Чужие края

Устюжанина Майя
Мир стремительно меняется,
а владелец лесопилки, Янг Леман,
человек образованный, любознательный
и смелый, живет в глухом лесу и порою,
скучает. Хотя и говорят, что любопытство
часто не доводит до добра, в суеверия и
народную мудрость он не верит. Доверяя
лишь своей интуиции, он покупает
на городском рынке кое-что необычное,
чужое и потенциально опасное.
В середине зимы изнуряющая болезнь отступила, и Янг смог наконец-то позволить себе длительную прогулку. Ранним утром, управляющий, одетый в тонкий сюртук, сутулясь и похлопывая себя по плечам, выдыхая розовый пар, вышел на задний двор. Он прогрел машину и подогнал ее к парадному крыльцу, примяв черными колесами хрустящую серую снежную кашу. Утро было тихим. На заре пелена облаков чуть приподнялась на горизонте, и под рваной мрачной кромкой показалось светлое, малиново-голубое небо, освещенное весенним, пока еще недоступным для жителей северной части страны солнцем.


К тому времени, когда хозяин вышел из дома – нараспашку, лишь накинув на плечи, поверх белой тонкой рубахи, длинную волчью шубу, малиновый рассвет спрятался за толстое, ватное небесное покрывало.


Управляющий захлопнул за ним дверь и сел за руль, ожидая приказа трогаться. Янг Леман неподвижно затих, сидя на гладком, все еще прохладном, обтянутом кожей сидении. Он смотрел в запотевшее окошко, на то, как с мокрой хвои капает в снег осевшая из воздуха влага. Пахло печным дымом из высоких домовых труб и мокрым снегом. Солнца не было видно уже четыре месяца, но Янг знал, что когда оно, наконец, появится, улыбчивое, обманчиво жаркое, похожее на раскаленное блюдо, морозы еще вернутся, с удвоенной силой. Ненадолго. Но снег тогда станет сладко, как сахар на зубах, хрустеть под ногами, крошась в мелкую крошку и солнечно-розовое дыхание тогда будет вырываться из каждого рта. В этот момент и придет в их край настоящая весна.


-Поехали к крепости, - негромко скомандовал Янг. -Давно я не был на людях.

Ехали долго. Дорога, петляя через хвойный лес, приветствовала склонившимися от снежных шапок тяжелыми ветвями, коротким, как вспышка, блеском льда на неровной колее, рыжими пушистыми хвостами спасавшихся от невиданного чудовища, лисиц. В самом лесу было темно, точно в медвежьей берлоге. Сосны росли крона к кроне, сплетаясь ветвями и не давая света земле. Янг всматривался в гущу леса, все так же, как и в детстве, дивясь его мощи и крепости.


Только один раз за весь путь им показался горизонт – дымчатый, темно-синий, тяжелый. Там, где вода ближе всего подходила к поверхности, было обширное, до самого края их земель, болото и лес в этом месте уступал ему.


Сейчас, под ненадежным, тонким слоем льда, оно походило на обычное поле. Лишь кое-где, то ближе, то дальше, торчали остовы деревьев, искореженные и серые, тянущие к небу свои крючковатые ветви. Ветер завывал над болотом даже днем, тоскливо, жутко. И даже шум работающего мотора не мог заглушить этого протяжного, долгого воя.



Когда они, хлюпая колесами в глубоких, полных воды, ямах на разбитой дороге, добрались к старой крепости, день уже перевалил за середину. Рынок, вынесенный за стены старого города, кипел, как вода в котле. Он жил и дышал будто единый организм, но все-равно, ближе к вечеру тихо умирал. И в сумерках распадался на составляющие – отдельных людей, как муравьи, тянущих по домам свою добычу.


Сейчас же огромное скопище народу, мешалось, звенело, ухало, бранилось и хохотало одновременно. Широкие, нарядные и одновременно грязные ряды, были украшены цветными флажками. Крепкие фургоны, прицепы и бедные повозки, кое-как крытые старым тряпьем стояли вдоль старых стен. По центральной аллее ходили женщины с корзинами, старьевщики с тележками, пестрые, поблескивающие золотом в ушах, цыгане. Подавали голоса лошади, свиньи, овцы и козы, разнообразная птица в плетеных клетках. На старых камнях лежало сено, смешанное со снегом, в открытых жаровнях готовили быструю еду. Пахло серой, дымом, жареным мясом, пивом и конским навозом. Под ногами хлюпала тысячу раз мешаная снежная желтая крупа.


Рынок раскинулся вокруг старинной, разрушенной почти до основания крепости. Прежде эта крепость была древним городом, спасавшим людей от набегов завоевателей. Стены ее выдержали не одну осаду и дали возможность выжить предкам тех, кто сейчас населял всю северную часть страны. Те, прежние люди, рыжеволосые и коренастые, разбрелись, построили свои дома и размножились, осели и выстроили новые, молодые, свободные города. Но сейчас они все, старые и молодые, каждую неделю, все стекались к прародительнице, точно отдавая дань прошлому, несли под стены крепости свои деньги и товары.


