку не ловил, а если в чем-то ловил, то уж не молчал, этого он не умеет.