Элла Сергеевна Семенова вплыла в троллейбус и села возле окна. Витрины и рекламные щиты замелькали разноцветными огнями. Она взглянула на часы – было пол восьмого. Вот и ладненько, сготовить до прихода мужа с работы она успеет, а убираться не обязательно.
- Дама, - услышала над ухом Элла Сергеевна, - Вы платить собираетесь? Я уже несколько минут возле Вас стою, а Вы и ухом не ведете.
Семенова щелкнула кошельком и протянула кондуктору купюру. Кинула кошелек в сумку, сдачу в карман и машинально сложила цифры, крутя в руках билетик. Тринадцать - тринадцать. Билет оказался счастливым. Вот досада! У Эллы со студенческих времен была верная примета: счастливый билет – жди несчастья. На экзамен едет – не сдаст, в гости – дома никого не застанет, на свидание – обязательно опоздает. «Пятый десяток, а все приметы собираешь!» - попыталась усовестить себя Элла Сергеевна. Но богатый опыт не давал покоя. Она восстановила в памяти весь сегодняшний день. Три пациента с ОРВИ, один с циститом, двое с сердечной недостаточностью. Ничего серьезного. Затем парикмахерская, базар, посиделки у Светки. Там тоже все как всегда: бутылка полусладкого Токая, легкий закус полнеющих женщин, пара сигарет – все как обычно. Ничто не предвещало беды. «Ладно, будем переживать неприятности по мере их поступления», - заключила свои размышления Элла Сергеевна и успокоилась. Дома она бросила на сковороду окорочка, запустила в кипяток вермишель, порезала салат. Ужин готов. После того, как младший поступил в «Можайку» и уехал в Питер, Элла не сильно загружала себя домашними хлопотами. Потосковав с полгода, она поняла, что наступил золотой век, и, наконец-то, можно пожить для себя. И, если бы не частые ссоры на пустом месте с Семеновым, она была бы счастлива вполне.
Кот Бонифаций выгнул спину, спрыгнул со стула и уселся возле двери. Что ж, пора наполнять тарелки. Через несколько минут вошел Семенов. Он переоделся, вымыл руки и сели ужинать. За столом Дмитрий был непривычно молчалив и собран. И, уже допивая чашку чая, вдруг спросил:
- Элла, ты помнишь наш вчерашний разговор?
- Нет, - искренне удивилась жена.
- Ты говорила, что в отпуск я с тобой не езжу уже три года, что ремонт в квартире никогда не кончится, что в театры мы не ходим, что ты устала, что дальше так жить нельзя и предложила развестись. Так?
- Ну, так.
- Так я согласен.
- Что, согласен? – не поняла Элла.
- Развестись.
Элла сидела с открытым ртом, так и не донеся до него печенье. Вот это номер! Такого от своего Семенова она не ожидала. Мало ли что скажет женщина, проскучав всю неделю у телевизора. Нельзя же на все обращать внимание! Да и первый раз, что ли? Разговор этот она начинала каждый раз, когда случалась скука, или Семенов отпускал в ее адрес какую-нибудь колкость. Ну, ругались, спали в разных спальнях, слава Богу, квартира позволяла. А завтра был новый день. Долго злиться Элла Семенова не умела. Она заморгала глазами, пытаясь прогнать набежавшие слезы, и, как можно спокойнее спросила:
- Значит, квартиру будем разменивать?
- Зачем? Квартиру и обстановку я оставлю тебе. Машина и гараж останутся у меня. Бракоразводный процесс продлится около месяца. Я, чтобы не обременять тебя своим присутствием, поживу пока у Болдырева. У него Галина с дочерью в санатории отдыхают. А там что-нибудь придумаем, - и Дмитрий удалился в Антонову комнату.

Маясь в очередной пробке, Дмитрий Алексеевич пытался определиться, в какой ресторан он поведет сегодня Катю. Они с Эллой так давно не посещали подобных заведений, что Семенов решительно не знал, где какая кухня. Цены его заботили мало. За последние пять лет, в течение которых Дмитрий являлся владельцем маленькой фирмы, он стал забывать, что такое материальные проблемы. Он успел сменить свою малосемейку на 4-комнатную квартиру улучшенной планировки, «москвич» на «форд». А теперь, похоже, пришла очередь жены. Так и не определившись с рестораном, он подъехал к подъезду девятиэтажки, отыскал в группе «пресса» имя Катя и нажал клавишу вызова. Минут через семь из подъезда вышла молодая пикантная особа в кружевной пелерине. Дмитрий Алексеевич открыл перед ней дверцу и, заводя машину, объявил:
- Сегодня мы едем в ресторан.
- В Олимпию? – поинтересовалась Катя.
- В Олимпию, - согласился он.
Катя пролистала меню и заказала люля-кебаб и фрукты. Семенов добавил к заказу осетрину и мартини.
- Знаете, Катюша, а я вчера ушел от жены, - неожиданно объявил он.
- Вот как? – удивилась Катя, - а все считают Вас идеальным мужем.
- Все, кроме моей супруги, - нахмурился Семенов, - Нет, она человек неплохой, но все время всем недовольна. Что ни сделаешь, ни скажешь – все не так. Вы, Катюша, другое дело. С Вами мне легко. Я ведь, только общаясь с Вами, понял, как много в жизни теряю.
- Ну, что Вы, Дмитрий Алексеевич, - засмущалась Катя.
- Для Вас – просто Дима.
- Это жена Вас так называет, - поинтересовалась собеседница.
- Ну, да.
- Тогда я буду звать Митей. Можно?
- Так даже лучше! - согласился Семенов, - Я, Катя, решил – все ей оставлю: квартиру, обстановку. Начну жизнь с чистого листа.
Катины брови восторженно взлетели:
- Благородно! Но…
- Что но? - гордый своей самоотверженностью, Дмитрий Алексеевич встревожился.
- Она кто по профессии? – поинтересовалась девушка.
- Врач.
- Я понимаю Ваш порыв, - осторожно начала Катя, быстрым умом журналистки просчитав ситуацию, - Но, сейчас такая высокая квартплата. А в следующем квартале опять ожидается подорожание коммунальных услуг.
- Я об этом не подумал, - озадачился Семенов.
- И уборка таких апартаментов для женщины в возрасте – дело весьма обременительное, - продолжила атаку девушка.
- Да, - согласился Семенов, - Такая квартира хороша для большой семьи.
Он представил Катю на своем диване, окруженную ребятишками, и добавил:
- Какая ты умница, Катюша! Пойдем, потанцуем.

Дмитрий Алексеевич отвез Катю домой в первом часу ночи. К Болдыреву в такое время ехать было неприлично. Он поставил машину на стоянку и зашагал домой.
Элла Сергеевна не спала. Все думала, как ей воспринять раскаяния мужа, чтобы ему не повадно было в следующий раз так шутить. В конце концов, решила принять образ оскорбленного достоинства, совсем не замечать Семенова и не слушать его извинений. Но время шло, а Дмитрий все не появлялся. Ужин на плите давно остыл. И тревожная мысль: «А вдруг это не шутка?» - напрочь отбила сон. Но вот щелкнул замок, и она облегченно вздохнула.
- Знаешь, Элла, - начал Семенов, потупив взгляд. Но она прошествовала мимо, не удостоив его вниманием. Потом также молча прошла в спальню и стала раздеваться.
- Ты извини, - продолжил муж, останавливаясь в дверях, - Но я подумал, что эта квартира слишком большая для тебя. Ну, в смысле квартплаты. Наверное, лучше оставить ее мне. А тебе я куплю однокомнатную поближе к больнице.
- Я подумаю до завтра, - выдавила из себя Элла, сразу как-то сникнув, и прикусила губу.

