Ни о чем или путь обратно. Часть 2

     Я проснулась в четыре утра по сформировавшемуся в последнее время в Израиле режиму сна, несмотря на то, что мы с Франческой разошлись спать в час ночи. Дом Франчески с оливковой рощей и виноградниками располагался на холмах, вокруг простирались такие же виноградники, отдельно стоящие дома и кипарисы, как свечи, украшающие горизонтальный пейзаж.

     Люблю я это время суток, когда все ещё спят, природа дремлет, происходит эффект синергии и кажется, весь мир принадлежит только тебе, и ты ощущаешь себя частью природы, и в этом есть гармония и почти счастье.

     Я любовалась этими бескрайними холмами, слегка затуманенными голубой утренней дымкой, напоенными свежестью и восхитительными ароматами, а в голове кувалдой стучали слова Франчески: "Он изменял, изменял!"

     Я прошла мимо благоухающих утренней нежностью  разноцветных мирабилисов  по тропинке, усыпанной пурпурными лепестками  бугенвиллеи  мимо полоски дурманящего базилика и тимьяна в дальний угол сада, где среди старых маслин спряталась каменная беседка со сводчатой крышей, отделанная травертином. Эту беседку я вымолила у Валерио в свой прошлый приезд, даже эскиз нарисовала. Ему понравилось, оставалось привезти камень и найти мастера.

     А потом я нарисовала ему грот. Этот грот давно жил в моей голове, я мечтала сделать его ещё в Сочи, но не сложилось, и я таскала его за собой по разным странам. Грот занимал слишком много места в моей голове, и надо было как-то от него избавиться. Место справа от беседки показалось мне идеальным, а убедить Валерио исполнить эту затею не составило труда. Мы вырыли глубокую яму, дно и стены выложили камнями. Потом нашли мастера, который ругался дурными словами, увидев мои рисунки, однако постоянно восклицал "белло", "перфеттаменте", "молто  бене", "сплендидо" (красиво, идеально, здорово, великолепно). Мастер притащил электрический движок, кучу железа, какие-то цепи, пружины, подшипники, металлические пластины и даже лёгкие ажурные неглубокие пластиковые поддоны, которые, как он признался, где-то стырил. Эти поддоны крепились к пластинам, установленным по принципу лопастей мельницы. Стоило нажать на кнопочку, "мельничка" вращалась и снизу поднимался поддон с холодной бутылкой вина. В освободившийся поддон погружалась очередная бутылка и "мельничка" ехала дальше. Над гротом возвышался шкаф со стеклянными полками разной величины. В шкаф было подведено освещение, там хранились бокалы, кофейные чашки, турки, газовая горелка, некоторая посуда, и конечно была подведена вода. Когда идея была исполнена, мы её успешно протестировали. Все просто визжали от восторга, а мастер смотрел на меня с нескрываемым восхищением.

     Конечно, это была моя блажь. Бутылки в грот погружали уже охлажденными, но грот хотя бы сохранял температуру и не надо было бегать каждый раз к холодильнику. И красиво было. Шкаф снаружи тоже был отделан травертином и рядом с беседкой смотрелся вполне гармонично. Да и удобно было; Франческа не вставая открывала дверцу, нажимала на кнопочку и вынимала очередную бутылку вина, стоило лишь протянуть руку.

     На неделю мы с Франческой зависли в "бермудском треугольнике" между домом, беседкой и гротом с вином. Мы даже еду себе не готовили. Но она всегда была на нашем столе. Я сначала не понимала, откуда все это берётся, всякие аранчини, ньокки под грана падано, фриттата, полпеттоне, каччиаторе, всегда свежие, горячие и изумительно вкусные. Но потом заметила, как только еда или вино заканчивались, Франческа молча давила пальцем на телефон и тут же сбрасывала звонок. А через некоторое время появлялся садовник Роберто с корзиной разнообразной еды и корзиной вина. Вино Роберто молча погружал в прохладный грот. Корзину с едой, покрытую льняным полотенцем, ставил на стол. Потом менял грязную посуду на чистую, приносил из холодильника ледяную минеральную  воду, открывал очередную бутылку какого-нибудь санджовезе, кьянти или монтепульчано, разливал вино по бокалам, варил нам кофе, целовал Франческе ручку, бросал на меня скорбный взгляд и молча удалялся. Я каждый раз, глядя в его черные глаза, пыталась зацепить и удержать этот взгляд, но он ускользал, неуловимый и быстрый, и как бы извиняющийся.

