Над головами слабо белел широкий, раздваивающийся дымно-прозрачный Млечный путь, наполненный висящими в нем мелкой звездной россыпью. Место для ночлега было выбрано в одном из заброшеных домов. С виду дом как дом, каких десятки, стоит лишь пересечь черту города и оказаться среди полей, лугов и относительно негустых пролесков. А вот пустое, заброшенное здание просто манило нас, искушая сделать шаг внутрь и посмотреть, какого там, где время уже остановилось. Доски, кои покрывали пол и стены, не отсырели и не прогибались под ногами –самое главное. Призрачные пылинки витали в воздухе, извивались, оседая на светлых одеждах. У перевернутой лавки валялся довольно пошарпаный, местами в трещинах и без грифа контрабас.
Чердак покрывала солома. Пахло костром из свежих сучьев вишневого дерева, а его огонь был виден через небольшое окошко в кирпичной кладке. Под самой крышей свили гнездо мыши. В соломе было тихо и тепло. Но по лозняку, что темнел справа, то и дело тревожно шел и, разрастаясь, приближался глухим неприязненным шумом северо-восточнй ветер. Сквозь черепицу и шифер пробивались нити серой паутины, покрытые налетом плесени. Очевидно, восьмипалые перевелись здесь давно. Стрекотали кузнечики, где-то за чертой деревни выли собаки.
Я пододвинулась ближе к окошку, присловнившись лбом к его холодной поверхности. В небосводе остро мелькали, вспыхивали льдистыми алмазами, загорались разноцветными огнями звезды Анромеды. А вот дом спал, спал таким каменным, беспробудным и в тоже время нежным и трепетным сном. Слышалась музыка. Холодящая изнутри мелодия, когда прислушиваешься к непонятным и давящим шумам строго дома, становилась какой-то страшной, гипнотизирующей и усыпляющей одновременно. Мелодия пепла и остановившегося времени.

Под подушкой лежала книга, которую она читала. Переплет прижимался к уху, как будто заманивая на спрятанные под ним страницы. Казалось, что осенний грустный месяц уже очень давно плывет над землей, что уже наступило время отдыха от всей лжи и суеты дня. На закате шел дождь, шумя вокруг дома. В незакрытое окно тянуло сладкой свежестью мокрой зелени. Дождь барабанил сквозь завывания ветра, ритмично постукивая своими пальчиками по стеклу. Гром грохотал над крышей, гулко раздражаясь треском, когда мелькала красноватая молния. Больше делать попыток уснуть не имело смысла. Она достала книгу и ее страницы многообещающе зашелестели. Их шелест зависел от того, знала ли она какую историю прочтет на сей раз. Слегка пошарпаная глянцевая поверхность книги прекрасно сохранила отпечатки всех тех людей, которые имели удовольствие брать ее в руки. Кроме обложки в глаза бросался переплет - твердое, прочное покрытие, которое тщательно хранило ту самую историю.
Она любовалась грозой, сидя в темной библиотеке, поминутно оглушаемая громом и ослепляемая какой-то зелено-белой вспышкой. Сначала неправдоподобное светло заливало комнату, а потом следом же ее заливало чернильным мраком. К полуночи стало понемногу стихать, гром стал отходить, раскатываться все дальше, небо немного расчистилось и теперь в комнату начал проникать холодный лунный свет. Выглядывающий из-за мотающихся черных веток месяц был странный - весь оранжевый. В небе над ним быстро неслись лиловой дымкой тучи.
Она заснула при открытых окнах, с надеждой на чудесную погоду.