От толстых стен громадины остался лишь каменный, все еще крепкий остов, служащий теперь забором, а внутренние комнаты превратились в лавчонки и кабаки. Бестолковое, шумное, галдящее место, затихающее в глубоких сумерках. Единственным островком духовности оставался здесь сохранившийся чудом и мастерски подлатанный шпиль, в котором жил и проводил службы старик священник. Он был до того дряхл, что казался ровесником этой крепости. Он упрямо, каждый божий день поднимался на самый верх колокольни и отбивал в чугунный колокол два раза – утром и вечером. И по традиции утром было десять ударов –древний знак тревоги, сбора, а вечером всего три удара. Как знак того, что все спокойно, что можно расходиться по домам и спать спокойно.


Янг легко ступил в грязную, пропитанную конской мочой снежную мешанину. Узкие ступни его были обуты в дорогие коричневые сапоги на высокой, крепкой подошве. Машину его, огромный, горячий и тяжелый, такой волшебный механизм, тут же обступили городские мальчишки. Маленькие девочки с подоткнутыми передниками, обернутые в козьи платки, робко стояли в стороне, не решаясь подойти к чудовищу ближе. Таких машин и в самом городе-то еще было две-три, не больше.


Филс, управляющий господина Янга, сутулый и похожий на старую ворону, шикнул на детей. Те отскочили, но, впрочем, неохотно и недалеко. А Янг уже скрылся за воротами. Его гнала жажда. Он знал, где именно можно заказать хороший травяной отвар, такой, который успокоит его измученные затянувшейся еще с промозглой осени болезнью легкие. Он, было дело, даже как-то подослал к хозяину той забегаловки своих людей, чтобы выведать секрет настоя. Но, то ли хитрый трактирщик его провел, то ли люди его что-то упустили. Получалось нечто похожее, но все же не то. А вот в трактире отвар был хорош. Он заряжал силой и бодростью надолго и потом еще долго, целых несколько дней, кашель совсем не беспокоил его.


Внутри было все то же, что и при отце Янга. Толстые сосновые, не сдвигаемые с места столы, отполированные до блеска рукавами посетителей за долгие годы службы. И тяжелые стулья, отполированные не менее тяжелыми задами. Низкий, закопчённый каменный потолок и горящие масляные светильники, развешанные по стенам. Старые дутые бочки стояли вдоль стен, такие большие, что несколько взрослых человек легко бы смогли в них уместиться.


Господина Янга, хозяина леса, посетители трактира поприветствовали поклонами и вскинутыми вверх чарками. Янг сдержанно кивнул в ответ и присел за ближайший свободный стол. Ритуал его визитов сюда не менялся. С тех самых пор еще как отец начал брать его с собой. Пару раз в месяц, не чаще. Отец, человек богатый, легкий и общительный, отдыхал, пил здесь пиво, кружку за кружкой, гоготал, окруженный знакомыми и приятелями, а Янг, в ту пору еще бледный, худой, черноволосый мальчик, молча таращась по сторонам, потягивал здесь этот самый отвар.


На отваре застыла пленка, точно тонкое стекло. Янг не спешил. Ему нравилось слушать человеческий гомон, вдыхать запах пожаренного теста и хмеля, как нравилось и бродить по торговым рядам, сливаясь с толпой и становясь незаметным, делать разные покупки, нравилось возвращаться домой поздно. К теплому камину и книгам. К послушным, боязливым людям, живущим в его доме и к своему тихому одиночеству. В доме, который принадлежал теперь ему одному.


Он незаметно осматривался, потягивая из тяжелой глиняной кружки. Друзей в городе у него не было, с городскими он дел не вел и все прежние, бывшие еще при отце связи, оборвались за несколько лет. Став хозяином, Янг перестал продавать пшеницу и горох, засадив свои поля новым молодым лесом. Он вел все дела иначе, более холодно и разумно, не страдая больше от прихотей засушливого лета и особенностей обработки покрытой камнями, скудной почвы.


Стуча по каменному полу деревянными подошвами, к нему приблизилась хозяйка. Некрасивая, высокая, мосластая женщина в перепачканном, пахнущем коровьим маслом и жиром переднике. Янг с любопытством вскинул на нее глаза.

-Как ваше здоровье, господин Леман? Давно вы не заходили к нам, кажется, еще с прошлой осени.

-И то верно. Давненько…

-Не обзавелись еще молодой хозяйкой? – кокетливо спросила она.

-К сожалению, нет. Мало у нас там, в лесу, свободных девиц.

Хозяйка засмеялась.

-Скучно поди у вас там… не то, что здесь. Вот, как с неделю назад к нам сюда с запада привезли «нечистых», -наклонившись, тихо сообщила она последние новости.

Янг проследил как она ставит на его стол блюдо с парой свежеиспеченных овсяных печений. Янг никогда не притрагивался к ним, ему нужен был лишь отвар, но она подавала их всякий раз.