     Франческа делала глоток вина, потом глоток кофе, бросала в рот кубик пармиджано, прикуривала очередную сигарету и продолжала плакать, размазывая слезы и сопли по красивому лицу. Ей надо было выплакаться и выговориться, а я была благодатной жилеткой. Будучи знакомой с Франческой почти двадцать лет и зная её жизненный девиз "уж если я чего задумал, я выпью это обязательно", я понимала, она должна была высказать все, что накопилось в последнее время. От меня требовались уши, эмпатия и свободное время, чем я и обладала в полной мере.

     А дело в том, что после внезапной смерти Валерио Франческе, хочешь-не хочешь, а пришлось заниматься семейным бизнесом. Вообще-то Валерио, как и Франческа, работал в киноиндустрии, а виноградник, винодельня, маслины, перешедшие Франческе от её родителей, живущих во Флоренции - это хобби супругов, переросшее в маленький бизнес, где хозяйничал управляющий Антонио, ему помогал Роберто и ещё несколько рабочих. Но незадолго до гибели Валерио Антонио был уволен и Франческе предстояло разобраться в разных вещах, понять схему бизнеса, да и зарплату рабочим надо было платить, а Франческа не вникала раньше в эти тонкости. Роберто посоветовал Франческе открыть компьютер мужа и найти там нужные контакты, схемы, графики.

     Франческа и открыла. На свою беду. "Представляешь, - говорила она мне, - я наткнулась на письма некой женщины. Я сначала не придала этому должного значения, но письма повторялись. И я стала их читать".

     В письмах с неким флером сообщалось о своей жизни, о работе, о планах, рассказывалось о проблемах. Что самое интересное, Валерио с энтузиазмом отвечал на них.

    - Вот послушай, что она пишет, эта Бэлла, какое ужасное грозное имя, - Франческа открыла компьютер и начала читать. - "Привет. Сижу на работе. Поругалась с начальником. Он не хочет повышать мне зарплату. А у меня стиральная машина сломалась. Но разве он это поймёт? Да и в отпуск хочется. Хотим поехать с подругой в Испанию. Или лучше в Италию? Как ты думаешь? Скоро обеденный перерыв, пойду в наше кафе. Помнишь "наше" кафе? Там сейчас работает новый бариста, такой красавец! Глазки мне строит. Не пропадай! Пиши..."

     Франческа сделала глоток вина, её красивое лицо исказила гримаса страдания, она взмахнула рукой и воскликнула:
    - И что он ей ответил? Этой Бэлле! "Привет! С начальником будь корректна, иначе повышения зарплаты не видать. Стиралку я тебе купил, надеюсь, тебе понравится. Доставка будет послезавтра с шести до десяти вечера, будь дома. Испания или Италия? Нууу... Тебе решать. У меня сейчас много работы... Хочу в наше кафе, я бы этому бариста... И помни, красавцы только разбивают сердца! Пиши..."

     Франческа захлопнула ноутбук, встала со стоном, взяла бокал вина и вышла из беседки. Она ходила среди оливковых деревьев, цепляясь за стволы, спотыкаясь о выступающие из земли корни. Её сарафан зацепился за сучок, Франческа дернула изо всей силы, на платье образовалась огромная дыра. Обессилев, она упала на траву, прислонилась к дереву и со стоном выдохнула: "У них "наше" кафе... Твою мать... Это что значит? Что каждый раз, когда он летал в Москву, они встречались в этом кафе? Он ей стиральную машину купил... Ну, ты подумай... И она с ним на "ты". А ведь она младше его на 23 года! По какому праву она с ним на "ты"?