Дом стоит на земле больше тридцати лет, и время совсем его не пощадило. Ночью, смакуя отрадно одиночество, я слушаю как ударяются о стекла порывы северного ветра. Незатейливо, рассеяно, подхожу к порогу воспоминаний, не зная, что оно подарит на этот раз. Память тасует мои мысли, словно партнер колоду карт. Эта часть жизни находится где-то между сном и реальностью, куда очень сложно попасть, если не сосредоточиться. Ее грани размываются, стоит только потянуться к ним.
Среди всего этого хаоса, людской суеты и случайностей, есть только одно непреодолимое желание – убежать к тебе. Мелкие капельки дождя скользят по твоему лицу, сливаются с твоей улыбкой, отражаются в светло-серых глазах, виснут на кончиках русых волос.
Вряд ли бы я смогла рассказать тебе обо всем, вряд ли бы ты понял меня полностью. А если бы и понял, то чтобы это изменило? Убрал бы снег из моей жизни и подарил спокойствие? Нет. А жаль. Со стороны я похожа на птицу с перебитым крылом, все к небу да к небу рвусь. А ты смотришь на тщетность моих усилий и не хочешь подойти ближе. Думаешь, я не подпущу. Если бы ты умел читать по глазам, то не задумываясь забрал бы меня от отчаянья. Ведь каждая птица рвется к небу. А быть может я осталась бы с тобой. Потому что в твоих объятиях все равно как в небе. В твоих руках…
В голову врываются мысли: «Это счастье?». Но пути наши разошлись, мы мало знали друг о друге, впрочем…твой образ- образ идеального счастья, останется, наверное, тем единственным воспоминанием, которое я захочу оставить себе. Взгляд на тебя сквозь годы.
Неожиданно твое лицо разлетается десятками осенних листьев и уносится к серому небу. Твое лицо растекается холодными каплями дождя, падая на землю. Вокруг снова сгущается туман, забирая меня в прошлое. Я снова останавливаюсь около заветного порога.
Еще одно воспоминание о тебе.

Иногда хочется почувствовать тишину. Сидеть на подоконнике, ловя взглядом падающий снег, улавливая на стеклах неровное дыхание, трепать за ухо сидящую рядом кошку. За окном северный ветер тихо колышет голые ветви деревьев. Стук сердца- стук часов, стук сердца –стук часов, стук сердца- стук часов. Если приоткрыть окно, то холодный воздух разрежет глубину легких, открыв второе дыхание. Иногда хочется спрятаться в городе. Затеряться среди громоздких теней и специально промокнуть под дождем. Или сидеть и ждать, пока солнце сменит луну. Пейзаж за окном остановлен. Затих. В окнах соседних домов, ни в одном, не горит свет. Тишина навевает необъяснимое волнение. А может и не волнение вовсе, а обычную грусть. Но уж точно не одиночество. Всю усталость перекрывает бессонница. Очень хочется постоять на берегу покрытого снегом озера. Именно зимнего, а не летнего, которое так остальные любят. Поговорить с собственным одиночеством.
Остается лишь сидеть на подоконнике, свесив ноги вниз, разглядывая грани ночи и проходящих мимо людей. Миллиарды мыслей, бродящих в голове, готовы сорваться и как звезда стремглав бросить к земле. Вот-вот землю снова окутает туман, забирая меня в прошлое. Стук сердца- стук часов, стук сердца –стук часов, стук сердца- стук часов.

Осенняя лихорадка обжигает щеки. Дождь охлаждает разум и приводит в чувство не хуже любого нашатыря. Обостряется чувство внимания, понимания всего окружающего и повышенной реакции. В это время года сила, граничащая с безнадежностью, переходит все допустимые границы. Чем ее больше, тем труднее контролировать. Но апатия все приводит в равновесие. Жду, считая минуты до наступления молчащей темноты ночи. Жду чего-то, что не придет. Жду. С каждой секундой зрачки расширяются, а картинка смывается. Все попытки сосредоточиться срываются по причине простой человеческой усталости. Знаешь, как порой хочется спрятаться в этом городе и стереть с лица улыбку. Затеряться среди громоздких теней и специально промокнуть под дождем. Ждать, пока тополь полностью потеряет листья, а ноябрьский туман вберет их в себя, навевая долгий сон. Заберет с собой и звезды, которые уже надоело считать. Скоро это превратиться в манию.
Иногда кажется, что даже солнце искусственное. Кто-то выпихивает его на небо, создавая впечатление тепла. На самом деле холодно. На самом деле в городе серые по цвету дома, серые лица и серые люди. Темно-серые крыши, с которых дует северный ветер. Капли дождя норовят разбить окно и ворваться внутрь, подчиняясь этому ветру. А искусственное солнце так или иначе разобьется от холода. Хаос мыслей все больше и больше. Знаешь, сколько слов я хочу сказать сейчас, но все они будут в пустоту. В тишине, в глубине, непонятно где, в обычной комнате, обычной квартире, такой же обычной, но странной для других. Где же я потерялась? В мечтах, снах, воспоминаниях? И пусть я однажды проснусь, увидев, как дождь превращается в снег.

