Невезучая

Этот год у меня не задался. Большие и малые беды сыпались на голову, как из дырявого решета. А началось всё с развода. Ни подруги, ни родные меня не поняли. Как можно развестись с мужем, который не пьёт, не гуляет и деньги домой приносит!
Можно. Ещё и как можно! И другой мужчина тут не при чём. Попробуйте, поживите человеком, который не способен принимать решения, который абсолютно уверен в собственной непогрешимости, который живёт в семье своей отдельной жизнью и вспоминает о жене, лишь когда засвербит у него в одном месте.
Сына Саньку любит, но какой-то непонятной любовью. Не поговорит, ничему не научит, с уроками не поможет. Санька от рук отбиваться стал, не слушается, за уроки не усадишь. Просила: «Поговори с ним как отец, приструни хоть немного.»
« Хорошо»,- говорит и с важным видом в комнату сына входит. Я притаилась под дверью – послушать их разговор:
– Как дела, сын?
– Нормально, папа.
– Как учёба?
– Нормально.
- Вот и хорошо, что нормально, – и выходит из комнаты с выражением исполненного долга. Берёт в руки книжку, закрывает поплотнее дверь спальни и… всё. Нет его дома. Ни для кого нет.
Это так, штрих к портрету, а если обо всём рассказать – эпопея получится. Развелись. Ей – Богу, легче стало. Все душевные силы, что на мужа тратила, на сына обратила – и сынок податливей стал, не грубит, заботится обо мне. С отцом встречается, я не возражаю, даже наоборот.
3имой Санька руку сломал. Не успели с рукой управиться – труба в ванной лопнула, соседку внизу залило. Соседка злющая оказалась, даже обрадовалась: есть, чем заняться. Жалобы в разные инстанции строчила, комиссиями замучила.
Не успела от соседки отбиться – замок во входной двери сломался, в квартиру попасть не могли. Пришлось службу спасения вызывать. И так всё время. Недели не проходит, чтобы у нас ЧП не случилось.
Со всеми этими бедами я сон потеряла, головные боли замучили. О себе забыла совсем. Не помню, когда в последний раз в зеркало смотрелась. А ведь когда-то у меня прозвище было «Верка – красавица» – тётки во дворе дали. Уж если без ложной скромности говорить, видная я была: и фигурой, и лицом вышла. Сказала сейчас «была» – и горько стало – ведь мне немного за тридцать всего.
Как-то поздно вечером не спалось, решила ванну принять, говорят, успокаивает. Разделась и стала рассматривать себя в большое зеркало.
Фигура мало изменилась, а вот лицо... Нет, не постарело, а поблёкло, словно выцвело. Десять лет в замужестве ходила колесом, чистоту и порядок в доме блюла, всем старалась угодить, работала, конечно, – не до себя было. Уголки глаз и губ опустились, как у театральной маски. Грустное зрелище...
Сняла я резиночку с волос, они рассыпались по плечам, густые, тяжёлые. «Бедные мои, сиротинушки неухоженные...». А ведь с этих самых волос мой роман с мужем начался.
Возвращалась я как-то с занятий из техникума, подошёл ко мне незнакомый парень, протягивает конверт со словами: «Это вам просили передать». Открыла конверт, а там фотография: я, сижу у окна в автобусе, волосы, как всегда, водопадом. Удивилась очень, хотела расспросить, кто снимал, но парня и след простыл. Потом он объявился, другие фотографии принёс – и везде мои волосы крупным планом. Через два года мы с этим самым «фотографом» поженились. Муж так любил мои волосы гладить, перебирать пальцами, а в минуты особого настроения зароется в них лицом и целует... Куда что делось!
Когда Санечка родился, убрала я волосы, затянула резинкой потуже, чтобы не мешали. С тех пор менялись только резиночки да заколки. Так мне стало жалко себя! Неужели нельзя ничего вернуть?
Села в ванну, нежилась, плескалась, волосы намывала шампунем да бальзамом. Потом высушила их феном, подкрутила концы, рассыпались они по голым плечам, как когда – то...
Волосы ожили, а лицо... Словно роскошный парик на выгоревший манекен надели. Порылась в ящичке туалетного стола, нашла чёрный карандашик, подвела брови, глаза подрисовала. Губы подкрасила. И улыбнулась, потому что женщина в зеркале мне понравилась. Стала улыбаться — взгляд ожил. Нет, не всё потеряно! Нужно встряхнуться и делать всё так, чтобы самой себе нравиться.
Утром, собираясь на работу, привычным движением волосы резинкой стянула. Потом, подумав, сняла её.
– Мама, ты какая-то не такая, - неожиданно сказал сын за завтраком.
– Да чем же не такая? Голову вечером вымыла и всё.
– Ты покрасивела... – сын коснулся моих волос так, как это делал когда-то его отец.
– Вымылась, выспалась - вот и покрасивела. Поторопись, сынок, а то опоздаешь в школу.

