Лабиринты Времени
историческая фантастика

Валерия Лагутина




























89111364969
Luna2000-74@mail.ru

Пролог
Огромным пластом на широком океанском просторе, простираясь от края до края с леденящего душу пустынного севера на цветущий и плодородный юг и граничащая с роем мелких островов на западе и востоке, раскинулась величественная Лаурия.
Зеленеющие хвойные леса сменялись мандариновыми рощами, а Великая стена, начинающаяся у северных скалистых гор, уходила своими каменными плитами в южное море, разделяя восток и запад. И там, на востоке, начинался раскинувшийся на тысячи километров угол Мёртвой пустоши, широким краем уходящей далеко на север. Кто и когда построил эту стену, уже точно не помнили. Но предания гласили о великой битве тысячу лет назад между жителями восточных и западных земель, во время которой небеса развернулись и некогда зелёную и цветущую землю накрыл бешеный огонь, сметающий на своём пути всё живое и неживое. И был он настолько силён, что обуглившаяся земля и спустя много сотен лет не смогла возродиться и охладить свои недра.

Много лет смельчаки, пробравшиеся на пустошь, находили среди чёрных камней оплавившийся металл и остатки затвердевшего оружия. А потом в муках умирали от неизвестной болезни. И вот тогда -то и появилась эта стена. Ибо не зачем ходить туда, где ждёт тебя её величество смерть.
Долгое время это место охраняли отряды вооружённых воинов, а потом люди перестали интересоваться им и надобность в этом исчезла. И с тех пор, медленно разрушаясь под напором беснующихся вокруг её осиротевших башен стихий, устраивающих дикие пляски с опавшей с обвивающих камни лиан листвой, зияла мрачная стена своими пустыми бойницами. Да случайно пролетающие мимо птицы вили под её крышей гнёзда с надеждой обрести надёжность и покой в дали от вечно посягающих на их жизни людишек. Леденящий ветер - бродяга тихо скользил по пустынным башням, завывая унылую песню, глухим эхом отдающуюся в рассыпающихся под его напором бойницах.
А что там, за Мёртвой пустошью? Никто на западе об этом не знал верно. Кто-то говорит, что живут там потомки тех самых воинственных захватчиков, уцелевших во время битвы. Другие думают, что сразу за ней край земли. А некоторые верят, что именно там души умерших находят своё последнее пристанище. Так или иначе, но проверить ту или иную версию ни у кого не возникало мысли. Да и зачем? Если здесь хорошо?
Плодородная земля даёт богатый урожай, в лесах полно дичи, а в реках плавают косяки рыб.
Тонкая нить полноводной Реи, начинающейся в заснеженных горах, уходивших под самые облака, страны суровых ветров течёт далеко на юг, в роскошные сады Эпии, с новой силой возрождаясь в Розовом море и теряясь за ним в бесконечных песках Великой Пустыни.
И здесь, на её берегах, раскинулись многочисленные племена и расы, мирно существовавшие тысячи лет. Кто - то из них так или иначе контактировал с соседями, а о существование некоторых никто и не подозревал. Настолько они вели замкнутый и скрытный образ жизни.
На высоких берегах реки раскинулись деревянные дома белых людей -славличей- земледельцев с крышами, уходившими основанием в землю. Белых, потому что кожа была у них светлая, волосы цвета пшеницы, а в глазах отражалась небесная голубизна. Были они кроткими и боголюбивыми. Несли жертвенные подарки Богу Солнца и Матери – сырой- земле. Соблюдали посты и обряды, чтили семью свою, мать и отца, и детей своих. Оттого и боги жаловали их, ограждая от врагов и завистников.
Далеко в глубь лесов, по соседству со славличами, жили таёжные люди - ирки- ловкие охотники без стыда и совести. Жили, как звери, в вырытых земляных ямах, обложенных изнутри бревнами, воровали девок у соседних племён, пили кислое вино и пели разгульные песни. Имели непомерную жадность к золоту и солнечному камню. И в редкой землянке не нашлось бы тайного местечка, куда хозяин не прятал бы свои богатства. Однако никто лучше них не мог в одиночку завалить дикого кабана или стрельнуть белке в глаз, будь то мужчина или женщина. А мастера их так искусство выделывали шкуры, что были они лёгкими, как пух и мягкими, как шёлк.
На самом севере, в каменных гротах скалистых берегов вели хозяйство мрачные затворники иссиды, никого не подпуская близко к своим владениям. Не то, что бы они были злыми людьми. Просто затворнический образ жизни был их сутью и другой они не знали (а, может, и знали, но не хотели перенимать). Будучи искусными рыболовами, они так умело коптили и солили дары северного моря, что слава о них шла далеко за пределы их селений. А солнечный камень, добываемый в их краях, был предметом мечтаний многих южных красавиц. Но и сами иссиды нуждались в вине и хлебе, которые, естественно, не могли быть выращены на суровых землях. А поэтому единственными, кого они пускали на свои причалы, были балты- смелые купцы- мореплаватели, соединяющие на своём торговом пути север и юг.
В устье же великой Реи, на берегу Розового моря было Блаженное Царство со своими жителями эпийцами. Считалось, что именно они и есть потомки древней цивилизации, победившей во время великой войны, но утратившей многие знания.
Среди их тропических лесов раскинулись роскошные сады и белокаменные дворцы с водопадами и статуями. Яркое солнце круглый год не теряло своего тепла, благодатно одаряя им раскинувшиеся под ним селения. Загорелые девы в тонких одеждах ходили по каменистым улочкам, бесстыдно сверкая обнажёнными полосками тел и золотыми украшениями. Вино лилось ручьём в их домах, и сладкоголосое пение заглушало трели соловьёв. Диковинные животные охраняли своих хозяев в их каменных домах, а мужчины щеголяли мускулистыми телами во время спортивных соревнований. На самом же юге, на краю великой пустыни день и ночь закованные в цепи рабы добывали и плавили для южан железную руду. Именно сюда купцы - балты и везли товары со всего света.
Каждый год на огромных двухпалубных ладьях они начинали своё плавание со страны мрачных иссидов и спускались по Рее на самый юг, в страну горячих песков, где выменивали дары моря и таёжного леса на табак, вино, стальные мечи и тонкие ткани. И к концу осени возвращались к себе домой, на ближний север, по пути разменивая южные товары.
Но однажды всё изменилось.
По широкой степи, раскинувшейся южнее Пустоши и восточнее садов эпии, в одну из ясных звёздных ночей быстро, перебирая ножками, шли темноволосый мальчик лет десяти с узкими глазами и чернявая пятилетняя девочка.
-У меня ножки устали, - захныкала девочка и остановилась.
-Давай, залезай ко мне на плечи, - присел мальчик и девочка, быстро вскарабкавшись к нему на спину, крепко обхватила тонкими ручонками его шею.
Яркая звезда, вспыхнувшая высоко на небосклоне, осветила круглые крыши юрт на засыпающей бескрайней степи и качнулась в сторону, улетая далеко на север.
Девочка посмотрела на небо:
- Смотри, боги пируют, - зачарованно сказала она.
Мальчик запрокинул голову и увидел разрезающий ночной небосклон огненный след звезды, летящей далеко за горизонт.
-Наверное, весело у них там, - остановившись, вздохнул мальчик и, крепче обхватив ножки своей спутницы, продолжил путь.
А чуть позже, далеко на севере, когда все племена уже спали, и только старый Шаман иирков бил в ритуальный бубен, да вышедшая по нужде славличанка помолилась светлобокой луне, новая звезда ярко осветила синим светом небо над верхушками вековых елей .
-Молодой бог родился. И мама поёт ему здравную песню, - широко зевнула девушка, закрыв глаза, сложила ладони рук перед грудью, постояла так немного и вернулась в свой дом.
-Боги! Они услышали нас!- завопил Шаман иирков на другом конце света, вытягивая руку в сторону падающей звезды.
И звук бубна в дуэте с оглушительными криками восклицания охотников разрезал ночную тишину спящего леса.

Часть 1. Завоеватель
Глава 1
Круглая Луна спелым яблоком нависла над спящим лесом, лениво наблюдая, как между дремлющих сосен устало бредёт, шурша по траве кривым посохом, тёмная фигура Ведуна, укутанного в длинную меховую накидку из волчьей шкуры с натянутым на лицо капюшоном.
Покачиваясь, на его плече сидит большой белый филин, монотонно мигая жёлтыми глазами. Крутя головой во все стороны, он хрипло подухивает, приподнимая хохолок перьев на загривке, готовый, едва увидев заблудившуюся в траве мышь, тут же сорваться с плеча хозяина и, схватив добычу цепкими когтями, разорвать её на части, обагрив своё оперение свежей, струящейся кровью.
Укутанный лесной тишиной, молча бредёт старик по лоснящейся от влаги траве, погрузившись в свои мысли. Ничто не отвлекает его от далёких воспоминаний: ни хлопанье крыльев ночной мыши, покинувшей своё тёмное логово в поисках пищи, ни моросящие капельки дождя, проникающие глубоко в складки грубого плаща, ни разрезающие далёкий небосклон молнии. Спокоен и безмятежен его взгляд. Уверена и тверда его поступь.
Неожиданно замелькавшие далеко впереди огоньки удаляющихся факелов заставили Ведуна остановиться и прислушаться.
Кто это может быть в столь поздний час?
Не по-старчески озорной взгляд голубых глаз, обведённых густой чёрной краской, сверкает из-под седых прядей и мощным лучом пробивает ночную мглу.
И лес словно растворяется в воздухе, открывая ясному взору группу мужчин и женщин - ирков в мохнатых штанах и шапках, с факелами и топорами, догоняющих растрёпанную женщину, озирающуюся безумными глазами по сторонам. Когтистые ветки цепляются и рвут её грязное, мокрое платье, покрываясь клочьями шерсти от меховой куртки и лоскутами грубого холста. Ведун видит её окровавленное тело, мелькающее белизной из-под рваной одежды и руки, поддерживающие округлый живот. Тяжело дыша, женщина останавливается, но, оглянувшись, видит бегущие далеко позади огоньки факелов и, скривив лицо от внезапно пронзившей её нутро боли, согнувшись пополам, продолжает бежать, едва уворачиваясь от ударов сухих веток по лицу, до тех пор, пока темнота окончательно не поглотит её и не скроет от глаз всевидящего путника.
«Неужели, – подумал Ведун и тень радости на мгновение озарила его лицо.- Это тот самый день? Значит, скоро… совсем скоро это должно свершиться».
И, взбодрённый внезапно посетившими его мыслями, мужчина глубоко вздохнул, опустив взгляд и спешно продолжил путь, беззвучно шурша палкой по опавшей пожелтевшей листве в сторону еле слышимых криков:
-Где же она?
-Не могла же провалиться сквозь землю!
-Может, свернула ниже, к ручью?
-Схватим и убьём ведьму!
-У-ля-ля!!!!
Зловещий хор многоголосия диссонансом разнёсся по спящему лесу, разбудив дремавших на его ветвях воронов и полетел в след за глухим топотом босых ног дальше, уносясь в сторону освещённых луной скалистых вершин, сдерживающих бурный поток виляющей между их оснований реки.
-Должно быть, где-то здесь, - пробормотал старик и, внимательно осмотревшись по сторонам, увидел, как огромная крылатая тень медленно выползла из-за скрытой в темноте горы и, взмахнув крыльями на сверкающем от звёзд небосклоне, быстро полетела прочь, в сторону спрятанной далеко за лесами Мёртвой пустоши.
Сердце Ведуна забилось сильнее и он, словно предчувствуя что-то радостнее, зашагал быстрее.
-У-ух! У-ух, - словно разделяя чувства хозяина, забормотал филин, взмахнул мощными крыльями, взлетел с плеча хозяина, зовя его за собой и тот, повернув вслед за птицей, уверенно зашагал в сторону виднеющейся недалеко высокой скалы с прямым, словно аккуратно срезанным склоном, заросшей кустарником.
Ещё немного пути между колючими, осыпанных гроздями бурых ягод кустов и поваленного бурелома и Ведун вышел на небольшую поляну
Примятая трава и безжизненно свисающие концы веток ясно говорили о том, что совсем недавно здесь пробежала толпа. Её следы, потоптавшись на месте, плутали между деревьев и, теряясь во влажной от росы траве, уходили далеко в сторону.
Лёгкий шум где-то высоко–высоко заставил мужчину поднять голову и осмотреться. И там, на чёрном, как смоль, небосклоне, он увидел тёмные силуэты встревоженных птиц, кружащихся под освещёнными луной верхушками деревьев.
«Она где-то здесь», - подумал старик и осмотрев поляну вокруг себя, начал искать доказательства своих мыслей, медленно разводя траву посохом.
Гнилой орех, из нутра которого медленно вылезает землянной червячёк…
Красные капли сока от растоптанных чьей-то ногой ягод…
Или…
Это капли крови несчастной, подвергнутой гонению своего племени?
Ведун дотронулся тонким худым пальцем до багровеющей копли на груглом листе и, поднеся его к носу, медленно вдохнул её аромат.
«Кровь», - только успел он подумать, как филин на его плече вдруг глухо заухал и повернул голову в сторону.
-Ты что то услышал?- погладив его по перьям, спросил мужчина.
-У-ух,- словно поняв его, ответила птица и моргнула в сторону.
Ведун прислушался.
Из клубины кустов, закрывающих плотным ковром низ скалы доносились тихие, еле слышные звуки.
Сделав круг, филин опустился на круглый, поросший мхом камень у зарослей дикого шиповника и моргнул одним глазом.
Ведун огляделся.
«Должно быть где-то здесь…»
Земля вокруг была сильно притоптана, трава примята, некоторые ветки безжизненно висели на тонких ворсинках.
Неожиданно окружающую Ведуна тишину разрезал душераздирающий крик, доносящийся, казалось, из самой глубины камня и глухим эхом пронёсся между верхушек спящих деревьев, разбудив дремавших в её листве воронов, с криком взметнувшихся в тёмное небо.
Мужчина осторожно раздвинул колючие ветки, пробираясь к горе.
Ещё, ещё…
Осторожно протянув руку сквозь кусты, он неожиданно почувствовал, как холодная каменная влага коснулась его ладони.
Ещё…
Ещё…
Неожиданно пальцы проваливаются куда-то вглубь. Раздался сухой треск и яркий белый свет, неожиданно вырвавшийся из-за кустов у самой горы, осветил Ведуна и тот, ослеплённый его яркостью, отклонился назад, рукой прикрывая глаза.
И, если бы мужчина не сделал этого, то с удивлением бы заметил, как на месте где только что он прошёл, примятая его поступью трава, словно наливаясь свежим соком, вытянулась, а сломанные ветки с новой силой потянулись вверх.
Через мгновение свет притух и, почувствовав, что яркость стала более слабой, старик открыл глаза. Переливаясь всеми цветами радуги, возникший из одной точки, свет вихрем закружил по каменистой плоскости, образуя круг и вдруг… Так же неожиданно пропал, как и появился. А на его месте чернело круглое отверстие, уходящее своим основанием далеко-далеко в глубь камня.
Не раздумывая, Ведун решительно сделал шаг навстречу темноте, в которой слышались удаляющееся уханье и еле заметные взмахи крыльев улетевшей вперёд птицы.
Темнота окутала мужчину. Он замер. Протянул руку.
Ничего.
В стороны.
Сухая, холодная каменная поверхность.
Старик повернул назад, но наткнулся на такую же каменную стену. Безуспешно морщинистая ладонь щупала влажную шершавую поверхность. Чёрная дыра пропала так же бесшумно, как и появилась и попавшему в ловушку путнику ничего не оставалось, как продолжить путь вперёд.
И мужчина сделал шаг в неизвестность.
Да, конечно, он знал, что будет что-то именно такое. Но одно дело знать и чувствовать что либо. А совсем другое – испытать это в действительности.
Нащупывая кончиками пальцев ноги каменистые ступени, Ведун начал спуск и тут же, сделав шаг, остановился: мерцание, возникшее под его ногами осветило тёмные ступени.
Ещё шаг…
И свет, словно белая тень старика, медленно пополз вниз.
Ещё, ещё, ещё…
С каждым шагом световой коридор становится всё длиннее и длиннее, пока, наконец, не заполнил всё пространство вокруг и потянулся выше, к уходящему к небу куполу.
Ведун, уже занеся ногу в очередном шаге, едва успел остановиться на краю площадки, резко спускающейся вниз.
Перед ним, залитый мерцающим светом, открылся огромный каменный зал с длинными веренецами ступеней, ровными пядами спускающимися в низ.
С каменных стен на мужчину, словно замершие в сражении, смотрели фигуры змееголовых существ и огромных птиц, у ног которых маленькие фигурки людей в звериных шкурах застыли в ритуальном танце под бубен окаменевшего в прыжке шамана.
Спускающиеся с купола разноцветные лучи заставили мужчину оторвать взгляд от панорамы сражения и поднять голову вверх.
Тысячи мерцающих точек одна за другой загорались и гасли на каменном своде, образуя замысловатые узоры и посылая свои лучи в центр зала к многогранному сверкающему камню, состоящему из множества кристалов различных оттенков, которые, быстро перемещаясь, окрашивали их во все цвета радуги.
Ослепший от яркого света филин безмолвно восседал на одной из покрытых толстым слоем пыли висящих в воздухе над полом прямоугольных поверхностей, мигая неподвижными жёлтыми глазами.
Ведун оглядел покрытые пылью валяющиеся на полу предметы и, подняв один из них, протёр широким рукавом.
Кубок.
Скорее всего, золотой.
А вон ещё один.
А это…
Ведун взялся за край скомканного покрывала и хотел было встряхнуть его, но тонкая ткань просто рассыпалась в его руках на мельчайшие кусочки, превратившись за сотни лет в нежную труху.
«Как давно это было?» – подумал мужчина, вытаскивая из закоулков памяти давно забытое прошлое.
-Уааа!
Словно возникший ниоткуда, детский плач оторвал Ведуна от размышлений и он огляделся по сторонам.
В одном из углов у лестницы прямо на голой земле неподвижно лежала окровавленная женщина в разодранных одеждах, из-под которых слышался тоненький плач. Несмотря на размазанную по лицу грязь, смешанную с кровью и слезами, и взлохмаченные, посеревшие от пыли, скомкавшиеся волосы со следами колючек, она была очень даже хороша собой. Правильные черты лица были нежны и аккуратны. Её вздёрнутый носик вызывающе смотрел в верх, а светлые глаза застыли с выражением немого вопроса: « За что?..»
«Несомненно, это она», - равнодушно подумал мужчина, быстро подошёл к ней, осторожно убрал прикрывающие женщину лохмотья и достал из-под них маленькое трепещущее красное тельце.
-Как же ты, маленький, - осторожно взяв ребёнка на руки, пробормотал Ведун и тот, словно почувствовав тепло человеческого тела, замолк и посмотрел на старика огромными голубыми глазами.
…Полная Луна лениво освещает тёмную поляну в самой чаще сумеречного леса.
Неглубокий ров с останками когда - то уповающих жизнью, а теперь разлагающихся тушек тушканчиков и птиц, тонким ручейком обрамляет местность. Вековые ели небрежно раскинули свои мохнатые лапы, переплетаясь в непроходимую стену, недоступную случайному путнику, забредшему в столь отдалённый от людей край.
Среди них, совсем незаметно на восьми пеньках-опорах стоит хижина из переплетённых еловых веток. Её стены украшают иссохшие от времени головы волков, зияющих пустыми глазницами, веники сухих трав и цветов, поникших обезвоженными головками и рыжие шапки опят, густыми пучками вылезающие из-под сырых пеньков.
За торчащие из брёвен ветки, лениво раскачиваясь, цепляются сонные вороны, время от времени приоткрывая один глаз, а рядом, на столбе у двери хижины сверкает глупыми глазами филин, озабоченно вертя головой в разные стороны, едва заслышав чуть заметный шорох не спрятавшейся на ночлег мышки.
Образуя круг, на поляне стоят четыре неумело вытесанных из дерева статуи с кривыми лицами и широкими скалящимися ртами. Они безмолвно наблюдают за лежащим младенцем, безжизненно раскинувшим свои ручки и ножки по стоящему посреди поляны плоскому камню.
Чуть дальше него на тонком настиле из веток лежит тело мёртвой женщины из пещеры. Маска спокойствия и благоденствия накрыла её красивое обескровленное лицо и поседевшие от пыли волосы густыми прядями прикрыли обнажённые плечи и шею.
Невесть откуда с победным криком вылетел большой чёрный ворон, сделал круг над будущей жертвой, опустился на землю у камня, трижды каркнул, деловито задрав голову, и ущипнул младенца за пухлый пальчик, скосив жёлтый взгляд наглых глаз на лицо малютки.
Дверь хижины со скрипом открылась и из неё вышел Ведун. Его торжественно сияющее лицо было удивительно спокойно и радостно. Высоко задрав голову, он посмотрел на сияющие на небе звёзды и перевёл взгляд на пыхтящего на камне младенца.
Увидев Ведуна, ворон с криком взлетел вверх и продолжил кружить в небе тёмным пятном, пока совсем не превратился в маленькую исчезающую точку.
Подойдя к костру, Ведун бросил на поленья горсть тёмного порошка, равнодушно наблюдая, как они моментально вспыхивают, поглощая лежащую на них женщину.
Взяв ребёнка на руки, мужчина поднёс его к пламени и тихо произнёс:
- Посмотри на свою мать, малышка. Скоро ты встретишься с ней.
Жар огня обдал хрупкое тельце и, нервно заёрзав, ребёнок издал пронзительный крик. Но, не обращая на это никокого внимания, Ведун положил его на большой плоский камень и, достав из-под полы тёмного плаща большой острый нож, занёс его над испуганно моргающим младенцем.
«Ты должна была жить…
Как минимум лет пятнадцать…
Но теперь…
Теперь это не важно.
Я заберу то, что принадлежит мне сейчас и всё будет кончено.»
Размышляя, Ведун высоко поднял нож и, прицеливаясь, остановился, увидев с надеждой смотрящие на него глаза младенца.
И в этот миг…
Промелькнувшее среди плотно окружающих поляну ёлок светлое пятно отвлекло его внимание и мужчина, опустив оружие, внимательно обвёл взглядом окружающие поляну тёмные кустарники.
Неожиданный треск ломающихся веток заставляет его моментально перевести взгляд в сторону деревьев и увидеть убегающую невысокую фигуру.
Не долго думая, Старик резко выбросил руки вперёд, закатил глаза и начал шептать, притягивая тощими руками невидимую верёвку так, что вены на них вздулись и быстро запульсировали.
И вскоре из – за деревьев на поляне появляется сопротивляющийся невидимой силе притяжения тоненький мальчик в длинной белой рубахе с испуганными глазами. Он так отчаянно упирался ногами, что непомерно большие лапти врезаются в сырую землю, покрытую мягким мхом.
И чем ближе Ведун придвигает его к себе, тем больше и больше расширяются тёмные зрачки мальчика с отражающимися в них языками пламени.
Ещё чуть-чуть и он упал на колени прямо у ног нависшего над ним Старика и зажмурил глаза.
-Что ты здесь делаешь? Подглядываешь? - голос Ведуна был таким тихим, что, кажется, он вовсе и не злился и Мальчик, открыв глаза, жалостливо, словно взывая к милости, посмотрел на него.
-Нет! Нет! Я коровку ищу. Потерялась она. Вот батька и послал искать,- дрожит голос ребёнка в слабой надежде на пощаду.
В ответ Старик неподвижно обводит поляну и лес взглядом и улыбается:
-Коровку, говоришь?
Рассчитывая на милость незнакомца, паренёк падает лицом в землю и начинает биться головой о его ноги:
-Пустите меня, дяденька! Я никому не скажу! Всеми богами клянусь…
Но тот брезгливо отталкивает его и, сделав шаг назад, ещё раз оглядывается по сторонам и тихо шепчет:
-Верно, не скажешь.
Голос мужчины так спокоен, что мальчик поднимает голову от земли и с надеждой смотрит на него. Но тот крепко берёт его костлявой рукой за плечо, легко, словно поднимает пушинку с земли, ставит на ноги перед собой и, наклоняясь так низко, что паренёк чувствует его холодное дыхание, начинает бормотать в самое ухо.
Мальчик неуверенно дёргается, пытаясь освободится, но рука Ведуна крепка, как сталь и тверда, как камень.
-Пустите меня, дяденька, богами кляну-у-у-у, - плаксиво ноет он, но слова внезапно зависают в воздухе, растворяясь и образуя зловещую тишину, утопающую в мрачных вершинах ночного леса.
Старик отталкивает мальчика от себя:
-Ну, ступай, ищи свою коровку.
Пытаясь что-то сказать, мальчуган беззвучно открывает рот, хватая воздух немыми губами, но вместо слов слышаться только беспомощные шлепки пересохших губ и он со всей силы зажимает их руками.
Глаза в ужасе смотрят на удовлетворённого своим злодеянием Ведуна.
-Ну, что же ты, иди, иди.
И, улыбаясь, словно ничего не произошло, старик машет рукой на мальчика и тот, сначала медленно пятясь, а потом ускоряясь, с обезумившим взглядом, бежит к лесу, подальше от этого ужасного места, падает, встаёт, снова бежит и вскоре скрывается за мохнатыми ветками деревьев.
Прислушиваясь к удаляющемуся топоту детских ног и треску сломанных веток, Ведун тихо бормочет себе под нос:
-Теперь-то точно никому не скажешь. - и, повернувшись к лежащему на камне младенцу, громко вскрикивает: там, где только что лежало пухлое тельце, осталась лишь маленькая жёлтая лужица, медленно стекающая на землю.


Глава 2
Далеко на востоке, за Мёртвой пустошью, раскинулись бескрайние степи. Сотни лет живёт там свободный от обязательств к внешнему миру кочевой народ - тургары. Низкорослые, плотного телосложения, с белыми лицами и раскосыми голубыми глазами, вьющимися длинными рыжими или чёрными волосами они взяли себе всё лучшее от своих предков: дикость и смелость, отвагу и страсть. И горит в их сердцах не погасающий вот уже много лет огонь войны. Изгнанные когда - то с восточных земель из-за неприязни новой веры, они так и не смогли потушить его и всё ещё надеялись вернуть утраченную власть. И только ужас перед выжженной на многие километры землёй останавливал их от длительного перехода. Да и зачем? С годами, обленившись от военного безделия, тургары забыли свою природную сущность и обратились к спокойной жизни в степи. Постепенно отары их овец становились больше и больше, а табуны лошадей исчислялись тысячами.
Разбросанные по степи коганы, иногда насчитывающие до нескольких сотен человек, выбирали себе вождя-каюма на пожизненное правление, со смертью которого ему на смену выбирался наиболее умный и сильный представитель клана, достойно показавший себя в ведении хозяйства, переговорах с соседями и торговле. И кровные узы в этих выборах не играли никакой роли. А сыновья каюмов, выращенные в строгости и по всем правилам суровой жизни кочевников, не пользовались никакими благами при отцах- каюмах и поэтому воспринимали как должное отсутствие у них каких либо прав на правление.
Так и Теймур, ловкий десятилетний паренёк с вьющимися чёрными волосами и миндалевидными тёмными глазами, нисколько не задумывался, резво скача на вороном скакуне по степи о том, что когда то может стать правителем.
Но пришедший в степь чужестранец с кожей необычного красного цвета изменил не только его жизнь, но и всю сущность кочевых племён на многие сотни лет вперёд.
Учитель, а именно так прозвали пришельца, знающий толк в лекарстве и звёздах, быстро стал доверенным лицом тогдашнего правителя - отца Теймура и учителем его сына.
Сблизившись с подростком, он рассказывал упоённо слушающему его парнишке истории о сгинувших племенах и великих битвах, о прославленных воинах и мудрых правителях.
-Мой отец тоже мудрый правитель!- однажды гордо заявил мальчик и смущённо замолчал, видя ухмылку учителя.
-Конечно, твой отец мудрый правитель, - согласно кивнул тот и, наклонившись к своему ученику немного ниже, загадочно добавил:
-Но можно ли назвать его великим?
Паренёк потупил глаза и тихо и неуверенно, словно стыдясь, пробормотал:
-Не знаю… Нет, наверное, нет.
-Что? Я не слышу твой ответ!- выпрямившись, громко произнёс учитель.
-Наверное, нет, - более уверенно, но всё ещё тихо повторил мальчик.
-Посмотри на меня, - приказал Учитель, - главное, что должен уметь правитель, это быть уверенным в своих действиях и ответах. Так что ты там ответил?
-Но я не правитель. И никогда не стану им, - отрицательно покачал головой Теймур.
-Не важно, что ты думаешь об этом. Гораздо важнее то, хочешь ли ты этого или нет! – отрезал чужестранец и сурово посмотрел на мальчика:
-Я так и не услышал ответа на мой вопрос. Так можно ли назвать твоего отца великим?
-Нет, - глубоко вдохнув, теперь уже уверенно ответил Теймур и смело посмотрел на Учителя.
И столько не детской уверенности было в этом взгляде и твёрдости в голосе, что впервые за месяцы обучения Учитель понял, что перед ним именно тот, чьё повзрослевшее лицо преследовало его в кровавых кошмарах. И теперь, нисколько не сомневаясь в своём выборе, чужестранец уверенно положил руку на плечо своему ученику и настойчиво посмотрел в глаза:
-Запомни, не важно, кто ты сейчас. Важнее всего то, на что ты готов ради того, что бы стать тем, кем ты хочешь.
С этого дня закончилось детство маленького Теймура.
И началось взросление будущего правителя.
Занятия стали более продолжительными.
На несколько дней, без еды и воды уходил Учитель со своим учеником далеко в степь. Туда, где не увидят глаза непосвящённых тайные учения забытых предков. Туда, где человек сможет почувствовать единение с таинством природы. Туда, где душа может покинуть бранное тело, вознестись в глубины космоса, а потом, обретя непостижимую лёгкость, вернутся в отдохнувшую телесную оболочку.
Но не только тайные знания приобретал Теймур.
Его мускулы приобретали округлые формы и стальную силу, суставы стали более гибкими и податливыми, движения чёткими и точными.
Теперь мальчик мог спокойно справиться в бою с любым молодым парнем старше него. Его стрела не знала промаха, а тело не знало поражения.
Что бы отточить бойцовские и командные навыки Учитель как-то сказал своему подопечному:
-Научившись управлять десятью, сможешь управлять и тысячами.
И небольшая толпа беззаботных пареньков под чутким руководством стала превращаться в хорошо организованный, сильный и смелый отряд воинов.
Наверное, по началу, каждый из них хотел быть ловчее и сильнее Теймура. Но, то ли тот действительно был крепче всех от природы, то ли мудрый наставник применял к нему свои тайные знания, но никто и никогда не мог победить маленького сына каюма. И вскоре весь отряд признал его своим командиром и стал беспрекословно подчиняться его приказам.
Видя, как ловко его сын стреляет в цель на скаку или побеждает в кулачном бою, стареющий каюм больше и больше благодарил богов, пославших ему такого наставника, как этот странный, не известно откуда пришедший чужак.
Но мог ли он знать тогда, что тот укрепляет не только физическую оболочку, но и подавляет человеческие эмоции своего ученика?
Действительно, многие представители клана стали замечать, что с каждым годом сердце взрослеющего Теймура становилось более чёрствым, а душу наполнили тщеславие и жестокость. И даже повзрослевшая рыжеволосая Ханна стала бояться ставшего таким чужим друга детства.
-Ты стал каким-то другим, - как то сказала она, увидев, как пятнадцатилетний подросток размозжил камнем голову слабеющему от старости псу.
-Ты из-за него?- удивился паренёк, кивнув на мёртвую собаку, валяющуюся в расползающейся по земле луже крови. – Всё равно она бы сдохла. Не сегодня, так завтра.
-Я боюсь тебя, - дрожащим голосом ответила девочка и, отступив назад, бросилась бежать, сверкая грязными от пыли пятками.
Юноша равнодушно посмотрел её вслед, пожал плечами, ещё раз бросил взгляд на труп пса, и, пнув его ногой, направился в сторону тренировочных курганов: ежегодные состязания в канун бога лета были для него не просто дружеской забавой, а очередной демонстрацией его силы и ловкости. И каждый раз, после лёгкой победы он призывал публику к восхищению им, наслаждаясь их восторженными криками.

…Бледноликая Луна осветила темный дремучий лес, безмолвно наблюдая за его трепетом под напором лёгкого ветерка.
И здесь, между корявых стволов мохнатых елей на засыпанной хвоей земле раскинулась деревня иирков. Крыши вырытых в земле полуземлянок, обложенных внутри плохо обтёсанными брёвнами, покрывает толстый слой зелёного ельника, скрывая их от глаз непосвящённых, отчего и сами землянки казались молодой порослью. Однако нависающие вместо дверей звериные шкуры с иссохшими от времени мордами указывали на тщательно замаскированное человеческое жилище. А пугающие черепа животных, величаво красующихся на воткнутых в землю кривых палках у входа, однозначно говорили о ловкости и доблести обитателей этих домов.
На поляне между деревьев тесными кругами вокруг кострища сидят полуобнажённые ирки- мужчины и женщины с чёрными, отдающими синевой, волосами и разрисованными узорами телами. Хорошо выделанные меховые штаны закрывают их ноги, а обнажённые мускулистые тела и руки говорят о силе и ловкости.
Среди женщин выделяется Кайра - статная чернобровая красавица с хищным лицом и сверкающими чёрными глазами. Массивное золотое ожерелье украшает её обнажённую молодую высокую грудь с вызывающе выпирающими сосками. Из - под густых бровей она стреляет метким взглядом на сидящего напротив неё через костёр молодого, атлетически сложенного мужчину, Ратибора, который, однако, не обращает на это никакого внимания. Его почти наголо выбритая голова с пучком длинных волос посередине украшена татуировкой волчьей морды, а мощную грудь покрывают две звериные лапы что, несомненно, должно навлекать страх на врагов, если таковые были бы.
Ратибор сидит рядом с уже седеющим, но ещё не утратившим упругости мышц вождём племени Стриборгом, сверкающим зоркими глазами из-под нависших на лицо поседевших прядей когда-то иссиня-чёрных волос.
Сидя на коленях и положив на них руки сидящего рядом, ирки передают друг другу рог с напитком и делают по глотку, плавно раскачиваясь под методичные звуки бубна в руках прыгающего вокруг костра обнажённого Шамана в накинутой на голову длинной волчьей шкуре. Его тонкое, истощённое тело с выпирающими костями и длинными руками и ногами разительно отличается от атлетически сложенных соплеменников.
Когда последний ирк делает свой глоток, Шаман в бурном экстазе бросается на землю рядом с костром и, продолжая изгибаться и извиваться, как змея, поднимает руки с бубном вверх.
Громкий удар.
Далеко в небе появляется падающая звезда, навстречу которой летит белая птица и Шаман вытягивает руку в её сторону.
Получив сигнал, Ратибор поднимает лежащий перед ним лук, вставляет стрелу, и, встав на одно колено, натягивает тетиву.
Упругий звон и острая стрела летит навстречу своей жертве.
Меткий выстрел пронзает несчастную птицу и она стремительно падает далеко в лес, беспомощно распластав белоснежные крылья.
-Новый бог спустился на землю! Нас ждёт великая охота! – Взвизгивает Шаман и подскакивает с земли с такой необычной для его сложения резвостью, что вызывает бурный восторг и крики одобрения своих соплеменников.

…Багровый закат мирно отражается в зеркальной глади реки. Плакучие ивы полощут свои тонкие ветки в чистой воде, роняя молодые, ещё не окрепшие листья в прозрачную гладь. То тут, то там на солнцепёках из земли показывают свои головки первые цветы, а воздух наполняется свежей сыростью, переплетающейся с тонким лесным ароматом и болотной гнилью.
По лесу идут Койву и Йорка.
Койву – не высокий, светлокожий, худощавый молодой человек с комной русых волос, одетый в длинную холщовую рубаху, подпоясанную переплетённой разноцветными нитями верёвкой. Высокие ичиги из тонко выделанной кожи, обмотанной такими же кожаными шнурками, плотно облегают тонкие икры ног, мягко ступающих по пропитанной влагой земле.
Йорка – тоненькая голубоглаза девушка, с грацией молодой лани и выразительным лицом, на котором сверкают широко раскрытые глаза, отражающие красоту утреннего неба. Две тяжёлые пряди волос цвета пшеницы, прикрывая выглядывающую из-под глубокого выреза светлой рубахи молодую грудь, волнами падают на её плечи и ниже, касаясь изящной талии.
Молча идут молодые люди, провожаемые разноголосым хором потревоженных птиц, по пробуждающемуся помле зимней спячки лесу. Взявшись за руки, они молча ступают по влажным проталинам и первым зелёнам травинкам, пробирающимся сквозь упорно не желающим таять снежным островкам. То тут, то там среди мохнатых ветвей выглядывают любопытные мордочки радующихся приходу тепла весёлых лесных попрыгуньев белок. Заметив двуногих существ, они юрко вскарабкиваются на вершины стволов и шумно передают сигналы друг другу о приближении странных чужаков.
Неожиданно мощный хруст веток где-то в глубине леса заставляет молодых людей остановиться и спрятаться за широкий ствол векового дуба, стоящего на краю освещённой солнцем поляны.
Тишина.
Раздавшийся снова хруст, такой, будто кто-то с силой ветра несётся среди ещё не налившихся весенним соком кустов, ломая их неокрепшие после зимней спячки ветки, заставляет Йорку сильнее прижаться к Койву .
Ещё мгновенье и они видят, как впереди за деревьями мелькнули рыжие пятна и благородный олень стремительным рывком вырвался из –за тени деревьев на свет и замер.
Прячущиеся Койву и Йорка увидели, как он, оглядевшись по сторонам, звучно цокнул копытом и призывно затрубил, вскинув мощную голову.
Далёкий хруст…
Ещё и ещё…
Резкие звуки ломающихся веток нарушили тишину утреннего леса, среди деревьев которого сначало появилась голова, а затем и всё тело молодой оленихи.
Она статно ступила по влажной, пропитанной сошедшим снегом, земле, оставляя глубокие следы, и останавилась боком в метре от самца, вызывающе смотрящего на неё в ожидании первого шага.
Величественная самка игриво встряхнула головой, делая неуверенный шаг ближе, останавилась и искоса посмотрела на оленя. Тот, потерев головой, вытягивает шею в призывном боевом кличе и вплотную подходит к своей подруге. Некоторое время животные искоса смотрят друг на друга и идут по кругу, слегка касаясь пятнистыми боками. Неожиданно олениха игриво подпрыгивает, брыкает задними копытами и, сделав скачок в сторону, останавливается и поворачивает голову назад, словно призывая медлительного оленя к активным действиям. И, не дождавшись его реакции, снова прыгает, кося задорными глазами. Оценив ситуацию, самец наклоняет голову, а затем, резко выпрямив, одним большим прыжком догоняет олениху, покорно склонившуюся к его боку.
Мгновение…
…и оба они, игриво поведя шеями, лягают друг друга задними копытами и устремляются в самую чащу, готовые придаться зову просыпающейся природы.
Задыхаясь от аромата свежести, исходящего от тела подруги, Койву наклоняется к Йорке и тихо шепчет ей в самое ухо:
-Хороший знак. К потомству.
В ответ девушка смущённо улыбается и, ничего не ответив, продолжает смотреть за любовными игрищами животных, которые постепенно наращивая темп прыжков, скрываются в лесной чаще и только треск ломающихся веток напоминает об их стремительном бегстве с залитой светом поляны.
Отведя взгляд от места игрищ оленей, Койву поворачивается к Йорке и нежно обнимает её, пытаясь поцеловать. Однако, девушка игриво увёртывается и, быстро побежав через поляну, весело оглядывается и кричит:
-Коли догонишь, дам себя лобызнуть!

…Расположившись в лесу по периметру, крепко прижимаясь к кронам деревьев, в их густых ветках прячутся обмазанные грязью, смешанной с травами и козьим навозом, иирки во главе с Ратибором и Кайрой, крепко сжимая в руках оружие. Одни из них держат наточенные ножи, а другие неподвижно замерли, сливаясь в одно целое с туго натянутыми луками, готовыми в любой момент испустить острые стрелы в ничего не подозревающие жертвы.
В лесу слышится многоголосое хрюканье и Ратибор, почти перестав дышать от напряжения, устремляет взгляд на еле заметное движение высокой травы и осторожно направляет дугу лука в его сторону.
Ещё чуть - чуть и в кустах появляется уродливая морда клыкастого одноглазого кабана, а затем весь выводок мелких поросят полосатым горохом выкатывается на поляну. Следом вальяжно, оббивая себя скрюченными хвостиками, выходят несколько жирных самок.
Остановившись, кабан вдыхает морщинистым пятаком запахи леса, стараясь уловить витающую в воздухе опасность. Но то ли нюх его к старости стал слишком слаб, то ли мелькающие высоко на деревьях между листвы охотники хорошо замаскировали человеческие запахи под слоем грязи, но, так и не почувствовав ничего, он продолжает трапезу, жадно поглощая прошлогодние жёлуди.
И в этот момент Ратибор натягивает тетиву, которая, упруго вытянувшись, еле слышно дрожит, готовясь мгновенно сократиться навстречу своей жертве. Но тонкий слух кабана, уловивший давно знакомый звук опасности, заставляет его замереть и настороженно повернуть голову в его сторону. И тут же всё семейство, неподвижно озираясь одними глазами по сторонам, останавливается в ожидании команды, готовое в любой момент сорваться с места и дать отпор неизвестности, поджидающей их в лесу.
Отточенная стрела с мохнатым концом, минуя ветки деревьев, метко летит в голову старого вожака, разрезая утренний воздух.
Налитый кровью единственный бешеный глаз, поведя взглядом в сторону, видит медленно приближающуюся смерть и жирная туша с призывным кличем срывается с места.
И тут же всё стадо, пронзительно визжа, врассыпную пускается бежать через колючий кустарник, ломая тонкие ветки.
Но поздно.
Меткие стрелы с лёгкостью ветра догоняют свои жертвы и пронзают их жирные тела.
Тонкие струйки крови сочатся из пробитых насквозь только - только начавших свой жизненный путь поросят.
Несколько стрел колючими иголками торчат из туши кабана и из его единственного глаза, которым он с ненавистью смотрит на приближающегося к нему Ратибора.
- Кажется, мы уже встречались, - присев к кабану, охотник тянет к нему руку, что бы вытащить из глаза стрелу.
В ответ животное дёргается в сторону врага в отчаянной попытке наказать за дерзость. Но мужчина, в упор глядя на него, резко выдергивает стрелу из глаза, встаёт, и, осмотрев её, опускает глаза на поверженного зверя. Кабан продолжает биться, всё ещё пытаясь встать, и зайдя к нему с боку, кохотник репкой рукой хватает за шею и заострённым кинжалом в свободной руке уверенно и без сожаления медленно разрезает ему глотку.
Резкая струя горячей крови бьёт прямо в подошедшую Кайру, обрызгивая её меховые штаны и куртку, обнажающую грудь.
Ничуть не смущаясь, девушка наклоняется к кабану, запускает руку в его окровавленную глотку, и измазав лицо и тело его горячей кровью, в упор смотрит на мужчину:
-Ты прекрасен.

Глава 3
В центре землянки ярко полыхает очаг, освещая спящего на шкурах Ратибора и идущую к дальнему углу обнажённую Кайру.
Достав из углубления в земле кувшин, девушка возвращается к мужчине, садится на колени рядом и игриво брызжет ему на лицо пенистой красной жидкостью. Тонкие струйки вина расползаются по гладкому лицу охотника, он открывает глаза и слизывает несколько капель, попавших на его губы.
Зачерпнув ладонью новую порцию вина, Кайра со смехом брызгает ею на Ратибора, но тот хватает занесённую руку девушки и в упор смотрит на неё.
Два сильных взгляда, не желая уступать друг другу, прожигают соперника насквозь.
Один, два, три, четыре…
Секунды кажутся вечностью и, что бы победить, Ратибор, так и не сводя глаз с девушки, молниеносно выхватывает из рук подруги кувшин и плещет вином прямо в её лицо.
Зажмурившись, Кайра отворачивает голову:
-Так не честно! – смеётся она, ничуть не обижаясь на любовника.
-На войне все средства хороши, - изрекает охотник и, жадно припав к горлу кувшина, пьёт из него до дна и отшвыривает в сторону.
-Славная была охота, - Кайра вытягивает мускулистые руки в стороны и падает на спину рядом с Ратибором, одной рукой прижав его грудь.
Мужчина берёт её кисть, и задумчиво шепчет, разглядывая тонкие пальцы и ладонь:
-Как ты можешь быть такой?
-Ты о чём?- не понимает девушка.
Вместо ответа Ратибор целует каждый из её пальцев, спускается губами ниже, к кисти, локтю, предплечью…
-Ай! Щикотно же!- игриво вскрикивает девушка, ловко увернувшись и Ратибор, глубоко вздохнув, переворачивается на спину, подложив руки под голову и, вспомнив утренюю охоту, задумчиво произносит:
- Залезла в его глотку, измазалась в крови. Бррр.
Отвечая заливистым смехом, девушка ложится ему на грудь и начинает теребить жёсткие кучеряшки:
-Тебя это возбуждает, да?
Стремясь показаться равнодушным к её ласкам, иирк ничего не отвечает и, широко зевнув, закрывает глаза.
Так и не е дожидаясь ответа, Кайра наклоняется над его губами в желании страстного поцелуя. Но мужчина лишь слегка касается её губ и девушка в недоумении резко садится перед ним на колени и в упор смотрит в его полные насмешки глаза.
-Хочу перенести свой тотем в твой дом, - после длительной паузы неожиданно заявляет она, в упор смотря на своего избранника.
- Разве тебе плохо?- ничуть не колеблясь отвечает тот. Конечно, ему нравится кувыркаться в постели с этой ненасытной тигрицей, но, что бы видеть каждый день её мелькающий зад в своей хижине… Нет! Это у ж слишком!
«Что?!»- возмущённый взгляд девушки красноречивее слов говорит о её оскорблённых чувствах и Кайра, наотмашь ударив Ратибора по лицу, встаёт:
- Не делай вид, что не понимаешь. Это тебе не к лицу.
Девушка поднимает с пола разбросанную одежду, стараясь не смотреть в сторону Ратибора, и, чувствуя его взгляд, двигается ещё более плавно и вызывающе, словно призывая его отменить своё решение.
Молча наблюдая за каждым движением её гибкого мускулистого тела, Ратибор отмечает, как огонь очага ярким пламенем отражается на её стройных ногах, округлой попке, высокой упругой груди и думает: «Эх, хороша… Но почему же я не хочу остановить её?»
«Чего он ждёт»?- мысленно ждёт девушка, нарочно ещё более медленно собрая свою одежду , бросив в сторону Ратибора гневный взгляд, идёт к выходу.
-Не поцелуешь напоследок?- кричит ей Ратибор.
«Наглец!»
Выхватив кинжал из ножен на штанах и, мгновенно разворачиваясь, Кайра делает резкий выброс вперёд и оружие со свистом несётся к мужчине. Однако, ни один мускул на теле и лице Ратибора не выдал его чувств, а взгляд так и остался холодным и насмешливым, будто говоря:«Ты хочешь напугать мен?! Меня, самого бесстрашного из всех ирков»?
Просвистев над головой мужчины, остриё вонзается прямо в пучок волос в миллиметре от его головы и кончик рукояти, быстро раскачиваясь, тихо звенит.
- Твоя выдержка достойна уважения,- ухмыляется девушка, бросив в его сторону полный ядовитого гнева взгляд, отдёргивает полог шкуры и, помедлив, поворачивается и грустно добавляет:
-В отличие от тебя самого, - и мысленно добавляет про себя: «Безчувственная скотина!»
И так и выходит из землянки, ничем не прикрывшись, выставляя на- показ свою наготу и пытаясь скрыть выступившие на глазах слёзы обиды.
Дождавшись, когда полог, плавно качнувшись, замрёт, Ратибор, равнодушно улыбнувшись и не вставая, выдергивает из стены кинжал, и, прицеливаясь, бросает в сторону двери.
«Ну и дура! Что ушла. Ночь ещё долгая…», - особо не сожалея, думает он, наблюдая, как стальное лезвие чуть – чуть не по рукоять входит в высушенное бревно так, что слышится треск расходящейся древесины.
Мужчина удовлетворённо улыбается, кладёт руки под голову и закрывает глаза Ещё немного и его сочный храп распугивает покушающихся на его здоровую кровь назойливых комаров, бесцеремонно лезущих в тонкие зазоры между брёвнами землянки.

…Последний луч Солнца ласково скользнул по тёмному небосклону и ушёл на покой, освободив место холодной бледной Луне, лениво наблюдающей за угасанием дневных забот мелких людишек со своего поста.
На высоком берегу реки, закрытая сплошной стеной из высокого ельника, переплетённого ивой, с одним узким проходом раскинулась деревня славличей.
Несколько десятков треугольных бревенчатых полуземлянок, уходящих крышей в землю, расположились рядами по кругу. Из некоторых через крышу идёт густой едкий дым, рассевая прозрачный воздух и наполняя его запахом палёной смолы. В центре деревни, на круглой площади, выложенный в несколько рядов обтёсанных местной рекой булыжниками, горит большой костёр, освещая языками пламени молодых парней и девушек, сидящих вокруг него.
Среди них уже знакомые нам Йорка и Койву.
Пожилая женщина с бубном – Йогу – с открытым добрым лицом, скрестив ноги, сидит в самом центе круга рядом с костром.
-Для многих из вас завтра ответственный день, - нравоучительно произносит она. - Он покажет, к кому благосклонна Мать-сыра – земля, а к кому-нет.
Её слова, видимо, производят большое впечатление на присутствуюющих и те, озабоченно переглянувшись, начинают тихо шуметь, заметно волнуясь.
Пытаясь навести порядок среди собравшихся, Йога бьёт крепкой рукой в бубен и обводит всех пристальным взглядом и мгновенно наступившая тишина даёт ей возможность продолжить дальше:
-Но не стоит переживать, если не получиться с первого раза, продолжает женщина.- Помните, жизнь-это испытания, которым подвергают нас боги. Кого-то они любят с самого рождения, а кому-то приходится завоёвывать их любовь своими поступками. А теперь ступайте и хорошенько поспите. Завтра для вас предстоит важный день.
И ещё раз звучно ударивши в бубен, Йога несколько мгновений прислушивается к его угасающим дребеззащим звукам, а когда они совсем заглохнут, начинает методично бить кончиками пальцев по его кожуху, всё больше и больше ускоряя темп до тех пор, пока паузы, заполняющие пространство между ударами настолько сократятся, что превратят их в один не прекращающийся звук.
Мощный гул раскатистой волной пробегает по сидящим вокруг слушателям, накрыв их с головы до ног и неожиданно замирает, уступив место накрывающей поляну тишине.
Опустив руку, Йога довольно быстро, несмотря на свой возраст, встаёт и, пройдя мимо расступившихся перед ней молодых людей, уходит в темноту и будто растворяется в ней.
А следом, словно боясь нарушись наступившее безмолвие, впечатлённые и поражённые увиденным действием, так же тихо расходятся и все остальные, оставив медленно угасать в полном одиночестве языки костра. Тихо скользя по периметру выложенных камней, он вспыхивает мимолётными надеждами на возрождение до тех пор, пока на земле не останутся одни только обуглившиеся чёрные головёшки с мерцающими в них огненными искрами-остатками некогда мощного, а теперь затихнувшего пламени.

…Тлеющие огоньки очага бросают блики на тёмные брёвна избы, единственный свет в которой исходит от смотрящих в круглое отверстие в крыши звёзд, на застланные шкурами насты у стен и прочные клетки из тонких веток, соединённых ивовыми прутьями, за которыми дремлют несколько куриц и две козы.
От угасающих угольков навстречу свежему воздуху в отверстие в крыше тянется к мигающим на небе звёздам тонкая струйка дыма.
Шаловливый ветерок еле заметно колыхнул шкуру на дверном проёме и тихонько пробрался в помещение. Заиграв с почти угасшим костром, он возродил несколько слабых искорок, прошуршал ветками засохших растений, развешанных вдоль стены, заглянул в курятник, проверив его обитателей на чуткость, и спрятался в густых волосах спящей Йорки.
Девушка улыбнулась.
Ей снился сон.
С неба в сторону земли летела звезда.
Приближаясь, она становится всё больше и больше, закрывая собой горизонт и разбросанные по нему россыпи сверкающих звёзд. Войдя в атмосферу, её голубой струящийся хвост белым заревом разрезал ночную темноту и рассыпался на сотни мельчайших частичек, угасших в глубоком мраке.
Острым концом звезда врезалась в толщу земли, выбрасывая вверх клубы пыли и, протащив своё продолговатое тело между разбросанных её мощью ёлок, оставила на смешанной с чернозёмом сникнувшей траве глубокую борозду.
Глухой гул, сменившийся странным звенящим рёвом, пронзил тишину ночного леса и через мгновение спящие во мраке деревья встрепенулись от осветившего их яркого пламени, вырвавшегося из упавшего с небес предмета.
Ещё мгновение-и огромный крылатый змей, сверкая тремя парами разгневанных глаз, поднимается над охватившим лес пожаром и, словно пытаясь спасти его от ползущих обжигающих языков, распахивает над ним опахало чёрных крыльев и разевает зубастую пасть прямо на Йорку.
Девушка испуганно открывает глаза и, поёжившись от накрывшей её волны страха, резко садится и осматривается.
У соседней стены, широко раскинув руки и высунув из - под шкуры ноги, спит отец, густым храпом показывая, какой у него крепкий сон.
Куры безмолвно сидят на своих тросточках, сонно свесив головки.
Угли совсем погасли.
Тишина…
Ещё раз осмотревшись, Йорка встаёт, нежась от ранней сырости, на цыпочках идёт к очагу, осторожно ступая по холодному земляному полу и шурудит головешки железным прутом, наблюдая, как слабые искорки, пробуждённые живительным кислородом, с новой силой бегут по затухшим уголькам, возрождая угасшее пламя.
Сладко зевнув, девушка возвращается к настилу, забирается под шкуру с головой и, махнув длинными ресницами, закрывает глаза.

Глава 4
Двадцатилетнему Теймуру было тесно в своём когане. Звание лучшего бойца и меткого стрелка уже не приносило ему той, детской радости. Тщеславная душа просила величия. И тёмные мысли, подогреваемые хитрым Учителем, всё чаще и чаще туманили его сознание. А тут ещё…
Медленно передвигаясь на вороном коне, едет Теймур по степени, сжав в злости губы. Нет, не болезнь отца заботила его.
Первый раз за долгие годы он испытал чувство больно ударившего его унижения. Весть о сватовстве черноокой красавицы Хайны озадачила молодого человека. Совсем недавно отказала она ему в любви, а вот теперь выходит замуж за простого пастуха из соседнего с ними когана. Быть отвергнутым ради простолюдина! Такого позора он никак не мог перенести. Учитель старался успокоить его, говоря, что для того, что бы стать великим, нужно научиться не только побеждать в бою, но и прежде всего контролировать свои эмоции.
Легко сказать! Когда над тобой в тихоря смеётся весь клан.
Да, можно, конечно, всем им разбить в кровь носы. Но тогда отец точно выполнит свою угрозу. В последнее время рассказы о «подвигах» сына порядком ему надоели и он твёрдо пообещал отпрыску в случае ещё одной выходки выгнать его из клана.
Продолжая размышлять об угрозах отца, Теймур заметил, как среди движущейся кучерявой массы овец мелькнуло цветастое платье и, присмотревшись, двинулся ему навстречу.
Рыжеволосая красавица, весело напевая песни, гнала отару овец из степи в стойбище клана, когда к ней подъехал Теймур и резко притормозил вороного прямо у ног девушки.
-Чего тебе?- испуганно спросила Хайна, отойдя в сторону и, посмотрев на лениво бредущую в сторону дальних юрт отару блеющих овец, опустила глаза и попыталась пройти мимо.
Но юноша лихо повернул своего коня, преградив ей дорогу. Сурово улыбаясь, он смотрел на безуспешно пытающуюся обойти его тургарку, направляя скакуна в ту же сторону, куда поворачивала и глядящая себе под ноги девушка.
-Пусти, - вскинув и тут же опустив глаза, попросила Хайна.
-Плохо просишь, красавица, - внезапно почувствовав твердеющую у себя между ног плоть, Теймур соскочил с коня и вплотную подошёл к девушке.
-Ну, чего тебе?-неуверенно спросила та и, колыхнув по ветру цветастым подолом, обнажившим загорелые крепкие икры ног, сделала шаг в сторону. Но молодой человек, уже почувствовав накрывший его жар, грубо схватил девушку за руку:
-Куда же ты? Побудь со мной, красавица. Да будь по - ласковее.
-Некогда мне. Отец дома ждёт, - вырвав руку, Хайна оттолкнула мужчину и бросилась бежать, догоняя отару, но просвистевшее над её головой лассо плотно обвило её тело и повалило на землю.
Притянув к себе верёвку с упирающейся ногами в землю девушкой, Теймур наклонился над ней:
-Я же просил, будь поласковее, - зловеще-нежным тоном прошептал он и, проведя остриём ножа, зажатого в руке по трепещущему под цветастой рубахой телу, одним движением разрезал связывающую девушку верёвку и прижал руками её кисти к земле.
-Теймурчик, - еле слышно прошептала бедняжка, умирая от страха.
Её огромные чёрные глаза в миг наполнились набежавшей на них солёной влагой, а подкатившийся к горлу комок заглушил пытающиеся вырваться из груди мольбы.
-Ну, поцелуй меня, - не обращая внимания на сковавший девушку страх, юноша наклонил голову над лицом Хайны. И та, что бы наконец–то отвязаться от надоедливого поклонника, неожиданно быстро потянулась к нему и торопливо чмокнула в щёку.
-Разве это поцелуй красавицы такому парню, как я?- разочарованно улыбнулся молодой человек и, навалившись своим телом на сопротивляющуюся девушку, крепко впился в её губы, одной рукой спуская свои штаны.
Сильные руки задрали цветастую юбку, обнажив крепкие загорелые бёдра и упругие ягодицы.
-А что это там у нас?- слащаво спросил Теймур, пробираясь ладонью между её ног.
-Прошу, не надо. Теймурчик, ну пожалуйста, - заплакала девушка, - ты же знаешь, у меня свадьба скоро.
-Вот я и успеваю сорвать твой расцветший цветок, - между поцелуями приговаривал юноша,- ты же отказала мне по закону степи. Скажи, чем он лучше?
-Я его люблю, - заныла Хайна и схватилась тонкими пальцами за сильные руки мужчины, пытаясь их отвести.
Но это только раззадорило насильника, и он ещё крепче сжал девушку так, что она почти не могла дышать в его стальных объятиях.
-Да люби ты кого хочешь, - зло выкрикнул Теймур.- Мне зад твой нужен, и титьки, ну, и маленькая влажная дырочка, - с силой раздвигая девичьи ноги, бормотал он, - и сейчас я тебя иметь буду. Да не дёргайся ты так! Всего-то один разок! Слушай, а мне нравится твоё сопротивление!
С силой двигаясь на дёргающемся теле девушки, юноша вдруг остановился, замер и, громко выдохнув, поднялся.
-Знаешь, - произнёс он, натягивая штаны, - я передумал. Я буду иметь тебя, когда захочу. А если раскажешь кому…- и он так посмотрел на пытающуюся прикрыться девушку, что та разрыдалась ещё сильнее. - убью, - зловеще прошептал Теймур, наклонившись к самому её уху, и, вскочив в седло, обернулся:
-Давай, ступай отсюда. Отец заждался, наверное.

…Багровый лик солнца сонно выполз из-за горизонта навстречу тёмному небосклону и голубой рассвет забрезжил над чёрным вспаханным полем, тонкой полоской тумана закрывая его наготу. Мелкие капли утренней росы освежили готовую к плодородию землю, которая с неистовой жадностью впитала их своими недрами.
Из леса на краю поля стройными рядами вышли полуобнажённые девушки в распахнутых по бокам юбках и парни, прикрывающие своё ничем не прикрытое тело глинянными широкими мисками, полными семян.
Вперёд в развевающейся свободной рубахе с непричёсанными волосами вышла держащая в руках большую чашу-ступу Йога. Неистово трижды плюнув во все стороны света, она падает на колени в сторону восходящего солнца, поднимая к нему руки, и визгливо вещает во весь голос:
-Отец наш, солнце, согрей чрева матери нашей –сырой земле! Мать наша - сыра земля! Прими семя в недра свои. Дай силу ростку, как даёшь нам травы и воду. Отец, Солнце наше! Согрей землю теплом своим ласковым! Тучи небесные! Напоите влагой живительной.
С последними словами Йога поднимается с колен, выпрямляется в полный рост и встаёт спиной к уже вошедшему на горизонт яркому солнцу. Уверенным движением она запускает руку в ступу, размашисто швырнув пригоршней семян в рыхлую почву и, утопая голыми ступнями в рыхлой земле, делает уверенный шаг вперёд.
И, следуя её примеру, парни и девушки парами медленно, но уверенно двинулись по полю, орошая готовую к плодородию землю брызгами разлетающихся в разные стороны семян.
Далеко позади остался горизонт с поднимающимся светилом.
Тёмная кромка леса с каждым шагом становилась всё ближе и ближе.
И вот первая пара доходит до края поля, затем вторая, третья…
Йога слабо бьёт в бубен, качнув всем телом. Ещё и ещё. Удары становятся всё громче и громче, быстрее и быстрее, перерастая в мелкую трель. Движения -раскидистей и мощнее.
Парни и девушки вторят ей в такт, закатив глаза и держась за руки.
-Мать-сыра земля! – взвизгивает женщина. -Мы наполнили тебя семенем! Благослови и ты детей своих на плодородие!
И её визгливый голос перерастает в истошный крик, побуждающий собравшихся на неистовство.
Закрыв глаза, люди начинают неуверенно, словно стыдясь друг друга, ласкать тела стоящих рядом с ними соплеменников.
«То, что велено богами, не может быть постыдным»- вспомнила Йорка слова бабы Йоги и, бросив взгляд из-под полуприкрытых глаз на извивающихся рядом людей, крепче прижалась упругой грудью к телу Койву.
-Бросьте семя своё в чрева свои!- страшно завизжала Йога, яростно стуча в звенящий бубен. - Умилостивите богов наших жизнью новой!
И под гул бубна и собственных стонов, парни и девушки в сладостных объятиях опускаются на сырую от утренней влаги землю и начинают сначала в одиночку, а затем парами кататься по ней, измазывая себя в жирном чернозёме. Постепенно игрища принимают более чувственный характер. И вот уже на поле груда обнажённых тел сливается в одном страстном экстазе. Сладкие стоны и вздохи пробуждают утреннюю природу, смешиваясь со звуками бубна. Руки и ноги переплетаются в одно целое, податливые тела бесстыдно выгибаются в самых неимоверных позах.
Мать-земля даёт силу своим детям.
Отец-Солнце дарит им любовную страсть.
Глава 5
Центр деревни наполняют шумные голоса и переливы звонкого смеха. Люди переговариваются друг с другом, неся на площадь мешки с зерном, туяса с мёдом и сушёными грибами и ягодами.
Седовласый худой мужчина преклонных лет- вождь племени Мудрояр-пересчитывает товар и делает чёткие надрезы на деревянной дощечке, одновременно отдавая указания.
Здесь же Койву аккуратно расставляет всё на валуши - деревянные повозки с боковыми жердями.
-Десяток осмин ржи, пять штоф мёда.
Койву перебивает Мудрояра, укладывая на повозку ещё туяса:
-Ещё два мёда
Мудрояр наносит ещё два ровных надреза на дощечку:
-Ещё два. Семь штофов. 11 дюжин грибов и 9 ягод. Яйца.… Где яйца?
Мудрояр окидывая взглядом повозки, смотрит на Койву:
-Куда ты их упрятал?
Не переставая загружать очередной мешок на валуши, Койву вытирает с лица пот и отвечает:
- Так Йорка по дворам собирает.
Мудрояр одобрительно кивает и переходит к следующей повозке.
Сюда же подходит Йорка в мужской рубахе с запрятанными под шапку волосами. В таком виде она больше похожа на молодого пастушка, беззаботно пасущего стадо коз. За ней четверо мальчишек тащат несколько корзин с яйцами.
- А вот и наши яйца подоспели, - удовлетворённо хлопает себя по рукам Мудрояр и делает быстрые записи.
Койву, оглядываясь на девушку, быстро располагает яйца на павозках:
- Всё-таки идёшь?
В ответ Йорка весело кивает, сверкнув белоснежной полоской ровных зубов. Однако, паренёк не разделяет её радостного нетерпения и, неодобрительно мотнув головой, укладывает очередную корзину:
- Не хорошо это, не женское дело среди торговцев шастать.
- Ты что же, боишься за меня?
- А что в этом плохого?
Койву в упор смотрит на девушку:
-Все знают, как они вылавливают наших девок, а потом продают на юг.
В ответ Йорка подходит к молодому человеку, обнимает его за шею и тихо шепчет на ухо:
- Я буду осторожной.
-Надеюсь, этого хватит, - подошедший Мудрояр строго смотрит на дочь и та смущённо отходит от любимого. – Не хочу тебя брать. Да ведь ты настырная. Всё равно увяжешься
В ответ девушка припадает к груди отца и моляще улыбается:
- Недалече ведь. Всего полдня ходу. А ты давно обещался свезти. Да всё отговаривался.
Мудрояр отворачивается от девушки, но недовольно бурчит, бросив ей через плечо:
- Но от меня ни на шаг. И не ныть в дороге. Не потерплю. Дёрнул же леший за язык!
Йорка вытягивает шею в его сторону и озорно кричит в след:
-А коли дёрнул, так отвечай!
Покачав головой, Мудрояр поворачивается к девушке и шутливо грозит пальцем:
- И в кого ты такая? - тяжко вздыхает он, подумав про себя: « Ой, не нашего роду- племени. Не нашего», - и, покачав головой, отходит к началу обоза.
Туда же, неторопливо перебирая босыми ногами, направляется и Йога, ударяя в бубен каждый раз когда ровняется с очередной повозкой.
Обойдя все валуши, она останавливается перед обозом и, подняв руки к солнцу, начинает вещать:
-Утром я бросила кости. И боги сулят вам большую торговлю и добрую дорогу.
И все собравшиеся, зачарованно впиваясь глазами в ведунью, прикладывают сложенные кисти рук к груди, прикрыв глаза, а затем трижды поднимают ладони в верх, устремляя при этом свои взгляды к солнцу:
- Славься!Славься! Славься!

