Я слышу шёпот: "Оруса́нт...";
И попадаю словно в ад,
Когда я снова слышу гул...
Кто-то в темноте мелькнул...
Вокруг меня сверкают алые глаза,
Стою я на обрыве горного утёса.
И тут меня дотронулась рука
Того, кто своей цели в скорый час добьётся...


---------------------------------------


Проснулся Рон: "Всего лишь сон" –
Подумал тот с кровати встав.
Обычный дом. Прошёлся он,
Открыв сутра свой шкаф.
Что видит он?
Огромный глаз, размером с мяч футбольный.
И покосился в страхе Рон
Услышав гул невольный.

Тот нарастает и шипит,
А глаз внимательно следит.
Но шкаф сумел жилец захлопнуть,
Иначе не успел бы охнуть,
Как в тело мёртвое его
Вселился б демон. Звать его,
Как понял Рон наш, Орусант.
Ему, конечно, он не рад,
Ведь тут и там глаза следят,
Свести с ума его хотят.

А как уснёт уставший Рон,
Так снится парню страшный сон,
Один и тот же. В нём всегда
Пленяют вкруг его глаза.
А демон ближе всё подходит,
Ужасным гулом разум сводит
С ума. Но просыпается всегда
Наш Рон, когда рука злодея
Касается его скорее.

Но с каждым днём слабеет Рон,
Не ест ни как, лишь спился он.
И молит бога, чтобы тот
Избавить от мучений смог...


---------------------------------------


Утёс и мгла... Опять она.
И жизнь моя сейчас хрупка.
Мне светит красная луна,
Вокруг меня опять глаза.
Ко мне подкрался демон снова.
Судьба моя к такому не готова,
Ведь не проснулся впредь сейчас.
Заговорил он в первый раз:


"В мирах мы были разных раньше:
В реальном ты, а я средь жутких снов.
Но скоро будет всё иначе,
Я стану покорителем миров!".


Под Роном вдруг земля переменилась,
И стала раскалённая она.
Глаза вокруг в чудовищ превратились,
Сгорел герой до тла...
Но тут же собралось из тлена
Ужасное, поверьте, существо:
До безобразия кривое тело,
И на других похоже то.


"Ты мне полезен лишь в таком обличии,
На фоне я твоём – само величие.
Мне нужно земным телом овладеть,
Чтоб самому не умереть...".

Не смог, увы, я жить как все,
Пороки мне их были чужды.
Казалось мне как в страшном сне,
Когда кусают ради ну́жды
Тела невинных и несчастных
Людей истерзанных напрасно.
Как может мир быть так жесток?

Когда ещё совсем я малый
Был, не понимал
Откуда завтрак наш кровавый
На стол к нам чаши попадал.
Не предавал ещё значения
Проклятому я наваждению,
Что разум лихо затмевает
И кровь черпать вновь заставляет.
Меня однажды посвятили
В ту тайну страшную. Твердили,
Что я смирюсь однажды с ней...
Напрасно... Я для них злодей.

Справляться с этим тяжким весом,
Отнюдь, не каждому дано.
Судьбой мне было суждено
Собратьям стать противовесом.
Чтоб люд простой не так страдал,
Я подстрекать вампиров стал
За мной гоняться до утра. Как выйдет солнце из-за леса,
Так воспылает тот повеса,
На ком мой план опять сработал.
А я лирическим полётом
В тени вертался в замок свой.

А там ждала меня любовь,
Но человек, а не вампир.
И потому черпал я кровь
Зверей лесных, и в роде мир...

Но зверя кровь совсем не то,
Я жаждал в мыслях лишь одно...
С начала мог я с тем бороться,
Но с каждым днём сложнее мне.
Боюсь, в один момент проснётся
Инстинкт с клыками на лице.

Когда же спал, тогда мне снились
Ужасные, поверьте, сны.
Ведь в них клыки мои вонзились
В объект моей большой любви...

И вот, полночную порою
Не смог владеть тогда собою...
На стенах брызги крови,
По замку крики боли.
Глаза мои сверкают,
Клыки же плоть терзают.
Как же так?
Какой я всё-таки дурак!
Любимой нет... И смысла нет
Таким мне жить на этом свете.
За столько лет покоя нет,
Сородичам уподоби́лся в бреде...

Восход. Чудесны краски в небосводе.
Его я вижу в первый раз.
Он так прекрасен в неком роде,
Испепелив меня сейчас...

Чтоб в лире мысли пробуждались,
Да чтоб венком слова сплетались,
Поэту нужно лишь одно –
То чувство пылкое. Родно́
Оно ему, и лишь оно
Направить может то стремление,
Помочь преодолеть плато
Неизречимых мыслей пробуждения.

И обойтись лишь может без него,
Как видно мне, такой поэт,
В котором чувства вовсе нет.
Он не познал ещё его...
То чувство часто к человеку
Излить желает тво́рца нрав.
К природе тоже не помеха
Писать, покуда тво́рец рад.

Скажу я наконец...
Любовь – то наслаждение,
Что на умы наводит наваждение.
Поэт же наваждения ганец,
Стремящийся все чувства донести
И сам себя от них спасти...