На работе тоже, конечно, все обратили внимание на мои волосы распущенные, удивились. Странные люди! Лето на пороге, тепло стоит, молодая женщина причёску изменила. Чему удивляться? Я сидела за кульманом, половинкой сознания отслеживая движение своих рук, а другой половинкой решала, как отпуск проведу. В июне он по графику. По правде говоря, и решать нечего было: каждый год одно и то же: забирала Саньку и ехала к маме в деревню. Помогала ей по хозяйству, в огороде, на речку ходила.
Саньке в деревне нравилось, а я скучала. Жила во мне хрустальная мечта: оставить сына у мамы и поехать с мужем на море хоть на недельку. Беззаботно лежать на пляже, взявшись за руки, входить в волны, позволять себе невинные прихоти, а вечером надеть красивое открытое платье и гулять вдвоём под руку по приморскому бульвару... Но... мечта оставалась мечтой, и не потому что денег не было. Были! Просто муж считал такой отдых «неумным», от солнечных ожогов боялся получить рак кожи и предпочитал свой отпуск на охоте с друзьями проводить. К тому же, мама так любила внука, так нуждалась в моей помощи и всегда с нетерпением ждала нас к себе! Какие уж там наряды! Халат да сарафан, да брючный костюм «на выход» - на рынок съездить в райцентр.
Мои размышления прервала Галя из месткома. Путёвку «горящую» предложила в санаторий неврологический. Я сначала обрадовалась, думала – к морю, а оказалось – на север, в Вологодскую область. Опять невезение.
- Поезжай,- говорит,- подлечишься, отдохнёшь, новые места посмотришь, вологодские кружева купишь!
Захотелось мне поехать! Обстановку сменить, отдохнуть от всех бед и забот, но... куда я Саньку дену?
Мама поддержала идею поездки:
– Тебе полечиться надо, живёшь на нервах. А за Санечку не волнуйся, он уже большой, бабушкин помощник будет. Поезжай!
Страшно было сына оставлять, непривычно, но – решилась!