…Высоко стоящее в зените жаркое солнце через кроны деревьев освещает медленно движущийся обоз славличей. Густые ветки, аркой нависающие над тропой дарят путникам лёгкую тень и прохладу, а редкие птицы, встревоженные скрежетом едущих колёс повозок, по цепочке звонко передают сигнал осторожности своим сородичам и с высоты наблюдают за странными двуногими существами, нарушающими тишину летнего леса.
К полудню лес постепенно редеет, и вскоре путники выходят на крутой склон, песчаным берегом спускающийся в полноводную Рею.
Взору Йорки открывается зеркальная гладь реки со стоящими на ней высокими ладьями на спущенных парусах и толпы мелких людишек, копошащихся на причалах у самой воды и на берегу.
Бойкие торговцы ловко выменивают товары и либо сгружают их на палубы, либо уносят на племенные стоянки, расположенные ближе к лесу.
Чего тут только нет!
Мягкие меха, переливающиеся на солнце всеми оттенками от снежно белых заячьих до почти чёрных медвежьих, от серебристых песцовых до огненно-рыжих лисьих.
Груды сушёных ягод и грибов, корзины с яйцами и свеже-испечёнными калачами хлеба, туяса с мёдом и берёзовым соком.
Изделия из солнечного камня и золотая россыпь.
Мечи, кинжалы, солёные слитки, шерсть и шёлк…
Глаза разбегаются от всего разнообразия представленных на этом берегу товаров.
И это тебе не скупые подарки, привозимые отцом с ярмарки!
Ходи, смотри, выбирай, чего душе угодно.
Широко открытыми глазами смотрит Йорка на всю эту человеческую возню, предвкушая новые эмоции и впечатления. Неожиданно её взгляд остановливается на статном всаднике, горделиво проезжающем на своём скакуне между торговых рядов. Это Ратибор, ищущий подарок для своей страптивой любовницы останавливается у торговца украшениями. Бусы из лунного и солнечного камня, серьги из массивного золота, простенькие и замысловато завитые колечки… Что выбрать из всего этого разнообразия подруге? Какой подарок будет достойным самой прекрасной женщины?
Ратибор наклоняется, захватывает мечом цепь с побрякушками и поднимает в сторону солнца. Ярким пламенем сверкает золото, купаясь в солнечных лучах, радуя глаз.
Но что это?
Зоркий взгляд охотника выхватывает из группы славличей тонкую фигуру невысокого паренька, стоящего на крутом берегу. И что-то такое непреодолимо манящее есть во всей его стати, в не по мужски грациозных движениях, в плавном наклоне навстречу ветру головы, что иирк невольно задерживает на нём взгляд, впиваясь глазами в каждое его движение.
Нет! Он не может быть мужчиной!
И неожиданно налетевший порыв, сорвав с головы паренька шапку и растрепав широкими волнами длинные золотистые локоны, подтверждает догадку Ратибора. Он видит огромные, широко открытые очи, сливающиеся с цветом неба и всё золото мира сразу же меркнет перед открывшейся ему удивительной природной красой.
В недоумении, сражённый наповал видом прекрасной незнакомки, иирк опускает меч, не спуская глаз с этого чуда и та, тихо проскользив по острию металла, цепь звонко падает на прилавок и утопает в груде таких же побрякушек, тут же теряющих всякий интерес для околдованного красотой иирка.
-Ты брать-то чего будешь или нет? – Подняв голову к неожиданно застывшему покупателю, кричит торговец. - Меняю на пятак шкурок. У такого доблестного охотника наверняка найдётся не одна рыжая шкурка.
Он с надеждой смотрит на мужчину, побрякивая цепью в руке, но Ратибор словно и не слышит его и возмущённый таким невниманием купец сильно толкает его рукой в ногу:
-Ты или бери или не загораживай.
-А?
Словно очнувшись, охотник непонимающе смотрит на торговца.
-Чего как истукан? Давай, говорю, пятак рыжих да пару серебристых, и забирай.
Охотник, игнорируя надоедливого купца, поднимает глаза в сторону берега и ведёт острым взглядом от его края до края.
Что за?..
Девушки нет. В том, что это была именно девушка, у него нет никаких сомнений. Но где?
Ратибор крутит головой во все стороны, пуская лошадь вокруг себя, которая сердито фаркает, тычась в разложенные на столах побрякушки.
Увидев, что покупатель явно потерял интерес к его товару, купец в последней попытке выгодного обмена трясёт цепью в его сторону, жалобно упрашивая:
-Ну, давай хоть тройку рыжих! В ущерб себе отдаю.
Однако, Ратибор, не обращая никакого внимания на его слова, суетливо всматривается в толпы людей, выискивая чудное создание. Но напрасно. Как в воду канула. И он, бессильно опустив руки, медленно направляет лошадь в сторону, так и не понимая, на самом ли деле увидел или только причудилось.
-Ну и вали! – бормочет в сторону торговец, возвращаясь к товару и, так и не угасив злости, кричит иирку в спину:
-Смотри, пожалеешь! Выгодный был обмен! Потом придёшь, так не отдам!- и тут же переключается на другого возможного покупателя, с интересом расматривающего дорогой товар:
-Камни чистые, как утренняя роса, морем умытые, солью начищенные…

…Тёмная ночь укутала своим покрывалом степь и ветер забаюкал колыхающиеся травинки ковыля. Ясное небо с множеством далёких холодных звёзд осветило спящие курганы с темнеющими лощинами и сидящих среди них Теймура и Учителя.
-Отец очень плох последнее время. Наверное, скоро кончина придёт, - без особого сожаления произнёс молодой человек.
-Будут выборы, - просто ответил чужестранец.
-И я одержу лёгкую победу на них! Кто может быть сильнее и умнее меня?
Но учитель отрицательно покачал головой в ответ на его слова и задумчиво посмотрел на мигающие дальними огоньками звёзды.
-Что? Ты сомневаешься во мне?- удивлённо посмотрел на него юноша, так и не дождавшись ответа на свой вопрос.
-Старейшины единогласны против твоего включения в списки, - ответил тот, не отрывая взгляда от небосклона.
Молодой мужчина опустил глаза.
«Да, конечно, он умён, силён. Но нужно ли это их клану? Да и другим кланам тоже? Привыкнув к размеренной спокойной жизни в степи они, как обычно, изберут такого же тихого и спокойного, того, кто не нарушит привычный образ их жизни. А он? Все его успехи будут забыты так же легко, как прошлогодний снег, растёкшийся мелкими ручьями по степи между курганами. «Важнее всего то, что ты сделаешь для того, что бы достичь желаемого», - вспомнил он слова учителя.
- Помнишь, - помолчав, спросил Теймур, - когда то давно ты спросил, был ли мой отец великим? – и, не ожидая ответа, продолжил. - Нет, он не был великим. О нём не напишут песни, не сложат легенды. Через поколение его просто забудут, как забудут любого из нас. Но я не хочу, что бы забыли обо мне. Хочу, что бы и через тысячи лет все помнили имя великого Теймура. И я знаю, что нужно для этого сделать.
Юноша замолчал, ожидая реакции со стороны учителя.
Но…
Долгая тишина нависла над сонной степью.
«Да, я не ошибся в нём, - подумал чужестранец. – Этот повзрослевший мальчик станет величайшим из правителей, коих видел свет», - а вслух ответил:
-Если ты хорошо усвоил все мои уроки, то ты знаешь, что нужно делать.
Глава 6
После того, как ветерок так бесстыдно подставил девушку, Мудрояр заволновался, не заметил ли кто. Что и говорить, место опасное. Купцы – люди хитрые, мысли у них только одни - как бы где что за дорма урвать да подороже продать. А тут – девка. Да какая! Не только парни их рода, но и из соседних селений сватов посылали.
Из-подлобья оглядываясь на толпы людей, снующих по базарной набережной, Мудрояр тихонько подозвал Йорку и молодого славлича Петро к себе и увёл за широкий дуб:
-Поменяйтесь- ка рубахой.
-Зачем это, батя? – Удивилась девушка, продолжая всматриваться в разношёрстную трепещущую толпу на берегу.
-Затем, что косы по ветру пустила. Авось, заметил кто. Давай, давай, живее.
Петро, быстро обнажив белое тонкое тело, протянул рубаху Йорке, продолжая смотреть на девушку во все глаза.
-Чего зенки - то раскрыл? –насмешливо спрашивает Йорка глазеющего на неё парня, - али не видел чего?
И тот, смущаясь, отворачивается, передавая через плечо одежду, продолжая, однако, косить в сторону, пытаясь хоть краешком глаза увидеть часть словно высеченного из кости, тела девушки. А Мудрояр тем временем, боязливо осматриваясь по сторонам, тихо ворчит себе под нос:
-И на кой потащил тебя сюда? Зарекался ведь, - и, увидев, как Петро вытягивает в сторону переодевающейся дочери шею, даёт ему звонкий подзатыльник:
-А ты чего кости тянешь? Не видел чего? Мал ещё, на девок глазеть.
Покраснев, паренёк втягивает голову в плечи и, отвернувшись в сторону, обидчиво хлюпает носом и отходит в сторону.
Трижды подпоясавшись вокруг талии, девушка осматривается и ловко бросает свою рубаху Петро через плечо:
-Держи уж, - и подходит к отцу, который со знанием дела осматривает дочь, недовольно морщась. Взяв её за плечи, мужчина поворачивает Йорку из стороны в сторону, а затем снимает шапку, озабоченно наблюдая, как волосы густой волной падают на её спину.
-Я это, того, вусё, - бормочет Петро, шевеля плечами в тесной рубахе.
Мудрояр оглядывается на него и вздыхает. Да, чуть-чуть по швам не расходится. Хоть и юнец ещё совсем, а в плечах-то широк! Больно широк! Не по годам вырос. И что с ним через пару лет будет?
Тем временем Йорка, спешно завязав волосы верёвкой, прячет их под шапку.
-Косы-то, косы шибче запрячь, - недовольно ворчит отец. - Да что б не вывалились.
Девушка пытается засунуть косу под шапку, но та предательски вываливается наружу
-Всему-то учить вас надо, зелень,- упрекает Мудрояр, подходит к дочери, засовывает косу за ворот рубахи и, натянув шапку на её лоб до самых глаз, одобрительно кивает. - Вот как-то так.
Славличи в это же время спускаются вниз, осторожно держа повозки с ценным грузом, и направляются в сторону идущего к ним навстречу невысокого плотного мужчины в дорогом халате - купцу Торвальду. Поравнявшись с вновь прибывшими, он раскрывает руки и, белозубо улыбаясь, подходит к Мудрояру:
-Рад видеть тебя в добром здравии, друг мой!
-И ты здоров будь, коли не шутишь!- любезно отвечает ему славличанин.
Трижды обнявшись, мужчины почтительно кланяются друг другу и Торвальд продолжает, внимательно осматривая обоз:
-Твоя медовуха произвела фурор на южном рынке. Надеюсь, на этот раз ты про неё не забыл?
-Ну, как я мог! - смеётся Мудрояр и жестом вытянутой руки показывает на обоз. - Сто тридцать пять хусов залиты и надёжно запакованы. Как и договаривались, – и, наклонившись к Торвальду ниже, тихо добавляет, - и один лично для тебя.
Хитро улыбнувшись, купец хлопает славлича по плечу и, распахнув в объятиях руки, изрекает:
-С тобой приятно иметь дело.
После чего деловито берёт Мудрояра под локоть и отводит от обоза чуть в сторону, прищурив горящие надеждой глаза:
- А как же моя просьба?
В ответ славлич аккуратно, что бы, не дай бог, не обидеть дорогого друга, освобождает свою руку и отрицательно качает головой:
-Прости. Но никто не захотел ехать с тобой, - и сочувственно хлопает его по спине.
От внимательно взгляда старика не скрывается, как гаснет теплившаяся в глазах торговца надежда, уступая место горестному сожалению:
-Ты мог приказать, - всё ещё пытается поймать ускользнувшую прибыль за хвост купец, но Мудрояр окончательно крушит и её:
-У нас так не принято.
Поджав верхнюю губу, Торвальд отводит взгляд в сторону и тихо вздыхает:
-Жаль, очень жаль. Я бы заплатил золотом, - разочарованно разводит он руками и, срывая захлестнувшую его злобу, кричит в сторону рабов:
-Эй, вы, грузите в трюм! Да закрепите лучше! Да что б вас!.. Бараны вы эдакие! Овцы паршивые!
Выпустив пар, он с натянутой на всё лицо улыбкой снова поворачивается к собеседнику и, как ни в чём не бывало, продолжает:
-Но ведь прочие уговоры остаются в силе?
В ответ славлич утвердительно кивает и указывает в сторону обоза:
-Всё, как и договаривались.
-Тридцать реев? Ведь так?- мельком взглянув на грузящих в лодки товар рабов, спрашивает Торвальд, сверля хитрыми глазками худую фигуру старика.
-Верно, - кивает тот головой и отходит к своим. Но, словно предчувствуя что-то, оборачивается и видит, как к купцу подбегает чернокожий Раб и, низко наклонившись, что - то говорит, указывая в сторону славличей.
Торговец поворачивает голову в их направление и внимательно оглядывает толпу новоприбывших, словно выискивая кого-то.
Там, среди разгружающих повозки мужчин, оглядываясь по сторонам, стоит невысокий паренёк, именно на него Раб и указывает Торвальду. Купец видит, как к нему подходит Мудрояр и что-то говорит, оглядываясь по сторонам. В ответ паренёк кивает и садится на освободившуюся телегу.
Внимательно приглядываясь, Купец не спускает глаз с паренька, кивает головой Рабу и в тот же момент его взгляд сталкивается со взглядом повернувшегося в их сторону Мудрояра. Смущённый Торвальд, словно испугавшийся, что тот прочитал его коварные мысли, поспешно отворачивается и машет руками рабам на причале:
-Эй, вы! Что так медленно? Шевелитесь, давайте, живее, живее!
Быстро просеменив к причалу, он даёт сильный пинок замешкавшемуся рабу и хочет дать ещё один, но проходящий мимо него в это время молодой человек невысокого, но крепкого телосложения, с открытой грудью, на которой красуется рисунок двух переплетённых змей, окрикивает его:
-Торвальд!
-А, это ты, - жмёт поданную ему руку купец, - ну, чем порадуешь, молодой охотник?
-Я это…, - замешкался тот, - просить хотел…
-Да чего жмёшься - то, как красна девица?- засмеялся Торвальд. – Вам, иркам, вроде храбрости не занимать!
И Кантимир, оскорблённый подозрением его в трусости, выпрямляет грудь и, выдохнув, тараторит:
-Возьми меня с собой, а?
Тут же переставший ухмыляться купец недоумённо смотрит на него:
-Лучшего ничего придумать не мог, а?
-А что?- не ожидав такого ответа, теряется ирк.
-Вот скажи мне, - берёт его за плечо купец, - зачем тебе это?
-Ну, мир посмотреть. Девки, говорят, на юге на наших не похожи совсем.
-Девки, - заулыбался Торвальд.- А вот знаешь ли ты, как паруса ставить?
Кантимир пожимает плечами.
-А воду из трюма качать?
-Я и трюм - то что такое не знаю.
-Ну, вот и зачем ты мне такой незнаха?- остановившись и деловито подбоченясь, укоризненно смотрит на ирка купец.
-Ну как же...,- пытается выкрутиться охотник, - я любую дичь подстрелить могу, - и, увидев ухмылку собеседника, смущённо добавляет, - к ужину.
-Э-эх, к ужину, - сокрушённо качает купец головой. - Дурень! Откуда ж на море дичь! Там рыбу ловить надо. – И, легонько толкнув собеседника в грудь, продолжает:
-Слушай, иди, давай, отсюда. Каждый должен своим делом заниматься. Они вон, - кивает он в сторону кораблей, - под парусом ходить. А ты - по лесам бродить, дичь, как ты сам сказал, стрелять.
Удручённо вздохнув, Кантимир поворачивает в обратную сторону, а Торвальд, неожиданно о чём-то призадумавшись, добавляет себе под нос:
-Не хватало у меня на корабле ещё таких. Своих дурней валом, - и, бросив мимолётный взгляд в сторону стоянки славличей, семенит к идущему ему навстречу иирку с охапкой пушистых шкурок.
-От меня ни на шаг, - не спуская тем временем глаз с купца, наставляет Мудрояр дочь, - эта хитрая лиса что - то пронюхал, а ты, - обращается он к вальяжно оглядывающемуся по сторонам молодому славличу, Белояру, - иди, ка, прикупи ножичек какой. Так, на всякий.
И тот, кивнув, смешался с толпой снующих туда - сюда людей и засеменил к торговцу оружием.
Там, осматривая холодную сталь, в надежде отогнать прицепившееся к нему вмдение, Ратибор выбирал оружие:
-Хороша сталь, крепка, - провёл он по заострённому лезвию, – чего хочешь?
-Пару рыжих давай, на том и сговоримся, - хитро подмигнул купец, на что иирк покачал головой:
-Нет, одну дам.
-Сам же говоришь, хороша сталь, - удивился торговец, - а даёшь мало.
-Ну ладно, ладно, поймал. Рыжая, да пару беляков в придачу, - в знак согласия Ратибор похлопал его по плечу и увидел приближающегося к нему Кантимира.
-Как тебе?- крутанув между пальцами кинжал, спросил он друга и сделал несколько уверенных выпадов в стороны.
-Сойдёт, - отрешённо отвечает тот, равнодушно рассматривая рукоятку.
-Что, не взял, да? – угадав причину упавшего настроения соплеменника, спросил его Ратибор и тот утвердительно кивнул головой.
-Ну, долго ещё глазеть-то будете?- прервал их разговор продавец и, поймав заинтересованный взгляд Ратибора, хитро добавил:
-Давай три?
-Чего три? Ты ж изначально две просил?- удивился иирк и, возмущённый таким обманом, сделал вид, что хочет уйти, но купец, цепко схватив его за руку, торопливо забормотал:
-Да постой ты, постой. Не понял ты. Рыжая и три беляка. Ну, как, сойдёт?
-Ах ты, хитрая рожа, - засмеялся Ратибор, вырывая свою руку, - лады, бери трёх. Только больше не дам, - угрожающе посмотрел на купца и повернулсяся к другу:
-Ты тут покарауль, пока не приду, а не то эта бестия кому другому дороже отдаст.
-Да что ты, что ты! – заспешил уверить его купец. - Уговор дороже денег! Три беляка и одна рыжая!
Кантимир утвердительно кивнул, рассматривая ломящийся от оружия прилавок, но еожиданное прикосновение к плечу заставило его схватиться за висящий у пояса кинжал и обернуться.
-Прости, друг, что напугал тебя, - улыбающийся славличанин настолько просто произнёс эти слова, что Кантимир невольно рассмеялся:
-Ну, чего тебе?
Продолжая улыбаться, невысокий паренёк так умилённо посмотрел на него, что на пару секунд иирк усомнился, а парень ли это?:
-Мне нож нужен. Что бы хороший. А ты, вижу, толк знаешь. Не поможешь выбрать?
И до того искренне и просто он это сказал, что кольнуло что - то в душе сурового охотника:
-От чего ж не помочь? Тебе какой? На волка, лису или так, позабавится?
Славлич смущённо опустил глаза и неуверенно начал:
-Да так, коли плохие люди это…того…
Не зная, что сказать, Белояр замолк, а Кантимир, увидев его стеснение, так раскатисто залился смехом, что славлич испуганно вздрогнул и попытался уйти. Однако, иирк, со всего маху, но по-дружески ударив по плечу, остановил его:
-Ну, так бы и сказал! Вот, смотри, - указал он на один из лежащих перед ними ножей, - этот тонкий и длинный, войдёт легко и быстро, как по маслу. Но рана затянется. Если всё правильно сделать. А этот, - взял в руки широкий кинжал, - наверняка, если хорошенько воткнуть, да ещё и кишки на лезвие намотать, ворота к чертогам богов откроет. Так что смотри сам, на что рука не дрогнет.
И, ещё раз хлопнув славлича по плечу, отошёл, видя подходящего к месту торговли с ворохом шкур Ратибора и направился в сторону доносящихся с поляны громких мужских голосов и раскатистого хохота.
Там, в отдалении от бойкой торговли не занятые делом матросы с кораблей и свободные от торговли мужики устроили соревнования на силу и ловкость, а разгорячённые видом разбитых в кровь носов и губ зрители неистово улюлюкали, подбадривая дерущихся в кулачном бою борцов.
Немного дальше десяток мужчин разного племени, возраста и телосложения соревновались в метании, пытаясь попасть в воткнутый в деревянный щиты нож, ну, или на крайний случай, быть к нему ближе всех.
Кантимир, а вскоре и догнавший его Ратибор подходят к ним. Высокий иирк другого рода –племени—Тусуркай - медленно прицеливается, подбадриваемый соплеменниками:
-Давай, сбей его! Покажи, кто хозяин леса!
И, словно подтверждая это звание, иирк мощно метает оружие и на мгновенье застывает с вытянутой рукой, словно продлевая полёт своего летящего со свистом ножа, который врезается в щит рядом, чуть-чуть не сбив метку.
В толпе слышны крики разочарования одних и радости других.
-Ну что! Есть ещё желающие? Или отдаём победу этому великому охотнику? – вещает смотритель соревнований, указывая на иирка.
-Есть!- выкрикивает Кантимир и обращается к Ратибору:
-Давай, утри сопливые сопелки. Покажи свой особеный.
Охотник самовлюблённо улыбается:
-Это можно. Только… Второго ножичка нет.
-Возьми мой, - неожиданно протягивает новенький широкий нож стоящий рядом Белояр:
-Потом вернёшь. Проверить хочу. На деле.
Ратибор усмехается, берёт кинжалы в обе руки, выходит на площадку, мастерски прокручивая их между пальцами, чем вызывает полное одобрение и восхищение публики.
Прицеливается правой рукой, левой.
Выпад.
Разрезая стальным лезвием воздух, кинжал с визгом врезается в торчащий из щита один из ножей, сбивая его сильным ударом.
-О!- раздаётся гул восхищённых зрителей.
Ратибор прицеливается другим ножом.
Но что это?
Далеко за щитом проходящий мимо паренёк поворачивает голову в его сторону и знакомый пронзительный взгляд голубых глаз встречается с взглядом охотника.
Ратибор опускает руку, открывает второй глаз.
Паренёк смешивается с толпой идущих людей и Ратибор, забыв про соревнование, бросается бежать туда же через поле.
-Эй! Куда же ты! – Свистят зрители.- Струсил! Ха-ха! Трепло!
-А мой нож, - растерянно кричит Белояр и опускает руки.
Ратибор подбегает к толпе, видит впереди себя знакомую шапочку и, грубо расталкивая людей, подбегает к невысокому пареньку и хватает его за плечо.
Тот вздрагивает и боязливо втягивает голову в плечи..
-Ты кто?- удивлённо спрашивает Ратибор, увидев перед собой испуганное мальчишеское (в этом не было никаких сомнений) лицо с еле-еле наметившейся полоской пушка над верхней губой.
-Петро, - дрожащим голосом отвечает паренёк, широко смотря на нож в руке мужчины.
-А девка где?- оглядывается охотник.
-Какая? – ещё больше вылупив глаза лепечет славлич, зарывая подбородок в ворот рубахи. - Не знаю. Нет никакой девки. – И жалобно бормочет:
-Пусти меня, дяденька, мне к своим надобно. А?
-Да иди уж, - словно сам себе отвечает Ратибор и, вяло опустив руки,смотрит в сторону спешившего убраться от него подальше славлича.
«Наваждение какое - то»,- думает он и со слабой надеждой смотрит по сторонам:
Снующие туда- сюда люди весело переговариваются друг с другом, меняют товар, спорят и ругаются, соревнуются в ловкости и силе, не обращая на него никакого внимания. И никакого намёка на присутствие в этой разношёрстной толпе из разных племён и народов какой - либо девушки.
«Перегрелся, чай, после сырых болот. Ей богу, перегрелся», – сплёвывет себе под ноги мужчина и, сжав кулаки, чувствует тонкую боль, пронзившую ладонь.
«Что за?»- озадаченно смотрит он на руку, сжимающую клинок и тут же ухмыляется: «Вот незадача! Вернуть надо бы».

Глава 7
-Ты звал меня, отец?- произнёс Теймур, откинув полог юрты, и услышал с детства знакомый, но ослабевший за последнее время голос:
-Я ждал тебя.
Пройдя вперёд, в полумраке юноша увидел лежащего на подушках сильно постаревшего отца и еле заметные остатки жалости промелькнули и тут же погасли в его ставшем суровым взгляде.
-Ты, наверное, забыл своё обещание, - тихо произнёс отец.
-Которое из?- делая вид, что не понимает, спросил молодой человек и зло подумал: «Вот сучка, нажаловалась - таки. Ну и достанется же тебе. Отымею у всех на глазах и отдам своим ратникам!»
-Ты зачем девушку обидел?
-Я?!- делая удивлённые глаза, спросил Теймур и тут же, вспомнив уроки учителя, поправился, - я просто взял то, что давно хотел.
«Что стало с моим милым мальчиком?- горько спросил себя старик, с сожалением смотря на сына, - в чём вина моя, что вырос он таким?»- и, громко и тяжело кашлянув, взял его руку:
-Мальчик мой! Люди бояться тебя. И это оправдано. Последнее время ты стал очень груб и даже жесток с ними.
Напрасно старик высматривал на лице сына хотя бы слабую тень раскаивания и сочувствия. Его глаза источали холодный свет, хотя были всё такими же живыми и горящими.
-Только с теми, кто путается у меня под ногами, - равнодушно, ничуть не задумываясь, ответил юноша.
Каюм тяжело вздохнул и с сожалением посмотрел на Теймура:
-Ты стал тщеславен. Я был слеп по отношению к тебе и долго не замечал того, что видели другие. Твои успехи ослепляли меня и я не замечал очевидного.
-А чем это плохо?- перебил Теймур отца.- Все вспоминают о великой славе наших предков. Об их величии и бесстрашии. Но в то же время никто не хочет повторить их подвигов, трусливо прячась в степях и пася отары овец.
-Люди хотят жить мирной жизнью. Им не нужна война ради величия одного человека. Жить здесь и сейчас, воспитывать и растить детей, пить кумыс по праздникам и не бояться, что может кто-то прийти, убить их родных и разграбить их дома. Чем плоха такая жизнь? Скажи мне, сын?
-Ты не понимаешь меня, отец, - горестно покачал головой Теймур.- Что скажут о нас потомки? Я хочу, что бы слава о тургарах была вечной, что бы наши имена передавались из поколения в поколение, ими называли своих детей. А мы… Вот скажи, кого из вождей, правящих более ста лет назад, люди помнят? Никого. Но все помнят великого Хула – Бата, расширившего когда-то наши территории…
-Ты не понимаешь разницы в величии, - снова перебил старик и задумчиво добавил: – Хула- Бат… Да, можно стать великим, разрушая и убивая всё вокруг. Но каким словом вспомнят тебя? И какие боги примут в свои чертоги? Хула- Бат… Скольких детей он оставил без отцов, а жён –без мужей? Разве хорошая эта память?
-Нужно жить здесь и сейчас, - упрямо ответил Теймур, не отвечая на вопрос отца, - и оставить широкий след в будущее. И не важно, каким будет этот след.
-Полный трупов и крови?
-Пусть. Так даже заметнее.
-Ах, милый мой, милый мальчик! Я многое упустил в твоём воспитании. Тебе нужно переосмыслить свои приоритеты, - и изнурительный кашель, вырывающий внутренности и раздирающий горло не дал ему договорить.
«А он совсем плох»,- равнодушно подумал юноша и присел к отцу на ложе.
Тяжело задыхаясь, переставший кашлять, каюм жёстко посмотрел на сына и продолжил:
-И поэтому ты должен покинуть коган.
-Отец!- раздражительно ударил по покрывалу Теймур, но старик успокоил его, положив на его крепкую кисть свою сморщенную от морщин руку и утвердительно добавил:
-Это окончательное решение.
-Ты не можешь этого сделать!- возразил молодой человек, пытаясь убрать руку, но, на удивление, на это потребовались некоторые усилия: рука отца, хоть и была слаба, но пальцы были всё так же крепки.
-Почему? – сжимая из последних сил пальцы сына, спросил каюм. Пристально встматриваясь в глаза Теймура, он всё ещё надеялся увидеть в них раскаяние и отменить своё решение. Но напрасно. Взгляд тургарина был так же холоден и ценичен. И старейшина, приняв очевидное для себя, не столько спросил, сколько подтвердил свои слова:
-Почему? Пока ещё я – каюм и моё слово неоспоримо.
Старик приподнялся на локтях и, громко кашляя, посмотрел на сына:
-Знаю, ты надеешься на выборы. И некоторые были бы не прочь выбрать тебя, но я…, - глубокий кашель, исходящий из самых закоулков дряблого тела ненадолго прервал его речь и вскоре, прокашлявшись, старик продолжил:
-Я убедил их.
-Так это ты, - горько усмехнулся сын и, скрипя от злости зубами, подумал: «Прав был учитель, говоря, беда придёт оттуда, откуда не ждёшь».
-Да, - подтвердил старик, - я убедил их не включать тебя в списки. Ты не готов к мудрому правлению. И приведёшь наш коган к гибели.
-А если ты ошибся в своих выводах? Ты не думал об этом?- стараясь казаться более чем равнодушным, сын внимательно посмотрел на отца.
-Нет, - горько усмехнулся каюм, - я хорошо узнал тебя. Жажда власти- твоя болезнь. И она даёт тебе гнить изнутри, распуская свою гниль на других. Ты обязательно излечишь свою душу. Но сейчас ты должен покинуть клан. Знай, это решение трудно далось для меня. Но так будет лучше. Прежде всего для тебя самого.
-Но отец, - начал было Теймур, но старик твёрдо перебил его:
-Пока ещё я каюм и мои решения никто не смеет оспаривать. Даже ты, сын. А теперь ступай и оставь меня.
«А он может быть твёрдым, если захочет», - подумал Теймур и, пытаясь скрыть нахлынувшую на него злость, быстро встал, не обращая внимания на накрывшую белки глаз отца влагу, и направляясь к выходу.
«Знай, - вспомнил он слова Учителя, - ты сам вершитель своей судьбы».
Мощным ударом пронзили они клокочущий от негодования мозг молодого человека и он, остановившись, повернул голову в сторону отца, прочитав в его взгляде немой вопрос.
Решение было принято.
Оставалось только действовать.
«Как он жалок, - с отвращением подумал юноша и, вернувшись к отцу на ложе, низко наклонился над ним:
-Да, пока ещё ты каюм, - тихо произнёс он и взял отца за кисть, крепко сжав её.
Слабое проявление угасшей любви на мгновение коснулось его сердца и тут же накрылось волной жажды власти. И настолько сильной она была, что прожгла его насквозь, вырываясь мощным пламенем наружу.
И был лишь один способ потушить его.
-Но я исправлю это, - договорил Теймур и правой рукой подтянул ближе одну из окружающих отца подушек.
Неожиданная догадка мелькнула в глазах старика и тут же сменилась выражением боли и ужаса, когда мягкая материя плотно прижалась к захлёбывающемуся от кашля рту. Холодные, казалось, даже безжизненные голубые глаза равнодушно наблюдали за мелкими судорогами, сотрясающими дряхлое тело, пытающееся освободиться от невероятно сильных молодых рук.
Ещё немного и тонкие губы крепко сжались и скривились в безжалостной улыбке, увидев бессильно свисшие с ложа морщинистые руки. Теймур откинул подушку с отцовского лица, провёл по нему ладонью, закрыв раскрытые в немом вопросе глаза, и, гордо выпрямившись, закричал:
-Курдулай!

…Редкие звёзды, подглядывающие из-за густых облаков, скрывающих луну, за людской суетой, слабо освещают берег уснувшей реки. Мохнатые тучи всё больше и больше затягивают ночное небо, и вскоре кромешная тьма спускается на землю, закрывая своей тенью громады красующихся на реке кораблей.
Затихают разгульные песни довольных удачным обменов торгашей.
Угасают стоны наказанных плетьми за нерасторопность рабов.
Даже шум ветра замирает от наступившей темноты.
Слабые огоньки угасающих костров на берегу меркнут один за другим, делая тьму ещё больше пугающей. И только мерцающий рой светлячков, бесшумным облаком порхающий над землёй, оставляет в воздухе серебряный свет.
В глубине леса среди высоких деревьев ярким пламенем горит одинокий костёр, обогревая отдыхающих после дневной жары славличей.
Мудрояр толстой веткой переворачивает обуглившиеся в костре сучья, давая им новую силу и, подбрасывая в него свежие брёвна, обводит соплеменников взглядом:
-Как зарница встанет, обратно двинемся. К полудню как раз будем. А теперь спать всем, - и, улыбнувшись, смотрит на дочь:
-Подле меня ляжешь.
Девушка кивает и славличи, кто подложив под голову руку, кто поджав под себя ноги, а кто и просто раскинувшись на траве, мирно засыпают.
Мудрояр остаётся сидеть у самого костра, оглядывая спрятавшиеся во мраке близлежащие деревья: «Темень-то какая! Ни звёздочки. Может и к добру это. Никто лишний раз не сунется, боясь глаз выколоть».
И, прошептав слова благодарности отцу небесному и Матери земле, он широко зевнул, и, пытаясь прогнать подкрадывающийся сон, встряхнул головой. Затем нежно улыбнулся, оглянувшись на Йорку и наблюдая, как она, свернувшись калачиком за его спиной, тихо спит, глубоко вздохнул:
«Измоталась за день. И зачем притащил её»?
В тот день, когда Боги забрали у него сына, они дали ему её, маленькое беспомощное существо с огромными светящимися глазами. Убитая горем Богулька так и не смогла смириться с потерей сынишки и принять этот дар. Через пару лет она просто ушла. Ушла и не вернулась, оставив его одного с маленькой дочкой на руках. И он стал для своей голубоглазки всем: и отцом и матерью, и дедом и богом, и защитником и кормильцем. А она.… Когда он брал на руки это маленькое белое тельце, тёплая волна нежности растекалась по всему его телу, и счастье крепким кольцом сковывало его сердце. Да, она стала… Нет! Она всегда была самым любимым существом на всём белом свете!
Наслаждаясь нахлынувшими воспоминаниями, Мудрояр не заметил, как глаза его сонно закрылись, а голова бессильно опустилась на грудь.
Йорка сладко улыбнулась во сне и перевернулась на другой бок, спиной к лесу. И счастлива она была от того, что снился ей родной дом с полыхающим огнём в печи и грустно напевающая мама, расчёсывающая пушистые волосы совсем ещё маленькой Йорке:
-Расти волос, как в поле колос, ветром очищайся, дождём омывайся, да солнцем укрепляйся.
Опустив голову на грудь, тихо дремлет и Мудрояр, склонившись над распускающимися огненными цветами, тянущими лепестки в сторону дремлющего мужчины. Ползущие по обуглившимся головешкам языки пламени медленно угасают, окатывая уставшего за день старейшину волнами ласкового тепла и наполняя его приятной дремотой.
А далеко внизу, там, где песчанный берег заигрывает с нахлынувшей на него волной, в полном одиночестве виднеется тёмная фигура Ратибора. Весь день он провёл в поисках прекрасной незнакомки в белой шапочке с красным шнурком. Но всё напрасно. Да и была ли она? Или это просто игра воображения от дикой жары, изнуряющей всех на этом берегу?
Скинув одежду, мужчина уверенно входит в реку и, сверкнув упругими ягодицами, ныряет с головойв тёплую воду.
Один, два, три, четыре…. Десять… двенадцать.
Длинный пучок волос на разрисованной голове, разбрызгивая прозрачные капли, вылетает из речной глади и мощные руки, загребая волны, размашистым брасом плывут к берегу.
Нырок.
Ещё и ещё.
И вот уже атлетическая фигура, которой позавидуют сами боги, уверенно выходит из воды, садится на берег и пристально смотрит вдаль на бесконечную гладь Великой реки, уходящей далеко за горизонт.
«И что ж за день-то сегодня такой? – со злостью отшвыривает он ползущего к нему по земле рака. - Не успел отойти, как стырили. Отродясь такого не было. Эх, жалко… Хороший был… Фригийской стали, узором отделанный. Десять шкур в прошлогодний базар отдал за него! И вот, спёрли. Узнать бы, кто, уши бы отодрал! И эта ещё… И что за наваждение? Ведь точно, девка была. А потом, словно в воду канула. А, может, и не было никого? Подшутили боги, посмеялись? Да нет, точно была…»
Назойливые мысли Ратибора прерывает приближающееся фальшивое пение Кантимира:
-Э-эй! Э-гей! Песни пой веселей!
Чарку полну наливай!
В губы крепче лобызай!
Медленно приближаясь, иирк, скаля ровные зубы, тяжело плюхается спиной на песок и, подложив руки под голову, начинает тихо ругаться:
-Вот ты послушай, гад же какой! Ведь прошлым базаром обещал? Обещал! А теперь чего? И как вот тут верить? А? Вот скажи, как? А я -то ему медведя… Во, – разводит он в воздухе руками. – Во какого! Поимал. На цепи притащил, а он…
-Ну допустим. - прервал его Ратибор. - не медведь это был, а медвежёнок.
-Да разве ж в том дело? Вырастит, всё одно медведем будет. А ты чего это? Сидишь тут один…
Ничего не отвечая, Ратибор со всего маху бросил в реку пригоршню мелких камешком и те, тяжело плюхаясь в воду, быстро пошли ко дну, разводя по поверхности ровные круги.
-По Кайре сохнешь?- похлопав друга по спине делает вывод Кантимир. – Видел, видел, как ты подарок выбирал. Вот ты мне скажи, что за баба! Огонь, а не баба! Как посмотрит, искры из галаз так и …
Представив взгляд знойной красавицы, молодой иирк, мечтательно вздохнув, расплылся в улыбке. Но, тут же спохватившись, бросил быстрый взгляд в сторону друга, и успокоился увидел его озабоченное лицо:
-Случилось чего?- участливо спросил он.
-Знаешь ли, видел девицу утром, - вздохнул Ратибор и кинул в реку плоский камешек, наблюдая, как тот несколько раз пропрыгав по водной глади, оставил на ней расходящиеся круги, а затем медленно опустился на дно.
-Здесь? Девицу?- удивился Кантимир и, посмотрев на утвердительно кивающего друга, засмеялся:
-Нашёл причину воду мутить. Найди, забери, увези. Или мы не сыны воинов?
-Да то-то и дело, - печально вздохнул иирк, - весь день искал. Как в воду канула. Вот и не пойму, померещилась, али нет.
-А коли померещилось, забудь. Тебя вон какая баба ждёт! А ты сидишь тут, словно дитя малое причитаешь. Наши увидят, засмеют.
Оскорблённый речами друга, Ратибор резко подскочил и, схватив лежащий на мокром песке широкий кинжал, направил его в сторону иирка:
- Слышь, ты!
Примирительно подняв руки, Кантимир добродушно усмехнулся:
-Да ладно, ладно, сиди. Пошёл я, - отряхиваясь от песка, он медленно встал и, оглядев голую фигуру друга, добавил:
-Ты бы штаны хоть надел, вояка, - и, демонстративно развернувшись, пошёл в сторону пылающих далеко в темноте тусклых огоньков на ходу бросив через плечо:
-И слово - то нельзя сказать. А ножичек-то того, славлича. Вернул бы.
Обескураженно опустив оружие, Ратибор, стараясь затушить возникающую внутри него на самого себя злобу, пожал плечами: «Чего это я? Ведь он помочь вроде как хотел».
-Не томись моё сердечко, - расхлябанно затянул уходящий в темноту Кантимир:
-Что я девушку люблю.
Черноглазу, черноброву
Я в свой терем отведу.
Ты ласкай меня, родная,
Мою душу согревай.
Коли любишь, не погубишь,
От себя не отпускай.
Усмехаясь фальшивому пению друга, Ратибор с наслаждением потянулся, быстро надел штаны, куртку, пояс с ножнами и, разминая плечи, пошёл по берегу, разгоняя набежавшие в голову думы о таинственной незнакомке: «А, может, действительно, ну её? Чего за призраком бегать, если живые телеса рядом ходят? Выбирай, какую хочешь, а хочешь, так сразу двух.… Или трёх… да даже выбирать не надо, сами припрыгают».
Так и ступая тихо по мокрому песку наедине со своими мыслями, иирк не увидел, как от одного из кораблей тихо отплыла шлюпка и направилась к берегу в сторону отдалённого от других угасающего костра.

…Тени от почти потухших углей красным блеском полыхают на лице Мудрояра.
Опираясь о толстую палку, он громко сопит. Так, что его слышат прячущиеся за деревьями люди. Быстрыми перебежками они ближе и ближе чёрными демонами приближаются к спящим славличам. Их тёмная кожа почти сливается с окружающей темнотой и только предательски белые белки глаз выдают их присутствие.
По-кошачьи быстро и ловко чернокожий раб появляется рядом со спящей Йоркой и оглядывается в сторону деревьев.
Стоящий там Надзиратель делает ему еле заметный знак и тот, зажав ладонью девушке рот, тащит её в кусты.
Тут же проснувшаяся Йорка замирает от вида смотрящих на неё белков глаз с красными прожилками. И даже если бы сейчас её отпустили, ужас настолько сковал её члены и челюсти, что она бы всё равно не смогла закричать или, тем более, убежать.
В кустах обмякшую от испуга девушку запутывают верёвкой, вставляют в рот кляп и несут к стоящей у берега лодке. И тут она понимает весь смысл ситуации и начинает отчаянно сопротивляться, дёргаясь всем своим телом из стороны в сторону.
Неожиданно несущие девушку руки, словно устав от борьбы, бросают её на песок. Краем глаза Йорка видит, как появившийся ниоткуда исполин с хвостом на голове расшвыривает её похитителей.
Р-раз! И один из них, схватившись за располосованный живот, из которого вываливаются тошнотворнопахнущие внутренности, отлетает в сторону прямо в воду.
Два! И ещё один, спотыкаясь, без оглядки удирает прочь в сторону качающейся на волнах лодки…
Не ожидая окончания схватки, девушка быстро освобождается от верёвок и бросается бежать, на ходу вытаскивая кляп и оглядываясь на дерущихся, замечая, как мощная фигура незнакомца точными ударами разбрасывает нападающих на него людей в разные стороны.
Один повержен, второй бежит прочь.
Свист летящего кинжала….
И через мгновенье пытающийся убежать человек падает, заливая песок кровью из пробитого горла, а исполин поворачивается в сторону убегающей Йорки:
-Эй! Постой! Не бойся меня!- разрезает мёртвую тишину низкий голос.
Но девушка, быстро обернувшись на его клич, уже скрывается в темноте спящего леса.
Пытаясь догнать её, Ратибор бросается бежать следом:
-Эй! Где ты? Ночью в лесу опасно одному!
Услышав приближающиеся шаги, Йорка замирает в кустах, прислушиваясь к шороху ног идущего за ней незнакомца.
Осторожно отодвигая от лица упругие ветки, Ратибор тихо идёт по лесу, стараясь уловить хоть какое-то движение. Но, так ничего и не услышав, он останаливается как раз у тех кустов, за которыми, со всей силы зажав свой рот ни жива ни мертва притаилась Йорка. Понимая, что в такой темноте идти дальше в лес нет никакого смысла, молодой охотник останавливается:
-Ну, как знаешь! Просить не буду! – напоследок оглянувшись вокруг ещё раз, Ратибор поворачивает обратно к реке, где уже мелькают факелы и раздаются крики разбуженных шумом людей.

Глава 8
Грозные крики и звон металла заставили мирно спящих тургар покинуть тёплые кровати и, громко зевая, выйти из юрт:
-Что за шум?
-Случилось чего?
-Эх, такой сон был! Жаль, не дали досмотреть.
-Только уснул, а тут опять, - недовольно бурчали они, вяло семеня к юрте каюма и удивлённо замолкали, увидев у её входа вооружённых ратников.
-Касым, ты что?- узнав в одном из воинов своего сына, одна из женщин вышла к нему из толпы, но тот отточенным движением рук направил копьё в сторону матери и та, недоумённо остановившись, спросила:
-Ты чего это? Мать не признал?
Ничего не ответив, Касым принял первоначальную стойку и, так и не дождавшись ответа, женщина, с опаской оглядываясь в его сторону, вернулась в толпу, покосив глазами на стоящего рядом высокого ссутуленного старца - отца Хайны.
Молодая девушка, ещё не совсем пришедшая в себя после утренней встречи с Теймуром, с любопытством вытянула шею и тут же спряталась за спину отца, увидев выходящего из юрты сына каюма.
«Э-эх, не к добру это»,- горько подумала она и покачала головой.
Вернувшись из степи, заплаканная девушка не смогла утаить от отца правду и всё ему рассказала. И он был так зол на молодого тургара, так гневно ругался и кричал в его адрес, что на мгновенье Хайна даже пожалела, что не смогла придержать язык. Зная его суровый нрав, девушка забоялась, как бы он не вызвал Теймура на бойбаши. Но, узнав, что тот собирается к каюму, успокоилась: «Старый каюм мудр. Он примет правильное решение», - подумала девушка.
Однако сейчас её сердечко тревожно ныло, предчувствуя что-то нехорошее.
-Наш каюм умер, - расправив грудь, просто сказал Теймур и оглядел всех высокомерным взглядом.
Огорчённо переглядываясь, толпа тихо зашепталась:
-Умер.
-Скоро как -то.
-Болел сильно.
-Теперь - то что?
От толпы отсоединился один из старейшин и, сделав шаг вперёд, заискивающе улыбаясь, обратился Теймуру, одновременно поворачиваясь и к своему народу:
-Надо бы выборы…
Но его дребезжащий голос тут же утонул в, казалось бы, простом, но сазанном в отнюдь не дружелюбном вопросе юноши:
-Ты что-то сказал, старик?
И тот, от греха подальше, поспешил вернуться в глубь толпы, виновато разведя руками в ответ на направленные на него укоризненные взгляды соплеменников.
-Их не будет, - довольно тихо, но настолько зловеще продолжил Теймур, что его слова были чётко услышаны в самом последнем ряду притихших людей.
-Как не будет? Как это? – зашумела толпа. – Как же без каюма? И что теперь?
-Ты не можешь нам указывать!- раздался низкий голос и отец Хайны, младший Старейшина, расталкивая толпу, вышел вперёд, - ты не наш каюм, - смело посмотрев в глаза юноше, начал он.
«Этот может быть опасным», - решил Теймур и, посмотрев в сторону спрятавшейся за мать Хайны, подумал: «Растрепала таки, дура. Ну, ты ещё пожалеешь…», - и указал на посмевшего перечить ему мужчину взглядом одному из своих воинов, который тут же вышел вперёд и направился к старейшине.
-И все прекрасно знают, что твой отец … - продолжал в это время говорить тот, но точный удар закруглённого меча был настолько внезапным, что, так и не успев сообразить, что же произошло, его недоговорённые слова эхом зависли в воздухе.
-А-ах-х, - выдохнула отпрянувшая назад толпа, увидев, как окровавленная голова, расставшись с телом и брызжа во все стороны кровью, покатилась по серой пыли, остановилась у ног Теймура, и уставилась на него широко раскрытыми, остекленевшими глазами.
-Отец!- в ужасе закричала Хайна и бросилась к обезглавленному родителю.
Не обращая никакого внимания на её вопль, юноша поставил одну ногу на голову пытавшегося возразить ему человека и, обведя взглядом замолкнувшую толпу, остановил его на рыдающей над мёртвым телом девушке.
-Увести её в юрту, - кивнул он на плачущую красавицу и, наклонясь к ней, тихо прошептал:
-Отпразднуем моё назначение, - а затем обратился к не смеющим возразить ему тургарам:
-Ну? Кто-то ещё будет против моего единогласного избрания?
И, к его великому удовлетворению, все молча переглянулись и отрицательно закачали головами.
-Что ж, - самодовольно поджал губы новый каюм, - тогда вот мой первый указ. Все молодые люди старше четырнадцати лет с завтрашнего дня поступают ко мне на службу и начинают усиленно тренироваться под присмотром своим командиров. Остальные занимаются, как и прежде, своими делами. Пока я не решу что-то ещё, - и, отшвырнув ногой голову, обратился к Курдулаю, - повесьте его на самом видном месте. Да, и ещё, - повернулся мужчина к своим теперь уже подданным, - если кто из вас вдруг решит удрать, того ждёт участь пострашнее этого. - кивнул он в сторону окровавленного трупа и, наслаждаясь видом возникшего трепета в перемешку с ужасом и покорностью в глазах людей, добавил:
-Надеюсь, всем всё теперь ясно?
И в это самое мгновение тургары клана степных волков смиренно поняли: в эту ночь в степь пришла госпожа Смерть.

…Только-только забрезжил розовый рассвет и солнечные лучи умылись в утренней росе, а славличи уже группами разбрелись по лесу.
-Йорка! Дочка! Ау! – раскатистым эхом улетали слова в лесную чащу и терялись в кронах её деревьев.
Вот здесь, точно, ступала её нога, трава сильно примята, а здесь светлый локон смешался с зелёной колючкой. Там, на влажной земле, чётко отпечатался след маленькой женской ноги и берёзовая ветка повисла на тонкой ворсинке.
-Не бойся! Никто не обидит тебя! Дочка!
Отчаявшийся отец в гневе бежит к качающимся на якорях кораблям и врезается в толпу стоящих на берегу людей:
-Люди! Други! Да что же это! Украли! Девку украли!
И только тут видит мёртвое тело чёрного раба на рыжем от спёкшейся за ночь крови, песке и склонившегося над ним Торвальда
-Ты! – поворачивается купец к славличу и многозначительно вытягивает в его сторону руку. - Ты убил его!
Уверенность, с которой были сказаны эти слова, была настолько впечатляющей, что никто из собравшихся вокруг людей не сомневался в её правоте и все дружно повернули головы в сторону опешившего от этих слов Мудрояра.
-Я?- тут же остановившись, переспросил тот, не веря своим ушам.
-Ты! Ты! А если не ты, то твои люди. Видели, как вчера твой человек покупал этот нож. А теперь он в шее моего раба. Кто заплатит мне за испорченный товар? Ты?- обратился купец к одному из присутствующих и тот, отрицательно покачав головой, поспешил отойти в сторону.
-Или, может быть, ты, - взяв за грудки трюхлявенького старца, Торвальд тихонько тряханул его. – Кто вернёт моего убитого раба?
Всё ещё пытаясь понять смысл брошенных в его сторону обвинений, Мудрояр искал нужные слова, но настырно лезущие в голову мысли о дочери затуманили его разум. Однако, подбежавший Петро быстро что-то нашептал ему на ухо и прежний Мудрояр перешёл в наступление:
-Многие так же видели, как этот самый нож у моего собрата нагло стащили, - схватив за широкие полы халата, резко одёрнул он Купца, и, повернув к себе, крикнул ему в самое лицо:
-Да и какое мне дело до твоего черномазого? А вот ты девку украл! Люди! – резко отпустив его, обратился он к собравшимся. - Он дочь мою украл!
Заинтересованные таким поворотом, стоящие вокруг мужчины начали переглядываться и шептаться друг с другом:
-Девку?
-Когда?
-А зачем он её сюда привёл?
-Вы бабу видели? Нет. И я тоже.
Однако Купец был не простой малый, что бы вот так терпеть брошенные в его сторону обвинения, хотя прекрасно знал, что в какой-то степени они и правдивы. Но другие-то этого не знали! Поэтому он с присущей только ему наглой уверенностью оттолкнул Мудрояра и завопил:
-Девку? Да ты умом тронулся! Напраслину наводишь! Зачем мне девка?
-А не ты ли просил молодку привезть? Что б кровь с молоком?- даже и не думая отступать, продолжил Мудрояр.
-Я?!- для привыкшего всю жизнь выкручиваться и врать торговца не составило большого труда изобразить из себя невинную жертву и, округлив глаза, Торвальд схватился за голову обеими руками и запречитал, обращаясь к толпе:
-Люди добрые! Да что ж это такое? Мало того, что человека моего сгубили, так ещё и очернить хотят! Вы ж все тут меня не первую годину знаете! Да разве ж я хоть кого-то хоть как-то?.. Да я ж…
И купец демонстративно зашмыгал носом, вытирая широким полом рукава несуществующие слёзы, отмахиваясь от пытающихся утешить его знакомых и кося изподлобья на обескураженного таким поворотом Мудрояра: «Накось, выкуси! Нашёл с кем передряги устраивать».
-Чего случилось-то? Кудахчут словно куры насест поделить не могут, -усмехаясь наигранности Торвальда, поинтересовался у собравшихся только что подошедший к толпе Ратибор.
- Да девку вроде как украли, - просто ответил один из мужчин.- Славличанку. Их вождь воду и мутит. А что? Сам виноват. Не зачем было её сюда тащить. Да дай ты ему в морду!- переключившись на спорящих, советует он Торвальду, яростно выбрасывая вперёд сжатую в кулак руку.
Мгновенно перестав смеяться, Ратибор быстро отошёл за толпу и, сузив глаза, посмотрел в темнеющий вдалеке лес: «Значит, не привиделась. Точно была. И как это я…» - и, со злостью причмокнув губами, решительно направился к своему стану.
Ошарашенный наглостью своего недавнего друга, всегда добродушный Мудрояр неожиданно сжал кулаки и, догнав спешащего улизнуть торговца, послал ему такой сильный удар в спину, что тот упал лицом в песок и начал истошно вопить:.
-Люди добрые! Убивают! Было б за что! А так, незнамо, умирать не хочется!
Но, невзирая на его крики, вождь славличей схватил купца за ворот и потащил по берегу, оставляя на мокром песке широкую борозду:
-А не ты ли просил продать?
-Так ты ж не продал!- визжал купец.
-Вот ты и решил задорма взять?
-Да нет её у меня! Богами клянусь!
-А мы проверим! Эй, там, на лодке! Давай сюда!- машет рукой в сторону стоящих у причала лодок Мудрояр и, наклонившись к испуганному купцу к самому лицу, зло шипит:
-В каждую щель, под каждую половицу твоего корыта загляну. И не дай боже…
Протащив купца по песку прибрежной воды, старейшина швырнул Торвальда в лодку, в которую сел и сам. Пара крепких мужчин-славличей, выпихнув лодочников-рабов за борт, быстро прыгнули на их места и, взяв в руки широкие вёсла, стали грести к высокому кораблю-ладье.

…Дав распоряжение Курдулаю, новый каюм откинул полог юрты, и, войдя в неё, осмотрелся. Да, более, чем скромная обстановка никак не подходила для опочивальни будущего великого правителя. Пора бы выйти на связь с внешним миром и для начала задружить с эпийскими купцами.
Окинув недовольным взглядом своё жилище, Теймур увидел, как в тёмной его части, на старом ковре и подушках, обхватив колени руками, тихо всхлипывает бедная Хайна, кутающаяся в цветастое покрывало. Услышав шаги, она подняла голову и, увидев своего мучителя, забилась ещё дальше, сжалась в маленький комочек и затихла, вытирая рукавом мокрые от слёз нос и щёки.
Равнодушно посмотрев на неё, мужчина плюхнулся на ложе и закрыл глаза.
«Вот она, власть, - подумал он, - делай, что хочешь и с кем хочешь. Никто и слова не скажет. Надо бы наградить этого, - вспомнил он раболепного Старейшину, - наверняка, это он хотел продвинуть меня на выборы. И ещё разработать систему поощрений и наказаний, свод правил. И навестить соседние коганы. Посмотреть, что там у них. Да. Жених этот. Как с ним быть? Подумаю. И по Хайне тоже. Ну и хороша же девка! Крепкая, загорелая», - вспомнив запах её горячего пота, мужчина почувствовал напряжение, возникшее в его членах и, похлопав ладонью по ложу, позвал девушку:
- Эй, прыгай ко мне.
Но, не услышав ответа, он встал и подошёл к тому месту, где ещё совсем недавно сидела Ханна.
-Красавица, - неожиданно ласково позвал он девушку, дотрагиваясь до скрывающего её покрывала и потянул его на себя.
Но, растаявшее было в улыбке, лицо сменила маска жестокого гнева, когда вместо нежной пленницы он увидел кучу наваленных подушек, скрывающих подкоп под юртой.
-Курдулай!- неистово заорал он и тут же в юрту нырнул верный помощник.
-Найти и притащить!- приказал каюм, пиная ногой и без того разбросанные по полу подушки.

Глава 9
Ясно голубое небо рваными лоскутами просвечивается сквозь верхушки вековых деревьев. Солнечные лучи крадучись пробираются сквозь густую листву молодого кустарника, отражаясь всеми цветами радуги на крупных каплях утренней росы. Звонким пением птицы вещают о приходе нового дня и лес пробуждается всей своей звуковой палитрой. Вот и белокрылая бабочка опускает свою головку в только-только раскрывшийся бутон нежного цветка, упиваясь сладким нектаром. Вспорхнув с трепещущегося лепестка, крылатая красавица с удивлением кружится над странным колючим клубком, катящимся через заросли дикого орешника. Не обнаружив в нём для себя ничего интересного, бабочка взмывает в верх и уносится к верхушкам деревьев, а клубок, натолкнувшись на непредвиденную преграду, останавливается. Из-под его колючек высовывается любопытный носик, обнюхивая препятствие, а чёрные глазки-бусинки удивлённо смотрят на невиданного спящего зверя. Быстро перебирая лапками, ёж пробегает вдоль его туловища, останавливается, тянет любопытный носик ближе, быстро дёргая тонкими ноздрями, пытаясь определить величину исходящей от него опасности.
Йорка поднимает веки.
Маленькие чёрные глазки упираются в небесно-голубой взгляд и зверёк, моментально превратившись в колючий клубок, укатывается от греха подальше в сторону от странного существа.
Девушка обводит взглядом местность и, с наслаждением потягиваясь, поднимается. Незнаковый тёмный лес пугает своей природной тишиной. Еле заметный шорох заставляет девушку обернуться и увидеть, как чёрно-рыжий полоз, переливаясь мелкими чешуйками, быстро проползает мимо по влажной траве, дребезжа длинными полосками узкого языка, нисколько не обращая на неё внимание.
Славличанка приседает, собирает ладонью с травы влагу, затем, закрыв глаза, с наслаждением протирает лицо, глубоко вдыхает утреннюю свежесть и, окончательно проснувшись, открывает глаза и осматривается. Ага, когда они утром шли в сторону реки, солнце светило им в спину. Значит… Девушка ещё раз оглядывается, поднимается и уверенно поворачивает в сторону поднимающегося светилы.

…Когда Хайнну по приказу каюма привели в его юрту, она, оглядевшись, сразу сообразила, как можно удрать и, найдя в ней самое тёмное место, откинула покрывающий землю ковёр и шустро заработала маленькими ручонками, отгребая землю от края юрты.
Притоптанная земля плохо поддавалась, но упорная девушка, сжав губы от боли, ломая ногти и сдирая с пальцев кожу, не переставая рыла и рыла, пока, наконец, узкий просвет не появился между юртой и земляной поверхность. Она уже хотела быстренько улизнуть, но в это время со стороны входа раздались голоса:
-Двоих у входа, остальные на дежурство, - узнала она голос Теймура, быстро села у просвета, положила рядом с собой пару подушек и накрылась сдёрнутым с ложа покрывалом.
Моля всех известных и неизвестных ей богов, девушка просила, что бы злодей ни возымел на неё желания и, кажется, они решили ей помочь, потому что Теймур только посмотрел в её сторону и завалился спать. Немного подождав, Хайнна выглянула из-под покрывала, увидела, как грудь закрывшего глаза каюма поднимается и решила, что он заснул. Осторожно, практически бесшумно она юркнула в узкий лаз и, активно работая локтями, вскоре выбралась наружу.
В центре, у погасшего огня прямо на земле спало несколько воинов.
Пробегая между юрт, девушка быстро добралась до окраины когана и там чуть не столкнулась лицом к лицу с делающим обход Курдулаем. Вовремя успев присесть, она прижалась к каменному колодцу и затаила дыхание. Наблюдая за остановившимся в шаге от неё воине, Хайна осторожно отодвигалась за колодезную дугу и, облегчённо вздохнула, увидев, как он прошёл мимо неё и направился к центральному, уже затухшему костру.
Пригнувшись к земле девушка, быстро передвигая маленькими ступнями, выбежала в степь и скоро её тёмная фигурка скрылась между курганов. До соседнего когана была всего ночь ходу и Хайна радостно представляла встречу со своим будущим мужем.
Ветер обдавал её ночной прохладой, развевая подол тонкой рубахи, путающейся между ног. Острые травинки начавшего засыхать ковыля больно резали голые ступни ног, выбивая капельки алой крови. Тяжёлая усталость наваливалась на всё её тело. Но девушка не замечала этого. Перед глазами снова встала жуткая картина с окровавленной головой любимого отца. Зачем он начал говорить! Ну, зачем?! Почему не подумал о ней, о мамке, брате?
Мамка!
Девушка внезапно остановилась.
Как она могла забыть о ней?
Дура.
Только о себе и думает.
Что будет с ней и маленьким братом?
Теймур не простит её бегства.
И девушка представила жуткие сцены расправы с любимыми ею людьми, потом посмотрела на чистое небо, сверкающие звёзды, повернула голову в ту сторону, где далеко за холмами располагалось стойбище соседнего когана, глубоко всхлипнула и, опустив голову, медленно побрела обратно.
Она будто и не заметила приблизившегося к ней всадника, не услышала его слов, не увидела поданную ей руку, даже не разглядела его лицо.
Какая разница?
Не всё ли равно, кто приведёт её к хозяину?
Главное, что бы он сказал, что она вернулась сама и не сопротивлялась.
Главное, что б гнев разъярённого каюма не обрушился на головы родных.
Главное…
Да какая теперь разница? Что для неё главное?
Теперь у неё не может быть главного.
Нужно просто быть послушной и тогда, может быть, будет всё хорошо. Ну, или хотя бы… терпимо.

…Лодка с сидящими в ней купцом, Мудрояром и славличами, уверенно приближалась к ладье.
С палубы, скаля кривые пожелтевшие зубы, на них смотрит пухлый балт в красных, местами выцветших и неумело залатанных, шароварах, с круглым обветренным лицом по имени Малыш. Его голую грудь и выпуклый живот покрывают густые чёрные заросли, а невысокий рост явно намекает на происхождение его прозвища. Рядом стоит нереально тощий, с выпирающими рёбрами и выпученными, как у рыбы глазами, но гораздо моложе, чем его сосед, прозванный с лёгкой руки Малыша, Дохлый. И действительно, это прозвище отражало его самую физическую суть. Настолько бледный и худой он был.
-Эй, там, на палубе, – машет руками Торвальд,- трап спускай!
Малыш на мгновенье исчезает и вскоре за борт вышвыривается длинная верёвочная лестница, уходящая концами в воду.
Славличи переглядываются.
-Милости прошу, - язвительно приглашает купец, указывая на трап и Мудрояр, решительно схватившись за верёвку, поднимается наверх.
Сильно прогнувшись под его тяжестью, трап нерешительно раскачивается и вождь опускает глаза вниз, на несводящих с него глаз людей.
Малыш и Дохлый, видя испуг на лице славлича, громко хохочут, скалясь в кривой улыбке:
-Это тебе не по лесам шастать. Тут сноровка нужна.
Не обращая внимания на их слова, мужчина с трудом доползает по борта корабля и падает в руки принимающих его моряков. А через некоторое время на судно поднимаются остальные славличи и Торвальд.
-Ну, давай, ищи, коли найдёшь, - купец демонстративно садится на бочонок на палубе и обращается к Дохлому: - трюм покажи, как здесь закончат, мать их за душу.
Неуверенно ступая по раскачивающейся на волнах палубе, славличи разбредаются в разные стороны, заглядывая под бочки, мешки и тюки.
-Йорка! Дочка! Ты здесь? Отзовись, коли слышишь!
Безучастно наблюдая за поисками, Малыш переглядывается с Дохлым:
-Случилось чего?- спрашивает он друга.
-А я почём знаю? Я ж всю ночь с тобой кости бросал. Почём мне знать?
-Эй, ты, - Малыш схватил за руку пробегающего мимо балта, поднявшегося на борт вместе с остальными. – Чего за кипишь такой?
-Да, вроде, бабу спёрли. На нашего и грешат, - буркнул тот и ловко подставил ногу под катящуюся прямо на него бочку с вином, уроненную неуклюжим Петро. Но чуток промахнулся и та, прокатившись в миллиметре от его ступни, продолжила стремительно катится к борту, сбивая с ног не успевших отбежать славличей.
-Эй, вы!- закричал Малыш и, рассталкивая поднимающихся людей, шустро подбежал к остановившемуся у преграды бочонку и, ловко перекатывая его на место, заворчал под нос:
-Принесла же нелёгкая! Вот руки бы вам пообрывать, криворуким!- выкрикнул он в сторону молодого славлича и показал большой волосатый кулак:
-Как дал бы щас!
Петро испуганно отступил назад, пропуская моряка, не заметив открывающийся позади себя трюм:
-Я это, того, -залепетал он, но, не успев договорить, упал вниз.
-Вот те!.. Бесы морские! Да что б тебя, неладная!.. Ёк макарёк! - услышали его глухие стоны, смешенные с довольно крепкими словцами хохочущие на палубе моряки.
-Того-того… Смотри, куда прёшь, бестолочь сухопутная! - наклонясь над отверстием в трюм кричит Малыш и возвращается к Дохлому:
-И чего шум подняли? Было б из-за кого! Из-за бабы! Тьфу, - сплюнул он: - Мать их налево.
-Цел? - подойдя к трюму, спросил Мудрояр.
-Да, вроде цел, - раздался из темноты глухой голос Петро.
-Давай, оглядись пока там, - попросил славлич и подозвал соплеменников:
-Давай, по одному. Осторожно только, мать их за ногу. Не хватало ещё шеи посворачивать в ихнем корыте.
И славличи, осторожно спускаясь по лестнице один за другим, вскоре оказались в тёмном, затхлом поиещении.
-Вроде как дочь вождя их, вон того, - кивнул Дохлый в сторону Мудрояра, наблюдая как тот последним осторожно спускается по скрипящей леснице.
На что Малыш, удивлённо присвистнув, поернул к собеседник голову:
-Так на кой он её притащил? Сидела б дома, кур пасла. Ну, или чего они там ещё делают. Пойдём, подсобим, что ли? А то, чую, наведут они шороху, а нам потом разгребать. - И, махнув рукой Дохлому, направляется к трюму.
Глава 10
-Что ты делала в степи? - обойдя девушку, спросил Теймур, словно острым копьём пронзая её взглядом.
-Я… я…- всхлипнула Хайна, потупив глаза, - я погулять вышла, - неожиданно решительно закончила она и, быстро посмотрев каюму в лицо, тут же опустила глаза.
«Надо же, как врать умеет, - удивился про себя Теймур и, подняв её голову за подбородок, тихо произнёс:
-Ты думаешь, я поверю тебе? Да?
Но, несмотря на, казалось бы, спокойствие в голосе, слова его звучали с такой угрозой, что девушка поняла, что лучше теперь ей не врать и быстро замотала головой.
-Тогда что же?- продолжил Каюм, продолжая сверлить её взглядом.
-Я… я … уйти хотела, - пролепетала несчастная и быстро шмыгнула носом.
-Почему же вернулась? - Посмотрев на тургарку, Теймур вдруг увидел в ней ту самую маленькую девочку, с которой вместе они шли когда-то по бескрайним волнам ковыля, покрываюшего южную степь.
«Почему он так спокоен?- изнывающе подумала девушка.- Лучше бы накричал, ударил…»
-Почему?- повторил Теймур, надеясь услышать, что она вернулась к нему.
-Мамка… и… и, - тихо всхлипнула девушка и замолчала, не силах говорить от сковавшего её горло кома.
Суровая правда больно ударила по самолюбию мужчины. Значит, если бы не её родные….
Он ей не нужен…
Да не всё ли равно?
Главное, она нужна ему.
И он знает теперь, как приручить эту дикую, прекрасную кобылицу!
-Умная девочка, - наклонившись к самому её уху, прошептал каюм, - умная и… красивая, - и, помолчав, добавил, - я не ошибся, когда выбрал тебя.
Хайна вопросительно вскинула на него полные блестящих слёз глаза и тут же потупила их под тяжёлым взглядом мужчины.
-Ты подаришь мне крепкого сына, - выпрямившись, решительно сказал Теймур, - наследника моей будущей империи. Можешь… - встал он за спиной девушки, - ты можешь делать всё, что хочешь, ходить в степь, ткать ковры, готовить еду. Чем ещё занимаются женщины?
Каюм взял её за плечи и, вдыхая дурманящий аромат ковыля и багульника, исходящий от тела девушки, блаженно закрыл глаза и продолжил:
-Можешь вообще ничего не делать.
Его руки слегка коснулись сине-зелёных следов от его пальцев, оставшихся на её шее после вчерашнего насилия, и спустились ниже, освобождая тело от тяжести рубахи.
-У тебя будет всё, что попросишь, - прошептал он, целуя Хайну в точёные плечи, - ведь ты догадываешься, как должна просить меня? Да? Но если, - тихий голос стал более угрожающим, и мышцы девушки интуитивно напряглись и вытянулись как тугая струна лука, - ты снова попытаешься удрать от меня, тебя поймают, приведут и, - Темур неожиданно нежно провёл пальцем по изгибу шеи пленницы, - нет, я ничего тебе не сделаю.
Шурша, рубашка тяжело упала на пол, обнажив крепкое, загорелое тело девушки с высоко поднимающейся от тревоги грудью.
-Я могу быть нежным, - прошептал мужчина, обнимая Хайну за талию и, делая поглаживающие движения по её животу, вдруг так сильно сжал её, что девушка почти не могла дышать, а он, неожиданно больно укусив её за плечо, жёстко продолжил:
-Но твои родные… Сначала я прикажу отрезать им фаланги пальцев на руках и ногах, затем кисти и ступки, а потом отвезу далеко в степь и брошу на пиршество степным волкам и орланам. Ведь ты не хочешь, что бы они стали чьим - то обедом? Ну, или ужином?–ласково закончил он, нежно слизнул выступившую на плече девушки каплю крови.