     Я присела рядом с моей несчастной любимой подругой, так остро переживающей эту боль, пытаясь найти какие-то утешительные слова, но кроме "вот гад, мерзавец", на ум ничего не приходило. И все же я сказала ей:
    - Послушай, Франческа, может он с ней не спал, ты ведь больше всего этого не хочешь? Возможно, это было романтическое увлечение. Знаешь, у мужчин в этом возрасте бывает потребность, ну... как бы подпрыгнуть, как писал Довлатов, как подпрыгивает боксёр после нокаута, чтобы показать, что ещё жив. Вот и мужчины, убеленные сединами, скачут, как молодые козлики, доказывая самим себе, что ещё способны, что нравятся женщинам.
    - Да лучше бы он переспал и забыл! Но это шесть лет длится!
    - Не читай больше. Хватит себя травмировать. Негативные эмоции тебя разрушают.
    - Поздно. Я уже все прочитала.
    - Послушай, я не могу в это поверить. Он тебя очень любил. Это было видно невооружённым глазом. Он весь светился, когда смотрел на тебя, когда говорил о тебе. Я не думаю, что он искал что-то лучшее. Красивее тебя не найти. У тебя фигура юной девушки. Тебя часто принимают за сестру твоей дочки. Семья у вас была идеальная. Это так, дурь какая-то на мужика накатила. Может, романтики захотелось, какой-то тайны, мужчины часто хотят иметь хоть маленькую, но тайну, хоть ерунду какую-нибудь, но скрыть. Но любил-то он тебя.
    - Тогда зачем все это?! - Закричала Франческа. - Вот послушай, что он ещё ей пишет!

     Она встала с травы и направилась к беседке. Платье снова за что-то зацепилось, Франческа рванула его и часть подола упала к её ногам. И тогда она взяла телефон и впервые обратилась к Роберто вербально да ещё на русском языке.
    - Принеси мне новое платье! - И добавила по-армянски, - инч? (что?), - но ответ слушать не стала, бросила телефон и потянулась к ноутбуку.

     Я взяла свой бокал вина и села напротив. Надо сказать, мы уже неделю упражнялись в винопитии, но опьянеть так ни разу и не удалось, настолько высок был эмоциональный накал.

    - Вот послушай. Это о том времени, когда мы отдыхали на озере Гарда, помнишь? Ты тогда с нами была, вспомни, как мы веселились. Как мы ездили в парк Гардаленд, как катались вокруг озера на машине, а потом на пароме, как ездили на рыбалку, которую он сам и организовал, а потом готовили рыбу, катались на паровозиках, ездили на термы, поднимались к облакам в горы, где от высоты и близкой пропасти дух замирал... и как мы были счастливы, как мне казалось... А он ей в те дни писал: "Я на озере. Сегодня ездил добывать рыбу. Так себе занятие. Небо голубое, вода мокрая. Вода - твоя стихия. Вот бы тебе сюда, ты бы получила удовольствие. А у меня с собой электронная книга, в ней много букв, она меня и спасает".

     Франческа отшвырнула ноутбук и потянулась к дверце грота. Извлекла кьянти и опять заплакала. Пока я открывала вино, она прорыдалась и просморкалась в оторванный от подола кусок ткани. Потом оторвала ещё кусок платья, оросила его минеральной водой и, промокнув глаза, положила ткань на лицо, стихла. Потом воскликнула, срывая тряпочку с лица:
    - Вода - это моя стихия! Моя! Это мне он говорил эти слова! Мне! Как он мог?.. Он и ей их говорил... И он пишет "я на озере". "Я!" Как будто он один там и ему страшно скучно. У него ведь и книги с собой не было. И в других письмах он всегда писал "я", как будто меня рядом нет.
    - Вот мерзавец! - Не удержалась я.