- Оставить квартиру! Во дает! – бушевала Светка, - Ну уж нет! Это сейчас он – бизнесмен. А когда два года не работал, сидели втроем на твоей шее? Не помнишь, как дежурства брала, дома почти не ночевала? Еле хватало денег расплатиться за коммуналку, детей накормить и в школу собрать. Ну, пусть квартира его, а мебель? Сама весь дизайн составляла и на фабрику бегала!
Элла смотрела в окно. Там, у горизонта, зеленела полоска леса, а по реке плыл белый пароход.
- Какая квартира, какая мебель, Светка, - грустно сказала она, - Зачем они мне? Тут жизнь рушится, а ты о бренном.
Света вспомнила, как сама разводилась с первым мужем, ходила как во сне, чуть под машину не попала. Она подошла к подруге, обняла и сказала:
- Ну, ничего, мы выживем, мы сильные. Я тебя никогда не брошу. А, хочешь, живи у меня.
Так и просидели весь вечер в слезах и соплях. Вернувшись домой, Элла с порога заявила:
- Знаешь, я согласна.
- С чем согласна? – спросил Дмитрий.
- Забирай машину, квартиру, мебель. Только найди мне мужа.
- Что? – не понял Семенов.
- Я лучшие годы угробила на тебя. Бросила аспирантуру. И все для того, чтобы к старости остаться одной? Забирай все, но найди мне мужа!
- Ну, знаешь! Где ты видела, чтобы мужик сватом для своей бывшей жены работал?! – возмутился Семенов.
- Других условий не будет! – отрезала Элла Сергеевна и закрылась в спальне.

- Знаешь, Толян, тут такое дело, - говорил Семенов за второй бутылкой коньяка, - Но только между нами.
- Обижаешь, - откликнулся Болдырев, глядя осоловелыми глазами на бутерброд с ветчиной.
- Мне моя вчера заявила – согласна на развод, но с условием, чтобы я нашел ей мужа. Глупо, конечно. Но, с другой стороны, я, как порядочный человек, должен обеспечить ей будущее.
- Уважаю! – одобрил Толик.
- У тебя из знакомых никого подходящего нет? – закончил Дмитрий.
- Для Элки - то? – расплылся в улыбке приятель, - Да это не проблема. Я бы и сам, если без печати. Ты, Димон, не обижайся, но ты дурак! Вот возьми меня. Сам знаешь – всякое бывало. Но семья для меня – святое!
- Ладно, Толян, давай о деле, - прервал его нравоучения Семенов.
- О деле, так о деле, - согласился Болдырев, - Петр Михайлович – начальник цеха – у нас не при бабе. Непьющий, с деньгами, женщины таких ценят. Да хоть Валерка яхтсмен! Он еще с того пикника на твою Элку глаз положил.
- Глаз положил, говоришь, - нахмурился Дмитрий, - Нет, давай Петра.
После работы Семенов позвонил в знакомую дверь и игривым тоном заявил своей бывшей:
- А мы с Петром Михайловичем решили заглянуть к тебе на огонек!
Элла Сергеевна оглядела претендента критическим взглядом и сказала:
- Пожалуйста, проходите. Сейчас я накрою стол. Вот картошка тушеная, перцовочка. Дима, грибочки и нарезка в холодильнике. А я прошу прощения, но меня срочно вызвали на работу – тяжелый пациент. Так что, без меня.
И, выключив телевизор, на экране которого разворачивалась драма очередной «мыльной оперы», она срочно засобиралась.
- Извини, друг, но, похоже, ты ей не понравился, - констатировал Семенов жестокую истину, наполняя рюмки.
- Ну, знаешь! Женщине не первой свежести, да еще в такой ситуации пренебречь человеком, проявившим к ней интерес и сочувствие – это верх неприличия, - говорил оскорбленный Петр Михайлович, вылавливая вилкой грибочки.
- Это Элка-то не первой свежести? – обиделся Дмитрий за жену, - Да она еще хоть куда! Ты б её в компании посмотрел – любой молодухе нос утрет, - и он гордо заулыбался, видимо, о чем-то вспомнив.

- Ты что, издеваешься надо мной? – набросилась на Семенова Элла Сергеевна при первой встрече, - Ты кого мне привел? Он же ростом ниже меня и лет на десять старше!
- А ты кого хотела? – возмутился Дмитрий, - Ты что, на базаре вещь выбираешь?
- А ты забыл – парировала бывшая, - Мне с ним жить и каждый день его в своем доме видеть! Ты лучше намекни Валерику, что мы со Светланкой хотим позагорать на островах.
- Валерику? Он сейчас в командировке, - соврал Семенов. Сводить Элку с яхтсменом он, почему-то, решительно не хотел.
- Ну, когда вернется, обязательно намекни, но ненавязчиво, - подняв указательный палец, напутствовала жена.
«Вот бабы! Не успел её муж бросить, а она уже хвостом виляет! - Семенов с досады хлопнул дверцей так, что сам вздрогнул, - Ну и ладно. А я сейчас куплю Кате подарок, да возьму и сделаю ей предложение», - мстительно подумал он и поехал к ювелирному магазину.

- Добрый день, Дмитрий Алексеевич, - окликнул его молодой программист Володя Пряжкин, как только он переступил порог своей фирмы, - У меня к Вам большая просьба. Не могли бы Вы организовать мне встречу с Эллой Сергеевной?
- Я не знаю, когда её увижу, - буркнул Семенов и зашагал в свой кабинет. «Похоже, уже весь город знает, что я развожусь с женой. И этот молокосос туда же. Ну, ты посмотри!» - недовольно думал он.
- Ира, ты не знаешь, что это с боссом? – спросил удивленный Пряжкин.
- Семейные проблемы, - ответила секретарша, - Но это между нами.
- Ирочка, а ты не могла бы мне дать номер телефона Эллы Сергеевны, у меня к ней важное дело, - попросил Володя, кладя на стол шоколадку.
- Так уж и дело, - засомневалась девушка.
- Очень важное, сто пудов! – заверил программист.
- Ну, ради дела, - пропела Ирочка, листая записную книжку, - Так и быть.
- Здравствуйте, Элла Сергеевна, - говорил по сотовому молодой человек некоторое время спустя, - Вас беспокоит Володя Пряжкин из фирмы Вашего мужа. Может быть, помните? Вы не могли бы мне помочь?
- Да, конечно, Володенька, - зазвучал в ухе глубокий женский голос, - Подъезжайте, я как раз сейчас на работе.
- Нет, у меня просьба другого характера. Не могли бы Вы со мной встретиться в неформальной обстановке, - предложил программист.
- Где и когда? – спросила трубка.
- Сегодня в семь в Олимпии.
- Ну, зачем же в Олимпии? Может быть, встретимся где-нибудь в парке. Ну, скажем, в Липках?
- Нет, мое дело лучше всего обсудить за бокалом белого вина, - настаивал молодой человек.
- Ну, хорошо, я приеду, - наконец-то, согласилась собеседница.
Элла Сергеевна в легком недоумении вышла из такси. Володя встретил её огромной алой розой.
- Только Вы можете меня спасти, - начал он разговор, наливая в бокалы вино.
- Что случилось, Володя? Вы меня интригуете, - спросила Элла Сергеевна, пожимая плечами.
- Знаете, в эту субботу у меня свадьба.
- Поздравляю!
- Спасибо. Но, сегодня утром мне позвонил наш тамада и сказал, что сломал ногу. Элла Сергеевна, только Вы можете его заменить.
- Я? – Семенова широко раскрыла глаза, - Да что Вы, Володя, я никогда не вела свадьбы!
- Зато все праздники, организованные Вами, прошли на ура!
- Ну, для этого нужно особое настроение, а у меня сейчас не лучшее время в моей жизни.
- Элла Сергеевна, вот как раз и развеетесь, - Пряжкин встал из-за стола и добавил, - Прошу прощения, я на минуточку.
Медленная музыка наполняла залу. Пары кружились в танце. Элла вспомнила, как они с Семеновым когда-то тоже танцевали в полумраке ресторана, на ресницы навернулись слезы. Она смахнула их салфеткой – не хватало еще размазать тушь. Вдруг, оркестр замолчал, и в наступившей тишине один из гитаристов объявил:
- Этот романс звучит для самой искрометной и обаятельной нашей посетительницы – Эллы Сергеевны.
Бокал застыл в её руках у самого рта. И, к моменту, как вернулся за стол её собеседник, музыка романса уже звучала в её сердце.
- Володенька, - растроганно спросила она, - как Вы догадались, что это мой любимый?
- Вы же сами так замечательно пели его на 8 марта, - улыбнулся программист.
«Душа была полна, - с чувством выводила солистка, - неясным для самой каким-то новым счастьем». Душа Эллы Сергеевны и в самом деле заполнилась каким-то новым, да нет, старым, давно забытым трепетом, и она счастливо засмеялась.
- Спасибо, Володенька, за прекрасный вечер, - сказала Семенова, выходя из ресторана.
- Так Вы согласны? – сжав её руку, спросил программист.
- Ты и Галатею уговоришь, - улыбнулась она, но тут, вдруг, споткнулась и точно полетела бы со ступенек, если бы Володя не подхватил её на руки. Опустив Эллу Сергеевну на асфальт со словами: «Если бы и мой второй тамада сломал ногу, я бы этого не пережил», - он стал ловить такси, чтобы отправить женщину домой.

