Прошедшее время

     Даниэла сидела в кабинете у психиатра в мягком глубоком кресле, закинув ногу на ногу и положив руки на подлокотники. Ей казалось, что эта поза выглядит вполне расслабленной и спокойной, и врач это непременно заметит. Но врач колотила длинными ногтями по клавиатуре и на Даниэлу не обращала внимания. Даниэла молча рассматривала психиатра, её прямые длинные черные волосы, наклеенные ресницы, тонкую шею, яркий свитер; в ней всё было тонкое, длинное и яркое, особенно узкие длинные кисти и пальцы, продолжающиеся длиннющими ногтями. И Даниэла думала, как психиатр с таким маникюром моет посуду, не всякий раз ведь пользуешься посудомоечной машиной, кофейную чашку точно не помоет, ибо глубина кофейной чашки равна длине её ногтей.
 
     Внезапно психиатр перестала молотить по клавиатуре,  резко повернулась к Даниэле и спросила:
     - Как звали вашу маму?
     - Почему звали? – удивилась Даниэла. – Её и сейчас зовут Сандра.
     - А как звали вашего отца? – опять в прошедшем времени спросила психиатр не глядя на Даниэлу.
     - Почему звали? Его и сейчас зовут Эльезер.
     - Он француз?
     - Дааа, - рассеянно протянула Даниэла. Она не понимала, к чему все эти вопросы и с нетерпением ожидала, когда же психиатр приступит к работе.
     - Ок. Как звали вашего мужа?
Даниэла поняла, что о её родственниках психиатр может говорить  только в  прошедшем времени.
     - Которого?
     - А сколько раз вы были замужем? – не снимая пальцев с клавиатуры,  спросила психиатр.
     - Два… - неуверенно протянула Даниэла.
     - Ок. Как звали первого мужа?
     - Ой, нет, я три раза была замужем, - вспомнила Даниэла.
     - И как звали первого мужа? – настойчиво спросила психиатр.
     - Майк…
     - Тайсон?
     - Нет, Свенсон. Он был англичанин шведского происхождения.
     - От него дети есть?
     - Нет. Обошлось как-то…
     - Вы нервничаете, когда думаете о нем?
     - Нет, - без уверенности в голосе ответила Даниэла.
     - А что вас заставляет нервничать?
     - Я обычно не нервничаю. Просто бросаю тарелку на пол, - и, подумав, добавила: - Без удовольствия.

     - Ок. – Психиатр посмотрела куда-то вверх и в сторону, как будто ждала подсказку из внешнего мира, затем спросила: - А что вас раздражает?
     - Раздражает… - задумалась Даниэла, - ну, разве что веточки розмарина, замотанные ниточками по самые листики. Утомляет разматывать. А если их разрезать, то одна ниточка обязательно затеряется и попадет в салат.
     - И больше ничего не раздражает? – Удивилась психиатр.
     - Ну… еще раздражает, когда говоришь что-то мужчине на одном языке, а он тебе отвечает на другом и всегда до конца неясно, понял ли он, что я имела ввиду.
     - Даа?.. – заинтересовалась психиатр, отодвинула клавиатуру и откинулась на спинку кресла. – Можно подробнее? – Видимо, эта тема была близка и ей.
     - Ну… вот вчера говорю своему мужчине на французском языке: «Мне нужен только секс. Только агрессивный секс. И ничего личного». А он начинает меня целовать. Объясняю, мы не настолько близки, чтобы целоваться. А он говорит по-итальянски: «Аморэ, коса пуо эссере пью вичино аль сэссо?» - что может быть ближе секса? Ближе, это когда любовь, говорю. И я не уверена, что он меня понял.
     - Он сказал вам «любимая», - грустно вздохнула психиатр.
     - Ооо! Вот хотела бы я оставить это слово неуслышанным…
     - Вы боитесь отношений? – Психиатр внимательно посмотрела на Даниэлу.
     - Нет! Я ничего не боюсь! – воскликнула Даниэла и вжалась в глубокое кресло. Психиатр, сложив руки на груди, молча смотрела на Даниэлу.
     - Вы хотите об этом поговорить? -  психиатр постучала по столу длинными ногтями.
     - Нет! – Даниэла еще глубже вжалась в кресло.
     - Тогда просто найдите себе французского мужчину.
     - Ой. Французские мужчины только о любви и говорят. Только говорят…

     - Ок. Давайте перейдем к вашему второму мужу. Как его звали?
     - Леон, - ответила Даниэла и подумала, что о втором муже вполне уместно говорить в прошедшем времени.
     - Француз?
     - Вот именно.
     - Чем закончился этот брак?
     - Брак закончился дочкой и телевизором, выброшенным в окно.
     - Кто выбросил?
     - Он. Но я первая хотела! Просто поднять не смогла.
     - Вы при этом нервничали?
     - Я была как удав на солнцепёке.
 
     - Вы себя за что-то укоряете?
     - Себя?.. – задумалась Даниэла. -  Я не смогла освоить дискретные математические структуры. Дискретная математика так и осталась для меня непознанной.
     - Забудьте. Не ваша тема.
     - Не моя, – согласилась Даниэла. – Зато я без труда разобралась в теории релевантности в рамках когнитивной лингвистики.

