ОСОБЕННОСТИ КАБАРДИНО - БАЛКАРСКОЙ РЫБАЛКИ ИЛИ НЕПОЗВОЛИТЕЛЬНАЯ РОСКОШЬ ОСТАВАТЬСЯ ЧЕЛОВЕКОМ

Спустившись с гор, я искупался в нальчиковском озере. Три местных рыбака в позе «мыслителей» уставились на поплавки. Боковым зрением выхватываю, что один из них отделился от коллектива и подходит ко мне.

- Как ты дышишь?

Оглядываюсь: «Бляха, 701!». Передо мной нарисовался натуральный Ёжик в тумане кавказской национальности: невысокий, с соответствующей прической, под которой разлились огромные чёрные глаза, чуть уступающие носу. Я внутренне обрадовался, что встретил человека, неприкаянней себя.

- Как все, дорогой!

На Кавказе я всегда прибавляю это волшебное слово, выуженное из фильмов и книг.

- Ты куришь?

- В 14 лет бросил.

- А сколько курил?

- 2 сигареты днём и одну ночью,- сострил я.

Пауза.

- Нэээт, сколько лет?

- Две недели.

- А-а-а... А я 40 лет курю. Я уже так плыть не могу... Выпьешь? Согреешься?

- Чача?

- Водка.

- Дима.

- Ахмед.

- Я из Питера.

- А я в Казахстане родился... Ты не местный?

- Ахмед, прикрой - переодеться надо.

Ахмед отвёл полы куртки в стороны.

- Да нет, нормально прикрой.

Ахмед снял куртку и развёл руки. Я переоделся, и мы пошли пить.

- Как тебя зовут?

- Дима.

- Ты откуда?

- Из Питера, - я осознал, что сегодня мне придётся поработать испорченной пластинкой.

- А я Ахмед.

- Из Казахстана.

- Да, я там родился.

Вижу: из сумки на меня смотрит длинная нетронутая буханка белого. Голод заговорил моим голосом:

- Хлебом можно закусить?

Глаза Ахмеда заполнили всё его сухощавое лицо.

- Ты что?! Зачем спрашиваешь?

- У нас принято спрашивать.

- Плохо у вас принято. Ты — мой гость. Всё, что видишь — твоё!

Я залез в чужую сумку, вытащил белый, с корочкой, параллелепипед, и отломил горбушку. Голод — не тётка.

- Муса, — Ахмед ткнул пальцем в пожилого, сморщенного рыбачка. Указательный коготь продлил траекторию и остановился на рыбаке помоложе, но краснее и с бутылкой в руке.

- Мухаммед.

Два мутных стеклянных взгляда попытались сфокусироваться на моей скромной персоне.

- Как тебя зовут?

- Меня — Дима. А ты — Ахмед из Казахстана.

- Да, я - Ахмед из Казахстана. Мухаммед, наливай!

Мухаммед накапал грамм по пятьдесят в два пластиковых стаканчика и подал нам с Ахмедом. Тот поднёс драгоценную жидкость ко рту и зашмыгал своим замечательным носом, как настоящий ёж. Дарвин, ты не прав! Мухаммед же с бутылкой водки в руке и зелёной феске смотрелся персонажем с детской картинки - загадки «Убери лишнее». И все это на фоне гор в осенней цыганской шали! Остановись, мгновенье, ты кайфово! И тут меня прорвало:

- Я хочу выпить за рай, в котором вы живёте, за самых добрых и душевных людей на Кавказе, за...

- Ты что, ненормальный?! Как тебя зовут?

Я беспомощно посмотрел на Мусу с Мухаммедом. Их лица не выражали ничего, кроме желания поскорее выпить.

О, Аллах! Великий и всемогущий! Это я про себя, а вслух спокойно:

- Я — Дима, а ты — Ахмед.

- Да, я Ахмед, я родился в Казахстане...

- Ладно, выпьем, что все мы — братья, наша мать — Советский Союз!