…В тёмном трюме корабля осторожно ступают славличи во главе с Мудрояром и с держащим в руках фонарь купцом.
Неожиданно возникший за рядами бочёнков шорох заставляет их остановиться и замереть. Стараясь угомонить клокочущее от напряжения сердце, Торвальд недоумённо переглядывается с идущим рядом с ним матросом, с опаской оглядываясь на вдруг засветившегося от радости славлича.
-Это Йорка! Точно, она, - кричит вождь и быстро идёт в ту сторону:
-Девочка моя, это ты, да? Не бойся, голубка, мы идём.
Быстро передвигаясь по трюму и натыкаясь на сваленный товар, он заглядывает за бочки.
Удивлённый шумом не меньше славлича, Торвальд поднимает фонарь выше, стараясь разглядеть место, откуда он идёт. Словно услышав голоса, шуршание на мгновение прекратилось, но затем стало ещё громче и сильнее.
-Куда ты её спрятал? В бочку? Размазать бы тебя по стене, дрянь ты этакая. Или лучше к медведю в берлогу, - с ненавистью смотрит Мудрояр на Купца, так сверля его взглядом, что тот ни капли не сомневается в правдивости его намерений.
Представив картины расправы, купец пожимает плечами, однако ничего не понимая и прокручивает в голове один и тот же вопрос: «Что это за хрень шумит?»-и вдруг неожиданно чувствует, как что-то мягкое касается его босых ног.
-Эй, - кричит он Дохлому, - ну-ка, посвети маленько.
И, наклонившись ниже, видит, как у его ног шевелиться тёмная масса.
-Что за!?- раздаётся возмущённый крик одного из славличей и в свете опущенных фонарей все видят, как из-за бочек выбегает большая жирная крыса.
Ещё одна, ещё…
Они шустро пробегают между испуганно прыгающих ног людей.
- Крысы!- вопит Дохлый, роняет фонарь и поворачивает назад.
-Тьфу ты, леший тебя налево, - сплёвывает Торвальд, - Крысолова сюда! Вот сколько раз говорил, кота завести надо. У тебя кота нет?- неожиданно обращается он к Мудрояру.
-Да ну тебя, - машет тот рукой и, вздохнув, идёт обратно, - нет её здесь. Пошли, ребятки.
Когда лодка со славличами возвратилась на берег, там всё ещё толпилось с десяток любопытных, судача о происшедшем. Люди Торвальда неторопливо тащили труп погибшего раба с привязанным к его шее тяжёлым мешком к реке, оставляя на песке глубокий след.
-Эй! Стой!- закричал Мудрояр, махая руками в их сторону.
-Ну, что ещё, - недовольно забурчал купец.
-Нож-то, нож верни! Я за него честно заплатил.
-Да отдайте ему, - машет рукой Торвальд и отходит в сторону, наблюдая, как надзиратель, отряхнув руки, вытаскивает из шеи трупа острое лезвие и протягивает Мудрояру, который брезгливо морщится, оглядываясь на сородичей, в надежде, что они избавят его от возможности быть испачканным, но те отворачиваются, как бы ни замечая его молчаливой просьбы.
Пока вождь неуверенно мнётся, к нему подходит Ратибор и, просто взяв оружие из рук балта, вытирает лезвие о свою куртку и протягивает рукояткой Мудрояру:
-Слышал, дочь твоя пропала.
-А ты знаешь что? – с надеждой посмотрел тот на иирка.
Уловив краем уха разговор, Торвальд настороженно вытянул шею в их сторону и, прислушиваясь, осторожно подошёл ближе.
- Может и знаю. Да то ли?-задумчиво оглядевшись по сторонам и увидев подошедшего к ним купца ответил охотник, пристально посмотрев на балта и отметив еле заметный испуг, промелькнувший в его взгляде.
Не скрывая надежды, Мудрояр нетерпеливо взял молодого охотника за руку и, оглянувшись на Торвальда, отвёл его в сторону:
- Не томи, говори, что ведаешь. А мы уж решим.
Ничего не отвечая, Ратибор сел на песок лицом к воде и с силой бросил плоский камень на речную гладь, наблюдая, как чернокожие люди на лодке раскачивают со всей силы убитого накануне раба и швыряют его тело далеко в реку, которое громко булькнув, медленно погружается в воду, унося с собой неразгаданную загадку ночного проишествия.
- Не спалось мне, -дождавшись, когда последние круги на реке разойдутся, начал иирк, рассказывая будто бы реке, - вот и бродил. Присел на берег, думу думаю. Вижу, а со стороны леса паренёк идёт. Росту невысокого, тоненький такой. Я ещё подумал, будто на девку похож, только в платье мужском.
-Йорка. Точно она, - закивал головой Мудрояр.
-Йорка?- переспросил его Ратибор.
-Дочка, кликают так.
Опустив глаза, иирк скрыл от присутствующих неожиданно нахлынувший на его лицо прилив крови и задумался, вспомнив белокурые локоны: « Йорка, значит, Йорочка….»
- Ну, дальше-то что? – нетерпеливо прервал его размышления купец, но Ратибор повернул к нему лицо и посмотрел так, будто бы точно знал о его причастности ко всему, что торгаш, потупив глаза, быстро отошёл в сторону, а охотник продолжил, обращаясь к Мудрояру:
- А тут из воды чудо выползает. Клешни такие, как у рака, только огромные, как… как…
Ратибор оглядывается.
-О! Как корабль. Только меньше чуть.
-Да, да, - перебивает Торвальд, - сам слышал, Есть такие, я сам… - и, желая перевести тему, открыл было рот, что бы поведать всем свои знания о морских тварях, но славлич, призывая его замолчать, нетерпеливо замахал на него руками и с надеждой обратился к Ратибору:
-А Йорка-то что, дочка?
Глубоко вздохнув, тот задумался, оглянулся вокруг себя и указал в сторону леса:
-Туда. Точно, в ту сторону побежала.
И тут же все слушатели, словно по команде, повернули головы в сторону леса, словно ожидая увидеть убегающую от чудища девушку.
-Значит, в лес,- кивнул славлич, - ну, лес нам дом родной, выведет. Спасибо тебе, коли всё так, как ты говоришь, - лёгким поклоном головы Мудрояр поблагодарил охотника и повернулся к соплеменникам:
-До дому, братья, а по дороге разделимся.
И, радостно переговариваясь, группа славличей направилась к стоянке, а Ратибор, отряхнувшись, встал и задумчиво направился в сторону оставленного им у берёзы коня. Однако вскоре его догнал один из слушателей и, семеня рядом маленькими шажками, с любопытством спросил:
-А этот - то что?
-А? – не понял иирк, занятый воспоминаниями о прекрасной славличанке.
-Ну, тот, который с клешнями?- не отставал мужчина.
-А! Тот…, - протянул иирк и, быстро сообразив, махнул рукой в сторону воды. - В реку уполз. Поползал, поползал по берегу и нырнул обратно, - и, отвернувшись от надоедливого любопытного, спокойно продолжил путь, оставляя в мокром песке глубокий след.
Однако того явно не устраивает такой ответ и он, немного подумав, догнал охотника:
-А как же.… А раба-то кто же?
Начиная закипать от недовольства, Ратибор не сбавляя ход непонимающе посмотрел на него:
-Какого?
-Ну как же… - кивнул мужчина на окровавленный песок, всем своим видом показывая, что что-то в истории Ратибора его не устраивает.
Немного подумав, иирк быстро оглянулся и, пожав плечами, собрался было продолжить свой путь, но , увидев готовящегося сесть в лодку Торвальда, остановился:
-А я почём знаю?– и, повернувшись к слишком любопытному мужчине, угрожающе положил руку на рукоятку ножа.- Слушай, иди-ка ты отсюда, а? Пока по шее не получил.
И тот обиженно отошёл в сторону, а Ратибор приблизился к слышавшему их разговор купецу, который, прищурив глаз догнал иирка и, схватив его за руку, оглянулся и быстро зашептал:
-Ты ж на берегу был. А у меня финансовые потери, попорченный так сказать, товар. Я ж должен как-то возместить свой ущерб. Кто его, - кивает он в сторону реки, - а? Ты мне только скажи. Я больше никому. Зуб даю.
-На кой он мне?- усмехнулся иирк, освободив руку и продолжая путь.
-Кто?- остановился Торвальд, не поняв вопроса, и тут же догнал уверенно шагающего Ратибора.
-Зуб твой, спрашиваю, на кой он мне? - повторил охотник, смотря в перёд мимо торговца.
-Ну, это так, типа клянусь, что ли. Ты не думай, я же не просто так. Отблагодарю.
-Да что ж вы пристали-то все ко мне!- останавился Ратибор и повернулся к идущему рядом купцу. - Я надсмотрщиком не нанимался. У тебя свои есть. С них и спрашивай, - и, наклонившись ниже к Торвальду, тихо закончил:
-Спасибо скажи, что правду скрыл о твоём безобразии.
Не ожидая такого поворота, купец останавился и испуганно посмотрел на мужчину.
-Я… я, - неуверенно начал он, быстро соображая, что по чём. Однако Ратибор, широко улыбаясь, по- приятельски похлопав его по плечу, рассеял его страхи:
-Не боись, не выдам, - и, наклонившись к самому уху, прошептал:
-У меня свой интерес.

Глава 11
Сверкающе-золотой диск солнца медленно выполз из-за простилающейся по всему горизонту степи, рассеивая остатки безвольно отступающей ночи.
Где-то далеко, там, где бескрайние дали скрыты от людских глаз, еле слышный топот десятков резвых скакунов и клацанье стальных мечей о сверкающие чешуйки кольчуг разбудил спящие курганы, возвещая природе о приближении чего-то могучего и многочисленного.
Встревоженные гулом, любопытные сурки замерли, перестав тереть свои острые носики, вытянули шеи и сложили на груди мохнатые лапки, растопырив ушки навстречу приближающемуся шуму. Ещё немного и самые шустрые из них нырнули в глубокие норки, скрытые от хищников пучками зелёного ковыля. Мгновение - и замешкавшиеся в своём любопытстве зверьки были растоптаны пронёсшимся на огромной скорости отрядом хорошо вооружённых воинов и мокрые кровавые пятна, да разорванные шкурки с вылезшими из них внутренностями – вот и всё, что осталось от случайных жертв не случайного нашествия.
Слетевшиеся тут же на вкус халявного пиршества вороны, базарно ругаясь и хлопая крыльями, торопились вырвать друг у друга кровавые ошмётки и тут же проглатить их, стараясь набить пустую утробу как можно плотнее. И уловивший лёгкий запах мертвичины старый драный лис тут же ловко прискакал на трёх кривых лапах, смачно облизнулся и, подползя на впалом брюхе ближе, кинулся в самую гущу делящих добычу птиц. Пронзительно крича, вороньё, удручённое прерванным обедом, взметнулось вверх и, кружась над неожиданным захватчиком, с жалостью наблюдало, как тот слизывал с травы остатки пиршества и раздирал острыми зубами парочку их собратьев, волею судьбы оказавшихся на месте обеда.
Впереди всадников показались круглые крыши разноцветных юрт. Яркими пятнами раскинулись они по ещё зелёной степи, не ожидая уже приближающейся к ним беды.
-Окружить, - быстро скомандовал Теймур, - и не выпускать никого.
Отряд из нескольких групп вооружённых тургар на ходу рассредоточился по группам и те поскакали в разные стороны, окружая коган на расстоянии.
Теймур с Учителем и ещё десяток воинов резко замедлили шаг и стройным клином медленно направились к центральной юрте, куда уже сбегались заметившие нежданных гостей местные тургары:
-Чего это они? Никак Теймур?
-Сын старого каюма из соседнего когана?
-А сам-то каюм? Не видели?
-Случилось чего?
Спешившись с лошадей у юрты, воины выстроились по обе стороны от её входа, из которого спустя секунды вышел сам Асан- местный каюм.
-Мы не ждали тебя, - улыбаясь, распростёр он объятия Теймуру, недоумённо осматривая его отряд. - Что привело тебя и как поживает твой достопочтенный отец?
Вплотную подойдя к Асану, Теймур закатил глаза к небу, развёл руки ладонями в верх, а затем смиренно сложил их крест на крест на груди:
-Он покинул нас. И теперь пирует с принявшими его в своих юртах богами.
Отдав жестом дань усопшему, мудрый каюм, сразу смекнув, что к чему, пригласил молодого человека к себе в жилище, обведя взглядом собравшихся:
-Что ж, почтим его память чаркой доброго кумыса.

…По уже высохшей от жаркого солнца траве быстрым шагом Йорка шла в сторону родного селения, срывая с кустов созревшие ягоды. Неожиданно далеко впереди среди зелени она увидела будто бы мелькнувшее белое платье и, обрадовавшись предстоящей встрече хоть с каким –нибудь человеческим существом, бросилась бежать прямо через кусты:
-Эй! Подождите! Подождите меня!
При быстром беге девушка не заметила торчащий из земли острый камень и, спотыкнувшись об него, упала на землю, ударившись головой о поваленый ствол дерева. Острая боль иглой пронзила её мозг и Йорка закатывает глаза, распластавшись на влажной от росы траве.
Окутавшая темнота полностью поглотила её сознание и, проникая глубоко в голову, унесла в безбрежный океан воспоминаний.
Ночной лес…
Костёр…
Старик…
Разлетающееся с противным криком вороньё…
Жар…
Свет…
Много света…
Йорка открыла глаза и тут же поймала взглядом коснувшейся её лица луч солнца, отчего сильно зажмурилась и прикрыла лоб рукой. Потом открывает один глаз, другой… Осматривается и находит причину своего падения:
Чёрный сверкающий куб, острым углом торчащий из-под земли.
С идеально ровной и гладкой поверхностью…
Рассмотрев его со всех сторон и даже приложив к уху, девушка не находит нечего для себя интересного, отбрасывает в сторону, встаёт, отряхивается и, потирая краснеющуюся выпуклость на голове, продолжает путь. Но через несколько метров она, словно почувствовав силу притяжения, останавливается, возвращается за своей находкой и бросает её за пазуху: «Бабе Йоге покажу», - думает Йорка, поёжившись от исходящей от предмета приятной прохлады. Передёрнувшись, она хочет достать куб, но тут же отдёргивает руку, ощущая вдруг сменивший прохладу неестественный жар,.
«Что за?!» - только и успевает подумать она, как её глаза округляются ещё больше, увидев возникшее за воротом рубахи разноцветное свечение. Осторожно засунув руку внутрь, Йорка нащупывает прохладный, несмотря на жар, куб и вытаскивает его наружу, наблюдая, как разноцветные лучи выходят из его сторон и фокусируются в мерцающий шарик, который зависает в воздухе прямо перед её лицом. Замирая от нетерпения, девушка протягивает к нему руку, пытаясь дотронуться, но…
Шарик отскакивает в бок и начинает кружиться и прыгать из стороны в сторону.
Изумлённо раскрыв глаза, Йорка опускает руку, наблюдая за его движениями, но неожиданно Шарик замирает и зависает прямо у её носа.
-Ну, чего стоишь? - раздаётся из его глубины тоненький писк. - Пошли, что ли!
Вздрогнув, девушка подаётся назад: « Никак, злые духи задурманили. Закружить хотят, из лесу не дадут выйти».
И, закрыв глаза, она торопливо складывает ладони перед грудью и начинает тихо бормотать:
-Бог солнца наш милостивый, спаси и защити от нечисти невиданной…
-Это я-то нечисть?- возмущённо перебивает её Шарик и, стремительно подлетев в плотную к её лицу, неожиданно визгливо и в то же время грозно кричит:
-Сама ты нечисть, лахудра лесная!
То ли испугавшись его окрика, то ли от перегрева, Йорка, так и не ответив на его безосновательное высказывание, медленно оседает без чувств на землю.
Не ожидав такой реакции на своё появление, Шарик подскакивает к ней по воздуху, и, тяжко вздохнув, восклицает:
- Ну вот, начинается! Всегда одно и то же! Эй! Мадам! Фройлен! Или как вас там… Сударыня, что ли?

…-Ты умный каюм, - усаживаясь на подушки, осторожно начал Теймур, - поэтому я скажу тебе прямо.
«Доверять или нет»? - подумал он, глядя в хитрые глаза старика и, словно ища ответа, посмотрел на безмолвно стоящего у стены Учителя.
«Помни, тот, кто сегодня был другом, завтра может стать врагом. Не доверяй никому, даже самому себе», - вспомил юноша его слова.
-Когда-то на одном из сходов ты говорил, - собравшись с мыслями, начал молодой человек, - мы-великая нация, существующая тысячи лет. Но что нам осталось? Пустынные степи, единственным богатством которых является ковыль? Не ты ли мечтал о возвращении былой власти нашему народу?
Прищурившись, Теймур смотрит прямо в глаза собеседнику и видит в них именно то, что хотел увидеть: вспыхнувший огонёк алчности, долго таившийся где-то в глубине его души. «Я не ошибся в нём»,- удовлетворяется мужчина и продолжает вслух:
-Если мы объединим наши коганы, у нас будет самая многочисленная конница.
-Без оружия она ничего не стоит, - неожиданно перебивает его Асан, размышляя: «А этот малый честолюбив, не то, что отец».
-За нашу разноцветную шерсть мы получим много золота, на которое сможем закупить у фраков стальные мечи и кольчуги, - ничуть не задумываясь, словно ожидая такого вопроса ответил Теймур.
«Хорошо подготовился, чертёныш», - зло усмехнулся про себя каюм, а в слух продолжил:
-Даже если я и помогу тебе здесь, на западе ты столкнёшься с иссидами. А они испокон веков были воинами и не было равных им в бою. Вспомни, кто разбил нас в великой битве?
-Это было давно, - задумчиво произнёс Теймур, - и кто знает, что изменилось с тех пор?
-Ты прав, кто знает…
-Долгие годы, пока правил мой отец, - Теймур легко коснулся губ руками и воздел их к небу, - да почи он с миром в небесных садах.
-Да почи он с миром, - эхом повторил старик, поцеловав кончики пальцев, и сложил их крест на крест на груди, опустив голову.
-…я, - продолжил молодой воин, - готовился к великой войне. Тебе, конечно, известно, какими знаниями владеет мой учитель. Они помогли мне стать лучше других. Разве знаешь ты кого-либо сильнее и ловчее меня?
Уверенным движением рук молодой каюм распахнул расшитый халат на груди и, играя стальными мускулами, дерзко посмотрел на старца, словно спрашивая: « Посмотри, старик, моё тело, крепкое, как сталь, ищет простора для молодецкой удали. Разве место ему в диких степях? Разве не достойно оно права называться властителем всего мира?»
«Да, верно, слава о твоей силе идёт далеко впереди тебя, - завистливо подумал Асан, наблюдая за игрой молодых мышц, - так же, впрочем, как и о том, какую цену ты заплатил за неё».
Скользящий взгляд старика в сторону неподвижно стоящего с закрытыми глазами Учителя не ускользнул от наблюдающегося за ним Теймура.
-Так каков будет твой ответ, мудрый Асан?-просто спросил он, запахивая халат.
«Если я откажусь, то не выйду из юрты живым, - подумал старик, перебирая костлявыми пальцами перламутровые чётки. - А соглашусь, кто знает? Может и удастся обхитрить этого задиру и поставить его на место. Надо втереться к нему в доверие, узнать слабые стороны. Ведь должны же они быть? И тогда…». – Расчётливые мысли предательски полезли в его седую голову, однако лицо со словно приклеиной улыбкой, осталось таким же невозмутимым, как и в начале беседы.
-Ты ведь не оставляешь мне выбора? – спокойно спросил он молодого каюма. - Не так ли?
Вместо ответа Теймур прикрыл,, а затем открыл глаза и еле-заметно покачал головой.
-Я так и понял, - вздохнул Асан и решительно ответил, - что ж, я соберу всех каюмов на общий сбор и дам людей в твоё войско. Кого - выбирай сам.
И, наблюдая, как юноша поднялся и направился к выходу, подумал: «Что же на самом деле стало со старым каюмом?»

…Шарик завис над лежащей без сознания девушкой, крутанулся вокруг неё и опустился ниже. А затем стал расти, расширяясь всё больше и больше. И когда размеры его прервысили первоначальные в несколько раз, вся его сущность затрепетала и…
Выплеснула на Йорку тугую струю искрящейся в лучах солнца воды.
А Шар тут же сдулся.
Захлёбываясь от попаших в рот и нос капель, девушка открыла глаза, перед которыми, звонко хихикая, весело прыгал Шарик.
-Кышь, кышь, тебя!- закричала девушка, бойко вскочила на ноги и бросилась бежать через кусты.
-Постой! Куда же ты! – запищал ей вслед скачущий за ней Шарик, ловко увёртываясь от пружинистых веток деревьев, норовящих ударить его по гладким бокам.
Оглянувшись на его голос, девушка споткнулась о лежащий на земле заросший травой ствол дерева, и, издав пронзительный крик, упала на бок, заслоняясь от подлетевшего к ней Шара и ту же снова вскрикнула от тонко ударившей по ноге боли.
Продолжая с опаской оглядываться на странного незнакомца, девушка задрала штанину с расползающемся по ней алым пятном и увидела длинную глубокую царапину, рассекающую бледную голень.
-Ну вот, допрыгалась, - нравоучительно изрек Шарик, раскачиваясь в воздухе прямо над раной. - Дай-ка посмотреть, - и завис над раной, испуская вертикально сканирующие искалеченую ногу лучи.
Девушка испуганно дёрнулась, пытаясь отползи, но шарик с лучами настырно преследовал её и вскоре она почувствовала, как по ноге разлился приятный холодок, переходящий в нежное тепло, ласково окутывающее раненую ногу. От наступившего в миг блаженства славличанка томно закрыла глаза и провалилась в глубокий сон.
Тёплые женские руки поднимают её и Йорка, чувствуя в своём теле полную невесомость, начинает плавно парить высоко в воздухе. Далеко в низу, под ней проносятся островки белоствольных рощь и мохнатых тёмных сосен, голубые глаза озёр и остроконечные вершины чёрных скал, тонкие нити рек, прячущихся среди густых зарослей и ровные квадраты засаженных пшеницей полей…
«Дочка…» - услышала она ласковый голос и приподняла веки.
Прямо на девушку небесно- голубыми улыбающимися глазами смотрит незнакомая, но в то же время такая близкая ей женщина и протягивает к ней руку. Пытаясь вспомнить, откуда она знает её, Йорка напрягается и чувствует, как тонкий кончик пальца слегка касается её лба. И тут же лес словно расходится перед ней.
Далёкие крики людей…
Топот бегущих ног…
Тяжёлый удар…
Падение…
Темнота… Темнота… Темнота…
Открыв глаза, Йорка оглядывается по сторонам.
Высоко стоящее над верхушками деревье солнце блеском отражается на нависшем у её лица Шарике.
-Что это было?- еле слышно спрашивает в пустоту Йорка и тут понимает, что тянущая в ноге боль утихла и больше не тревожит её. Переведя взгляд с Шарика на некогда беспокоящую её болью ногу, девушка не обнаруживает на ней никакой раны и, не веря своим глазам, ощупывает голень руками и вертит стопой из стороны в сторону.
-Хи-хи!
Звонкий смешок у самого уха заставляет славличанку посмотреть в сторону.
-Как ты это сделал?- Прищурив глаза, изумлённо спрашивает Йорка у прыгающего рядом с ней Шарика.
В ответ тот высоко подпрыгивает и задорно смеётся:
- Тебе скажи! Ну, пошли, что ли?
Йорка в недоумении смотрит на таинственное существо и неуверенно спрашивает:
-Ты вообще, кто такой?
Вместо ответа, Шар быстро вертится вокруг себя и отвечает вопросом:
-Красавчик, правда?
Йорка встаёт: «Действительно, не болит. Как он это сделал?» - и вслух бросает:
-Да уж! Краше всех.
-И я того же мнения.
«А скромности ему не занимать!»- удивляясь такой наглости, думает девушка и язвит:
-А ещё больно много языком чешешь!
Видимо, несмотря на все свои способности в области знахарства, шар, был не совсем осведомлён об особенностях местного колорита и поэтому, неожиданно зависнув, замолчал на несколько секунд. Йорка уже было подумала, что, наконец-то освободилась от его назойливой болтовни, но не тут –то было.
-Не понял. Как можно языком чесать?- уткнулся почти в её самое ухо собеседник и девушка, глубоко выдохнув, вынуждена была перевести на более понятный язык:
-Ну, болтаешь, значит, много.
Этого вполне хватило, что бы Шарик пришёл в себя и весело запрыгал перед лицом Йорки:
- Ну да, по мере необходимости!
-И откуда ты такой… - начала было славличанка, но не успела договорить, как собеседник, словно прочитав её мысли, быстро затараторил:
-С планеты Ру системы Звездочёт альфа шесть часов сорок пять минут восемь и девять секунд. Дельта минус шестнадцать градусов…
Не ожидая услышать ничего подобного, девушка остановилась и недоумённо посмотрела на него:
-Чего?
Поравнявшись с ней Шарик раздражённо запищал:
-Фу, святая ты простота. Чего тут непонятного? Альфа шесть часов…
Но так ничего не понимающая Йорка его снова быстро перебила:
-Да поняла я, поняла. Только это по ту или эту сторону от реки?
И, посмотрев на собеседника, отметила, что тот вдруг замер и даже, как будто, потускнел на мгновение:
-Проехали, - вздохнул он и, злясь на самого себя, подумал:«Ну да, конечно, как это я забыл! Они же здесь все примитивные! – и зло передразнил свои собственные мысли: - Планета Ру! Альфа!.. Дельта! Балбес я космический!»
-Проехали?
Услышав рядом с собой вопрос девушки, Шар словно выдохнул и безнадёжно так ответил:
-Пролетели. Не бери в голову. Э-эх, темнота казанская.
-Казанская?
-Говорю же, забудь. У меня уже мозги кипят.
-Это как?
Нет! Ну, зачем это всё свалилось именно на него?! Столько лет лежал себе, никому не мешал. А явилась эта – и всё! Приехали! То есть, прилетели. То есть… Да, тьфу, ты!
-О-о-о-о!- застонал он, и, стремительно улетев, так же быстро вернулся:
-Ну, чего стоишь? Полетели!
-Я не умею.
Ну, конечно! Она же примитивная! И что это он!..
-Ну, тогда побежали, - истерично завопил Шар и молниеносно исчез.
Недоумённо посмотрев в его сторону, Йорка пожала плечами и продолжила идти, но через секунду остановилась и, вертя головой из стороны в сторону, закричала:
-Эй! Ты где? Не так быстро!
От неожиданно появившегося рядом Шара девушка вздрогнула, не понимая, как он так быстро вернулся и молча продолжила шагать, кося голубыми глазами на вяло раскачивающегося в воздухе попутчика, горестно бурчащего:
-Так мы до Кузькиной матери идти будем.
-Не знаю, как ты, но я - съязвила девушка, - вообще ни к какому Кузьке не собираюсь.
И, словно в отместку за её слова, Шар решил настолько отставать от Йорки, что она вынуждена была сама обратиться к нему:
-Ты что плетёшься, словно дед старый?
Но на её слова Шарик приближается почти вплотную к лицу девушки и ехидно заметил:
-А ты, я вижу, капризная. То быстро тебе, то медленно. Определись уже, а!- криком закончил он и завис над самой головой Йорки.
Прикрыв глаза ладонями, девушка подняла голову.
Высоко в небе, закрытые с земли верхушками деревьев, набухали тяжёлые пухлые тучи, готовые выплеснуть накопившуюся воду в любой момент.
-Кажется, дождь собирается, - грустно вздохнул шарик.
-И что же?-удивлась Йорка, - Боги прольют на землю свои слёзы, она пропитается живительной влагой и новые травы потянутся к солнцу.
«Э-эх, - подумал Шар,- боги… И когда же вы поумнеете?»
А в слух обречённо простонал:
-Промокнуть боюсь. Матрица сдохнет. Чего тут непонятного? Ах, ну да! Вы же того… первобытные…

-Тысячу лет назад наш народ правил богатыми землями к западу от великой степи…
Слова молодого каюма стальным ударом отозвались в ушах собравшихся у юрты таргар, гн сводящих с него глаз.
Скромно стоящий рядом с ним Асан, смиренно сложив руки на выпирающем животе, из-под лобья оглядывал свой коган.
«Мальчишка горделив и высокомерен. Что ж, пусть начнёт задуманное. А там… Либо ему свернут шею соплеменники, что маловероятно. Либо он сложит её в битвах. И тогда…»
Глаза Асана, давно мечтающего о большей, чем сейчас у него есть, власти, загорелись искрами огонька.
Действительно, из всех каюмов он был самым хитрым и мудрым, правящим уже более сорока лет. Ещё молодым мужчиной, возглавившим свой коган в те далёкие годы, мечтал он об объединении всех племён и единоличной власти над степью. Но не хватило ему тогда силы и смелости противостоять соседям. Не хватило ума и красноречия убедить соседние коганы. И так и остались властолюбивые мечты лишь мечтами.
-… я дам вам оружие и вы станете могучими воинами, такими, каких не видывал доселе мир, - продолжал Теймур.
«…Но этот мальчик…
Далеко пойдёт, если не обломать ему крылышки.
Интересно, что там на самом деле произошло с его отцом?»
-…каждый из вас станет господином на новых землях…
«Да, молодой, сильный, смелый, честолюбивый, жестокий…
Наверное, именно жестокости тогда и не хватило ему самому.
А этот…
Пройдёт по трупам и не остановится.
Что ж, доставим ему удовольствие выполнить всю чёрную работу, а там…»
-… и я спрашиваю вас, наследники великих предков, готовы ли вы пойти со мной? Вернуть утраченную власть и богатство?
Несмотря на пылкую речь, остававшийся пустым взгляд обвёл окружающую его толпу и остановился на одном мужчине, по виду самому бедном и обделённом, местном пастухе Исламбеке, сыне покойного Надима.
И он, этот ничтожно малый человек, впервые услышавший в словах воина надежду на лелеявшую его холодными ночами мечту о богатстве, уже видел себя, купающегося в роскоши и окружённом обнажёнными красавицами. Разве мог он отпустить эту мечту? Так нежно трепещущую в его ещё крепком кулаке?
-Да, - тихо сказал он, посмотрел по сторонам, гордо выпятил грудь, вспомнив, что он и есть потомок великой цивилизации и уверенно закричал:
-Да! Я готов идти за тобой!
-Да! Да, да!- раздалось со всех сторон многообразие мужских тембров, высоких и низких, уверенных и не очень, но враз объединённых единой целью и мечтой.
Деньги и власть.
Власть и деньги!
Что ещё может захватить человека сильнее?
Что может превратить его в покорного раба?
Только непомерная алчность и жажда быть выше, лучше, богаче других.
Асан, потрясённый таким быстрым решением его народа променять его на какого - то там молокососа, посулившего неизвестно что, посмотрел на молодого каюма.
Ни один мускул радости не дрожал на лице воина. Ни одна искра не зажглась в холодных глазах.
Абсолютно холодная, мертвенная пустота.
«Бог мой, - подумал старик, - он вообще способен что-нибудь чувствовать?»
И в этот момент он понял, что, наверное, совершил глупость, уповая на наивность этого человека.
Нет, он пройдёт не только по трупам врагов, но, если понадобиться, и по трупам друзей.
Хотя навряд ли таковые у него будут.

…Подошла к концу базарная неделя
Снимаются с якорей застоявшиеся ладьи, поднимая радующиеся ветру паруса. Купцы, довольные удачным (или не очень) меном, отдают последние указания уставшим от долгого пьянства и безделья матросам. Туго натягиваются канатные реи, обвисшие паруса округляют свои формы и, разрезая речную гладь, медленно двигают с места туши кораблей.
Пустеет и некогда шумный берег.
Последние оставшиеся люди крепят выменянный товар на повозки и трогаются в родные селения к заждавшимся их жёнам и детям, мечтая о радужном приёме и сладких объятиях.
Ратибор на гнедом скакуне подъезжает к крепящему на крупе лошади мешок Кантимиру и спешится.
-Дело есть, - говорит он, ласково поглаживая блестящий бок скакуна.
-Говори, коли есть, - продолжая завязывать узлы, откликается охотник.
-Бала девка. В мужское платье ряжена.
Кантимир прерывает своё занятие и вопросительно смотрит на друга:
-И?
-В лесу укрылась. Да мне в сердце так запала. Забыть не могу. Вот и думаю сыскать. Да помощник нужен.
Кантимир, удовлетворённо осмотрев укреплённую поклажу, хлопает лошадь по бокам и поворачивается к Ратибору:
-Вот слова истинного мужа.
-Пойдёшь со мной? –заглядывая прямо в глаза друга, спрашивает тот.
-Спрашиваешь! Да я за любой кипишь!
Ударив по рукам, Ратибор поворачивает голову в сторону стоянки славличей и видит, как те запрягаются в гружёные товаром волуши и уверенно начинают путь в сторону леса. Из-за продолжающихся почти до полудня поисков Йорки, они двинулись позже намеченного срока и теперь им, что бы не встретить ночь в полном опасностей лесу, нужно было поторопиться.
Дав последние указания Белояру и паре его дружков с походными сумами за плечами, Мудрояр обнимает их поочерёдно и дружески похлопывает по спинам:
- Ну, братья, пусть боги вас берегут. Не позже, чем на седьмицу ждём вас с плохой вестью или с хорошей.
И, дотронувшись пальцем до лбов славличей, указывает им в сторону леса.
«Знаю, дочка, боги не дадут тебе сгинуть. Ведь не для того же они дали мне тебя, что бы забрать в расцвете лет», - поднимает руки к небесам Мудрояр и, закрыв глаза, соединяет ладони.
-О чём молишь?
Неожиданно прозвучавший рядом голос прерывает молитвы Мудрояра и он, открыв глаза, поворачивает голову.
За его спиной стоит высокий худой старец в длинном сером платье, подпоясанном витой верёвкой. Пара не-по старчески блестящих голубых глаз сверкает из-под надвинутого на самые брови глубокого капюшона и в упор смотрят на Мудрояра.
-Ведун? Что ты здесь делаешь?- удивился старейшина.
-Жарко сегодня, - не отвечая на его вопрос, произносит Старец, скинув с головы капюшон, приседает на заросший утоптанной травой склон и свешивает с обрыва ноги.
Внизу, ничуть не обращая на них внимание, копошатся немногочисленные оставшиеся на берегу балты, сгружая остатки товаров на корабли, поднимающие трепещущие под порывами ветра паруса.
-Жарко у вас тут, - повторил старец и, похлопав ладонью по земле, пригласил присесть Мудрояра.
-Да, жарко, - подтвердил тот, усаживаясь рядом.
-Слышал, Йорка потерялась?- не отрывая взгляда от отплывающих от берега лодок, спросил старец и, не дожидаясь ответа, тот час же продолжил:
-Ты не боись. С ней ничего не случиться.
-Но…- начал было славлич, но замолчал, увидев поднятую с открытой ладонью руку старца.
-Не боись. Она сильная.
С этими словами Старец повернул лицо в сторону Мудрояра и тот словно увидел в его глазах картины той самой ночи.
Лес…
Огни…
Крики людей…
-Ты знаешь то, что не ведомо мне, Ведун?- нерешительно спросил он и, боязливо заглядывая в его глубокие глаза, попросил:
-Скажи…
-Я многое знаю, - прервал его старец. - И порой мне хочется, что бы многое из того, что я знаю, лучше бы я не знал. И тебе… не надобно знать. Поверь мне, жизнь тогда кажется проще. Намного…
Оперевшись рукой о землю, Ведун медленно встал и, накинув капюшон на голову, повернулся к остающемуся сидеть Мудрояру:
- А Йорка вернётся, - коротко бросил он и стал быстро спускаться по крутому склону к реке, от которой в сторону леса, разбрызгивая клубы песка, скакали два вооружённых всадника.

…По освещённому лучами дневного солнца лесу уверенно шла Йорка ине отстающий от неё Шарик.
-Ну, вот как-то так, - закончил свой рассказ Шар и, замолчал, плавно раскачивая боками рядом с девушкой.
-А потом? – удивлённая байками попутчика, спросила славличанка, а про себя подумала: «Брешет он всё. Как пить дать, брешет».
-Потом? – останавился Шарик и словно повернул к ней своё несуществующее лицо. - А что потом? Лежал я среди леса, лежал, думал о жизни, так сказать, философии… А тут ты, как на заказ. Ещё вопросы будут?
Йорка отрицательно покачала головой и задумалась: «Это как же так? Баба Йога рассказывала, что война между племенами была и боги осерчали за то и наслали огонь свой небесный на землю. А тут… Что же это получается? Боги меж собой воевали, а мы-то и ни при чём? А этот, значит, тоже бог? Или?..» - Девушка покосилась на Шар и, подозрительно прищурив глаза, спросила:
-А почему ты не улетел? Забыли?
-Почему сразу - забыли? – Обиделся Шарик,- Я, может быть, сам...- и, впервые за всю дорогу, не зная, как бы выкрутиться замолчал.
-Забыли, забыли, - засмеялась в ответ славличанка. – А, может, им болтовня твоя надоела и они тебя специально оставили?
Йорка вызывающе посмотрела на попутчика, но тот, продолжая демонстративно молчать, словно не слышал её и девушка, забежав вперёд него, замахала руками:
-Ау! Ты меня слышишь?
-Всё, пришли, – игнорируя её вопрос, Шар неожиданно завис и засверкал.
На его боках через черноту замелькали, сменяя друг друга какие-то странные знаки, среди которых девушка отчётливо увидела несколько знакомых цифр.
-Допрос окончен, -неожиданно серьёзно произнёс Шар. - Смотри!
Обернувшись, Йорка увидела прямо перед собой покрытую у земли густым колючим кустарником, уходящую высоко в небо отвесную, будто срезанную огромным ножом скалу.
-И что?- развела она руками.
Ничего не отвечая, Шарик уверенно полетел мимо неё к кустам шиповника, проскользнул между их ветками и…
…исчез…
Йорка протянула руку вперёд, прямо в заросли обманывающего своей красотой цветущего куста, но, уколовшись о ветки, отдёрнула её и нерешительно замялась: «И что теперь? Он так и бросит меня здесь? Может, повернуть обратно и ну его?..»
И девушка уже подумала уйти от странного места, как вдруг прямо перед ней снова возник так внезапно покинувший её друг:
-Ну, чего стоишь? Давай за мной!- нетерпеливо взвизгнул он и снова исчез.
Оглядевшись по сторонам, славличанка зажмурила глаза и решительно, морщась и охая от уколов колючек, осторожно раздвинула кусты и оказалась прямо у чернеющей в горе дыры.

Глава13
Жених Хайны, молодой пастух Куяш, узнав, что старый каюм из соседнего когана умер и на его место встал ненавистный ему Теймур, быстро вскочил на коня и во всю прыть поскакал в степь, так и не дослушав его обращение к соплеменникам. Одна только мысль, мысль о возлюбленной терзала и беспокоила его душу. Забрать, увезти куда подальше. Туда, где их никто не найдёт. Туда, где смогут они свить уютное гнёздышко, нарожать и вырастить детей. Туда, где не достанет их ни Теймур со своими бредовыми мыслями о войне, ни Асан с многочисленными податями и налогами.
Ведь есть же на земле ещё места, куда не ступала нога человека?
Почему бы не пойти туда?
А боги помогут им, обязательно.
Ведь не зря же год из года Куяш приносил им щедрые дары на алтарь и молился дни и ночи о любви и процветании его семьи.
Неожиданно далеко впереди вспыхнул один, к нему присоединился второй, третий огоньки пламени и вскоре огненный круг озарил треугольные крыши сторожевых башен.
«Что за?..» - резко притормозив лошадь подумал Куяшь.
Никто из кланов никогда не ставил такие башни. Все в степи жили мирно и не обижали соседей. Таков был закон. Правда, говорят, раньше были какие-то мелкие стычки между кланами, но таких давно уже нет. Все вопросы решались мирными переговорами, за чаркой доброго кумыса. Ну, или вина, если таковое имелось.
Однако в соседнем когане в последнее время, ещё до смерти старого каюма, отца Теймура, стали происходить странные дела. Одна за другой в степи вырастали высокие сооружения, на которых день и ночь сидели вооружённые луками и стрелами тургары. И стоило чужаку лишь приблизиться к ним, как те тот час же наводили на него своё оружие и требовали назваться самим и сказать причину появления на их территории. Конечно, старый каюм не одобрял этого нововвидения сына. Но тот, поговаривают, его особо и не спрашивал, продолжая наводить свой порядок в клане. А единственный вооружённый в степи отряд одним своим видом заставлял молчать ропчащих украдкой тургар. И как бы не высказывал своего недовольства отец по поводу самоуправства сына, тому было всё ни по чём. Казалось, он уже видел себя на месте вождя и дело оставалось только за малым. Но старый каюм всеми силами хватался за тоненькую нить, связывающую его с жизнью, и никак не хотел отпускать её. Более того, видя рвение Теймура к власти, он не одобрял его и даже наложил вето на участие сына в выборах после своей смерти. И вот теперь… Странно всё это… Назначение Теймура? Почему соседи выбрали именно его, нарушив завещание старого каюма? А, может…
Хайна…
Она расскажет.
Пришпорив коня, Куяш, было, рванул вперёд, но резко остановился, словно почуяв неладное и, спешившись, отвёл его за холмы, а сам, ползком и мелкими перебежками двинулся к стойбищу.

…Наощупь спускаясь по крутым ступенькам, Йорка с удивлением видела, как с каждым её шагом пещера всё больше и больше заполняется светом. И вскоре вышла на ровную площадку, ниже которой распологался огромный зал, окружённый спускающимися к нему со всех сторон ступенями. На затянутых паутиной стенах в безмолвном бою были запечатлены фигуры змееголовых существ и птиц исполинских размеров. Маленькие фигурки в звериных шкурах у ног сражающихся на вечно замерли в странных позах ритуального танца под замеревший бубен шамана, словно вырвавшего тысячу лет назад кусок сражения и поместившего его на вечные своды.
Продолжая разглядывать каменные картины, взгляд девушки поднимался всё выше и выше, к самому куполу, на котором мерцали, словно звёзды, крупицы драгоценных камней и расположенные вокруг них разноцветные кружочки, между которых были изображены плоские предметы, напомиющие перевёрнутые чаши для еды.
Спустившись в самый низ, Йорка подошла к каменному постаменту в центре зала со сверкающим многогранным камнем с квадратной выемкой в середине и остановилась. Странное чувство неожиданно наполнило её сознание. Она будто бы уже была здесь когда-то. Но когда? Нет, никто в её племени не знал об этом странном месте. Иначе бы… А что иначе? Теряясь в догадках, девушка медленно обвела взглядом помещение. Зависающие вдоль стен в воздухе полупрозрачные поверхности, покрытые толстым слоем пыли, разбросанные по полу кубки, камни, непонятные странные предметы, разбитые сосуды… Всё говорило о том, что многие годы здесь никто не бывал.
Весело прыгающий в воздухе Шарик, не переставая, хохотал и повизгивал:
-Чего стоишь? Иди сюда! – крикнул он оторопевшей от всего увиденного Йорке и та, осторожно обходя валяющиеся предметы и оглядываясь по сторонам, медленно к нему подошла.
-Куб давай! – неожиданно властным тоном приказыл Шар, зависнув над многогранником.
-Чего?- не поняла подошедшая к нему девушка
-Ну, этот, чёрный, - нетерпеливо заверещал Шарик, - который нашла. Давай, ставь сюда! – и многозначительно запрыгал над выемкой.
Кажущееся таким маленьким, отверстие, словно почувствовав приближение утерянной детали, стало расширяться и куб, словно притягиваемый невидимой силой, вырвался из рук Йорки и прилип к дну выемки, плотно охватившей его со всех сторон. И тут же мелкие детали камня окрасились в разные цвета и начали медленное движение вокруг искрящегося куба, постепенно наращивая темп. Достигнув своего предела, они резко остановились и из центра камня вырвался голубой луч, молниеносно ударивший в купол зала. И в этот момент рисунок на нём словно ожил и тысячи звёзд, планет, галактики звёздных систем вихрем закружились вокруг ошеломлённой девушки, приближаясь и удаляясь, расширяясь и исчезая перед её распахнутыми от изумления глазами.
Но вот одна из планет зависла у её лица и девушка, поддавшись какому-то странному, неизвестному чувству, зачарованно протянула к ней руку и слегка дотронулась пальцем до полупрозрачной поверхности.
И в то же мгновенье планета начала приблизжаться к ней ближе, увеличивая свой масштаб, пока сверкающие города, здания, комнаты и передвигающиеся в них белоликие люди в длинных одеждах не заполнили всё пространство вокруг Йорки.
Поворачиваясь вокруг себя, девушка с изумлением рассматривает ставшими ещё больше глазами невообразимую картину, кажущуюся такой непонятно знакомой и родной. Словно забытой когда-то давно, и теперь выплывающей из глубины её сознания.
Месяц и голубая Луна…
Да, так…
Точно…
Именно так…
Город на большом полуострове и многих маленьких островах, соединённых между собой гранитными мостами. Каменная крепость с огромным маяком, на вершине которого величественно возвышается статуя с трезубцем в руках.
Яркий переливающийся свет выливается из длинных тонких отверстий в стене крепости и сливается с лунной дорожкой, мелкой рябью трепещущей на морской глади, из глубин которой поднимаются полупрозрачные полусферы и, плавно поднимаясь, плывут по небу к темнеющей в далеке гранитной пристани.
Высокие белолицые люди в длинных белых одеждах спускаются по широким ступенями и неторопливо садятся в подплывшие полупрозрачные капсулы. Те плавно поднимаются вертикально и, на мгновение замерев, моментально уносятся так высоко, что, превратившись в маленькую точку, скрываются из виду.
Здесь же, на воде, красуются большие деревянные корабли с резными бортами. Тонкие вереницы сгорбленных под тяжестью ноши людей медленно бредут от их стройных корпусов через каменные ворота в глубь манящего своей таинственностью города…
Йорка закрывает глаза, надеясь, что это лишь долгий сон. Вот сейчас она проснётся и окажется в том же лесу, в котором пряталась прошлой ночью от пытавшихся похитить её людей, рядом будет отец, Петро, Койву…
Но нет.
Открыв глаза, девушка видит, что ничего не исчезает.
Более того, окружающая её картина освещается яркими красками и ведёт в самое сердце столицы, к огромному переливающемуся, как хрусталь, зданию, куполом уходящему в далёкие облака. И царящая вокруг идилия райского блаженства разительно отличается от мрачных гранитных домов, муравейниками раскинувшихся на окраинах города. Здесь же, мерцающий свет освещает зеленеющий парк с фруктовыми деревьями, цветниками, статуями и фонтанами, между которых не спеша прохаживаются светловолосые мужчины и женщины.
По периметру парка идущее из-под земли мерцание надёжно охраняет их от вмешательства посторонних. Вот случайно залетевшая сюда вместе с одним из аппаратов в разомкнувшуюся щель в свете бабочка задела своими крылышками смыкающееся невидимое полотно и тут же, вспыхнув голубым пламенем, рассыпалась на тысячи атомов и исчезла, словно её тут и не было.
Ийорка видит, как из остановившегося у здания аппарата выползает переливающийся мост со стоящими на нём людьми и медленно движется через его хрустальные стены.
-Узнаёшь? Это твоя планета через много тысяч лет, - слышит Йорка незнакомый голос и оглядывается.
Никого.
Возникший высоко над головой девушки шум заставил её поднять голову и увидеть, как из огромного, возникшего ниоткуда корабля вырываются огненные лучи.
Вжав голову в плечи и зажмурив глаза, девушка хочет убежать, но в этот момент…
Взрыв с лева…
С права…
Взрывы…
Повсюду…
Инстинктивно Йорка дёргается всем телом в одну, другую сторону…
Вокруг со всех сторон рушатся здания и в панике бегут люди. Уходя от столкновения, Йорка пытается отскочить от них, но они проходят через её тело так, словно её тут и нет.
Или?...
Нет всех их?
Глухой топот змееголовых существ, стройными рядами идущих по гранитной мостовой гулом отзывается в голове Йорки. Она с ужасом наблюдает, как они проходят по трупам людей, не изменяя маршрута и останавливаясь только для того, что бы добить раненых.
Неожиданно один из них, уже пройдя мимо девушки, останавливается и, словно увидев её, всматривается прямо в её лицо.
Взгляд его больших выпученных глаз с вертикальными вытянутыми зрачками сливается с голубизной очей Йорки и она…
Зажмуривает…
…нет!
…в ужасе открывает глаза.

…По утреннему лесу, осторожно ступая, и ведя лошадей под узды, идут друзья иирки.
Остановившись, Ратибор поднимает голову:
- Солнце высоко. Далеко уйти не могла. К вечере должны догнать.
И друзья продолжают путь, осторожно ступая по цветущей поляне.
-Смотри, - наклоняется к примятой траве Кантимир, проводит по ней ладонью, поворачивает голову в сторону, встаёт, основательно осматривает стоящие недалеко кусты, снимает с ветки тонкую холщовую нить и показывает её Ратибору:
-Западнее пошла.
-В свою сторону, - кивает Ратибор.
-А она, однако, смышлёная.
-Но и мы не хуже. Прибавим, что ли? Вон, видишь, трава примята? По следам и пойдём.
Иирки ускоряют ход и скоро выходят к месту, где девушка упала и поранила ногу.
Из земли торит свежевыкорчеванная часть сука, одним концом уходящая в землю.
-То ли споткнулась, то ли ещё что.
Кантимир наклоняется, осматривая землю и проводя рукой по примятой траве с неестественно рыжим оттенком.
-Странно, – приседает он, срывает травинку и, задумчиво закатив глаза, обнюхивает её:
-Словно обгорела, а травой пахнет, не дымом. А это что?- дотрагивается он до бурого пятна, тонкой полоской покрывающего примятую траву и, сорвав несколько травинок, подносит их к носу.
-Кровь…
-Кровь?- услышав это говорящее о многом слово, Ратибор встрепенулся и повернулся к другу.
-Да, - подтвердил Кантимир, - кровь, - и встал с колен:
-Но её немного. Рана небольшая. Скорее, царапина от падения, не больше. Так что жива- целёха твоя зазноба.
И, пройдя мимо Ратибора к своей мирно жующей траву лошади, мужчина ободряюще хлопает друга по плечу и продолжает, указывая рукой на землю:
-Вот, смотри, след дальше идёт. Бодро идёт, двумя ногами, не хромая.
-И как ты это понял?
-Примятость одинаковая. Если бы хромала, один из следов был бы более сильным. Так что споткнулась, упала, встала, пошла дальше. Быстро пошла, - добавил он, ускоряя шаг, - почти побежала.
-За ней кто-то гнался?- Как ни старался Ратибор быть сдержанным, но еле заметная дрожь в голосе выдавала его волнение и, зная это, мужчина замолчал и, взяв под узды обоих лошадей, пошёл следом за другом.
-Других следов нет, - словно не заметив озабоченность друга, ответил Кантимир, отводя от лица надломанную ветку:
-Ну и шустрая же девка! Интересно, а любит она как? - Усмехнулся он, намереваясь посмеяться над другом, но не успел от того, что получил толчок в спину и почувствовал, как сильная мужская рука обхватила его шею.
-Оставь при себе своё любопытство, - неожиданно злобно зашептал Ратибор в самое его ухо и оттолкнул в сторону .
-Ну, что ты, в самом деле?- потирая покрасневшую кожу, ничуть не обиделся Кантимир, - и пошутить-то нельзя, а про себя подумал: «Влюбился. Как есть, влюбился. Да так, что мозги затуманило. Что ж в ней такое есть, что Кайру смог позабыть так быстро? Э-эх, Кайра, Кайра…»- тяжко вздохнул он, вспомнив жгучий взгляд красавицы- иирчанки.

…То-ли часовые расслабились в отсутствии своего командира, то-ли Куяшу просто повезло, но он незаметно пробрался в селение и, озираясь по сторонам, направился к юрте Хайны, вздрогнув от неожиданного в такой час удара молота на кузне.
-Эй, чего встал! Дел нет?- толкнул его пробежавший мимо паренёк с охапкой стальных прутьев.
Куяшь огляделся вокруг.
Да, многое изменилось за те несколько дней, что он не бывал здесь.
Везде горели костры с бурлящим в больших чанах ароматным варевом. Сидящие вокруг них мужчины весело переговаривались, натачивая свои кинжалы и мечи, вырезали древки и натягивали тугие тетевы. Молодёжь бегала туда-сюда, разнося корзины с едой, трепещущих от испуга кур, охапки древков и окровавленных овечьих шкур.
-Бабы у них, говорят, белые- белые, а косы-как золото…
-А там у них как, кудряшки золотые? Или как у наших? А то, глядь, бывало, сверху – чёрная, а в низу-рыжая.
И никчёмный разговор прервался дружным мужским хохотом.
-Вот как пойдём в поход, наберу себе золота, - мечтал плюгавенький мужичок в старом залатанном халате, закрепляя наконечник на древке, - сделаю коню сбрую золотую, бабе своей цепь выкую вот такую, - и с этими словами мужчина развёл руками как можно шире.
-И зачем? - ткнул его сосед. - У юрты на цепь посадить, вместо пса?
-Да иди ты! На шею намотаю. В несколько раз. Что бы все видели, какой муж великий воин у моей Хатимы.
-Эй, Улумбек!- высунула голову из юрты высокая мощная женщина, Хатима по всей видимости. - Хватит языком воротить, подь сюда!
Мужчина резво подскочил и, отряхнув от серой пыли халат, направился к юрте.
-Смотри, кабы она тебе цепь не намотала, - крикнул в след ему один из собеседников.
-Да ну тебя, - не поворачиваясь, махнул Улумбек рукой и скрылся за пологом юрты.
Мужчины прислушались.
Там что-то загремело, застучало и вскоре мужчина, прикрывая голову руками, выскочил наружу:
-Вот будет у меня много золота, - погрозил он кулаком, - не подарю тебе цепь на шею!
Сидящие у костра мужчины дружно засмеялись, поддерживая потирающего бок Улумбека, и повернулись в сторону выходящей из юрты грозной тургарки:
-Поговори мне! Нахрена мне твоя цепь? Лучше б пару шкур притащил на новую обувку!
Не отвечая на слова жены, тот тихо вздохнул, ухмыляясь, и присел к мужчинам у костра:
-Ну вот, что бабы за дуры? Я тут о будущем думаю, стрелы вон, - кивнул он на кучку дротиков, - клепаю. А ей обувку новую.
-Да, да, - закивали головами те, - дуры бабы у нас. Как втельмяшит что в голову, ни топором не вырубишь, ни кнутом не выбьешь
-Вот и моя, - начал было один из них, но замолчал, увидев вышедшую Хатиму.
Так, обходя юрты и разговаривающих у них людей, Куяш, на которого никто особо не обращал внимание, вышел к площади, на которой одиноко стояла погруженная в темноту юрта каюма. Лишь пара факелов, торчащих в урнах недалеко от входа, освещала двух невозмутимых стражников в сверкающих кольчугах.
«Охрана? - Удивился пастух, - Теймура же нет. Кого охраняют то?»
Пройдя, на всякий случай, стороной, оглядываясь на высокие неподвижные фигуры, молодой человек не заметил в темноте крепкий столб и чуть не стукнулся об него головой.
«А это ещё что за»?.. – во время отскочив, подумал Куяш и задрал голову.
На верхушке крестовидного столба болталось, привязанное за руки тело человека.
Никогда не видевший ничего подобного, пастух судорожно сглотнул и вдруг увидел, как лохматая голова отделилась от висящего тела и полетела прочь.
-Карр!- раздалось на ночном небе.
«Тьфу ты, - сплюнул парень, - это же птица. А кто?..»
Куяш выше задрал голову, пытаясь рассмотреть висящее тело. Но темнота, окутывающая верхушку столба не позволяла узнать висевшего на нём человека и пастух, поцеловав кончики пальцев, сложил руки крест-накрест на груди и тихо пробормотал:
- Кто бы ты ни был, да почи с миром.

Глава 14
-Ну, ты и спать, - сквозь сон услышала Йорка мучавший её целый день писклявый визг. - Солнце уже круг сделало.
Девушка открыла глаза, увидела прыгающий перед её лицом Шар и снова закрыла их.
-Ты домой-то собираешься? – не мог угомониться её болтливый друг. - Или тут остаёшься?
-Чего захотел! – пробормотала девушка и, открыв один глаз, повела взглядом по стенам пещеры.
Ни людей, ни огня, ни уродливых существ со змеиными глазами…
Просто пещера. Обычная пещера, каких много.
Значит, сон?
Просто сон?
Ну и фантазия же разыгралась в её голове!
И к чему бы это?
Сев на пол, Йорка, широко улыбаясь, потянулась с закрытыми глазами, повела затёкшими от сна на каменном полу плечами, бодро поднялась на ноги и только тут заметила мерцающий на полу многогранник.
Или всё-таки не сон?
-Чего молчишь, как рыба в воде?- нетерпеливо подпрыгнул Шар и завис перед лицом девушки.
-И не надейся! – отогнав лезущие в голову мысли, твёрдо ответила девушка. - Вечно болтовню твою слушать? – и вдруг глубоко вздохнула:
-Ушла бы, да только куда? Заплутала я, леший завёл.
-Тоже мне, беда! Как завел, так выведем, - метнулся болтун в сторону, но вдруг остановился и несколько раз крутанулся вокруг себя:
-Хочешь, сразу домой попадёшь?
-А так можно? – удивилась девушка и недовольно прислушалась к урчащим в её животе звукам: «Было бы не плохо. Второй день особо ничего в рот не брала. Хотя… Как выберусь, грибов наберу, разведу костёр…»
-Здесь всё можно, - перебил её мысли Шар и, пролетев по кругу, завис над кристаллом и начал светиться:
-Давай, подь ближе, - подозвал он Йорку.
Подойдя ближе, девушка увидела возникающие в воздухе над кристаллом непонятные ей знаки.
-Видишь? – Услышала она, - жми на тот, что с двумя палочками по бокам.
Приглядевшись, Йорка нашла нужный знак и дотронулась до него пальцем. И моментально пол под её ногами начал крутиться сначала медленно, а потом всё сильнее и сильнее, образуя светящийся круг.
-Эй!- прокричала она, еле сумев удержать равновесие и не упасть на наращивающей темп поверхности.
И, словно в помощь ей, из центра выползла расширяющаяся к верху панель, за которую девушка тот час же ухватилась обеими руками.
-Так, зададим координаты, - услышала она сквозь свистящий шум, исходящий от пола, невозмутимый голос.
-Чего?- прокричала девушка.
-Координаты, говорю, - раздражительно ответил её Шар, - ты координаты свои знаешь?
Продолжая крутится, Йорка, держа равновесие, попыталась развести руками и снова чуть не упала.
-Тьфу ты, святая простота! –сам себе пробормотал Шарик. - Забыл, что ты примитивная. – и, подлетев к самому уху девушки, прокричал:
-Короче, жми на середину.
Осторожно прицеливаясь, Йорка стала целиться в середину расходящегося на панели круга.
-Да не тяни ты резину, - заторопил её Шар, - просто ткни пальцем и всё!
И, словно испугавшись его крика, девушка со всей силы ткнула в панель так, что чуть не сломала палец.
-Ну не так же! – раздражённо завопил Шар, снова испугав её.
-Да не ори ты на меня!- неожиданно грубо огрызнулась Йорка и так посмотрела на своего нервозного приятеля, что тот поспешил отлететь от неё чуть дальше.
А девушка, сверкнув на него взглядом, уставилась на панель с проносящимися мимо изображениями.
-Как увидишь своих, быстро тыкай,- напутствует Шар.
Пустыня…
Мёртвая пустошь с рыжевато-красной землёй…
Леса, леса, реки…
Землянки иирков…
Уходящий зигзагами в верх прозрачный купол…
Увидев до боли знакомые бревенчатые дома, раскинувшиеся на крутом берегу реки, Йорка быстро дотронулась до них пальцами и картинка мгновенно остановилась, а над ней высветились цифры от нуля до девяти.
-Так, теперь радиус охвата. Давай, на крайнюю справа, - приказал Шар и тут же завопил, увидев, как девушка тянет руку совершенно в другую сторону:
-Да не туда, с другой стороны.
Испугавшись его неожиданного визга, Йорка несколько раз дотронулась до нужной цифры и снова услышалп раздражённый вопль:
-Стой! Я же сказал один раз!
-Ты не говорил!- отрицает девушка.
-Говорил!
-Не… - начала Йорка, но тут же замолчала, увидев поднимающиеся от пола вертящиеся разноцветные полупрозрачные кольца, обхватывающие её тело.

…Между верхушками деревьев темнела отвесная скала, к которой медленно приближались два всадника.
-Высокая, - задрав голову, произнёс Ратибор, - словно в небо уходит.
Спрыгнув с лошади, Кантимир наклонился у колючих кустарников над притоптанной травой и внимательно осмотрелся:
-Странно. Словно в гору ушла. Не могла же она раствориться?- и Кантимир озабоченно завертел головой, стараясь найти хоть какие –то ведущие в сторону от горы следы.

…Юрта, в которой жила Хайна, несмотря на высокое положение её отца, была дальше других. Приближаясь к ней ближе, Куяш отметил, что около неё, в отличие от бойкой возни по всему селению, царили тишина и покой.
«Случилось чего?» - встревоженно подумал мужчина и, откинув порог, вошёл в тёмное, еле освещённое помещение.
-Зачем ты пришёл, Куяш?- увидев мужчину, запричитала мать Хайны и уткнулась в его грудь.
-А где Хайна?- оглядывая углы юрты, удивился пастух, вытирая женщине слёзы. - И что тут у вас? Люди на столбах висят…
При последних словах молодого человека женщина зарыдала ещё громче и запричитала:
-Ой, беда в степь пришла. Как старый каюм почил, так сын его мужа моего, отца Хайночки…
Старая женщина разрыдалась, не в силах больше говорить и отошла в сторону, вытирая слёзы.
-Отца Теймур казнил, - сурово ответил брат девушки, двенадцатилетний мальчик Алгаш, хмуро сидящий в углу, - а сестру в свою юрту забрал. Она сбежать хотела, да вернулась потом.
-Вернулась?- удивился Куяш.- Почему?
-За нас побоялась. Что накажет каюм мать и меня. Вот и вернулась.
-А как же… Мы ведь…
Опешивший пастух бессильно опустил руки, не зная, что ответить на слова мальчика.
Целый год готовился он к свадьбе с самой прекрасной девушкой на свете. По амам собирал на выкуп и на дорогой халат для милой. А она… Вот просто так… Вернулась? Побоялась? Да что бы он с ними сделал? А, может, она никогда и не любила его?
Он вспомнил крепкие девичьи руки, нежно обвивающие его шею и горячие губы, опаляющие пламенем его лицо.
Нет.
Она не могла вот так просто всё забыть.
Но что же тогда?
-Я должен поговорить с ней, - уверенно сказал Куяш и пошёл к выходу.
-Забери её с собой, - зашептала мать девушки, схватив его за руку, - и Алгашика заберите! А я уж тут как нибудь. Всё, свой век прожила. А вы молодые, вам жить надо.
-И ничего это я не пойду, - возмутился мальчик, - я в отряд вступлю, стану славным воином.
Хлесть!
Звонкая пощёчина морщинистой руки оставила красный отпечаток на молодой щеке сына:
-Поговори мне! В отряд он пойдёт! К убийце отца пойдёшь?
Не дожидаясь окончания ссоры между сыном и матерью, Куяш быстро вышел и пошёл искать юрту каюма.
-Пойду! …. за отца!- услышал он обрывки фразы и, не оглядываясь, ускорил шаг.

…Неистово вертящиеся обручи покрыли Йорку с ног до головы плотным кольцом, сковывая каждый миллиметр её тела. Девушка попыталась что-то сказать, но её слова утонули в бесконечно нарастающем шуме крутящихся обручей.
-Ну вот, оглянуться не успеешь, как дома будешь, - услышала она знакомый писклявый голос в своей голове и увидела, как Шарик раздувает круглые бока и становился всё больше и больше, зависая над двигающимся кристаллом.
Опускаясь к нему ниже, Шар неожиданно стал расползаться в разные стороны, как кусок густого теста, вымешиваемый женскими руками, и вдруг, вытянувшись в низ тонкой струёй, стёк, словно янтарный тягучий мёд, в узкую расщелину чёрного куба.
- Хоть бы никого поблизости не оказалось, - угасая, заворчал он. - А то начудила ты! Зарекался ведь не связываться с примитивными, - от пискляво- высокого его голос вдруг стал низким и шипящим. - Вам что в лоб, что по лбу. Ничего не соображаете. И что бы вы без нас делали? Так мартышками по деревьям бы и прыгали. Бананы жрали. Хотя, какие здесь бананы?
Последняя капля Шара стекла в центр кристалла в тот момент, когда обхватившие девушку обручи скрыли её из виду своей непрерывно двигающейся и сверкающей массой и через мгновенье всё исчезло, как будто ничего и не было, а пещера утонула в моментально наступившей темноте.
-Э-эх, - донёсся откуда-то из глубины унылый одинокий писк, - подзарядиться, что ли? Совсем запасы иссякли…
Короткая вспышка света осветила тонущую во мраке пещеру и тут же угасла, превратившись в уносящийся в маленькое отверстие высоко под куполом мерцающий огонёк.

…Развалившийся на спине Кантимир, подложив руки под голову, вперился глазами в небо, наблюдая, как две далёкие птицы прямо на высоте делят добычу, агрессивно размахивая крыльями и разрывая клювами змеиную тушу.
-Кто-то сильнее, кто-то хитрее, - задумчиво произнёс он.
-Что?- переспросил его Ратибор, не переставая искать на траве хоть какие-то намёки на присутствие здесь девушки.
-Как люди, говорю, - терпеливо ответил Кантимир и добавил - одни добывают, другие отнимают.
Словно не слыша друга, Ратибор выпрямился и, со злобой отшвырнув ногой лежащий на земле камень, выкрикнул:
-Да что ж это за хрень такая!
Лениво жующие сочную зелёную траву кони, тот час же прервали своё занятие и, то-ли с укором, то-ли с насмешкой, кося луноликими глазами, повернули головы в сторону человека, фыркнули и снова принялись за еду.
Ратибор устало присел на корточки и посмотрел на друга:
- И что дальше?
-Никаких следов, - пожал тот плечами, вставая с земли. - Будто улетела. Слушай, а она, случаем, не того, не ведьмачка?
-А кто её знает.
-Брось ты эту затею. Найди нормальную,- предложил Кантимир и поднялся. – Пойдём, что ли?..
-Ну не сквозь землю же она прова .., - перебил его в отчаянии Ратибор и вдруг замолк, почувствовав заколыхавшуюся под его ногами почву, которая, неожиданно став мягкой и податливой, начала медленно засасывать ноги путников.
Успев отскочить в сторону, Ратибор удержал равновесие, устояв на плотной почве, и схватился на всякий случай за свисающие ветки липы.
-Что за? . . - попытался выдернуть ногу Кантимир, но её словно что-то держало и тянуло всё ниже и ниже.
-Смотри!- Завопил Ратибор и, отпустив ветку, больно хлестнувшую его по лицу, широко раскрытыми глазами посмотрел на друга.
Тот опустил глаза и увидел, как быстро вылетающие прямо под его ногами разноцветные сверкающие кольца обхватывают его ноги, плотно облегая их и поднимаются всё выше и выше: от голени к бедру, от бедра к …
-Помоги!- прохрипел Кантимир, вытягивая в сторону друга руки.
-Сейчас, сейчас, - заторопился иирк и, быстро ( как ему казалось) оценив ситуацию, упал на землю, быстро обмотал свои ступни вокруг ствола липы верёвкой и потянулся к другу:
-Хватай!
Но, посмотрев в сторону Кантимира, он понял, насколько медленной была его реакция: вместо друга он увидел безумно крутящуюся разноцветную массу, которая вдруг вспыхнула ярким светом и исчезла.
Продолжая по инерции хватать рукой воздух и выискивая взглядом пропавшего друга, Ратибор закричал в пустоту:
-Эй! Ты где?
Но неожиданно наступившая в его теле покалывающая теплота заставила опустить взгляд ниже:
-Бог ты мой…- начал было он, но последние его слова словно зависли в воздухе у пустынной горы с продолжающими мирно жевать траву двумя, в миг ставшими ничейными, лошадьми.

Глава 15
Ещё утром, навестив родных, Хайна отнесла им еды. Огорчённая разговором с желающим вступить в армию братом и видом ещё больше постаревшей матери, она, как обычно, забралась в самый дальний уголок юрты каюма и задумалась.
Надо же, как устроена жизнь.
Ещё совсем недавно была она счастлива в своих мечтах о замужестве с Куяшем. Отец обнимал её крепкими руками, а мать чесала широким гребнем жёсткие чёрно- рыжие волосы. И даже Алгашик - брат-выглядел совсем ещё ребёнком, носился с другими мальчишками по степи, собирая отбившихся от стада овец и разоряя норы сурков.
-Смотри, - сказал он сестре как-то и вытянул вперёд руки, сложенные вместе ладонями, - чего нашли.
И, открыв ладошку, показал маленького, не больше месяца от роду, только-только прорезавшего глазки сурка.
-Зачем ты принёс его?- возмутилась тогда девушка.
-Тебе показать, - удивился её негодованию паренёк.- А что тут такого? Мартынбек тоже понёс .
-Они же такие маленькие, - попыталась объяснить брату Хайна.- Представь, если бы тебя отняли у семьи? Что бы тогда было с нами? И с тобой?
-Я бы горевал, - тихо вздохнул Алгаш.
-И мы-тоже. Теперь ты понимаешь?
И девушка, взяв лицо мальчика в ладони, заглянула ему в глаза.
Как же недавно это было!
А теперь…
За несколько дней её брат сильно вырос и переменился. Жестокая смерть отца суровой печатью омрачила ещё недавно сияющее детской наивностью лицо, нарисовав три мелкие вертикальные складочки на его выпуклом лбу. Уголки некогда смеющихся губ опустились, а чистый взгляд нежно голубых глаз посерел, словно мрачные тучи затянули его своей пеленой.