-Они продаются, или это просто зверинец? – спросил он, удивленный этой новостью.

Хозяйка, заметив его живой интерес, улыбнулась сжатыми губами, скрывая отсутствие переднего зуба.

-Нескольких уже продали фермерам. Наши местные, из города, купили для работы на кухне одну совсем молодую девочку. Кое-кто еще остался. Я даже видела их сама. Смирные, здоровые, очень тихие. Такая редкость нынче.

-Я бы тоже глянул. Предупредишь хозяина? – Он поблагодарил ее, сунув в карман передника несколько медных монет.

Но вставать и идти в холодную слякоть ему не хотелось. От выпитого стало жарко, на лбу выступил пот, и потому он не спешил.


В последнее время в его жизни было мало событий и жил он скорее по привычке, а это было утомительно. Янг задумался, продолжая посматривать на окружающих людей и в запотевшее окно. «Нечистые» очень крепкие работники – вспоминал он все, что знал о них. Обычно ловкие, сильные, выносливые и здоровые, умные от природы и очень одаренные. Они, как известно, обладают особыми, недоступными для людей умениями и знаниями, и оттого считаются опасными. Особенно после того, как люди растоптали их города и почти дотла выжгли их род, а жалкие остатки их племени сделали своими рабами и игрушками. Но и эти, оставшиеся, все равно опасны, опаснее любых диких зверей, потому что они – лишь подобие человека. Скрытные, странные, упорные. Не хотят служить поработившим их людям в полную силу, не отдают ни знания, ни умения. Есть вероятность, что вид их скоро вымрет совсем. Иссякнет. Потому что в неволе они… не могут плодиться.


В доме Янга никогда не было подобного существа. Отец не хотел брать этих даровых работников из-за матери, хотя проезжие торговцы, гремя своими железными клетками и цепями, не раз останавливались у их высоких кованых ворот. Брезгливость и ненависть к ним матери была сверх всякой меры…, а Янг и его сестра Виктория, изнуренные запретами и любопытством, тайком подкрадывались к клетками и смотрели в лица, покрытые слоем грязи и пыли, в глаза, подернутые пеленой равнодушия, на выступающие над всклокоченными волосами рога…


Янг, раззадорив воспоминаниями вое любопытство, поднялся со стула и накинул шубу на плечи. Приехал не зря, - решил он. Хоть какое-то, но событие в этой бесконечной, однообразной, промозглой зиме.

«Нечистых», как сообщила хозяйка трактира, продавали в старых катакомбах, в стороне от животных, и Янгу пришлось пересечь широкую, забитую людьми площадь, отбиваясь от детворы и назойливых продавцов.

При входе в узницу, полуподвальное каменное сооружение, лежал розоватый, стоптанный снег, пропитанный кровью. Леман нахмурился, увидев это, и даже засомневался... Но светильник уже загорелся, и Янг, сопровождаемый смотрителем, направился вглубь темного каменного помещения.

Дневной, мутный и холодный свет падал сверху, из узких вентиляционных щелей. Звонко цокая о камень, капала талая вода. Смотритель, угрюмый, крепкий, бородатый мужчина, сильный на вид как медведь, нес в вытянутой руке масляный фонарь, который давал в этом подполье больше двигающихся мрачных теней, чем настоящего света.


Леман знал, что прежде, в это место было тюрьмой и местом где держали пленных. Внутри было довольно тепло и сыро, влага висела в воздухе густым туманом. Вдоль стен были сформированы маленькие, тесные клетки. Узники не могли бы выпрямиться в них в полный рост, поэтому они сидели, либо лежали на каменном, местами покрытой старой соломой полу. В узнице стоял резкий звериный запах и Янг тот же подумал –они не люди. Они звери. У них есть рога, они пахнут зверьми и владеют знаниями опасными для людей. Но все же, несмотря на это – они не преступники. Прирученные, они кротки и исполнительны. Хотя, говорят, прежде бывало всякое…


Ему было жутко и любопытно. Первыми он увидел в желтом тусклом свете двух женщин. Они сидели спина к спине. Светловолосые, молодые, одетые в коричневые одинаковые платья-балахоны.


Янг замер перед каморкой. Картина, открывшаяся перед ним была вовсе не такой, какую он себе только что нафантазировал.

-Это же…девушки! – выдохнул он, широко распахнув глаза.

-«Нечистые». – Смотритель хмуро покосился на него. –Не воспринимайте их как людей, они обманчиво беззащитны. Эти две – сестры, - спокойным тоном продолжил он. -Ничего особенного. К домашней работе они не приучены, брать в дом не советую. Но если у вас есть коровья или козья ферма, то для такой работы они вполне сгодятся. Они любят животных, ладят с ними.

-У меня нет фермы, - пробормотал Янг и закашлялся в кулак. -Все это …странно. Они такие...обычные

-Посмотрите на их рога. Да разве же это люди? - смотритель ухмыльнулся на молодого, изумленного господина. -Пойдемте же дальше.

