УУУУУ

УУУУУ…Этот нелепый и одновременно зыбкий гул. Этот звук пронзал все естество, а естества не было. Было лишь часть бесконечного, неизвестного и неизведанного бесконечного. Гул не стихал, а увеличивался, постепенно заполняя все сознание в бессознательном ничего. Ничего словно было и как будто не было. Парадоксальное неожиданное и в то же время настолько старое, долгое новое. Уже не отличить, что реальность, а что отражение безумства.
Казалось, время стало непонятно размытым и перестало существовать, но оно продолжалось протекать, только совсем по-другому и в разные направления. Словно, каким то совершенно невероятным образом, то самое время, которое еще совсем недавно отмеряло человеческое бытие, стало абсолютно другим. Оно рвало на части, эти части были в разные моменты в разных местах. Вся человеческая жизнь прокатывалась, в летящем в неизведанную даль, естестве. Каждая частичка памяти оживала в определенном месте в определенном отрезке времени и словно бы проживала этот момент вновь и вновь. Казалось, что из одного естества происходило множество, да бесконечное множество, таких же абсолютно подобных естеств. Они словно бы разъединялись и с невероятным ускорением удалялись друг от друга, то снова сближались, двигаясь по неопределенной определенной траектории. Вспышки прошлого теперь казалось для каждого клона естества настоящим, реальным настоящим с чувствами, эмоциями и переживаниями. Когда клон естества проходил этот жизненный цикл, то он абсолютно был уверен, что это и есть настоящая реальность, реальность, которую можно пощупать и потрогать, прикоснуться к ней, вдохнуть ее аромат. Начиналась новая реальность с новой судьбой. За всем этим наблюдало первоестество, которое не вправе было вмешиваться в линии жизней своих клонов.
Клоны же были добрые и злые, полны превосходных чувств и наоборот черствые как последний сухарь, засохший среди бескрайней пустыни где-то тысячи лет назад. Существо летело радовалось и страдало. Мучилось же оно когда клон его поступал неправильно, когда клон шел вопреки своей совести, вопреки своей добродетели. Искренне радовалось, когда клон совершал бескорыстные, честные поступки, честные не для кого то, чтобы кому-то понравится, а прежде всего для себя, для своей совести. И тогда первоестество радовалось и ему становилось немного легче лететь и тот самый жуткий и пугающе-пронзающий гул на немного утихал, а реальная нереальность вокруг необъяснимого короткого и в то же время бескрайнего туннеля приобретала более светлые тона. Это было непередаваемое ощущение гармонии, гармонии с чем-то совершенно непонятным и совершенно бесконечно-бескрайним. В такие моменты даже непонятными всплесками где то, совершенно не понятно, где, звучала музыка. Музыка же была настолько прекрасна и настолько добра, что все естество обволакивало в тонкое, прозрачное, но такое теплое и необъяснимо мягкое одеяло, что в нем хотелось кутаться вечно.
Естество мчалось с безудержной максимально ускоренной скоростью, а порой словно стояло на месте, словно все вокруг замирало, а все было только непонятные краски. Краски же были как ноты тумана, то уходили, то менялись плавно и быстро перетекая из одной в другую. Было непонятное чувство, было лишь чувство и разум, не ум, а именно разум. Разум понимал, осознавал, как порой не очень достойно поступал его ум. Как в кожаном сосуде бессознательное пыталось донести до сознательного правду, правду к чему нужно было стремится, но ум не всегда слушался своего разума и делал по-своему. В такие моменты страдала совесть…Страдала душа….
И вот пройдя этот непонятный и в то же время понятный путь, вспоминая и пройдя свой жизненный цикл, сквозь красочный туман естество, а именно душа ощутила чье-то мягкое и доброго прикосновение. Словно бы оковы прошлого спали душа почувствовал благодать. Ей было настолько приятно находится здесь в своем доме среди миллиардов других подобных ей, что она даже не хотела вспоминать горькие моменты своего жизненного цикла, а хотела только радоваться и наслаждаться бытием мироздания.
Но душе вновь было послано очередное испытание, испытание самосовершенствования и саморазвития. И она, как того сама не хотела, должна была снова проходить свой путь в новом месте и в новое время, чтобы на этот раз пройдя сквозь туман и гул, прийти и остаться в бесконечности наипрекраснейшего, в бесконечности единого целого, единого и умиротворенного.
И вновь невыносимый и в то же время прекрасный паноптикум начинался снова, в новом месте, в новое время