…В темноте пещеры раздалось слабое поскуливание, и два жёлтых тоскливых глаза устремили голодный взгляд в её глубь, туда, откуда доносились еле заметные запахи живой плоти, которая была совсем близко, нужно только подползти и вцепиться в неё всеми истосковавшимися по мясу зубами. Разорвать на кусочки сочную мякоть и уткнутся сухим носом в тёплую вязкую жижу.
Как учила его мать, старая волчица?
Слиться всем телом с окружающей его природой, стать незаметным и неслышным для всех. И тогда добыча сама попадёт тебе в лапы.
Облизнув сухим языком острый оскал, волчонок прижался тощим брюхом к каменистому полу и, сделав неуверенное движение вперёд, остановился. Тихое сопение и незнакомые запахи пугали его, совсем недавно оторванного от стаи, ещё не научившегося всем тонкостям охоты. Но чувство голода, больно вытягивающее внутренности, звало его вперёд и природные охотничьи навыки, заложенные с молоком матери, давали о себе знать.
Стать незаметным.
Распластавшись по холодным камням, волчонок вытянул шею и медленно пополз в темноту, ловя чутким носом вкуснейший аромат будущей жертвы.
Его первой жертвы.
Услышав учащённое дыхание, зверь остановился и прислушался.
В глубине кто-то, явно больше и, должно быть, сильнее его, издавал еле заметные, почти неслышные звуки.
Но это не важно.
Не важно, что соперник может быть больше.
Главное - внезапность.
Волчонок изо всех сил вгляделлся в глубокую темноту, но ничего не увидел, кроме каменистых выступов, скрытых чернотой.
Где же он?
Зверёныш посмотрел по сторонам.
Он точно должен быть где - то тут.
Зажмурив на мгновение глаза, зверь повёл носом.
О, этот сладостный запах еды!
Он даже услышал, как бьётся сердце в груди будущей жертвы, как кровь стремительным потоком течёт по его жилам, как…
Внезапным удар по голове не дал несчастному животному насладиться дурманящими его аппетит ароматами и он уронил морду прямо на камни, уткнувшись носом в растекающуюся под ним багровую лужу крови.
На высоком каменистом выступе зашевелилась чья-то тень и вниз спрыгнул мальчик лет двенадцати с камнем в руках. Наклонившись над волчонком, он высоко поднял своё оружие и ударил им прямо в широко открытые голодные глаза зверя. А потом, сдирая грязными руками с морды шкуру, жадно высасывал кровь из надкушенной жилки и рвал зубами жилистую плоть.
Это была его первая жертва.
Учитель спросил тогда, хочет ли мальчик закалить не только своё тело, но и свой дух?
«Да», - ответил тот.
И учитель отвёл его в далёкие пещеры и оставил там одного, наедине с диким животным.
«Если ты действительно тот, кем хочешь стать, ты должен выжить», - сказал он.
Из года в год, становясь всё старше и старше, мальчик уходил в это место.
И каждый раз волчонок становился всё больше и больше, пока, наконец, в один прекрасный день (или ночь?) Теймур не вступил в схватку со взрослым и сильным волком.

…-Хайна! Хайночка!
Тихий, вкрадчивый, до боли знакомый голос за стеной юрты прервал размышления девушки.
-Куяш?
-Да, милая, это я.
Услышав голос любимого, тургарка быстро подбежала к стене и прильнула к её грубой тканной поверхности мокрой от слёз щекой:
-Что ты здесь делаешь? Тебе нельзя сюда! Уходи!
Даже через толщину отделяемой их друг от друга поверхности, девушка ощутила, как по другую сторону юрты к её щеке прильнула его щека и, закрыв от блаженства глаза, нежно потёрлась об неё.
-Только если ты со мной, - услышала она тихий, настойчивый голос.
-Нет, ты не понимаешь, - с горечью произнесла Хайна и, в миг возвратившись к окружающей её реальности, отпрянула от юрты. - Уходи, прошу тебя.
-Ты больше не любишь меня?
Горькие нотки отчаяние через толщину юрточных шкур проникли в самое сердце девушки и она тихо всхлипнула:
-Теперь это не важно, милый.
Как он не понимает! Нет, она не перестала любить его! Её сердце всё так же радостно рвётся к нему на встречу! Но она не в праве думать только о себе…
-Ты боишься его, да? Не бойся, ну что он сделает?
-Ты не знаешь его. Он убьёт и тебя, и маму, и Алгашика. Уходи, прошу тебя.
Не в силах сдерживать себя, девушка протянула руку в сторону прячущегося за юртой любимого, но вдруг услышала странный шорох и сердце её быстро забилось.
-Куяш?- осторожно позвала она.
Гробовая тишина молчаливым эхом отозвалась в стенах юрты и тревогой пробежалась по телу девушки.
-Куяш? - трепетно позвала она возлюбленного, опасаясь самого худшего.
-Не его ли ты зовёшь?
Грозный голос за спиной заставил девушку задрожать и отпрянуть в сторону, поджав под себя ноги.

Глава 16
Возвращаясь поздно ночью в родной клан, Теймур думал о том, как же он легко убедил старого дурака помочь ему. Конечно, хитрец надеется избавиться от него при первом удобном случае и заполучить власть не над одним, как сейчас, а над несколькими кланами, объединёнными Теймуром, и, вдобавок, приобрести сильную армию, не приложив к этому усилий. Что ж, пусть думает, что сможет обвести его вокруг пальца. А мы воспользуемся его хитростью, коварством и осведомлённостью для достижения своих целей. А потом…
Потом его ждёт смерть.
Какая?
Зависит от него самого. Насколько он будет полезен при жизни, настолько легче будет его кончина.
Однако не так просто будет с другими, более молодыми и упёртыми своим миролюбием каюмами. Наверняка, будут те, кто решит сопротивляться. Немногие, но будут. От таких нужно избавиться в первую очередь. Раздавить, как назойливых мошек или…
Чья-то тёмная тень у задней стороны юрты привлекла внимание Теймура и прервала его размышления. Тихо указав сопровождающим его воинам на неё рукой, он спешился с коня и, сторожно пробираясь в темноте между юрт, вместе с группой ратников бесшумно приблизился к жилищу и затаился.
-Теперь это не важно, милый, - услышал Теймур тихий женский шёпот.
-Ты боишься его, да? Не бойся, ну, что он сделает?
«Куяш», - быстро сообразил каюм и подал знак воинам окружить наглеца.
«Смелый, однако, - подумал он и, усмехнувшись, добавил: - и глупый. Что ж, я дам тебе возможность, как настоящему мужчине, показать свою отвагу»
-Ты не знаешь его. Он убьёт и тебя, и маму, и Алгашика. Уходи, прошу тебя.
Увлечённый разговором с любимой, молодой человек не заметил, как к нему со спины бесшумно приблизились несколько воинов и, запрокинув его голову, заткнули ему рот, всунув кляп, скрутили по ногам и рукам и потащили в сторону от юрты.
Теймур тихо подошёл к стене и прислушался.
-Куяш?- услышал он встревоженный голос Хайны и уверенным шагом направился к входу в жилище.

…Лучи восходящего солнца осветили небольшую группу славличей, отправленную Мудрояром на поиски Йорки, молча идущую по лесу.
Увидев вспыхнувшие вдалеке несколько ярких разноцветных вспышек, они остановились и смиренно сложили ладони перед грудью.
-Боги пируют, -указал на свечение Белояр.
И мужчины, закрыв глаза и сложив кисти ладонями друг к другу, члегка наклонились в сторону вспышки, а затем продолжают свой путь.

…Лежащая на траве Йорка открыла глаза.
Зелёный ковёр поляны, усыпанный разноцветными пятнами распустившихся цветов.
Яркое солнце.
Берёзова роща.
Еле шуршащая под дуновением ветра листва.
Ни пещеры, ни горы, ни, тем более, странных людей и домов.
«Ну и приснится же, » - подумала девушка и, потянувшись, выгнула спину и прислушалась.
Весёлое женское щебетание и смех слышались где-то в глубине леса, приближаясь всё ближе и ближе:
- Ой, смотрите, какой крепенький!
-А я у меня поболе будет!
-Девоньки, девоньки, сюда! Здесь целая полянка!
-Где, где?
-Да сюда!- не смолкает их весёлый щебет.
«Никак, девки по грибы вышли», - радостно подумала Йорка и, поднявшись с земли, быстро направилась в их сторону, ничуть не задумываясь о том, как же она оказалась так близко от селения?
Быстро ступая по росистой траве, девушка не заметила уснувшего за поваленным сухостоем, спрятанным за кустами малины, лесного сладкоежку - медведя, обнявшего лапами измазанный в ягодном соке нос.
Разбуженный девичьими голосами он, открыв полусонные глаза, сердито заворчал.
-Ну и наберём сегодня! Пирогов наваляем!- щебетали в далеке девушки.
Не видя тихо прошедшую за его спиной девушку, зверь уселся, загрёб лапой с куста гроздь сочных ягод и сразу же отправил её себе в пасть, смачно зачмокав.
Неожиданно из ни откуда прямо перед ним на спину упал Ратибор, а чуть дальше из воздуха приземлился и Кантимир.
Рассерженный прерванным обедом, медведь толкнул Ратибора лапой в грудь, оставляя на ней глубокие борозды острых когтей, издав при этом гневный рёв и, перестав жевать, в упор посмотрел на незваного гостя.
Услышав дикий рык, девичьи голоса в роще тот час же замолкли и вскоре наступившую вмиг тишину разрезали испуганные визги:
- Медведь!
-Косолапый!
-Ой, бежим, девоньки!
И звуки топота, хруст веток и женские крики наполнили утренний лес.
Сжав зубы от накатившейся на него волне боли, Ратибор нащупал на поясе длинный нож и выбросил руку вперёд прежде, чем склонившаяся над ним туша смогла нанести ещё один удар и тут же откатился в бок.
Острое лезвие бударило прямо в грудь лесному царю, но оно оказалось слишком коротким, что бы нанести смертельный удар и оглушительный, полный неистовой боли рёв раненого зверя поднял в небо встревоженные стаи птиц, с громким карканьем взлетевших с насиженных мест.
Обезумивший медведь страшно заревел и начал бить мощной лапой, стараясь раздавить катающегося по земле из стороны в сторону человека. Но тот, зажимая одной рукой хлещущую кровью рану на груди, шустро перекатывался от куста к дереву, от дерева к кусту, стараясь увернуться от лап разбушевавшегося зверя.
Что бы спасти друга, очнувшийся после падения Кантимир приподнялся на одно колено и, доставав из-за спины лук, прицелился и хладнокровно выпустил в зверя несколько стрел, стараясь пробить его мохнатую шкуру. Увидев нового врага, медведь дико взревел и, опустившись на все четыре лапы, разбрызгивая кровавыми слюнями огромными прыжками бросился бежать в сторону Кантимира. Но тот, стиснув зубы и не теряя самообладания натянул тетиву и дребезжащая стрела влетела прямо в раскрытую пасть зверюги в тот момент, когда он был на расстоянии пары прыжков от охотника. Оставаясь неподвижным, охотник продолжал держать своё оружие на вытянутой руке, наблюдая, как туша животного обмякла и упала на дрогнувшую под его тяжестью землю.
И только тогда Кантимир бросился к раненому другу.
-Вот незадача, - тихо, стиснув зубы, простонал тот и убрал рукуи от кровоточащей на груди раны.
-Знахарь нужен, - осмотрев её деловито сказал Кантимир, озабоченно покачав головой.-Рваная и глубокая. До дома не дотянуть: кровью изойдёшь.
-Эй! Кто тут!- в стороне послышался голос Йорки и мужчины ооглянулись на её крик.
-Оставь меня, - быстро принял решение Ратибор.- Сам схоронись, да жди вести.
-А ты, - попытался остаться иирк.
-Где-то тут должно быть селение славличей. Их Йога славится целебными знаниями. Они помогут.
-Но…
-Иди же, - с этими словами Ратибор отпихнул друга. -Ничего со мной не случиться. По крайней мере хуже не будет.
Иди, - машет он обессиленной рукой и Кантимир, крепко пожав руку друга, хлопает его по плечу и быстро скрывается среди деревьев.
-Помогите!- слабо закричал Ратибор, стараясь не потерять сознание.
-Кто здесь?- вторит ему идущая на его голос девушка.
-Я тут!- поднимает в последнем рывке руку охотник и тут же бессильно роняет её.
Сквозь туман, застилающий глаза, он видит подошедшую к нему фигуру, золотистые локоны, падающие на грудь и пару чудных глаз прекрасной незнакомки с базара.

…-Помнишь, я говорил тебе, что сделаю, если ты сбежишь от меня?
Стоя на коленях перед сидящим Теймуром, Хайна бросила взгляд на связанного, лежащего тут же, рядом, Куяша и быстро кивнула головой.
-Но этого, конечно, не знает твой друг, - каюм встал и, подойдя вплотную к пастуху, наклонился над ним и зашептал в самое ухо:
-Я обещал ничего не делать с ней, если поймаю. А я бы обязательно поймал и вернул.
Не понимая его намерений, пленник недоумённо перевёл взгляд с Теймура на опустившую глаза бывшую невесту.
-Но я, - встал и громко сказал, выделяя каждое слово, Теймур, - обещал отрезать её родным фаланги пальцев рук и ног, затем кисти и ступни. И, напоследок, отвезти далеко в степь и оставить на съедение степным волкам и воронам. И наша девочка оказалась умнее, чем ты.
Каюм подошёл к Хайне и, грубо подняв её с пола на ноги, повернул лицом к Куяшу.
-Посмотри на него, - прошептал он девушке, - как он низок и слаб. Разве такого мужчину заслуживает твоя красота?
-Отпусти его, пожалуйста, - захлёбываясь в слезах, еле слышно пробормотала девушка и, превознемогая омерзение, взяла Теймура за руку.
-Отпустить? Вот так просто? Нет! – тот словно наслаждался душевными муками своих жертв, морально издеваясь над ними.
-Развяжите его!- неожиданно приказал каюм, самодовольно наблюдая, как послушные воины тут же подняли Куяша и стали распутывать верёвки на его теле.
-Я дам тебе шанс. Победишь- и ты свободен. Заберёшь с собой невесту, её мать, брата, кого захочешь. Даю слово. Проиграешь, - голос Теймура зловеще зашипел в лицо пленника, - и я сделаю с тобой то, что обещал сделать с её родными.
-Отпусти его, – упала Хайна в ноги каюма, пытаясь поцеловать подол его халата, - прошу тебя. И я навсегда останусь с тобой. Я буду тебе рабой, наложницей, кем пожелаешь…
«Бедная моя девочка, - подумал Куяш, не в силах прекратить её страданий. – Пташечка моя ненаглядная. Да разве могу оставить я тебя с этим извергом?»
-Не надо, - прервал её мольбы пастух и, решительно упёршись взглядом в глаза соперника, твёрдо произнёс:
-Я буду драться с тобой, Теймур.

Глава 17
По вытоптанной лесной тропе Койву и Петро волокут к селу два скреплённых у основания ствола, образующих угол, между которыми на мохнатых еловых ветках, свесив в бессознании голову, лежит Ратибор. Рядом, изредка поглядывая на него, идёт Йорка. Увидев раненого иирка в лесу, девушка сразу узнала в нём того самого великана, спасшего её на берегу от похитивших её людей. Только теперь он совсем не казался ей тем страшным чудовищем, легко расшвыривающим крепких чернокожих рабов, коим представился в свете луны. Никогда не видевшая обнажённых мужчин других племён, девушка бросала робкие взгляды на его загорелый торс, украшенный иссиня - чёрными рисунками звериных лап, на округлые мускулы свесившихся с волуш крепких рук, на длинный хвост, одиноко болтающийся на наголо выбритой голове… И что-то ужасное и одновременно притягивающее было во всём его облике, начиная от этого самого хвоста до кончиков кожаных ичигов на его ногах.
Как отличался он от светлолицых стройных мужчин её племени!
Интересно, а что там…
Йорка невольно представила его обнажённое тело в отблесках домашнего очага, его упругий живот, ноги и…
Но тут же почувствовав, как яркий румянец выступает на её щеках от этих мыслей и, стыдясь их, девушка быстро отвела взгляд от Ратибора в сторону и увидела быстро идущего к ней навстречу, сопровождаемого стайкой воркующих девок и снующей ребятни, Мудрояра.
Увидев отца, Йорка бросилась к нему навстречу и, утопая в его объятиях, тихо замурлыкала, ощущая нежные прикосновения широкой ладони к своим локонам:
-Как ты, дочка? Уж и не чаял тебя увидеть!
-Прости, отец, - опускает она глаза, - что ослушалась. Больше, вот те слово, перечить не буду. Да говорят же, боги пути наши ведут. Коли не я, пропал бы добрый человек. Вон, - кивает на Ратиборга, - в лесу нашла.
-С чего взяла, что добрый?- посмотрев в сторону иирка, вождь, приподняв лицо дочери за подбородок, посмотрел в её глаза.
-Да я…- начала было Йорка, но тут же замолчала.
«Лучше не говорить. Пока. А там… Глянем, что будет», - подумала она, а в слух продолжила:
-Был бы лихой человек, боги меня б отвели.
-Ну, ладно-ладно, дочка, - ещё раз обняв Йорку, согласился Мудрояр и, оставив её, подошёл к слипшейся от крови, унизанной торчащими стрелами туше медведя, брошенной на землю несущими её следом за раненым незнакомцем славличанами. Широкий жирный след, оставленный сочащейся из ран крови, тянулся по вытоптанной тропе от деревни и терялся где-то среди зелёной травы.
-Вот, недалеча нашли, - кивнул на медведя Койву. – Видать, потревожили друг дружку, ну и наваляли по бокам.
Мудрояр задумчиво обошёл вокруг туши, с силой выдернул одну из стрел и, со всех сторон рассмотрев её, кинул озабоченный взгляд на Ратибора: « Не тот ли это иирк, что про Йорку на берегу бачил? Только коим образом он здесь оказался, в славличанских лесах, по другую сторону родных болот?»
-А где же оружие ихнее?- кивнул он на раненого.
-Так, дырокол вона, у Михолы. Эй, Михолка!- окрикнул Койву одного из дружков, - куды нож заныкал?
Стоящий в группе девушек паренёк, бурно рассказывающий им про сегодняшнее приключение, повернул голову и, прервав свой рассказ, ответил:
-Да я же его рядом с тем, - махнул он на Ратибора, - с боку поклал, - и, снова повернувшись к увлечённо слушающим его славличанкам, продолжил:
-… а кровищи-то кругом! Не мерено! Ну, мы его за лапы, а тут из брюха-то кишки и вывалились.
-Ой!- вздрогнула одна из девушек и зажала рот рукой в то время, как другие тихо молчали.
-Видать, - продолжил Михолка,- он слегонца-то и вспорол.
-А больше ничего рядом не было?- рассматривая поданный ему нож, обратилтся Мудрояр к Койву.
-Да вроде как... - пожал тот плечами и спросил в ответ:
-А что, не так что-то?
-Да вот смотрю я, стрелы есть, а лук где же?- задумчиво, как бы сам у себя спрашивает вождь.
-И правда, - почесал голову Койву и усмехнулся, - ну ты и голова! А мы и не подумала! Эй, Михолка! Ты ж первый нашёл?
-Ну да!- не поворачиваясь, недовольно бросил тот.
-А лука что, не видал?
-Какого?- не понял паренёк.
-Ну, того, что стрелы пускает?- терпеливо объяснил ему Койву.
-А, того! Нет, не видал!- ответил Михолка и, взяв за руку ту самую девушку, что испугалась, что-то прошептал её на ухо и отвёл в сторону от обсуждающих событие славличанок.
-Вот видишь, - тихо говорит Мудрояр, обращаясь к Койву, - не было. И что это значит?
-Что?
-Ещё кто-то был. Тот и стрелял, видимо. А вас увидал и схоронился.
-Ну и что тут такого?- всё ещё не понимал молодой славлич.
-Да вроде и ничего, - снова посмотрел Мудрояр на раненого иирка, - а что-то не спокойно мне. Понимаешь? Зачем схоронился? Добрые люди не прячутся.
-Да это ж иирки! – отмахнулся Койву.- Дикари нелюдимые! Годами сидят на своих болотах, носа не кажут, кроме как на купище. Да и там обособленно держатся. К ним и не подойдёшь вот так, запросто.
-Байки всё это, - перебил его подошедший молодой славличанин, - страшилки бабьи.
-Это почему это?- удивляется Койву.
-Да я этого знаю, на купище бачили,- продолжает Белояр.
-Это как так, бачили? Чего вдруг?
Уперев кулаки в бока, Койву с интересом посмотрел на друга.
-Да совет нужен был, вот я и поспрошал, как у человека знающего. И ничего, ответил, морду не набил.
Продолжая осматривать Ратибора, вождь, услышав обрывки разговора между славличами, повернулся к ним:
-Так это он нож твой умыкнул?
-Да он, точно он! Потом только его на песке нашли, в груди того, чернявого.
-А чего ж ты раньше молчал?- толкнул Койву друга в спину.
-А я что, знал, что бачить надо? – обиделся тот и, отходя в сторону, тихо пробубнил:
-Ну, нашли – и нашли. Какая разница, кто?
«Значит, точно он. Но почему здесь-то?»- продолжал не понимать Мудрояр и, указав на тушу, поднял вверх руки и обратился к окружавшим его людям:
-Боги оказали нам милость! Будем же и мы достойными их сынами и дочерьми и восславим их, принеся достойную их милости жертву!- и, уходя мимо расступающихся перед ним славличан, подумал: «Лады, потом поразумеем. А покаместь, примем как гостя дорогого, выходим, выкормим. Ничего не происходит просто так, без воли богов, посему и явился он здесь не спроста».

…-Зачем тебе это?- спросил Учитель, подавая девушкам, услаждающим Теймура, баночки с благовониями.
Развалившись на широком ложе, среди подушек, окружённый полуобнажёнными красавицами, молодой каюм был больше похож на эпийского султана, чем на вождя кочевников.
-Почему она любит его?- ответил он вопросом учителю.- Ведь он слаб, беден, ничтожен.
«Почему женщины любят мужчин?»- подумал тот и вспомнил её.
Он так и не вернулся к ней. К чему? Он и так знал всё наперёд. А вернуться - значит нарушить ход истории. А что значит судьба одной скромной девушки в сравнении с судьбой целой цивилизации?
Ничто.
Закира…
Сколько они не виделись?
Сто? Двести? Пятьсот лет?
Время стёрлось из его памяти, настолько долго он был здесь. Но оно не в силах было стереть образ любимой. Долгими тёмными ночами он часами сидел у пучков ковыля, убаюкивающих сонные курганы и смотрел на звёзды.
Закира…
Он помнил каждую крапинку в её огромных глазах…
Каждую…
-Как можно любить слабого?- прервал его размышления Теймур и Учитель, опустив в воспоминаниях глаза, тихо ответил:
-Женская душа- потёмки. Ещё никто и никогда не смог разгадать её. Она, словно книга с картинками, но без букв, листаешь, любуешься, но прочитать не можешь.
-Я хочу показать, что я сильнее его, - упорно настаивал на своей правоте молодой каюм.
-И этим вернуть её детскую к тебе любовь? Нет. Это не поможет.
-Но что же мне делать, учитель? Ты мудрый, дал мне знания, о которых никто даже и не думал, закалил и сделал красивым моё тело. Неужели ты не знаешь способа завоевать её любовь?
-Зачем?
-Что?- не понял мужчина.
-Зачем тебе её любовь?
-Потому что я люблю её.
-Мальчик мой, - присел Учитель на край ложа и Теймур жестами отослал всех девушек, - мальчик мой, у тебя есть более важные и великие цели, чем любовь этой простолюдинки. Трахай её, услаждай её чревами свою плоть, пусть родит тебе, в конце концов, наследника. В этом предназначение женщины. Зачем тебе её любовь? Если ты и так берёшь от неё всё, что хочешь?
-Потому что я так хочу, - упрямо ответил молодой человек и Учитель, глубоко вздохнул, встал и направился к выходу.
-Контролируй свои желания и весь мир будет у ног твоих, - бросил он на ходу.
-Завтра, после прилюдного наказания я отправляюсь в поход!- догнали его у самого порога слова Теймура. – Несколько кланов объединились и решили преподать мне урок! Что скажешь мне, Учитель?
-Твой час настал, мальчик мой, - спокойно ответил тот и, вытянув обе руки повернутыми и поднятыми в сторону каюма ладонями, торжественно продолжил:
-Покажи всем, кто теперь хозяин степи!

Глава 18
Высоко стоящее солнце заглянуло в круглое отверстие треугольной крыши, освещая полутёмное помещение и находящуюся в нём Йорку, держащую за руку лежащего без сознания Ратибора. Сидящая рядом с ним Йога закруглённой иглой с толстой хорошо обработанной жилой умело зашивала кровоточащую грудь:
-Раны глубокие. Но ты смазывай чаще, - обратилась она к девушке, - и боль утихнет.
Закончив, знахарка дотронулась до мускул охотника:
-Тело молодое, крепкое. Э-эх, будь я годков эдак на… - мечтательно вздохнула она и, бросив быстрый взгляд на усмехнувшуюся девушку, решительно добавила: - Чего зубы скалишь? Заживёт. Его боги помогут ему.
С этими словами Ведьмачка медленно, расправив плечи, встала и, ещё раз пройдясь взглядом по кривым швам кровоточащих ран, удовлетворённо хмыкнула себе под нос:
-Ничего, могло быть и похуже, - и, подойдя к выходу обернулась к девушке и добавила:
-А ты смазывай, смазывай.
-Лады, Йогушка, постараюсь, - ответила та, а про себя усмехнулась, вспомнив слова знахарки:
«Скинуть годков бы, – и, задумчиво прикусив язык, встала с нар. - Интересно, сколько ей от роду? Вроде и не стара, но и молодой назвать трудно».
Мужчина со слабым стоном, сжав зубы, приоткрыл глаза и сквозь пелену, застлавшую взгляд, увидел идущую от него в сторону полок с домашней утварью расплывающуюся женскую фигуру. Но навалившаяся на веки усталось своей тяжестью закрыла их, так и не дав рассмотреть её. В памяти всплыл образ незнакомки с купища. «Где же ты, прекрасное создание? Увижуль тебя снова?»- едва успел подумать мужчина, как прикосновение холодной влаги к лицу пробудило уснувшую в его теле жажду и Ратибор, глубоко вздохнув, слабо прошептал:
-Пить…
-Вот если только капельку, - участливо защебетали нежные девичьи трели у самого его уха.
И иирк почувствовал, как несколько капель прокатились в его рот.
-Ещё, - попросил он, сильнее приоткрыв потрескавшиеся губы.
-Прости, милый, нельзя тебе много, - сердобольно ответила незнакомка и ещё раз прикоснулась влажной тряпицей к губам раненого.
Стремясь высосать как можно больше живительной влаги, Ратибор крепко вцепился в неё губими так сильно, что девушке пришлось приложить усилия, что бы оторвать лоскут:
-Да что ж ты так, - укоризненно произнесла она и, прикоснувшись к его лицу пальцами, прошептала:
-Успокойся, поспи малёхо…
И столько искренной нежности было в её словах, что иирк приподнял веки, что бы увидеть свою лекарку, и…
…встретился взглядом с голубыми глазами, пристально смотрящими прямо на него.
Не веря увиденному, он, не чувствуя пронзающую его боль, приподнялся на локтях и слабо спросил:
-Ты кто?
-Йоркой кличут, - просто ответила девушка и, легонько коснулась его рукой, призывая прилечь, но мужчина ещё ближе приблизился к ней и, нащупав её руку, крепко её сжал:
-Ты пришла ко мне во сне? Или моя душа на небесах встретила саму богиню любви?
-Нет, - засмеялась девушка, убирая руку, - ты всего лишь в моём доме.
В ответ Ратиборг попытался подняться и обхватить Йорку, но от натуги рана на его груди раскрылась и тонкая струйка крови юркой змейкой поползла между выпирающих мышц. От резанувшей мозг боли мужчина громко застонал и повалился на нары.
-Не готов ещё женихаться-то, - засмеялась девушка и протёрла выступившую на крепкой груди кровь смоченной в воде тряпочкой.

…Редкая безветренная погода накрыла тишиной и безмолвием морскую гладь Розового моря и одинокий корабль балтов с поникшими парусами, медленно качающийся на слабой ряби еле заметной волны. Ползущая по ней пелена мохнатого тумана, застенчиво прикрыла виднеющуюся далеко на горизонте оголённую полоску чёрной земли, единственным украшением которой были качающиеся на тонких длинных ножках пальмы.
На корме корабля лицом к морю высокий крепыш с огромными плечами и словно застывшим в безмолвной маске лицом – Кормчий, легко управлял огромным веслом, направляя нос корабля в нужную сторону.
Рядом с ним в широких, прилипших от пота к телу штанах непереставая зевал во весь свой беззубый рот Колотун, размашисто отбивая ритм двумя колотушками по большому кожаному барабану.
-И-и, раз, ребятки! – щёлкнул плетью проходящий между рядами гребцов Боцман, - поднажали! Ублажили нашу красавицу! И-и, два!
Двое уже знакомых нам гребцов, Малыш и Дохлый, тихо перешептываются, усиленно гребя вставленными в узкие отверстия борта вёслами.
-Земля маякает. Пристать бы, - кивнул Дохлый в сторону горизонта.
-Ну, тя! Смерти хочешь?- ответил Малыш, не поворачивая головы.
-Пошто так?
-Да места тут гиблые.
Проходящий мимо Боцман резко цокнул плетью у ног говорящих:
-Сил много, языками чешете? А ну, прибавь ходу!- обратился он в сторону корабельного носа.
Колотун тут же ускорил ритм и в сторону Малыша и Дохлого понеслось тихое ворчание соседних с ними гребцов:
-Да что б вам. Чего тихо не сидится? Всё бы лясы точить!
Ещё раз щёлкнув для устрашения упругим кнутом, Боцман пошёл к стоящим на мостике Капитану и Торвальду:
-Ветра нет, - повёл он носом, пытаясь уловить хотя бы какое-о движение воздуха. - Которые сутки. Люди устали. Отдых нужен.
-Здешние земли опасны, - покачал головой Капитан, - тавры-разбойники грабят причалившие к берегу суда и лишают их владельцев голов. Ты иди, - обратился он к Боцману, - вели остановить. Пусть отдохнут
Вглядываясь сощуренными глазами на горизонт, он послюнявил палец и вытянул его вперёд, медленно поворачивая.
-Матросня! Сушить вёсла! Айда спины тянуть! – разнеслась команда и Капитан покосился на тихо вздыхающего Торвальда, недовольно оглядывающегося на выползающих на палубу гребцов.
-Время не терпит, - тихо скулил тот себе под нос. - Через седьмицу при дворе праздник, поспеть бы.
Повернувшись в его сторону, Капитан удовлетворённо осмотрел палец и улыбнулся:
-Успеешь. Услышали боги наши молитвы.
И, словно в подтверждение его слов, слабый ветер поднял полы их рубах, оголив кривые волосатые ноги Торвальда.
-Эй, боцман!- закричал Капитан, - вели парус ставить!

…Далеко за стойбищем, между высоких, покрытых мохнатым ковылём холмов, на выровненной площадке, обложенной десяткам костров, собрался весь коган и вспыхнувшее зарево кострищ превратило только что наступившую ночь в день.
В центр вышел Теймур и, вальяжно скинув халат, расправил мускулистые плечи.
-Ах, какой красавчик, - мечтательно вздохнула одна из девушек и тут же получила удар в бок от стоящего рядом с ней отца.
Два воина вывели в центр Куяша, который оглядывался по сторонам в поисках Хайны.
Увидев милое лицо, он улыбнулся ей и легонько кивнул головой: «Всё будет хорошо, радость моя. Я обещаю».
Но не радостным было лицо девушки. Проплакав накануне весь день, она уже мысленно простилась с любимым и только и молила богов о скорой и лёгкой смерти для него.
-Какое оружие предпочитает мой гость?- высокомерно спросил Теймур, в упор глядя на соперника.
Куяш огляделся.
Что же взять?
Как любой таргарин, он, конечно же, неплохо стрелял из лука. Но, мало вероятно, что он будет уместен в ближнем бою.
А это что?
На поясах у многих воинов висели странные полукруглые мечи. Куяш раньше таких не видел, а, значит, и не знал, как ими пользоваться.
- Или, может быть, ты хочешь драться безоружным?
Насмешливо звучащий голос каюма заставил пастуха быстрее принять решение:
-Кинжал, - нерешительно ответил он и, помолчав, добавил, - наверное.
-Так, наверное, или точно?
Нет, он явно издевается над ним, этот холёный мускулистый красавчик, возомнивший себя богом.
А, может, он и есть бог?
Куяш окинул взглядом уверенную фигуру соперника и впервые засомневался в правильности своего решения. Но, что поделать? Назад пути уже нет.
Дурак.
Надо было просто брать тогда Хайну и бежать, а не разглагольствовать по обе стороны юрты.
Сидели бы теперь где-нибудь, прижавшись, друг к дружке и наслаждались чудесным видом звёздного узора на ночном небе.
Один из воинов протянул Куяшу острый длинный кинжал, обжегший его пальцы холодностью стали.
«Боги мои, как же держать-то его правильно? - неуверенно сжимая рукоятку в руке, подумал пастух.- Ничего. Так же, как и в кулачном бою, только с ножом в руке».
Р-раз!
Куяш сделал уверенный выпад в сторону ещё не готового (по его мнению) соперника, целясь ему прямо в живот и надеясь на успех.
Но, к его удивлению, безоружный Теймур так быстро среагировал на его выпад, что рука пастуха, не найдя цели, зависла в воздухе и его тело резко наклонилось вперёд и чуть не упало лицом в пучки сожжёной солнцем травы.
Громкий смех каюма и его воинов ввели Куяша в ступор и он, не успев сгруппироваться, получил мощный удар кулаком по спине.
-Думаю, оружие мне не понадобится, - падая, слышит он смех соперника, - давай, вставай, я не хочу такой быстрой победы.
Теймур с холодным взглядом и едкой ухмылкой подаёт сопернику руку, но тот, вместо принятия помощи, выбрасывает руку с кинжалом вперёд.
Кажется, вот он, упругий живот.
Так близок.
На расстоянии вытянутой руки.
И снова мужская кисть, сжимающая сталь, проваливается в пустоту.
Да что же это такое!
Как он это делает?
Как же быстра его реакция!
Сильная рука сдавливает горло не успевшего ничего понять Куяша и поднимает от земли вверх. Другая рука, вывернув кисть, заставляет выронить лезвие.
-Ты смелый, - слышит он шёпот у своего уха, - хоть и бестолковый. Но мы это исправим. Иди ко мне на службу. Будь моим воином. Обычно я не даю и одного шанса, но тебе повезло. Только не надейся на судьбу ещё раз.
-Хайна, - упрямо хрипит Куяш, стараясь отодрать руки от своей шеи.
-Наглец, - усмехается каюм, крепче сдавливая горло соперника, - тебе палец дают, а ты руку откусить хочешь? Посмотри вокруг, - Теймур обводит глазами смеющихся тургар, - сколько хорошеньких девушек. Любая будет твоей…
-Х..хай…на –заикаясь, еле шепчет пастух, почти погружаясь в темноту.
-Ну, и дурак!
Каюм резко бросает соперника на землю и тот начинает жадно хватать пересохшим ртом живительный воздух.
-Этот человек, - указывает на него Теймур, - решил взять то, что принадлежит мне. И за это будет наказан. В назидание всем. Мы не будем откладывать казнь. Она совершиться здесь и сейчас. Несите меч!
Ещё недавно смеющаяся толпа зрителей, довольная потешным боем, в недоумении замерла.
Казнь?
Удивлённые таким поворотом, тургары недоумённо зашептались друг с другом.
А тем временем двое воинов поставили обессиленного, униженного таким поражением Куяша на колени и положили его руки на один из плоских камней, окружающих площадку.
Взмах сверкающей стали.
Крик неимоверной боли, разрезающей наступившую тишину.
Раскрытые в ужасе глаза людей.
Разлетевшиеся по сторонам окровавленные куски, когда то бывшие пальцами рук.
Медленно оседающая на землю Хайна.
Блеск стали.
Брызнувшая алая жидкость.
Куски рук.
Это было последнее, что увидел Куяш перед тем, как темнота застлала ему глаза и подняла высоко над землёй.
-Так будет с каждым, кто украдёт у своего соплеменника, - услышал он через пелену сознания слова каюма. - Не важно, что, жену или коня, новую сбрую или старое отрепье. Кара настигнет всех, будь то богач или бедняк. Есть много народов, которых вы будете грабить и убивать. Но в своём когане я требую порядка и уважения не только к себе, но и к каждому из вас.

Глава 19
Тёплые волны Розового моря нежно ласкают песчаный берег Эпии. Золотая дорожка тонкого месяца бежит по тёмной воде, отражающей миллионы то гаснущих, то загорающихся на ночном небе звёзд.
Тишина.
Только шаловливый ветер шуршит широкими листьями на верхушках уходящих в небо пальм, да накатывающийся на берег прибой шипит белой пеной, уходящей в песок.
Вдалеке от берега, между холмов, в тесной тростниковой хижине, через щели которой проникает тусклый ночной свет, спят, прижавшись друг к другу, уставшие от тяжёлой работы на дневной жаре рабы. Перед дверью, на песке сидит уснувший надзиратель, смачно сопя пухлыми губами и уронив голову на грудь, методично поднимающуюся над толстым животом.
Ему снится сон.
Хороший сон.
Золотой дождь с головы до ног покрывающий его золотой пылью.
Прекрасные танцовщицы, грациозно-развратно двигающие пышными формами, ломящиеся от жареной баранины и вина столы…
Коралловые губки доступной незнакомки, тянущиеся поцелуем к его лицу…
Надзиратель, нетерпеливо ёрзнув на песке, довольно вздохнул, наслаждаясь ночными видениями, и смачно причмокнул губами.
Рабам то же снятся сны.
Сны о далёкой, навсегда потерянной родине, о густых зелёных лесах, полноводных реках, белом пушистом снеге. О том, что было когда-то таким близким, а теперь кажется просто сном, приснившимся в одну из ночей.
Вот маленький заблудший мальчик бредёт по ночному лесу к виднеющемуся вдалеке огоньку. Дремучие ели хватают его своими мохнатыми лапами, корявые ветки тянут когтистые руки, и мрачный хохот не спящих сов заполняет ночную тишину. Мальчик вырывается и идёт и идёт вперёд, пока всё вокруг не заполняется огненным светом. Таким ярким, что мальчик зажмуривает глаза. А когда открывает их, седой старик с мёртвыми глазами в упор смотрит на него и беззвучно шевелит посиневшими губами.
И мальчик, дико оглядываясь по сторонам, бежит, бежит, бежит, спотыкается и катится с обрыва вниз.

…Летнее солнце ласкает своим светом благодатную землю славличей. Зелёное море колыхающейся пшеницы радует глаз. Благодарные чувственной жертвой боги щедро одаряют детей своих природными богатствами.
По селению радостно снуют мужчины и женщины, готовясь к ежегодному празднику солнцестояния.
У одного из домов Койву усиленно замазывает образовавшиеся между брёвен щели смешанным с соломой навозом. Мимо него проходит почти оправившийся от ран Ратибор и, не обращая внимания на брошенный в свою сторону нехороший взгляд молодого славлича, уходит по виляющей тропинке в сторону реки.
«И когда же ты свалишь отсюда? - зло думает Койву. – Раны-то уже затянулись, пора бы и меру гостеприимству знать!» - и ещё более усердно, стараясь заглушить закипающую кровь, принялся за работу, злясь на себя за возникающие в его душе порывы ревности к поселившемуся в их селении охотнику.
Но, как ни старался славлич, не мог он забыть пойманный им взгляд Йорки, брошенный на раненого иирка. И этот стыдливый румянец, выступивший на её щеках. И то, что несколько дней не отходила она от чужака, излечивая его раны. Каждый раз, проходя как бы случайно мимо её избы, он заглядывал в узкие щели между брёвен и видел, с какой заботой и нежностью девушка протирала израненную грудь ненавистного ему соперника целебным раствором, а затем смазывала тёмной мазью. Как ему хотелось, что бы медведь подрал его, а не этого болотного дикаря, что бы у его ног сидела возлюбленная, что бы её руки нежно дотрагивались до его груди!
Вытерев руки о полы рубахи, Койву оглянулся и пошёл к лесу, в сторону, где скрылся из виду Ратибор.
Тихо ступая по мягкой траве, вскоре он заметил мелькающую между деревьев мохнатую куртку и остановился.
А что дальше?
Ну, подойдёт он к нему, скажет, что б убирался прочь из деревни и тот его послушает? Или… Что сказать ему? Что б оставил Йорку? Какой дурак! Даже не знает, что сказать. А, может, просто набить ему морду? Нет, точно дурак! Он и руку поднять не успеет, как этот мужлан наваляет ему самому по самые…
Койву посмотрел вперёд, туда, где недавно мелькнула фигура Ратибора, но ничего, кроме листвы не увидел.
Ну вот, теперь и думать не надо. Пока думал, тот и ушёл. Ну почему он такой не расторопный?! Сколько раз повторял себе: задумал- делай.
Чья-то рука больно схватила Койву за плечо и славлич, почувствовав лёгкую дрожь, возникшую в коленках, испуганно повернул лицо и столкнулся взглядом с опущенными на него суровыми глазами Ратибора.
«Ну вот, допрыгался! - подумал он.- Срам-то какой! Чуть в штаны не наклал, - добавил он, чувствуя, как холодная испарина предательским ручейком потекла по его спине.- Сейчас наваляет. Этот долго думать не будет».
Но, к его удивлению, Ратибор отпустил его плечо и просто спросил:
-А ты чего здесь? Гуляешь, али как?
Судорожно сглотнув подступившую к горлу слюну, Койву расслабленно опустил плечи и, пряча глаза и заикаясь, пробормотал:
-Да я это, того… К реке шёл. Во, - вытянул он измазанные навозом руки, - смыть надо.
-А!- протянул иирк, поведя носом . – А я думал, за мной следом идёшь. Вот и решил спросить, чего надо-то?
-Да не, я, - начал было Койву, но запнулся, глядя на изображение волчьей морды с клыкастой пастью и двумя, словно живыми, глазами на лбу Ратибора.
«Нет, такого ночью увидишь, точно душу богам отдашь», - подумал он и попятился в сторону селения.
-Эй!- засмеялся иирк.- Река – то в другой стороне!
Но славлич, уже не разбирая дороги, через кусты со всех ног нёсся к виднеющимся среди деревьев домам, невольно представляя себе, что могло бы с ним сделать это чудовище, уличив его во лжи.
Нет, милая добрая Йорка никогда бы не смогла полюбить этого зверя!
Как может он в ней сомневаться?
Так и продолжая оглядываться в сторону стоящего где-то там, в лесу, но уже не видимого Ратибора, Койву, отдышавшись, увидел, как по селению медленно идёт Йорка, плавно виляя округлыми бёдрами под тяжестью коромысла с вёдрами, расплёскивающими студёную воду крупными, сверкающими на солнце каплями на притоптанную траву.
Отряхнувшись и ещё раз обернувшись в сторону леса, как будто боясь, что Ратибор вот-вот схватит его из-подтишка, Койву успокоился и, восхищённо распахнув глаза, подошёл к девушке.
-Завтра к вечере, - потупив глаза, тихо сказал он, на что девушка, смешливо моргнув глазами, кротко ответила:
-И я приду… к тебе… коли хочешь.
Нет! Как он мог сомневаться в ней? Она любит его, любит, как и прежде!
Пытаясь скрыть улыбку, девушка хотела пройти мимо остановившегося славлича, но тот, наклонив к ней голову, прошептал:
-А не обманешь? – и увидел, как розовый румянец покрыл щёки стыдливой девушки.
-И венок сплету, - так же тихо ответила Йорка, быстро подняв и тут же опустив глаза.
-Так я ждать буду? – с надеждой спросил влюблённый у отходящей от него Йорки, любуясь ей плавно раскачивающимися под рубахой бёдрами.
-На вечере, у мовни!- крикнула, обернувшись, девушка и прибавила шаг, словно боясь, что кто-то ещё услышит этот разговор и пристыдит её.

…Один из рабов, спящих в тесной, продуваемой через широкие щели тёплым ветром хижине, высокий, худой мужчина с чёрными то ли от природы, то ли от копоти волосами, открыл тёмные глаза.
Через пальмовые листья на крыше хижины на него смотрели огоньки звёзд.
Мужчина встал и тут же другие рабы, почувствовав освободившееся пространство, так и не просыпаясь, закопошились и тут же заняли его.
Мужчина вышел и, закрыв глаза, вдохнул прохладный ночной воздух и оглянулся на Надсмотрщика, услышавшего шаги и тут же открывшего глаза и вскинувшего в намерении ударить потревожившего его сон невольника руку. Но, увидев того, успокоился:
- А, это ты, - пробормотал он себе под нос и, опустив голову, продолжил сопеть.
Немой, а именно так прозвали мужчину за неспособность говорить, был здесь уже лет пятнадцать, если не больше. Ещё мальчишкой привели его на рудники мыть песок. Но Хозяин обратил внимание на хрупкого смышлёного мальчика, выводящего замысловатые узоры пальцем на песке, и отдал его в кузню. Там паренька научили придавать оружию особый вид, разрисовывая и украшая рукоятки мечей и кинжалов. Он никогда не пытался сбежать, хотя такая возможность представлялась не раз, никогда не перечил, не буянил, как некоторые другие рабы и вообще был тихим и смиренным. А поэтому пользовался особыми привилегиями, как, например, эта, посидеть ночью на берегу.
Приблизившись к морю, Немой обхватив колени, сел на влажный песок и опустил ступни в прохладную воду, настолько прозрачную, что звёзды отражались на дремлющих на её дне разноцветных рыбках, прячущихся среди ветвистых кораллов и гладких камней в буро-зелёных слизких водорослях.
Высоко в небе шаловливо моргнула своим глазом Полярная звезда и мужчина поднял полные грусти глаза в сторону далёкой родины.

…На лесной поляне, среди берёзовой рощи молодые славличанки вели хороводы солнцу. Их стройные светлокожие тела были украшены гирляндами свежесорванных цветов и длинные волосы струящимися прядями падали на плечи и грудь.
- Выходили красны девушки,
Из ворот гулять на улицу.
В круг к девушкам вышла с кипой цветочных венков в руке Йорка. Её отливающие золотом кудри спадали со стройной шеи к покатым плечам на высоко поднятую упругую грудь и жёлтыми змейками спускаются ниже, к тонкой талии и округлым мраморным бёдрам. Горделиво ступая, словно выставляя напоказ свою красоту, девушка прошла по кругу и вышла в центр. Подруги, тихо напевая, поднесли к ней тонкий платок и крепко завязали глаза:
- Выносили соловеюшку на рученьке,
Проходя по кругу, Йорка начала раздавать венки девушкам, которые те одевали на свои головы, не переставая водить хороводы:
-Посадили соловеюшку на травоньку,
На муравоньку, на цветы лазоревы.
Вскоре все венки были розданы и толпа красавиц щебечущей стайкой выбежала из леса и спустилась на берег реки к дымящейся там мовне.
Мовня - вместительное помещение из расставленных по кругу длинных стволов, накрытых шкурами и соприкасающихся вершинами, образуя отверстие, через которое выходил серый дым. Круглыми кольцами он поднимается в небо и, подхваченный игривым ветерком, поднимается выше и растворяется где-то там, у самых облаков, сливаясь с их мохнатыми шапками.
Стпрятавшиеся за деревьями молодые парни, тихо хихикая и переглядываясь, наблюдают за сбрасывающими с себя одежду девушками и, дождавшись, когда последняя из них скроется за шкурами мовни, ломают хвойные ветки и, спустившись к реке, прячутся в камышах.
…Посреди бани полыхает большой очаг, бросая огненные блики на шершавые поверхности шкур и кривой, наспех обтёсанный каркас мовни. Ёдкий запах ельника приятно щекочет ноздри, отчего то тут то там слышится звонкое чихание и подчихивание верещащих девушек. Прямо на жарких углях в железном чане булькает кипяток, то и дело намереваясь выплеснуться н копошащихся рядом славличанок. Белый густой пар, исходящий от чана, окутывает обнажённых девушек с порозовевшими от пара и дыма лицами, сидящих на расставленных по кругу деревянных брёвнах
Колошматя друг друга по спине и плечам еловыми вениками, они весело щебечут:
-Пару, подружки, пару дайте!
Одна из девушек плещет водой из ковша на горячие камни и от жара вода начинает шипеть, превращаясь в густой пар, обжигающий тела:
-Ой, мамочки! Жжёт-то как!
-Холодненько бы сейчас!
-По-холоднее хотите?
Пышненькая Олеська зачерпывает ушат холодной воды и со всей силы плещет на подруг:
-А вот я вам!
Визжа от соприкосновения разгорячённых тел с ледяной водой, девушки подскакивают с брёвен:
- Ай! Хорошо!
-Э! Холодно ведь!
-Ну, сейчас мы тебя!
-Ой-ёй! Лови её, девоньки! - и начинают хватать проказницу.
Но руки скользят по её потному от жара и влаги телу и Олеся, ловко увернувшись, выскакивает из мовни:
-А! Ну что? Не поймали! – игриво визжит она и, сверкая мокрыми пятками, бросается к речной заводи.
-Держи её!- выкрикивает Йорка и устремляется следом.
Дружной гурьбой девушки выкатываются на свежий воздух и бегут к реке, сверкая красными разгорячёнными телами и размахивая блестящими от воды косами, и тут же становятся жертвами выскочивших из своей засады парней.
Визжа, слаличанки отмахиваются от них, стараясь не попасть в руки. Но молодые люди настырно хватают их за мокрые, скользкие тела и, хохоча и взвалив на плечи, несут к реке. Взмахи страстных рук и ног, игриво борющихся людей бурлят застоявшуюся воду, поднимая море брызг.
Йорке и ещё паре девушек удаётся отбиться от преследователей и они бегут к лесу, на ходу хватая лежащие на земле у мовны сорочки. Но им навстречу выбегают Белояр и Койву и бегуньи с визгами поворачивают обратно к реке. Белояр хватает Йорку, но та, вывернувшись, проскальзывает у него между рук, бросается в холодную воду и плывёт дальше от берега, оглянувшись на вошедшего следом за ней в воду Койву. Молодой мужчина быстро догоняет как бы нарочно притормозившую беглянку и приобнимает её за плечи.
-Долго ж ты ловил меня, любый!- смеётся девушка, ничуть не сопротивляясь, и плещет на него водой.
-Другие то же ж хотели, - пытаясь поцеловать, отвечает парень, но девушка ловко ныряет под воду под его рукой и выныривает чуть дальше:
-Я ж только тебе досталась.
В ответ молодой человек подплывает к Йорке, стараясь обнять её снова, но ловкая девушка, хохоча, выскальзывает из его рук, но не уплывает дальше, а игриво стреляя глазами, подзывает к себе:
-Ну, что ж ты? А ли не по силам словить пташку дикую да голубкой сделать своею?
Разгорячённый её игривостью и красотой, Койву медленно подплывает к зазнобе, намереваясь поймать её в свои объятия, но та ловко выскальзывает снова и снова, орошая своего преследователя звонким смехом и холодными брызгами:
-А вот слови меня, коли любишь!
«Вот хитрая девка!- думает паренёк. - Сама не даётся, да зубы скалит. Ну ничего, и мы кое-чему научены».
И, делая вид, что ему наскучило, Койву отворачивается от девушки и направляется к берегу, прислушиваясь к тихому плеску за спиной.
Ещё немного и тонкие девичьи руки обвивают его шею, а губы тихо шепчат на ухо:
-Что ж так быстро сдался? А я ужо думала, сватовству быть.
-На днях зашлю, - так же тихо отвечает ей Койву и, повернувшись, крепко прижимает её к себе.
Но Йорка, наигранно сопротивляясь, в упор смотрит на молодого человека:
-А меня спросить?! Может, не хочу я?!
Оторопевший от её слов парень ослабляет хватку, чего и добивалась хитрюга и она, неожиданно сильно оттолкнув его, быстро уплывает в сторону берега, крича другу:
- Засылай! Дам согласие!

Глава 20
-Я не хочу, что бы ты умер вот так быстро.
Яркое солнце осветило лицо Куяша и он с трудом открыл слипшиеся от слизи глаза.
Перед ним, освещаемая со спины золотыми лучами восходящего солнца стояла тёмная тень.
Застлавшая глаза пелена не позволяла Куяшу разглядеть человека и он с силой зажмурился и потёр веками.
Снова открыв глаза, пастух повёл взглядом по сторонам.
Степь… Степь… Степь… Вокруг только степь.
Вороной конь с дорогой сбруей.
Несколько воинов на лошадях в сверкающих кольчугах поодаль мирно беседуют друг с другом, даже не смотря в его сторону.
Стиснув зубы, Куяш пошевелился, и тут же ноющая боль сковала всё его тело.
Он поднял руки.
Окровавленные культяшки с запёкшейся на них почерневшей кровью были обмазаны какой то вонючей мазью.
-Ты же помнишь, что я обещал сделать с тобой?- раздался знакомый голос со стороны изголовья.
Да, он помнил.
С трудом приподнявшись, Куяш посмотрел на свои ноги.
Обрубки с торчащими острыми костями.
-Зря ты отказался служить мне. Чего ты добился этим?
Голос каюма был удивительно спокоен и тих.
«Что же он за зверь-то такой?»- с ужасом подумал Куяшь, смотря обезумившими от своего положения глазами на изуродованное тело.
-Ты не умрёшь от потери крови, - на удивление спокойно и тихо продолжил каюм. - По крайней мере, так скоро. Если повезёт, тебя разорвут волки. Согласись, это более лёгкая смерть, чем быть заклёванным воронами. Хотя, кто знает. Ты думал когда-нибудь о смерти?
Теймур обошёл пастуха, присел напротив него на корточки и внимательно заглянул в глаза, словно стараясь достать пронзительным взглядом до самого центра души, спрятанной глубоко в голове:
-А она близко. Очень близко подошла к тебе. Ждёшь встречи с ней?
Собрав остатки всей своей силы, Куяш только и смог, что выплюнуть в лицо врагу сгусток, скопившийся в сухом рту.
Белая, с примесью крови масса, попала прямо в глаза каюму, но тот даже не шелохнулся, словно ничего не почувствовал.
Медленно скатываясь по упругой щеке, слизь зависла на курчавых волосах его бороды, упала на высушенную солнцем траву и растеклась между её травинками по чёрной земле.
-Рад, если это доставило тебе удовольствие, - резко встал Теймур и, взяв под узду коня, оглянулся в сторону пастуха:
-На десятки миль вокруг никого нет. До ночи далеко, так что у тебя будет время подумать, какую ошибку ты совершил, отвергнув моё предложение.

…Уставшее за день от безумной людской страсти солнце ушло на покой, передав пост младшему брату. Ночная мгла коснулась уснувшей земли и бросила серебристую тень месяца на речную гладь.
Но люди, кажется, и не думали спать. Их радости не было ни конца, ни края. И даже окутавшая темень не остановила их разудалого веселья. Растянувшиеся цепочкой огней, по берегу реки пылали огромные костры, в которые веселящиеся люди опускали деревянные колёса и затем, горящими кругами, пускали их по крутому склону в сторону реки.
То тут, то там хороводы сменядись бесшабашным весельем. Молодые люди, крепко взявшись за руки, парами прыгали через полыхающие жарким пламенем костры, сверкая обнажёнными ногами из-под задранных подолов длинных юбок. А затем спускались к реке, со стороны которой доносилось девичье пение:
- На заре, на зорьке,
Под горой в оконьке.
Ой, раным-рано,
На Агуню свято.
Где краса Купала
Ночью побывала?
Ой, раным-рано,
на Агуню свято, - нежно пели девушки в белых холщовых рубашках с венками на голове и шли, держась за руки со своими избранниками, к реке.
-Чай на бережочке,
Со милым дружочком
Ой, раным-рано,
на Агуню свято, - продолжают они и, снимая с головы венки, опускали их на речную гладь.
Гаснут последние угли догорающих костров.
Сырость воды гасит плывущие по реке огненные колёса.
-Цветы собирала,
Венок соплетала.
Ой, раным-рано,
на Агуню свято, - затихая, поют в наступающей темноте девушки.
-Венок соплетала,
В реченьку бросала.
Ой, раным-рано,
на Агуню свято, - поглощает последние звуки опустившаяся на реку темнота.
Засыпает река, кусты и деревья. Даже люди, уставшие от долгого гуляния, расходятся по своим дома и без ног валятся на мохнатые шкуры.
Не спит только Ратибор.
Осторожно ступая по хрустящему ельнику, он углубляется дальше и дальше в лес. Позади него гаснут огни последних факелов, звучный смех затихает и теряется среди звуков, наполняющих ночной лес. Мужчина останавливается, прикладывает ладони к губам и издаёт звук, похожий на уханье филина.

…Оставляя широкий след на примятом жёстком ковыле, превозмогая сковывающую всё его тело боль, Куяш делает ещё один рывок и в изнеможении падает лицом в высушенную солнцем землю, потеряв сознание. Высоко стоящее светило, кажется, пробирает его своим жаром до самых костей, испаряя последние капли влаги в истощённом от изнурительных усилий теле.
-Кар! Кар!
Кружат чёрные падальщики над изувеченным телом, предчувствуя его скорую кончину и дармовое пиршество за упокой его души.
Гуляющий ветер подхватывает и разносит запах запёкшейся крови далеко по степи, щекотя ноздри голодных хищников. И они, поджав облезлые хвосты, вытянув острые мордочки, быстро семенят мягкими лапами между острых травинок ковыля навстречу сытному ужину.
Лёгкая прохлада приятным трепетом коснулась обожжённой солнцем щеки Куяша. Он открыл глаза.
Сколько он пролежал вот так?
Наверное, достаточно долго. Потому что палящее солнце уже спряталось за горизонтом, и ночная свежесть накрыла уснувшую степь.
Пастух осмотрелся по сторонам.
Чернота неба слилась в единое целое с чернотой земли и только яркие огоньки далёких звёзд определяли грани между верхним и нижним мирами.
Скрипя от боли зубами, Кияш подтянулся на обрубках рук и немного прополз в направлении ложбинки между холмов. Жажда иссушила его рот, а голодное нутро неприятно тянуло и призывно требовало пищи.
-У-у-у-раздался где то далеко голодный вой и пастух повернул голову в его сторону.
Темнота.
Но он знал, что именно оттуда приближается опасность и, кряхтя от усилий и ноющей в остатках конечностей боли, быстрее пополз вперёд.
-У-у-у-у!
Неприятный звук не предвещал ничего хорошего и быстрее и быстрее гнал измождённого болью и голодом мужчину вперёд.
Холодная испарина крупными каплями покрыла сначала лоб, а потом и всё его тело, скатываясь по грязной от пыли и пота коже и падая на сухую траву. От физических усилий раны на ногах и руках открылись и мокрый кровавый след широкой полосой потянулся следом за ползущим телом человека.
Голод высасывал последние силы и Куяш, не в силах больше двигаться, упал лицом на землю и стал остервенело рвать зубами сухую зелёную массу, что бы хоть чем-то наполнить нутро. Острые спицы ковыля резали его губы и рот и капельки крови приятно скатывались по иссушенному горлу. Мужчина на мгновение остановился и посмотрел на кровоточащие культи рук.
Алая жидкость скупыми каплями падала на траву.
Куяш зажмурил глаза, потянулся губами к руке и слизнул потрескавшимся языком красную влагу, выступившую на её срезе.
Ещё.
Ещё.
И не в силах сдерживать себя, мужчина крепким поцелуем присосался к источающей кровь ране.
Противная вязкая тёплая жидкость наполнила рот, готовая скатиться ниже, но перехватившая горло то ли от сухости, то ли от тошнотворного запаха, судорога комом перекрыла пищевой канал.
Куяш, крепко сжав зубы, замер.
-У-у-у!
Раздавшийся совсем близко голос голодного зверя заставил мужчину пересилить себя и сглотнуть горячую кровь.
Приятной благодатью разлилась она по истосковавшемуся по пище нутру, всё ещё тянущая, но уже не так сильно боль на мгновенье утихла и пастух продолжил свой полный боли и отчаяния путь.
Вскоре, словно в награду за свои муки, между дальних холмов он увидел слабый пляшущий огонёк костра и, воспрянув духом, пополз ещё быстрее.
-У-у-у-у!- громкий вой прозвучал совсем рядом, в каких-то нескольких метрах от мужчины и Куяш, повернув голову, увидел два мелькнувших в темноте зелёных глаза.
-У-у-у!- раздалось с другой стороны.
«Нет, так не должно быть. Когда спасение совсем рядом», - прозвучала пронзительная мысль и Куяш, собрав последние силы, отчаянно закричал:
-А! Помогите!

Глава 21
В пахнущей благовониями юрте перед подносом с мясом и пышными лепёшками сидели Теймур, Асан и Курдулай.
-Сколько их?- сурово спрашивает Теймур, откусывая кусок сочного мяса.
-Сотен десять- двенадцать, не больше, - ответил Курдулай, смачивая жирные руки в чаше с водой.
-А у нас?- обратился каюм к сидящему рядом Асану.
-Семь с гаком, - коротко ответил тот, ловя мелькающую в голове мысль: «Ну, вот и всё, конец тебе, волчонок. Числом задавят».
-Конные?- снова спросил молодой вождь, наблюдая, как Курдулай нанизывает на тонкую острую деревянную палочку кусок мяса.
-У них? Да, сотни три, - ответил тот, цепляя зубами кусок баранины с деревяшки.
«Их больше, чем я думал. И как это они так быстро объединились? Три клана… Сколько ещё в степи? Десять на востоке, шесть на севере. Двенадцать.., нет, пятнадцать на юге. Выжидают, гады… Но ничего, припомним, - облизывая губы, подумал каюм и встал с подушек на ноги:
-Скоро будут?
И, увидев, как тургары хотели тут же подняться, оставив еду, махнул им рукой, мол сидите, жрите дальше.
-Если на ночлег станут, завтра к вечеру, если нет,- продолжил Курдулай, но Теймур перебил его:
-Станут. А поэтому времени у нас вся ночь и полдня. Да, не думал я, что так быстро соберутся.
Высматривая жужжащую под пологом муху, Теймур задумался: «И куда это Учитель пропал. Сейчас его совет вот так бы пригодился! Как же победить превосходящего почти в двое врага и при этом сохранить как можно больше своих»?- продолжал думать каюм, наблюдая, как Курдулай снова нанизывает на палочку мясо.
Откинувшийся полог юрты прервал его размышления.
Вошедший воин-тургар преклонил колено и, посмотрев на своего командира, протянул ему свиток.
-С юга гонец прибыл, - прочитав, посмотрел на Теймура Курдулай, - Каюм Юкумай к завтрему будет. И с ним три сотни воинов. Правда, воинами их сложно назвать. Но каждый на коне и при луке.
«Ага, у одного кулаки всё-таки чешутся», - усмехнулся Теймур и, уже нашедший способ выиграть свою первую битву, обратился к Курдулаю:
-Пошли нашего человека, что бы на подступе встретил, провёл, где надо. А мы будем готовиться к встрече с дорогими гостями.

…Первый луч восходящего солнца скользнул по морщинистым векам Старца, мирно спящего у догоревшего костра, и он открыл глаза. Откинувшись на примятой траве, он огляделся, потянул вверх сухие руки, сложил их ладонями друг к другу на груди и, смиренно закрыв глаза, тихо забормотал.
Ветер, солнце, трава…
Всё такое до боли знакомое и родное.
Сколько он не был здесь?
Лет пятьдесят?
Нет, наверное, больше. Намного.
Старик встал, отряхнул блинное холщовое платье от прилипших травинок и, закинув котомку за плечи, быстро пошёл вперёд, вспоминая прошедшую ночь.
Уже далеко за полночь его разбудил волчий вой. Должно быть, целая стая пробежала где-то поблизости. Но он не боялся волков. Он слишком долго жил и поэтому даже вплотную приблизившаяся к нему смерть не смогла бы устрашить его. И поэтому Старик снова закрыл глаза, готовый погрузиться в темноту, как вдруг услышал слабый человеческий крик.
«Тургарин? Здесь? В это время?» - Удивился старец.
Наверное, кто-то увлечённый охотой, забрался далеко в степь, почти к самой границе с Мёртвой пустошью.
Ну и пусть.
Старика давно не интересовали людские заботы. Много, очень много лет назад (он уже и сбился со счёта, как давно это было), он пришёл в зелёные леса славличей. В те времена они били ещё почти дикарями, зализывающими раны от великой битвы, невольными жертвами которой стали. Уводя их в глухие леса, он дал им тотем Матери - сырой земли и оберёг Солнца - отца. Под его чутким руководством они из поколения в поколение росли и воспевали славу великим богам, учились строить жилища, печь хлеб, ткать ткани и собирать мёд.
«Откуда я знал всё это»?- впервые задумался Старик, смотря на вспыхивающиеся на бархатном небе звёзды.
Действительно, откуда?
И кто такой он сам?
Отправив в путь многих славных вождей, его руки были всё так же крепки, взгляд ясен, а мысли последовательны.
Почему боги до сих пор не забрали его к себе?
А, может?..
И, испугавшись мелькнувшей в его голове мысли, Старик поспешно закрыл глаза, перевернулся на другой бок и провалился в глубокий сон.

…Ранним утром, чуть только светило заиграло своими лучами с зеленеющей листвой, дружной гурьбой молодые славличанки с полными корзинами уже вымоченого и выстиранного белья отправились к реке. Там, у тихой заводи реки, весело переговариваясь, они, шустро прополоскав сорочки, бросали его в плетёные корзины.
Недлеко от них, на пригорке у старой осины молча стоял Ратибор. Его раны давно уже затянулись и он мог бы и уйти из селения, да только душа его была скована безответной страстью к покорившей его его сердце золотоволосой красавице с глазами цвета утреннего неба. Так и ходил он за ней мрачной тенью по селению, вызывая улыбки местных старух.
-А что, подруга, заслал к тебе сватов Койву?- умело выкручивая рубаху, спросила Йорку одна из девушек, наречённая Олесей.
- Сегодня обещался, - улыбнулась ей в ответ славличанка.
- Смотри, пока обещается, кто другой зашлёт, - засмеялась девушка, вынимая рубаху из реки.
-Это кто же? – удивилась Йорка, - Мне никто и не мил более него.
-А вон, глянь, - кивает девушка в сторону Ратибора, - тень твоя у осинки стоит, глаз не сводит.
Вместо ответа Йорка повернулась в указанную сторону и тут же, встретившись со взглядом Ратиборга, перевела взгляд на подругу:
-Тот, что ли? Он же старый совсем, - и, помолчав чуть, добавила, - и страшный.
Вывернув рубаху, девушка деловито осмотрела её и бросила в корзину:
-И ничуть не старый, - не согласилась она с подругой. - В самом соку. А высокий - то какой! И руки у него, знаешь? Вчерась как схватил меня, так я чуть дух не испустила.!
-Тебя?
-Меня, меня! Не отпустил бы, сама б не вырвалась.
Пытаясь скрыть выступивший на щеках румянец, Йорка украдкой бросила взгляд в сторону Ратибора, нащупывая в корзине бельё:
-Да и не наш он. Слыхала, уйдёт на днях.
Вспомнив кровоточащие раны на широкой груди мужчины, она невольно задержала взгляд на его атлетической фигуре и не заметила, как выскользнувшая из её рук сорочка медленно поплыла по течению реки.
-Может и так. Да только я видала, как он с твоим батькой говорил, - глубоко вздохнула Олеся и, увидев уплывающую сорочку, подскочила:
-Ой, смотри, смотри! Лови её!
Переведя взгляд с Ратибора, девушка увидела уплывающую сорочку и, высоко задрав юбку, спрыгула с помоста в воду, пытаясь поймать её, но неожиданно раздавшийся набат отвлёк её и она повернула голову в сторону деревни.
-Волки, - завизжали девушки, увидев выбегающих из леса хищников и, побросав бельё и корзины, сверкая голыми пятками, бросились к деревне.
Оглянувшись на убегающих подруг, Йорка попыталась схватить предательски уплывающую сорочку, но подскользнулась на глинянном дне и плашмя упала в воду.
-Да брось ты!- закричала Олеся и протянула подруге руку, но в этот момент…

…Жёлтый круг солнца, медленно поднимающийся над широкой равниной, осветил уныло шагающего по степи Ведуна.
Ночью ему снился сон.
Один и тот же на протяжении многих ночей.
Сине-голубое сияние окутывало его с головы до ног и проваливало в бездонную черноту. Где-то наверху сверкал белый свет и он безуспешно тянул к нему руки, с широко открытыми глазами падая всё ниже и ниже, а беспросветная тьма наваливалась на него, проникая вглубь тела и заполняя всё его нутро. Ещё немного и он сам становился всеобъемлющей темнотой, пожирающей слабо просачивающиеся отблески мерцающего света.
Над высокой травой с криками взлетело вороньё, громко каркая и дерясь между собой.
-Что это там?- спросил старик самого себя и свернул с пути в сторону сборища птиц.
Встревоженные его появлением, падальщики взметнули в небо и закружили кричащей стаей над не прошеным гостем.
- Кыш! Кыш!- замахал на них старец кривым посохом и раздвинул пучки ковыля.
В лицо ударил свежий запах начавшегося разлагаться мяса и Ведун брезгливо сморщился и отвернул голову.
В траве лежало разорванное на куски тело, когда-то бывшее человеком. Следы огромных зубов, оставленные на костях и черепе, говорили о том, что он был загрызен волками совсем недавно. А ошмётки мяса, свисающие с его костей, и недоеденные груды кишок указывали, что хищников было немного, не больше двух. Иначе остатков было бы гораздо меньше.
«Кто бы это мог быть»?- подумал Старик, разгребая посохом остатки несчастного, но, увидев остаток разорванной синей с голубым орнаментом ткани, бывшей, судя по всему остатком одежды несчастного, замер и отпрянул назад: «Не может быть!»- то ли в слух, то ли про себя воскликнул он и, замахнувшись на кружащих над ним птиц, быстро пошёл прочь.