Катя Звоницкая вошла в режиссерскую и села напротив Карины. Вид у нее был несколько озадаченный.
- Ну, давай рассказывай, - ободрила её подруга.
- Ты знаешь, я абсолютно ничего не понимаю, - заявила Катя.
- Но, вчера ты говорила, что все идет, как по нотам. Или он узнал про Кирилла? Ну, пусть мальчишка поживет пока с бабушкой. Всему свое время.
- Да нет, - задумчиво отозвалась Звоницкая.
- Может, он с женой помирился? – предположила Карина. Катя покачала головой.
- Так, что же произошло? – подруга застучала карандашиком по столу.
- Ума не приложу. Ведь я сначала даже не пыталась с ним заигрывать, - рассуждала Катя, - Так, закинула пару удочек – бесполезно. Ну, ты же знаешь этих фирмачей – им лишь бы с девочками позабавиться. А этот – нет. Серьезный. Так что, были чисто деловые отношения. И, когда он вдруг сообщил мне, что ушел от жены, я подумала, что, наконец-то, поймала золотую рыбку. А вчера вечером мне казалось, что он уже совсем дозрел. Мы танцевали, и он шепнул мне на ушко: «Поехали ко мне на дачу, у меня для тебя сюрприз!» Катя замолчала.
- Ну, и что же дальше, - нетерпеливо спросила подруга.
- А дальше ничего. Танец прервался. Кто-то заказал для своей женщины романс, и моего Митю как подменили. Он стал каким-то рассеянным, и все оглядывался, как будто чего-то искал. Потом, вдруг, взглянул на часы и сказал, что у него важное дело, о котором он, склеротик, забыл. И мы ушли из ресторана. Дальше он отвез меня домой, по дороге не сказав ни слова, и был таков. Вот и вся история. А, представляешь, - и Катя горько усмехнулась, - На свете есть еще мужчины, которые носят своих дам на руках. Вчера сама была свидетельницей.

Элла Сергеевна бесцельно слонялась по квартире и мучила себя раскаяниями. Ну, зачем она все время цеплялась к Семенову? Сделал он полку под обувь – раскритиковала. Дмитрий после этого ни за какую работу по дому не брался. Принес ей цветы – отругала – деньги потратил - жили тогда бедно. А могла бы и обрадоваться. Короче, сама добилась того, что есть! В дверь позвонили. Элла отогнала горестные мысли и щелкнула замком. На пороге стоял экс – супруг. Он был гладко выбрит, при костюме и с букетом белых лилий. Она критически оглядела Семенова:
- На свидание, что ли вырядился?
- Да вроде того, - ответил тот, протягивая ей цветы и стыдливо опуская глаза, - это тебе.
- В честь чего это? – скривила губы Элла, припоминая, когда это последний раз Дмитрий приходил домой с букетом без знаменательной даты?
- Я нашел тебе мужа.
- Да? – произнесла экс – жена без особого энтузиазма. Но, грудь её поднялась, живот втянулся, а в глазах заиграли искорки. Она невольно приподнялась на носки, заглядывая Семенову за плечо.
- Это я, - промямлил он.
- Я вижу, что это ты, - ответила она, продолжая вытягивать шею.
- Это я, - повторил Семенов.
- Вижу, а где ОН?! – чуть повысила голос Элла, начиная раздражаться.
- Твой новый муж – это я! – твердо сказал Дмитрий и добавил, - Знаешь, у нас театр «Антреприза» гастролирует. Я взял билеты на завтра, партер, третий ряд. Сходим?
Элла озабоченно посмотрела на мужа и спросила:
- Семенов, а ты не заболел?
- Нет, я здоров. Просто подумал – давно мы с тобой никуда не ходили.
Она насупила брови, пытаясь собраться с мыслями. Потом распахнула дверь и сказала:
- Что же мы стоим на пороге. Проходи, я тебя борщом накормлю.