     Психиатр удовлетворенно отстучала длинными ногтями по клавиатуре какой-то текст и снова повернулась к Даниэле:
     - О чём вы сейчас думаете? – неожиданно спросила она.
     - Эээ… - попыталась сосредоточиться Даниэла. -  У меня дендробиум дал корни на псевдобульбе. Интересно, можно ли его размножать с этого места?
     - Понятно… - протянула психиатр. Она откинулась на спинку кресла, выдвинула ящик стола и извлекла яркую пачку сигарет. Вынула тонкую сигаретку, зажала её длинными ногтями, очень смешно, порылась в другом ящике, постукивая и пощелкивая ногтями, поднесла к сигаретке зажигалку, на мгновение выстрелило пламя, психиатр затянулась и блаженно прикрыла глаза. Даниэла наблюдала за вожделенным процессом и думала, когда же этот бред закончится, и психиатр наконец поинтересуется причиной визита.  Но врач пускала дым кольцами и, кажется, забыла о Даниэле. Сигаретка источала приятный аромат, и Даниэла молча ждала, когда врач вернется из своего мира. На краю стола лежала зажигалка, и Даниэла напряглась, увидев её – на зажигалке был изображен логотип компании, в которой работала Даниэла.

     - Вы о чём-то сожалеете? - спросила психиатр, возвращаясь из мира грёз.
     - Нет. Но мне нужна справка о моём ментальном здоровье, - сдалась Даниэла, не в силах выдержать несовершенство мира.  И уточнила: - О том, что я здорова.
     - Ок. Я знаю. Ко мне за справками все и приходят, - спокойно сказала психиатр. – Продолжим. Как вы переживаете потери?
     - Потери?.. – вздохнула Даниэла. -  Вот недавно потеряла телефон и подругу. Равноценные потери.
     - Как это? Что не так с подругой?
     - С подругой всё не так. Я узнала, что мне изменяет муж, поздно вечером решила уйти из дома, позвонила подруге с намерением переночевать у неё, подруги дома не было, ответил её муж, я спросила, можно ли мне переночевать… В общем, кончилось всё плохо – муж подруги решил, что меня подослала подруга проверить его, подруга подумала, что я захотела переспать с её мужем, мой муж решил, что я ушла к любовнику. А я ночевала в гостинице. Эта ситуация открыла мне глаза на отношения.  После этого я со всеми рассталась. Разве могут быть любовь и дружба без доверия?
     - Изменял третий муж?
     - Да. Третий – лжец, подлец и негодяй. Он тоже в прошедшем времени. Тоже француз. Тоже битые тарелки. Правда, обошлось без телевизора и без детей, – ответила Даниэла и подумала, почему врач не спрашивает имя третьего мужа…
     - Ок, – встрепенулась психиатр. – Вы часто ссорились?
     - Мы не ссорились. Я просто хотела  убить его.
     - Убить? За что?
     - Он дарил мои вещи любовницам. Последней каплей стали мои туфли, которые пропали из шкафа вместе с коробкой. Они оказались мне великоваты, и я хотела их обменять, но не успела.

     Психиатр поёжилась и поджала ноги, спрятав их под кресло. А Даниэла смотрела на зажигалку, лежащую на краю стола, и пыталась понять, как зажигалка, изготовленная для рекламы компании небольшим тиражом, могла попасть к психиатру?.. Зажигалку Даниэла оставляла в машине мужа… Неужели это она?.. Эти длинные черные волосы, которые Даниэла снимала с пиджака мужа…

     «Неужели она догадалась?» - Подумала психиатр.
     «Сука». – Подумала Даниэла.

     - Когда вы с ним расстались?
     - Накануне Дня Апрельской Рыбы. Не хотела в очередной раз почувствовать себя апрельской рыбой.

     «**дак… - подумала психиатр, - он до конца лета говорил мне, что проводит выходные с женой»…
     «Сука! Сука! – Подумала Даниэла. – Поджечь бы её волосы!»

     Психиатр стучала ногтями по клавиатуре, а Даниэла с неприязнью  рассматривала её и придумывала варианты казни.  Врач нажала на кнопочку, и принтер зашуршал, распечатывая справку. Психиатр поставила на неё свою личную печать, расписалась и протянула справку Даниэле:
     - С вас сто евро. Можете оплатить здесь.

     Даниэла резко встала, подошла к столу, взяла справку, сложила её вчетверо и спрятала в сумочку. Затем оперлась руками о стол и, глядя в глаза психиатру, сказала тихо:
     - Мой бывший уже неоднократно оплатил эту справку, не так ли? – И резко добавила: - Снимите туфли!
 
     Психиатр откинулась на спинку кресла и молча повиновалась. Затем неуклюже вытолкнула туфли из-под кресла.

     Даниэла подняла туфли и внимательно их осмотрела. Затем подошла к окну, обернулась и сказала:
     -Внутренняя сторона подошвы изношена, у вас продольное плоскостопие, вам нельзя носить такую модель. - С этими словами Даниэла открыла окно и выбросила туфли на улицу.

     Психиатр молчала, разглядывая свои ногти.

     Даниэла взяла со стола зажигалку, извлекла из нее шипящее пламя и долго смотрела на него. Затем бросила зажигалку в мусорное ведро и направилась к выходу.

     «Сука», – подумала психиатр, продолжая рассматривать ногти.

     Даниэла шла по улице, всматриваясь в лица прохожих и думала: «Вы думаете, психи сидят в сумасшедшем доме? Отнюдь.  В психушке только те, кто спалился. Остальные бродят среди нас».