Лица оживились, и троица наперебой затараторила по-кабардински. Тост приняли во всех смыслах. Жгучее тепло разлилось по продрогшему телу. Ахмед, Мухаммед и Муса правда стали похожими на братьев.

- Я родился при Брежневе, потом меня обрезали татары - мусульмане. Сказали: «Терпи, канфета получишь!». Руки связали. Я маленький был, ещё школа не ходил.

От волнения Ахмед забыл про склонения и падежи.

- Больно было. Всё помню. Я бы их сам теперь обрезал, пидарасов этих. По шею! Как больно было! А зачем? Зачем меня мусульманом делали? Я вырос, может христианом стал! Как тебя зовут?

Я махнул рукой:

- Дима из Питера.

- А я Ахмед из Казахстана. Ты христианин?

- Да, я православный, но в церкви редко бываю.

- Муса, ещё есть?

Настала очередь Мусы махать рукой.

- Мне на ужин успеть надо...

- Пошли, я тебя провожу, - и положил почти целый белый пушистый хлеб в мой рюкзак.

- Давай оставим рыбакам — им пригодится.

- Не обижай.

Я понимал, что вряд ли их ждёт роскошный ужин, если вообще что - то или кто - то ждёт... Но, делать нечего. Я накинул рюкзак, и мы двинулись.

- Пописать надо.

- Да, я тоже хочу.

- Тут женьщинь ходят.

- Да и *** с ними.

- А я думал — с нами, - Ахмед ещё мог острить.

Мы спустились в кусты.

- Ты мене приставать не будишь?

Этого не хватало! Я схватился за голову. Мысленно, ибо руки уже были заняты.

Отлив, мы продолжили путь вдоль озера.

- Меня обрезали — я в школу не ходил, - грустные, чёрные глаза уставились на меня, ища сочувствия, - Нельзя ребёнок насильно ислам делать! Ты верующий?

- Я православный, но в церковь редко хожу, - за вечер я уже привык работать девушкой - матюгальником с РЖД и даже стал получать удовольствие от повторов.

- Мне стыдно, я Намаз не делаю. И никогда не делал. Все люди — братья, все — русские: кабардинцы, казахи, осетины, черкесы, украинцы, беларусы — все русские. У меня мать — украинка, отец — черкес. Я — русский, Аллахом клянусь! - последняя фраза взорвала вечернюю тишину озера. На нас оглянулись бородатые спортивные парни. Навстречу двигались две белёсые пышки, лет за 60 каждая.

- Вы — русские?

Та, что попышнее, проворчала:

- Нет.

- А кто вы?

Ему отвечают:

- Японки.

Ахмед выругался.

- У меня дочь инвалид, сын меня на *** посылал. Я выпиваю раз два месяц. А так я не пью.

«Ну, ну», — подумал я, и мне стало немного стыдно...

Мы подошли к ступенькам.

- Я подняться не могу: после аварии ноги болят, - Ёжик виновато опустил взгляд.

Я не стал привычно скулить, что сам тоже еле ползаю, а расстегнул рюкзак и попытался достать хлеб. Глаза напротив вылупились.

- Ладно. Спасибо, дорогой, - первый раз за вечер я вставил эту присказку не автоматически.

Поднявшись примерно до половины, я оглянулся на несуразную фигуру.

Ёжик уходил в свой туман, а я сквозь рюкзак чувствовал лопатками

ТЁПЛУЮ

МЯКОТЬ

ХЛЕБА.

PS: вчера ночью ко мне приходил Ахмед. Он сказал: «Дима, меня все гонят — мусульмане, христиане, бедные, богатые... У меня никогда не было друзей, как у тебя до 27 лет. Ты меня поймёшь. Мне уже немного осталось. Напиши про меня».

- Ахмед, у меня нет таланта, я не смогу.

- Напиши, как можешь. Ты - мой брат. Ты сам говорил.

Вдруг он стал превращаться в ежа, как в фильмах-ужастиках. Я понял, что сплю и меня бросило в скрюченную от страха тушку тела. Я проснулся и написал. Как мог...