25 сентября 1991 года председатель комиссии по изучению аномальных явлений при Академии наук Украины, В. П. Лещатый на переезде в селе Заваличи запрыгнул на площадку последнего вагона поезда — призрака. Больше его никто не видел.
Переезд
Валерий Петрович медленно прохаживался вдоль обветшалых путей, заложив руки за спину. Длиннополый плащ задевал пожухлую траву, цепляя на себя колючки. Лещатый посмотрел на циферблат своих "командирских". Маленькая стрелка указывала вертикально вниз, большая подтягивалась к ней. Валерий Петрович достал сигарету. Председатель колхоза Грицко услужливо щелкнул зажигалкой.
- А если и сегодня не придет? - предположил Лещатый.
- Придет, товарищ уполномоченный, - заверил Грицко, - Сегодня придет, вон туман какой. Вин всегда по такому туману ходит.
- Сдается мне, Григорий Аркадьевич, байки это, - проговорил специалист по аномальным явлениям,- Признайся - хозяйство в упадке, а тут пресса, внимание властей!
И Лещатый, хитро улыбаясь, подмигнул Грицко левым глазом.
- Тю, байки, - всплеснула руками пухлявая стрелочница неопределенного возраста, - А курочки мои тоже байки? Сколько их на этих вот рельсах полегло!
- А ты, Спиридоновна, не серчай, а поди-ка, согрей чайку для товарища уполномоченного, - распорядился председатель.
- Ну, так это я мигом,- обрадовалась Елена Чебрец и скрылась в будке.
Несколько селян из числа зевак уселись прямо на насыпь и достали горилку.
- Аркадич, а может лучше с нами? - предложил тот, что постарше, - И Вы, товарищ ученый? Да Вы не сумневайтесь, напиток как слеза!
- Нет, благодарю,- отказался Лещатый. Похоже, его подозрение о происхождении призрака от паров сивухи подтверждалось.
- Отставить попойку, а то премии лишу, - прикрикнул на селян Грицко.
- Обижаешь, Аркадич! Вне рабочего времени имеем законное право, - возразил предлагавший.
- Чай готов, - позвала Елена Спиридоновна.
Грицко и Лещатый направились к будке. Григорий Аркадьевич скосил взгляд на то, как земляки опрокинули по стаканчику, и сглотнул слюну. Вдруг, белобрысый парень замер, открыв рот. Рука со стаканом опустилась, роняя остатки драгоценной жидкости.
- Идет, - пробормотал он, глядя в одну точку.
Лещатый нахмурился. Железнодорожное полотно было чистым. Он уже хотел произнести речь о вреде зеленого змея - губителя нации и родителя легенд о несуществующих призраках, но тут площадка осветилась ярким светом прожектора, бившего с заброшенной боковой ветки. Туман внезапно рассеялся, и присутствующие ясно увидели, как по проржавевшим, местами разобранным рельсам к ним стремительно приближался старинный паровоз иностранного образца. В звенящей тишине мимо пронесся локомотив с пустой кабиной машиниста, и замелькали плотно зашторенные окна вагонов.
Сердце Лещатого отчаянно стучало. Значит, он все-таки существует, поезд-призрак, не знающий пространственных и временных границ, движимый неведомой силой ниоткуда и в никуда. Существует не только на страницах донесений и статей Черкасова, а тут, прямо перед ним. И можно не только строить гипотезы и до хрипоты спорить на ученых советах о том, как он проникает сквозь время, но и точно знать… Пять метров отделяет его от этого знания. Пять метров между его привычной жизнью и этой загадкой века.
Три вагона пролетели мимо. Все. Нет! Остановить, изучить, понять! Валерий стряхнул оцепенение - другого шанса может не быть! В три прыжка он оказался рядом с последней площадкой. Дверь открыта. Последний рывок. Металл у ручки твердый, настоящий, может быть, слишком холодный для сентября...
Молочный туман окутал рельсы, поглощая поезд, и медленно растворился. Грицко с односельчанами добежали до того места, где исчез призрак. Ничего - ни капли смолы, ни дыма, ни вибрации почвы. Лещатого не было нигде.
Поезд
Валерий сидел на подножке и смотрел на сгущающийся туман. Вместе с ним нарастала тревога, под ложечкой засосало. Что же он хотел? Ах да, остановить, изучить. Лещатый поднялся и вошел в вагон.
Беспорядок, царивший между сиденьями, свидетельствовал о панике. На крючках возле окон висела одежда, валялись карты и детские игрушки. В проходе между лавками каталась недопитая бутылка ситро. Все говорило о том, что люди спешно покидали поезд, давясь в проходе и забыв о своем имуществе, которое, впрочем, не отличалось особой притязательностью. По всему было видно - здесь проводили досуг простые граждане Рима.
Валерий прошел сквозь тамбур и оказался в вагоне, предназначенном для организованного отдыха. Часть пространства была заставлена игровыми столами, остальные столики были сервированы посудой с недоеденной пищей. Лещатый на секунду задержался у буфетной стойки. Бутерброды с красной рыбой казались вполне съедобными.
Третий вагон явно предназначался для городской элиты - пол был застлан ковровыми дорожками, а двери украшены резными ручками. В открытых купе он заметил уютные диванчики, обитые темным бархатом и освещенные горящими свечами. Но знакомиться с европейским бытом начала столетия в планы Валерия не входило. Он спешил в кабину машиниста. Нужно было как можно скорее остановить поезд.
И вот, наконец, локомотив. В машинном отделении стоял дым и грохот. Жар раскаленных углей опалил лицо, будто бы покинувший свой пост кочегар продолжал незримо подбрасывать их в топку. Лещатый инстинктивно расстегнул плащ и подобрал полы, чтобы не запачкаться. Он немного повозился с тяжелой дверью и проник в кабину. Теперь осталось найти тормозной рычаг и привести его в действие. Валерий поднял взгляд и остолбенел от ужаса. Тусклый свет осветил стайку мечущихся рыб. Поезд мчался по морскому дну. Глубоководный скат, будто в задумчивости, отпрянул от непривычного предмета и некоторое время сопровождал поезд.
Лещатый бросился назад - в последнем вагоне открыта дверь, сейчас воды океана хлынут в состав и разнесут его. Не помня себя, он миновал межвагонное пространство и всем телом навалился на незамеченную раньше открытую дверь тамбура мягкого вагона. Она легко поддалась. Валерий запер задвижку и опомнился - тамбур был абсолютно сух. Лещатый щелкнул замком и вновь распахнул дверь. Никакой воды, один туман. Он бессильно опустился на подножку и прислонился лбом к холодному металлу.
"Реальность, существующая в поезде, не соприкасается с реальностью, существующей вне его", - сделал свой первый вывод председатель комиссии по аномальным явлениям. "По-видимому, это правило иногда нарушается - ведь пассажиры сумели покинуть поезд. Не выпрыгнули же они все на ходу прямо в белый туман,- размышлял Лещатый,- Когда я проник сюда, тумана не было. Возможно, он и есть броня, защищающая поезд от внешнего мира? Или контейнер, перемещающий его в пространстве и времени?" Валерий протянул руку в "молоко". Она беспрепятственно погрузилась и растворилась в тумане. Голова закружилась, подступила тошнота. Лещатый отдернул руку. С ней было все в порядке. Как же итальянцам удалось остановить поезд? Ах да, с ними был машинист. Нужно проверить, сможет ли он, Валерий, справиться с этой задачей. Он должен вновь пробраться в кабину и повторить попытку.
Внезапно заскрипели тормоза. Движение замедлилось. Туман начал таять и через некоторое время растворился. Картина, представшая перед взором Лещатого, была пугающей и величественной. Винтовая светящаяся эстакада уходила прямо в небо. По ней несколькими потоками текли восходящие и нисходящие огненные струи. В центре располагалась огромная голубая сфера, которая переливалась разными оттенками и казалась живой. Вся видимая глазу поверхность земли горела бело-розовым пламенем. Огонь колыхался и ежесекундно менял очертания, как в огромном камине. Что это? Апокалипсис? Вдруг, три огненных шара отделились от общей массы и направились к поезду. Их движение казалось осмысленным. Когда шары почти подкатились к площадке, на которой сидел Валерий, отпали последние сомнения - пламя двигалось к нему.
Усилием воли Лещатый подавил желание закрыть дверь и спрятаться за опущенными шторами купе. Вода не смогла проникнуть в поезд, огонь, скорее всего, тоже не сможет поглотить его. Валерий остался на площадке, но зубы предательски отбивали дробь. Шары приблизились к подножке и вытянулись в три светящиеся струи. Одна из струй приобрела женские очертания.
- Приветствую тебя в огненном мире! - голос прозвучал в его мозгу вполне дружелюбно.
"Телепатический контакт", - мелькнуло в голове Лещатого.
- Я знала, что когда-нибудь этот поезд принесет сюда человека, способного понять!
- Я в будущем? - спросил Валерий.
- Будущего нет. Существует все, всегда и в нескольких вариантах, но не пересекается. Только призраки, подобные этому поезду, соединяют миры.
- Я на другой планете?
- Мы все на Тее. Но слушай, у нас мало времени, обдумаешь потом. Твоя цивилизация перестала выполнять свое предназначение. Тея болеет. Еще лет сто-двести, и она будет вынуждена избавиться от вас, как вы избавляетесь от бактерий, мутировавших в патогены. Отнеси это своим, в тот перекресток времени, который определит выбор пути, оно поможет.
Рука огненной женщины коснулась ладони Валерия, но не обожгла ее.

Лещатый открыл глаза. Он лежал на мягком диване. Свечи освещали купе, внося уют и покой. Валерий отодвинул штору. Туман, никаких огней. Какой странный сон. Он поднял руки, чтобы протереть глаза. В левой ладони переливался бело-розовыми бликами хрустальный шар размером с теннисный мячик. Так это был не сон?
Дневник русской барышни
Валерий почувствовал приступ голода. Как жаль, что он не успел выпить чаю там, на переезде. Он встал и направился во второй вагон. Подойдя к стойке, он немного помедлил, потом взял бутерброд с красной рыбой и решительно надкусил. Вкус оказался отменным, будто бутерброд был сделан 5 минут назад. "Законы времени не действуют внутри поезда, - сделал Лещатый новый вывод, - Очевидно, время не имеет здесь векторной направленности". Он открыл бутылку сухого вина и налил в стакан. Теперь насчет пищи можно было не волноваться. Ею он обеспечен. Во всяком случае, на некоторое время.
Валерий вернулся в мягкий вагон и заглянул в купе проводника. На столе лежал открытый журнал. Все записи в нем были сделаны на итальянском. Этим языком Лещатый не владел. Что ж, он попробует восстановить происходившее здесь по вещам. В одном из купе на столе были брошены золотые часы на цепочке. Валерий взял их и посмотрел на циферблат. Стрелки показывали пятнадцать минут второго. Лещатый взглянул на свои "командирские". Время на них остановилось на семнадцати сорока. В соседнем купе пассажиры оставили веер и записную книжку, исписанную именами и цифрами. Далее в его трофеях оказались кукла, семейная фотография, запечатлевшая солидного мужчину с тростью, пышную даму в шляпке и кудрявого мальчугана; табакерка и тетрадь с томной кошечкой на обложке.
Валерий зашел в «свое» купе и разложил находки перед собой. Ни на какую мысль, кроме той, что поезд вошел в злосчастный тоннель пятнадцать минут второго, они не наводили. Лещатый открыл тетрадку с кошечкой на обложке и обрадовался. На первой странице аккуратным почерком русской гимназистки было выведено: «15 июля 1911 года».
Валерий читал о впечатлениях русской барышни, впервые оказавшейся за границей. О том, какое удивительное сооружение Колизей, какие милые и непосредственные люди итальянцы, а особенно Роберто Антониони, который оказался столь любезен, что захотел подарить ей ее портрет. Лещатый перевернул страницу. С тетрадного листа на него смотрели большие задумчивые глаза в выполненных тушью густых ресницах. Черты лица были тонки и одухотворенны. Роберто Антониони явно имел дар художника. Под портретом было написано мелким размашистым почерком: "Катарине Соловьевой в память о Риме". Валерий пролистнул еще несколько листов. А вот это действительно было интересно:

