Солнце мечется по кругу, белка в колесе.
По дорогам и развязкам шины сталь несут.
Стук колес, и снова порознь. Серый день висел
И просил не брать за кредо выбранный маршрут.

И просил не брать за базу стрелок круговерть,
Говорил, что сжать спираль сложней, чем растянуть.
Тихо хмурился туманом и молчал в ответ:
"Человек путь выбирает? Человека путь?"

День уснет и вновь проснется, как блокнота лист:
Все исчезнет и вернётся, рукопись сгорит.
По кольцу на третьем съезде строки сорвались -
Поменяли стрелке желтой прежний алгоритм.

Кто ты, маска? Расскажи,
Как меняешься за нею!
Разве можно обнажить
Душу, поселив в аллею
Среди тусклых фонарей
Все мечтания и страсти?
Маска. Прячешься за ней?
Трефа станет красной мастью?

Мне вперёд - в прошлом смысла нет:
Лишь болото спокойной жизни.
Лотерея, инфаркт - билет
К неизведанному. Ты капризна,
Моя глупенькая судьба,
Все мечтаешь меня пристроить.
Дорогой дать ярлык раба,
Показать кто и сколько стоит.

Не пиши мне из облаков
Ты мертва, и я жив едва ли.
Нам вперёд, а расклад каков?
Между строчками нам отдали
Пусто место, да свят расклад,
Голова и две папиросы.
Мнимых точек над смертью ряд:
Что посеешь, а что запросишь

У себя. Ты уснешь, молчи!
Нам вперед - в прошлом сны о прошлом.
Свежескованные ключи
Дверь откроют мою, но не прошен
Окажусь я на том лугу,
Где коровы так любят клевер.
Ты не бойся, я все смогу.
Не смогу - так хотя бы посмею.

Сколько стоит билет в Канзас?
Сердце, смелость, мозги в соломе?
Бог не выдаст, свинья предаст.
Мы с тобой всегда между и кроме...
Моя глупенькая судьба,
Ты уже за меня все решила.
Мне вперёд, мне любовь - борьба!
Ты со мною слегка поспешила.

Юлии


Я стираю у прохожих лица,
Я бегу, но тьма на дне колодца.
Снег летит, загадочно искрится,
Оседает пятнами на солнце.

Я стараюсь быть слегка сильнее
Тех морщин, что сковывают душу.
Не люблю, а, значит, не умею
Слышать зло, предпочитаю слушать.

Я старею с каждой слабой нотой,
Костью пролетевшей мимо уха.
Все понять пытаюсь, кто я, кто ты?
В лабиринтах снов маячат духи.

Я стираю прошлого ошибки,
Я стараюсь видеть перспективу,
Я старее сорванных нашивок,
Я смотрю за грань.
А там красиво.

21-е, ночь, понедельник.
А. Ахматова

1
Всегда есть завтра и никогда.
Часы уходят, латая время.
И муравьи, и поля - вода
По капле. Вырастет к лету семя.
2
Кто же знает? Пророков нет.
Жанна помнит баре и пламя,
В неизведанное билет.
Чистотою сияет рама.
3
Когда больно и тревожно,
Страшно и в себя не веришь,
То нельзя, а, значит, можно
Постучать в открыты двери.
4
И почиет на них тишина,
Прорастёт и развеется ветром.
И откроется он и она:
Камень треснет, даруя бессмертие.
5
Всегда есть завтра, вчера, сегодня,
Вдыхаем сумрак, даруем жизнь.
Наш фотосинтез кому угодно,
А мы у цели. Давай, держись!

Говорят, что время пляшет по причудливой спирали,
Замирает на мгновенье, смотрит вдаль и дышит в спину.
Блики прошлого мечтами так загадочно играют,
Разлетятся на осколки, в камне фресками застынут.

Говорят, что отраженья зеркалам под утро снятся,
Забирают их тревогу сквозь реальности границу.
По кольцу блуждают тени тех, кто помнит, тех, кто клялся:
Журавлиным опереньем прикрываются синицы.

Говорят, что камень точит влага будущих свершений,
Путешествует по кругу мимо райских чащ и ада.
Нереальные желанья превращаются в решения,
Нарушая перспективу между "далеко" и "рядом".

Говорят, что среди сосен есть возможность потеряться.
На Бермудах гаснут звезды, дует ветер, штиль несущий,
И, возможно, отраженья зеркалам под утро снятся.
И, возможно, влага вскормит хлеб неправедный - насущный.

Философия по Фрейду, психология по Канту,
Собираются в архивы буквы, ставшие судьбою.
Ноты рвутся сквозь октавы у плохого музыканта.
Бьётся сердце мимо такта. Невозможно быть собою.

Поезд мчится сквозь пространство, желтый свет стрелы горящей.
Машинисты, пассажиры пьют Бордо и курят трубки.
Их придумал злой писатель. Всемогущий, Настоящий.
Мир, страницами наполнен, очень гибкий, слишком хрупкий.

У рассказа две концовки, Незе курит и смеется.
Мы сквозь тамбуры в вагонах. Кофе льётся мимо чаши.
Расскажи мне, друг-подснежник, как земля на выдох бьется,
По секундам пляшут тени, становясь глупей и старше.

Поезд режет угол острый, стук колес уже не слышен.
Кроме чая и стакана - мельхиора тяжесть греет.
Желтый луч, упавший о земь, тихо спит, почти не дышит.
Между Бэконом и Гобсом то горит, то бледно тлеет.

Милая девочка, со мной пропадёшь:
Заяц да утка, а в центре игла.
В холод и слякоть по ветру идёшь,
Душу закутав в пальто догола.

Милая девочка, со мной ровен час
Можно на прикуп шестую не взять.
Кто же ещё, кроме нас, кроме нас
Сможет по шрамам судьбу рассказать?

Милая девочка, для цели мишень -
Путь там, где яблоку негде упасть.
Но, почему только с нею, лишь с ней
Можно взлететь и навеки пропасть?

Милая девочка, ты руку возьми:
Пальцы меж пальцев и шаг в унисон.
Между созвездиями и людьми
Может быть спасся, а может спасен.

Нежный штрих кладётся,
Бабочка порхает.
Кто-то уже умер,
Кто-то издыхает.

Розовым кораллом
Море затянулось.
Где-то счастье скисло,
Где-то улыбнулось.

На палитре шаткой
Краски мир рисуют.
Где-то жилы рвутся,
Кто-то вспять пасует.

Солнце на морозе
Греет светло-синим.
Кто-то тебя любит,
Где-то попросили.

На палитре шаткой
Нежный штрих кладется.
Свет - за горизонтом -
По утру найдется.

Горы высокие, кто-то сказал,
Склоны круты и опасны!
С криком стекаются в зрительный зал
Белые в образе красных.

Склоны пологие, молвил один,
Горы же - почва для "смелых"!
Крепят соломою свой мезонин
Красные в образе белых.

Горы видны только издали, нет
Предо мной склонов кручёных,
Третий сказал. Ненавидя весь свет,
Черные в образе черных

Молча идут, высекая в скале
Жизни кривые ступени,
Чтобы сберечь на рельефной Земле
Красных и белых колени.