Лето в этом году на удивление раннее было. Вологда поразила меня: до сих пор там дух старины живёт, сколько церквей, домов старинных! Деревеньки – в три двора! А какие люди добрые и открытые!
Санаторий в тридцати километрах от города в живописнейшем месте стоит. С одной стороны – лес еловый дремучий, с другой – поля игрушечные, поляны все в цветах. Как мне нравилось гулять одной по утрам, слушать соловьиное пение, шорох листьев осины!
Но недолго я одна гуляла. Познакомилась с мужчиной, Михаилом зовут. Я его сразу приметила: высокий, статный, лицом не очень красивый, но глаза – синие – пресиние! И так его эти глаза красили – невозможно было не смотреть на него! Местным он оказался. Вологжанин.
Пригласил меня танцевать да больше не отошёл. Все дни вместе проводили. Сдержан был мой ухажёр, скромен, рукам волю не давал. Много разговаривали, словно давно знали друг друга. Смотрел он на меня своими синими глазами так, что и слов не нужно. А когда танцевали, вмещал всю в свои объятия, я чувствовала себя маленькой, хрупкой – так хорошо и надёжно было с ним! Он умело водил в танце, я легко следовала за ним и ловила себя на мысли, что готова следовать, куда угодно. Когда он поцеловал меня впервые, земля ушла из-под ног. Ох, как давно я не испытывала этого сладкого томления внизу живота, страстного трепета! Сравнивала ли я его со своим бывшим мужем? Нет, было ощущение, что у меня всё впервые. Я даже представить не могла, что сумею вызвать к себе такое восторженное чувство, а самое главное – способна сама так безудержно кинуться в объятия чужого мужчины.
Я не узнавала себя. Куда подевались сдержанность, застенчивость, стыд наконец?! Мы уже много знали друг о друге. В наших вкусах, интересах, даже привычках нашлось много общего. Я уже порой думала о нём, как о кандидате в новые мужья. А почему бы и нет? Мужчина положительный, вдовец, сына растит. Сын у него постарше моего Санечки. Вот и хорошо, был один сын, станет два. Да с таким мужем можно и третьего родить.
Как выяснилось, и мыслили мы с ним в одном направлении. Недели через три мы поехали к нему домой. Вот тут – то Миша и признался, что любит меня, что не представляет дальнейшей жизни без меня, что готов моего сына полюбить, как своего, предложил выйти замуж и переехать к нему. У меня сердце едва не выпрыгнуло от волнения и радости. Я согласилась, хотя для себя ещё не решила, к нему переехать или его перетянуть к себе. Это всё потом, а сейчас мы решили отметить обручение. Миша купил дорогущий коньяк по этому случаю. Пили мы этот коньяк и дурели от счастья. Он включил магнитофон, Ободзинский пел про «эти глаза напротив». Мы упивались старой песней, потому что каждое слово в ней было о нас, а то, что мы не могли выразить словами, передавала изумительная мелодия. «Вот и свела судьба, вот и свела судьба, вот и свела судьба на-а-а-с…»
Миша схватил меня на руки и вальсировал, а потом, закружившись, мы упали, хохоча, на диван. А потом... потом... Моё тело утратило земную оболочку, стало невесомым и медленно поднималось над постелью, зависало под потолком, потом так же медленно опускалось. Это движение вызывало ощущение неземного блаженства. То, что происходило со мной, могло быть только в фантастическом сне. Сон был долгим, сладким, опустошающим...
Даже уснув, он не выпускал меня из своих объятий. Я лежала тихонечко и думала, почему этот малознакомый мужчина стал так близок мне? Почему с ним, а не с мужем открылись мои уму непостижимые способности? Он лежал рядом, большой, горячий, а мне казалось, что всё, что сейчас происходит со мной, нереально. Ну, не может быть, чтобы мне так повезло! Неужели повторится ещё и ещё сегодняшняя ночь? Неужели и вправду моя жизнь круто изменится?