"С нами случилось что-то ужасное, - писала Катя, - Поезд въехал в тоннель, и мир перестал существовать. Мы движемся в тумане целую вечность, а тоннель все не кончается. Дядюшка Серж хотел подсчитать, сколько километров мы проехали под землей, но его часы остановились. Он прошел по вагону, чтобы узнать, который час. Оказалось, часы остановились у всех, у кого они были. Дети плачут, все чувствуют неясную тревогу. Мне тоже очень страшно».

«Не знаю, сколько времени прошло. В окно не светят ни солнце, ни звезды. Не видно вообще ничего. Один туман. Неужели мы до сих пор в тоннели? Но, кажется, туман рассеивается. Наконец-то все это кончилось!»

«То, что мы только что проехали, похоже на затерянный мир. Леса, напоминающие реликтовые. Огромные звери, которых можно принять за динозавров, если бы они не вымерли миллионы лет назад! Дядюшка Серж утверждает, что в Италии таких зверей нет. Но куда же мы попали? Никто не знает, где же мы находимся. Поезд снова въехал в полосу тумана. Но приключение разбудило воображение. Все забыли о страхе и шутят, что если уж мы путешествуем во времени, то гораздо интереснее попасть в будущее, нежели в прошлое. Ведь тогда нам было бы, о чем рассказать, когда мы вернемся домой!»

«Наверное, это путешествие в сказку. Кажется, общее желание исполнилось. Мир, в котором мы очутились, совсем не похож на тот, в котором мы живем, и кажется, несомненно, более развитым. Навстречу нам попался поезд, но не обычный. Он был без трубы, обтекаемой формы и пронесся с такой скоростью, что я даже не успела разглядеть его. Затем мы въехали в город, застроенный домами, уходящими в небо. Светила луна, но было светло как днем от миллиона разноцветных огней. Кажется, это были американские лампочки, но очень яркие. Они заливали светом все вокруг. По широким улицам несся поток автомобилей. Их было столько, сколько не смогут выпустить все заводы мира. В небе и между домами как птицы летали аппараты. Мы все в восторге! Никогда бы не подумала, что итальянская дорожная компания способна создать такие декорации! Этой прогулки я не забуду до конца моих дней. Правда, и синьор Лорен, и все работники поезда утверждают, что их компания здесь ни при чем. Но им никто не верит. Все ждут новых приключений».

«Туман в очередной раз рассеялся, и мы очутись в эпицентре военных действий. Нет, здесь не было солдат, никто не стрелял из ружей и пушек. Но земля горела. В километре от нас вырастал белый столб такой яркий, что было больно на него смотреть. Сверху столб расширялся, во все стороны, напоминая шляпку млечника. Ураганный ветер, исходящий от гриба, сметал на своем пути все, мгновенно испепеляя постройки, деревья, людей, животных. Какие масштабные декорации! Какая богатая фантазия у организаторов нашей прогулки! Интересно, как им удалось все это сотворить!?»

«То, что мы только что увидели, лучше бы не видеть никогда. Туман начал рассеиваться, и мы приготовились к новым впечатлениям. Но вот за окном просветлело, и всех охватил ужас. Нас окружала замерзшая обезображенная земля, лишенная всякой растительности. Неба не было видно из-за густого смога. Поезд остановился, и тут началось самое страшное. Из трещин в земле стали выбираться полуобнаженные уродцы. Они окружали поезд, что-то крича и протягивая к окнам покрытые язвами руки. Их головы, несмотря на лысые черепа, казались огромными. Никогда не смогу забыть их глаза. Такого отчаяния и надежды, граничащей с поклонением, я никогда не видела. Но чем мы могли им помочь? Дети синьоры Скарцени расплакались. Она стала ругать организаторов прогулки за эти страшные декорации, объяснила детям, что это картинки и открыла окно, чтобы сорвать их. И тут кто-то из толпы схватил ее за руку. Синьора Скарцени потеряла сознание. В поезде началась паника. Все, наконец-то, поняли, что это не спектакль».

«Теперь мы едем, не открывая штор. Лучше ничего не видеть, особенно этот жуткий туман. Люди стараются занять себя игрой. Началось повальное увлечение спиритизмом. Недавно я ходила в вагон-ресторан. Он постоянно полон. За одним из игровых столов сидели машинист и кочегары. Оказывается, состав уже давно движется неуправляемый никем. Все рассуждают о том, что мы путешествуем во времени, и что если бы мы могли научиться управлять поездом, то можно было бы съездить в Мексику за золотом ацтеков и в Африку на берег Слоновой кости. Потом вернуться в свое время и жить богато и счастливо. А пока все играют и пьют. Синьора Скарцени кричит во сне. Я совсем не могу уснуть. Мне кажется, рассудок мой мутится. То, что происходит вокруг, не может быть явью. Зачем Господу нужно было вырвать нас из своего времени и показать все то, что мы видели? Это жестоко и бессмысленно. Нет, я просто сошла с ума. Я не хочу ни за золотом ацтеков, ни в тот прекрасный город из будущего. Я хочу домой».

На этом записи обрывались. Валерий открыл страницу с портретом девушки. Как бы ему хотелось успокоить ее, объяснить все, что он сумел понять!
Состав сбросил скорость. Заскрипели тормоза. Лещатый отдернул штору. За окном, километрах в двух от поезда виднелся незнакомый город.