В следующей каморке на соломе скорчился мальчик. Подросток лет пятнадцати. Он сидел согнувшись, выставив на посетителей свои острые спинные позвонки и лопатки, просвечивающие сквозь светлую тонкую рубаху. Янг, тревожно переступая с ноги на ногу, прижал густой меховой рукав к своему носу. Как нельзя кстати вспомнились ему слова их набожной матери: «Это большой грех, дети. Смотреть на них –грешно, прикасаться к ним – грешно. Но самый большие грех – разорять их дома и торговать ими наподобие животных. Ибо они люди. Потомки дьявола, его ученики и последователи, но все равно - люди»…

-…отличный пловец. Может сутками не выходить из воды. Совсем не боится холода, - кивнул на ребенка сопровождающий. –Ловит рыбу сетями, чует ее. Так мне рассказал про него торговец.

Янг смотрел и лишь молча хмурился.

-Но явно глухой, - недовольно проговорил смотритель. -Видимо, от болезни, или еще по какой причине. Не дозовешься даже на кормежку. Таких как он, молодых, осталось уже мало. Он умеет делать только то, чему его научили люди, знаниями своих он не владеет.

-Значит, он просто ребенок?

-Есть еще несколько, - пробурчал недовольно смотритель. –Но поймите, господин, сейчас с ними так худо… Они не рожают детей и прячутся в лесах. Те, кого удается поймать, бьются насмерть. Слышал я, в столице, говорят, что мол, торговля и отлов - все это варварство и хотят ввести закон, дающий им свободу. Но на кой черт им сдалась теперь свобода? У них нет ни земель, ни домов. Кто даст им землю? И сами они – рогатые черти, разве смогут жить по соседству с нами?

Под этот глухой бубнеж Янг прошел еще немного вперед, миновав несколько пустых каморок.

-Еще один. –Янг остановился, всматриваясь и щурясь. Глаза ему резало от скудного света и едкой гари, источаемой светильником.

-Этот уже довольно взрослый. Торговец перекупил его у кого-то по пути сюда. Говорит, что он прожил в плену почти десять лет. Он очень спокойный. На вид он здоров и крепок и, кажется, совсем не так глуп, как хочет казаться.

-Он не выглядит таким уж здоровым, – не удержался от комментария Янг, пристально смотря вглубь каморки.

В отличие от предыдущих, этот сидел лицом к ним, подобрав под себя ноги и прижавшись спиною к каменной стене. Веки его были опущены. Он был высок ростом, но чрезмерно худ и явно сильно измучен.


Янг хмурился и щурился, но не отводил взгляда. Лицо этот «нечистого» было совсем другим, не таким равнодушно-пустым, как у предыдущих особей. Оно казалось…наполненным. Он помнил все, что тайком выспрашивал про «нечистых» у знающих их людей. И теперь, воочию убедился в их правоте, рассмотрев этого явно сломленного мужчину в тусклом, сыром и дурно пахнущем склепе. Но даже не это взволновало его. Не его осмысленное, кроткое, чистое выражение и точно излучающее белый свет лицо. Было еще кое-что кроме. То, что Янг угадывал сразу и в чем не ошибался. Он всем телом чувствовал стоящую сейчас за спиною «нечистого» смерть, так, как часто ощущал ее рядом с самим собою, с самого детства, всегда.


Этот нелюдь готовился к смерти, и Янг с трепетом, пристально смотрел на него. Сам он в такие минуты всегда ощущал жуткий животный страх. И страстно молился про себя, прося дать ему еще: времени и здоровья. У него было все: богатство, и молодость, жизнь его была легка и терять ее не хотелось.

Но что же было у этого существа? Ничего. Ничего такого, за что можно было бы держаться.

Смотритель покосился на застывшего у клетки, с побледневшим, искаженным, точно в гримасе боли лицом, гостя.

-Может, вам выйти на воздух?

Янг очнулся от своих раздумий.

-Нет…. Скажите, что случилось с ним? - Янг указал на клетку. -Почему он… такой?

-Да он постоянно спит!

Смотритель, размахнувшись, резко ударил по решетке железным прутом, который все это время волок за собою по каменному полу. Янг вздрогнул от резкого звука, звонким эхом заметавшегося по стенам.

-Эй, очнись! - крикнул смотритель. -Ты вообще там живой?!

«Нечистый» проснулся. Янг щурясь, пытался разглядеть пленника в деталях, но затылок того растворялся в темноте, лишь серые волнистые кольца волос опускались на бледный лоб. Глаза его казались странно черными и глубокими. Он лишь скользнул по людям взглядом, а затем уставился в стену.

-Как тебя зовут? - Янг впервые обращался к «нечистому». Ответа, впрочем, он не дождался.

Смотритель, кинув быстрый взгляд на своего озадаченного покупателя, со злостью ударил прутом по металлической решетке, точно надеясь пробить ее и достать до тела.