… Протянув руку пытающейся встать из воды Йорке Олеся слышит позади себя грозное цоканье зубов и, оглянувшись, встречается лицом к лицу с зубастой мордой, из которой капают пенистые слюни.
«Ну вот и всё, конец», - моментально проносится в её голове и она закрывает лицо руками:
-Ааа!- кричит девушка и в этот момент чувствует, как кто-то толкает её в воду и она, взмахнув руками, спиной погружается в пучину водорослей. Очаянно барахтаясь, вскоре она всплывает на поверхность и, оглядевшись, видит бегущих со стороны селения мужчин и двуногого волка, уносящего на своём плече вопящую во всё горло Йорку. Мокрое платье обтягивает стройное тело девушки, обнажив длинные ноги, которыми она отчаянно стучит в грудь и живот похитителя.
-Йорка! - кричит спешащий из селения к ней на помощь Койву и, упав, кубарем катится с крутого склона к реке.
-Украли! Йорку украли! - визжат убегающие девушки, но, видя, что никто за ними уже не гонится, останавливаются и смотрят, как их подругу уносит огромный зверь со злобно скалящейся мордой.

Глава 22
Утреннее солнце золотым диском поднимается над раскинувшейся бескрайней степью из-за начинающего розоветь горизонта. Пучки распускающегося ковыля плавными волнами растекаются по зеленеющему ковру, стойкий запах чабреца смешивается с горьким ароматом полыни и, подхватываемый свежим ветерком, наполняет воздух дурманящими благовониями. Между раскинувшихся по степи цетущих сопок вдали виднеются гребни буро-красных холмов Мёртвой пустоши, раскинувшейся далеко на запад и хранящей уже сотни лет свои тайны.
Где-то далеко раздаётся глухой гул и вскоре из-за горизонта появляется тонкая тёмная полоска. Быстро приближаясь, она становиться всё шире и принимает всё более чёткие очертания. Ивскоре можно рассмотреть мускулистые крупы лошадей, их оскаленные от узд морды, раздувающиеся ноздри и намертво влитые в них тела всадников в остроконечных меховых шапках.
-У-й-я-я-я! – раздаётся многоголосный нескладный хор голосов и диссонансом проноситься по мирно пробуждающейся степи.
Навстречу им из-за холмов вырывается небольшой отряд и с разрывающими глотку криками несётся прямо на противника.
-У-й-я-я-я!
Расстояние между отрядами неумолимо сокращается и всадники уже могут разглядеть свирепые лица друг друга.
-Их мало!- кричит предводитель отряда Хатым и призывает:
-Раздавим их!
Сверкнули на солнце доставаемые из ножен сабли, готовые раскромсать врагов, короткой вспышкой блеснули наконечники наспех сделанных копий…
Но что это?..
Всего в нескольких метрах от врага, малый отряд вдруг резко повернул и поскакал в сторону мёртвой пустоши.
Преследующие их тургары резко остановились и замерли, недоумённо переглядываясь: «Куда это они направились? Разве можно им, людям, туда? Видимо, страх перед неизвестностью у них гораздо меньше, чем перед ними?» И, обрадованный этой мыслью о собственном превосходстве, Хатым перекрикивает топот собственного скакуна:
-Они бояться нас!
-У-й-я-я! Они бегут! – вторили ему радостные крики и, повернув коней, возбуждённые успехом тургары повернули за противником, свернувшим за бурые холмы.
Но как только большой отряд, уже праздновавший в душе победу над выскочкой Теймуром пересёк холмистую низменность и солнце засветило им в глаза, они увидели всю армию противника.
Прямо перед ними, всего в полуверсте, стояла только что удирающая от них конница, а перед ней, в высоких кустах ковыля, высоко поднимали свои луки пехотинцы.
-Они думают, что испугали нас?!- выкрикнул каюм Хатым. -Посмотрите! Их же в два раза меньше, чем нас! Эй! Теймур! Неужели ты думаешь победить в этом бою? Сдавайся и, может, быть, я позволю тебе остаться вождём клана, в который мы соберём всех ненужных стариков и старух! Как тебе это?
И громогласный хохот всколыхнул степь и поднял в небо стайки мелких пташек, прячущихся в густой траве.
Хатым, уверенный в своей победе, высокомерно подперев бок, смеялся и ждал.
Но гробовое молчание со стороны противника раздражало его всё больше и больше и он, вытянув руку, скомандовал безумным ором:
-В перё-о-од!
И вся неорганизованная толпа гогочущих всадников, подгоняемых жаждой крови и бойни, десятилетиями копившая в своих генах былую удаль, устремилась вперёд, готовая разорвать любого на их пути на мелкие части.
Но как только до невозмутимого противника оставалось совсем немного, земля неожиданно всколыхнулась и самые кровожадные тургары, нёсшиеся в первых рядах, исчезли из виду.
Успевшие встать на дыбы более медлительные всадники увидели, как их собраться провалились в десятки возникших ниоткуда огромных траншей с торчащими из них острыми кольями, на которых корчились и извивались от боли их уже мёртвые и ещё живые товарищи. И в это же время, не дав противнику опомниться, сотни стрел с пылающими ярким пламенем наконечниками, перелетев через смертельный ров, обрушились на отряд Хатыма, посеяв в его рядах панику.
-Убить их всех!- свирепо оскалив зубы, приказал Теймур и, направив в сторону врагов саблю, сжал круп несущей его лошади и первым врезался в охваченный паникой отряд.
-Назад!- заорал Хатым-бек, привстав на своей лошади и, сильно ударив её по маслянным бокам, повернул, но был выбит из седла налетевшим на него пылающим всадником.
Соединившись в один многоголосный хор, крики сражающихся, вопли раненых и стоны умирающих диссонансом накрыли степь, давно забывшую ужасы войны.

…По лесу разносится запах жареной дичи, идущий с тёмной, скрытой от глаз густыми еловыми ветками, поляне, на которой полыхающий костёр на вертеле жарит тушку прыгающего ещё несколько часов назад зайца.
Сидящий у огня Кантимир ворошит толстым суком горящие угли, вдыхая аромат готовящейся еды. Он изредка бросает косые взгляды в сторону дуба на уснувшую от изнеможения, связанную по рукам и ногам Йорку с обмотанной вокруг её рта тряпицей.
«Тонкая она какая-то. Слабая и бледная»,- думает он.- «То ли дело Кайра…»
Слабый шорох, раздавшийся среди кустов, заставляет иирка отвлечься и, положив руку на рукоятку ножа, повернуть голову в сторону шума. Но, увидев выходящего к нему Ратибора, он поднимается навстречу другу:
-Как ты?
-В порядке.
-Не заподозрили?
-Нет, - качает головой охотник и направляется к девушке:
-Зачем так связал?- спрашивает он друга.
-Прыткая больно, да царапучая, - отвечает тот, поворачивая вертел, - ты есть будешь?
Ратибор отрицательно качает головой и приседает напротив девушки.
-Вон, всего обцарапала, пока тащил, - продолжал жаловаться Кантимир, повернув другу спину с глубокими, местами со следами запёкшейся крови, длинными царапинами.
Не обращая на это никакого внимания, Ратибор осторожно дотрагивается до руки девушки и она, вздрогнув, открывает глаза.
-Не бойся, милая, - ласково начинает мужчина, - никто тебя не обидит, - и осторожно опускает с её губ тряпицу.
Вместо ответа Йорка сильнее упирается в дерево, словно хочет укрыться в нём:
-Зачем ты так? Мы же приняли как своего, рану лечили, на ноги подняли.
Ратибор садится ближе к ней на колени и тянет руку к золотистым кудрям, осторожно убирая локон со лба девушки:
- Люба ты мне. Люба. Да отец твой в отказ пошёл.
Йорка отдёргивает голову:
-Так, значит, и решился на…
-Не гневись, милая, - перебивает её охотник, приближая своё лицо.
Горящие страстью глаза жадно впиваются взглядом в каждый миллиметр лица девушки. Горячее дыхание обдаёт теплом её охладевшую от ночи кожу.
-Ничего не могу с собой поделать. Околдовала ты меня, Йорочка, как никто другой, околдовала - нежно шепчет мужчина пересохшими от желания губами в самое ухо избранницы, - жить не могу без тебя. Дышать не могу без тебя. Все думы о тебе лишь одной.
Горячие губы осторожным поцелуем дотрагиваются до уха, спускаются к шее, плечу, упругой груди.
Крепкие руки ласкают натянутое струной напряжённое тело, ослабляя стягивающие верёвки.
-Полюби меня, милая,- страстно шепчут истомившиеся от долгого ожидания губы, - и всё, что только пожелаешь, станет твоим.
Ратиборг находит её уста, крепко целует их, но девушка в ответ так кусает его губу, что на ней выступает багровая капля и мужчина, не ожидая такого сопротивления, отстраняется от неё и, слизнув языком выступившую капельку крови, улыбаясь, словно ничего и не произошло, гладит Йорку по волосам и встаёт:
-Ничего. Время терпит. Долго ждал, подожду ещё.

…Луна освещает уставшую от дневного побоища степь. В её свете тёмными тенями кружатся в небе крылатые вороны- падальщики, созывая братьев на свежее пиршество.
Прибывший уже к окончанию битвы Юкумай вместе со своими людьми проворно добивает оставшихся в живых тургар, всем своим видом показывая и свою якобы причастность к великой победе каюма.
Теймур, проходя вместе с Курдулаем мимо своих людей, сбрасывающих в ров обезглавленные тела, обводит взглядом сотни копий с нанизанными на них головами ещё утром радующихся жизни людей, а теперь украшающих одинокие холмы у самой границы с мёртвой пустошью.
-Это ты хорошо придумал, каюм, - восторгается находчивостью Теймура воин, - с кольями. Как ты мог придумать такое?
-Подсмотрел, как ты нанизываешь куски мяса у меня за обедом.
-Так просто?- удивился Курдулай.
-Учитель говорил: решение любой задачи может лежать на самой поверхности, стоит лишь увидеть его, - просто ответил Теймур.
-Что?- не понял его товарищ и сразу понял, почему Учитель выбрал именно его, Теймура. Только тот мог в обыденном увидеть нечто, только он мог вот так просто, за обычным ужином разглядеть стратегию, приведшую его к победе.
За многие лета, проведённые вместе, Курдулай, как он думал, всё знал о своём друге. Он восхищался его силой, выносливостью, упорством, хладнокровием и во всём хотел походить на него. И Теймур знал это и понимал, что он, не смотря ни на что, был его единственным другом, настоящим и преданным. И только ему было позволено тогда, да и теперь, после захвата власти, называть его во время встреч с глазу на глаз по имени и заходить в его юрту в любое время.
-Хатым?- коротко спросил каюм. – Я видел, как он упал со своего коня, но ни раненым ни мёртвым его не нашли.
-Наверное, удалось удрать в свои горы,- равнодушно пожал плечами Курдулай и продолжил:
-Мы потеряли немногих в этой битве.
-Позаботься об их близких. Они ни в чём не должны нуждаться.
-Твои люди будут помнить это, - слегка наклонил голову воин, - и уважать за то, что ты ценишь их. Но нам надо поторопиться. Наступила ночь и кто знает, что твориться в такое время на этой мёртвой земле?
-Ты прав, нужно увести людей подальше от этого места. А завтра…. Завтра мы отправляемся к сбежавшему от нас Хатыму. Нельзя оставлять его живым, пока он не распространил свою гниль на другие кланы. Он, кажется, находиться южнее всех остальных? Вот по пути навестим и соседей. Мне нужно золото. Много золота, что бы вооружить мою армию.

Глава 23
Палящее солнце раскаляет и без того горячий песок, делая жару ещё более невыносимой.
И работающие у печей рабы с нескрываемой завистью смотрят на тех, кто моет в воде песок.
Между ними прохаживаются полуголые охранники в ярких шароварах, и в таких же остроконечных шапочках. Висящие на их поясах стальные сабли отражают блеск палящего солнца и, кажется, изнывают от жары не меньше, чем их хозяева. Изредка охранники, мечтающие хоть о какой-то прохладе, нехотя кричат и лениво бьют замедливших рабов плётками. Стоящие по колено в воде те просеивают через сита морской песок, оставляя на решётке сверкающую своей чернотой железную руду. Другие же в корзинах несут метеоритный песок к сыродувным печам, расположенным у вершины холмов, стараясь как бы ненароком лишний раз смочить ноги в хоть и не холодной, но всё-таки более приятной, чем дымящийся песок, морской воде.
У печей работают по два человека, один из которых насыпает поверх угля в печь руду и беспрестанно монотонно вымешивает её, а другой как загипнотизированный попеременно давит ногами на опущенные одним концом в печь раздуваемые меха, наполняя её воздухом. Грязные от копоти ручьи пота беспрерывным потоком льются по их измученным от жары и сухости телам.
Корзины с готовым металлом утопающие ногами в песке рабы уносят в кузню.
И там, в единственном затенённом от света месте, раздаются звуки кувалды о железный металл и сверкающие время от времени лезвия бросают солнечные блики.
Под тканым навесом на тонких покрывалах лежит толстый эпиец - Аслан, и тихо стонет, изнывая от неимоверной жары:
-О боги! За что вы наказываете меня, послав на этот унылый берег? Почему одни нежатся в холодных дворцах, а другие вынуждены мучиться на этой проклятой жаре. Эй, ты, - кричит он проходящему мимо рабу, - принеси мне вина! И по-холоднее!
В жаркой кузнице несколько почерневших от жары мужчин куют стальное оружие. Один из них, Немой, высокий мускулистый мужчина неопределённого возраста с длинными, ниже плеч чёрными то ли от природы, то ли от копоти волосами, осторожно выдалбливает на рукоятках мечей замысловатые узоры. В образовавшиеся тонкие канавки мужчина вставляет серебряные нити и аккуратными ударами молоточка накрепко вбивает их. У основания узора, в более глубокие каёмки медленно выливается горячая смола, в которую вкропляются разноцветные камешки. Оценивающе осмотрев готовое оружие со всех сторон, Немой быстро опускает рукоять в чан с холодной водой, наблюдая, как она начинает шипеть и булькать от соприкосновения с горячим металлом. Немного подождав, мужчина насухо вытирает оружие и до блеска натирает его шероховатым куском кожи, смоченным в специальном растворе.

…Там, где кончается степь и начинаются великие горы, раскинулся каменный коган Хатыма. Каменный, потому что жили тургары-хатымийцы не как все кочевники, в юртах, а в выдолбленных на склонах гор жилищах. Ведя аскетический образ жизни, они были настолько замкнутыми людьми, что практически не общались с другими коганами. Однако, выращивая на склонах гор дикий виноград, они единственные производили винный напиток, и поэтому раз в году, на осеннем дишбабе, спускались в низину, где и и меняли свой товар на так необходимые им соль и муку. Будучи жилистыми и крепко сложенными, хатымийцы не прочь были и поучавствовать в состязаниях на силу и ловкость и нередко выходили из них победителями. Да и сам Хатым-баши, несмотря на вполне зрелый возраст, несколько лет подряд не уступал никому другому своё первенство в кулачном бою.
Пока не появился Теймур.
Этот молодой выскочка так бахлялся перед публикой, что хмурый Хатым еле сдерживался, что бы не навалять ему ещё до начала боя. Он уже ясно представлял, как сломает рёбра этому молокососу и согнёт его пополам. Однако, каково же было его удивление, когда этот, как ему казалось, никчёмный парнишка нанёс такой молниеносный и мощный удар в его солнечное сплетение, что он, даже не успев прикрыться, рухнул на вытоптанный песок. Много лет не знающий поражения, Хатым был в мгновение ока повержен соперником в двое младше него.
-Победа, как женщина, - услышал он возглас молодого бойца, - и она отдаётся не всегда. Поэтому надо уметь ею овладевать!
Хатым почувствовал, как из центра живота жгучие струйки боли побежали по всему его телу, достигая, казалось и самой головы. За годы жизни ему приходилось много драться, бить самому и быть побитым, но никогда он не ощущал ничего подобного. Боль была такой, словно чей-то кулак вошёл в его плоть и вырвал её наружу, вытаскивая цепляющуюся за него душу. Занесёнными пеленой глазами, Хатым видел, как соперник красуется перед улюлюкающей толпой и поклялся, что когда-нибудь обязательно отомстит ему за это унижение.
И вот, узнав о смерти старого Каюма и о захвате власти Теймуром, горец понял, что его час настал. Собрав своё небольшое воинство он, вместе с соседними с ним кланами решил дать отпор малолетнему выскочке и уничтожить это зло в самом его зародыше, пока оно не расползлось по всей степи. Однако, попавшись на вражескую уловку, его люди были уничтожены, а он сам вынужден был позорно скрыться и, тайком выкрав вражеского коня, во всю прыть скакать в родные горы, что бы там подготовиться к решающемй битве. Он знал, что Теймур не простит его и обязательно пойдёт следом. Но здесь, среди горных ущелий Хатым сам ловко расставит ловушки и тогда… Но даже мысленно хатымиец старался не думать о том, что будет тогда. Всем известно, что боги не любят хвастунов и, что бы умилостивить их, нужно блюсти скромность и молить их о помощи. Чем и занялись хатымийские женщины, а оставшиеся в жывых мужчины стали готовиться к встрече с армией Теймура. И поэтому по всей долине, от затерявшейся на горизонте степи и до начинающихся гор лазутчики день и ночь прятались в ветвях деревьев и кустарниках, высматривая врага.
Хатым знал, что Теймур со своей армией появиться именно здесь. Потому что не было более удачного места для перехода через горы, чем спрятанные в этой местности гористые тропы, ведущие к Дхалибу.
И вскоре этот день настал.
-Они приближаются, - задыхаясь от быстрого бега, произнёс горец, преклонившись перед своим каюмом.

…Чуть только алой зорькой над тёмным лесом забрезжил рассвет, да петухи прокричали подъём, оживились и улочки славличанской деревни. Бабы с коромыслами и вёдрами пошли на реку, молодые девки да ребятишки - в лес собирать заготовки на зиму, мужики в поле, а старики со старухами остались по делам домашним: похлёбку варить, да очаг топить. Все не спеша шли по своим делам, переговариваясь о случившейся накануне оказии.
-А волк-то огромный был, что человек, и на задних лапах бежал, - тихо рассказывает немолодая славличанка подруге, качая коромыслом.
-И вовсе не волк это, - перебивает её та, - а оборотень. И была их целая стая. Десятка два, не меньше.
Проходящий мимо старый дед брезгливо сплёвывает и сердито бросает в след:
-И вовсе не столь.
-А ты почём знаешь? Сам видел?- останавливаются женщины, а старик чешет за ухом и, решительно так отвечает:
-Сам не видал. Вон, Олеська рассказывала, - кивает он на молодую девушку с корзиной белья, идущую в сторону реки, - она вчерась на воде была. Всё своими глазами и видела. Сотня была, никак не меньше.
И, ещё раз сплюнув, он продолжает путь, а бабы, переглянувшись, окрикивают девушку:
-Олеська! Ты видела, что ли чего?
Услышав окрик, девушка поворачивается к женщинам:
-Ну и что, коли видела?, - словно зная, о чём её спросят, ответила она, даже не замедлив свой ход.
Переглянувшись, женщины догоняют её и, перебивая друг друга, тараторят:
-Ну, чего там? Волки, али кто?
Переводя взгляд с одной из них на другую, девушка ставит корзину на землю и лениво начинает, уже, как видимо, не в первый раз:
-Ну, значит, полощем мы. А тут сорочка и поплыла. Йорка в воду, значит, за ней. А тут они, вроде волки.
-Я ж говорила, - перебивает Олесю одна из женщин, - а ты, оборотни, оборотни.
-Ну, вы чего, слушаете или как?- обижается на неё расказчица.
-Давай, давай, дальше.
Девушка интригующе смотрит на слушающих её славличанок и, намеренно растягивая слова, продолжает:
-Ну, вот, значит, я ей и кличу, брось ты её, ну, сорочку, ту, что уплыла. А она - в воду.
-Кто? Сорочка?- не понимает одна из женщин, на что девушка усмехается, будто думает: «Ну, и дуры же вы!» - а вслух отвечает:
-Да нет же, Йорка. А тут он, ну волк, который вроде вожак, что ли. Только на задних лапах. Хвать её и…
Но, не успев закончить, девушка замолкает, увидев пробежавшего мимо всегда вежливого Койву, который, задев коромысло одной из женщин, даже не оглянулся. Из закачавшегося ведра вода выплеснулась на подол и фартук женщины и она, так и не опуская свою ношу, выкрикнула в след хулигану:
-Эй! Смотри, куда…
Но подруга, не дав славличанке договорить, тихо зашептала что-то ей на ухо и они, поглядывая на удаляющегося паренька тихо зашептали, а затем поцеловали и приложили три сложенных вместе пальца ко лбу, а затем к груди.
-Ну вот, - не дожидаясь, когда на неё обратят внимание, закончила Олеся и подняла с земли свою корзину, - на горбатку закинул и уволок.
-Так волк или оборотень? Уволок-то кто?- снова включились в разговор женщины.
Поставив корзину на плечо, девушка прихватила её одной рукой и, уходя, недовольно ответила:
-А я почём знаю? Вроде волк, а может и оборотень. Развеж поймёшь в такой-то суматохе?.

…В гористой местности, покрытой диким кустарником и мелким ельником, начинались тропы, ведущие в полные несметных богатств южные земли. Ещё в детстве Теймур с упоением слушал рассказы Учителя о высоких каменных пирамидах Дхалиба, украшенных замысловатыми барельефами и сверкающих от множества вкраплённых в них самоцветов, о диких животных с вытянутыми носами и огромными, свисающими ушами и маленьких смешных зверьках с человеческими лицами, скачущих по высоким деревьям. Слушал о подземных золотоносных рудниках и вероломных людях, населяющих этот ни с чем не сравнимый мир и миллионы раз представлял, как он, Теймур, пройдёт по каменной зале и золотой дождь миллиардами сверкающих капель покроет его прекрасное тело.
Но дорога туда должна быть долгой и опасной.
Однако, что такое время для того, кто решил стать властителем мира?
И что такое опасность для того, кто хочет стать непобедимым?
Очередной лишь способ доказать свою силу и бессмертие.
Теймур не бросился сломя голову догонять скрывшегося Хатыма. Он был слишком мелок и ничтожен по сравнению с планами, рождающимися в голове молодого каюма. А поэтому решил сначало укрепить своё воинство, а потом уже двинуться на юг, к манящему его своими богатствами Дхалибу, по пути расчитавшись с восставшим против него Хатымом.
И Каюм-баши, собравший в своём войске несколько тысяч готовых на всё ради пригоршни золота тургар, двинулся в свой первый поход на пути к славе и бессмерттию. Одновременно с ним десятки подготовленных групп вместе с Учителем отправились севернее, в западные земли ирков, исидов и славличей. Им предстояло пересечь Мёртвую пустошь, дикие леса и топи и выйти к землям, когда-то принадлежавшим их предкам.
Манящие где-то в далеке богатства, воодушевляли армию завоевателей и спустя седьмицу они оказались у склонов зеленеющих гор. Никогда не видевшие ничего подобного, воины остановились и, затаив дыхание, задрали головы к небу, пытаясь рассмотреть уходящие в высь вершины, спрятанные в мохнатых шапках облаков. Привыкшие к жёстким пучкам ковыля да редким кустарникам, тургары с удивлением рассматривали кривые стволы деревьев с нанизанной на них густой зелёной листвой и тонкие стебли цветущих лиан с невообразимо яркими собранными в соцветия лепестками.
-Для Хатимы сорву, - привстав на стременах, Улумбек потянул руку к одному из цветков и хотел было его уже сорвать, но в этот момент лепестки распахнулись и, обхватив открывшимся в нутри себя кольцом зубьев, сомкнулись на мужском запястье.
-А!- закричал мужчина, вылупив глаза.- Оно меня жрёт! Помогите!
Но все замерли, увидев, как, раздуваясь и смыкаясь, цветок засасывает руку Улумбека всё глубже и глубке.
-Ну! Чего вы стоите?- орал несчастный, пытаясь выдернуть руку из засасывающего его растения. – А! Я же сдохну! О, моя несчастная Хатима, - крики боли переросли в полный отчаяния плач, но в этот момент над ожившей лианой взмахнуло стальное лезвие и зелёная, липкая жижа обрызгала окружающих из обрубленного стебля. Несколько раз метнувшись в разные стороны, кусок лианы вдруг обмяк и обвис, а яркие лепестки посерели и сникли.
-Только ради Хатимы, - отъезжая, заметил спасший Улумбека тургарин.
-Вот спасибо тебе, - пробормотал спасённый мужчина, сдирая с себя ненавистное растение, - век не забуду.
И, освободив руку из смертельной хватки, показал всем свою местами обсосанную до костей кисть.
-О, божешки ты мой, - присвистнул кто-то из толпы.
-Ничего себе, как прихватила!
-Засосала так, что Хатима отродясь и не делала!
И гулкий гогот раздался среди окружающих Улумбека воинов.
Однако, просвистевшие стрелы заставили тут же замолчать смеющихся над товарищем тургар. Некоторые из них замертво повисли на стременах, а другие, озабоченно вертя головами из стороны в сторону, пытались высмотреть врага.
Секундная тишина.
Свист.
Стальной дождь.
Падающие со своих лошадей люди.
-Щиты!- раздался возглас командующего.
И тут же, услышав хладнокровный приказ, начавшая было паниковать пехота разбилась на группы и, подняв защиту, стала непробиваемой, заслоняя собой выстроившихся за своими спинами всадников.
Сотни стрел беспомощно отскакивали от стальных щитов и вонзались своими остриями в мохнатый травяной ковёр.
-Первые строевые! Вперёд! К лесу!- послышалась новая команда и группы пехотинцев мелкими перебежками, так и не опуская щиты, стали приближаться всё ближе и ближе к спрятанным в зелёной засаде воинам.
Оставшиеся позади конница и пара рядов прикрывающих непробиваемой стеной коней пехотинцев разбились на две группы и разбежались по фалангам. Иногда кто-то из них, сражённый метким выстрелом неприятеля, падал, но ряды тут же смыкались и продолжали движение в перёд.
Невозмутимость неприятеля так раздражала горячие головы горцев, что они не выдержали и, выскочив из-за своей засады, понеслись с обнажёнными саблями на приближающегося противника.
Звон металла смешивается с криками людей.
Солнечные блики заблестели на сверкающем металле.
Алые брызги замысловатым узором украсили зелёные ворсинки травянного ковра.
И чёрный ворон, кружащий над объятой смертью долиной, запел траурную песню, созывая братьев на поминальный ужин.

…Плюгавенький мужчина, держащий на плечах связанного по копытцам пронзительно визжащего и дрыгающегося поросёнка, шустро отпрыгивает в сторону, пропуская крепких рабов, несущих закрытые носилки, на которых вальяжно обмахивается веером скучающая дама и сворачивает к стоящей по левую сторону торговых рядов лавке, украшенной связками свежих бараньих и телячьих грудин, лопаток и окороков.
Там Мясник уверенным движением рубанул лежащую на столе свиную тушу и, взяв заднюю часть, передал её мужчине, стоящему рядом с ним вместе с краснокожим рабом.
Покупатель оценивающе осмотрел мясной кусок со всех сторон:
-Сочная, - удовлеворённо шмыгнул он, вытирая пожирневшие пальцы о тунику раба.
Мясник раболепно улыбнулся и молча кивнул, сложив руки на кровавый фартук, не забывая, однако, бросать взгляды по сторонам в поисках других клиентов.
Отдав Рабу понравившийся ему шмят мяса, Покупатель отослал его рукой в сторону и продолжил начатый им ранее рассказ:
-И жгут они, значит, всё на своём пути, мужчин убивают, а баб и детей продают, - закончил он и отдал наблюдающему за соседней лавкой, из которой к остановившемся у её дверей носилок выбежал Ювелир, Мяснику пару монет.
Тот, шустро спрятав медный ам в карман фартука, оценивающе осмотрел остатки туши, и принялся отрезать её филейную часть.
-А ты почём знаешь?-не отрываясь от работы, поинтересовался он у осведомлённого Покупателя.
В ответ тот огляделся в сторону кланяющегося сошедшей с носилок богатой даме Ювелира и, приблизившись к мяснику, тихо зашептал:
-Мой кузен, двоюродный, с ними торговлю ведёт. Уже много лет, как. Так вот он и рассказал, что неспокойно стало в степи.
Мясник прекратив разделку, недоверчиво сощурил глаз и спросил:
-Ну и?
Покупатель хотел уже было ответить, но визжащий поросёнок в дальнем углу отвлёк внимание Мясника.
-Долбани ты его уже, что ли! - недовольно прикрикнул тот в сторону подмастерья и вскоре пронзительный визг несчастной жертвы человеческого чревоугодия перерос в сиплые хрипы, а затем затих совсем.
-Так вот, - продолжил Покупатель. - Как старый Каюм помер, а знающие люди говорят, что не сам дух испустил, помогли ему. И никто нибудь, а собственный сын.
-Да ну?- опустив руку, держащую шмят мяса, присвиснул Мясник.
-Да, да. Тот давно на место евоное метил, да отец права выбора лишил. Вот он и того..., - разговорчивый мужчина многозначительно провёл ладонью под подбородком, быстро повёл глазами по сторонам и тихо закончил:
-Я думаю так, война будет. Надобно с ней, - кивнул Покупатель головой в сторону богатой дамы, беседующей с Ювелиром, и Мясник, повернув голову, увидел лихо предлагающего свой товар купца.
-…дела заиметь. Жена главного поставщика, - продолжил он и, хихикнув, добавил:
-Только, кто главный, вот вопрос. Через неё все закупки ко двору. И рабы тоже. И оружие…
Айса, та самая жена главного распорядителя, в это время примерив вынесенные ей украшения, недовольно осмотрела себя в отполированный серебрянный диск в руках неподвижно стоящего напротив неё раба.
-Как вы божественны, уважаемая, в этом ожерелье, - залебезил перел ней Ювелир, но та, выискав предательски появившуюся у глаз морщинку, недовольно оборвала его лесть:
-Не тяни, говори, чего надо.
-Подмастерье мой, помощник, - словно и не заметив её высокомерия, начал тот, - ловкий был парнишка, смышлёный.
-Дай-ка другое, вон то, - ничуть не смущаясь перебила его дама, указывая на ожерелье с большим солнечным камнем в золотой оправе.
Шустро расстегнув одно, ювелир тут же закрепил на её шее другое украшение:
-Вот и говорю, заразу он подхватил. Выгнать пришлось. Другой нужен. Что б в металлах и камнях толк знал…
-Вот это возьму, - снова перебила Айса мужчину, не особо слушая пытающегося угодить ей продавца, и, высоко подняв бровь, заметила, что мучающая её морщинка тут же исчезла.
-А как же…- расстелаясь чуть ли не до земли, пролебезил продавец.
Игнорируя его раболепие, женщина, опустив брови, бросила звенящий содержимым мешочек на вытянутое блюдо в его руках и, глядя поверх Ювелира, пошла к носилкам:
-Я подумаю, - равнодушно ответила она и, не обращая никакого внимания на мужчину, скрылась за балдахином.
Прервав разговор, Мясник с Покупателем проводили взглядом уносящих даму Рабов и, повернувшись друг к друг, продолжили начатый ранее разговор:
-И что, эти, как их… тургары, сильно дикие?- заинтересованно спросил Мясник, вываливая на прилавок связанного по копытцам недавно убитого поросёнка.
-Не то слово, -ответил Покупатель и, боясь испачкаться в растекающейся по прилавку крови, чуть отошёл. - И Жрец у них, говорят, краснокожий. Жуткий такой. Из людей души вынимает…
И, с отвращением наблюдая, как Мясник распарывает ещё дёргающемуся животному брюхо и, покопавшись там, вытаскивает сердце, закончил:
- И сердца жрёт… человеческие…

Глава 24
В тёмной избе на почти угасший костёр невидящим взглядом смотрит Мудрояр: « И что же это за оказия? Видно, разгневал я богов, что так лютуют. То на реке, то вот здесь. Видно на роду написано, сгинуть вот так, по юности. И где искать? Куда бежать? Люди бачут, волки. Да только те на ногах не бегают. Значит, толи нечистый какой, толи…»- думает вождь, но мысли его прерывает голос почти что влетевшего в помещение Койвы, с силой откинувшего полог тяжёлой шкуры:
-Благослови, отец наш! Благослови на поиск!
Украдкой смахнув подступившую слезу, Мудрояр поворачивается к полному решительности и в поступи и во взгляде молодому человеку:
-Ну? На что благословение просишь?
-Повели отряд на поиски послать!- горячо воскликнул Койву.- Я сам первым пойду!
-Вот и иди! От меня то чего надобно?
Как любой вождь любого племени, Мудрояр понимал, что не имеет права посылать кого-либо на поиски дочери. Таков был закон. Нельзя личное смешивать с общеродовым. Нельзя ради спасения одного посылать на гибель многих.
-Она же дочь тебе! – яростно выкрикнул молодой человек, проклиная в душе нерешительность Мудрояра и тут же, замолкает, отступив назад, к двери, опасаясь его гнева.
Но, к своему удивлению, увидел, как тот спокойно встал и, выпрямив спину, подошёл к молодому человеку. Заглушая внутренний страх и уважение, Койву нарочито вызывающе смотрел на старика, стараясь утихомирить начавшуюся в коленках дрожь.
- Верно, дочь, -смотрит прямо в глаза юноше Мудрояр. - И, заметь, единственная.
Единственная…
Когда он в ту ночь вернулся из леса с завёрнутым в свёрток ребёнком, маленьким и беззащитным, то думал, Богулька сможет принять его, как родного. Но что-то напугало её, стоило ей только взглянуть в голубые глаза младенца.
-Да уж! Была б твоя плоть и кровь, - прервал его мысли Койву, но тут же замолк под сверкнувшим из под мохнатых бровей суровым взглядом и поднятой в замахе руку. Растратив весь запас своего пыла, он опустился на нары и закрыл руками лицо.
Мудрояр, готовый уже выкинуть этого наглеца из дому, нерешительно и опустил ладонь на голову молодого человека и ласково потрепал его волосы:
-Боги послали мне Йорку, - тихо ответил он и сел рядом. - А потому роднее она родной дочери. Вот ты подумай, что люди скажут, коли приказ дам? А вот если кто сам, по доброй воле, держать не стану. И благословение дам и Йога обряд проведёт. Только где искать будешь? И сам погибнешь, и людей сгубишь.
В ответ Койву с силой сжал ладонь вождя и новый огонёк надежды мелькнул в его заплаканных глазах:
-Сам не найду, боги помогут, - уверенно произнёс он и с силой ударил себя кулаком в грудь.
-Эх, молодость - зеленость, - вздохнул Мудрояр и встал, похлопывая парня по плечу:
-Лады, ступай сам и бери, кто по доброй воле пойдёт.
-Я, я обязательно найду Йорку!- подскочил молодой человек.- всем богами клянусь!
-Ступай, ступай! – слегка улыбнувшись, махнул рукой вождь. -Горяч больно. Не зря, видно, полюбился ты дочке.

…Потерпев поражение в степях, граничащих с Пустошью, Хатыму удалось удрать вместе с ещё несколькими своими воинами. Он знал, что Теймур не простит его и обязательно отправится в горы, что бы отомстить. И здесь, в родных ущельях, Хатым будет ждать его. Тщательно замаскировавшись, его люди часами ждали появление неприятеля и увидели его длинные колонны ещё задолго до того, как те приблизились к горным лесам. Ожидая сигнала, хатумийцы тихо посмеивались над попавшим в ситуацию с засосавшей его стерволовкой Улукбеком и, как только час настал, обрушили с высоты своих укрытий сотни стрел на головы неприятеля.
Однако, опираясь только на знание местности и на неожиданность, Хатым не дооценил характер врага, его выдержку и собранность.
И поэтому, когда поздно ночью он, израненный и ослабевший, вернулся в своё простое каменное жилище, Алия по глазам мужа поняла всё. Сдерживая слёзы, она подошла к спящим в углу детям и, сжав губы, поцеловала их гладкие лобики и погладила чёрные завитушки волос. Затем молча отшла в сторону и отвернулась. Она не хотела видеть последние секунды их жизни. Но другого выхода не было. Женщина знала, что Теймур не простит Хатыма и месть его будет ужасна. Так пусть лучше отец отправит их малюток на небеса, чем…
Так и не вытирая окровавленные руки, Хатым подошёл к окаменевшей в ожидании жене с опущенными глазами и крепко поцеловал её в губы, пытаясь заглушить терзающую её боль. Алия вскинула на него в последний раз глаза и тут же почувствовала, как холодная сталь медленно вошла в её мягкий округлый живот и, обхватив руками мужа, приоткрыла рот, инстинктивно хватая глоток воздуха. Поддерживая её свободной рукой, мужчина крепче прижал жену к себе и ещё раз поцеловал в открытые губы, глубже вонзая длинный кинжал в её обмякшее тело.
-Хатым!- услышал он эхом пронёсшийся по каменным сводам голос Теймура и, подняв окровавленное тело супруги, положил его на ложе. Там же, один рядом с другим, лежало трое его детей. Счастливая улыбка сияла на их пока ещё розовых личиках, но госпожа смерть уже распустились алыми цветками на золотом покрывале под их маленькими, так и не познавшими вкус жизни телами. С таким же каменным, как и стены его дома, лицом, Хатым дотронулся до каждого из них побледневшими от боли губами:
-Скоро, совсем скоро мы встретимся с вами в зелёных рощах на божественном пиру.
-Хатым!
Голос Теймура прозвучал уже у двери и мужчина, повернувшись к ней, гордо выпрямил грудь навстречу гибели.
Он не боялся смерти.
Она заберёт его в свои блаженные чертоги, где он встретит любимую и своих малюток.
Он не боялся позора.
Он сделал всё, что было в его силах, что бы противостоять этому ужасному человеку.
Как и тогда, несколько лет назад, он бросил первым вызов.
И, как и тогда, он проиграл.
На всё воля богов.
Мощные удары в деревянную дверь заставили Хатыма отвести взгляд от семьи и посмотреть в сторону выхода. Медленно доставая саблю из ножен, он видел, как вдребезги рушиться дверь и несколько воинов пролезают в её отверстие, готовые раскромсать врага.
Среди них был Чартынбек, старший сын Ассана. Хатым знал его ещё мальчишкой, видел, как возмужал этот красивый юноша и как ловко орудовал мечом во время ежегодных соревнований. В нерешительности он опустил руку и посмотрел ему прямо в глаза.
Мальчик, ставший мужчиной.
Мужчина, ставший врагом.
-Хатым! – прогремел раскатистым эхом голос Теймура.
Нервно дёрнувшись от его слов, Чартынбек, сам того не желая, выкинул в сторону Хатыма руку с оружием, но тот, сделав выпад первым, опередил его.
Схватившись за вываливающиеся внутренности, Чартымбек вопросительно, словно спрашивая: «Что это со мной?» посмотрел на каюма и, утопая лицом в луже собственной крови, медленно осел на каменный пол к его ногам.
Хатым ждал.
Он думал, что сейчас его разрубят на тысячи кусочков.
Но ничего не происходило.
Он сделал шаг вперёд, вытянув руку со сжатым в кулаке оружием, стремясь нанести удар по самому ближнему из врагов, и взмахнул самблей.
Но тот, опустив в нерешительности руку, успел отклониться назад.
Просвистев в воздухе, сабля Хатыма опустилась в пустоту, а ворвавшиеся в его жилище воины сделали нерешительный шаг назад, не пытаясь не только нападать, но и защищаться.
Хатым остановился.
Он ждал чего угодно, только не этого.
Он должен был покинуть этот мир в битве с противником, но те словно не хотели этого боя.
-Ты не умрёшь, как герой, - раздался голос Теймура и стоящие в проёме воины расступились, пропуская своего вождя.
-И твоя жертва, - каюм окинул ложе с покоящейся на ней семьёй Хатыма, - была напрасной. Ты не воссоединишься с ними. По крайней мере, сейчас. Пусть эта боль ещё долгие годы преследует тебя.

…Остались далеко позади берёзовые рощи с малинником и светлые, залитые солнцем поляны, красные от сладкой земляники. Густой хвойный лес с хрустящей от осыпавшейся хвои землёй тёмной полосой растянулся далеко впереди вдоль горизонта. Сосны-великаны вершинами так высоко уходили в небо, что, казалось, подпирали облака, а их мохнатые ветки крепко переплелись между собой, образуя непроходимую чащу. Кислая брусника ещё только- только стала наливать свои круглые головки, а масляные шляпки боровиков на крепких ножках скромно прятались от глаз путников под опавшей листвой на хорошо вытоптанной тропе, всё дальше и дальше уводящей небольшой пеший отряд от земель славличей.
Впереди шёл Ратибор, ведя за собой Йорку со связанными кистями рук. То и дело девушка оглядывалась на фальшиво поющего Кантимира, бодро шагающего чуть по-одаль, замыкая шествие:
- Стрела летит и цель близка,
Красавица сердце открыла.
Она любви к тебе полна,
Забрав твою волю и силу!
Подняв с земли заросший мхом камень и, повернувшись в сторону друга, Ратибор с силой бросает его в успевшего отклониться певца:
-Заткнись уже, а!
Пожав плечами, мужчина оглядывается на оставшийся лежать на земле камень и разводит руками:
-А я что? Я ничего, всё по правде. Ну, скажи, коли не так?- пытается он вывести Ратибора из себя, но тот молча продолжает идти вперёд, не обращая внимания на друга и Кантимир, усмехнувшись, насвистывает мелодию дальше.
Тихо шелестит редкими листьями холодающий от наступления ночи ветерок. Бросая последние лучи, медленно уходит за горизонт багровый лик солнца, стыдливо прячась за укутывающими небосклон тучами. На поле стройными рядами ложатся мрачные тени высоких деревьев приближающегося леса.
Йорка поворачивает голову назад, бросает грустный взгляд на последнюю, одиноко стоящую в поле берёзку и тяжко вздыхает: «Вот же, душегуб лохматый! – Покосив глазами в сторону Ратибора, зло подумала она.- Тащимся, не знамо куда. И не сбежишь ведь. И день не спит, и ночь не спит, словно дрёма и не берёт его. И на кой я ему? Неужто не понимает, что не люб он мне? А коли и понимает, на что надеется? Что силой возьмёт? Хотя да, этого ему не занимать, - Йорка искоса оглядывает идущую чуть впереди мощную фигуру. - И губы у него… - неожиданно для самой себя вспоминает она его жаркий поцелуй накануне, но тут же опять хмуриться, словно вредничая и не желая отступать от своего. – Ну, нет! Он ещё пожалеет, что связался со мной! Пусть только дотронется!»
Постепенно тропа, по которой идут путники, сворачивает между ёлками в сторону далеко виднеющихся синих гор и вскоре они выходят к крутому обрыву, в низком ущелье которого виднеется тоненькая нить бурлящего потока. Спускаясь между камней в низ, отряд выходит к широкой каменистой реке.
-Надо узкое место найти, - осматривается Кантимир, - думаю, вверх по реке несколько часов, не больше. Видишь?- указывает он на раздвоенную верхушку горы, - там наше племя. От того, что не с реки идём, крюк дали и на другую сторону вышли.
Ратибор поднимает голову вверх. Тусклый солнечный круг медленно опускается к краю земли, оставляя небо темнеть.
-Ночлег нужен. Завтра перейдём.
Мужчина подходит к Йорке и, так несвойственно своему внешнему виду, ласково дотрагивается до её щеки:
-Замаялась, милая?
И столько нежности и ласки было в его прикосновении и словах, что девушка на мгновение усомнилась в своих впечатлениях о нём, но тут же сердито отдёрнула голову и надула губы, отворачивая от иирка лицо.
Наблюдая за очередной отвергнутой попыткой, Кантимир тихо засмеялся себе под нос, отвернув голову в сторону. Однако, его ухмылка не ускальзывает от зоркого глаза охотника:
-Чего ржёшь?- злобно прикриивает на него Ратибор.
-Да так, - стараясь подавить приступы смеха, пытается серьёзно ответить следопыт. - Смешно больно, как ты около девки круги нарезаешь, - и, встав с большого валуна, потянулся, - пойдём, что ли, место поищем?

…Конные тургары сгоняли толпы оставшихся в живых завывающих от боли и горя женщин и детей, в зеленеющую долину. Там, величаво красуясь на лоснящейся лошади, гарцевал Теймур, держа за верёвку связанного за кисти рук Хатыма.
-Что бы ты сделал, победив меня, друг?- издеваясь, спросил молодой каюм.- Убил? Покалечил? Оставил своим пленником? Я не такой зверь, как ты думаешь! Но я должен обезопасить своих воинов. А твои люди, оставшись у меня в тылу, навряд ли будут любить меня. И я не хочу получить нож в спину. Прости, но я вынужден сделать это.
Хатым отчётливо видел, как несколько из женщин, стоящих позади всех, что-то шепнули своим ребятишкам и те быстро затопали своими маленькими ножками в сторону близлежащих деревьев, сопровождаемые плачущими взглядами матерей. Один из воинов, Касым, словно услышав их беззвучный топот, медленно повернул голову в сторону семенящих малышей и уже было открыл рот, что бы прервать их бегство, но в этот самый миг его сверкающие злобой из под низко натянутой шапки глаза встретились с блестящими от слёз глазами одной из женщин и он тут же отвернулся, не в силах выдержать этот полный боли и немого плача взгляд. Нет, не вдруг возникшая жалость сломила его волю. Не ложный стыд за содеянное растопил его сердце. В глазах этой впервые увиденной им женщины он увидел глаза матери. Полные такой же боли и страдания. Точно так же смотрела она незадолго до того, как её сын решил отправиться в поход вслед за Теймуром.
Он оставил её тогда.
Больную и умирающую.
Променял возможность проводить её в последний путь на манящую его где-то далеко впереди славу и богатство.
И теперь, в глазах этой хатынки неожиданно он увидел её глаза. Такие же любящие и нежные, как когда-то давно, когда он малышём играл с деревянной лошадкой у её ног.
Злясь на себя за нахлынувшие чувства, воин со всей силы пришпорил лошадь, и, растолкав толпу женщин, наехал на одного из пленных подростков и, больно ударив его плёткой, наклонился, что - то тихо сказал и сильно толкнул в сторону.
Хатым увидел, как парнишка, скрываемый гарцующим перед ним всадником, быстро помчался к лесу, догоняя мелькающих между зелени малышей.
Тем временем пехотинцы Теймура стали оттаскивать от женщин их малолетних детей и толкать их (или грубо нести ещё не умеющих ходить младенцев за ножки) в центр долины.
Одна из матерей попыталась отобрать у солдата кричащее тельце ребёнка, но тут же была зарублена вместе с младенцем несколькими ударами насмерть. Другие боязливо замерли, стараясь крепче прижать своих чад.
-Нет! Отдайте моего ребёнка!- закричала одна из несчастных, и сразу же её подхватил хор высоких и низких женских голосов, полных боли и отчаяния.
Крепко прыжимающих к себе малышей женщин и подростков грубо растаскивали в разные стороны и, согнав в отдельные группы, выставили перед ними заслон пехотинцев с саблями на голо.
-Мама! Мамочка! У-а-а-а! - раздался по долине плач сотен детских голосов.
-Айса, Мамлик! Ханум! - кричали в ответ матери и более старшие дети, стараясь разглядеть в толпе угоняемых ребятишек, боязливо ворочающих головками на тоненьких шеях, своих братьев и сестёр.
И их сотни голосов слились в кричащий гул, в котором не возможно было разобрать ни единого слова.
Одна из женщин, вырвавшись из оцепения, бросилась к своему плачущему в толпе малышу, но меткий выстрел не дал ей даже добежать до него, и несчастная с торчащей из её спины стрелой так и упала лицом в траву, до последнего вздоха протягивая руку в сторону сына.
Хатым сильно зажмурил глаза.
Как же прав он был, когда дал умереть спокойно своим детям и жене!
Если бы это случилось с ними…
-Затоптать их!- услышал он страшный крик Теймура и, в ужасе открыв глаза, посмотрел на него.
Нет! Это был не человек.
С залитыми от гнева кровью глазами, Каюм - баши привстал на своих стременах и, вытянув руку с обнажённой саблей в сторону ревущей сотнями голосов детской толпы кричал голосом зверя:
-Затоптать этих мерзких выблюдков!
Но, опешевшие от такого неожиданного приказа солдаты с ужасом смотрели на своего повелителя и не двигались с места.
-Вы что, посмеете не последовать за своим господином?!- страшно прорычал Теймур, зверски скаля зубы, и, с силой пришпорив лошадь, поскакал прямо на беззащитно трепещущую детскую толпу.
Боязливо переглядываясь между собой, от конницы нерешительно оторвался один, второй, третий воин…
Несколько женщин упали без чувств на бархатную зелень травы. Ещё несколько были вовремя подхвачены подругами и бессильно повисли у них на руках.
В ужасе от увиденного замолчала кричащая женская толпа и только конский топот копыт гулом отозвался в истерзанных увиденной картиной материнских сердцах.
Прижимаясь друг к другу хрупкими, ещё не окрепшими тельцами, малыши с ужасом смотрели на приближающуюся к ним конницу. Кто-то из них держал на своих тоненьких ручках своих, более младших, братьев и сестёр. Кто-то, не в силах стоять, полз по высокой траве, кто –то…
-Примите, боги, души малюток!-раздался среди гробовой тишины заунывный, полный отчаяния и боли, вопль.
Окаменевшие от увиденного пехотинцы обернулись на его звук и увидели стоящую в центре расступившихся перед ней хатымок молодую женщину с закрытыми глазами, прижимающую руки к груди.
-И дайте им в волю напиться блаженной священной воды, - один за другим подхватили её сотни женских голосов.
-В том мире сады и птицы поют. Там вас ваши отцы и матери ждут.
Журчащей рекой полилась погребальная песня над цветущей долиной, готовой принять невинные жертвы человеческой жестокости.
Обезумевшие от собственных деяний всадники вихрем пронеслись по долине, топча хрупкие, беззащитные тела.
-Будь ты проклят, Теймур, - тихо сквозь зубы прошипел Хатым и скупая мужская слеза, тонким ручейком скатившись по заросшей щеке, упала в мокрую от утренней росы траву.

Глава 25
По берегу, вздымая клубы песка, в сторону раскинувшейся среди песчаных холмов кузни медленно едет группа всадников с несколькими гружёными сундуками телегами. Лавируя между несущих корзины почерневших от избытка солнца рабов, они приближаются к навесу, слезают с лошадей и направляются прямо к высочившему им навстречу толстому эпийцу.
-Рад! Очень рад столь уважаемым гостям, - раскрывает руки прибывшим учтивый Аслан.
Всадники снимают с поясов увесистые мешочки и кидают их на песок к ногам мужчины:
-Твой товар - наше золото!
Один из мешочков лопается и на песок выкатывается несколько золотых монет. Эпиец жадно оглядывает их, делает знак Надзирателю, а тот, в вою очередь, кивает Рабу, который собирает монеты и, унеся их в угол навеса, бросает в стоящий там сундук.
-Всё, как и договаривались, - улыбается Аслан и делает рукой жест приглашения, - прошу!
Все дружной толпой заходят на кузницу, где стоят с десяток сундуков. Хозяин делает жесты в сторону Немого и тот открывает их, показывая многочисленный товар: полукруглые сабли и прямые стальные мечи, короткие кинжалы и вытянутые кортики.
Один из всадников берёт саблю, смотрит на свет, проводит по лезвию пальцем, взмахивает ею.
-Не угодно ли будет испробовать на живом примере?- в учтивом поклоне заискивающе спрашивает Аслан и делает знаки одному из надсмотрщиков:
-Приведи- ка… кого не жалко.
Надзиратель кивает и идёт к группе Рабов, промывающих песок, осматривает их, выбирает одного из них и толкает к группе гостей.
-Поставь- ка его вон туда!- кричит толстяк, указывая на место между холмами вдалеке от кузни, и указывает на сундук гостям:
- Любое, на ваш выбор.
И, пока покупатель выбирает оружие, надзиратель толкает еле перебирающего ногами Раба к холмам:
-Да шевели ты копытами, мать твою!- покрикивает он и, взмахнув плёткой, заносит руку над съежившимся мужчиной, но почему то передумывает и опускает её:
-С тебя хватит. И так своё получишь, - отходит он от раба, оставшегося одиного стоять.
Моющие песок рабы, не прекращая работы, дружно повернули головы в сторону несчастного и стали тихо перешёптываться:
-Отмучился, прими его, боже, - прошептал один из них и закрыл глаза, сложив ладони у груди.
Покупатель, наконец-то выбрав себе достойное оружие, ловко вскочил на подведённую к нему лошадь и, издав воинственный клич и бодро размахивая новой саблей, во всю прыть понёсся к стоящему между холмов мужчине.
-Беги!- неожиданно закричал один из рабов и тут же получил удар плетью.
-Не дай им так просто убить тебя!- снова закричал раб, закрываясь от сыплющихся на него ударов плетью.
И покинувшие, казалось, силы снова возвращаются в истерзанное побоями и истощённое тело приговорёного. С неожиданной даже для него самого быстротой лани он срывается с места и бежит.
Бежит.
Бежит по засасывающему песку.
Бежит, спотыкаясь и падая.
Снова встаёт и бежит.
Бежит, впервые за много лет упиваясь чувством неожиданно дарованной ему свободы.
Пусть на минуту, на полминуты, но такой сладкой и такой мучительно короткой…
Свободы!
Топот приближающихся копыт заставляет беглеца обернуться.
Разрезая горячий воздух, скаля белоснежные зубы на загорелом лице, безумно сверкая чёрными глазами, и в такой же чёрной, развевающейся на ветру, одежде, всадник похож на тёмного демона, поднявшегося из ада за своей жертвой.
Сверкает на солнце отточенная сталь.
Развеваются слипшиеся от грязи и пота волосы бегущего раба.
И беспощадно жарящее солнце словно усмехается его отчаянной попытке.
Разгорячённый бегством жертвы, всадник сильнее пришпоривает лошадь и разрезает острой саблей воздух прямо над головой беглеца.
Раб вжимает голову в плечи и, уклоняясь от удара, падает на горячий песок, а всадник, разочарованный неудачей, проносится мимо.
Раб встаёт: «Зачем бежать, как трус? На мгновения отдаляя неминуемую гибель? Не лучше ли встретить смерть лицом к лицу, как настоящий мужчина?»
И он гордо поднимает голову и расправляет плечи на встречу приближающемуся демону.
-Беги!- кричат рабы.
-Беги, - думает Немой.
Мгновенье.
Всадник и раб смотрят друг на друга, не отводя глаз.
Мгновенье.
Скачущая лошадь поднимает облако песка почти у самых ног свободного человека.
Мгновенье.
Взмах.
Сверкание стали.
И голова несчастного катится по горячему песку, разбрызгивая в разные стороны струи горячей крови.
Тело оседает на вздыбившийся песок, орошая его алой жидкостью.
Довольный всадник делает круг у поверженной жертвы и, наклонившись, саблей поднимает его голову и подносит к своему лицу.
Дрожание глаз в смертной агонии.
Взмах сабли - и голова, размахивая склоченными волосами, летит вверх, несколько раз перевернувшись в воздухе.
Блеск лезвия.
Две половинки, некогда бывшие частью одной головы, падают по обе стороны удовлетворённого оружием и ещё больше своим мастерством воина.

…- Великий правитель должен обладать великой армией,- вспомнил Теймур слова Учителя, горделиво покачиваясь в седле. - Если хочешь всецело править миром, стань господином и на суше и на море. Да, знаю, ты скажешь, что в степи нет древесины, но южнее нас, за горами хатумийцев раскинулись непроходимые джунгли, среди которых спрятаны города кефалов. Сотни лет назад, во время великой битвы они остались в стороне и поэтому смогли сохранить тысячелетнюю культуру своего народа. Спрятавшись в непроходимых лесах в дельтах рек, кефалы продолжили поклоняться покинувшим их богам. Там ты мог бы найти бесконечное множество материала для строительства морского флота. Но их вожди очень хитры и вероломны. Свои богатства они нажили, грабя караваны как земных, так и морских купцов. Не надейся на быстрое победоносное сражение. Они никогда не играют в открытую, мой мальчик.
И вот теперь, спустя несколько лет после этого разговора, пробираясь горными тропами, мучаемые невероятной духотой и покрываясь крупными каплями бесконечно текущего пота, армия Теймура вышла к цветущей долине, через которую протекала широкая спокойная река. Лазутчики, посланные далеко вперёд, с каждым днём приносили всё новые и новые сообщения о том, что к столице кефалов - Дхалибе - стягиваются отряды со всей страны. Вооружённая до зубов пехота, лёгкая конница и, наконец, сотни боевых диковинных животных, именуемых у них в народе слонами, несущих на своих защищённых от стрел и копий спинах оббитые железом кибитки с прячущимися там лучниками.
Зная по рассказам Учителя о силе и свирепом нраве этих животных, Теймур долго размышлял о том, как можно их победить с наименьшим уроном для себя. И решил, что нет ничего лучше, чем попытаться обратить их мощь на их же хозяев. Оставалось только найти способ, как это сделать.
Совершая набеги небольшими группами на близлежащие селения, жаждущие золота, тургары так ничего и не смогли добыть, кроме оставленных там стариков, старух и их боевой дух стал немного иссякать. Но, увидев вскоре сверкающие на горизонте башни величественного города, кочевники приободрились, и уже начали делить ещё не доставшуюся им добычу.
Отбив у гонящих к столице пастухов стадо огромных животных, похожих на коров, но с загнутыми вперёд рогами, отряд Улумбека, отличившегося при битве с горцами и повышенного в звании, получил особую похвалу.
Впервые увидев этих животных, Каюм сразу же понял, как они помогут ему выиграть предстоящую битву и приказал наловить их как можно больше и согнать в стадо.
Узнав из рассказов Учителя, что кефалы - хитрый и воинственный народ, Теймур понимал, что ожидать нападения можно в любую минуту. И поэтому вокруг лагеря в первую очередь приказал возвести высокие наблюдательные вышки, по всему периметру выкопать глубокий ров, который укрепить сплетенными между собой лианами острые колья. Привязанные друг к другу за ноги, следом стояли лениво мычащие буйволы и только потом располагались палатки многотысячной армии, набирающейся сил для решающей битвы после многодневного перехода через горы.
Однако шли дни, а Кефал-бат- вождь кефалов не покидал своего города и Теймур, ежедневно объезжающий окрестности в поисках наиболее удачного места для сражения, думал, как бы заставить выманить непреклонного противника выйти. Он знал, что население его стало велико из-за спрятавшихся за его стенами жителей близлежащих деревень и прибывших со всей страны воинов. А, значит, и продовольственные запасы должны вот-вот иссякнуть. Но почему он не нападает?
Во время очередных раздумий, полог шатра Теймура неожиданно распахнулся и в него ввалился окровавленный человек, поддерживаемый за руки двумя стражниками.
-Великий Каюм, - начал вошедший следом Курдулай и вдруг замолчал, увидев, как пострашнело лицо Теймура.
Он узнал его, этого воина, смелого командира, пожелавшего остаться с небольшим отрядом в бывшем когане Хатыма.
-Нас предали, - закончил Курдулай, отведя взгляд в сторону.
Каюм быстро подошёл к раненому и, взяв его за подбородок, заглянул в затянутые кровавой пеленой глаза:
-Говори, - тихо приказал он.
-Асан - баши, - с трудом выговорил тот, - с большой армией идёт с севера. Мы поймали лазутчика, нёсшего от него письмо Кефал-бату.
Слабыми руками воин вытащил из-за пазухи смятый свёрток и, протягивая его повелителю, упал замертво.
-Похоронить, оказав должные почести, - приказал Теймур, вынимая из его рук письмо и, наклонившись к самому его лицу, пообещал,- твоя семья не будет забыта.
Так вот оно в чём!
Теперь всё становилось понятно.
Читая начинающие расползаться от пота и крови строки, Теймур багровел всё больше и больше.
Этот хитрюга Асан сговорился за его спиной с кефалами и тот только и ждёт приближение предателя, что бы открыть ворота и с двух сторон ударить по армии Теймура.
Всё, как и говорил Учитель: «Никому нельзя верить».
Предатель… Сколько ещё будет таких?
Тревожные мысли тяжёлой волной накрыли Каюма, но он постарался быстрее отогнать их. Сейчас от быстроты и правильности принятого им решения зависит его будущий успех. Асан… Что ж, его ждёт суровая кара. Но потом. А пока он в пути, нужно побыстрее разобраться с засевшей в Дхалибе армией Кефал-бата.
И так, что мы имеем. Хорошо подготовленную вооружённую армию в стенах города, ждущую сигнала о наступлении и собранную Асаном разношёрстную толпу сговорившихся с ним коганов, решивших нанести удар ему в спину во время сражения с кефалами. Да, если бы это произошло, армия Теймура попала бы в такую мясорубку, каких ещё мир не видывал. Но! Теймур знает об это. А вот его противники навряд ли подозревают о том, что он знает их планы. И этим нужно непременно воспользоваться. Но вот как?
-Курдулай, - наконец то нарушил тягостное молчание Каюм-баши, - прикажи усилить охрану с севера и расставь часовых на протяжении нескольких миль от лагеря по всему периметру. И пусть замаскируются так, что бы мышь мимо пробежала и не догадалась. Собери всех пленных и…
Теймур наклонился всем телом над лежащей перед ним картой и подозвал командующего ближе.

…Большие плоские валуны с высеченными на них знаками, по кругу лежат на поляне среди хвойного леса. Тонкая полоска прозрачного ручейка вытекает из - под одного из них и, плавно извиваясь, прячется где- то в далёких кустах. В центре круга валяются иссушенные временем, солнцем и водой, побелевшие кости и черепа животных.
Из спрятанной среди ёлок хижины выходит Ведун. В одной руке он держит чашу с зерном, клочьями шерсти и кусками кожи, в другой - трепыхающуюся белую курицу, кудахтящую во всё своё куриное горло. Её крылья, стремясь вырваться из рук мучителя, бьют по земле, поднимая клубы пыли, покрывающей её белые перья, а жёлтые круглые глаза с ненавистью косят на ноги несущего её человека.
Встав между камней, Ведун берёт содержимое из чаши и, разбрасывая его по костям, призывно завывает:
-Вы, птицы зоркоглазые, летите по небу, смотрите по степям и полям. Вы, звери лесные, рыщите по лесам и лугам. Вы, рыбы плавучие, плывите по рекам в страны дальние, слушайте говоры иноземные. И соберитесь все на третью ночь с вестями как благими, так и недобрыми!
Подняв высоко над землёй курицу, Ведун быстрым точным ударом острого ножа, взятого из-за пояса длинной рубахи, отсекает ей голову и бросает на траву.
Безголовая птица, несколько раз перевернувшись в сухой пыли, подскакивает на лапы и, брызжа из свисающей шеи кровью, несколько раз проносится по кругу, пока силы не оставляют её окончательно. А затем безжизненно падает на землю, раскинув в стороны посеревшие от пыли крылья и судорожно вытянув когтистые лапки.
Попав на кости, куриная кровь начинает пениться, шипеть, поднимая их в воздух, и они складываются в скелеты, принимают туманные очертания и зависают над капищем.
-Летите, бегите, плывите быстрее самого быстрого ветра!
Старик втыкает кинжал в центр круга, встав на одно колено, и опускает голову.
Мыши и зайцы, волки и лисы делают несколько кругов в воздухе, набирая скорость. Орлы и вороны, взмахнув прозрачными крыльями, поднимаются выше. Тела рыб падают в журчащий ручей и, лавируя невидимыми плавниками, замирают на одном месте. Десятки глаз, больших и маленьких, круглых и продолговатых, выпуклых и впалых в ожидании смотрят на старца.
Он поднимает руку вверх, затем вытягивает её вперёд и тут же всё это разнообразие животного мира стремительно уплывает, улетает и скрывается в чаще девственого леса.

…Между двух стен каменистых гор, увенчанных охапками скудной растительности, спотыкаясь о гладкие валуны и бросая на них пенящуюся воду, бурлит прозрачная река. Чуть выше она становится шире и шире и где- то там, на самом верху выливается из холодного горного озера, образуемого бурным каскадом воды, срывающейся с плоской горной вершины.
-Перейдём здесь, – оглядывается Ратибор, остановившись у высокого плоского камня, гладко обтёсанного водой, - бурлит, но глубина небольшая.
-Сойдёт, - кивает Кантимир и, сняв со спины мешок, достаёт из него высушенный коровий желчный пузырь.
Ратибор приподнимает Йорку за талию и сажает на камень:
-Отдохни, милая. Ещё немного осталось.
Девушка, подобрав ноги под себя, насупившись, отводит взгляд в сторону: «Дурак! Думает ласковым словом задобрить меня? Не дождётся!»
Из - под тишка наблюдая за любимой, Ратибор надувает несколько пузырей, крепко перетягивает их тонкими конскими волосами и закрепляет, обвязав их у предплечья.
Рядом Кантимир прочно обвязывает основание стрелы верёвкой и, высмотрев на противоположной стороне крепкий, одиноко стоящий ствол дерева, внимательно прицеливается, туго натягивая тетиву.
В-ж-ж-ик!
Прожужжав в воздухе, стрела, разматывая длинную верёвку, до основания входит в ствол, выходя кончиком с обратной стороны. Другой конец верёвки мужчина обвязывает о торчащий в сторону реки выступ горы и крепко дёргает, посматривая на противоположный берег. Затем немного ослабляет, дёргает ещё раз и, удовлетворённо потирая ладони, обращается к другу:
-Готово!
Ратибор подходит с парой пузырей к Кантимиру и помогает их закрепить:
-Давай, ты первый.
Следопыт кивает и, ухватившись обеими руками за верёвку, медленно, но уверенно идёт к воде.
Река горным холодом обволакивает его тело, проникая за отворот штанов и мягкие ичиги. Мужчина проходит опасно бурлящее каменистое место и уходит на глубину почти по самые плечи. Наполненные воздухом пузыри всплывают над водой, поднимая его тело и, быстро перебирая руками по верёвке, Кантимир выходит на мелководье и отряхивается на другом берегу:
-Давай!
Кивнув, Ратибор, крепит у плеч Йорки надутые пузыри и, подняв её на руки, несёт к реке:
-Ты только не бойся. Я удержу. Ведь ты веришь мне?
Девушка испуганно быстро скользит по нему взглядом и кивает.
-Ну, вот и хорошо. Держись крепче.
Йорка со всей силы хватается за шею мужчины и зажмуривает глаза.
Уверенно шагая по каменистому дну, Ратибор одной рукой держит девушку, а другой перебирает верёвку. В общем-то, ничего необычного, просто очередная переправа, только с ношей. Но ведь с какой! Всю жизнь бы так шёл, ощущая тепло её хрупкого тела у себя на груди, её горячее дыхание, щекочущее его шею, нежные руки…
Холодная вода доходит уже до его пояса, замочив ноги девушки, и Йорка ещё сильнее прижимается к телу своего носильщика, распахнув в страхе глаза.
Через плечо Ратибора она видит бурлящую воду, просвечивающиеся валуны и снова зажмуривается: « Лучше не смотреть. Лучше так».
«Милая, когда же ты полюбишь меня? Когда одаришь радостью видеть твоё прекрасное тело? Когда коснёшься губами моих губ? Когда окутаешь любовной страстью?»- Одна за другой мысли таким же бурным потоком, как и река, окружающая их, проносятся в голове влюблённого.
Измученный долгим ожиданием, он сильнее сжимает девушку, касаясь в поцелуе губами её шеи и Йорка, ослабив хватку, испуганно открыв глаза, отстраняется от него. Этого мгновения хватает, что бы бурный поток, оторвав девушку от груди Ратибора, подхватил её и понёс вниз по течению.
Беспомощно барахтая исчезающими в воде руками, Йорка в ужасе видит уменьшающегося Ратиборга, бегущего вдоль берега Кантимира и крик отчаяния захлёбывается в попавшей в рот холодной воде.
Белые волосы распластавшимися щупальцами поднимаются на поверхности реки и, отяжелев от проникшей в них воды, медленно опускаются вниз.
Темнота и холод.
Холод и темнота.