Мехико
Валерий побросал в портфель находки, которые, на его взгляд, могли бы быть полезны, и спрыгнул с подножки. Вот и все. Теперь он обработает собранную информацию, подкрепит ее вещественными доказательствами и опубликует свои выводы. Это будет сенсация!
Призрак исчез, а Лещатый пошел по направлению к городу. Растительность была непривычной. Но, где бы он ни оказался, главное - добраться до телефона и дозвониться до Киева. Остальное - дело ректора. Лещатый чувствовал себя победителем. Кто теперь решится быть его оппонентом? Он единственный из современных ученых, сумевший не просто наблюдать поезд-призрак, но и изучить его изнутри! Грунтовая дорога уверенно приближала его к цели. Он уже различал деревянные постройки пригорода, когда навстречу ему попалась телега с экзотичным возницей.
- Простите, - обратился к нему Валерий, - Вы не подскажите, что это за город?
Кучер посмотрел на него как на ненормального и ничего не ответил. Лещатый повторил свой вопрос на ломаном немецком, затем по-английски. Тут возница привстал, темпераментно выпалил в адрес Валерия тираду, из которой он ничего не понял, хлестнул лошадь кнутом и поехал, поднимая столб рыжей пыли. Настроение Валерия несколько омрачилось. Видимо, в общении с местными жителями возникнут некоторые трудности. А ему нужно, как минимум, найти гостиницу, принять душ и позавтракать. Но, должен же кто-то из них говорить хотя бы по-английски! Первые встреченные им прохожие ничего не прояснили. Причем, двое из них отреагировали на его речь весьма бурно, ругаясь, подобно вознице, и энергично размахивая руками. Тогда Валерий решил общаться жестами, так будет безопасней. И не ошибся. Когда он показал смуглой молодой женщине в длинном старомодном платье, что хочет есть и спать, она провела бедного глухонемого целый квартал и указала на неказистое двухэтажное здание. Валерий хотел войти в отель, но вовремя вспомнил, что ему нечем расплатиться.
Валерий сел на скамейку в небольшом сквере и стал обдумывать ситуацию. Что-то было необычным в этом городе. Но что? Манера одеваться? Ничего удивительного - другая страна. Странная реакция на английскую речь? С каким государством сейчас не в ладах англичане? Или американцы? Застучали копыта, и по дороге проехала коляска. Вот! В городе нет автомобилей! Совсем! Ни одного. Нужно выяснить, какой сейчас год. Лещатый встал. Он найдет киоск с прессой и выяснит все сразу. Валерий шел по улицам, пытаясь понять, где он находится. Двухэтажные здания, вывески, лишенные разноцветного неона, конные повозки разных типов, странно одетые жители, оборачивающиеся ему вслед. Навстречу вприпрыжку бежал шустрый подросток, что-то крича и размахивая газетами. Лещатый щелкнул пальцами. Подросток подбежал к нему и протянул одну, ожидая оплаты. Валерий открыл портфель и достал куклу, найденную в поезде. Мальчишка замотал головой, но прикинув, за сколько ее можно продать, сунул печатный лист чудаку и заспешил дальше.
Валерий раскрыл первую полосу и посмотрел на дату. 25 (месяц он не понял) 1846 года, Мехико. Он в прошлом. Мексика, Техасский конфликт. А ведь его могли принять за американца. Так что ему еще повезло! Лещатый бегло просмотрел бесполезную газету - испанского он не знал. Но взгляд его за что-то зацепился. В одной из статей часто повторялась фамилия Саксино. Валерий замер на месте как оглушенный громом. В материалах о поездах-призраках он читал: «Однажды в Мехико появились 104 итальянца, в течение недели попавшие в психиатрическую лечебницу, т.к. утверждали, что прибыли в Мехико из Рима на поезде». Записи были сделаны в сороковых годах XIX века мексиканским психиатром Хосе Саксино. Новая догадка осенила Лещатого. Итальянцы пожелали золота ацтеков и попали в Мексику. Он пожалел русскую барышню Катю, захотел ей помочь и оказался в том времени и месте, куда когда-то попала она? Значит, направление движения поезда – призрака определяется мыслями и желаниями его пассажиров? Когда пассажиры поезда мечтали о будущем, призрак пронес их через удивительный город, а затем остановился в пустыне, населенной уродцами. Неужели это конечный пункт нашей эволюции? Валерий опустил руку в карман плаща. Хрустальный шар был на месте. Вдруг вся информация, полученная за время путешествия, выстроилась в стройную теорию и приобрела смысл. Теперь он знал, что нужно делать. Но сначала он найдет Катю.
25 октября 1846 года ближе к вечеру в психиатрическую лечебницу вошел респектабельный господин, одетый в новый фрак, и изъявил желание встретиться с Хосе Саксино. Он представился Валерием Лещатым, русским атташе на Ямайке и доверенным лицом господина Соловьева, чья дочь находится у доктора на излечении. К несчастью, путешествовать по Карибскому морю не безопасно, и корабль Лещатого затонул. Ему удалось спастись, но документы, были потеряны. Чтобы явиться к дону Саксино в надлежащем виде, ему пришлось продать золотые часы. Господин Лещатый будет крайне признателен, если доктор войдет в его положение и позволит встретиться с девушкой. А в знак особой благодарности за заботу о русской подопечной господин Соловьев просил передать доктору вот эту табакерку. (Эта легенда, сочиненная Лещатым после того, как он решил искать русскую барышню, значительно облегчила его положение. Английский язык русского атташе на Ямайке никак не ассоциировался с войной в Техасе и неприязни у мексиканцев не вызывал).
Дон Саксино поднес табакерку к пенсне. Неискушенный в искусстве Валерий, видимо, не представлял ее истиной ценности, так как эффект превзошел его ожидания. К нему не только вывели девушку, но и разрешили погулять с ней. Лещатый с трудом узнал в осунувшейся пациентке лечебницы барышню с портрета. От одухотворенности, запечатленной Антониони, не осталось и следа. Потухший взгляд, механичные движения.
- Я увезу Вас отсюда, - сказал ей Валерий.
- Я больна. Мне необходимо продолжать лечение, - испуганно пролепетала барышня.
У Валерия защемило в груди. Катя напомнила ему дочь Оксану. А ведь она могла бы быть его бабушкой. Здесь есть, отчего помешаться.
-Хорошо, я не буду Вас тревожить, - согласился Лещатый, - Прощайте. Да, возьмите это.
Он протянул девушке тетрадку с кошечкой на обложке и хотел уйти.
- Постойте, - окликнула его Катя, - Откуда у Вас мой дневник?
- Я нашел его в поезде.
В Катиных глазах вспыхнули искорки:
- Так он есть в действительности?
- Так же, как Ваш дневник.
- Да, я забыла его в купе, - подтвердила Катя, - А то, что мы видели за время прогулки, тоже существует?
- Существует все, всегда и в нескольких вариантах, но не пересекается. Только поезда, подобные нашему, соединяют миры,- ответил Валерий словами огненной женщины.
- А тот страшный мир - это наше будущее? - спросила девушка.
- Один из вариантов. Чтобы этого не случилось, я должен спешить.
Вечерело. На город опускался туман.
- Вы можете изменить будущее?
- Не я, а вот это, - Валерий достал из кармана хрустальный шар.
- Что это?- поинтересовалась Катя.
- Точно не знаю, но думаю, здесь хранится информация, которая направит эволюцию цивилизации по другому пути.
Валерий остановился у двухколесного экипажа. Возница, завидев потенциальных клиентов, вышел из кабака.
- Вы хотите нанять кабриолет? - спросила Катя.
- Свидетели мне не нужны. Но я не умею управлять лошадьми, - ответил Лещатый.
- А Вы знаете, куда ехать?
Лещатый кивнул.
- Тогда садитесь! - Катя ловко вскочила на козлы и тряхнула вожжами. От ее заторможенности не осталось и следа. Кабриолет сорвался с места, оставляя позади подбежавшего кучера.
Они спешились на совершенно пустом месте. Со стороны города до них донесся шум.
- Это погоня, - прошептала девушка, - Чего мы ждем?
- Поезд, - ответил Валерий.
- Но здесь нет даже рельсов, - Катя посмотрела на Лещатого как на пациента дона Саксино.
- Когда-нибудь они здесь будут, - задумчиво произнес Валерий, - Вы хотите поехать со мной?
- Я хочу домой, - опустила голову Катя.
Лещатый вспомнил I мировую, революцию и гражданскую войну, обнял девушку за плечи и тихо сказал:
- Я тоже. Но нам туда нельзя. У нас другая миссия. Мы не должны допустить, чтобы наши внуки были такими, как те несчастные.
Катя смахнула слезинку:
- Что для этого нужно сделать?
- Нужно попасть в тот город из будущего. Там смогут правильно использовать информацию, заключенную в шаре, - Валерий почему-то был в этом уверен.
Шум приблизился почти вплотную. Сквозь туман пробивались огни фонарей. Лошадь заржала и потащила экипаж навстречу хозяину. Огни замелькали совсем близко.
- Нас поймают! - прошептала Катя, сжимая Валерию руку.
- Не успеют, - ответил он. Из тумана перед ними возникал локомотив.
- А если он унесет нас в другие миры? - девушка дрожала как осиновый лист.
- Не волнуйся, все будет в порядке, - заверил Валерий, подсаживая Катю на ступеньки.
Он знал, как управлять поездом.