     Наконец пришёл Роберто. Он истолковал просьбу Франчески буквально, поехал в магазин и купил ей два платья. Одно длинное белое, второе голубое короткое. Оба были хороши. Франческа хотела переодеться здесь же, в беседке, но я отправила её в дом. Очень мне хотелось остаться с садовником наедине.

     Ах, этот загадочный молчаливый садовник...  Я наблюдала, как он варит кофе на газовой горелке и в который раз пыталась зацепить его взгляд. И когда Роберто поставил передо мной синюю потертую старую-старую кофейную чашку, я сказала по-русски: "Я такую чашку видела у моей подруги в Сочи..." Роберто молча склонился ко мне, чтобы налить кофе, я слегка прикоснулась к его руке и тихо  спросила по-армянски: "Робик-джан, инчес карцум, Италиан э лавэ  те Айастан э?" (Как думаешь, Италия лучше или Армения? , арм). Роберто от неожиданности расплескал кофе и рассмеялся.
    - Ты меня узнала? Наконец! Я ждал этого!
    - Что значит узнала? - удивилась я, - я неделю за тобой наблюдаю. Итальянцы точно так кофе не варят, а вот армяне - да. Итальянцы вообще не умеют варить кофе так, как у нас на Кавказе.
    - Но как ты догадалась?
    - Говорю же - кофе! И ещё я слышала, как ты воскликнул "ай кез гехецкуи" (какая красавица, арм), когда я вышла голая из комнаты (о, эта моя привычка ходить голой по дому...), а ты стоял у окна. Да и потом, твоя наглая армянская морда сразу  показалась мне родной и близкой. Хотя, не зная, тебя легко можно спутать с итальянцем. Даже моего сына итальянцы несколько раз принимали за итальянца. Когда мы с ним катались на великах, у него спрашивали, как проехать куда-то-там, а он отвечал "нон парли итальяно" (я не говорю по-итальянски ), они не верили.

     Робик засмеялся, чиркнул зажигалкой, зашипело синее пламя, он поставил на огонь маленькую турку.

    - Вот сравни, как варишь кофе ты, а как итальянцы. Ты наливаешь холодную воду, вовремя помешиваешь, дважды опускаешь пенку, а потом аккуратно разливаешь по чашкам, вращая турку, чтобы пенка попала в каждую. Я тоже так варю и люблю, чтобы кофе был с пенкой. А итальянцы? Боже мой, разве они так умеют? Они вообще чаще пользуются гейзерной кофеваркой. И пролитый кофе ты вылил за борт, он был уже без пенки, это тоже чисто по-армянски. И турка у тебя правильная, медная, с узким горлышком, только в таких получается высокая пенка.

     Роберто сел напротив с чашечкой кофе и спросил улыбаясь:
    - Так ты меня не узнала?
    - А должна была?
    - Ты знаешь деда Каро?
    - Каро?.. В Сочи? Дед моей подруги Ашхен?
    - Да. Помнишь его юбилей? Лет пятнадцать назад. Его праздновали в ресторане на Красной Поляне.
    - Да, помню. Там, как всегда, были самые близкие, человек двести.
    - Да-да. Нет такого человека, который осмелился бы не почтить своим вниманием уважаемого Карапета Ашотовича. Ты была среди гостей внучки, а я был среди родственников из Армении. И я тебя там видел. Ты совсем не изменилась с тех пор. Мне казалось, ты меня тоже видела.
    - Робик-джан, я тебя умоляю! Конечно, ты выделяешься из толпы своей внешностью, но там было двести человек и среди них стооолько красавцев, у меня глаза разбегались, - пыталась пошутить я.
    - Тогда нам имеет смысл познакомиться!

     Роберто встал и протянул мне красивую загорелую руку. Его ладонь была тёплая, сильная, она источала тонкий аромат кофе и легкого парфюма. Я не удержалась и после рукопожатия потёрла пальцами свой нос, чтобы сильнее почувствовать его запах. Кажется, он понял и засмеялся:
    - Роберто. Можно просто Робик... Как ты уже сама догадалась.

     Так Роберто превратился в Робика из Араратской долины.