От переизбытка ощущений и чувств я не могла уснуть. А ещё у меня занемела правая рука, я пошевелилась, намереваясь повернуться на другой бок. Миша, не просыпаясь, пробормотал: «Сашенька, не уходи», – сквозь сон поцеловал меня в щёку, ещё крепче прижал к себе и продолжал спать.
Уже светало. Сумерки в комнате рассеивались, как мои радужные мечты. «Кто такая Сашенька? Покойная жена? Скорее всего, да. Миша говорил, что после неё не было крепких привязанностей».
«Ничего же не случилось! – убеждала я себя. – Перепутал имя во сне. Нельзя ревновать к мёртвым! Не будь смешной»!
Самоубеждение не помогало. Внутри зародилось неприятное чувство. Если бы он сейчас проснулся, что – то сказал, уверена, – оно отошло бы. Но он спал. Разбудить его? Жалко. Я осторожно выбралась из его объятий, он почувствовал это, сжал руку. «Мне нужно», – сказала негромко. Он отпустил руку. Я встала, привела себя в порядок, убрала со стола, вымыла посуду. Потом села у окна и наблюдала, как занимается рассвет.
– Знаешь что? — сказал Миша, проснувшись, — я чувствую себя пацаном. Я счастлив.
Он притянул меня к себе и крепко обнял. Очень хотелось спросить его о Сашеньке, но... мой любимый был так ласков и нежен, чувствовала сама: нет места в его душе другой женщине!
Когда вернулись в санаторий, я сразу пошла к себе, несмотря на настойчивое приглашение Миши провести вечер вместе в его одноместном номере. Нужно было немного остыть от любовного огня, трезво посмотреть на предстоящее замужество и обдумать бытовые детали, которые в постели вдвоём обсуждать невозможно.
Встретились за завтраком. Он был оживлён, синие глаза полыхали счастьем, и мой вопрос о Сашеньке снова застыл на устах.

Мы сидели на любимой скамейке под берёзкой и строили планы на будущее.
– Верунчик, а давай устроим свадебный вечер, ты наденешь белое платье...
– Не смеши! В моём возрасте! С взрослым сыном! Белое платье – символ чистоты и непорочности. Не смеши!
– А мне бы хотелось... – он мечтательно посмотрел куда-то вверх, потом добавил: первый раз женился – свадьбу не играли. Просто расписались с Сашкой, и всё.
Я внутренне сжалась. Саша! Значит, все-таки жена его покойная. «Сашенька, не уходи!» – прозвучало в мозгу.- Любил, наверное, очень. Интересно, отчего она умерла? Молодая же ещё... Спросить неудобно...» Начала издалека:
– Сколько вы прожили вместе?
– Шесть лет.
Удивлённо посмотрела на него: сын – то уже большой...
– Так она давно умерла?
– Да.
Ему явно не хотелось говорить об этом. Но мне нужно было поговорить! Жены давно нет, а он всё ещё бредит ею...
– Она красивая была?
– Красивая. Вы с ней чем-то похожи.
– Ты очень любил её?
– Да.
– И она тебя?
– Наверное, любила.
– Почему – наверное? Ты прожил с нею шесть лет и не понял, любила она тебя или нет? Так не бывает.
– Бывает. Всё в жизни бывает.
– Прости, пожалуйста, что касаюсь этой темы... Отчего она умерла? Несчастный случай?
– Нет. Она... повесилась.
Ох! У меня перехватило дыхание. Что могло заставить молодую красивую женщину, имеющую любящего мужа и ребенка, лезть в петлю?
– О Господи … Почему?!
Он нахмурился, вздохнул, синие глаза потемнели.
– Неприятная история.
– Извини, но, мне кажется, Саша всегда будет стоять между нами.
– Не будет! Я люблю тебя!
– Прошлой ночью ты назвал меня её именем.
Он растерянно посмотрел на меня, потом, хлопнув ладонью по коленке, воскликнул:
– Так вот в чём дело! Я почувствовал, сразу почувствовал..., но не мог понять, чем обидел тебя. Прости, пожалуйста, прости!
– За что?
– Я искренен с тобой. Верь мне!
Он помолчал, собираясь с мыслями, потом горько усмехнулся.
– Помнишь, песня такая есть: он был старше и любил её, а она любила летать по ночам …. А поутру клялась, что вчера – это был последний раз... Это про нас песня. Слово в слово.
– Она … изменяла тебе? – я не верила своим ушам, – но почему?
– Ума не приложу, чего ей не хватало! Секса? Вряд ли! Я всегда желал ее. Много работал, все делал для семьи. – Он не смотрел на меня. По мере рассказа его лицо медленно заливалось краской. – Измучился я страшно. И бросить не могу, и жить невозможно. Стыдоба! После очередного её загула категорически заявил, что разведусь с ней и заберу сына. Она стала плакать, просить, чтобы снова простил. Клялась, что одного меня любит. Но я-то знал цену её клятвам и обещаниям. Всё! – сказал резко и впервые ушёл спать в другую комнату. Тогда жена заявила: «Если не простишь – повешусь!» Не придал я значения этим словам. Пугает! Что ей ещё остается? Не могу больше! Хоть сам в петлю лезь! Закрыл поплотнее дверь и уснул. Проснулся ночью от звуков каких-то странных. Прислушался – из туалета звуки доносятся. Хотел встать, посмотреть, что там такое, а потом... догадался... догадался, что там происходит.
– Догадался – и не встал? Не остановил?! Не помешал?!
– Не помешал.
Во мне всё замерло.
– Как же... у тебя... хватило на это сил?
– Не было у меня никаких сил, в этом всё дело.
Мы долго сидели молча, не глядя друг на друга, потом он посмотрел на часы и сказал бесцветным голосом:
– Пойдём. Пора на обед.