на основе реальных событий

«Как странно устроен мир, - думала Графиня, нежась в лучах восходящего солнца, - Определенно, он создан для испытаний. К примеру, что подали мне сегодня на завтрак? Несколько раз давала понять, что это мне не по вкусу, и опять то же самое!
А вчера на ужин были чудесные биточки из лосося. От них шел такой изумительный аромат. Сегодня утром они выглядят совсем не так и пахнут весьма неаппетитно. Да, вчера она их даже не попробовала! Ну и что с того? Нужно было просто подать их семью минутами раньше. Ужин у Графини в 19 вечера, а не семь минут восьмого. А уж если задержали, могли бы и извиниться! Но пахли биточки так вкусно, что характер держать было совсем не просто. И как я их терплю!»
Графиня лениво поднялась, прошла мимо шкафа, мельком взглянув на себя в зеркало, и тут же приобрела горделивую осанку. Она была хороша, и это невозможно не заметить.
Она прошла на кухню и попробовала вчерашний биточек. Да, аромат уже не тот! Но есть, все-таки, хотелось, и Графиня не заметила, как уничтожила половину вчерашнего рациона. Ну вот. Пусть убирают посуду. А она, пожалуй, поваляется на пуховых подушках.
Так, это что? В гостиной на полу лежал наперсток. Наверное, Лиза шила кукле платье и обронила его. Графиня покатала наперсток по паласу, решая, что с ним делать, и зашвырнула его под кресло. Пусть немного поищут! Думаете, она сделала это из вредности? Нет. Просто должен же кто-то взять на себя обязанность воспитывать аккуратность.
Она улеглась на подушку, прикрыла глаза и стала мечтать. О чем? Ну, конечно же, о любви. Она была одинока и, как и все женщины, жила ожиданием своего принца, который однажды придет и покорит ее сердце. Нет, претендентов на роль жениха у нее было достаточно. Среди них попадались и солидные мужчины, в каждом движении которых сквозила порода. Но, то голос у них был недостаточно приятен, то возраст не тот, а иные просто не умели ухаживать. Да и вообще, о чем говорить? Ведь сердцу не прикажешь!
Вам могло показаться, что Графиня капризная и избалованная особа? Возможно и так. Но, несмотря на это, она героиня. Да, да, настоящая героиня! Ведь она спасла человека.
* * *
Было это года два назад. Она со своей свитой путешествовала по Кавказу. В этот день дорога утомила ее, и ехать на водопады совсем не хотелось. (К слову сказать, воду Графиня любит только пить, но никак не купаться.) И она осталась в гостинице.
В ту злополучную ночь она не спала. Ей было не по себе. Гудела голова, сердце колотилось и очень хотелось куда-то убежать. Наверное, она бы так и сделала, но дверь была заперта. Все вокруг спали. А Графиня, несмотря на свою избалованность, была чрезмерно деликатна и никого никогда не будила. Под утро стало совсем нехорошо, и ее стошнило.
Тут все и началось – этот страшный гул из-под земли, потом толчок. Гостиница сложилась как карточный домик. Какое-то время Графиня была без сознания, а когда очнулась, попыталась понять, что произошло, но не смогла. Вокруг были груды обломков. Она пошевелилась – кости целы. Нужно как-то выбираться. Из одной щели тянуло ветерком, и Графиня поползла к ней. Она протиснулась в щель и увидела небо, затянутое тяжелыми тучами. Она лежала на куче кирпичей. Но теперь ей ничто не угрожало. Оставалось добраться до земли, не поранившись об обломки. Она осторожно спускалась вниз, где-то спрыгивая, а где-то проползая. До твердой почвы оставалось не больше двух метров. Слава Богу, все самое страшное позади!
И вдруг она услышала плач. Он раздавался из глубины завала. Под рухнувшей гостиницей оставался живой ребенок.
Она еще раз посмотрела вниз. Земля была так близко! Но ведь ей ничто не помешает вернуться. Надо попытаться помочь малышу. И Графиня стала пробираться под обломки. Это оказалось нелегко. Щель, ведущая в завал, была настолько узкой, что Графиня с трудом протиснулась в нее. Еще несколько поворотов и…
Дубовое перекрытие задержало падающую плиту. В образовавшейся нише лежал младенец. Он барахтался и совсем раскидал пеленку, в которую был завернут. Графиня подползла к ребенку. Он был совсем холодным. Она накрыла его своим телом и стала тихонько напевать песню. Малыш согрелся и уснул.
Графиня лежала под обломками, с опаской поглядывая на дубовую балку. Ну, как она не выдержит тяжести и сломается? Плита накроет их по пояс, и тогда уже никто не сможет им помочь. Самое лучшее было бы немедленно выбраться отсюда. И она могла бы это сделать. Она да, но не ребенок.
«Не бойся, малыш, Графиня не оставит тебя в беде», - и она поцеловала это беспомощное существо в носик.
Сколько они пролежали так, Графиня не помнит. Иногда дитя просыпалось и начинало искать у нее грудь, а, не найдя, заливалось новой волной плача. Тогда Графиня громче пела песню и утирала соленые слезы. Ах, если бы у нее было молоко! Наплакавшись, ребенок вновь забывался сном.
Но в один момент Графиня поняла, что снаружи что-то изменилось. Она прислушалась. Сквозь шум дождя были слышны голоса. Спасатели разгребали завалы. Конечно же, их ищут! Их обязательно спасут! И она закричала, зовя на помощь, но ее не услышали. Графиня кричала так, что сорвала голос. Но, почему-то, никто не откликнулся на ее зов.
А ребенок просыпался все реже. Дыхание его стало прерывистым и неглубоким. К тому же дождь пробился сквозь толщу сора. Вода струйкой текла ей на спину. Графиня терпеть не могла сырость. Она могла отползти и спрятаться под плитой, но тогда этот ливень зальет и без того уже почти остывшее тельце ребенка. И она еще крепче прижалась к маленькому существу, в котором чуть слышно колотилось сердчишко, еще храня остатки жизни.
И тут она услышала шум. Что-то шуршало и скребло как раз в том месте, откуда Графиня услышала плач. Потом до нее дошел запах. Этот запах она бы не спутала ни с каким иным. Это была собака.
Собак Графиня боялась панически, так, как ничего другого в жизни. Можно затаиться и промолчать, тогда собака подумает, что они уже мертвы, и пойдет искать дальше. Но малыш и вправду был уже почти мертв.
Она зажмурилась, собралась с духом и из последних сил закричала своим сорванным горлом. Получилось нечто, похожее на сипение. Но собака услышала, залилась громким лаем и стала рыть, отбрасывая кирпичи. Какое-то время спустя в щель, через которую Графиня проникла в завал, что-то протиснулось. Это была мохнатая собачья лапа. Она потеряла сознание…
* * *
Графиня сладко потянулась и поднялась с подушки. Надо подойти к окну и посмотреть, что делается во дворе. Проходя мимо стенки, она не удержалась и вновь посмотрелась в зеркало. Шикарные желтые глаза и белая пушистая шерсть. Неужели вся эта красота так и исчезнет бесследно, не дав продолжения роду? А ведь однажды почувствовав тепло малыша, ей так хотелось иметь своих детей!
А тогда она, как говориться, «проснулась знаменитой». Знаменитой и несчастной.
* * *
Она поняла, что потеряла семью. Рядом не было ни хозяйки, ни Лизы. Вокруг суетились чужие люди. Они гладили ее, кормили, фотографировали. Но что ей было до того! Ни одного родного лица! Даже малыша, которого она согревала своим теплом, отняли и унесли куда-то. И как она ни кричала и ни билась в дверь, ее так и не пустили к ребенку. Весь ее мир рухнул в одну ночь.
А в небольшом доме соседнего селения плакала маленькая Лиза:
- Зачем мы оставили Графиню в гостинице? Теперь она погибла.
- Не плачь, дочка, - успокаивала ее мама, - Животные обычно чувствуют землетрясение и убегают в безопасное место.
- Но как она могла убежать, дверь была заперта! – возражала девочка.
- Кошки очень живучие, - вмешался отец, - Может быть, и нашей удалось спастись.
- Да, но где мы ее теперь найдем? – не унималась Лиза.
А за ужином хозяйка спросила:
- Вы слышали, какой удивительный случай произошел в N-ске? На вторые сутки под завалом нашли живого младенца! Представляете, его спасла кошка! Спасатели, как только начали работы, слышали кошачьи вопли, но не торопились спасать животное, искали людей. А на следующий день эту кошку все-таки откопали. А она все это время согревала грудного ребенка. Правда, правда! По радио передали. Сейчас ребенок находится в больнице. Ему ничто не угрожает.
- А кошка где? – встрепенулась Лиза, - Мама, вдруг это Графиня!
- Не знаю, - пожала плечами хозяйка, - Наверное, там же.
Через час синяя «шестерка» уже мчалась к детской больнице.
- Не вы первые, кто хочет видеть эту кошку, - говорил дежурный врач, - У нас были и корреспонденты, и те, кто просто хотел бы взять ее. Но она никого к себе не подпускает. Кидается, шипит.
Лиза первая влетела в комнату. За ней вошли все остальные.
Под стулом, забившись в угол, сидело грязное всклокоченное существо. Перед ним стояли нетронутыми миски с супом и молоком.
- Графиня, - тихо позвала хозяйка…
* * *
- Графиня, - позвала хозяйка, - Смотри, кто к нам пришел!
Графиня нехотя отвернулась от окна. Обычно она встречала домочадцев у двери. Но сегодня один воробей сел на карниз и стал расхаживать вдоль окна, не обращая никакого внимания на то, что по ту сторону стекла сидела кошка. Какая наглость! Графине очень хотелось проучить бесцеремонную птицу, но она не знала как. Поэтому, оклик хозяйки в какой-то мере даже спас ее самооценку.
Она спрыгнула на пол, вышла из комнаты и тут же забыла и про воробья, и про ущемленное самолюбие.
Возле ног хозяйки стояла корзина, а из нее медленно выходил голубой перс. Какое достоинство и грация в движениях! Какие глубокие темно-серые глаза!
Нет, она, конечно, съездит ему пару раз когтями по морде, и он еще наскачется за ней по антресолям. Но сердце ее уже пело: «Это ОН!»