-Отвечай!! Молчит… Уж как я его хлестал всю предыдущую неделю – все равно молчит. С молодых-то и взять нечего – они не обученные, а вот эти, пойманные уже взрослыми, они все что-то умеют. Но он так и не признался, -с ненавистью в голосе прошипел смотритель. -Но шкура его заживает быстро. Он скрывает знания. И, кажется мне, это что-то нехорошее для нас. Не берите его, господин Янг. Зная вашего покойного отца и всю вашу добрую семью, я…. не советую вам. Сдам кому-нибудь, никуда не денется. А даже если и умрет здесь – невелика потеря. Взгляните лучше на оставшихся…

Янг остановил смотрителя коротким жестом. Вдохнул спертый, теплый воздух подземелья.

-Нет, погодите…

-Что такое, господин Леман?

-Я его покупаю.

-Что ж… Как прикажете, воля ваша. – Смотритель равнодушно кивнул и затем прошипел, обращаясь к своему товару: – Считай, что тебе крепко повезло…. Я уже готов был запороть тебя до смерти, чертов ты гордец!

***

Дорога домой оказалась долгой. Янг все никак не мог согреться, кутался в мех и задумчиво молчал. Из-за налетевших туч сумерки сгустились раньше обычного. Вскоре повалил густой и липкий мокрый снег.

-Надеюсь, он не погубит нас по пути. От них всего можно ожидать, проклятое племя.... У вас столько работников и служанок, зачем он вам сдался?

Янг молчал. Он ощущал усталость и тоску. И не собирался вступать в унылую беседу. Филс быстро понял это и больше не проронил ни слова. В машине пахло углями, выделанной кожей и мокрой шерстью от его шубы. Но никакого звериного запаха не было, сколько бы Янг не принюхивался.

Никаких суеверных страхов он перед этим существом не испытывал. Он не верил в сверхъестественную силу этого племени. Сидящий позади них был тих и спокоен. Он не разговаривал, не вздыхал, вообще никак не проявлял себя. Точно они везли с собой не живое тело, а мешок сухой картофельной ботвы.


Это было странное ощущение. Он купил равного себе человека, эта мысль не покидала Лемана. Постыдное и одновременно щекотливое чувство. Его самого могли бы так же продать, или Викторию, ведь могли бы, родись они от «нечистой» женщины… Янг видел чернокожих рабов и рабынь, привезенных богатыми путешественниками из-за моря. Это были настоящие люди. И они были куда менее похожи на представителей его благородного народа, чем этот тихий и смиренный белокожий зверь.


Мысли вертелись в его голове вихрем, обрывочные, короткие, его клонило в сон от усталости. Он нарушил запрет матери, он везет в их дом потомка дьявола. Для чего он его купил? Из прихоти, - ответил Янг сам себе, точно пытаясь оправдаться. От скуки. Мне просто стало интересно. И еще из жалости. Мне не хотелось, чтобы он умирал. Я вообще не выношу даже ее упоминания и очень боюсь смерти.

На одном из поворотов машина крепко увязла в снегу. Филс боролся за их свободу, мотор ревел, но толку было мало.

Сумерки давно уже перешли в глухую и темную ночь. Окруженные лесными стенами, они словно находились в западне. Металлические округлые части машины тускло поблескивали в темноте и отдавали тепло. Леман и Филс, щелкая дверными задвижками, вышли на дорогу.

-Я знаю. Ты говорил мне, что погода не для прогулок. Я тебя не виню, - успокоил старика Янг, -Скажи, у нас есть с собой лопата?

-Есть, господин, - ответил Филс.

Янг зажег светильник и решил пройтись вперед, чтобы убедиться в том, что они смогут проехать дальше. Снег чавкал и хрустел под его ногами. Левой рукой он удерживал на плечах ставшую тяжелой шубу, а правой - масляный светильник, сделанный из стекла и металла. Свет падал совсем недалеко, толком все-равно ничего не было видно. Он долго всматривался в темную, тихую даль, но видел лишь узкую, бледную ленту дороги, окаймленную чернотой густого старого леса. Пару раз ему показалось – что-то мелькает перед ним, не так далеко. Но снег летел прямо в лицо, сырой и липкий, норовил залепить глаза. Янг вспомнил о волках и поспешил вернуться.


Мотор в машине глухо шумел, а канавка, в которой они застряли, была уже почти расчищена. Филс заставил «нечистого» копать снег и тот справлялся с этим делом быстро. Руки у него были сильные, ноги – длинные и ростом он был действительно высок. Длинная рубаха, схваченная на поясе ремнем, болталась на поджаром теле, волосы падали ему на лицо, прикрывая глаза и рот, и он не убирал их, продолжая трудиться. Янг пристально рассматривал его, до тех пор, пока случайно не заметил на снегу следы босых человеческих ступней – это было странно. Подойдя ближе и осветив землю, увидел, что ноги «нечистого» - в крови. Тот был бос и изрезал себе ступни об острые заледеневшие края.