Зимняя лихорадка обжигает щеки. Мокрый снег охлаждает разум и приводит в чувство не хуже любого нашатыря. Обостряется чувство внимания, понимания всего окружающего и повышенной реакции. В это время года сила, граничащая с безнадежностью, переходит все допустимые границы. Чем ее больше, тем сложнее контролировать. Похоже на непрекращающийся сон, словно в чужом теле.
Пейзаж вокруг остановлен. Затих. Такая тишина навевает необъяснимое волнение. А может и не волнение вовсе, а только грусть. Но уж точно не одиночество. Усталость перекрывает инсомния, которая тут меньше всего к месту. Здесь и сейчас.
Жду, считая минуты до наступления молчащей темноты ночи. Жду чего-то, что не произойдет. Жду. С каждой секундой зрачки расширяются, а картинка смывается. Все попытки сосредоточиться срываются по причине простой усталости. Моральной усталости от ежедневного парализованного взгляда на окружающую реальность. В таких случаях людям обычно советуют срочно менять обстановку, круг общения, куда-нибудь уехать. А иначе затяжная депрессия, очередной проблеск улучшения которой может оказаться миражом и вовсе не выходом, а падением в пропасть собственной умирающей души. Но идти-то некуда. Потому что все повторяется из круга в круг, изо дня в день, подтачивая рану безразличия, взрыхляя боль в голове.
Знаешь, как порой хочется спрятаться в этом городе и стереть с лица улыбку. Затеряться среди громоздких теней и специально промокнуть под снегом. Ждать, пока редкий туман вберет в себя все опавшие листья. Заберет с собой и звезды, которые уже надоело считать, скоро это превратиться в манию. Знаешь, сколько слов я хочу сказать, но все они в пустоту.
Эта часть жизни находится где-то между реальностью и сном, куда очень сложно попасть. Ее грани размываются, стоит только дотронуться, а люди неподвижны, с такими же расплывчатыми лицами. Звуки монотонны, навевающие полугрусть-полустрах, постоянный шепот сводит с ума. Полы сделаны из стекла, стены зеркальные, а с облачного неба всегда падает снег. Редкие птицы застыли в воздухе, им некуда лететь, больше нет ветра. Нет, это не мой мир, он даже не похож на мой, он чей-то. Темнеющий лес словно надвигается, поглощая в себя все, что оказывается внутри. Море, волны которого бегут не к берегу, а от него, куда-то вдаль. У ног лежат огромные часы, половина которых уходит под стекло, время в них бежит вспять, напоминая, что пора возвращаться к реальности. И самое интересное – километры пути проделаны в никуда. Хаотичное и бессмысленное движение. А в конце ждет тупик. Останавливаться тоже не имеет смысла. Ничего не имеет смысла. Все относительно. Относительность – относительна. Бесконечный лабиринт собственного сознания, в котором ты умираешь и рождаешься бесконечное количество раз. И кто этим всем управляет? Ты сам.
Кто говорил, что боль уходит? Боль никуда не уйдет, пока рана раскрыта. Обрывая одежду, пытаюсь закрыть ее, не замечая безысходности. Надо бежать вперед, прожигая дыхание холодом. Секундная остановка и миллиард пропущенных минут времени. А ведь я что как раз стою. Теряю ход времени, уставившись в одну точку, не замечая ничего вокруг. Не трогайте меня. Я ищу выход, хотя уже знаю, что это невозможно. Все равно, не важно. Призрак.
Ждать – слишком большая привилегия, никто меня не ждет там, у этой черты. Остается только двигаться вперед, перебирать ногами, вдыхая холодный воздух и думать о стрелке часов. О времени. А о чем еще рассуждать? Бесконечность не бесконечна, как и время. Рано или поздно стрелки завершат свой круг, начиная сначала. Или с конца? И опять пойдет отсчет. Неважно, в каком направлении. Жизнь делает свои расчеты, сколько бы рука человека не рвалась дотронуться и перевести часы, в итоге все разрешиться само. Да, не бывает тупиков. Не бывает тихой смерти человека. Коса и та гремит при своем деле, а значит, уже раздался хоть один звук среди тишины мыслей. Медленно или быстро. Больно или нет. В конце концов, каждый к этому придет.
Холод никуда не денется, просто перестанешь его ощущать.