Воспоминание.

У Сереги была собака, боксер по кличке Дольф. Собачонций был вполне дружелюбный, всех любил, играл с нами, однако гулять его выводили на так называемом «жестком» ошейнике, т.е. железном ремне с крупными острыми шипами. Сам Мушкатер выходил с ним нечасто, но иногда приходилось. И вот в один далеко не прекрасный осен-ний день мы вдвоем вышли с Дольфом на прогулку. Прошли через двор и вышли на небольшой лужок, образованный развилкой дорог, по краям которого росли дикие яблони. Было у нас такое примечательное место по дороге к метро, мы обычно там играли в футбол, жгли костры, плавили свинец, обрывали созревшие яблоки и т.д. Мушкатер снял с собакина ошейник вместе с поводком, мы начали бегать, играть, прикалываться, а потом я залез на яблоню, лег на ветку и стал дразнить Дольфа поводком. Я держал его за ошейник, опускал руку вниз – и резко отдергивал вверх, когда пес подпрыгивал. И в третий или четвертый раз не успел: Дольф ухватился зубами за кончик поводка и повис на нем всей своей не маленькой тушей. Понятное дело, удержать я его не мог, пес рухнул вниз вместе с поводком, а вслед за ним шмякнулся и я с ощущением, что мне оторвало кисть. Гляжу – мама дорогая! Правая ладонь и пальцы исполосованы шипами, да так глубоко, что ноготь с указательного пальца наполовину сорван! Боль была жуткая. Чуть не упав в обморок, я помчался домой, раны обработали и забинтовали, но болело еще долго. А потом я в течение полугода наблюдал, как сходит старый черный ноготь под давлением нового. К счастью, это была самая серьезная травма в моей жизни.
Осенью 81-го года я посетил Кунцево в последний раз. Мы все собрались на День Рождения Дяди Бори. К тому времени старую квартиру они разменяли и жили в двушке в том же районе, на другой стороне Рублевки. Ну, посидели, пожрали, подринчили, потом мне стало скучно, и я решил, пользуясь случаем, прогуляться по старым адресам, заодно и покурить. И в подъезде я столкнулся… с родителями Мушкатера! И они меня сразу вспомнили, и я их узнал, вместе поднялись на лифте, зашли в квартиру (Сереги, к сожалению, не было), я им рассказал о нашей последней встрече, а они показали мне ви-сящий на стене рисунок «Карлсон, поедающий варенье» - мой подарок Мушкатеру на Д.Р. После этого я еще раз убедился, что у Сереги какая-то лажа с памятью. Дожидаться его времени не было, я отвалил, зашел к Жеке – и получил стандартный ответ: Таких здесь больше нет. Все. Кунцево «отошло». Правда, через несколько лет я все же рискнул звякнуть Мушкатеру, но… я думаю, вы сами догадались, что мне ответили.
Но самая поразительная история произошла все же с Костей Новиковым. Как, спросит не-доверчивый читатель, неужели он сам объявился, или вы случайно где-то пересеклись? Нет, все получилось гораздо печальней. Лет пять или шесть назад, пользуясь отсутствием жены и дочки, я опять влетел в «звонильное настроение», сел за стол, взял трубку, положил перед глазами телефонную книжку (следует с удовлетворением отметить, что свою первую и единственную «шпаргалку» я храню с 75-го года) – и начал набирать все номера подряд. Кстати, хочу пояснить, такой метод не является пустым времяпровождением от нечего делать, как многие могут подумать, с его помощью мне удалось отыскать некоторых старых приятелей. Так вот, я звоню, где-то нарываюсь на длинные гудки, с кем-то из «непропавших» болтаю – и просто из интереса в какой-то момент набираю номер Кости. Хотя прекрасно знаю, что его там нет и быть не может. И вдруг… попадаю на его батюшку! Как так? Ведь я был уверен, что они переехали всей семьей, а потом долгие годы фон просто не отвечал. То ли я запамятовал, то ли перепутал – но факт есть факт: родители Новикова продолжают жить в старой квартире, и я их неплохо помню. Обрадовавшись, я начинаю объяснять, кто я такой, батюшка меня тоже сразу вспомнил, я спрашиваю про Костю, думая, что наконец-то получу его координаты – и получаю ответ: А сын-то наш умер… Умер??!!! Меня как лопатой по башке треснули. Вот так координаты: Небеса, до востребования, пишите письма, а главное, шлите переводы! Короче, выяснилось, что у него обнаружилась какая-то неизлечимая болезнь, от нее он и отошел несколько лет назад. Такие дела. На этом разговор и закончился. И остались от Кунцево и от кунцевских друзей одни воспоминания. Я мог бы еще пофилософствовать о бренности бытия, о тщете всего сущего, о жизни и смерти – я ведь по натуре романтик, мечтатель, битник и философ – но не буду утомлять читателя, я ведь пишу не о философии, а о Ностальгии.
Что ж, на этой не очень веселой ноте можно потихоньку закругляться. Я сумел вспомнить самые интересные эпизоды из своего Детства, упомянул всех друзей и родственников, закрепил в памяти пережитое и оставил Память о себе своим потомкам. Впрочем, мой бумажный Архив занимает целую тумбочку и тянет на 10-15 килограммов – кому все это будет нужно лет через 100? Ладно, опять я о грустном, пора подводить итоги и подбивать бабки. Но сначала