Глава 26
Как только утро осветило лежащую перед Дхалибом долину, стражники увидели бегущего к ним под градом стрел кричащего на непонятном языке человека в рваной одежде, размахивающего жёлто-красной тряпкой. Едва успев добежать до ворот, он вдруг беспомощно взмахивает руками и падет, наконец-то сражённый метким выстрелом.
Узнав о проишествии, начальник кефальской стражи тут же приказывает втащить мужчину за стену города и, нетерпеливо обшарив его карманы, достаёт свёрнутый в трубочку свиток.
-Асан-баши приблизился к долине и ждёт нашего сигнала, - приклонив колено, докладывает он своему начальнику и тот, вырвав донесение из его рук, спешит передать его содержимое дальше, своему командиру, а тот- своему и так до тех пор, пока сам Кефал –бат не узнает радостную новость.
-Мы выступаем!- торжественно провозглашает тот и звуки труб вещают о начале наступления.

…-Он попался на твою хитрость, - кивает головой Курдулай, - прикажешь готовиться к обороне?
-Да, - кивает Каюм - баши и, повернувшись к командующему, уточняет, - а что наш друг?
-День ходу до долины.
-Ты успел подготовить ему достойную встречу?
-Он будет доволен, мой господин, - усмехается Курдулай и выходит из палатки.

… Выстроившись стройными прямоугольниками, тургары образуют ряд пеших и за ним ряд конних строёв. Дальше них рядами вытянулся тяжёлый резерв, закрыв собой стадо ревущих буйволов с закреплёнными у них на боках и между рогами пучками хвороста и соломы.
-Уууу! - призывно зазвучали кефалийские трубачи, и с флангов, стараясь обойти неприятеля с боков, мелкой рысью поскакала конница, несущая на своих крупах всадников с занесёнными копьями и бьющими плашмя по ногам саблями.
Острым клином врезались закованные в броню лошади в первые ряды неприятеля, оттеснив пехоту от конницы, и началось.
Закованные в стальные кольчуги пехотинецы тургаров, отчаянно рубя наседающих на них лошадей противника по лоснящимся от блеска бокам и ногам, тем не менее быстро отступали назад, освобождая место коннице, выступившей с флангов на противника, которая, обойдя битву свежей мощью ударила в спину конников, беря их в кольцо.
Кефал-бат, наблюдая за ходом сражения, увидел панику в рядах конницы и приказал выступить вперёд боевым слонам, сохраняя силы пехотинцев в запасе.
-Прикажешь дать сигнал, Кефал-бат?- преклонил колено перед повелителем один из генералов.
-Да, пожалуй, пришло время, - согласился тот и кивнул в сторону головой. – Слоны заставят их повернуть назад, а там… Там их встретит наш тургарский друг.
-А потом? Следуем вашему гениальному плану? – раболепно заглядывая в глаза своему господину, снова спросил военачальник, на что Кефал- бат лишь молча кивнул головой и лицо его расползлось в хитрой улыбке.
Нужны ли ему здесь, в кефалийских джунглях чужаки? Лучше избавиться от всех них сразу, одним махом. Конечно, жаль Асана. Но он выполнит поставленную перед ним задачу: поможет справиться с выскочкой Теймуром. А зачем ему, Кефалу, избавившись от одного, пускать в город другого? За долгие годы общения он хорошо понял этого тургарского старца. Правитель прекрасно помнил, каким альчным огоньком блеснули его маленькие глазки при видя богатств, спрятанных за стенами Кефал-града. И теперь старый хитрец наверняка попытается заполучить их.
Ну уж нет!
Он не станет останавливать свою тяжёлую артиллерию! Пусть, затоптав одних, затопчут и других! Что б не повадно было соваться туда, куда не следует.
…Вперёд выдвинулся стройный ряд боевых слонов, облачённых в толстые, не пробиваемые ни мечём, ни копьём покрывала. Металлическим блеском сверкнули на их бивнях прикреплённые длинные кинжалы, смазанные смертельными ядами, а на спинах в оббитых железом башенках спрятались меткие стрелки с запасом острых стрел.
Следом за слонами в некотором отдалении, двинулись несколько пеших рядов, готовых добивать растоптанную неприятельскую армию.
Над стенами Кефал-града взметнулись в высь десятки стрел и вспыхнули ярким заревом на голубом небосклоне.
Это и был сигнал. Сигнал, призывающий старика Асана двинуться навстречу кефалийской армии и взять Теймура в плотное кольцо и, стоя на самой высокой башне своего дворца, Кефал - бат выжидающе вперился взглядом в темнеющие на другом конце равнины за спинами уверенно наступающих отрядов Теймура джунгли. Ещё немного, думал он, оттуда вырвутся главные силы его союзника и можно будет смело праздновать победу.
Но шли минуты, медленные животные уже приближались к неприятелю, а…
Что это?
Кефал-бат не поверил своим глазам! Отряды теймуровской армии неожиданно расступились, пропуская огненный смерчь, понёсшийся прямо на его слонов.
Что это?!
Правитель зажмурил и снова открыл глаза. И картина, представшая перед его глазами, была совсем не радужной: Обезумившие от вида огня, слоны взбесились и, перестав слушаться погонщиков, повернули назад, сминая своих же пехотинцев. Те, в панике побросав оружие, разбегались в разные стороны и там их с лёгкостью добивали тургарские воины. А огненый смерчь, оказавшийся огромным стадом буйволов с горящей на них соломой, с диким рёвом разбежался по всей равнине, следуя к бурлящей за стенами города реке.

…Жёлтыми волнами плывёт по горизонту золотая нива полей. Тихим говором шепчутся тяжёлые колосья ещё не убранной пшеницы, умываясь капельками утренней росы. Поднимающееся солнце осветляет тонкую полоску светлеющего неба над темнеющим за полем лесом, разбавляя светом уходящую ночную черноту.
Одна за другой гаснут звёзды, прячась за быстро надвигающуюся тёмную тучу.
Опираясь на кривой посох, по полю быстрым шагом идёт Ведун, глядя себе под ноги. Тот самый, который, найдя в степи удивившую и напугавшую его находку, прервал своё путешествие на юг и повернул обратно, в западные земли.
Солнечные лучи освещают просыпающуюся природу и уже можно различить ветки мохнатых елей и стройные стволы берёз приближающегося леса.
Рыхлая туча, лениво плывущая по горизонту, закрывает восходящее светило и тонкая молния острым концом бьёт в вершину одиноко стоящего в поле дуба.
Мощное пламя освещает поле и остатки чёрного неба.
Старик поднимает глаза.
Что это?
Высоко-высоко над облаком, по мирно дремлющему последние ночные минуты небу проносится силуэт всадника и исчезает в пламени горящего дерева.
Ведун останавливается, протирает глаза и снова поднимает их.
Отряд воинов с луками и саблями в руках во всю прыть несётся к возникающим на небе деревянным избам, из которых выбегают женщины с младенцами на руках. Огненные стрелы вонзаются в соломенные крыши и обхватывают пламенем высушенные летней жарой дома. Один за другим проносятся всадники между строений, нещадно рубя попадающихся на пути несчастных людей и исчезают так же внезапно, как и появились, оставив на земле изрубленные тела и полыхающие срубы.
Первый луч солнца блеснул из-за тучи.
Второй, третий…
И картина ночного неба испарилась, словно её и не было.
Старик огляделся в поисках горящего дуба и, не найдя его, задумчиво посмотрев по сторонам, зашагал дальше, ускорив шаг.

…После того, как Теймур покинул объединёный коган и двинулся на юг, Асан понял, что настал его звёздный час. Мальчишка сделал то, о чём он мечтал многие годы: до недавнего разъединённые коганы объединились и насчитывали теперь десятки тысяч пеших и конных воинов. Проводя долгие ночи за осторожными беседами с каюмами, Асан выяснил, что многие из них не в восторге от самоназначенца Теймура и его методов правления. Хитро лавируя, старейшина быстро убедил их в необходимости свержения каюма. Он прекрасно понимал, на что идёт, сея интриги внутри ещё не окрепшего когана, но был уверен в своих планах. Послав своего старшего сына, Чартынбека, на службу к Теймуру, старый интриган наказал тому втереться в доверие к молодому каюму и, в нужный момент сделать то, о чём он мечтал с первой с ним встрече. А, заручившись потдержкой Кефал-бата, Асан был уверен в своём замысле и уже мечтал, с каким видом водрузит высушеную голову заносчивого мальчишки у своей юрты.
В то время, как молодой каюм собирал войско по дороге на юг, Асан уже готовился выйти следом за ним и нагнать его где-то на подступах к Дхалибу. Однако, дойдя до Каменного города, ему пришлось задержаться.
И дело было не в оставленном новоявленным Каюмом отряде, насчитывающем чуть больше сотни человек. Асан просто задавил бы их количеством! Но то, что увидел он, войдя в Хатым –город…
Он знал о жестоком нраве повелителя, но что бы настолько!
Даже в самом страшном сне ему не могло присниться то, что Теймур сотворил со всеми жителями города.
Пробираясь по узким улочкам между каменными строениями, тургары видели кучи разорванных дикими животными и оставшимися без присмотра собаками тел, высушеные солнцем кровавые лужи с присохшими к ним мухами, распотрашённые внутренности, кружевами усыпавшие мостовые. Над всем городом кружили потревоженными нежданными гостями стаи птиц, оторванных от своего пришества. Жирные крысы, довольные и сытые, мирно грелись на солнышке и облизывали свои лапки, ничуть не обращая внимания на идущих по улицам людей.
Неожиданно тихо скрипнула дверь, и десятки облачённых в боевые шлемы голов одновременно повернулись в её сторону.
Дряхлый сгорбленный старик с иссохшим морщинистым лицом выплеснул на мостовую остатки ночного горшка и замер, увидев вооружённый до зубов отряд.
-Что здесь произошло, старик?- спросил у него командир, но тот, испуганно замахав перед собой дрожащими руками, упал перед ним на колени и стал целовать кончик его сапог.
Командир с омерзением выдернул из-под его потрескавшихся губ свою ногу и, взяв старика за плечи, заглянул ему в глаза:
-Это сделал Теймур?
Но старик, нечленоподобно мычал, словно пытаясь что-то сказать и обезумившими глазами смотрел по сторонам, махая руками.
На его звуки из домов стали выползать такие же старики и старухи. Сгорбленные и почерневшие, со склоченными волосами¸они стали хватать солдать за полы одежды и трепать сухими руками их лица, непонятно мыча и глупо улыбаясь.
Изумлённо переглядываясь, тургары стали пробираться через окружившую их вонючую и оборванную толпу, не переставая спрашивать несчастных:
-Что случилось? Здесь был Теймур? Где мужчины и женщины?
-Они ничего не скажут, - вдруг раздался уверенный молодой голос и к ним через толпу протиснулся паренёк лет тринадцати, чудом спасшийся во время убийства в долине.
-Почему?- хитро прищурив глаза, спросил его командир отряда.
-Теймур приказал оставить всех стариков и старух, но отрезать им языки, - скрипя от ненависти челюстями, сквозь зубы ответил подросток и метнул в сторону тургарина не по-детски суровый взгляд.
-А горожане…- начал было тургарин, но тот перебил его:
-Мужчин перебили, женщин увели с собой.
-А дети?- снова спросил воин.
-Осталось лишь несколько малышей. Остальных…
И паренёк так посмотрел в глаза спрашивающего его тургара, что тот нервно сглотнул, боясь услышать неизвестную, но уже начавшую леденеть его сердце правду.

…Почувствовав, как ослабли объятия Йорки и её руки, скользнув по груди Ратибора, исчезли в воде, мужчина, отпустив верёвку, бросился в бурный поток. Он видел, как река закружила девушку, унося всё дальше и дальше, и мысленно проклинал себя за мимолётную слабость, стоящую так дорого.
Спотыкаясь о камни и валуны, с верёвкой в руках бежал, готовый прийти в любую минуту на помощь, Кантимир и махал руками в сторону уходящей за горизонт реки.
Там, обтекаемый с двух сторон бурлящими потоками, виднелся небольшой островок с наваленными в кучу остатками деревьев и веток.
« Молюсь всем богам», - мысленно подумал Ратибор и, словно услышав его мольбы, холщовый подол рубахи зацепился за сухую корчагу, торчащую из воды, и ватное тело девушки застряло в беспорядочной куче кустов.
Ещё несколько взмахов рук по воде и мужчина оказался рядом с качающемся в грязной от лесного мусора воде телом девушки. Схватив за плечи, Ратибор вытащил её на сухую поверхность и, разжав побледневшие губы, прочистил пальцами забитый мусором рот и положил на живот лицом вниз на своё колено.
При каждом надавливании мощными руками на тело Йорки, её голова резко подкидывалась в верх, взмахивая мокрыми паклями светлых волос, а затем беспомощно падала в низ, погружая локоны в жидкое месиво утоптанной грязи.
Сильные и ритмичные движения рук.
Ещё немного, ещё чуть - чуть…
Мощная струя выплеснутой из лёгких воды…
Монотонная работа рук и колена…
Колено-рука…
Рука-колено…
Остатки жижи выливаются из изнурённого тела и растекаются по пересыщённой влагой земле.
Перевернув девушку на спину, Ратибор наклоняется над ней.
Глубокий вздох-и крепкие губы мужчины выдыхают живительный воздух в лёгкие Йорки.
Ещё раз, ещё…
Совсем недавно он так мечтал о её губах, а теперь…
Ещё одна струя воздуха мощным потоком пробивает лёгкие девушки и она, разрываемая глубоким кашлем, открывает глаза.
Мужчина бережно садит её на землю и, ласково гладя слипшиеся от воды и мусора волосы, обнимает трясущееся тело девушки и тихо шепчет:
-Как же ты меня напугала, милая. Никогда, слышишь? Никогда мне не было так страшно.
И, сняв с себя мохнатую куртку, он укутывает дрожащее от холодной воды тело и крепко прижимает к своему горячему от любви торсу.

Глава 27
Приказав воинам похоронить убитых и очистить улицы, Асану пришлось на несколько дней задержаться в каменном городе. Но он просто не мог поступить иначе. К тому же он понимал, что возвращаться прийдётся этой же дорогой, а уже через несколько дней трупный запах станет настолько сильным, что от его количества можно будет задохнуться.
Перетащив останки людей в долину, на то место, где ещё можно было найти не доеденных хищниками детей, старейшина устроил такой погребальный костёр, который, наверное, было бы видно на многие мили, если бы не окружающие долину горы, уходивших своими вершинами в самое небо.
Оставив небольшой отряд воинов охранять оставшихся в живых жителей, он пообещал забрать их на обратном пути и вскоре продолжил путь, послав в Дхалиб очередного гонца.
Несколько дней отделяли его от конечной точки его похода, но потрясённые увиденным тургары были настолько воинственно настроены, что останавливались на ночлег намного позже положеного и вставали так рано, что едва успевали высыпаться и поэтому преодолели этот путь намного быстрее, чем предполагал Асан.
Остановившись на последний перед ожидаемым боем привал по полудню, он дал распоряжение отдохнуть как можно лучше, что бы продолжить путь ночью и нанести удар едва проснувшемуся врагу рано утром.
-Пошлите кефалийцам гонца, - запечатав свиток, Асан протянул его воину, - мы приближаемся и готовы нанести удар ещё до того, как встанет солнце.
«Мальчик мой, - закрыв глаза, старый тургарин вспомнил свою последнюю встречу с сыном, - скоро, совсем скоро настанет твой час и мы снова сможем обнять друг друга».
Представляя, как во время завтрашнего боя Чартынбек ранит Теймура отравленной стрелой, мужчина не мог и подумать, что сын его уже давно сожжён на погребальном костре, а прах его, подхваченный пролетавшим мимо ветром, мелкими крупицами разлетелся по всему миру.
Выспавшиеся и плотно пообедавшие тургары двинулись в путь, как только последние лучи заходящего солнца спрятались за горизонт, в последний раз осветив узкое ущелье и нависающие над ним с обеих сторон гористые склоны, покрытые густым кустарником и высокими деревьями.
Непроглядная тьма сковала между собой небо и землю а, как назло, нависшие над горами свинцовые тучи закрыли собой еле мерцающие звёзды – единственное освещение в этом проклятом месте. Приказав двигаться ночью, Асан надеялся ещё до утра выйти к долине, затаиться и ждать сигнала. И поэтому распорядился своим воинам двигаться как можно тише по узкому ущелью - единственному пути к Кефал-граду с севера и не зажигать факелов.
Практически в слепую продвигаясь вперёд, первые ряды армии неожиданно остановились, увидев перед собой темнеющую стену.
-Эй! Что там такое?- пронёсся среди людей тихий шепоток.
-Зовите Асан-баши!
Величаво покачиваясь на крупе серой лошади, Асан вплотную подъехал к возникшей на его пути к славе преграде.
Тонкий, еле ощутимый запах только что начавшего разлагаться мяса защекотал его волосатые ноздри и старик отвернул голову.
-Что это?- спросил он у подъехавшего к нему командира. – Эй! Посветите же, кто-нибудь!
Тут же возникший рядом с его лицом огонёк факела осветил огромную кучу убитых накануне по приказу Теймура пленных. Тысячи мёртвых тел были сложены от одного до другого края ущелья в одну высокую мёртвую стену, закрывая проход к Дхалибу. Слипшиеся волосы и выпученные в ужасе глаза, скривлённые мукой губы и посиневшие лица, торчащие непонятно как из всего этого месива руки и ноги…
Закрывая добрую его часть, десяток вывернутых и высушенных человеческих кож с обвисшими руками-рукавами крепились на всём этом месеве.
На них явно было что-то написано и Асан, прищурив глаза, поднёс факел к ним как можно ближе и, зажав пальцами нос, начал читать:
-Здесь ждёт тебя… смерть.
Тошнотворный ком подошёл к горлу брезгливого Асана прежде, чем он успел дочитать и понять.
-На…, Наза…, назад! - закричал он, захлёбываясь собственными рвотными массами, нисторгшимися из его чрева и, бросив факел прямо на гниющую кучу, повернул коня за узды.
-Назад, назад, отступаем!- тот час же подхватили его крик командиры, и вся эта плохо организованная свора мечтающих о воинской славе и богатстве людей в панике затопталась в разные стороны, натыкаясь друг на друга оскаленными мордами лошадей.
И в этот момент тысячи горящих стрел лавиной скатились со склонов горы, озаряя ярким пламенем ущелье, ставшее последним пристанищем для непокорных.

…После того, как Теймур одержал победу над Хатымом, слава о нём, как о великом и могущественном предводителе разнеслась по всей степи. А слухи о том, что после победы он полностью разграбил и уничтожил южный Дхалиб, принесли в степь небывалый до этого страх. И потянулись к Теймуру с дорогими подарками каюмы со всей степи, принося клятвы верности и вечной покорности. Кто-то из страха быть убиенным, кто-то из уважения к его силе и мудрости, кто-то… Были и те, кто не боялся и не уважал, но был настолько умён, что быстро смекнул, что лучше уж по доброй воли прийти, чем потом локти кусать, которых может и не быть.
И чем больше становилось лебезящих перед ним подданных, тем чаще молодой каюм вспоминал слова Учителя: «Не верь никому. Помни, даже самый верный друг в один миг может превратиться в злейшего врага».
Теперь армия Теймура насчитывала больше семи тысяч человек пеших и трёх тысяч конных воинов. И всех их нужно было не только обучить, но и вооружить лучшим в мире оружием. И один за другим выстраивались в казённой юрте сундуки с золотом и драгоценностями. А, когда их стало достаточно, Великий Каюм послал Курдулая в земли Фрикии заключить мирный договор и привести необходимое для похода на запад оружие.
После казни жениха Хайна совсем ушла в себя. Молча, как тень, сидела она в своей юрте, поджав под себя ноги, и смотрела неподвижными глазами в сторону полога у входа. И только ветер начинал колыхать его тяжёлую ткань, глаза девушки наполнялись страхом и ужасом от предстоящий встречи с Теймуром.
Но он не приходил.
Не приходил день, два, неделю, месяц…
И девушка подумала, что, наконец-то, получив желаемое, она стала не интересна ему и слабая мысль о свободе стала всё чаще и чаще навещать её. Но именно в эти дни ей пришлось осознать, что, как бы не была мила ей свобода, мысли о ней она должна оставить раз и навсегда. Когда-то упругий и плоский живот девушки стал принимать более округлые очертания, а девичья грудь наполнилась новыми соками, ясно давая понять, что в скором времени юрта Ханум-баши должна наполниться звонким детским смехом.
Но ещё раньше этого, в один из вечеров в степи раздался цокот копыт и, откинув широкий полог, в жилище вошёл каюм. Он был молчалив и уверен. За ним, тяжело пыхтя, два воина тащили тяжёлый сундук. Поставив его посреди юрты, они поклонились и вышли, а Теймур, откинув крышку, достал из сундука сверкающее всеми цветами радуги ожерелье и, подойдя к женщине, украсил им её шею и положил свою руку на её уже достаточно заметное чрево, скрывающее его наследника.

…Пенистые волны разбивались о белокаменные стены высокой крепости, уходящей далеко в море. На ней, разбрызгивая сверкающие капли воды на зелёные сады и спускающие ветви лиан, увенчанные бутонами, играли с солнечным светом фонтаны. Единственный проход с огромными дугообразными воротами венчали две отполированные до блеска мраморные статуи исполинских людей с рыбьими хвостами, изо рта и обращённых к небу ладоней которых высоко вылетали мощные водные струи. Вокруг статуй среди мозаично разложенных гладких булыжников разной величины расли диковинные цветы и кустарники, уходящие зелёными тропами за стены крепости, в город. Каменные ступени от ворот спускались к причалу со стоящими на нем кораблями и терялись в пенящихся морских волнах.
Там полуголые работы с кожей самых разных оттенков разгружали с кораблей товары и, подгоняемые надсмотрщиками, тонкой вереницей, согнувшись под тяжестью мешков, несли их по узким улочкам каменного города на центральную базарную площадь.
Мимо них, размахивая белым флагом, пронёсся глашатый:
-Расступись! Послы! Послы едут!
Молодой раб, споткнувшийся о каменный выступ, упал и, ярко рыжие фрукты, наполняющие его корзину, рассыпались по дороге.
Получивший тут же несколько ударов плетью, он, ползая, начал спешно собирать их обратно, но слышащийся невдалеке цокот быстро приближающихся лошадей заставил прервать это занятие и раб вместе со своей ношей крепче прижался к стене рядом с другими людьми.
Улюлюкая, мимо пронёсся отряд всадников, растаптывая оставшиеся на земле фрукты, превратившиеся под их копытами в ярко-рыжие лужицы.
Проводив конницу взглядом, надсмотрщик за ухо подтянул к себе провинившегося раба и злобно зашипел:
-Я тебя заставлю заплатить за испорченный товар,- и, подозвав служку, добавил:
-На рудники его!
Услышав свой приговор, Раб упал на колени перед надсмотрщиком и начал биться лбом о каменистую дорогу:
-Прошу вас, господин! Только не рудники!
Но, не обращая внимание на его просьбы, надсмотрщик со всей силы пнул раба под дых, и тот час же подбежавшие служки схватили его за руки и потащили в сторону, оставляя кровавые следы от сбитых о камень коленях.

…Пробиваясь через разноцветную мозаику на окнах, солнечные лучи упали на мраморный пол белокаменного зала, украшенного золотой лепниной. Там, на высоком мраморном троне с подлокотниками в виде слонов с изогнутыми хоботами, сидел черноволосый худощавый мужчина с тёмными глазами, сверкающими из-под нависших густых бровей. Невозмутимый раб огромным опахалом из разноцветных перьев обмахивал своего господина, создавая искуственно - прохладный ветерок. Лежащий у его ног диковинный зверь на золотой цепи, напоминающий огромного ящера с острыми зубами, лениво бил чешуйчатым хвостом по холодному полу и наблюдал за собравшимися вокруг людьми своими полузакрытыми жёлтыми глазами.
Вдоль стены, не сводя глаз со своего господина, терпеливо стояли разряженные мужчины и женщины, готовые в любой момент исполнить его прихоти.
-Прибыли! Приб!.. Были… - пронеслось по каменным залам громогласное эхо и раскрасневшийся воин в сверкающих латах, которые служат скорее украшением, чем боевым снаряжением, распахнув двери, быстро вошёл в зал. За ним, мягко ступая кожанными ичигами, уверенно проследовала группа несущих сундуки тургар во главе с Курдулаем.
Посол отошёл в сторону и воины, открыв крышку первого сундука, встали по обе его стороны на колени, смиренно опустив голову.
-Каюм- баши приветствует тебя и благосклонно шлёт эти скромные дары, - широким жестом Курдулай указал на сундук и слегка кивнул головой.
Владыка медленно спустился со своего трона к сверкающему всеми цветами радуги сундуку, и, зачерпнув рукой горсть камней, медленно высыпал их обратно в сундук.
Личная гвардия Теймура волочит обессиленное тело Кефал-бата по вытоптанной земле. Выскочившая из дома женщина тут же распадается на двое под свистом разрезающей воздух и её тело сабли.
«Убить всех мужчин, стариков и старух. Молодых женщин и детей можете забрать себе рабами. Двадцатую часть найденных золота и драгоценностей оставляйте себе в награду за верную службу», - вспомнил Курдулай прозвучавший пару месяцев назад приказ каюма.
…два воина срывают платье с отчаянно сопротивляющейся кефалийки и по очереди наваливаются на неё всем телом…
…нанизанная на честокол у собственного же жилища девушка в ярко голубой широкой юбке, забрызганной алыми пятнами…
…старик, пытающийся засунуть грязными руками внутрь живота вывалившиеся из него внутренности…
…женщина, заталкивающая детей в дом и изо всех сил пытающаяся закрыть вход своим телом…
…воин, держащий в руках окровавленные уши со свисающими с их мочек золотыми серьгами, а рядом – зажимающая руками голову кричащая воплем девушка, через тонкие пальцы которой, не переставая, текут струи алой жидкости…
…обрубки рук, тел, голов…
…сверкающие среди окровавленной земли драгоценности…
…залитая кровью земля…
… полыхающие на фоне ночного неба башни Дхалиба…
… оставшиеся висеть вдоль дороги на выстроенных под палящем солнцем деревянных крестах сотни раненых кефалийцев, крепко стянутых мокрыми бичёвками в выпотрошенных шкурах свиней….
…струящиеся в сундук золотые монеты …
…сотни гружённых сокровищами слонов, верблюдов, буйволов и лошадей, бредущих медленным караваном по густым джунглям Кефалии.
-И чего хочет каюм-баши взамен?- Владыка прервал воспоминания Курдулая и, хитро прищурив глаза, посмотрел на него.
-Говорят, - всё ещё вспоминая картину раззорения Дхалиба, невозмутимо ответил Курдулай, - твои оружейники делают лучшее в мире оружие.
…одинокая собака, грызущая ногу своего мёртвого хозяина…
…трепыхающиеся в руках несущего их воина курицы, вертящие выпуклыми глазами…
…мирно лижущая свою шёрстку кошка…
«Почему она была так спокойна?» - неожиданно спросил сам себя Курдулай и в этот момент короткий смешок Владыки снова отвлёк его от воспоминаний.
-Вы слышите?- как сквозь пелену услышал тургарин властный надменный голос.- Это признают все! Лучшее!
И его раскатистый хохот слился с множеством подхвативших его разноголосых хохотков и смешков, заполняя весь зал и сотрясая украшенные лианами колонны.

Часть 2. Люди и Боги
Глава 1
К тому времени, когда Ратибор впервые увидел Йорку, армия тургар достигла неимоверных размеров. Дисциплинированная, владеющая всеми видами оружия и всецело подчиняющаяся своему Каюм -баши, она только и ждала его приказа, что бы начать победоносный поход на запад.
Но Теймур терпеливо ждал.
Наслушавшись рассказов Курдулая о великолепии и богатстве фригийского двора, первой целью его тщеславных замыслов стало завоевание это прекрасной страны. Но, понимая, что фригийцы совсем не похожи на диких горцев и хитрых, но тщедушных кефалийцев, Теймур не торопился к новому походу. Наверняка, их армия так же достаточно сильна, как и тургарская и одолеть её можно только внезапностью, одновременно атакуя со всех сторон, в том числе и с моря. Именно поэтому он договорился с северными балтами о строительстве на его верфях могучих кораблей и обучении тургар морскому делу. Наивные северяне, сами не подозревая того, погнавшись за лёгким амом, и не подозревали, что, согласившись на это, сами готовили себе скорую гибель.
Тысячи рабов трудились на верфях самого южного когана Юкумая, граничащего с восточной стороны с Розовым морем, строя огромные корабли для морского похода. Караваны купцов везли в степь выменянные на драгоценности кефалийцев стальные доспехи и оружие. День и ночь тренировались молодые тургары под руководством опытных наставников, мечтая о богатстве и славе. Сотни групп самых ловких и пронырливых воинов месяцами тайком рыскали по диким землям, собирая ценную информацию о населяющих северо-западные земли племенах.
И вот однажды, накануне вечером одна из групп вернулась, приведя с собой несколько белолицых пленников с волосами цвета пшеницы.
В большой юрте, оббитой красной тканью, на подушках восседает Теймур и, безучастно наблюдая за полуголыми танцовщицами, эротично извивающимися своими телами, курит длинную трубку. Теперь он уже не тот юноша, мечтающий о славе и войнах.
Заметно повзрослевший и ещё более окрепший, он стал эталоном той мужской красоты, о которой тихо мечтают девушки, вздыхая украдкой по ночам в подушку. Высокий и крепкий, с аккуратно подстриженной курчавой бородкой и сверкающими из под густых бровей узкими глазами, он невольно приковывал к себе мимолётные, боязливо брошенные взгляды танцовщиц.
И только увешанная массивными драгоценностями Хайна, сидящая по правую сторону от правителя с ёрзающим на её руках мальчиком, казалось, не обращала на него никакого внимания. Безучастно наблюдая за пиршеством, молодая женщина чувствовала себя чужой на этом празднике и сверкающее на ней золото тяжким грузом давило на грудь. Как хотелось ей сбросить невидимые оковы и улететь свободной птахой в просторную степь! Туда, где такой счастливой и беззаботной она была всего лишь несколько лет назад!
Оставшись в когане после смерти отца, девушка хотела лишь одного: спасти от жестокой участи мать и брата, но очень скоро поняла, как горько она ошибалась. Мать, не вынеся потери мужа, быстро чахла и вскоре умерла, а Алгашик… Хайна так и не смогла понять, как быстро он вырос и изменился! Как Теймур сумел вырвать детство из её братишки и превратить в одного из лучших своих воинов? Как брат переосмыслил убийство отца и стал считать, что это была необходимость? Все действия молодого Каюма он оправдывал желанием того возвысить и возвеличить тургар, сделать их теми, кем они были тысячи лет назад. И многочисленные невинные жертвы, принесённые Теймуром на плаху смерти стали для Алгаша лишь способом добычи этого величия. «А что хорошего для нас они сделали?- парировал он рассуждения сестры о том, что это были обычные люди, мирно работающие на своих землях и в общем-то ничего плохого и не сделавшие их народу. – Право на власть имеет только сильный. Они оказались слабее. Мы – сильнее. А слабый всегда погибает!» Каюм, словно пытаясь ещё больнее ударить по чувствам Хайны, всё больше и больше приближал к себе молодого воина. А тот, совсем ещё наивный по своим летам, дурачок, кичился своим положением и пытался учить сестру: «Не понимаешь ты, какое счастье тебе досталось! Ну, кем бы ты была со своим Куяшем? Простой пастушкой! Одной из многих! А теперь ты- первая женщина в степи, мать наследника Великого Каюма! Что может быть лучше? О тебе слагают песни и никто не осмелиться ослушаться твоего приказа». И действительно, после рождения сына жизнь Хайны резко изменилась. Все не только почтительно кланялись при встрече с ней, но и наперебой старались угодить и услужить. Женщине даже становилось неловко, когда, уронив платок, она, не успев и наклониться, что бы поднять его, видела, как к ней тут же подбегали несколько человек и, вырывая тряпицу друг у друга, старались первыми подать его. Даже Теймур, бывший с ней иногда несносно груб и даже жесток, стал более ласков и терпим. И порой, в моменты его игр с сыном, женщина с удивлением замечала в его глазах проблески той самой чистоты, которая и привлекла её во времена их беззаботного детства.
Несколько музыкантов, сидящих у стены между небольшими очагами с огнём и методично отбивающих ритм, стуча по бубнам и барабанам, неожиданно замолчали и внутрь юрты зашёл Курдулай - военный советник и друг Теймура.
-Великий Каюм! Твоя армия готова к славному походу, - величественно произнёс он, присев на одно колено.
Теймур одобрительно кивнул головой и жестом пригласил военачальника присоединиться к столу.
Быстро бросив взгляд в сторону вошедшего, Хайна проскользила им по багрово - красной стене юрты и тут же опустила ресницы, увидев открывающиеся между кровавыми складками шёлкового полотна два круглых чёрных глаза со сверкающими белизной белками.
Учитель.
Ещё больше, чем Теймура, женщина боялась именно его.
С его приходом в степь пришла смерть.
Он искалечил молодые умы и души тургар, наполнив их жадностью и жестокостью.
Они считают себя свободными?
Нет! Свободными они были до прихода этого страшного человека. А теперь… Они простые рабы. Рабы славы и богатства. Рабы, считающие себя господами…
Учитель медленно отделился от стены, поворачивая голову в разные стороны, и разворачивая руки наружу чёрными ладонями, стал медленно поднимать их.
И все присутствующие тут же замерли, наблюдая, как в его плавно вращающихся руках появился сверкающий голубизной шарик. Медленно отходя от стены, чежеземец встал между Каюм- баши и Курдулаем, активно жестикулируя, тем самым увеличивая шар в размерах. Расширяясь всё больше и больше, он начал медленно крутиться, разматываясь в прозрачно- сверкающее полотно, зависающее посередине помещения от пола до потолка. И Хайна ( да и все прочие) с ужасом увидели возникающие на нём картины сражений, бегущих от пожарищ людей, растерзанные тела убитых…
-Великие победы ждут тебя, каюм, в этом походе, - монотонно произнёс Шаман. - Многие народы сгинут в пламени твоего пожара, но ещё большие покорятся.

…Розовую гладь спокойного моря обрамляет белая полоска песчаного берега. Редкие пальмы на высоких стройных ножках методично качают зелёными головками с широкими, словно резными, листьями. По раскалённому песку на берегу моря весь день ходят измождённые от жары рабы с корзинами, полными железной руды. По всему берегу растянулась тонкая вереница почерневших от палящего солнца тел с выпирающими от обезвоживания рёбрами, похожих на скелеты молчаливых людей. Несмотря на толпы народа, зловещая тишина окутывает берег. И только шум прибоя да редкий свист хлыста с отчаянными криками боли разрезают тяжёлый от зноя воздух.
Между дальними холмами, сопровождаемый гулким топотом, высоко вздымается песок, рассыпаясь в горячем воздухе. Словно лавина, плотным облаком движется он в сторону разноцветного шатра, стоящего поодаль от воды в тени маленького оазиса. Красные кисточки шапочек и жилистые ноги лошадей, подкованных сверкающим на солнце железом, бросают свои блики сквозь песчаные тучи.
Небольшой отряд всадников – халибов с яростными криками вырывается из – за холмов и, разбрызгивая розовую морскую пену, несётся по краю воды, одним своим видом пугая и без того напуганных рабов. Почувствовав прохладу воды, животные с наслаждением проносятся мимо работающих людей и поворачивают в сторону шатра, из которого им навстречу выкатывается толстенький, уже знакомый нам смотритель Аслан и падает на колени лицом низ.
Первый всадник резко тормозит перед ним, подняв скакуна под узды прямо над телом распластавшегося смотрителя:
-Моему господину нужны рабы для галер, - не терпящим возражения тоном произносит он, легко прыгает на песок,и, похлопав блестящий чернотой бок скакуна, идёт в сторону рабов. Отряхиваясь от песка, за ним семенит и толстяк.
-И мастер по художественной ковке. У тебя, кажется, был такой?
Смотритель кивает, давая за спиной всадника указания надсмотрщикам, и те выстраивают рабов в шеренгу:
-Есть. Куда ж ему деться? И был и есть. А господину - то он зачем?
-Не твоё дело. Этот, - указывает предводитель на высокого крепкого, ещё совсем не исхудавшего, раба и надсмотрщик выталкивает его из строя.
-Чего они тощие такие? Ты что, их не кормишь?- поворачивается халиб к смотрителю.
Взгляд узких, заплывших жиром глаз толстяка начинает испуганно бегать из стороны в сторону:
-Как же нет? – показывает он кулак за спиной гостя рабам, - да жара такая, что и жрать - то не хочется.
Предводитель гневно поворачивает голову и упирается взглядом в глупо улыбающегося смотрителя:
-Выбери сам, кто посвежее. А я пойду, прилягу. Ты же не будешь против, если я займу твой шатёр? И этого, из кузни, приведи, - и халиб поворачивает к шатру, около которого на песке под тенью пальм уже расположился его отряд.
Смотритель, поклоном проводив нежданного гостя, машет руками в сторону надсмотрщиков:
-Эй, ты, выбери, которые из недавних, да что б покрепче и этого, Немого. Давай, - и быстро перебирая короткими ножками, бежит в сторону оазиса, на ходу отдавая приказы своим личным слугам:
-Фрукты там, вино несите, да шевелитесь вы! Совсем олухи, обленились!
Слуги начинают быстро сновать, выполняя поручения хозяина, а тот, догнав гостя, запыхавшись, отчитывается:
-Приведут. Самых лучших приведут. А вы пока отдохните, освежитесь с дороги, - и распахивает перед халибом полог шатра.
«Незадача - то какая, - с сожалением думает он. – Вот- вот должны покупатели прибыть. Не дай, господи, им столкнуться!» Нечистый на руку Аслан, пропустив халиба в перёд, озабоченно покусывает губы и крутит во все стороны бегающими глазками, пытаясь найти выход из сложившейся ситуации. И действительно, ему было чего опасаться. В тайне занимаясь поставками оружия «налево» он понимал, что сильно рисковал. Не дай боги, что бы госпожа что-то узнала! Тогда прямая ему дорога в оковы на галеры. Или голова с плеч, что было бы, конечно же, лучше галерного рабства. Нет, надо заканчивать с этим. Что бы спокойно и в достатке дожить оставшийся ему срок где-нибудь в уютном домике на берегу среди пальм в окружении знойных красавиц. Накопил – то он уже больше, чем достаточно. Нужно просить госпожу об отставке, пока голова цела. А то последнее время зачастили к нему гости, не дай боги, пронюхают чего. И тогда.… Ой - ей, хоть бы хоть раз припозднились!
При этих мыслях у Аслана выступила сильная испарина и он, глубоко выдохнув, судорожно вытер её рукавом цветастого халата.
Лёгкая прохлада и полумрак окутали предводителя, и он с наслаждением плюхнулся на шёлковые подушки и вытянул ноги. А хозяин так и остался стоять у входа, смиренно сложив руки на груди и опустив голову.
Через мгновенье в шатёр один за другим пришли слуги с кувшинами вина, с подносами, наполненными спелыми фруктами, сладостями и пышными белыми лепёшками.
-Сам - то жрёшь, ни в чем не отказываешь, - констатировал гость, отрывая от грозди сочные виноградинки, - А девок, случаем, не найдётся?
-Ну как же, - кивает хозяин, понимая, что, если в срок приедут его покупатели, занятый делом халиб точно ничего не узнает, а уж с его то людьми он сумеет договориться и обрадованно спрашивает, - беленькую, чёрненькую? Хотя господин, наверное, устал с дороги...
И, намекая на больное место всех мужчин, Аслан слащаво посмотрел на него, трепетно ожидая услышать желаемое: «Уж вдвоём-то они доведут его до изнеможения. Не станет по берегу шастать".
-Давай обоих, - машет рукой халиб, оскорблённый словами этого маленького человечка, усомнившегося в его силе и выносливости, - и вали уже отсюда.
Ещё раз поклонившись, довольный своей находчивостью и не переставая кланяться, смотритель спиной вышел из шатра, оставив гостя наедине со своими мыслями, полными ожидаемых сладострастий. А через некоторое время, изнемогая от вдруг нахлынувшего желания, Предводитель услышал на улице лёгкий шум и шёпот и вскоре перед его маслянным взором предстали две стройные девушки, негритянка и славличанка, стыдливо кутающиеся в еле прикрывающие их прелести покрывала.

…Яркие звёзды маленькими маячками освещают с неба тёмное полотно дремлющей степи с колыхающимися на ней огоньками костров, вокруг которых сидят воины-тургары, молча ожидающие приготовления вертящейся над ними дичи.
Горчащий запах палёного мяса разносится по степи, вызывая волнение у спрятавшихся в темноте волков, чей голодный вой то тут, то там слышится уставшим воинам .
Чуть по-одаль от костра, у вкопанного в землю высокого столба сидят прикованные к нему цепями несколько пленников в изодранной одежде. К ним-то и подходит возникший из ни откуда Учитель, развевая длинным свободным одеянием кроваво красного цвета.
Он молча обходит вокруг людей, внимательно всматриваясь в их лица и останавливается около одного, подзывая к себе воина.
-Этот, - указывает он на пленника пальцем и тургарин, отвязав его цепь, тащит несчастного в сторону жертвенного места.
Там, вокруг большого плоского камня в землю воткнуты несколько факелов и Учитель, слегка дотронувшись до каждого из них пальцами руки, зажигает их, вызвав одновременно ужас и уважение воинов.
Беднягу кладут на камень, крепко держа сопротивляющиеся руки и ноги и Учитель, тихо бормоча непонятные воинам слова, обходит вокруг приговорённого, плеская в его сторону вонючий раствор. Внезапно затихнув, обречённый бессильно опускает ставшие ватными конечности и закрывает глаза.
Подняв руки в сторону наблюдающей за ним луны и уныло завывая, Учитель начинает раскачиваться из стороны в сторону, постепенно наращивая темп, а затем неожиданно замирает с выпученными, обращёнными к небу белками глаз и, достав из складок одежды огромный нож, одним точным движением вонзает его в грудину жертвы.

… Сквозь узкую щель открывающейся где-то наверху двери, ведущей в тёмное помещение, проскальзывает шаловливый луч солнца. Пробежав по сырым каменным стенам, он останавливается на лежащем в дальнем углу прямо на полу мужчине, единственной одеждой которого является чёрная от грязи набедренная повязка.
-Эй! Выходи! Время вышло!- грубо кричит вошедший следом за лучом высокий халиб в красных шароварах и толкает спящего человека в бок рукояткой хлыста.
Мужчина медленно распрямляет широкую костлявую спину, сплошь покрытую глубокими шрамами и ещё почти свежими, с каплями запёкшейся крови следами от побоев.
-Давай, давай!- торопит его халиб. – Напрохлаждался, пора и работать!
Не обращая внимания на его слова, мужчина садится на пол и, проведя ладонью по влажной от сырости стене, смачивает закрытое скомканными прядями длинных волос лицо.
-Ну, скажи, почто ты такой? А?- почти умоляюще спрашивает его надсмотрщик и присаживается перед ним на колени, стараясь заглянуть в глаза:
-Вот забил бы тебя, до смерти забил, как ты мне надоел, да только нельзя. С меня шкуру спустят. Каждый раз, спускаясь сюда, жду, что найду тебя окачурившимся, а ты хоть бы что. Ну, почто боги не хотят забрать тебя?- почти стонет он. – Когда же ты , наконец, сдохнешь! Другие и года не выдерживают, а ты …
Задыхаясь от злобы, халиб выпленул на пленника слизкий комок и, вставая, звучно цокнул хлыстом.
Но этот звук, ставший уже более чем привычным, никак не подействовал на мужчину. Он продолжал сидеть, не обращая никакого внимания на градом посыпавшиеся на его тело удары.
Он не стонал…
Не сопротивлялся…
Не кричал…
Он просто сидел, слегка подёргивая мышцами от соприкосновения с влажными нитями конского волоса, сплетёнными в тугой канат.
И это бесило его мучителя. Он ненавидел этого человека, ненавидел силу его духа, стойкость, волю, непокорность… Он готов был забить его прямо здесь и сейчас. И плевать на то, что может ждать его самого! Разум затмила непомерная злоба на не сломленного годами человека…
-Эй!- крик сверху прервал избиение и халиб просто опустил руку, уже занесённую в очередном ударе. –Ты что так долго? Давай его сюда! Хозяин требует!
-Боги снова спасли тебя, гадёнышь, - прошипел не удовлетворивший своё желание мучитель и, схватив несчастного за руки, волоком потащил его к выходу, оставляя на землянном полу широкий кровавый след.
«Да и меня тоже, - подумал он про себя, вспомнив указ хозяина: «Этот должен жить как можно дольше. А если испустит дух раньше времени, ты сам займёшь его место».
Вытащив пленника на солнце, халиб тяжело выдохнул и осмотрелся.
Рябистая гладь Розового моря смешалась с синевой горизонта и нависшими над ней мохнатыми белоснежными облаками, прикрывающими палящее дневное солнце. Лёгкий ветерок раскачивает тонкие стволы высоких пальм, спрятавших в широкой листве головы, увенчанные крупными плодами.
Чуть дальше, у песчанных холмов, монотонно копошатся занятые работой чёрные от загара рабы. Если подойти чуть ближе, то можно было увидеть круглые ямы с неестественно сверкающими белизной стенами со свисающими в низ верёвочными лестницами, уходящими глубоко под землю.
Солончаки…
Когда-то, столетия назад, один предприимчивый эпиец задумал развести на этом самом месте виноградники. Однако, посаженные черенки никак не хотели приживаться и чахли прямо на глазах. Думая, что всё дело в слишком жарком климате, мужчина решил закопать корни растений ещё глубже, но каково же было его удивление, когда вместо сочного чернозёма на расстоянии двух кирок он увидел блеснувшую на солнце белизну.
С годами солянные шахты разрослись под землёй паутиной извилистых лабиринтов, в которых от восхода до заката трудились сотни рабов. Целыми днями, стоя на коленях и не имея возможности выпрямиться в полный рост они, окружённые облаком белой пыли, долбили своими кирками куски ценной породы и поднимали её на верх. Там мастера придавали им форму брусков с точным весом и отправляли на склад, откуда те потом развозились купцами по всему миру.
Халиб закрыл глаза и вытянул в сторону щекотящего ветра свой широкий нос с раздувающимися от гнева ноздрями.
Тяжёлый вдох…
Выдох…
Ещё вдох…
Выдох…
Хлоп!
Сквозь взлохмаченные космы пленник видит, как тяжёлый кокос падает на песок, до середины увязая в нём прямо перед идущим с гружёной белоснежными кусками корзиной рабом. Тот останавливается и, быстро оглядевшись по сторонам и убедившись, что никто особо не наблюдает за ним, поднимает плод, шустро прячет в свою ношу и, как ни в чём не бывало, продолжает свой путь.
Халиб открывает глаза и неожиданно невозмутимо спокойным голосом обращается к мужчине:
-Пошли уже, хозяин ждёт. И на кой ты ему сдался.

Глава 2
Среди ароматного дыма, на мягких шкурах, покрытых шёлковыми простынями, ничуть не стыдясь своей наготы, лежит Теймур. Обнажённые наложницы ласкают его мускулистое тело, намазывая маслами и благовониями.
Другие девушки в чуть-чуть прикрывающих бёдра повязках, исполняют неистовый танец, ритмично отбивая темп звенящими бубнами.
Каюм поднимается, подходит к одной из них, невосокой рыжеволосой смуглянке с луноликими распахнутыми, словно от удивления, глазами и хватает рукой за развевающиеся в танце волосы. Затаив дыхание, девушка чуть отстраняется от него, но Теймур грубо приближает к себе её лицо, сверху в низ в упор смотря на раскрасневшееся от танца лицо с капельками испарины на висках. Под его властным взглядом девушка испуганно опускает глаза, и сердце начинает биться ещё сильнее, поднимая упругую грудь.
-Ты будешь этой ночью со мной, - говорит ей мужчина и толкает в угол юрты на застланное шёлковым покрывалом ложе.
Ритмичные удары тут же замолкают и танцовщицы, сдерживая дыхание, молчаливой стайкой выбегают, оставив каюма наедине с избранницей.
-Откуда ты?- спрашивает мужчина, поворачиваясь к тяжело дышащей то ли от страсти, то ли от испуга девушке. – Твои глаза … Какого ты племени?
-Мой отец, - начинает танцовщица, наблюдая, как каюм залезает на кровать и, собирая коленками складки покрывала, приближается к ней , - мой отец был эпийцем, а мама …
Девушка замолкает, почувствовав, как бёдра мужчины зажимают её ноги, а его руки с силой заходят в маленькую узкую ложбинку между ними.
-Почему ты замолчала?- как ни в чём не бывало, спрашивает Теймур, не прекращая своих действий.
-Мама, - сглотнув подступивший к горлу ком, продолжает девушка, созерцая, как плоть каюма набухает и принимает устрашающие размеры, - она … из тургар.
-Ты боишься меня?- увидев испуганные глаза девушки, снова спрашивает Теймур и, вытащив руку, приближается ближе к её лицу, продолжая зажимать между своих ног её тонкое тело и вытянутые вдоль туловища руки.
Видя приблизившийся почти в плотную к ней член каюма, девушка испуганно кивает и только успевает открыть для ответа рот, как он заполняется возбуждённой плотью.
Вскинув глаза, девушка видит закрытые в сладострастии глаза владыки, его тяжело дышащую грудь и чувствует в своём горле сильные толчки инородного тела, мешающего ей дышать. Задыхаясь, она начинает нервно дёргать зажатыми каюмом руками и её острые ноготочки в кровь царапают его бёдра, нанося тонкие полосы.
Почувствовав это, Теймур открывает глаза и, видя извивающееся тело девушки, прерывает своё занятие. Но, едва успев вдохнуть глоток воздуха, наложница оказывается перевёрнутой лицом в мягкие подушки и кричит от острой боли, разрывающей её нутро от входящей между ягодиц плоти.
Если бы в этот момент её глаза были у неё на затылке, она бы увидела звериную маску, исказившую лицо владыки, его бешено сверкающие глаза, крупные капли пота, покрывающие мускулистую грудь и наверняка не смогла бы узнать в этом насильнике того красавца – каюма, о котором мечтали все девушки когана.
Несколько бурных толчков, извергающих сильное семя и…
-Твой ужин, владыка,- неожиданно раздался голос Учителя и девушка, почувствовав, как инородное тело покинуло её, обмякла и обессиленно опустила голову.
-Твой ужин, владыка, - повторил вошедший мужчина.
Краем глаза девушка увидела, как Теймур подошёл к стоящему в центре юрты с закрытым платком подносом в руках Учителю.
Сбросив платок, он взял в руки человеческое сердце, внимательно рассматрел его со всех сторон и, обмакивая палец в кровавую лужицу под ним, спросил:
-Надеюсь, твой хозяин был храбр и смел.
-В его глазах горел огонь, а сердце билось ещё долго, - подтвердил иноземец.
-Думаю, ты будешь рад отдать свою силу владыке степей, -довольно улыбнулся каюм и жадно откусил кровоточащую плоть.
Струйки алой жидкости потекли по курчавой бородке, каплями падая на ворсистый ковёр.
Подбежавший тут же пёс стал жадно слизывать кровавое пятно, расползающееся по полу и, доброжелательно подмахивая хвостом, заскулил и поднял на хозяина влажные глаза.
Не обращая никакого внимания на с ужасом наблюдающую за нима девушку, Каюм с жадностью дикого зверя съел свой кровавый ужин и, закрыв глаза, сглотнул и наклонился к собаке, потрепав её по длинной гладкой шерсти:
-Ну, что , дружище? - ласково спросил он пса .-Твой ужин был так же сладок. как и мой?
Лизнув ласкающую её руку, собака развернулась и побежала следом за позвавшим её Учителем, надеясь на шедрое подаяние.

…Далеко за песчаными холмами, вихляя между зелёных пальм и цветущих кустарников, извилистой голубой нитью впадает в Розовое море могучая Рея. У самого устья недалеко от деревянного причала, уходящего ступенями в самую воду, стоят со спущенными парусами несколько кораблей.
На берегу, пестрящем от разнообразия восточных товаров, идёт бойкая торговля. Приобретённые на севере меха и мёд с лёгкостью меняются на тонкие ткани и шерсть, сочные фрукты и сладкое вино и тут же грузятся на корабли.
У тюков с шерстью спорят два купца, в одном из которых без труда узнаётся хитрюга Торвальд. Он с сомнением трёт руками комок белоснежной шерсти и качает головой:
-Зачем обманываешь? Волос-то жёсткий, совсем не эпийских овец.
На что его собеседник обиженно разводит руками:
-Э-э, дорогой! Зачем мне тебя обманывать? Неделю, как по холмам бегала, сам видел!
-Так уж и сам?- усмехается Торвальд.
Он сразу понял высокое качество товара, но слишком жалко было отдавать и такую же высокую цену. К тому же, природная, вскормленная с молоком матери, страсть к торгу давала о себе знать, и жадный купец демонстративно отвернулся от тюка, всем своим видом показывая якобы равнодушие к совсем недавно приглянувшемуся ему товару, надеясь, однако, на то, что собеседник всё таки его остановит. И, действительно, эпиец, молниеносно подсчитав возможную упущенную выгоду, быстро хватает Торвальда за рукав халата и сладко напевает:
-Э-э! Дорогой! Только ради нашей дружбы…
Однако, балт со скучающем выражением, показывая всем своим видом о пропавшем к товару интересе, отворачивается от надоедливого собеседника и, вроде бы как, хочет уйти. Но тот, продолжая делать в уме сложные экономические подсчёты, приобнимает Торвальда за плечи:
-Так и быть, только для тебя, по монете с каждых двух амов?
-С каждого ама, - настойчиво твердит купец и делает вид, что собирается уходить, а про себя слащаво думает: « Нет, я тебя всё таки уломаю, бобёр ты этакий».
-Ну, хорошо-хорошо, уговорил, - с неохотой соглашается торгаш, - себе в убыток отдаю. Полтора ама и….- оглядывается купец, - этого раба в придачу, - указывает он на Немого.
Немой, увидев уже давно забытое славянское лицо северянина, подбегает к Купцу и с надеждой смотрит на балта.
-Ты снова хочешь надуть меня?- возмущается Торвальд, - зачем мне раб? У меня своих – вон сколько!
Купец подзывает раба к себе, хлопает его по плечам и груди:
-Смотри, какой крепкий! Он гораздо больше стоит, на больших торгах дороже продашь!
Торвальд приподнимает голову Немого за подбородок, смотрит в его ярко-голубые глаза:
-Откуда ты? Славлич? Балт? - спрашивает он мужчину, но тот жестами показывает, что не может говорить и купец с возмущением поворачивается к коллеге:
-Ты что, бракованный товар мне подсовываешь? Он же немой!
-Да я… - начинает озадаченный торгаш, но его прерывает грозный окрик одного из халибов, направляющегося прямо к ним:
-Эй! Этот не продаётся! Давай его сюда!
-Да, иди, иди,- толкает Немого Торвальд и поворачивается к купцу:
-И как не стыдно! Ну, вот как тебе верить? А?
Немой, грустно посмотрев в сторону купцов, вздыхает и медленно бредёт к окликнувшему его халибу. Последняя надежда, так неожиданно мелькнувшая в его серой жизни, так же моментально и испарилась, как холодная снежинка из забытого детства, расстаявшая когда-то на его тёплой ладони.
-Ладно, - сплюнув в сторону раба, машет рукой смущённый такой незадачей купец, - давай с каждого ама. По монете. Но больше не проси! Не скину!
«Тоже мне…, - пересчитывая серебро в кожанном мешочке, усмехается, поглядывая на фригийского торгаша, Торвальд, - в убыток… Рассказывай кому другому! Сам то, небось, не меньше трёшки накрутил. Всё равно в прибыли, - и передавая деньги, с сожалением сглотнул слюну. - Э-эх, надо было настойчивость проявить, может ещё сколь сторговались бы…»

…На палубы аккуратными рядами складываются тюки с шерстью и шёлком и закрепляются вокруг мачты верёвками. Колотун бьёт несколько раз в свой барабан и Капитан отдаёт первый приказ. Надуваются полной грудью поднятые паруса и, подгоняемые лёгким ветерком, корабли начинают заключительный отрезок пути до столицы Эпии.
На одном из них в тёмном сыром трюме среди прочих рабов сидит Немой, поникший от мыслей о несбыточной мечте. Мохнатые ёлки, укутанные белоснежными шубами, зимним вихрем воспоминаний проносятся в его голове. Замёрзшие ягоды рябины кровавыми каплями нависают на заледенелых ветках заснеженных кустов. Бескрайние васильковые поля и кудри белоствольных берёз…
Родина. Такая холодная и далёкая, но такая прекрасная и любимая. Как бы он хотел после жаркой мовны прокатиться по мягким сугробам, ощущая приятные покалывания тысяч ледяных иголок по всему разгорячённому телу! А потом, со всего разбега, с головой окунуться в свежевыдолбленную речную прорубь и проплыть под тонкой ледяной корочкой! А затем… Затем ощутить тепло маминых рук, заботливо укутывающих его в мохнатые шкуры.
-Чего лыбишься?- грубо толкает Немого сидящий рядом раб.
Немой открывает веки и видит обозлённые на весь мир глаза уставшего от жизни, закованного в цепи атлета.
Ему не понять. Да, не понять. Можно потерять свободу, родных, человеческий облик. Но оставить самое ценное, что есть у человека - его человечность. Казалось бы, нечеловеческие условия должны были озлобить Немого, сделать его жёстким и грубым. Но нет. Наоборот. Они ещё больше закрепили его дух и желание остаться человеком. И именно это и отличает сильного от слабого, а не величина мышц и не умение владеть мечом.
-Чего лыбишься?- повторил вопрос атлет, гневно сверкнув глазами. Ему явно хотелось выплеснуть на кого – нибудь всю злобу от своего незавидного положения и сидящий рядом заросший худой раб очень хорошо подходил для этого.
Немой просто промолчал, отвернулся и закрыл глаза, которые не открыл даже тогда, когда почувствовал сильный удар атлетического соседа в свою ногу:
-Ты глухой, что ли?
Белые облака и ласковое солнце, совсем не такое, как в этих проклятых песках…
Мягкий ворс шёлковой травы, нежно прикасающейся к щиколоткам ног…
Лёгкий запах свежеиспечённого хлеба, щекотящий ноздри…
-Эй!- даже окрик надсмотрщика в сторону злобного раба не заставил Немого прерваться от своих прекрасных мыслей, - у тебя будет возможность на арене доказать свою силу, - щелчок кнута у самого уха атлета заставил его наконец – то смириться и замолчать.
Краем глаза Немой заметил, как тот в бессильной злобе обнажил большие крепкие зубы и, сверкнув, полными ненависти, глазами в сторону надсмотрщика, сжал сильные кулаки так сильно, что вены тонкими нитями вздулись на его крепких руках.
«Эту бы силушку, да на благое дело», - глубоко вздохнул Немой и прикрыл глаза, отдавшись подступившей к нему дрёме.

…Подмигивающие с уснувшего небосклона звёзды осветили вереницу закованных в кандалы рабов, уныло бредущих между бесконечных песчанных волн великой пустыни. Несколько всадников-халибов, мирно покачиваясь на двугорбых верблюдах, несмотря на усталось от дневной жары и долгого перехода, зорко следили за своими пленниками, время от времени прикрикая на слишком медлительных и подгоняя их ударами длинных хлыстов.
-Эй!-послышался окрик едущего во главе каравана халиба. -Приближаемся!
И действительно, впереди из темноты вынырнули изгибы стройных пальм, предвещающих отдых и поздний ужин у костра. Ещё немного и скучающий от одиночества пустынный островок счастья - вечно зелёный оазис -распахнул свои изумрудные объятия долгожданным гостям.
Шепчущийся с засыпающей листвой, их встретил тихо журчащий среди каменьев тоненький ручей и мохнатые верхушки стройных пальм, склонённых под тяжестью переспелых плодов, приветливо закачали своими головками под порывами пока ещё тёплого, но уже с нотками прохлады, ветерка, монотонно раскачивающего тонкие стволы.
В верх- в низ…
В верх-в низ…
Глухой звук неожиданно упавшего с верхушки пальмы кокоса разбудил дремлющую на остывающем булыжнике ящерку и она, ощутив прохладу приближающейся ночи, юркнула в хранящую дневное тепло расщелину старого полусгнившего пня.
Убаюканная нежным дуновением ветерка пустыня готовилась ко сну…
И всю эту тишину и спокойствие спрятанного от людских глаз зелёного рая неожиданно нарушил ворвавшийся на её территорию многоголосый человеческий говор и чавкающие звуки верблюдов.
Ещё немного, и вспыхнувшие среди ночной тьмы языки пламени разбудили засыпающий оазис и он застонал под звуками топоров, нещадно рубящих его застоявшиеся тела. Одна за другой несколько высоких пальм рухнули на ставший уже прохладным песок, рассыпав по нему тёмные ядра ворсистых и ярко-жёлтых плодов, тут же подвергшихся нападению шустрых человечков. И те, словно боясь, что кто-то, прячащийся в этом богом забытом месте, отберёт холявную добычу, торопливо хватали утопающие в мягком песке клклсы и бананы и, озираясь по сторонам, прятали их за пазуху.
Из-под груды камней выползла разбуженная незнакомыми звуками длинная змейка и, грациозно извиваясь чешуйчатым телом, бросилась на утёк от не предвещающего ничего хорошего шума в чернеющую темноту. Но, так и не успев скрыться, была нанизана на остриё длинного кинжала заметившего её человека. Всё ещё продолжая извиваться и, злобно разевая зубастую пасть, она беспомощно старалась напугать пленившее её существо, но взмах сабли отсёк смертоносную голову, и мужчина, отшвырнув её далеко в сторону острым кончиком сапога, растянул длинное тело над полыхающим костром.
-Хоть какого-то мяса пожрём, - деловито изрёк он под бурные звуки одобрения товарищей и, довольно облизнув пересохшие губы, медленно перевевернул свою добычу, подпаливая чешуйчатую кожу.
Приготовление ужина не заставило себя долго ждать и вскоре, весело переговариваясь, путники с наслаждением стали насыщать свои иссохшие от дневной жары животы сочной кокосовой влагой, уминая уже черствеющие лепёшки и раздирая на куски свой ещё недавно ползающий ужин.

…По колыхающимся волнам золотой нивы ковыля медленно бредёт Старик.
Так же, как и много лет назад, когда он спас дитя от суровой казни, легка поступь его усталых от долгой ходьбы ног, ясен пробивающий темноту взгляд голубых глаз, добры мысли его.
Он не свернул с намеченного им пути. Не изменил своей миссии дарить людям знания и добро, хотя он был уже давно не тем, кем родила его мать. Он был другим.
Старик остановился и посмотрел на свои руки. Его телесная оболочка была всё той же, хотя те, другие, и дали ей новую жизнь. Его внутренняя чистота была всё такой же праведной, как и много лет назад, а ум оставался таким же гибким и прозорливым. И теперь он знал всё!
Всё…
Он знал о рождении планеты и о происхождении рода человеческого.
Он знал законы природы и тайны людского сознания.
Он умел говорить с животными и читать мысли себе подобных.
Он …
Не знал он только одного: зечем его наделили такой властью над природой и людьми? Кому это было нужно?
Чёрный Ведун…
Он был единственным, кого по-настоящему боялся старик.
Боялся как-то внутренне, глубоко в душе.
Кто он?
Они так же создали его?
Старик видел его лишь один раз. Но и этого хватило, что бы понять, насколько сильна и ужасна была его внутренняя энергетика.
Ведун всегда появлялся внезапно.
И исчезал так же.
И он искал. Искал в гнилых болотах иирков и берёзовых рощах славличей. Искал среди гор и в степных курганов.
Старик знал это.
И знал, кого он ищет. Но зачем?
Йорка…
Он не смог уберечь её.
Он не знал, чем она так важна для тех, других? Но он чувствовал, что в ней спрятана какая-то загадка, разгадав которую, он поймёт всё.
А теперь её украли.
В том, что это были иирки, Старик не сомневался. Только они способны на такое коварство. Да и внезапное исчезновение из племени Ратибора явно указывало, что тут не обошлось без его вмешательства.
Ратибор…
Славный парень. Но слишком уж запутал его Чёрный Ведун! Ему бы очиститься от всей той греховной нечисти.
Остановившись, Старик задумался и провёл ладонью по верхушкам пшеницы, наблюдая, как колосья, подняв тяжёлые от крупного зерна головки, с новой силой потянулись вверх, наливаясь спелой силой и соком.
Наклонившись, мужчина сорвал пару колосков, потёр их между ладоней и вдохнул ароматный запах созревающей пшеницы. Взмах руки-и светящимися крапинками зёрна, подхваченные ветром, полетели, уносясь всё выше и выше в небесные дали.
Неожиданно появившаяся ниоткуда тёмная птица схватила одно из них и быстро проглотила, устремляясь за другими. Старик недовольно сморщился, и хотел было уже наказать плутовку, но следом за ней появилась вторая, третья, четвёртая...
Кто-то задел развевающийся на спине плащ и, обернувшись, Старик увидел пронёсшеюся мимо него тень оленя, ещё не успев внимательно рассмотреть которую, он почувствовал прикосновение с другого бока.
Тень волка пробежала и скрылась в ночной мгле далеко впереди.
Шорох травы у ног.
Колыхание пшеницы…
Один за другим мимо Старика бежали, скакали, ползли тени лесных тварей всех видов.
Окружив его плотным кольцом, они выли, щебетали, курлыкали, стараясь перекричать друг друга. Силясь уловить смысл всего этого гама, Старик закрыл глаза и внутренне расслабился.
«На юге… Люди… Старое племя…Кровь…» - бедные животные были так напуганы чем-то, что мысли путались в их головах и мужчина никак не мог уловить их смысл.
Стайка птиц вихрем закружила над его головой и Ведун резко выбросил руку вперёд.
Одна из птах, беспомощно махая крыльями, остановилась в воздухе, словно почувствовав петлю на своей шее, и, притягиваемая невидимой силой, стала медленно приближаться к старику.
-Ты, птица говорливая, какие вести несёшь?- тихо шептал старец, притянув её ближе.
Быстро порхая у его уха, пташка торопливо чирикала, поглядывая на улетающих соплеменников и, как только он отпустил её, стремглав бросилась их догонять.
-Так значит. Время пришло, - посмотрел Ведун в сторону исчезающих в ночи зверей и, ускорив шаг, повернул в обратную сторону.

…Вереницей идут рабы по каменным ступеням морского причала к сияющим своей мраморной белизной воротам, ведущим в город. Важно выпятив накаченную грудь, первым идёт атлет, явно любуясь своей фигурой и выставляя её на показ. За ним, оглядываясь на разгружающих товар балтов, семенит Немой, а дальше-ещё несколько несчастных с рудников.
-Живее, живее, - слышит Немой, как стоящий тут же, совсем рядом на причале у своего судна подгоняет рабочих Торвальд, - в скором приём у Владыки. Вы знаете, сколько я добивался этого? Быть представленным ко двору? Да осторожнее, ты!
Балты аккуратно выносят с палубы сундуки и выгружают на стоящие на пристани повозки с запряжёнными в них странными животными с огромными длинными ушами, похожими на маленьких лошадей.
-А что, говорят тот Владыка, огромный, как та гора?- спрашивает Малыша наблюдающий за разгрузкой Дохлый, кивнув в сторону дальних вершин.
-А бес его знает! Может и так, хотя сомневаюсь. Это сколько же на такого жрачки надо? Нет. Враки всё это.
-Вот бы посмотреть, - вздыхает Дохлый.
-Куда тебе! – смеётся Малыш, - ни рожи, ни кожи, а ту да же! Знаешь, сколько наш, - кивает он в сторону Торвальда, - этого приёма добивался? Нужные связи искал, тропинки прокладывал?
-А тропинки - то зачем?- удивляется Дохлый и смотрит на собеседника.
Малыш на мгновенье замолкает, а потом разрождается громким хохотом и так бьёт кулаком в тощую грудь друга, что тот чуть не падает:
-Вот ты!.. Темнота … Это ж типа. Ну, вроде как… да ну тебя! Подрастёшь - поймёшь, - и, насвистывая весёлую мелодию, запрятав пальцы рук за широкий пояс штанин, в развалочку идёт к трюму, бормоча себе под нос, - хотя куда тебе ещё расти? И так каланча каланчой. Мозгов бы побольше. А то дурень дурнем.
-И чего это он? – Удивлённо пожимает плечами Дохлый и недоумённо чешет лоснящуюся лысину затылка, - вроде ничего такого. И спросить - то нельзя. Сразу кулаками машет.