***

В большом, просторном доме, в несколько этажей, было тепло и тихо. Янг улыбнулся, войдя в жарко натопленную, чистую, большую комнату, сбросил мокрый мех на пол, поближе к камину. Поленья в очаге тихо потрескивали, отдавая свой теплый, смолистый аромат.


Он приблизился к окну. За высоким, обрамленным тяжелыми шторами стеклом было черно. Лишь только белые мокрые хлопья снега, гонимые ветром, с размаху впечатывались в стекло. Тьма и холод вокруг. Но уже безопасно и спокойно. Он был дома.


Леман отдал приказ подавать в библиотеке чай. И тут же Филс, громыхая подбитыми гвоздями сапогами, привел в гостиную единственную сделанную на сегодняшнем рынке покупку. Янг ждал их. Он склонил голову набок, с нескрываемым любопытством рассматривая вошедшего мужчину. Он не знал ни его имени, ни разу еще не слышал голоса этого странного существа. Верил ли Янг в то, что перед ним стоит не человек, а нечто другое? Он и сам не отдавал себе в этом отчета. Его пробирало лишь жгучее любопытство, тянущееся родом из детства, как неутоленное мальчишеское желание иметь что-то недоступное, запретное и опасное.

-Подойди поближе, - потребовал Янг, едва управляющий, оглядываясь и неодобрительно качая головой, скрылся за дверью.

«Нечистый» приблизился к камину, бесшумно ступая босыми ногами по блестящему, теплому начищенному паркету. Он был высок, строен, очень спокоен и послушен, как автомат. И, кажется, довольно интересен собой внешне, что было бы виднее, если бы не спутанные, прикрывающие лицо волосы и опущенная вниз голова.


Леман находился на своей территории и нисколько не опасался его, оставшись наедине. Ему хотелось заглянуть ему в лицо, увидеть глаза, но «нечистый» смотрел строго в пол и не поднимал своего взгляда.

-Меня зовут Янг Леман. Я хозяин этого дома и, стало быть, твой хозяин тоже. Скажу тебе честно – я не рабовладелец и ни разу им не был, как и мой отец. Я нанимаю людей для работы, и они служат мне по доброй воле. Даже не знаю, что именно подвигло меня сегодня на такой странный шаг. Но дело сделано и теперь ты здесь. Мой управляющий обеспечит тебя всем необходимым, одеждой и прочим… можешь обращаться к нему по любому вопросу.Ты нуждаешься в лечении или чем-то еще?


«Нечистый» лишь качнул головой, давая понять, что ему ничего не нужно. Янг хмыкнул про себя, проскользнула мысль о том – а в порядке ли у этой особи голова? Может, тронулся давно от всего пережитого, и теперь перед камином в его особняке стоит пустая оболочка, тело, способное выполнять лишь определенный набор несложных функций? Но ведь его лицо, там, в камере…, освещенное мыслью изнутри, точно светом – оно не могло померещиться ему.

-Посмотри на меня. – потребовал Янг. -Если ты того не заслужишь, я никогда не буду ни пытать, ни мучить тебя, хотя, я так полагаю, ты привык видеть в людях иное. Но я не для этого выкупил тебя. Тебе действительно незачем бояться меня.

-Я не боюсь вас, - произнес «нечистый», поднимая свою голову и затем - темный, глубокий взгляд.

От его голоса Янга продрал озноб. Голос этого существа прошелестел, точно ветер в кронах, тихо, но почти осязательно. Но взгляд его темных глаз был спокойным и кротким. А в лице таилось все то же, замеченное Янгом еще в катакомбах, скрытое тот всех знание, и господин Леман понял, что не ошибся. Он пристально, с жадным любопытством уставился в это лицо. Оно было бледное, точно выточенное из полупрозрачного дымчатого оникса, неподвижное, тонкое. С размашистой, темной линией бровей и аккуратным, строгим носом. Темная щетина покрывала его подбородок, острые от худобы углы нижней челюсти и немного шею. «Нечистый» стоял, замерев, как статуя. Он был настолько спокоен, что это казалось подозрительным.


Любопытство – враг мой, - думал Янг, тревожась из-за собственных обострившихся чувств. Я, должно быть, спятил, если решил приволочь домой такое… Невероятно. Ведь внешне он такой…человек и вместе с тем – нет. Будто какая-то часть его связана с потусторонним миром, который закрыт для нас, но распахнут для них.

Кисти рук его были покрыты буграми синих вен, ногти обломаны, босые стопы – красны и грязны. Все прочее в нем скрывала старая, покрытая пятнами, слишком холодная для зимы одежда.

И где же этот характерный признак, выдающий с потрохами их племя? Янг, не произнося ни слова, приблизился к нему, почти вплотную, поднял свою правую руку и опустил ее на чужую голову. «Нечистый» не пошевелился, а хозяин довольно быстро одернул назад свою ладонь. Его передернуло от сильного, глубокого чувства из смеси страха и отвращения. Под волнистыми, жесткими волосами по обеим сторонам головы этого, казалось, человека, прощупывалось два твердых, будто каменных выступа, сужающихся кверху.