Сквозь прозрачный пояс облаков,
Словно пробуждаясь ото сна
В абажуре радужных кругов
Смотрит желтоликая луна.

Воздух чист и мягок. Невесом
Незаметно входит он в сознанье,
Наполняя свежестью дыханье
И пьянит и проясняет он.

Будто растворяешься во тьме,
Только мысль, свободная от плоти,
Все летит в объятья вечной ночи
Сны свои рассказывая мне

Розового неба
легкий абажур.
Тоньше паутины
веточек ажур.
На лиловой глади
пляшут огоньки,
И прохладой дышит
вечер у реки.
Камешки качая
шепчется волна.
С бережком лукаво
речь ведет она.
Ей тихонько вторя
травы шелестят.
Бархатное поле
ветры бороздят.
Их покой нарушив
где-то конь заржет.
В вольные просторы
кровь его зовет.
Разольется песня.
В ней – души простор.
Огненные искры
мечет ввысь костер.

Ночь. Прекрасная.
Тихая.
Звездная.
Ни огня, ни костра,
ни мерцающей где-то
свечи.
Точно кануло все:
шумный город, река
с пожелтевшими плесами,
Все дома, переулки, мосты
утонули
в бездонной ночи.
Смолкли все голоса.
Не слышны
и гудки паровозные.
Скрипы шин,
шум трамвая,
немолкнущий рокот толпы
Улетели куда-то
в далекие ль, близкие ль
звездные
Города ли, чужих ли
безвестных миров
островки.
Точно нет и меня,
будто я
растворилася в вечности,
Словно выпила вдруг
этих звезд
благодатный покой.
Жизнь моя, смерть моя!
Растворитесь и вы
в бесконечности!
И ничто во Вселенной
не ведает
цели другой.

Пред слабым бликом ясного лица
Теряют маски в покаянной речи.
Судьба и совесть – два судьи-творца
Незащищенной сути человечьей.

И гений человеческий облек
Их в светлый образ зримых воплощений.
Каких надежд он только не берег
За сотни промелькнувших поколений!

А я прошу – пусть не иссякнет чаша
Забот, удач, крушений и обид,
Пусть сердце жаждет, верит и скорбит.
И, может быть, лишь в этом счастье наше.

Впереди тропинка вьется.
Игорюшка - колобок
По тропиночке несется –
Где картуз, а где шнурок?
Солнца жаркие ладони,
Да высокая трава.
На ее кудрявом фоне –
Одуванчик – голова.
Пробки старой клад под ножкой,
Лапой заячьей сучек,
Да спорхнувший на дорожку
Желтой бабочкой листок.
Мир волшебный, мир беспечный,
Яркий, радостный, живой,
Солнцеводный, быстротечный
Вновь открою я с тобой!

Не смотри на меня,
Я не в клетке рожден,
И в природе таких не бывает.
На свободе меня
Величают царем,
Это здесь меня львом называют.

Не блестит моя шерсть,
И огня нет в глазах,
Лишь тоскою безмерной взираю.
Не поймешь, как резвлюсь я
В душистых степях
И в траве свою львицу ласкаю.

Не увидишь ты звезд
Бриллиантную даль,
Что в бездонные реки глядятся.
Нет трагичней судьбы,
Чем поверженный царь,
Над которым язвят и глумятся.

Нет, гляди на меня –
Это сделал не Бог!
На косуль я тогда собирался,
Но такой же, как ты,
Мне вола приволок.
Я поверил ему и остался.

Ближе он подошел,
Пальцем гладя курок.
Подпустил – ведь для друга нет вето.
И тогда получил я
Пожизненный срок
За доверчивость глупую эту.

Торжествуй. Но недолго
Продлится мой плен,
Полечу я опять над степями…
Вот уже две недели
Как мяса не ем
Я на радость уборщика Вани.

Я на муки собратьев
Не стану смотреть –
Мне бессилие грудь разрывает.
Не услышу теперь,
Как ревет здесь медведь,
И как волк по ночам завывает.

Я косуль зря не бил
И чужого не брал,
В общем, прожил свое я достойно.
Я не льстил и не лгал,
Никого не предал,
И звериная совесть спокойна.

Ну, а ты можешь это
Сказать про себя?
Ты же метишь в цари над природой:
Вырубаешь леса,
Отравляешь моря,
Истребляешь зверье и народы.

Ты оружием сеешь
Разруху и тлен,
Землю-матушку пачкая дрянью.
Презираю тебя
За повадки гиен
И влюбленность в себя обезьянью.

Что смеешься?! Не слышишь
Души моей крик?
Ты ж монарх и за царство в ответе!
А! Живешь одним днем!
Ну, и кто из нас дик?
Будет время – подумай над этим.

А гуляла душа по пшеничным полям
Мокрый колос сушила и грела в ладонях,
А скакала она по бескрайним степям,
Где ничем не стреножены люди и кони.

Подбирала душа все росинки в лесу
И усыпала бисером черное небо.
Родниковую воду пила и росу,
Насыщалась парами душистого хлеба.

А дышала душа ароматом лугов
Терпким запахом трав и цветов пропиталась.
А свободе училась у розы ветров
И на радуге как на качелях каталась.

А летала душа к голубым небесам,
Умывалась из туч дождевою водою
Жар свой солнцу несла на поклон, чтобы там,
На Земле, все согрелось его добротою.


Говорила душа только правду одну
Ни о чем не приврав, ничего не скрывая.
В страшных водах Хубур каждый раз шла ко дну,
Боль друзей и врагов за свою принимая.

Свою радость душа раздавала другим.
Только время прошло, тишина содрогнулась,
Зазвенело в ушах, сон растаял, как дым,
И душа в свое грешное тело вернулась.