Глава 3
По каменистым улочкам столицы на роскошных носилках, расписанных золотом, в сторону пристани едет красавица Айса, облизывая пухлыми губами сладкий сок надкусанного апельсина. Недалеко от ворот рабы ставят носилки на землю и помогают ей. Обмахиваясь перьевым веером, женщина осматривается по сторонам и задерживает взгляд на веренице рабов, идущих через ворота. Отбросив в сторону недоеденный фрукт, который тут же подобирает подбежавший невесть откуда взявшийся мальчишка, Айса направляется прямо к ним, навстречу к бегущему ей навстречу надсмотрщику, придерживающему рукой бьющую по бедру саблю.
-Ну?- нетерпеливо спрашивает женщина, - привезли?
-Как и велели, госпожа,- низко кланяется мужчина и ведёт её к стоящим поодаль рабам.
-Хорош, - улыбается Айса, похлопывая раба - атлета по мощной груди,- у владыки сегодня игрища, - обращается она к надзирателю, - думаю, он подойдёт. Отличный подарок ко двору!
Мужчина кивает головой и указывает на Немого:
- Это тот самый, по железу.
Женщина равнодушно проходит мимо, небрежно бросив на ходу:
- К ювелиру его, который на площади. А этот, - одобрительно кивает она на следующего раба, - вполне подойдёт для моей прогулочной галеры. И этот тоже.
Один из охранников отвязывает Немого от остальных и толкает по дороге в сторону города.
- Я буду выступать перед Владыкой, - слышит он голос кричащего в его сторону атлета, - и добуду свою свободу мечом! А ты так и сгниёшь, выпиливая узорчики на побрякушках!
Немой поворачивает голову и грустно улыбается зазнавшемуся рабу: «Пусть боги помогут тебе»,- и, почувствовав сильный толчок в спину, ускоряет ход.

…Проходя через разноцветные стёкла, солнечные лучи оставляют на мраморном полу мерцающие блики. Вьющиеся по колонам лианы с огромными цветами собираются зелёным ковром под высоким куполом дворца. Толстые стены сохраняют прохладу и свежесть, а цветущие растения распыляют тонкой волной нежнейшие ароматы. Гулким эхом раздаются далёкие шаги закованных в латы воинов и весёлый смех придворных дам. Журчание фонтанов и шелест заблудившегося в покоях ветра смешивается со звуками струн арфы и щебетом порхающих между цветов птиц.
Раскрываются широкие, покрытые золотым узором, двери и группа балтийских купцов не уверенной походкой заходит в тронный зал и тут же пестрящее разнообразие красок бросается в глаза поражённых роскошью северян. Привыкшие к серым блёклым холщовым одеждам и природной скромности своего края, их глаза на мгновенье жмурятся от игры цветов шёлковых одеяний и блеска драгоценностей, пестрящих всеми цветами радуги и опускают взгляд на мраморный, сверкающий от разноцветных зайчиков, пол.
-Наши гости, видимо, шокированы?- приводит купцов в себя могучий баритон Владыки, гулом раздающийся в круглой зале.
Лёгкий смешок перерастает в мощные раскаты и, повторяемый эхом, заполняет весь купол здания, выплёскиваясь в многочисленные коридоры. Кажется, даже колонны содрогаются от раскатистого гула и вот-вот пустятся в пляс.
Разбуженные шумом птицы суетливо взлетают с верхушек лиан, шурша мелкими крылышками и встревоженно щебеча.
Вдруг наступившая тишина заставляет купцов оторвать от пола взгляд и удивлённо оглядеться вокруг.
Мужчины, женщины, снова мужчины, снова женщины. Боги мои, сколько же их здесь? Торвальд останавливает взгляд на статном мужчине с поднятой ладонью, Владыке, затем переводит его чуть ниже, к лежащему у его ног зверю с длинной зубастой пастью, покрытого вместо шерсти чешуёй и прикованного толстой золотой цепью к его креслу.
-Мне сказали, вы привезли диковинные дары с севера, - продолжает Владыка, - но пока что вы сами вызываете удивление не только своим видом, но и поведением.
-Простите, сир, - встаёт на колено Торвальд, - но я и мои, - показывает он на купцов, - товарищи так поражены великолепием твоего двора, что потеряли дар речи.
-Я вижу много сундуков, - встаёт мужчина с трона и спускается по мраморным ступеням к гостям. - Что за сокровища ты прячешь в них?
Слегка поклонившись, Торвальд открывает один сундук и, мастерски встряхнув так, что распушивается каждая отдельная шерстинка, достаёт шкурку чернобурой лисы:
-Дары севера. Меха мягкие и пушистые, словно волосы твоих прекрасных женщин!
По залу разносится гул одобрения, вызванный такой похвалой. Однако, Владыка, небрежно взяв шкурку, проводит по ней рукой и бросает следующему за ним рабу:
-Зачем мне меха? В моей стране вечное солнце! – говорит он, надеясь смутить хвастливого купца.
Но тот, слегка поклонившись в знак согласия, распахивает второй сундук:
-Солнечный камень, - и, запустив руку внутрь, загребает пригоршню сверкающих камней, медленной струйкой высыпая их обратно.
И, к его величайшей радости, глаза Владыки начинают жадно блестеть. Наклонившись над сундуком, он выбирает один, самый большой камень, с застывшей внутри него крылатой мошкой и внимательно рассматривает его. Ему кажется, что каждая прожилка на крылышках насекомого, каждый волосок на её мелком тельце вот-вот оживут и она, открыв жёлтые глаза, взмахнёт и вылетит из своего заточения.
-Что это?- удивлённо спрашивает сир.
-Это?- Наклонив в знак уважения голову, купец протягивает ладонь и берёт камень в свою руку. - Это самый редкий экземпляр, повелитель. Тысячи лет назад эта мошка попала в ещё жидкую каплю смолы и не смогла выбраться. Годы и вода затвердили её, и теперь она может стать единственным, уникальным ювелирным украшением, достойным самой прекрасной женщины на свете.
-Я прикажу сделать из него украшение для моей жены, - громко провозглашает Владыка, рассматривая это сохранённое веками чудо.
-А это, - указывает Торвальд на следующий короб, - особый дар.
С этими словами он останавливается рядом с самым большим сундуком и подзывает к себе двух купцов, которые осторожно отпирают переднюю стенку ящика. В темноте слышится шуршание и тихие звуки. Стоящие вдоль стен люди с любопытством вытягивают шеи, стараясь рассмотреть, что же скрывает тьма. Владыка хочет наклониться и посмотреть, но Торвальд знаком останавливает его и тихонько стучит по крышке. Ещё чуть-чуть и на свет горделивой поступью выходит мохнатая рыже-белая лапа, затем появляется рыжая мордочка с чёрным носом и с ушами, увенчанными кисточками. И вот величественная большая кошка с пятнистой спиной, прикованная за одну заднюю лапу цепью к коробу, выходит и, свирепо скаля острые зубы, оглядывается по сторонам.
-Рысь. Дикая северная кошка, - коротко представляет её Торвальд и, поклонившись, отходит чуть назад.
Владыка восхищённо обходит вокруг рычащего на него зверя и, повернувшись к замершим от удивления и страха придворным, громогласно выносит вердикт:
-Она прекрасна!
-Она прекрасна, прекрасна, прекрасна, как прекрасна, - шепчутся между собой восхищённые люди.
-Она прекрасна, - повторяет Владыка, обращаясь к купцам и в этот момент Торвальд, чувствуя себя на вершине славы, понимает, что не зря столько лет терпел унижения, исполняя прихоти придворных Владыки, добиваясь тем самым быть представленным ко двору. И уж теперь - то он своего не упустит и звонкие монеты золотым дождём польются из их карманов в его закрома.

…Жаркое солнце слепит глаза…
Жёлтые барханы песка кажутся бесконечными…
Такими же беконечными, как и жажда, уже много часов мучащая его и без того измученное тело.
Сколько он блуждает здесь?
Казалось, время остановилось для него в этих бескрайних, богами забытых местах. И только слепящий глаза золотой диск вяло блуждающего по небосклону светила, двигающегося по тысячалетиями установленной траектории, указывал, что на смену изнуряющей жаре обязательно должна прийти ночная прохлада. Но, словно смеясь над своим измученным жарой и жаждой путником, он вовсе не спешил уходить на покой, а, наоборот, предательски завис высоко над пылающим желтизной горизонтом, щедро орошая и без того горячий песок своим огненным дыханием.
Завис и, кажется, совсем не собирался опускаться ниже.
Словно замер, любуясь мёртвой пустошью, сотворённой его убивающей силой.
И, сколько бы не задирал голову мужчина с надеждой увидеть хоть какое то движение на прозрачном небосклоне, всё было напрасно.
Неподвижный властный лик на мёртвом полотне неба. Такой же мёртвый, как и окружившие мужчину зловещие барханы, словно впитавшие в себя падающий с неба золотой свет, убивший всё живое в их недрах.
Мужчина обессиленно опустился на колени, согнув костлявую спину. Его руки беспомощно повисли, утопая кончиками кривых пальцев в крупицах песка, а широкие ступни со следами запёкшейся крови по щиколотку вошли в горячую кристаллическую массу.
По широкой кости мужчины можно было догадаться, что когда-то он был достаточно крепок и силён. Но теперь иссохшее тело напоминало скелет, а взлохмаченные длинные чёрные волосы паклями свисали на его обгоревшее под солнечными лучами покрасневшее лицо, скрывая его черты.
Мужчина приподнял голову и осмотрелся.
Бесконечное пустынное море.
Мёртвое море.
Без единого признака жизни.
Ни сухой колючки…
Ни жучка…
Ни заблудившейся змейки…
Только горячий бродяга ветер, пролетая между сухими волнами барханов, плавно вальсирует, передвигая песчанные массы из стороны в сторону.
И зачем он сбежал этой ночью?
Когда насытившиеся мясом змеи халибы уснули, он продолжил начатое им во время предыдущей стоянки дело. Ещё прошлым утром, во время заковывания в кандалы, он заметил среди рабов - кузнецов своего прежнего соплеменника. Тот так же узнал его, но не подал виду, выполняя свою работу и только напоследок, так и не поднимая глаза, слегка пожал шершавой ладонью его руку.
А ближе к вечеру, после изнурительного дневного перехода через пески, мужчина заметил, что один из штырей, крепящих его кандалы к общей цепи, плохо закреплён и, если помочь ему, то он выскользнет, освободив ногу пленника. И жаждущий свободы раб, дождавшись, когда все уснут, издирая щиколотки и пальцы рук в кровь, стал расшатывать крепкие деревянные колодки.
С опаской оглядываясь по сторонам при малейшем шуме, издаваемом в этом пышащем жизнью оазисе, мужчина упорно воплощал свою идею в жизнь.
Он не думал о том, куда пойдёт, получив свободу.
Он даже не знал, где он сейчас.
Об этом он решил подумать потом, когда скинет с себя сковывающие много лет оковы и ощутит блаженное чувство свободы.
И поэтому, как только последнее крепление упало с его ноги, мужчина, низко пригибаясь к земле и с опаской оглядываясь по сторонам, быстро приблизился к спящим в стороне верблюдам, снял с одного из них кожух, наполненный накануне водой, и бесшумно исчез в окружающей стоянку темноте.
И вот он здесь.
Один посреди жаркой пустыни.
Ночью от ощущения свободы он потерял расудок и только жажда непомерной мести двигала им вперёд.
Но теперь…
Теперь он понял, что заблудился.
Мужчина ещё раз, прикрывая глаза, приложил над ними широкую ладонь и огляделся.
Пески…
Пески…
Снова пески…
Но что это?
Неожиданно где-то там, далеко впереди, между очередными волнами нескончаемых барханов, зоркий взгляд выцепил блеснувшую голубизну.
Мужчина нетерпеливо протёр глаза и, боясь своей преждевременной радости, снова посмотрел в даль. Да, несомненно, это может быть только вода. Только она может так блестеть и переливаться на ярком солнце.
Оазис?
Ну, конечно же! Ещё немного и он спасён! Нужно приложить ещё чуть-чуть усилий и…
Ноги двигались быстрее его мыслей и, не успевая управлять ими, мужчина кубарем скатился в низ, но тут же подскочил и, утопая потрескавшимися ступнями в песке, бросился из последних сил бежать в сторону манящей его живительной влаге.

Глава 4
За крутым поворотом реки на каменистом берегу между треугольных шапок колючих елей высоко к небу тянутся тонкие спирали чёрного дыма. С первого взгляда кажется, что он идёт прямо из-под земли, густо усыпанной сухой хвоёй. Но, если приглядеться по-внимательнее, можно увидеть тщательно замаскированные глубокие землянки, покрытые мохнатыми ветками, с небольшими отверстиями сверху, через которые и видно глубокое дыхание огня.
Единственным указанием на то, что это жилище, были нависшие над входом тяжёлые шкуры и воткнутые в землю колья с водружёнными на них высушенными черепами диких животных.
Неожиданно зазвучавший далеко, у самого берега набат разбудил тишину спящего леса, а вместе с ним и его жителей.
Из хижин дружно переглядываясь и, перешёптываясь друг с другом, стали выходить ирки:
- Единожды ударил. Из своих кто идёт. А кому идти? Вроде все в селе, на охоту никто не бёг. Да нет. Это наверняка Ратибор. Он ещё с большого базара с Кантимиром утёк. С тех пор и не видели. Сказал тоже! Ратибор! Как есть, сгинул! Сколько девень прошло? Тридесять, не меньше. Так и есть, сгинул.
Расталкивающая людей Кайра бросила гневный взгляд в сторону говорящих о её любимом мужчине и многозначительно положила сильную руку на рукоять свисающего с пояса ножа:
-Не болтай, коли не знаешь, - толкнула она особо разговорчивого охотника в плечо. - Вернётся он. Как пить дать, вернётся. А каркать будешь, язык выдерну и не поморщусь. Ты меня знаешь.
Мужчины тот час замолчали, но, как только женщина отвернулась от них, переглянулись:
-Ну его, себе дороже. Лучше думу при себе держать, чем потом век молчать.
Тем временем, на поляну, расталкивая толпу, вышел высокий крепкий мужчина с суровым лицом, длинным седым пучком волос на лоснящейся лысине и спускающимися до самой груди такими же белоснежными усами. Величественная походка, суровый взгляд и трость из берцовой кости лося, увенчанная золотым набалдашником в виде человеческого черепа уменьшенной копии явно указывала на вождя.
Иирки встали в плотное кольцо и выжидающе посмотрели на него.
Стриборг, а именно так величали главу племени, высоко поднял трость, обводя взглядом собравшихся и только хотел начать говорить, как человеческое кольцо расступилось и в центр вошёл Ратибор, Кантимир и закутанная в мохнатую куртку Йорка.
-Ратибор! Как в воду глядел!
-Кантимир! Друг!
-Где пропали?
-Ты ли? Как? Где был?- тот час посыпались со всех сторон удивлённые вопросы.
Каждый из племени считал своим долгом пожать им руку, похлопать по плечу, сказать приветливое слово. Все были рады приходу славного охотника и его друга.
И только на смущённую и испуганную пленницу, кажется, никто особо не обращал внимания.
Расталкивая толпу, Ратибор вышел к вождю и встал на одно колено, опустив голову и вытянув руку с зажатым в кулак кинжалом вперёд:
-Прости, что без ведома покинул племя. Приму любую кару, что будет назначена тобой.
Суровое лицо Стриборга украсила чуть заметная улыбка. Он слегка кивнул головой и положил тяжёлую морщинистую ладонь на руку охотника:
-Рад видеть тебя живым и в добром здравии, друг, - и, бросив мимолётный взгляд на Йорку, продолжил, - вижу причину твоего отсутствия.
Отстранив Ратиборга, Вождь прошёл мимо него к девушке и снял с её головы капюшон:
-Надеюсь, она стоила того? – И, приподняв её голову за подбородок, внимательно осмотрел её лицо:
-Ты забрала сердце моего лучшего охотника, женщина.
Вместо ответа Йорка смущённо поднимает глаза и быстро опускает взгляд:
-Я не хотела этого, - ворчливо отвечает она и бросает в сторону охотника недовольный взгляд.
«Что за дикие места? – осматривает она вкопанные в землю хижины и одетых в грубые шкуры людей. – И кто я? Рабыня или жена? Боги мои, что за дикари здесь живут? Не зря батька говорил, иирки-люди, зверям подобные».
Опустив руки, Стриборг поворачивается к поднявшемуся на ноги Ратибору и насмешливо улыбается:
-Она не хотела тебя? Люди!-обращается он к племени, - она не хотела его! Нашего Ратибора! Его, - вытягивает вождь в сторону охотника, - о котором хоть раз мечтала каждая из вас! Ну, друг, - смотрит он на Ратиборга, - ты теряешь хватку.
Громкий смех Стриборга смешивается с нарастающим хохотом толпы. Растерянный охотник оглядывается по сторонам и, среди смеющейся толпы, видит кипящую от злобы Кайру.
Тяжело дыша, женщина не спускает гневных глаз с Йорки, до крови сжимая острое лезвие своего кинжала, но почувствовав на себе взгляд Ратибора, быстро отворачивается и, расталкивая веселящуюся толпу, уходит в лес.
«Надо бы поговорить с ней», - думает мужчина и вздрагивает от неожиданного дружеского удара по плечу Стриборгом, поднявшем одну руку для успокоения толпы:
-Мы принимаем её!
Радостное улюлюканье и возгласы одобрения, смешанные с бряцаньем оружия и ритмичными хлопками ладоней о бёдра заглушают остатки смеха.
Прикрыв глаза, вождь рукой успокаивает иирков и, как только наступает тишина, продолжает:
-Сегодня была славная охота! Мы завалили дикого кабана. И наш друг вернулся с молодой женой. Готовьте жертвенный огонь! Нужно поблагодарить Богов за удачный день!

…Голубая гладь огромного озера, раскинувшегося среди уже приевшейся желтизны, манила своей прохладой и влагой. Каждая клеточка иссохшего на солнцепёке тела, уже была готова принять в себя живительные капли и вопила изо всех сил: «Я хочу тебя!». То ли от быстрого бега, то ли от ощущения долгожданной радости, ещё сильнее билось сердце. Мускулистые ноги с ещё большим усилием вырывались из песочного плена, стремясь ускорить встречу…
И вот…
Вот она…
Закрыв глаза, мужчина ныряет в окружившую его воду и всё тело моментально ослабевает под нежными прикосновениями волн. Руки бессильно опускаются вдоль тела. Задрав голову навстречу не такому уже враждебному солнцу, он открывает глаза.
Ставший багрово-красным, диск стремительно опускается к горизонту. Гораздо быстрее, чем поднимался утром, словно кто-то невидимый мощной рукой катит его в низ. Его неровно полыхающий контур старается порвать падающую на него темноту, всё больше и больше краснея от сопротивления, но та упорно толкает его всё ниже и ниже.
Мужчина усмехнулся, обнажив крепкие белые зубы.
Ещё недавно он так мечтал о наступлении сумерок, а теперь…
Теперь он хотел света, освещающего его свободу!
Свобода.
Свобода?
Сколько он пытался вернуть её? Грубые шрамы, покрывающие его тело, говорили о том, что не раз и не два. И чем больше попыток он делал, тем дальше и дальше от родины засылали его. Пока, наконец, он не застрял в этих чёртовых песках. Да простят его боги, сотворившие эти земли! Ночью он отдохнёт, а звёзды подскажут путь домой. А там…
Он не знал, что он будет делать потом.
Пока не знал.
Но дорога займёт много дней и ночей и ему будет время всё обдумать.
А сейчас…
Сейчас нужно смыть с себя всю грязь последних лет и…
Закрыв глаза, мужчина наклонился ниже и, зачерпнув ладонями пригоршню воды, обмакнул в неё своё лицо.

…Ночь укутала мягким покрывалом спящий под звёздами лес. Птицы перестали петь песни, зверьки закрыли лапками носики в своих норках. И только светлячки сверкающим облаком перелетали от поляны к поляне, устремляясь навстречу яркому огню, мигающему далеко среди деревьев.
Там, на большой поляне, огромный костёр тянул свои горячие языки, смешиваясь с ночной мглой и освещая засохший от старости огромный дуб с острыми корявыми ветками, под тенью которого сидели главы племени.
Запах палёного мяса, идущий от коптящейся над костром туши кабана, уносился далеко вперёд, щекоча ноздри не спящих хищников. Их зелёные глаза жадно смотрели из-за отдалённых деревьев, готовые тут же растерзать зазевавшуюся жертву, но торжественные звуки барабанов и трещащие угли костра отпугивали их так же сильно, как сильно было их чувство самосохранения. И голод заставил диких животных углубиться далеко в лес в поисках более доступной и менее пугающей пищи.
Дикий танец полуобнажённых мужчин и женщин вокруг пылающего пламени завораживал присутствующих своей простотой и ритмичностью. Десятки рук и ног танцоров сливались в одновременных хлопках и притопываниях по мягкой траве. Распущенные пряди густых чёрных волос диким вихрем кружились вокруг их голов и били по обнажённым плечам. Упругие животны и рязрисованные груди неистово сгибались и выгибались навстречу друг другу и пламя костра ярким блеском отсвечивало на массивных украшениях, покрывающих тела танцующих.
Вокруг костра кучками по рангам сидят иирки. Тут - женщины-охотницы, там - женщины- няньки, женщины- собирательницы, отдельная группа- старики, заслужившие почёт и уважение своими подвигами, а теперь обременённые одной работой - спокойно без особых забот доживать свой век да баловать внуков рассказами о былых временах. Самую многочисленную группу (и, надо сказать, самую весёлую по причине наиболее выпитого количества хмельных напитков) составляют мужчины племени. А самую малочисленную, но в то же время самую почитаемую- вождь, главы родов и лучшие охотники. Среди них - то и занимает своё место вернувшийся в племя Ратибор.
Йорка, определённая в группу собирательниц, укутанная в волчью шкуру по самые глаза, с интересом наблюдала за диким танцем и не видела злобного взгляда Кайры, не спускающей глаз с соперницы.
Не радовал её хмельной мёд, не веселили дикие пляски. Затаилась в глубинах души непомерная обида, наложила на красивое лицо свою печать неприкрытая злоба. Не понять ей, что такого совершила она? Что сделала, что любый отвернул свой взгляд в сторону чужестранки?
«Зачем он притащил тебя? Разве мало было ему нашей любви? Разве не была я верной и страстной подругой? Разве не я предлагала перенести свой тотем в его хижину?»- думала она, с силой сжимая рукоять своего кинжала.
-Не таи злость, Кайра, - тихий голос присевшего рядом Кантимира прервал её мысли и девушка повернула к нему лицо, будто спрашивая: «Ну, а тебе –то чего?..»
- Выпей вина, - словно не замечая её отстранённости, иирк протянул Кайре рог и, боясь показать вдруг покрывшее его лицо смущение, перевёл взгляд на Йорку:
«И что в ней такого? Худая, бледная. Такую прижмёшь, она и рассыплется».
Не обращая на него никакого внимания, Кайра приняла сосуд, медленно осушила его и смахнула тонкую струйку красного напитка, медленно стекающую от губ по шее в ложбинку между её груди:
-То - же мне, утешитель нашёлся, - процедила она сквозь зубы, еле сдерживая клокочущую внутри себя злобу.
-Как знаешь, - развёл руками Кантимир, - я как лучше хочу. Не мешай ему, коли любишь.
Женщина, прикрыв рот ладонью, грубо ухмыльнулась и, ту т же сжав губы, тихо зашипела в его сторону, наклоняясь ближе и ближе:
-Это он прислал, да? Что, у самого духа не хватило? С поганкою повёлся, так тряпкою стал?
Горячее дыхание винным ароматом обожгло лицо Кантимира и он отшатнулся, вставая:
-Да нет, я сам. И вообще, больно надо!
Поднявшись и бурча что-то невнятное себе под нос, пьяной походкой Кантимир направился в сторону деревьев, где столкнулся с Ведуном, чёрной тенью вышедшим из леса.
Кивнув головой, охотник завернул за кусты и там, спустив меховые штаны, задрал голову к небу:
-Вот всегда так! Хочешь, как лучше, а получается… Ах, - облегчённо выдохнул он, и, испустив последние капли горячей струи, натянул одежду.
У большого костра мужчины лакомились жирными кусками мяса, срезанного с ещё утром бегавшего, а теперь зажаренного до чёрной корочки сочного кабана и, запивая его хмельным мёдом, смешанным со сладким вином, весело переговаривались.
-Она не похожа на наших женщин. Слишком тонка и бледна. Какой стрелой сразила она тебя, Ратибор?- Несмотря на то, что голос вождя был спокоен, в нём чувствовались нотки иронии и любопытства.
Действительно, что нашёл он, могучий охотник, в этом слабом создании? Или дерзкие соплеменницы, готовые постоять за себя не только на охоте, но и на брачном ложе, наскучили, и он ищет утеху там, где в его силе нуждаются более всего? А, может, золотые локоны чужестранки ослепили зоркий взгляд, а ясные глаза затуманили его разум? В любом случае, Ратибор уже не тот суровый воин, коим ушёл. В его глазах смешались тоска и непомерная страсть, а тяжёлая дума наложила печать на некогда невозмутимое чело.
-Мы не подвластны выбору богов, ты же знаешь! - Тихо вздохнул мужчина и бросил взгляд на группу женщин, среди которых была его избранница.
-Некоторым он может прийтись не по вкусу.
Да, навряд ли местные девушки смирятся с тем, что сердце лучшего охотника забрала эта белолицая женщина. Стриборг нашёл глазами Кайру и проследил её взгляд, сверлящий закутанную в меха Йорку.
Взгляд разъярённого зверя, выслеживающего добычу.
-Да, знаю. Но Кайра мудрая женщина. Она поймёт, - и хотя ответ Ратибора был достаточно уверен, всё же нотки сомнения выдавали его озабоченность: «Нет, не та это будет Кайра, которую я знал и любил под сенью шепчущегося леса, если смирится и поймёт. Горяча может быть месть дикой охотницы. Так же горяча, как любовные стоны и крепкие объятия, обжигающие своим огнём влажные от пота обнажённые тела во время дикой и необузданной страсти».
-Но простит ли?- многозначительно спросил Стриборг, словно прочтя мысли охотника и поднялся, увидев выходящего из-за тени высоких елей Шамана, завидев которого и встали со своих мест и все остальные.
Подойдя к пирующим, Шаман достал из полога одежды острый нож, и, сделав надрез на своей ладони, капнул несколько капель в сосуд, который передал вождю. Тот, в свою очередь, молча сделал тоже самое и отдал рог по кругу другим мужчинам, в точности повторившив его действия. .
Шаман принял наполненный сосуд из рук Ратибора и затем вылил его содержимое под корни засохшему от старости дубу:
-Прими дар, великий Таур! Да будет царствие твоё вечно, да будет кара твоя справедлива, да будут дети твои любить тебя!- и, взмахнув руками, старик рассыпал в пространство триллионы сверкающих частичек, которые, пролетев между сидящими, поднялись выше, укутывая собой сухие ветки древнего древа.
И в этот момент время словно останавливается.
Йорка, с отвращением наблюдающая за всем происходящим, замерла от удивления, видя, как тонкие струйки алой жидкости побежали по засохшему стволу дерева, наполняя его зеленью и силой. Замолкли стуки барабана. Застыли в неимоверных позах молодые танцовщицы. Неподвижные, как каменные статуи, сидят иирки на своих местах. Мертвенная тишина окутала поляну так, что слышны только слабые сердцебиения мужчин и женщин, участвующих в магическом таинстве природы. Кажется, само время остановилось, что бы узреть свершающееся чудо. И вот оно. Молодые листочки начали быстро распушиваться на кончиках веток, поднимаясь всё выше и выше, к самой кроне. Один за другим совсем ещё недавно потрескавшиеся ветви наполнились молодой силой и окутались в сочные наряды. Ещё чуть – чуть и ветер заиграл листвой в ветках крепкого, наполненного силой молодостью дуба.
Шумы и ночные звуки так же неожиданно обрушились на ночной лес, как и наступившая ранее тишина.
Треск костра, пьяные смешки отдыхающих людей, шорок листвы…
Йорка смотрела вокруг и не понимала, неужели они ничего не заметили? Как будто ничего и не случилось минуту назад.
-Мы рады видеть тебя, Ведун. – трижды обнял гостя Старейшина. - Будь гостем на нашем пиру. Выпей это, - и протянул рог, наполненный напитком.
Все на мгновенье замолчали и выжидающе наблюдали, как Шаман помутил в нём пальцем, который затем смачно обсосал:
-Вижу, боги не оставляют твоё племя, Стриборг.
В ответ вождь указал гостю на место возле себя у костра и мужчины, потеснившись, пропустили его ближе к огню.
-Боги милостивы, - кивнул вождь. - Вот и сегодня одарили нас славной добычей. И мой лучший воин вернулся из долгого похода.
- Я рад за тебя. Но я устал с дороги и хочу отдохнуть.
- Мой дом - твой дом, - обвёл рукой поляну Стриборг. - и лучшие девушки племени будут ласкать тебя всю ночь. Выбирай! Любая из них будет рада такой чести.
В группе молодых женщин, среди которых и Йорка, пронёсся весёлый трепет и они, взволнованно оглядываясь, поднялись со своих мест.
Встала и Йорка, ничего не понимающая, но повторяющая делать то же, что и другие, как и наказал ей Ратибор.
«Как стар этот человек?- подумала девушка, наблюдая, как по-молодецки статно направися в их сторону незнакомец.- Он не может быть молод. Но и старым назвать его сложно…»
Стараясь лучше рассмотреть незнакомца, Йорка обернулась в след прошедшего мимо неё Ведуна и тот, словно почувствовав что-то, остановился и посмотрел в её сторону:
-Она не твоего племени, - указал он на девушку
Слова Шамана словно кинжалом резанули слух Ратибора и его тело судорожно напряглось, а ставший вдоуг озабоченным взгляд метнулся по телу любимой. Нет, он не имеет права мешать, если выбор высокого гостя пал на его избранницу. Но как он может смириться с тем, что кто-то другой, а не он, будет ласкать её молодое, сладкое тело? Целовать её медовые губы, вдыхать аромат золотых волос? И ладонь сама потянулась к свисающему у бока кинжалу, но Стриборг, почувствовав напряжение воина, положил свою руку на его его плечо.
-Ратибор привёл её из северных земель, - просто ответил он шаману, крепко сжав руку охотника.
Не оборачиваясь на эти слова, Ведун вплотную подошёл к девушке, пронзительно смотря в её глаза и Йорка, онемев от непонятного, захватившего всё её сознание, страха, как испуганная мышка, загипнотизированная ядовитым взглядом гадюки, не смогла отвести от него глаз.
А он, сверля взглядом всё глубже и глубже голубизну её очей, увидел разгорающееся в них пламя, заполняющее всё вокруг, людей и странных существ, исчезающих в его огненных языках. И неведомая ему сила тихо прошептала так глубоко ему в голову, что он и сам не смог понять, действительно ли это так, или ему просто показалось.
«Отпусти!»
И Шаман, словно испугавшись таинственного голоса, так и не спуская глаз с Йорки, вытянул руку в сторону стоящей рядом с ней черноволосой девушки:
-Ты!

Глава 5
Серые тучи рыхлым покрывалом нависли над северной пустыней. Мелкие капли моросящего дождя густым туманом опустились до штормящего моря, разбивающего волны о скалистый берег, с другой стороны которого раскинулась холмистая низменность, покрытая мхом и карликовым кустарником. Издалека она казалась унылой и безжизненной, но стоило подойти ближе к холмам, как открывался скрытый от посторонних глаз оплот дикой цивилизации.
С южной стороны каждого из холмов был вертикально срезанный пласт, уходящий разрезом на глубину полутора метров, в плоской части которого была вырыта прямоугольная яма, теряющаяся в глубине холма. Перед ним плавным подъёмов выходила на поверхность земли вымощенная плоским камнем площадка и терялась среди покрывающих валуны мхов. Все стены перед входом в столь необычный дом были плотно выложены камнями с высеченными на них иероглифами и знаками.
Тонкие ручейки падающего на землю дождя змейками сливались по каменистым дорожкам и исчезали в узких рвах, ведущих к глубоко вырытому колодцу.
На вершинах холмов дымятся выложенные камнем отверстия и, если заглянуть в них сверху внутрь, то можно было бы увидеть уходящую глубоко вниз ровную каменную кладку, выложенную в форме трубы и переходящую в помещении в открытую с одной стороны печь с полыхающим в ней огнём.
Внутри стены помещения так же плотно выложены камнем, отчего тепло от огня задерживалось дольше, стены хорошо прогревались и в помещении было сухо и тепло даже в дождливую погоду.
В полумраке, царящем внутри дома, яркое пламя огня освещало скромное убранство и несколько серых фигур людей.
На каменном стуле сидит седовласый Ротберг в чёрной одежде, с накинутой на голову меховой шапкой-капюшоном, открывающей лоб с выжженным на нём большим глазом.
Напротив него стоит укутанный в шкуры гонец иирков и испуганно смотрит в третий глаз иссида.
Сидящие у внутренней стены дома на плоских, покрытых шкурами, камнях, старейшины всеми своими тремя глазами смотрят в его сторону и выжидающе молчат.
-Старый Ведун с восточных побережий прислал срочные вести, - наклонив голову, гонец протянул запечатанный смолой свиток и отступил на шаг назад.
Головы старейшин тут же дружно повернулись к вождю и так же смиренно стали ждать его реакции. Невозмутимо наблюдая за его хмурящимся лицом, они видели, что вести гонец принёс не добрые, но этикет не позволял им первыми нарушить молчание и они вынуждены были терпеливо ждать, скрывая за масками равнодушия разрастающееся любопытство.
-Тургары, - начал Ротберг и, на мгновение замолчав, обвёл собравшихся взглядом, - тургары возродили свою мощь. Их армия насчитывает несколько тысяч всадников, хорошо вооружена и готова к походу на запад. То есть на нас.
В наступившей тишине тихо потрескивал в очаге огонь, бросая отблески на застывшие фигуры старейшин, поверженных в глубокое раздумье от услышанной вести.
Действительно, было отчего задуматься.
Сотни лет молчали тургары, мирно выращивая своих овец в далёких степях. Напуганные полным разгромом в последней, давней битве, они долго зализывали раны, устраивая жизнь на новый уклад и запад, казалось, совсем и забыл о них.
Но, как оказалось, напрасно.
Что там у них произошло, что через столько лет молчания они снова готовы предъявить свои права?
-Их каюму, – после длительной паузы продолжил Ротберг, - удалось сплотить вокруг себя все кланы. Как пишет ведун, он молод, жесток, амбициозен и поклоняется тёмным богам, которых задабривает многочисленными человеческими жертвами.
-О!- , переглянувшись друг с другом, дружно выдохнули старейшины.
Конечно, всем им когда-то были известны тайные обряды. Но такие жертвоприношения стали строго запрещены после великой победы. И теперь о них можно было прочитать только в древних писаниях. Да и то это были лишь описания. А сами правила проведения таких обрядов были давно утеряны.
Или скрыты от глаз непосвящённых.
-Осмелюсь спросить, - начал один из старейшин, - но откуда молодой тургарин осведомлён о том, что было давно забыто?
-Ведун пишет, - развёл руками вождь, - что птицы напели ему о том, как много лет назад в степь пришёл чужестранец, владеющий тайными знаниями. Думаю, он то и стал причиной такого преображения тургар.
-Так, значит, быть войне?- тихо зашептались старейшины:
- А верно ли всё то, о чём пишет ведун?
-Может, всё не так уж и плохо.
-Птички ему нашептали.
-Да мало ли что там звери шепчут.
-Тихо, - поднял руку Ротберг, - что расшумелись, как бабы на базаре? Тут языками не поможешь. Дело делать надо. Ведун, он, конечно, обо многом ведает. Но и в его словах может не быль промелькнуть. А потому… Вот моё решение. Зигфульд!
С места поднялся пожилой, но ещё очень крепкий мужчина.
-Ты, - обратился к нему вождь, - самый хитрый среди нас. А посему поедешь послом к тургарам. Возьмёшь с собой ещё пару людей, да подарки соберёшь дорогие. Каждую шкурку проверь, каждый камешек осмотри. Что б ни сучка- ни задоринки не было! Своими глазами всё увидишь и сделаешь вывод, стоит ли нам чего опасаться или брехня всё это. А, как вернёшься, подумаем, что к чему. На том и порешаем.

…Что - то слизкое и шуршавое коснулось его лица.
Он открыл глаза, но зрение словно покинуло его.
Всё казалось размытым и расплывчатым. Жёлто-чёрно-зелёные пятна плыли перед его глазами, не давая сфокуссироваться на полном изображении.
Где он?
Мужчина попробовал пошевелиться, но от даже малейшего движения всё тело заломило и застонало тянущейся болью.
Что с ним случилось?
Что бы отогнать боль, мужчина расслабился и закрыл глаза, вспоминая картины прошлого ( или позапрошлого?) дня.
Оазис…
Халибы…
Пески…
Снова пески..
Вода..
Да! Вода! Много воды!
Прохладной, не смотря на жару, чистой воды. Такой же желанной, как и женщина, снившаяся ему неожиданно холодными для этих мест ночами.
Он стоял по колени в прохладной воде посреди великой пустыни и хотел умыть лицо. Да, точно, умыть лицо. А потом…
Что было потом?
Где-то совсем рядом послышалось тихое хрипение.
Что это за звуки? Он не слышал ранее таких…
Голоса… Людей… Людей?!
Он среди людей?
Ужас парализовал всё его сознание.
Люди!
Казалось, он должен был бы радоваться этому, но слишком уж много бед принесли люди ему за последние годы его жизни. И, не зная, враги они или друзья, как мог он радоваться новой встрече с ними?
Превознемогая боль, мужчина пошевелил руками и ногами и, не ощущая какого-либо сковывания, немного успокоился. Его не заковали, а значит, это точно не работорговцы.
Но кто тогда?
Он снова почувствовал неприятное слизко-шершавое прикосновение к своему лицу и приоткрыл глаза.
На удивление, зрение его стало более отчётливым и поэтому кровь застыла в его жилах от увиденного прямо перед собой.
Огромная чешуйчатая жёлто-зелёная морда с длинным свисающим языком смотрела прямо на него немигающими выпученными чёрными глазами.
-Не бойся, она ручная и совсем безобидная.
Голос, прозвучавший где-то позади него, кажется таким далёким…
-И травоядная. Так что ты вовсе не интересен ей в качестве пищи.
К мужчине подошёл высокий худой старик в длинном песочного цвета халате с намотанной на голове чалмой и, наклонившись, потрогал холодной рукой его лоб.
-Кто ты? – подозрительно сузив глаза, спросил он, пронзая острым взглядом карих глаз мужчину.
Действительно, кто он? Как давно не называл он своего имени? И как давно никто не спрашивал его о нём?
-Х-хасан, - запинаясь потрескавшимися от жажды губами, еле слышно пробормотал мужчина и закрыл свой единственный глаз.

…Тускло горящий в центре землянки огонь в круглом, выложенном камнями очаге, слабо освещает бревенчатые стены с висящими на них шкурами со звериными мордами. Блики пламени падают на их оскал и пустые глазницы и те словно оживают, наблюдая за прячущейся под мохнатой шкурой Йоркой, прислушивающейся к доносящимся с улицы слабым отголоскам пьяного веселья.
Звуки приближающегося человека заставляют девушку глубже зарыться под шкуры и закрыть глаза.
В хижину, качаясь от непомерно принятой дозы вина, заходит Ратибор. Откинув полог, он оглядывает помещение и останавливает взгляд на замирающей от страха девушке. Помедлив, он тихо подходит к ней и, наклонившись, приподнимает прячащие её лицо шкуры.
«Спит», - слабая улыбка нежности разглаживает суровые складки на лбу охотника. Нежно дотрагиваясь грубой ладонью до волос девушки, Ратибор тихо вздыхает и шепчет ей в самое ухо:
-Измучила ты меня своей нелюбовью. Измучила. Сил нет терпеть. Хотел бы сжать тебя руками своими, да боюсь обидеть тебя. Хочу ласкать тело твоё, да боюсь отвергнутым быть. Что же ты делаешь со мной, душа ты моя ясная, голубка моя ненаглядная?
Выветрившиеся губы, едва касаясь, целуют золотистые локоны, спускаясь ниже, к тонкому изгибы шеи. Руки напрягаются, лаская плечи и спрятанные под холщовой рубахой упругие груди. Нестерпимое желание готово вот-вот вырваться наружу и овладеть желанной наградой.
«Ой, мамочки, - замерев от страха, думает Йорка, - хоть бы не выдать себя, глаза не открыть. Посмотрит, коли сплю, глядишь и уйдёт».
-Нет, - резко, словно услышав её, встаёт Ратибор, - не хочу с тобой так. Хоть с кем, но не с тобой, - и, пошатываясь, падает на соседний лежак и закрывает глаза.
Сладкий сон окутывает мужчину. Но не великая охота снится ему, не кровавые туши раненых зверей, не бешеные скачки на лоснящихся от блеска конях вихрем проносятся в его сновидениях.
Несбывшаяся мечта слияния с любимой, такой недоступной сейчас, окутывает всё его сознание. Два молодых тела, мускулистое загорелое и стройное, кровь с молоком, сливаются в диком экстазе под сенью шуршащего дуба на шелковой траве. Переплетённые ноги крепко держат друг друга, а страстные руки нежно ласкают обнажённые тела. Горячие поцелуи сладким мёдом накрывают их и уносят в мир сладострастия. Длинные волосы щекочут ноздри, мешая дышать.
-Любимая, - шепчет Ратибор, сжимая девичье тело.
-Да, мой единственный, - чувственно вторят ему крепкие губы и мужчина открывает глаза.
Наклонившаяся над ним Кайра крепко обнимает его своими сильными руками. Жёсткие тёмные волосы хлещут по лицу.
-Кайра?!- удивлённо отстраняется Ратибор.- Зачем ты здесь? Я не звал тебя!
Ничуть не смущаясь его нежелания, женщина продолжает ласкать его лицо, сладостно прикрывая глаза и шепча ему на ухо:
-Зачем ты привёл её? Ведь нам было хорошо вместе. Разве не так?
Ратибор хочет убрать её руки со своей шеи, но не так - то просто это сделать с той, которая запросто может задушить своими пальцами молодую лань.
-Уходи, - почти просит он обессиленным голосом.
Но Кайра, словно не слыша его просьбу, резко садится на него верхом и одним порывом распахивает меховой жилет на своей груди.
Разрисованная синими узорами круглая грудь с торчащими от возбуждения сосками явно говорит о намерениях своей хозяйки:
-Но ты здесь, а она, - кивает девушка на лежащую у другой стены Йорку, - там. Чему ты хочешь быть верен? Той, которая так унизила тебя при всех, дав понять, что не хочет тебя?
Страстные губы Кайры крепко, до крови впиваются в губы мужчины, тело которого, изнывая от долгого воздержания, уже готово поддаться безумной страсти и его руки уже пробираются к влажной ложбинке между ног девушки в предвкушении эмоционального всплеска. Но в последний момент Ратибор грубо хватает не понимающую такой перемены девушку за волосы и отдёргивает от себя. Разгневанный на самого себя, он готов выплеснуть всю эту злость на коварную искусительницу и грубо отталкивает её:
-Уходи!
Кайра удивлённо смотрит на только что готового, а теперь вдруг передумавшего, отдаться ей мужчину.
-Она другая. И я… я не могу предать её.
-И что же? Люби её! Люби меня! Разве это запрещено? Или ты не великий охотник?
Да, хитрая бестия знает, как уколоть самолюбие мужчины, опешившего от таких слов.
-Твоё тело напряжено, ему нужно освободиться, - тихо шепчет она на ухо поверженному под её напором Ратибору и он, резко схватив её за талию, грубо подминает под себя, сжимая руками её кисти, и наваливается всем своим изнывающим от желания телом на её возбуждённые члены:
-Ты права, мне нужна женщина.
Грубо раздвинув Кайре ноги, всей своей мощью мужчина входит в её естество. Его руки больно сжимают её грудь, оставляя следы пальцев, а губы до крови кусают тонкую кожу шеи:
-Ты ведь так всегда хотела? Да?- шепчет Ратибор девушке и наотмашь бьёт её ладонью по лицу.
Но она, ничуть не отвергая его грубости, сладостно шепчет:
-Да! Да! Ты мой властелин! И моё тело-твоё! Возьми же меня!
Бросая отблески на разгорячённые тела, пламя окрашивает их в бронзовый цвет. Тонкие струйки солёного пота стекают с голов на напряжённые мускулы, переливаясь в свете огня.
Вечные игры полов!
Но в этой игре сошлись два равных соперника. Никто не хочет уступать другому в своей одержимости, никто не хочет показать свою слабость и поражение. И игры любовников перерастают в схватку борцов, победитель которой завладевает телом соперника, входя в него мощным клинком. И так снова и снова до того момента, когда возбуждённые руки, срывающие остатки одежды и блестящие от пота тела, кувыркающиеся в бешеном экстазе на любовное ложе, бессильно не упадут на помятые шкуры, а клочья вырванных в порыве страсти волос не разлетятся в стороны и не опустятся рядом с подглядывающей за этим буйством Йорку.
Сотрясаемая мощными ударами истосковавшегося по любовной страсти мужского члена, Кайра, отдавшаяся на милость победителя, чувственно улыбается и, повернув голову в сторону, сталкивается взглядом с подсматривающей девушкой.
«Видишь?- говорит взгляд иирки, - какая я? Горячая и страстная, как огонь. Нежность? Это не для него. Ты не нужна здесь, девочка».

Глава 6
-Ты сбежал с рудников?
Голос старика был не громким, но с такими нотками строгости, что это вызывало непонятные чувства у пришедшего в себя Хасана. «Друг или враг?»- спрашивал он себя, исподлобья бросая тяжёлый взгляд потускневшего от невзгод карего глаза.
-Если ты думаешь, что я продам тебя, то глубоко ошибаешься, - словно прочтя его мысли, ответил незнакомец. – Человек - товар дешёвый и скоропортящийся. Да, да, - упрямо подтвердил он, встретившись с брошенным в его сторону взглядом Хасана, - скоропортящийся. А ты в таком состоянии… Не льсти себе, но ты абсолютно дармовой товар.
-Зачем же я тебе?
Хассан не понимал этого человека. Спас, а теперь, говорит, не нужен?
Старик криво усмехнулся и неожиданно по-доброму посмотрел на мужчину:
-А что, если я просто поступил по-совести? Просто один человек спас другого? Без всяких условий и выгод?
«По-совести?»
Хасан не верил своим ушам. Разве возможно, что бы у кого - то в этом мире ещё была совесть? После всего увиденного за последние несколько лет, он имел полное право сильно в этом сомневаться. Может быть, он просто хочет отвлечь его? А сам готовит западню? Но какой смысл?
-Ты лежал без сознания среди песков. Похожий на жареную куропатку после долгого копчения, - продолжал говорить старик, поглаживая морду странного чудовища, стоящего прямо перед ним.
«Среди песков?- не понял хасаид.- А как же море?»
-Море? – удивился незнакомец и поймал непонимающий взгляд своего гостя.
-Я сказал это вслух?
Что происходит? Нет, он точно подумал это, но не говорил.
-Море? – переспросил старик.- На много вёрст тут нет никакого моря. Ни реки, ни озера, ни какого либо другого водоёма.
-Но я же ясно видел…
-Что ты видел?
Старик смотрел на него немигающими, полными любопытства глазами и терпеливо ждал
-Голубую гладь, - после долгой паузы неторопливо начал говорить, Хасан, стараясь ухватить проносящиеся в голове воспоминания. - И прохладу окружившей меня воды. И…
Внезапно он замолчал. Чёткая картина того вечера яркими красками всплыла в его пульсирующем от прилива крови мозгу. Вот он зачерпывает пригоршню воды, что бы умыть лицо и … Неожиданно понимает, что держит в руках песок, тонкими струйками сыплющийся сквозь его пальцы. Он смотрит под ноги, вокруг себя, на темнеющее небо и понимает, что из всего увиденного им реально только катящееся к горизонту солнце. А всё остальное - лишь плод его измученного жаждой воображения.
«Нет!!!!!!!!!!» - вопит он и, упав на колени, изо всех сил начинает рыть руками песок. «Она должна быть где-то здесь…Должна быть…»
-Это мираж, - просто произносит старик, прервав его воспоминания. – Ты видел то, что хотел видеть. И чувствовал то, что хотел чувствовать. Здесь так часто бывает.

…Темнота.
Огонь в очаге почти погас.
Завывающий на улице ветер то и дело распахивает дверной полог, прокрадывается внутрь и заигрывает с остатками искр, на мгновенье разжигая их мощь.
Йорка осторожно выбирается из под шкуры и оглядывается на спящих на соседнем ложе Ратибора и Кайру. Осторожно встаёт, хочет идти, но громкий храп мужчины заставляет её замереть и некоторое время не двигаться с места.
Вновь наступившая тишина.
Девушка делает шаг, останавливается, оглядывается на мужчину.
Спит.
Она делает ещё несколько шагов, становясь всё смелее и смелее.
Неожиданный треск на полу почти у самой двери заставляет девушку замереть и оглянутся назад.
Два чёрных глаза Кайры неподвижно и пристально смотрят на неё.
Йорка смущается и, не зная, что ей теперь делать, переминается с ноги на ногу, смотря на ухмыляющуюся иирку. Но та широко улыбается и слегка машет ей рукой, указывая на дверь. И славличанка, уже было отвернувшись, делает шаг к выходу, но медлит и снова поворачивается к дикарке.
«Ну, что же ты? Иди, иди»,- жест Кайры настолько понятен, что та, слегка кивнув охотнице головой, осторожно выходит из землянки и направляется к лесу.
А иирчанка, так легко избавившись от соперницы, сладко зевает и, закрыв глаза, кладёт руку на грудь мирно спящего Ратибора.

…Дворец Владыки состоит из нескольких этажей, выложенных кольцом. Сам тронный зал и покои находятся на верхних ярусах, а на самом нижнем, почти врытом в землю, в своих комнатах - клетках живут рабы- гладиаторы и животные, предназначенные для боёв на арене. Таким образом, сама арена находится в центре кольца и, что бы наблюдать за представлениями, не нужно покидать пределы дворца, а достаточно просто выйти на залитые солнцем и украшенные цветами террасы, расположенные по всему периметру внутреннего здания. Обычные зрители- горожане тоже допускались на представления через несколько входов, расположенных по кругу и рассаживались на открытых террасах с первого по третий ярусы, подняться на которые можно было только со стороны арены. Эти террасы были надёжно защищены от нападений животных и гладиаторов тонкими железными сетками, через которые отлично просматривалась вся площадка. На ней представления проводились не часто, а только по крупным праздникам, как в этот вечер. И, что бы попасть на него, нужно было или особое приглашение, или заплатить за вход, что могли себе позволить совсем не многие.
Конечно, в городе были и другие арены, более доступные для посещения. Но и бои представлением на них уж точно было не назвать. Просто кровавые бойни без правил. Однако, уставшим от безмятежной жизни эпийцам они очень нравились и собирали толпы народа.
Вечерело.
Разряженные мужчины и женщины начали выходить на свои террасы, а богатые горожане выстаивались в длинные очереди к входу.
На арене по периметру устанавливались высокие факелы.
В тесных клетках, расставленных по периметру, злобно рычали жаждущие ловкой добычи хищники.
Гладиаторы молились своим богам, уповая на победу или, в худшем случае, на лёгкую смерть.
В ложу на самом верхнем ярусе, открывающем прекрасный вид на арену и на чёрное небо, мерцающие дальними звёздами, были приглашены и угодившие своими дарами купцы.
На центральном месте восседал, разумеется, сам хозяин с женой. У его ног сидело несколько разновозрастных подростков, мальчиков и девочек, его детей. А по бокам – особые гости. Каждый раз они были новыми. Те, кто отличился в битвах, политике, сумел рассмешить или сделать достойный подарок. В общем, все, кто заслужил его особого внимания. Сегодня это были балты. Никогда не видевшие ничего подобного, северяне с высоты своего нахождения с нескрываемым любопытством наблюдали за копошащимися в низу людишками.
Солнце садилось всё ниже и ниже.
Темнота поднималась выше и выше.
И вот, когда уже стало ничего не видно на расстоянии вытянутой руки, где то там, в низу, громогласно заявил о себе оркестр, разрезая ночную тишину.
Громкими методичными ударами барабаны известили о начале представления. Присоединившиеся к ним ревущие трубы и переливы струн мелодичным трепетом заполняют всё вокруг.
Купцы удивлённо переглянулись. На тёмной арене не то что людей, но вообще ничего не видно.
Но что это?
Не понятно откуда, но внизу вспыхнул один огонёк, потом второй, третий… И вот уже десяток огней, испускаемых факирами освещает всю арену и стоящих между ними на коленях танцовщиц, единственным одеянием которых являются лёгкие покрывала, накинутые на плечи. Ещё мгновенье, и девушки разом распахнули сверкающие покрывала – крылья и неистовый танец, то возникающий под огненными фонтанами факиров, то поглощаемый темнотой, в полной тишине накрыл всю арену. И только редкие одновременные хлопки десятков ладоней танцовщиц нарушают покой странного танца. Неожиданный звук барабанов прерывает тишину. Темнота на мгновенье поглощает девушек.
Вспышки факелов.
Взмах крыльев.
Темнота.
Вспышка.
Обнажённые тела танцовщиц.
Темнота.
Темнота.
Темнота.
У невесть откуда взявшейся посередине арены деревянной стены с двух сторон стоят стиснутые верёвками по рукам и ногам обнажённые женщины. Вокруг них, образуя огненный круг, на одном колени стоят факиры, извергающие в их сторону пламя. А дальше – вторым кругом в широких огненно- красных шароварах, сверкая намазанными малом мускулистыми телами неистово прыгают мужчины-танцоры с горящими голубым пламенем кинжалами в руках, приседая и выпрямляясь на пружинистых ногах.
Замолкают трубы, затихают струны и только барабанная дробь и ритмичные хлопки огнедышащих факиров нарушают тишину, нависшую над объятой безумным танцем огня ареной.
Р-раз - и первые лезвия, объятые пламенем летят в сторону прикованных женщины и вонзаются прямо над их головами.
Ни один мускул не дрожит на их лицах, ни одна мышца не дёрнулась на их телах.
Глухой стон удивления и восхищения.
Р-раз! Второе, третье, четвёртое… Одно за другим из рук умелых танцовщиков лезвия стремительно свистят в воздухе и вонзаются острыми концами в тонкое дерево в миллиметре от застывших девушек, образуя горящий контур их тел, сжигая связывающие их по ногам и рукам верёвки.
Женщины спускаются с постамента и горделивой поступью проходят мимо застывших в поклоне факиров и танцовщиков.
Арена взрывается сотнями аплодисментов восторженной публики.
Столб огня на месте стены неистовым пламенем тянется к небу и превращается в чёрные головешки ещё до того, как десятки артистов покидают сцену, последние из которых растворяются в нарастающей темноте.
Мелкая барабанная дробь заглушает крики зрителей, десятки факелов загораются по периметру арены, превращая ночь в день, и гладиаторы стройными рядами выходят на песок.

Глава 7
Мохнатые ели и заросли дикого шиповника тёмной стеной окружили деревню иирков и, что бы пробраться через неё, Йорке приходится почти проползать между колючими ветками, нещадно рвущими её одежду.
Высоко на дереве мигнули два жёлтых фонаря, и вскоре взмах могучих крыльев разрезал пропитанный ночной влагой воздух над головой беглянки.
Она инстинктивно прикрыла голову руками и вжала её в плечи.
Жалобный писк пойманной жертвы.
И всё. Снова тишина окружила Йорку среди чужого леса, заставляя испуганно озираться по сторонам и, тихо ступая по мягкой траве, девушка, уходить всё глубже и глубже в лесную чащу
Вернуться? Нет, навряд ли она нужна там, в чуждой деревне. На мгновенье, тогда, у реки, когда Ратибор целовал её холодные губы, странные чувства дрожью пробежали по её телу. И впервые за долгие дни она испытала прилив нежности к этому суровому человеку, так заботливо оберегающего её. Но нет! Как она может? Он дикий варвар, укравший её из родного племени, вырвавший из рук самого милого и желанного парня.
Йорка остановилась и закрыла глаза. Мягкая улыбка открывшихся воспоминаний озарила её лицо.
Койву! Как мил и нежен он был с ней! Как добр и почтителен! Я знаю, ты ищешь меня! И мы обязательно, обязательно будем вместе.
Глубоко вздохнув, девушка открыла глаза и неожиданно встретилась взглядом с парой жадных зелёных огоньков, сверкнувших из-за впередистоящих кустов.
«Волки»!- вихрем пронеслось в голове Йорке, и она в панике огляделась по сторонам, готовая к отступлению, которого не было: со всех сторон на неё смотрели три, четыре, пять пар блестящих глаз.
Сколько же их! Целая стая! Нет. Она не сдастся без боя.
Из-за куста показался злобный оскал и, осторожно ступая и судорожно клацая зубами, на поляну вышел вожак.
Не сводя с него глаз, Йорка опустилась ниже и нащупала рукой вросшую в землю толстую ветку, покрытую мхом. С силой дёрнув её, девушка потеряла равновесие и, пошатнувшись, чуть не упала.
Заметив неуверенность своей жертвы, вожак уверенно двинулся ей навстречу.
-Не подходи, - твёрдо произнесла девушка, махнув на него палкой.
Не ожидавший сопротивления, волк остановился и, вытянув шею в сторону Йорки, громко клацнул зубами.
Ещё взмах, и он отступил назад.
Но, занятая отпугиванием вожака, Йорка совсем забыла об опасности со спины и не заметила, как одна из волчиц, тесно прижимая брюхо к земле, подползла к ней и рванула за подол рубахи.
-А-а-а-а!
Крик отчаяния разрезал ночную тишину.
-Прочь! Пошли прочь!
Удар сзади, и завывшая от боли волчица отползает назад, боязливо поджав под себя облезлый хвост.
Но ей на смену тут же делает выпад другой волк, третий, пятый…
Удар, ещё, ещё, ещё…
Пока ещё девушку спасает длинная рубаха, вихрем кружащаяся вокруг её ног, но ловкое зверьё так быстро отрывает клочья от ткани, что вскоре им открываются стройные икры Йорки с бешено пульсирующими жилками.
Одна слабая девушка и стая голодных волков.
Бой слишком неравен.
Силы покидают Йорку, и мысленно она уже просит богов радостно принять её в свои чертоги.
Но в этот момент…

…Суетливо бегающие по пристани люди быстро разгружают лениво жующих верблюдов и катят к стоящему у причала кораблю массивные деревянные ящики на колёсах, то и дело из нутри которых доносятся странные звуки, услышав которые, один из носильщиков боязливо отступает назад и чуть не падает со сходни в воду.
-Эй, вы!- увидев это, кричит на них спасший Хасана зверолов, - осторожнее там! – и снова поворачивается к стоящему рядом с ним бывшему вождю горных тургар.
-Точно, не хочешь пойти с нами?- спрашивает он, абсолютно не надеясь на положительн6ый ответ и пристально смотрит в глаза мужчине.
-Нет, - уверенно покачал головой тот и, протянув руку своему спасителю, ощущает холодное рукопожатие крепких пальцев.
Теперь в нём трудно было узнать совсем недавно сбежавшего с рудников раба. Умытый и наголо выбритый в результате того, что склокоченные за много лет волосы уже никак не поддавались расчёсыванию, одетый в просторную тёмно-синюю с голубым орнаментом накидку-халат и прикрывающую от палящего солнца чалму, он скорее был похож на мирного фрагийца-горожанина, чем на южного тургара-горца. И только сверкнувший усталой злобой один глаз выдавал угасший было боевой дух своего владельца, вспыхнувший с новой силой при виде появившихся на пристани тургар. Они шустро спустили с телег вместительные коробы и чуть ли не бегом стали ловко грузить их на борт соседнего корабля.
«И сюда, значит, дошли, - зло подумал он, провожая их взглядом. – Хотя… Это даже лучше. Доберусь с ними до ближайшего когана, а там…»
-Дело твоё, - прервал его размышления зверолов. - Ты ничего не рассказал о себе, но я вижу, какие мысли терзают тебя.
От него не ускользнул брошенный в толпу кочевников взгляд Хасана, но это уже не его дело и не в его правилах было влезать без спроса и надобности в чужие проблемы.
-Ступай и успокой свою душу, - благословил зверолов нового знакомого. - Но помни, не всё то, что кажется отвратительным, безобразно на самом деле.
И словно в подтверждение его слов, огромная змеиная морда, пристально наблюдающая за людьми из вместительной клетки на колёсах, высунула длинный шершавый язык и потянулась им к Хасану.
-Ты понравился ей, - засмеялся мужчина.- Вот видишь, как бы не ужасна была эта тварь, но и она абсолютна безобидна к тем, кто не угрожает её безопасности.
-Почему ты не отпустишь её?
Как бы ни старался Хасан, но так и не смог за последние несколько дней пути по пустыне привыкнуть к этой милой змеюке, так искренне проявляющей к нему свою симпатию.
-Она не знает другой жизни. Выросшая среди людей и не ведающая опасностей, она погибнет в дикой природе. К тому же, она служит отличной приманкой для других ей подобных. А это очень упрощает мою деятельность. Ловля зверья для имперских забав, знаешь ли, дело хлопотное.

…Многочисленные свечи, спрятанные в развешанных на стенах стеклянных банках, осветили каменную комнату, единственной мебелью которой являлся огромный стол с аккуратно расставленными на нём формочками, баночками, кистями, разного размера резаками и многочисленными закрытыми коробочками с цифрами и буквами.
На единственном стуле сидел Ювелир и, зажав одним глазом большое круглое стекло рассматривал в него кусок янтаря с застывшей в нём мошкой.
-Поразительно, - тихо восхищался он, рассматривая каждую ворсинку на теле насекомого, - просто поразительно! Какая чудная работа. Нет, ты посмотри, - обратился он к вошедшему в комнату мужчине, одетому в длинный лёгкий балахон.
Тот быстро подошёл к ювелиру и взял протянутый ему камень.
-Ни один мастер, из тех, кого я знаю, не способен создать такую красоту, - продолжал восхищаться ювелир, - как всё - таки нам далеко до её величества природы, до её мастерства и умения. Как думаешь, что можно сделать из этой диковинки?
Ювелир с интересом наблюдал за рассматривающим камень мужчиной, ожидая ответа, но вдруг смутился и отвёл взгляд:
-Прости. Не привык ещё.
«Где-то я уже видел нечто подобное», - внимательно рассматривая со всех сторон янтарь подумал Немой. И в его памяти возникли десятки, сотни разноцветных минералов, прошедших через его руки.
Алмазы, сапфиры, изумруды…
Сколько их крупиц он вкропил в рукоятки мечей и кинжалов, укращая их?
Жемчуг…
Нежно-розовый и ослепительно белый…
Багрово –красные рубины и нежные топазы…
Но этот камень…
Такой насыщенный бледно- жёлтый, плано переходящий в ярко-оранжевый цвет…
И этот застывший в глубине медовой капли чёрный паучок, растопыривший свои мохнатые ножки…
Он не помнил, что бы когда-то украшал таким своё оружие.
И всё же…
-Ну, что? Есть какие соображения?- снова спросил его Ювелир, старательно выводя на бумаге замысловатый орнамент.
Ещё раз осмотрев камень со всех сторон Немой уверенно взял в руки заострённый уголёк и начал рисовать.
Брошь…
В голове возникли картинки массивного украшения с причудливыми завитушками и…
Нет, слишком много всего для такого камня.
Немой задумался и на мгновение прикрыл глаза.
Тонкая, постепенно расширяющаяся к кулону цепь на точёной загорелой женской шее с ниспадающими на плечи жёсткими тёмными волосами…
Да, точно!
Именно так!
Строгие линии плетения не будут отвлекать взгляд от созданного природой великолепия. А тонкие, неровные паутинки по его краям, перетекающие в замысловатую цепочку, только дополнят образ несчастного паучка, застывшего в плену солнечного камня.

…На освещённой факелами арене, издавая устрашающие крики, звеня оружием и играя накаченными мышцами, проходят ряды профессиональных гладиаторов.
Иссиня-чёрные и шоколадно-коричневые, абсолютно белые и отливающие краснотой и желтизной тела они восхищают публику своей красотой и силой. Каждый из них, уверенный в своей непобедимости и могуществе, с презрением смотрит на соперников, уходя один за другим в тренировочные залы в ожидании сражений.
Из стены медленно выползает прочная решётка и для разогрева жаждущих крови зрителей на арену выгоняется разношёрстная толпа осуждённых за совершённые преступления жителей города. Никогда не видевшие крови воры и жестокие убийцы, мелкие жулики, промышляющие обманов и насильники, не признающие ласк женского тела… Всех их объединяет лишь одно:
Страх.
Страх неизвестного.
Страх гибели от неизвестного.
Сбившись в тесную кучку, выталкивая вперёд более слабых, с ужасом они озираются по сторонам, ожидая кары.
И она медленно приближается.
Звериный рык из-за железных ворот заставляет дрожать их тщедушные тела и сильнее прижиматься друг к другу.
Глухой мощный топот содрогает землю и на арену вырывается…
Купцы с удивлением переглядываются:
-Что это? Или … кто? Какой урод!
Публика на нижних ярусах, выдохнув вздох ужаса, откидывается назад.
Трёхметровый ящер на двух мощных лапах с длинным хвостом, на конце которого в разные стороны торчат шипы и с уродливой мордой, украшенной двумя рядами острых клыков злобно ревёт, пытаясь освободить лапу от сковывающей его толстой цепи, мешающей добраться до трепещущего перед ним ужина.
Служки ослабляют цепь и чудовище бросается на беззащитных людей. Кто-то, не выдержав психологического натиска, бросается бежать, других сковывает страх, и они падают на песок там же, где и стояли.
А ящер, разинув над несчастными извергающую вонючую слюну огромную пасть, хватает их зубами, подбрасывает верх и, вытянув шею, ловит их дрыгающие ручками и ножками тела. Мгновение – и то, что когда- то было человеком кровавыми кусками падает в его желудок, легко пройдя по пищеводу.
-Ах!- выдыхает поражённая публика и дружно переводит взгляд на следующую жертву.
Молодой мужчина спотыкается, падает на спину и, увидев занесённую над ним лапу, пытается отползти. Но тёмная тень нависает всё ниже и ниже. Истошный крик замолкает так же резко, как и начинается и только мокрое пятно на песке напоминает зрителям о том, что здесь кто то лежал.
-Сожри их!- кричит с трибуны пожилой мужчина, высунув руку в проём между решётками.
Ящер резко поворачивает морду в его сторону.
Круглые жёлтые глаза дикого зверя встречаются с выпученными от возбуждения, жаждущими кровавого зрелища глазами человека. Звериный оскал лица и струйка слюны, текущая из уголка рта по гладко выбритой челюсти, высоко вздымающаяся под одеждами грудь… Всеми своими мыслями человек там, внизу разрывает тела несчастных, измазываясь в их тёплой крови и наслаждаясь их истошными криками.
Ящер медленно приближает морду к решётке и мужчина, мгновенно превратившись из кровожадного охотника в испуганную жертву, закрыв лицо руками, падает назад, на подхвативших его спину зрителей.
Рывок цепи заставляет чудовище взреветь и обернутся в сторону арены, по которой носятся, падают, ползают, ища убежище приговорённые.
Вот они! Люди- цари природы!
Как ничтожны и малы перед лицом смерти!
Мощный удар унизанного шипами хвоста отбрасывает в сторону группу разорванных тел так высоко, что некоторые из них ударяются о защитные решётки и люди, стоящие за ними, с криками ужаса и восхищения на мгновение отступают назад, вглубь ложи.
Настигнув убегающих жертв, чудовище бьёт их одного за другим шипами своего хвоста, и, хватая их передними коротенькими лапами, отправляет в отражающую на зубах огонь пасть до тех пор, пока только мокрые пятна и остатки разорванных тел не останутся на вскопанном ногами песке.
Насытившееся животное удовлетворённо взвывает и, звучно цокнув острыми, как лучшие лезвия, клыками, в развалочку покидает арену, оставляя глубокий след на залитом кровью песке, подбирая по дороге недоеденные части ещё совсем недавно считающих себя верхушками пищевой цепи людей.
Мгновенье тишины и тысячная толпа удовлетворённых зрителей взрывает своды бурными аплодисментами и восхищёнными криками.
Побелевшие от всего увиденного северные купцы вытирают выступившую испарину с висков, испуганно переглядываясь друг с другом.
-Что это было?- дрожащим голосом спрашивает Торвальд у сидящего рядом с ним весело присвистывающего мужчины в дорогих одеждах.
-Это? А! Так! Для разогрева. Самое – самое должно быть дальше, - как ни в чём не бывало отвечает тот, загадочно подмигнув купцу.
«О, боги! Что может быть ужаснее?» - вздыхает Торвальд и, словно отвечая на его немой вопрос, на арене появляются ряды хорошо вооружённых гладиаторов.