* * *

Ночью я не могла уснуть. Как только закрывала глаза, сразу возникала картина трагедии. Я видела её в деталях, словно находилась там в роковую ночь. Конечно, она не хотела умирать и нарочно шумела, чтобы разбудить его, чтобы он почувствовал степень её отчаяния и раскаяния и снова простил. А он... Как он мог! Любила ли она его? Наверное, любила. Смертью своей доказала это. А почему изменяла? Чего-то не хватало ей …. Чужая душа — потёмки.
Впервые за прошедший месяц вспомнила о муже. Интересно, а он смог бы так поступить – дать мне умереть? Клубок размышлений привёл к мысли о нашем разводе. Инициатором была я, но ведь он согласился! Не боролся за меня, не сказал – умру, если оставишь. Значит, не любил, а точнее – разлюбил давно. Выходит, правильно я сделала. Другие мужчины вон, что женам ради любви прощают. Прощают ли?!
Всё перепуталось в моём сознании. Я чувствовала себя одинокой и несчастной. Стала думать о сыне, о маме – полегчало. Господи! Да что же я за мать! Предаюсь тут низменным страстям, а сынок там соскучился, да и мамочка, наверное, устала с ним. Такая острая тоска пронзила меня, что, едва рассвело, собрала вещи, на тетрадном листочке написала размашисто: «Миша, прости, прости, прости!», схватила чемодан, пешком добралась до автотрассы, остановила попутку и помчалась на вокзал.

* * *

Дома бросила чемодан, переоделась, взяла самое необходимое и тотчас умчалась снова – ещё успевала на свою электричку.
В деревне меня ожидал сюрприз. Подходя к маминому двору, увидела через забор в огороде мужчину. Он держал в руках шланг и поливал грядки. Я не сразу узнала бывшего мужа. «Сына приехал повидать. Похвально». Вошла во двор и очень удивилась: везде чувствовалась рука мужчины – хозяина. Мама и Санька, сияющие, радостные, повисли на мне.
– Мама, мы с папой на рыбалку ходили, вот такого щурёнка поймали! – первое, что сообщил сын. – А ещё мы с папой будку Тузику новую сделали...
– А ещё забор починили, – вставила мама.
–И когда это вы всё успели?
– Так ведь он давно тут. Как ты уехала, дня через три объявился. Мужчины твои – молодцы, настоящие хозяева!
Мама нахваливала зятя и внука, а я понимала подтекст – ей всей душой хотелось восстановить нашу семью.
– Привет, Соколова! – сказал муж издали, не выпуская шланга из рук. Сказал весело и просто, назвав мою девичью фамилию. Я снова удивилась – привыкла видеть его насупленным и серьёзным.
– Привет, Володин! – сказала в ответ и ехидно спросила, – с каких это пор тебя на сельхозработы потянуло?
Он не обиделся и с улыбкой ответил:
– Да вот ... потянуло, – и, глядя на меня с восторженным удивлением, добавил, – прекрасно выглядишь!
– Спа-си-бо...
Нет, ей – Богу, не узнаю человека. Что это с ним? До развода он в упор меня не замечал. Помню, купила новое платье, решила его мнением поинтересоваться. Оделась и стала перед ним в позу манекена:
– Ну, как?
Муж тупо смотрел на меня.
– Тебе нравится?
Он мучительно соображал, о чём его спрашивают, наконец, выдал:
– Подстриглась, что ли?
Он так и не узнал размера моей одежды и обуви, моих вкусов и пристрастий, моих мечтаний …