-Ну что ж… я этим ясно, - проговорил Янг, потирая правую руку о рукав. –А теперь, будь добр, разденься,- потребовал он.

В глазах «нечистого» промелькнуло недоумение. Это была первая эмоция, слетевшая с его «каменного» лица с тех пор, как Леман увидел его. Но человечность в Янге с самого утра сражалась со стыдом и жгучим желанием видеть и знать. Он решил на время заглушить человечность и дойти до конца, раз уж начал.

-Я всего лишь хочу взглянуть на тебя.

«Нечистый» на долю секунды прикрыл глаза, точно борясь с самим собой. Его шея едва заметно дернулась. Это был уже довольно взрослый мужчина. Прошедший, очевидно, через многое, покорный, смирившийся. И Янг слегка склонил голову набок, ожидая подчинения. Он привык получать желаемое. И ему снова подчинились.


Обнаженное тело было крепким, стройным, явно сильным и выносливым. И, вместе с тем, изящным. Длинные ноги и руки, тонкая поясница, прямая спина и гордо посаженная голова в копне серых спутанных волос, падающих на лицо и шею. Ничего «ненормального» и «неправильного» Янг в нем не рассмотрел. За исключением того, что тело было изранено. Кожа на спине и груди – в сетке тонких шрамов, заживающих рваных ран и ссадин. Сбитые локти и колени, старые следы от ожогов и обморожений. Янг рассматривал чужое тело, точно карту мира. Десять лет рабства отпечатались внутри и снаружи этого существа. Средневековье какое-то…в наше-то время… «Нечистый» и сейчас смотрел - вперед, мимо хозяина. Спокойный, равнодушный ко всему и прежде всего - к себе самому.


Лемана пробирала внутренняя щекотка. Он медленно ходил по за ним кругами, точно подле рождественской елки. Он сегодня купил…человека. Во времена его молодости отца это было еще нормой – но сейчас такие действия уже практически вне закона. Парламентарии все тянут, не хотят брать на себя ответственность и ждут, пока первой в защиту рогатого народа выступит какая-нибудь другая, близлежащая страна. Но закон, дающий эти жителям гор свободу, в любом случае будет принят, годом раньше, или годом позже, разницы это не имеет.

-Можешь одеваться.

«Нечистый» наклонился и быстро подобрал с пола сброшенную одежду.

-Ты образован? – снова начал допрашивать его Янг, едва тот затянул свой брючный ремень .

-Да.

-Умеешь ухаживать за лошадьми, косить траву, рубить дрова, класть кирпич, рыть колодцы, тесать камень?

-Да.

-И это тоже… Твой прежний хозяин не будет тебя искать? По-моему, он крупно прогадал, что продал тебя.

-Он уже не с нами, - «нечистый», коротко взглянув на Янга, вскинул свой указательный палец вверх, очевидно, имея в виду небо.

-Ясно. – Янг улыбнулся этому жесту. –Пусть так. Но мы-то с тобой здесь. А на земле у нас немало дел, - продолжил он. –Послушай меня сейчас внимательно, ибо я скажу это лишь раз. Будет очень хорошо, если ты окажешься для меня хорошим помощником. Бежать тебе незачем…, повторюсь, я – не жестокий и не злой человек. Но я все же сообщу тебе, вдруг ты сам не понял - что вокруг нас густой лес. В нем живут хищные звери. Вокруг нас озера, покрытые тонким льдом. И еще болота. В них лучше не соваться. И это не просто земля. Это мой лес. Мои болота, мои озера и мои холмы. А дальше начинаются земли чужие. И для вас здесь нет места.

-Вам не стоит беспокоиться о том, что я сбегу, - тихо ответил тот. –Моя жизнь в ваших руках. И стоит она ровно столько, сколько вы заплатили за нее.

***

Комната показалась ему этим вечером нежилой. Слишком тихо, холодно и пусто было вокруг. Янг, сидя на постели, протянул руку и усилил подачу топлива в газовый рожок, но лучше от этого не стало. Желтый свет колебался от сквозняков, дующих через оконные ставни, по потолку и стенам бродили серые тени, и было ощущение, что он все еще находится в катакомбах.

-Что это был за ответ? Дерзость? Гордость? Теперь стало понятнее, отчего его спина исполосована на ремни. Он, видимо, знает себе цену и презирает весь человеческий род.

Янг никогда не сомневался в правильности своих поступков и адекватности своих желаний. До этого дня. Ему было слегка не по себе и постель, в которой он сидел, не грела его. Зачем он купил и привез в свой дом это существо? Что еще за блажь скучающего барина? Молодой хозяин уныло вдохнул и улегся на бок, прикрыв свои, вечно замерзающие на сквозняке ноги шерстяным клетчатым одеялом.


Ему не спалось. Комната наполнилась неслышимыми прежде звуками. Слабый треск горящего пламени, вой ветра за окном, легкий перезвон тонких стекол в деревянных рамах и слабый шорох в стенах. В доме опять завелись мыши.