Стряхнув горькие воспоминания, вошла в дом. Мы говорили с мамой, сынок не отходил ни на шаг, тычась мне в бок, как телёночек. Было так хорошо и радостно, что старые обиды ушли куда - то, и присутствие бывшего мужа нисколько не сковывало. Тем более, что на нём не висело страшных грехов: не оскорблял, не изменял, не... убивал. Я содрогнулась, отгоняя прочь воспоминания, и вернулась к маме и сыну:
– Что ты сказал, сынок?
– Не слышишь, что ли? Папа обещал завтра свозить меня в райцентр, в парк... Там машинки электрические – покатаемся. Поехали с нами! Поедешь?
– Конечно, поеду, сынок. Я тоже люблю на таких машинках кататься.
Сын, счастливый моим согласием, побежал делиться новостью с отцом.

Признаться, раньше я не любила прогулок с мужем, потому что он всегда шёл впереди, а мы с Санькой – метрах в трёх сзади. Он шёл, не оглядываясь, даже если мы переходили оживленный перекрёсток. Останавливался, покупал мороженое, вместе сидели за столиком в кафе, а потом опять: он – впереди, а мы – сзади.
Самое смешное, что и вдвоём мы гуляли точно так же. Я обижалась: «Ты что, стыдишься меня?» Муж спохватывался, метров десять шёл рядом, а потом опять уходил вперёд. Обиженная, я останавливалась, а он, не замечая этого, шёл дальше и при этом разговаривал со мной! Наконец, замечал моё отсутствие, оглядывался и страшно злился. Глотая слезы, я возвращалась домой, а он плёлся сзади. Так вот гуляли. Потом я вовсе отказалась от прогулок с ним – ради покоя в семье.

Через два дня муж притянул к себе сына, похлопал по спине, поцеловал в макушку, позволил поцеловать себя тёще, посмотрел на меня долгим грустным взглядом и уехал...
У меня тоже заканчивался отпуск, назавтра отчалили и мы с сыном.

* * *

Лето набирало высоту, все разъехались кто куда в погоне за призрачным счастьем, никто не вспомнил про мой день рождения. Да я и сама едва не забыла о нём, если бы не визит мужа. Он пришёл вечером с цветами, принёс шампанское и большую коробку конфет. Мы посидели на кухне, выпили шампанского за моё здоровье. Разговор не клеился, а когда сын пошёл спать, гость заторопился уходить. Уже в дверях протянул мне аудиокассету, пробормотав:
– Чуть не забыл, это взамен той, что ты потеряла. Завтра зайду, Саньке обещал.
Я взглянула на кассету: старые песни Пугачёвой. Надо же! Как трогательно! Я давно ещё потеряла такую кассету и очень горевала, а он подшучивал надо мной, над моими «совковыми» вкусами и музыкальными пристрастиями. Сам не слушал ничего, не помнил имён исполнителей, тем не менее, всегда иронизировал по поводу нашей эстрады.
Спать не хотелось, телевизор смотреть – тоже, решила сделать себе подарок: послушать сильный, страстный голос любимой певицы. Я поставила кассету, налила в бокал шампанского и уселась в кресло в предвкушении удовольствия.
Прозвучала первая песня, и вдруг... наступила пауза. Что такое?! Хотела уже встать, но услышала незнакомый глуховатый голос: «Вера, дорогая... извини, что прерываю. Но, пожалуйста, послушай и меня тоже. Я долго шёл к этому разговору, наберись терпения – выслушай!»
Удивление сменилось волнением, у меня задрожали руки, словно услышала голос человека, которого давно похоронила. Я уселась на место, сердце гулко стучало, мешая слушать.
«В первые месяцы после развода я был взбешён – почему ты так поступила со мной? Что за идиотский каприз?! Бросить меня – за что?! В собственных глазах я был идеальным мужем: хорошо зарабатывал, вы с сыном ни в чём не нуждались, я никогда грубого слова тебе не сказал, не изменял. Был уверен, что и ты счастлива. Ведь у тебя было всё: хороший муж, сын, семья, дом, достаток – всё!»
На этой фразе его голос зазвенел, как натянутая струна. Потом пауза , и снова голос, горький, ироничный:
«Я был счастлив и гордился тем, что всё, что имею, заработано моими трудами, моим умом. Я гордился собой: и жену – то выбрал на зависть другим, красивую и хозяйственную. Я сотворил микромир, в котором жилось комфортно, и ничего лучшего не желал... И вдруг! Ты посягнула… ты всё разрушила! Как же я ненавидел тебя!
Голос надолго пропал, слышался только шелест пленки. Я ждала.
«Извини, говорю не по- написанному. Я попытался посмотреть на нашу жизнь твоими глазами. Не получилось… Оказалось, я совсем не знаю тебя… Просто «потреблял» и не удосужился заглянуть поглубже. Я придавал значение только тому, что делал сам, но никогда даже не задумывался, а что даёшь ты? То есть внешние проявления я ценил: обеды там… чистота… а кроме этого, ничего не видел. Дальше – хуже. Я вынужден был признать, что мой мир рухнул в одночасье, потому что в нём не стало тебя... Я виноват перед тобой. Очень виноват. Прости! Спасибо, что набралась смелости «стукнуть меня по башке», иначе и состарился бы таким вот… индюком».
Я не вытирала слёз и чувствовала, что ко мне возвращается что-то утраченное, с чем давно простилась, но не смирилась с потерей. Голос на плёнке заставил разреветься ещё сильнее: «Вера, я люблю тебя, я не могу без тебя жить, я просто … умру без тебя, понимаешь?! Возьми меня назад в мужья...»
Пауза. «Не отрекаются любя, ведь жизнь кончается не завтра», – сочувствуя мне, запела Пугачёва.
Я сидела в кресле, скрестив руки, покачиваясь в такт мелодии, и была благодарна певице, как доброй подруге, за соучастие и сопереживание.

Утром позвонили в дверь. Кто бы это в такую рань? Муж стоял на пороге, неестественно спокойный.
– Заходи, – пригласила я.
Он молча отрицательно покачал головой и смотрел мне в лицо, пытаясь по глазам понять, услышан ли он.
– Да заходи же, чудо моё! — сказала я, улыбаясь.
Он вздрогнул, а потом, схватив меня в охапку, внёс в квартиру и, не отпуская, стал осыпать поцелуями.
– Пусти, сумасшедший, задушишь... – я шутливо отбивалась от его ласк.
– Ма...а...а… Ты чего...? – сонный Санька тревожно выглядывал из своей комнаты, а увидев отца, всё понял, с разгона прыгнул на нас, уцепился, мы втроём упали на пол в прихожей, получилась куча – мала.
– Доброе утро, друзья! – громко донёсся бодрый голос из радиоприемника.
Эти слова неожиданно вызвали бурю хохота. Сидя на полу, мы смеялись до коликов в животе, а, отсмеявшись, я сказала нарочито строго:
– Мужчины! Кто у нас сегодня дежурный по кухне? На пост, шагом марш!