Во время болезни он ничего подобного не слышал. Лишь только собственный, сотрясающий стены, надрывный кашель. Сейчас дышалось ему легко. Он прикоснулся рукой к своей груди. Сердце билось часто и сильно.

-Не притащил ли я часом в дом свою собственную смерть? - с улыбкой подумал он. – Не прикончит ли меня этот «зверь»? В отместку за все то, что сотворили с ним люди, за все те боли и унижения, которые он пережил. Сколько же раз его били, пытаясь добиться ответов? Есть хотя бы что-то такое, чего он по-настоящему боится?

Так я добавил ему иную боль. – Янг резко распахнул глаза. Уставился в серую стену напротив. – Я унизил его. Неудовлетворенное детское любопытство взяло надо мною верх. Мне хотелось рассмотреть его тело, и я это сделал. Но я имел право сделать это, ведь я его купил, не так ли?

***

-Я считаю, что он сбежит при первой же возможности. Вы даете ему свободу передвижения слишком рано.

Янг, сидя на кровати, не торопясь и застегивая на своей рубашке мелкие пуговки, усмехнулся.

-Пусть, если так. Не могу же я посадить его на цепь. Если он и сбежит, то в любом случае, мы быстро об этом узнаем. Пустим по следу собак...

-Хотел бы я принять участие в такой охоте.

-А ты довольно кровожаден, старина.

-Так мой отец был охотник. Стрелял уток, волков и лисиц.

-Вот как…, - Янг задумчиво уставился в окно. -Мы не будем торопить события. Я хочу понаблюдать за ним. Возьму его с собой на лесопилку. Толку там от него будет гораздо больше, чем в доме.

-Да, это точно, -ухмыльнулся управляющий. -Все служанки вчера забились по углам как мыши, едва только прознали про то, кого вы изволили привезти домой. Если уж не то пошло – они просто разбегутся и вам придется стирать себе рубашки самому.



Дорога петляла в снегах, среди могучих сосен, узкая, неровная, больше похожая на темный тоннель. Грязно-серые облака висели так низко, что того и гляди – прорвутся о макушки деревьев. На чадящей, фыркающей машине они продвигались в самую глубь темного леса. Черный дымок клубами вылетал из высокой, закопчённой трубы и растворялся в сыром промозглом воздухе.

-Я вчера забыл кое о чем тебя спросить. Как твое имя? – спросил «нечистого» Янг.

Тот не ответил.

Сидя по правую руку от своего хозяина, он смотрел на дорогу, руки его лежали на коленях. Спина – все так же прямая, лицо – застывшая маска.

-Я знаю… - Янг двинул обтянутый кожей руль в сторону, уворачиваясь от сломанной снежным сугробом и упавшей на дорогу сосны. Их, всех троих, качнуло налево, к стенке машины. –У вас…. вашего народа, имя имеет сакральное значение. В ваших именах зашифрованы ваши судьбы и ремесла, которыми вы владеете. Но люди ведь должны как-то обращаться к тебе, не так ли?

-Можете назвать меня сами, -тихо отозвался тот.

Янг покачал головой.

-Это будет не совсем правильно. Ведь каждому от рождения дается имя. И человек, как правило, ни разу не меняет его на протяжении жизни.

-У меня было много имен.

-После того как ты попал в рабство к людям?

-Да, после этого.

-А сколько лет тебе было?

-Годы жизни мы исчисляем по-другому. Мне сложно будет объяснить вам.

-Хм… - Янг удивленно покосился на него. -Но ты…. – он задумался, -Ты был моложе, или старше, чем я сейчас?

-Я был моложе.

-И как ты попал к людям?

«Нечистый» не ответил и на этот вопрос. Янг окидывал его взглядом в ответ на молчание. «Каменный» профиль светился на фоне мелькающих за окошком темных стволов и веток. Лицо и волосы его сегодня были чистыми, и теперь он был тепло одет. Филс позаботился об этом.

-Вас завоевали, не так ли? – сказал Янг. -Взяли штурмом. Весь ваш город, запрятанный высоко в горах разобрали по камню и вывели жителей вниз, продали в рабство ваших детей и жен. Ваши семьи навсегда разлучились… Но вы не сдаетесь. Вы владеете удивительными древними знаниями и разнообразными умениями, которые передавали из поколения в поколение. И большую часть этих знаний вы унесли с собой в преисподнюю…. откуда и произошли.

-Выпороть его. Тогда он расскажет все, - пробормотал Филс, сидящий позади Янга.

Для безопасности преданный старик держал на своих коленях заряженный пистолет и не сводил с «нечистого» глаз.

-Филс, ну вот мы-то не дикари, - усмехнулся Леман. -Сколько можно говорить об одном и том же?

-А Маркуса, сына кузнеца, помнится, чуть насмерть не запороли прошлым летом.

-Так он подстерег в лесу и напал на дочку аптекаря! – с нажимом в голосе возразил Янг. -А что, если бы это была твоя дочка, Филс? Как при