Глава 8
В то время, как публика неистовствует от происходящего на придворной арене, по причалу, низко согнувшись и оглядываясь по сторонам, крадётся замотанный с головы до ног в длинный тёмный плащ человек в громоздких деревянных башмаках.
Проходя мимо мирно покачивающихся у пристани кораблей, он внимательно прислушивается к разговорам, доносящимся с их палуб.
На одной из них, покуривая длинную трубку и сложив ноги одна на другую, сидит Малыш и с умным видом рассказывает собеседнику, хлебающему похлёбку из деревянной чашки, о своих впечатлениях от иноземного двора.
-И что, как там, у Владыки?- в очередной раз отхлебнув напиток из кожанной фляги и шмыгнув сопливым носом, с интересом спрашивает Дохлый.
Человек, крадущийся по причалу, прислушивается к разговору и, оглянувшись по сторонам, снимает с себя плащ, аккуратно сворачивает его, привязывает к спине, туда же крепит башмаки и, быстро нырнув в воду, плывёт вдоль судна.
Малыш, глубоко вздохнув, важно посмотрел на парня и так просто, будто для него это такая же истина, как каждый день палубу драить, ответил:
-Бабы почти голые.
-Да ну! – удивился Дохлый, судорожно сглотнув слюну и отставил чашку в сторону, пододвинувшись ближе к рассказчику:
-Точно говорю! Пусть боги меня покарают, коли вру!- бьёт себя в грудь Малыш, а его собеседник, недоверчиво качая головой, встаёт, поднимает чашку с недоеденной похлёбкой и, направляясь к борту корабля, тихо шепчет:
-Надо ж, голые! Это как, - поворачивается он к Малышу, - совсем, что ли?
-Да нет! Чуть так прикрыты.
-Как так?- не понимает моряк и выливает похлёбку за борт, не видя, как та плюхается в воду недалеко от плывущего мимо корабля мужчины.
-И титьки из одежды выглядывают. Пышные такие. Мягкие.
-А ты что, щупал, коли так говоришь?- недоверчиво спрашивает Дохлый, возвращаясь на место.
Мужчина за бортом видит свисающий с палубы якорный канат и быстро взбирается по нему на верх.
-Ну, - начинает Малыш и замолкает, прислушиваясь.
-Чего там?- Дохлый с любопытством вытягивает шею через плечо собеседника в сторону моря.
-Да так, показалось, - машет рукой Малыш и задумывается: «А классные у неё всё - таки были титьки. И жопа так, сочненькая. Надо бы с Дохлым сходить».
-Чего замолчал-то?- нетерпеливо дёргает задумавшегося Дохлый и в упор смотрит на него в жажде продолжения интересной темы.
-Чего?- огрызается недовольный прерванным воспоминанием Малыш.
-Ну, так чего эти, бабы ихние, хорошенькие?
Плохо закреплённый за спиной взбирающегося по якорному канату мужчины башмак неожиданно слетает в воду и, тихо булькнув, медленно идёт ко дну.
Уловив краем уха знакомые звуки, Малыш замолкает и прислушивается. Затем встаёт и, подойдя к борту, смотрит через него, вглядываясь в чёрную гладь воды.
-Ты кинул чего, что ли?- не оборачиваясь, спрашивает он друга.
-Не-а, не я.
Стараясь остаться незамеченным, неизвестный, схватившись свободной от каната рукой за прорезь для вёсел на верхней палубе, плотно прижимается к корпусу корабля.
-Рыба, наверное, - так ничего и не увидев, тихо бормочет Малыш и, повернувшись к собеседнику, продолжает: - ну, это, как сказать… Чернявые все.
Увидев, что опасность миновала, мужчина прислушиваясь к разговору на палубе, тихо выдохнул и, уцепившись за проёмы в корпусе, ловко стал перебираться по боку корабля в виднеющееся чуть дальше открытое окно капитанской каюты.
-Говорят, танцевать мастерицы? - продолжал расспрашивать Дохлый друга, но тот в ответ только пожал плечами:
-Может и так. Да только танец-не танец.
Для наглядности Малыш попытался покрутить круглым животом и бёдрами в разные стороны:
-Так, животом туда- сюда, туда – сюда…
-Иш, ты!.. Так уж и животом?
-Так и есть, как говорю! А живот- то, знаешь ли? Голый!
-Это как?- удивился Дохлый.
Вместо ответа Малыш подошёл к одной из бочек, прикрученных к палубе, выдернул из неё пробку, налил в висящую тут же на верёвке кружку тёмную жидкость и, громко глотая, выпил. Затем, вытерев рукавом грязной рубахи губы, заткнул дырку и хитро посмотрел от сгорающего от нетерпения друга:
-Ну, это, как его. Юбка у них такая, что б пузо открытое было. Что б пупок видать. И сиськи, как тесто из кадки, торчат.
-Чего?
-Ну, знаешь, как бабы наши тесто в кадке мешают, а оно потом лезет-лезет. Вот и тут. Будто выросли, а в натитьник не помещаются. Вот и лезут наружу.
Сомневаясь в правдивости таких слов, Дохлый недоверчиво посмотрел на друга, поудобнее улёгся прям на палубе и прикрыл глаза, всем своим видом показывает, что разговор закончен.
-Не веришь? – обиделся его собеседник, - сам сходи! У них на площади и не такое увидишь! - И Малыш, махнув в его сторону, качающейся походкой направляется в трюм.
-Смотри, схожу ведь!- не открывая глаз, ответил Дохлый и широко зевнул.
-Сходи, сходи!- недовольный недоверием друга бробубнил моряк и спустился в низ.
А в это же время поднявшийся на уровень открытого окна каюты неизвестный, заглянув в него, быстро нырнул в пустую тёмную комнату и, осторожно ступая босыми ногами, пошёл к двери, ведущей в коридоры трюма.

…Хасан долго ещё стоял на палубе отплывающего от пристани судна, прощаясь с осточертевшей ему раскинувшейся на горизонте пустыней, опалённой лучами нависшего над ней солнца.
Сколько лет он провёл в этих песках?
Был рабом на железных рудниках, затем перепродан из-за несносного характера на соляные шахты. Несколько раз бежал, неделями сидел в холодной сырой яме. Во время редких, но сильных ливней она наполнялась водой и он по несколько дней вынужден был стоять, не имея возможности прилечь даже на секунду. Пропитанная солью, вода несносно разъедала покрывающие его ноги раны, превращая их в болезненные язвы и всё тело трясло от наступающего по ночам несносного холода.
Как он смог выжить?
Рабы, смирившиеся с постигшей их участью, десятками умирали от непосильной работы. На их смену приходили другие несчастные.
Потом другие…
Другие…
Другие…
А он всё жил и жил.
Несмотря на голод, болезни, жару и холод, побои и увечья, он оставался жить, чем вызывал не скрываемую злобу своих хозяев.
Что завставляло продолжать биться его сердце?
Ненависть.
Да, наверное, ненависть питала его истерзанное тело и наполняло энергией.
Жажда мести.
Да, конечно, жажда мести не давала спокойно покинуть этот полный жестокости мир и воссоединиться с ожидающими его на небесах женой и детьми.
Горец обвёл глазами уменьшаюсуюся пристань. Среди расходящихся людей его внимание привлекла высокая фигура старца в длинном сером плаще и накинутом на лицо капюшоне. Он неподвижно стоял среди снующих туда-сюда людей и словно смотрел на него. Ещё там, на земле, пробираясь через толпу торговцев к кораблю, Хасан почувствовал на своей спине чей-то внимательный взгляд и оглянулся. И действительно, какой-то человек внешне похожий на жителей западных земель, внимательно смотрел на него, оперевшись обеими руками на кривой посох.
-Мы не встречались раньше?- пытаясь узнать в старике хоть какие-то знакомые черты, спросил Хасан.
-Нет, ты меня не знаешь, - ответил тот так, будто сам его знал очень хорошо и, словно опасаясь распросов, быстро зашагал прочь.
И вот теперь он стоял на удаляющейся пристани и хатамийцу даже показалось, что слегка кивнул ему головой.
-Ты, должно быть, из Фригии?- хриплый голос за спиной отвлёк Хасана от терзающих его душу мыслей и он повернул голову.
Перед ним, подперев руки в бока, на широко расставленных ногах стол высокий тургарин плотного телосложени. Один из тех, кто шустро грузил ящики с пристани.
-Ну и жара же у вас тут, - смахнул он грязной ладонью выступившие на лице капельки пота. – И как вы только живёте в таком пекле?
«Действительно, - подумал Хасан, - как он смог выжить в этой пустыне?»
-Вот у нас, в степи, однако, - продолжил тургарин, не дожидась ответа, - ветер гуляет, ласковый такой, свежий. И запах стоит… Знаешь, какой запах у нас в степи?
Запах?
Да, он отлично помнил прохладный запах покрытых вечной зеленью гор и сковывающую прохладу горных ручьёв. Цветочный аромат долины и едкий вкус горящей еловой смолы.
-Ты, однако, к Юкумаю направляешься? – не унимался словоохотливый тургарин, не обращая никакого внимани на нежелание незнакомца поддерживать беседу.
Юкумай? Он что, переметнулся к Теймуру?
-Или к самому каюм- баши? Его коган как раз в нескольких днях пути от юкамаевского будет. Прямого- то пути нет, вот и приходится крюк делать.
-А что, - неожиданно прервал его болтовню Хасан, - нового –то что в степи?
-Нового? – приободрился тургарин, обрадованный решением незнакомца поддержать беседу.- Нового? А сам - то давно был в наших крах?
-Да как сказать, - начал было Хасан, но замолчал, не зная, как лучше ответить, но собеседник, не дожидаясь, сам сделал определённые выводы:
-Видно, при старом каюме ещё был, раз спрашиваешь.
И, обрадованный возможностью просветить чужестранца, тургарин рассказал и о битве с хатымийцами и о предательстве Асана и о разгроме джунгарцев и о всём том, что произошло в степи после провозглашения Теймура великим каюм- баши.

…В то время как Немой, а это именно он так благополучно прокрался на борт к балтам, а затем пробрался из каюты капитана в грузовой отсек корабля, на арене начиналось главное представление.
В свете факелов, играя накаченными изнурительными тренировками мышцами и сверкая начищенными до блеска латами, появились гладиаторы.
-В те далёкие времена, - раздался звучный голос трибуна, - когда ящероголовые поработили жителей земли, пришло спасение. Белые люди нашего образа и подобия спустились на сверкающих кораблях с небес и началась великая битва.
С этимо словами из ворот на арену вырываются огненные колесницы с привинченными к ним длинными острыми лезвиями, запряжённые вороными лошадьми. Под восторженные крики зрителей они делают круг почёта и останавливаются вдоль стены.
Гладиаторы, выстроившись стройными рядами, поднимают над головами отражающие блеск огня щиты и готовятся к отражению атаки.
Мелкий топот, смешиваясь со звериным рёвом, гулом отражается на арене амфитеатра, и на сцену в клубах песка вырывается стадо зубастых ящеров в человеческий рост.
-Стена!
Гладиаторы делают одновременный шаг, выставив щиты вперёд. Зеркальный свет слепит глаза ящерам и те отступают назад, к тёмным туннелям, ведущим в подземелья амфитеатра.
И тут же огненные колесницы срываются с мест в самую гущу чудовищ. Острые лезвия на колёсах рубят тела и лапы.
Крики боли смешиваются с криками озверевшей публики.
Спасаясь от колесниц, ящеры бегут в центр арены. И там наступает самая настоящая бойня между людьми и животными.
Острые зубы против наточенных мечей.
Животная ярость и человеческая хладнокровность.
Разорванные части людских тел и отрубленные конечности животных.
Крики людей, рёв животных, ржание задранных лошадей, звон стального оружия…
Всё смешалось в одну большую кровавую массу, из которой то и дело вырывается очередное окровавленное человеческое тело, падает на песок и разрывается острыми зубами налетевших чудовищ. Толстая чешуйчатая кожа рубится на мелкие куски, покрывая синей жидкостью взмокший песок. Завалившаяся на бок лошадь обезумившими от боли глазами пытается сбросить с себя грызущих её животных, вытягивающих из её живота длинную вереницу кишок. Несколько гладиаторов подкрадываются к пирующим её телом ящерам и яростно рубят их.
Объятые пламенем от колесниц, по песку катаются бесформенные тела.
Пот и кровь.
Кровь и дым.
Смерть.
Ещё немного и на арене, среди кусков разрубленных и дымящихся тел, ранее бывших людьми и животными, остаются несколько окровавленных человек с мечами, измазанными голубой кровью и рёв обезумившей от вида крови публики, удовлетворившей животные страсти, служит им наградой.

Глава 9
Спрятавшийся за холмами Тусуркай внимательно наблюдает за непривычным для него укладом в главном когане тургар. Пару месяцев назад вожди иирков послали его разузнать всё о планах кочевников и он вот уже вторые сутки разминает коченеющие от обездвиженности конечности и думает, как бы пробраться в само логово. Однако, сделать это оказалось не так просто. Зорко следящие за степью часовые с башен проверют всех, кто приближается к главному когану и иирк понимает, что если сунется ближе, его тут же раскусят и не стоит быть ясновидящим, что бы узнать своё совсем не радостное будущее. И мужина запасся терпением и приготовился ждать подходящего случая.
Какого?
Он не знал.
И когда он наступит, Тусуркай то же не знал, а поэтому в очередной раз вздохнул и посмотрел на удивительно чистое небо.
Ни облачка.
Только серебристый изгиб месяца освещает и без того залитую светом от сотен костров степь с возвышающимися над ней сторожевыми башнями.
Запах жарившейся на вертелах и кипящей в котлах баранины разносится далеко за чернеющие вдалеке курганы и заманивает голодных хищников ближе, щекоча соблазнительным ароматом их ноздри.
Однако пылающие языки пламени, разбрасывающие в ночное небо горящие искры, пугают их, и голодные звери сверкают зелёными глазами, прячась за высоким сухим ковылём, и облизывают пересохшие пасти, злобно дёргая ими и наблюдая за сбившимися в табун лошадьми и блеющими в загоне баранами. Те, чуя доносящийся из-за курганов запах опасности, косят в темноту тёмными глазами и тревожно ржут, оббивая бока жёсткими нитями хвостов.
Один из волков, подгоняемый то ли голодом, то ли отчаянной смелостью, тесно прижавшись брюхом к охлаждённой наступающей осенью земле, показал из сухостоя мокрый чёрный нос, принюхался и, направив облезлое тело, пополз в манящую овечьими запахами сторону.
Однако, не смотря на быстроту и ловкость, полакомится зверю всё - же не удалось. Крадущегося хищника сразил меткий выстрел стоящего на сторожевой башне тургара.
-Эй, на земле!- крикнул он с высоты своего нахождения. – Кажись, подстрелил кого, посмотри там!
Один из дремлющих у костра воинов приоткрыл глаза и, отряхивая бока от прилипших к ним сухих травинок, встал и направился в указанную часовым сторону.
Пройдя несколько десятков шагов, он увидел у холма чьё то темное тело, прижатое к земле и, вытащив из-за пояса кинжал, пригнувшись, подошёл ближе.
-Волк!- крикнул воин, подняв зверя за задние лапы.- Шкуру спущу, хорошая шапка будет!
-С чего это ты взял?- возмутился часовой.- Я подстрелил, мне и шапка!

…Между отдыхающих воинов на крепком коне проезжает Курдулай в сверкающей, состоящей из сотен скреплённых чешуек, золотой кольчуге. Длинный стальной меч, закреплённый на боевом поясе, методично бьёт ножнами по его бедру, а свободная от узды рука спокойно лежит на коротком кинжале с резной рукоятью.
За ним едут ещё несколько, более скромно снаряжённых воинов, ведя за собой вереницу светлокожих девушек в длинных холщовых рубахах, закутанных в звериные шкуры.
Отрезая длинные полоски жареного мяса, воины прерывают трапезу, оглядываясь на северных красавиц.
-Вот поедем в поход, - говорит один из них, плюгавенький мужичок невысокого роста и хлюпкого телосложения,Улукбек - такую же себе возьму, - и, причмокнув, закрыл глаза, представив себя в объятиях белокожей чужестранки.
-Чего?- вскипятилась мешающая в чане похлёбку толстая женщина с тонкой полоской рыже - чёрных волос над губой. – Вот я тебе!
И бьёт незадачливого мечтателя большой деревянной мешалкой. Дружный смех сидящих воинов приводит в смущение мужчину, и он начинает оправдываться:
-Ну, чего вот так сразу? Уж и подумать нельзя! Сразу бац - по шапке. А я, между прочим, мужчина, мне баба подчиняться должна.
-Вот я тебе сейчас, - грозит мешалкой женщина, - покажу, кто кому чего должен! - И начинает колотить мужа мешалкой куда попадя.
Бедный мужичок старается увернуться и укрыться от злобы рассерженной жены и отползает от костра подальше, но женщина швыряет в него поданную одним из воинов обглоданную кость, и он, еле успев пригнуться, бранясь себе под нос, идёт к другому костру. Подбадриваемая одобрительными возгласами женщина возвращается к готовке, гордо выпятив грудь.
-Ну, Ханума, ну баба! – смеются воины, оглядываясь на уходящего мужа. – И не важно, что страшнее беса, зато горяча, как огонь!
Курдулай тем временем подъезжает к главной юрте и, спешившись с коня, входит в неё, дав знак сопровождающим его воинам подождать.

…В тот момент, когда Йорка уже мысленно распрощалась с жизнью на земле и готова была войти в обитель к богам, острая стрела, неожиданно просвистевшая в воздухе, пронзила глаз вожака и тот упал прямо у ног своей несостоявшейся жертвы.
Девушка беспомощно опустилась на землю и с распахнутыми в ужасе глазами смотрела, как вокруг неё, пронзённые летящими древками, скуля и извиваясь от боли, падают волки, ещё недавно бывшие такими безжалостными и смелыми.
И вскоре избежавшие гибели и ранения животные, боязливо поджав хвосты, уползли в заросли дикого кустарника в то время , как другие остались бездыханно изливаться кровью у ног изумлённой девушки.
И только вожак, озлобленный неудачей и поражением с торчащими из его спины парой тонких деревянных стержней, увенчанных рябыми перьями, всё ещё злобно, но уже обессилено, тянул подол разорванной юбки бывшей жертвы..
Вышедший на поляну Ратибор спокойно подошёл к не обращающему на него внимание животному и, присев на одно колено, схватил мощными руками его челюсть и нос и резко развёл в разные стороны, разрывая мохнатую морду.
Вытирая окровавленные руки, он из-подлобья посмотрел на обессиленно упавшую на его грудь Йорку.
Пусть хоть не любимый, чужой, но человек!
-Зачем ты ушла?- тихо спросил мужчина, неуверенно дотрагиваясь до её головы.
И славличанка посмотрела на него такими молящими глазами, что молодой охотник замолчал, не зная, что сказать, и просто взял её на руки, оставляя на холщовой одежде кровавые следы.

…Сидящий на мягких подушках, Каюм отрывает пальцами куски мяса от лежащего перед ним на подносе жирного барашка.
Время изменило его. Взгляд узких голубых глаз приобрёл выражение суровости и спокойствия, а лицо, некогда лоснящееся от гладко выбритой кожи, теперь покрывала рыже - чёрная курчавая борода.
-Присаживайся,- поманил он жестом вошедшего друга, - отведай этого молодого ягнёнка.
Курдулай кивнул головой, присел у ног Каюма, и, оглядев жирную тушку, оторвал переднее копытце.
Да, многое изменилось за пять лет правления Теймура. Его юрта блестит от украшающих её золотых и серебряных чаш. Музыканты услаждают слух нежной игрой на инструментах, а полуголые танцовщицы ласкают взгляд пышными формами.
Справа от Каюма, как и всегда, закрыв глаза и сложив на колени свои красные руки, сидит Учитель. Курдалай никогда не мог понять, спит ли он, или просто сидит с закрытыми глазами.
По левую руку от правителя, чуть глубже него, поджав ноги под себя, в простом цветастом платье Хайна следит за играющим заморскими игрушками маленьким крепким мальчиком, в котором без тени сомнения можно узнать сына владыки степей.
Теймур взял у подошедшего к нему слуги массивную чашу с пенящейся жидкостью и, помешав в ней длинным пальцем с большим серебряным перстнем, прыснул во все стороны.
Несколько брызг попало и на лицо Курдулая.
-Какие новости принёс ты мне, - спросил у него Каюм, рассматривая свой мокрый от вина палец.
-В северных землях скоро будет зима, - жуя сочное молодое мясо, начал военачальник. - Нужно переждать.
-Мои воины не подготовлены к бою в снегах, - задумался Теймур и поманил носильщика вина, - налей дорогому гостю такого же.
-Ты прав, - ответил Курдулай и, взяв из рук виночерпия чашу, поднял её, - За твоё здоровье, каюм- баши!
Сделав пару глотков, он прикрыл глаза, наслаждаясь, как сладкая жидкость теплом пролилась по его горлу и пьянящим дурманом ударила в голову.
-Переждём зиму в наших степях, - продолжил он.- Воины отдохнут, наберутся сил. А как сойдут воды, отправимся в славный поход, - и посмотрел на задумавшегося каюма.
-Что ж, - вытирая жирные руки, произнёс Теймур, - Подождём весны, - и захлопал в ладоши в сторону танцовщиц. - Пошли вон!
Отпивая мелкими глотками сладко прожигающую внутренности жидкость, Курдулай искоса посмотрел на друга.
Да, годы изменили его. Куда делась та юношеская удаль, которая так и манила его за величием и славой, добытых в завоеваниях и битвах? Куда испарились мечты о вселенском могуществе и единовластии на всей земле? Сладкая лень довольного жизнью человека обволокла его начинающее полнеть тело, отвлекая от когда-то великих целей.
Военачальник посмотрел на метнувшего на Теймура взгляд Учителя и на улыбнувшуюся Хайну.
Да, учитель то же недоволен свершающимися переменами своего любимчика. Много лет назад, ещё босоногим мальчишкой Курдулай во все глаза смотрел на него, впитывая каждое его слова, каждое молниеносное движение рук и ног, стараясь во всё походить на чужестранца. Но тот словно не замечал его усилий, отдавая больше времени сыну каюма. Однажды, когда все костры стойбища уже потухли, а кочевники уснули тихим сном, Курдулаю не спалось и он вышел из своей юрты посмотреть на звёзды.
Две тёмные тени мелькнули за дальними юртами и стали уходить за накрывающими их ночным мраком курганы. Оглядевшись, Курдулай тихо последовал за ними и там, спрятавшись в высоком ковыле, впервые в жизни увидел таинство, которое все последующие годы терзало и мучало его. Тогда то он и понял, что боги уже сделали свой выбор и ему ничего не остаётся, как послушно следовать ему.
Низко кланяясь, так, что пышные груди чуть не вывалились из тесно сковывающих их одежд, девушки быстро скрылись из виду, музыканты замолкли, а Курдулай смочил руки в поднесённой ему чаше с водой и вытир их.
Хайна…
Несомненно, ей удалось свернуть мужа с намеченного им пути. Конечно, её влияние на него хоть и незаметно, но очень велико. И надо быть полным идиотом, что бы винить её в этом. Как и любая женщина, она хочет мира и счастья своему ребёнку, а планы Теймура не предвещали ничего хорошего. Интересно, как ей удалось пошатнуть его властолюбие?
Курдулай не сомневался, что именно благодаря жене каюм так просто принял его слова об отложении похода. Казалось, ему и самому в последнее время не очень - то хотелось нарушать устоявшийся в когане мир и идти не знамо куда.
И только данное им обещание поверявшим в него тургарам о грядущем разграблении завоёванных земель, заставляют его готовиться к великому походу.
Но последнее время Курдулай как-то начал сомневаться, что ему суждено сбыться.
-Ты говорил, у тебя есть подарок для меня?- прервал его мысли каюм и с интересом посмотрел на мужчину.
Поставив кубок, военачальник подозвал к себе одного из воинов и, тихо указав на дверь, приклонил голову:
- Сегодня прибыли послы из северных земель, - поднялся он с ковра и встал левее от каюма. - Они привезли много ценных подарков.
После его слов несколько воинов заносят в юрту расписные, покрытые лаком ларцы и сундуки.
Курдулай подходит к одному из них и, достав распушившиеся шкурки чернобурой лисы, встряхивает их:
-Меха северных животных. Они лёгкие и тёплые. Их добывает племя иирков.
-Прикажи сшить из них шубу моей, - оглянулся он на Хайну,- жене.
Курдулай кивает и поочерёдно подносит каюму и открывает ларцы с золотыми и серебряными украшениями.
- А это, - открывает он последний сундучок, - солнечный камень. Его добывают балты. Посмотри, как он красив!
Мужчина достаёт один из камней и подаёт его повелителю.
-Да, красив, - разглядывая сверкающий в огненном свете огня камень, восхищённо произносит Теймур и, захлопнув ларец, спрашивает:- Это всё? Или ты хочешь чем - то ещё удивить меня?
-Самый прекрасный, самобытный подарок, повелитель, ещё ждёт тебя.
И, отойдя спиной к входу в юрту, громко хлопнул в ладоши и молодые девушки, ждавшие знака снаружи, скинув согревающие их шкуры, вошли внутрь.
Увидев поднимающегося к ним навстречу мужа, Хайна быстро подхватила сынишку и проскользнула мимо них к выходу.
-Они другие, - восхищённо посмотрел на девушек каюм и взял одну из них за подбородок, разглядывая её лицо.
-Её глаза голубые как небо, а волосы блестят, как золото!
Разорвав быстрым движением руки тонкую рубаху на её груди, мужчина обнажил белоснежное тело с парой тёмных кругов на груди, которые девушка тут же стыдливо прикрыла, сильнее сжимая бёдра, прячущие золотой пушок, скрывающий влажную ложбинку.
«В нём ещё остались прежние черты, - удовлетворённо подумал Курдулай. – Но насколько сильны они и как долги будут»?
-Она бела, как мрамор, - задумчиво проведя пальцем по её груди, произнёс каюм и посмотрел на Курдулая.- А кожа так прозрачна, что я вижу, как кровь тонкими ручьями бежит по её телу. Оставьте нас!
И, несмотря на то, что приказ каюма был чуть слышен, все, кроме Курдулая, торопливо кланяясь, стали выходить из юрты, выводя остальных девушек.
-Послы, повелитель, - раздался голос Шамана, незаметно сливающегося с красной обшивкой юрты, и чёрные глаза сердито сверкнули со стены.
-Ах, да,- вспомнил Теймур и, отходя от девушки, махнул рукой и крикнул:
-Эй! Ведите послов! – и, посмотрев на пленницу, кивнул Курдулаю, - приведёшь её после.

Глава 10
В тот момент, когда Йорка покинула его жилище, Ратибор, словно почувствовав что - то, открыл глаза и осмотрелся.
На его груди тихо спала Кайра.
Огонь почти погас.
Йорка…
Мужчина посмотрел на неубранную пустую постель в дальнем углу и тут же сон как рукой сняло с него.
«Йорка?»
Грубо скинув с себя руки Кайры, Ратибор подскочил и бросился к холодному ложе.
Никого.
За его спиной раздался тихий шорох и мужчина обернулся.
Вставшая с постели Кайра ласково обняла его за плечи и коснулась губами шеи:
-Её нет. Она ушла. Я отпустила её. Теперь никто не может помешать нашей любви.
И, прикрыв газа, девушка всем своим телом потянулась к Ратибору, но сильная пощёчина едва не сбила её с ног и, пошатнувшись, но устояв, женщина прокричала своему обидчику прямо в лицо:.
-Зачем она тебе? Если есть я? Ведь ты же хочешь меня? Я знаю это …
Ещё один удар в самые губы не дал ей договорить. Тонкая струйка крови алым ручейком потекла по загорелому лицу.
-Дура, - тихо ответил Ратибор и, быстро надев штаны и куртку, взял в руки лук, колчан и вышел на улицу.
Бывалому охотнику ничего не стоило отыскать следы беглянки, и вскоре он увидел её, окружённую на поляне стаей кровожадных зверей.
Несколько метких выстрелов - и враг трусливо отступил в скрывшие его кусты.


Но ждёт ли награда победителя?
Нет, он не думал о ней, расстреливая клыкастые морды.
Не думал о награде, разрывая свирепую пасть.
Не думал…
И когда нёс её на руках домой, бережно отводя ветки от её лица, другие мысли заботили его.
Мысли.
О чём же он думал?
О том, что хочет видеть её глаза, волосы, руки, сердито сжатые губки. Что просто хочет видеть её, измотавшую его душу красавицу. И всё. Больше ничего. Просто видеть и быть рядом. Без всяких обязательств и намерений. Ну, конечно, если она сама не захочет чего - то большего.
А она?
Какие мысли терзают её милую головку?
Почему он спас её? Так унизившую его перед всем племенем?
Мог бы и не идти, а оставаться с той дикой красавицей.
Неужели?..
Может быть, его чувства действительно так сильны, а он сам и не такой уж и плохой парень?
Да.
Наверное, нужно его отблагодарить.
Но как?
Фу, глупая.
Разве ты не знаешь, чего он хочет больше всего?
-Не делай так больше, - тихо попросил Ратибор девушку, бережно укладывая на постель и, неожиданно чувствуя нежное прикосновение её руки на своей щеке, тут же отстранился, понимает причину такого поведени:
-Если ты… Если … Я не хочу благодарности от тебя, - изнывая от желания, отошёл он от неё в сторону и отвернулся, всеми силами сдерживая естественные порывы своего тела.
-Я знаю, - улыбнулась Йорка и, подойдя ближе, обняла его шею рукой.
Как и тогда, увидев его, растерзанного медведем в лесу, она снова почувствовала то непреодолимое желание узнать его. Тянущая теплота у её лона приятной волной растеклась по всему животу. Ей вдруг захотелось почувствовать его сильные руки, ласкающие её тело, его жаркое дыхание, обжигающее её лицо, его…
Покраснев от вдруг посетивших её мыслей, девушка опустила глаза.
Но он, нежно приподняв её за подбородок, поймал взгляд её безумно красивых глаз и почувствовал своё бешено колотящееся, готовое вырваться из груди наружу, сердце.
-Я не хочу благодарности, - отпустил он её лицо. - Я хочу любви, - страстно зашептал мужчина, обдавая её лицо горячим дыханием, и, отвернувшись, отошёл в сторону.
Еле слышное шуршание падающей одежды…
Тихие шаги…
И Ратибор почувствовал нежное прикосновение девичьих рук, снимающих с него куртку, лёгкое, почти воздушное касание губ на своей спине и закрыл глаза от в миг накрывшего его блаженства.
-Покажи мне свою страсть, - услышал он ласковый голос и, повернувшись к Йорке, тут же замер, увидев стоящую перед ним девушку во всей её природной наготе.
Прикрывая одной рукой округлые полушария груди, а другую положив на золотистый холмик чуть ниже живота, девушка тяжело дышала, приоткрыв коралловые губы и томно прикрывая глаза. Золотой россыпью длинные локоны покрывали её плечи, спину и полуприкрытую руками грудь, опускаясь к тонкой талии и словно выточенным из кости округлым бёдрам.
И столько милой застенчивой сексуальности было во всей её позе, что уже не в силах контролировать себя, Ратибор, одной рукой обхватив её за талию, прижал к себе так сильно, что почувствовал своими мышцами биение её сердца и вопросительно заглянул в её глаза.
-Покажи мне свою страсть, - тихо повторила девушка, взмахнув мохнатыми ресницами, и опустила свой затылок к спине.
Не веря своим ушам, иирк осторожно обнял её второй рукой, провёл широкой ладонью по шёлковой спине и услышал лёгкий стон, ставший немым ответом на его молчаливый вопрос.
-Научи меня нежности, - наклоняясь к её лицу, ответил мужчина и их губы слились в долгожданном поцелуе.

…Окружённые отрядом вооружённых тургарийцев, мимо юрт, озираясь по сторонам, шли четверо послов северо-западных земель. Это представители племени иссидов наконец-то добрались до конечной точки своего пути.
Проходя мимо оглядывающихся на них тургар, каждый из послов внимательно осматривал каждую мелочь, стараясь как можно лучше запомнить всё увиденное, что бы рассказать затем вождям.
«Хороши мечи,- отметил угрюмый Улушай, покосившись на висящие на его бедре пустые ножны. - Такой, если звезданёт, то наши в прах рассыпятся».
«Конница - это плохо, - подсчитывал Ратимир стоящих парами у каждого шатра лошадей. - У нас все пешие. Если наберём конных, то сотен пять- шесть, не больше. Но вот если в леса заманить…,» - рассуждал он, сверкая нарисованным на лбу третьим глазом.
«Интересно, а кормить - то будут?»- слыша урчание в пустом желудке сладко подумал Зигфульд, почувствовав запах кипящего в огромных котлах мясного бульона.
Неожиданно в лоб иирка прилетел большой снежный комок и он моментально встал в боевую стойку, злобно сверкая глазами.
-Смотрите, смотрите, дикарей ведут!- закричал маленький мальчик, целясь снежком в послов, но один из воинов угрожающе направил на него длинное копьё и он, бросив ком снега на землю, спрятался за шатом, строя смешные рожицы:
-Не поймаешь, не поймаешь!
На его голос из большой юрты, окружённой воинами, вышла невысокая крепкая женщина с потухшими чёрными глазами в длинной собольей шубе и, пройдя мимо послов, подозвала мальчугана к себе. Наклонившись к ребёнку, она тихо прошептала ему что-то на ухо и, взяв за руку, повела прочь. Насупившийся мальчик дерзко отдёрнулся от пытающейся взять его женщины и, опустив голову, бросил исподлобья не по-детски угрюмый взгляд на подошедших послов, а затем, воинственно размахивая руками, послушно засеменил за матерью в сторону богато украшеной юрты.
«А ничего так баба, - провожая Хайну глазами, сглотнул Улушай, - я б такой вдул!»

…Над зеркальной гладью широкой реки с криком проносятся белобокие чайки, усаживаясь на высокие реи плывущих кораблей, от одного из которых отплывает лодка. Сидящие в ней Койву и Белояр приветливо машут морякам и стремительно гребут к каменистому берегу.
-О боги мои, зачем я вплёлся в эту авантюру, - тихо причитает, боязливо зажмурив глаза, Белояр, - сидел бы у себя в хате у тёплой печи, жевал мягкие пироги.
-Не боись, - успокаивает его друг, налегая на вёсла, - что тут такого? Вода, как вода, только больно много.
-В кустах запрячь!- кричит с судна вахтенный, - да закрепить не забудь! На обратном пути захватим!
-Сделаю! Как надо! - Машет ему молодой человек и, спрыгнув в воду по колено, вытаскивает лодку на берег.
Белояр, тяжко вздохнув, следует за другом и хватается руками о деревянный борт.
Затащив лодку в густые ивовые кусты, друзья закрепляют её узлом за крепкий ствол и, ласково похлопав её бок, Койву благодарит:
-Спасибо, старушка, выручила. А теперь отдохни, тебя не забудут. Ну, - кивает он Белояру, - пошли, что ли? Путь не близкий.
Вскарабкавшись на крутой склон, они оказываются на широкой равнине, источающей тысячи самых разных запахов. Это и цветущие ромашки, и горькая полынь, и земляничный аромат и много ещё чего, знакомого и неизвестного укутывает путников ароматным облаком. А далеко впереди виднеются утопающие в облаках вершины заснеженных гор.
-Спасибо, друг, что не оставил меня, - хлопает Койву по плечу молодого человека.- Там, - указывает он в сторону гор, - начинаются леса ирков.
-И как же мы туда пройдём? Говорил же, через болота идти надо. Через пару- тройку дней на месте бы были. Ты же, другой, другой путь есть. Более безопасный. Этот что ли безопасный? И где проход то? Да и есть ли он? - ворчит Белояр и плотнее запахивается от начинающего холодать ветра в меховую куртку.
-Через горы пойдём, - отвечает Койву и, обогнав друга, умеренно шагает в их сторону.
-Чего?- останавливается путник, - совсем сдурел? Мы и гор - то никогда не видели, тем более не лазили по ним.
-Что-то всегда приходится делать в первый раз. Ты что, - поворачивается к другу славличанин, - струхнул?
-А если и так? Не хочется, знаешь ли, подбитых птиц изображать.
Койву поворачивается к другу и хлопает его по плечу:
-Ну, чего ты? Не раскисай! Где наша не пропадала?
-Где, где, - отдёргивается тот, - говорил же, через болота идти. Давно бы на месте были. А всё ты…
-Болота –места гиблые, - перебивает его Койву, - дорогу через них только посвящённые знают. Вот ты, скажи мне, посвящённый?
В ответ Белояр лишь отрицательно качает головой.
-Вот то-то. И я, как ты понимаешь, тоже. Поэтому путь нам один- через горы.

Глава 11
В ярко освещённой пылающими огнём чашами юрте, на высоком золотом троне, отделанном резьбой и драгоценными камнями сидит Каюм- баши. Две головы драконов с глазами - рубинами вместо подлокотников украшают бока трона. Перед ним на сверкающих подносах стоят кушания и вина в длинноносых кувшинах.
Рядом, с правой стороны, чуть в глубине сидит красивая женщина в полосатой шёлковой рубахе. Отблески огня бросают блики на её перемешанные пряди рыжевато - чёрных волос, придавая им неповторимый блеск и жизненную силу. Причудливое колье с единственным крупным солнечным камнем по центру, подаренное совсем недавно гостившими у них фригийскими купцами, украшает её точёную загорелую шею.
У ног- тот самый шаловливый мальчуган с улицы, тянущий с подносов фрукты и успешно уминающий их и дремлющая большая вислоухая собака, спрятавшая свой нос в длинной шерсти лап.
Тут же, полукругом сидят особо приближённые подданные каюм- баши и, воспевая мудрость и силу великого правителя, угощаются жирным мясом и сладким вином.
Красные шёлковые полотна мягкими волнами спускаются по стенам юрты, делая её кроваво-красной. А отблески огня, играющие на их разрисованных фрагментами казней и боёв поверхностях, словно оживляют её, придавая ещё более устрашающий вид.
Вошедший к повелителю, Курдулай присел на одно колено и, вытянув в его сторону руку с поднятой ладонью, затем коснулся ею своего лба, а потом и груди:
-Повелитель! Позволь представить тебе послов северных земель!
С этими словами полог юрты приоткрылся, и в юрту горделиво вошли послы. Однако, получив удары древками копий по подколенному сгибу ног, они падают на колени, тут же забывают про свою неуместную спесь и, так и не вставая с напольного ковра, выползают в центр юрты.
-Я принял дары ваших племён, - отбросив кость сразу же подхватившему её псу, просто сказал Теймур, - чего же вы просите?
-Мира, великий правитель, мира,- громко попросил Зигфульд, приподняв голову.
И тут же на одной из стен открылись чёрные глаза и вопросительно посмотрели в сторону послов. Затем стена словно ожила, и из неё появились лысая голова, руки, а затем и тело, скрытое в кроваво-красный плащ.
Учитель плавно, словно летя по воздуху, подошёл к иссиду и ткнул пальцем в его третий глаз. Его пронзительный немигающий взгляд, сверля посла чёрными глубокими зрачками, словно хотел достать мужчину до самой глубины сознаня. И столько непонятной мощи было в этом взгляде, что с сердце иссида словно камень упал, когда Шаман отвернулся и отошёл ( или отлетел?) от него в сторону и он, не в силах говорить, молча протянул свёрнутый в трубочку свиток правителю.
Курдулай взял его, сломал печать и развернул.
-Повелитель!- торжественно начал он читать, - Владыка южных степей и бескрайних равнин! Мы, вожди северных морей склоняем колени перед ликом твоим! Просим милости и…
-Короче, - нетерпеливо перебил его Теймур, беря с подноса большой яркий апельсин и Курдулай, пробежав глазами несколько строк, продолжил:
-Просим милости и… Готовы преклонить колени и платить любую дань, назначенную тобой. Взамен же просим не разрушать городов наших, не жечь полей и лесов, не убивать жён и детей… так…ее идёт просьба в том же духе. Мне продолжать?
Чтец неожиданно замолк, перевернул свиток и посмотрел на каюма.
-Это всё?- Удивился Теймур.
-Похоже, да, - пожал плечами Курдулай и повернулся к послу, - это всё?
-Если великий каюм позволит, -опустив взгляд, ответил Зигфульд и, увидев утвердительный кивок, достал из-за пазухи тонко выделанный кусок шкуры, свёрнутый в длинную трубочку и развернул его.
-Это карта, повелитель, - мельком взглянув на неё, пояснил Курдулай.
-И ты нам всё покажешь?- обратилтся к послу Теймур.
-Да, если позволишь, - иссид попытался встать, но тут же был прикован приставленным к спине копьём и, раболепно ползая по разосланной на полу карте, начал водить по ней пальцем:
-Вдоль всего северного моря раскинулись земли северян. Здесь, на берегу, балты – рыбаки и купцы, добывают солнечный камень. Дальше, на равнине поселились славличи. Их дело земледелие. А в лесах живут иирки-ловкие охотники и воины…
-Ловкие?-удивился Теймур.- Воины? Я не ослышался? – посмотрел он на подданных и те согласно закивали головами. - Никто не может быть лучше моих воинов!
И его раскатистый бас начал дрожать глубоко в груди, вырываясь эмоциональным всплеском. Смех у него был звучный, громкий, как раскаты грома, пробирающий до самых костей.
Не зная, как реагировать, послы, переглядываясь, начали тихо хихикать:
-Ну, конечно, великий, как мы могли. Твои воины гораздо ловчее и сильнее.
И к их раболепному смеху присоединился одобрительный хохот окружающих их тургар:
-Ловкие! Как эти дикари могут быть ловкими! Смелые! Если такие, как эти, то пусть уползают в пещеры и прячутся там!
И только Хайна, грустно опустив глаза, не наслаждается всеобщим весельем. Ей по - человечески жаль этих ничтожных, судя по их поведению, людей, рассчитывающих на милость повелителя. Нет, не нужны ему верные подданные. Тем более - такие. Ему нужны послушные рабы. И если они ожидают дружбы с каюмом, то глубоко ошибаются. Ему не нужны друзья. Ему нужны воины.
Подойдя к Теймуру, Шаман что-то быстро зашептал ему на ухо и тот, переставая смеяться, жестом показал гостям подняться с пола:
-Я подумаю, какую дань назначить твоему народу. А теперь… Курдулай! Покажи нашим гостям, насколько милостивым я могу быть!

…Просидев в засаде пару суток, Тусуркай решил сменить место и осторожно перебрался к самым дальним, западным сторожевым башням. Конечно, сам коган отсюда практически не просматривался, но зато отдалённость часовых давала надежду на какие-то возможные изменения.
И иирк приготовился ждать.
Его ноздри уловили манящий запах свежеприготовленной баранины и , глотая слюни, он голодными глазами посмотрел в сторону двух освещённых воткнутыми в землю факелами воинов-тургарийцев, мирно дожёвывающих сочную баранью ляжку.
-Хороша, - облизываясь, подытожил один, - был бы царём, каждый день бы такую кушал.
-Скажешь тоже! Царям пища царская. А нам - и такая в радость.
-А ты будто знаешь, что цари едят.
-Наш - то точно только человечину и жрёт. Вот ты бы смог?
-Не а,- качает головой воин, отбрасывая обглоданную кость далеко в степь.
-А ты бы?- кричит тургарин сидящему высоко на башне постовому.
-Чего?- спрашивает тот, свесив вниз голову.
-Человечину жрать смог бы?
-Если прикажут, сожру, а так - и не проси. Вы чего там, бараном потчуетесь?
-На тебя то же хватит. Давай-ка, сменимся на недолго.
За ближайшим холмом мелькнула волчья шкура и злобный оскал серой морды вытянулся в сторону людей и Тусуркай увидел, как часовой на башне вскинул лук.
Ещё мгновение и острая стрела звонко просвистела и, разрезав ночной воздух, спряталась где-то между холмов. Протяжный вой, раздавшийся со стороны утопающей во мраке степи, стал подтверждением того, что цель настигла свою жертву и постовые, отложив еду, посмотрели друг на друга:
-Волки, что ли?
-Эй, внизу!- свесил голову постовой.- Пойди, глянь! Кажись, подстрелил.
Тургарин, медленно вытирая жирные пальцы о полу куртки, нехотя встал, выдернул из земли факел и, вынув из ножен кинжал, направился к холмам.
-Есть!- крикнул он, подойдя к распластавшемуся на земле зверю со стрелой в морде.
-Давай его! Тащи сюда! - ответили со стороны вышки и мужчина наклонился ниже, что бы поднять тяжёлую тушу волка.
Однако, к его удивлению, приготовившаяся к тяжести рука легко подняла казалось бы тяжёлый груз.
-Что за?.. - смотря на пустую, выделанную шкуру пробормотал воин и, не договорив, упал рядом.
-Эй! Ты чего там возишься?- прокричал постовой с вышки и свесился к сидящему внизу воину:
-Поди, глянь. Чего он там?
-Ага, сейчас, - встал тургарин и тут же упал от меткого броска сразившего его в шею кинжала.
Тусуркай не знал того, что случилось между холмов, но видел, что часовой на вышке быстро отскочил от края, оглядываясь по сторонам, и уже занёс руку для удара по железному диску, висящему тут же, рядом за его спиной, но просвистевшая в воздухе стрела насквозь пробила его череп и он упал с высоты в низ с широко открытыми, словно удивлёнными, глазами.
А затем из-за холма осторожно вышел человек в полностью скрывающих его фигуру одеждах и, наклонившись над упавшим около шкуры тургаром, начал его раздевать.

…Такой ласковый и приятный на равнине, а в горах порывистый и холодный ветер пробирал насквозь карабкающихся по склону горы людей. Маленькими юркими червячками казались они на скалистой громадине, уходящей снежной вершиной за самые облака. Тонкая, еле заметная тропа между камней, замеченная зорким глазом Белояра, виляя и извиваясь среди редких кустарников и валунов, скрывалась из виду высоко-высоко, в сверкающих от солнечного света снегах и замёрзших пластах льда. По ней-то и шли, осторожно ступая по скрипящему насту, наши путники. Остались далеко внизу зеленеющие равнины и дурманящий запах полевых цветов, стройные берёзки и колючие заросли шиповника. Даже редкие кустарники со скрюченными ветками почти не попадаются на пути. Только редкие заплатки мхов да разноцветные наросты лишайников на выступах остроконечных камней напоминали об уснувшей до следующего лета жизни.
Ещё немного, и был покорён последний выступ.
Койву, тяжело пыхтя, заполз на широкую ровную вершину, покрытую хрустящим настом, и встал на ноги.
Красота!
На многие мили в стороны от него раскинулся, словно древний спящий дракон, каменный хребёт, уходящий далеко за горизонт. Пушистые шапки белоснежных облаков накрывали вершины самых дальних гор, а крупинки осколков льда, переливающихся под лучами заходящего солнца, окрашивали их мерцающим разноцветным блеском.
Койву оглянулся назад.
Редкие берёзовые рощи, знакомые равнины и извилистая полоска полноводной реки.
Впереди, почти сразу у пуска с гор, многокилометровые заросли дикого кустарника перерастали в тёмный лес, растянувшийся далеко-далеко на запад. Мохнатые ветки так тесно переплетались между собой, что, казались одним сплошным полотном, сотканным из такой тёмно- зелёной шерсти, что издалека она казалась совсем чёрной.
-И что дальше? Я не выдержу ещё одного такого подъёма, - устало простонал Белояр, прервав любование природой.
-Надо найти какое-нибудь укрытие, - оглянулся Койву. - Отдохнуть и продолжить путь.
-Ну конечно, -обречённо вздохнул его друг. - другого я и не ожидал.
Оглядевшись ещё раз по сторонам, Койву вытянул руку вперёд.
-Смотри, - указал он, - видишь?
Далеко на западе, между гор виднелось широкое ущелье, покрытое яркой зеленью, смешанной с первыми разноцветными красками наступающей осени. Мерцающая струя водопада, падающая с покрытой сверкающей снегом вершины, скрывалась где-то внизу, между деревьев. А совсем недалеко от них на одной из заснеженных гор зияло тёмное пятно.
-Ты видел что-нибудь подобное?- завороженно спросил Койву.
-Нет, - отряхиваясь от снега, ответил его друг, - и ещё бы сто лет не видел.
-А там, вон, левее, пятно, тёмное, - указал славлич в сторону горы, - наверняка это пещера или что-то вроде того. Если двинемся сейчас, до темноты должны как раз добраться.
-Вверх-вниз, вниз-вверх, - взмахнул руками Белояр, - так скоро мы в горных баранов превратимся, - и тоскливо побрёл за уверенно спускающимся другом.
Горы позади.
Горы впереди.
Горы со всех сторон…
Скрипучий скользкий снег.
-Да чтоб!..
Неожиданно Белояр подскользнулся и, оставляя широкий след, быстро съехал на спине вниз и, уперевшись ногами в каменный выступ, остановился.
-Жив?- закричал ему сверху Койву.
-Да жив я, что б его,- почёсывая зад, попытался встать Белояр.
-Подожди, я сейчас.
Койву осторожно пошёл к другу, но ослеплённый его блеском, остановился и, глубоко вдохнув холодный горный воздух, закрыл глаза:
-Хорошо-то как!
И, сложив ладони трубочкой у рта и, ощущая эту величественную красоту всеми клеточками своего тела, призывно закричал:
-Э-гэ-гээээээээээээй!
-Э-гээээээээй! - Со всех сторон повторило за ним горное эхо.
-Ты слышал это?- воскликнул койву, обращаясь к ждущему его чуть ниже другу.
-Спускайся ты уже!- недовольно кричит тот, наконец - то поднявшись на ноги.
-Э-ге-геееей!- снова повторяет славлич.
-Э-ге-геееей!- вторит ему глухим голосом эхо.
-Ты слышал?- снова обращается к Белояру молодой человек. - Горы, они умеют разговаривать! Как это…
Но внезапный толчок не даёт ему договорить.Удержавшись на неожиданно качнувшейся под его ногами замли, Койву удивлённо смотрит себе под ноги и видит, как всколыхнулась, а потом плавно опустилась снежная корка.
-Что это?-закричал почувствовавший толчок Белояр.
-Не знаю, - пожал плечами Койву и огляделся.
Вдруг наступившая тишина озадачила и напугала его.
«Что бы это могло быть?» - подумал он, пристально глядя на вершины гор и оглянулся на прервавшего его мысли вскрикнувшего друга.
-Да что б тебя, - зло выругался снова упавший, но теперь уже на живот, Белояр и увидел, как наст снега, до этого уверенно державшийся на горе, медленно пополз вниз вместе с ним, - Койву!- завопил он, пытаясь удержать ползущую поверхность руками.
Далеко наверху раздался глухой мощный гул, породивший ещё один толчок.
Гул приближался и, подняв голову, Койву увидел несущееся на них с вершины горы огромное белое клубящееся облако.
-Беги!- отчаянно завопил Белояр другу и кубарем покатился вниз.
Потерявший равновесие славлич упал на спину и, смешиваясь с кусками заледеневшего наста, полетел вслед за другом.
Камень! Ой-ей!
Сук. И откуда он тут взялся?!
Ещё камень! Бля, прямо по лбу!
Ещё.
Ещё!
Да сколько же их тут!
А, ну да, это же горы!
Что это?
Почему всё стало белым?
Всей своей многотонной мощью лавина накрыла путников и потащила вниз.
Взмах руки.
Нога.
Другая.
Тёмные части тел то и дело мелькали среди белой, стремительно движущейся массы, пока, наконец, не скрылись совсем в белоснежном плену.

Глава 12
Тусуркай так и не понял, свидетелем чьих разборок он стал, но решил не вмешиваться и немного подождать.Он видел, как незнакомец быстро переоделся и, уверенно пройдя мимо башни, направился в коган. Иирк, быстро оценив ситуацию, отыскал среди холмов другого убитого часового и последовал примеру неизветного, так быстро упростившего ему выполнение задания.
И вот теперь, быстро передвигаясь по спящему когану, он, переодетый в тургарина, в надвинутой по самые глаза шапке внимательно осматривает спящих у костров воинов, отмечая их странное снаряжение.
В отличие от постовых, одетых в меховые куртки, шапки и штаны, на воинах были странные рубахи из множества нанизанных, словно рыбья чешуя, заходящих друг на друга стальных кругов, одетые поверх лёгкой одежды. Скорее всего, такие должны надёжно защищать их владельцев от смертоносных ударов в живот и грудь. А длинные копья с острыми наконечниками могут быть опасными для врагов и на дальнем расстоянии. Короткие кинжалы и длинные мечи, висящие на поясах, пригодятся для ближнего и дальнего боя. Странные шары с торчащими из них иглами, висящие на прочных цепях… Для чего они? Если бы у Тусуркая были такие, он, наверное, смог бы ими размахивать в разные стороны, разбивая в дребезги головы противников. Да, скорее всего, так. Нет, с таким вооружением, их армии никто не страшен.
А если к этому ещё прибавить те учения, которые иирк наблюдал весь день, замаскировавшись в выкопанной между холмов яме, то их можно вообще считать непобедимыми. Ещё днём он восторженно смотрел, как разгорячённые конники на ходу рубили мечом и стреляли огненными стрелами в чучела, каким то странным образом держась в сёдлах без поддержки узды, не теряя при этом своей меткости, и решил, что это-то и есть колдовство. Но теперь, осторожно наблюдая за вскакивающими в сёдла тургарами ирк разгадал их секрет. Как же всё просто и обыденно оказалось! Никакого колдовства! Просто вставляли тургары свои ступни в железные петли на боках лошадей, которые и могли удерживать их тела во время стрельбы. Что ж, хитро! Очень хитро!
Натолкнувшись на неожиданно возникшего из темноты высокого воина, Тусуркай уже чуть не выхватил из-за пояса тонкий клинок, но во время остановился и, похлопав мужчину по груди, хотел уже было пройти мимо, но что-то заставило его обернуться и посмотреть назад.
Тургарин тоже, заметив что-то странное в толкнувшем его постовом, обернулся.
И иирк встретился с пронзительно холодной чернотой его единственного глаза. Настолько холодной, что поспешил отвернуться и прибавить шаг.
«Всё, валить пора». – уверенно решил он и свернул в сторону, намереваясь уйти тем же путём, но вышел прямо к противоположной его недавнему месту нахождени окраине когана, за которой простиралась сверкающая от неисчислимого количества костров степь.
«Боги мои, – чуть не воскликнул он. – Сколько же их тут! У нас, если всех собрать, то, наверное, и половины этого не наберётся. Задавят. Ей богу! Если не оружием, то количеством. Нет, в прямом бою их не взять. Тут хитрость нужна. Знать бы их слабости…»
Озираясь по сторонам, иирк уже проходил последний строй ровно выставленных юрт, когда услышал призывной набат.
«Всё. Попал», - только и успел подумать он, как мимо него загремели, застучали, затопали сотни вымуштрованных солдат. Рраз-и все они стройными рядами, сотрясая факелами вскочили на коней с факелами и помчались за периметр лагеря.
Что-бы не привлекать внимания, Тусуркай подошёл к одиноко стоящей у юрты лошади и уже приготовился вскочить на её, как услышал крик :
-Не выпускать никого из лагеря! Построение по сотням!
Окружающие Тусуркая тургары, быстро перемещаясь в разные стороны, выстраивались ровными квадратами.
Понимая, что если он сейчас не сможет удрать, то его вычислят, иирк огляделся и, заметив, как из одной юрты вышли несколько воинов, решил, что она пуста и в ней можно схорониться на время. Быстро пробегая между лошадей, он подкрался к тыльной стороне шатра, нырнул под его полог и…

…Бродяга ветер шаловливо дунул в натянутые до отказа паруса и покатил корабли между пенящихся волн дремлющего океана.
Крепкий негр с мощной грудью мёртвой хваткой держит два расположенных на корме весла, уходящие своими концами в морскую пучину и время от времени поворачивает их в ту или другую сторону, поддерживая назначенный курс.
На одном из них деревянную палубу, ограждённую в целях сохранения размещённого на ней товара узкими решётками усердно драят кусками пензы Малыш и Дохлый. Ещё несколько балтов из кадок обдают её уже очищенные доски солёной водой, тут же стекающей за борт, унося с собой остатки грязи.
Для поднятия духа не спускавшимся уже неделю на землю морякам музыкант наигрывает тоскливую мелодию, усердно перебирает на корме дырочки в самодельной свирели.
Парочка загорелых мужчин с обветрившимися от ветра и солёной воды торсами лениво разделывают свежевыловленную рыбу и развешивают её тушки на растянутой над палубой верёвке под лучами палящего солнца, тут же отправляя требуху обратно в море.
А там-то на поверхности то и дело показываются острые плавники кровожадных акул, вытянутые гладкие тела которых без устали кружат вокруг судна в ожидании дармовой еды.
-Эй, свистун, - кричит один из моряков, Триган, музыканту, - хватит завывать, давай чего повеселее.
И тот, быстро перебрав шустрыми пальцами отверстия на своём инструменте, молча заиграл плясовую.
-Вот,-удовлетворённо кивнул чистильщик рыбы, не отрываясь от работы,-другое дело.
-Говорил тебе, пить меньше надо, - тихо ворчит на Дохлого Малыш, ползая на карачках по грязной палубе с куском пензы.
- А сам чего? Не больно - то и гнушался халявой.
Толстяк, на минуту прервав работу, вытирает мокрым рукавом рубахи пот с лица и смотрит на друга:
-А ты что, маленький? Сам не можешь? За старшими повторять надо?
-Чего!?- возмущается в ответ моряк и, выпятив тощую грудь с торчащими рёбрами, встаёт в позу борца, расставив ноги и согнув в локтях руки перед собой:
-Сейчас как дам!- делает он выпад в сторону Малыша одной рукой,- посмотрим, кто тут маленький!
Коренастик, быстро подскочив на коротенькие ножки, готовится к обороне и отбрасывает пензу в сторону:
-На кулаки, чего ли, хочешь?
-А давай, - засучив рукава, браво отвечает Дохлый, уповая на свою лёгкую победу.
Триган, наблюдающий за спором друзей, многозначительно откладывает нож и толкает спящего рядом моряка:
-Эй, подъём! Жара будет! – И, оглядев палубу, кричит:
- Мужики! Дохлый вызвал Малыша на поединок! Айда, ставить!
Лениво заворочавшись, почёсывая залежавшиеся бока, балты поднимаются со своих мест, образуя вокруг драчунов просторный круг. Свистун так же подсаживается ближе и, весело притопывая, свистит бойкую песню.
-Доставай амы! – призывал Триган, - На кого ставишь?- обращается он к протягивающему ему монету моряку.
-На Дохлого, - отвечает тот, крепким ударом положив ам на ладонь крупье и выкрикивая:
-Эй, Дохлый, не подвели!
-Ага, как же!- не оборачиваясь, отвечает тот, вытирая влажные руки о грязные штаны.
-Так, давай, давай, - собирая деньги, приговаривает Триган.- На Малыша? Малыш! На тебя ставка! Дохлый? У тебя - то же! Малыш, кажется, ты в пролёте!
-Ну и хрен с ними! Мне ж больше будет!- задорно прикрикивает крепыш и ловко увёртывается от сделавшего в его сторону выпад Дохлого.
-Ууу!- разочарованно гудит толпа, болеющая за тощего моряка.
-Так держать, - восторженно орут болельщики Малыша.
Дохлый делает ещё один выпад и крепыш, пригнувшись, проскакивает под его рукой.
-Давай, Дохлый! Не подведи!
-Я на тебя два ама дал!
-Э! Так не честно!
-Ты чего как баба бегаешь? Давай, надери ему зад! – слышатся недовольные и подбадривающие в толпе крики.
Играя на толпу, Дохлый разворачивается, снова делает выпад, но Малыш оббегает вокруг него и даёт сильный пинок в зад, одновременно не забывая покрасоваться на публику.
-Ха-ха-ха!- ржут довольные зрелищем моряки,- знай наших! Малыш! Мы с тобой!
-Держи, - через спину Тригана чёрная рука рулевого протягивает блестящую монету, - на Малыша.
Дохлый, понимая, что удача явно не на его стороне, зло встряхивает головой и хочет схватить Малыша в кольцо, растопырев длинные руки. Но тот проскальзывает сквозь его мокрые руки вниз, и озадаченный моряк вместо соперника хватает воздух и чуть не падает вперёд, лицом на палубу. Но удерживается. А Малыш, умело проскользив потной спиной о гладко начищенные доски между его ног, оказывается сзади и, быстро вскочив, толкает Дохлого в спину, чем вызывает бурный восторг наблюдателей:
-Ну, Малой, давай, сильнее, сильнее его. Всыпь по-полной!
Дохлый падает на колени, но быстро встаёт.
А Малыш, продолжая скакать вокруг него, строит сопернику смешные рожи, наблюдая, как тот неуклюже вертится, стараясь поймать юркого противника, который всякий раз проскальзывает мимо.
-Малыш! Малыш!
-Дохлый!Улю-лю!
-Давай, давай! Бей его!
-Слева, слева заходи!
-Да нет, справа!
-Это что за базар?- внезапный грозный окрик Боцмана с пустым кувшином в руке прерывает крики болельщиков и он, грубо расталкивая толпу, выходит в круг и видит, как Малыш валит Дохлого на спину и быстро садится ему на живот.
-Вам что, дел больше нет?- Строгий моряк окидывает грозным взглядом тут же притихших моряков и те, переглядываясь с Триганом, нехотя расходятся по палубе.
-У! Позор!
-Молодчина, Малыш!
-Дохлый он и есть дохлый!- раздаются слабые комментарии расходящихся балтов, косящихся на прервавшего веселье начальника.
-Ну, чего расселся, как баба на члене, - обращается Боцман к застывшему на Дохлом Малышу и победитель юрко соскакивает на палубу и чешет за ухом:
-А я что? Это всё он, - кивает тот на старающегося подняться с мокрой палубы друга и подаёт ему руку.
Однако, Дохлый отбрасывает её и, кряхтя, встаёт сам.
-Нашёл с кем тягаться, - ухмыляется начальник побеждённому, - наш Малыш и без кулаков кого хочешь уделает, на вот, - протягивает он кувшин, - Капитан вина хочет.
Дохлый, обиженно косясь на победителя, берёт кувшин.
-Ну, чего медлишь?- прикрикивает на него Боцман. – Шевели маслами!
Малыш тихонько хочет пройти мимо него, но крепкая рука хватает его за плечо:
-Куда собрался? Просмоли тросы. Да шкурку новую возьми. Ну, давай, давай, стучи копытами!
И, видя, как засверкали пятки бегущего исполнять его поручение моряка, удовлетворённо насвистывая весёлую мелодию и закинув руки за спину, Боцман в развалочку идёт к рулевому, остановившись около делящего выигрыш Тригана:
-Мою долю не забудь.

…Незадолго до набата Теймур зашёл в шатёр жены, надеясь провести эту ночь с ней. Несмотря на всё больше и больше наполняющий его душу мрак, отблески света все же иногда пробивались, на мгновение гася поглощающую его черноту. И такими моментами были его встречи с Хайной. Искры былой детской любви не смогли навсегда погаснуть в его всё больше черствеющем сердце.
«У настоящего правителя не может быть слабостей, - говорил Учитель. - Что бы править миром, нужно в первую очередь контролировать свои эмоции. Эмоции - наша слабость. А любовь - это эмоции. Когда-нибудь она погубит тебя и все твои завоевания. Научись контролировать её и ты будешь непобедим».
А она оставалась последней слабостью в сердце жестокого правителя.
Но был ли он жесток?
И где та грань, которая разделяет справедливое наказание от жестокости?
Хайна. Хайночка…
Зачем ему всё золото мира, если он не может добиться её любви? А, может, и правда, ну её, эту войну? Чем плоха его теперешняя жизнь? А славу на долгие века он уже снискал себе и здесь, объединив многочисленные кланы. Продвинувшись далеко на юго-запад, со своей армией он ещё думал, насколько прав был учитель, дразня его мировым господством.
Зачем оно, если любимая женщина с укоризной смотрит на него всякий раз, когда он говорит о предстоящих завоеваниях?
Действительно, зачем?
А, может…
Вернуться в восточные степи?
А как же его обещания последовавшим за ним воинам? О богатстве и рабах? Не может же он обмануть их.
И Курдулай….
Верный друг начинает сомневаться в непоколебимости своего каюма. Вот и теперь, говоря о необходимости отложить поход, он заметил недовольство, промелькнувшее в его взгляде.
-Ваш напиток, каюм, - слуга поднес Теймуру бокал с бурлящей в нём жидкостью.
Хайна…
Когда-то, взяв её силой, где-то глубоко в душе он ругал себя. Думал, она поймёт его и простит. Но с каждым днём пропасть между ними росла всё шире и шире. Казалось, он больше не обижал её, осыпал подарками и почестями, старался быть нежным и ласковым.
Хайна видела это и в какой-то мере была благодарна, что её саму, и брата, да и всех остальных, ставших верными подданными каюма, окружает наступившая благодать.
Но какой ценой?
Она ещё помнила отсечённую, валяющуюся в пыли голову отца, жестокие казни непокорных кланов, трупы, трупы, трупы на завоёванных и разорённых Теймуром землях.
Да, их народ стал могущественным.
Но кому и как пришлось заплатить за это?
Когда родился их сын, женщина надеялась, что хоть он растопит сердце отца и он откажется от своих кровавых планов.
Но она ошибалась.
В тот день, день когда над степью раздался оглушительный крик новорождённого, каюм поднял его высоко на руках и пообещал подарить ему мир.
Весь мир.
…-Хайна!
Теймур, скинув со своего атлетического тела расшитый золотом халат, подошёл к уже спящей на ложе жене и дотронулся до неё рукой.
«Как же она красива»!- подумал он, гладя её жёсткие рыже-чёрные волосы и, убрав прядь с точёной шеи, нежно коснулся её губами.
-Ведь ты не отпустишь их просто так?- Не поворачиваясь к мужу, спросила женщина, открыв глаза.
-Тебя не должно это волновать.
Теймур настойчиво повернул её к себе лицом и заглянул в глаза:
-Я соскучился по тебе.
Его рука, скользя по крепкой точёной ноге, продвигалась выше, задирая тонкую цветастую рубаху.
-Они хотят мира, - продолжила женщина, не отвергая, но и не отвечая на его ласки.
-И получат его. Они слишком просты и ничтожны, что бы тратить на них свои силы.
-Так ты не пойдёшь на них войной?- встрепенулась Хайнна.
-Нет. Я отправлю несколько отрядов. Думаю, этого будет достаточно, - нетерпеливо ловя сочные губы жены, ответил Теймур.
-Ты сам сказал, что они слабы, - отвернула лицо женщина, – будет ли это великой победой?
-Это будет показателем моей силы, - продолжая настойчиво ласкать её плечи, прошептал каюм. - Думаю, они не будут сопротивляться. И в этом случае останутся живы.
-А если…- начала Хайна, но мужчина нетерпеливо перебил ей:
-Если моим воинам окажут сопротивление, то ты знаешь, что с ними будет.
Проскользнув руками под цветастую рубаху, Теймур нашёл руками полные груди жены, сжал их и крепко поцеловал торчащие от возбуждения соски.
-У них, - начало было женщина, но каюм прикрыл её рот своей рукой:
-Перестань. Я пришёл сюда не обсуждать важные вопросы. Я устал и хочу насладиться твоим роскошным телом. Будь сегодня по-ласковее со мной, и, кто знает, может, я буду терпелив к своим новым подданным.
Сильные руки страстно, до хруста в костях, обняли маленькое крепкое тело Хайнны. Горячие губы уткнулись в её пахнущие степью волосы и зашептали в самое ухо:
-Полюби меня снова, как когда-то давно любила меня.
Тугой пресс живота напрягся ещё сильнее, когда мужчина крепкими ногами раздвинул её стройные бёдра и его, жаждущая освобождения, плоть уткнулась в тёмную норку между цветущих огненными красками холмов.
И Хайна, отбросив всю неприязнь к этому искренне любящему её человеку, нежно обвила его шею руками.

Глава 13
Хлюпая по лужицам воды на нижней палубе, Дохлый медленно пробирался между рядами керамических амфор и бочек. Тонкий фитиль, скрученный из бараньей шерсти, в маленькой круглой чаше, наполненной китовым жиром, тускло освещал ему дорогу.
Неожиданно с боку послышался слабый шорох и мужчина почувствовал, как невидимое существо слегка коснулось его голой голени.
С омерзением Дохлый отдёрнул ногу и приложил палец к губам и груди:
-Спаси меня, боги! Опять мыши завелись.
Опустив светильник ниже, он попытался разглядеть их на полу и в этот момент у дальней стены мелькнула большая тёмная тень и скрылась за бочками.
Выпрямившись, моряк поднял фонарь и продолжил осторожно идти вперёд. Поравнявшись с одной из бочек, он вытащил из неё заклёпку и налил в кувшин красную пенящуюся жидкость, мысленно удивляясь своему недавнему поражению: «И как это он так ловко? А я-то, дурак, думал, сейчас, намылю ему шею. И вот, намылил. Чуть кочупатки мне не вывернули. Э-эх, говорил батька, не лезь на рожон, коли не знаешь» .
Раздавшийся у стены тихий шорох и прерывистое дыхание заставило его замереть и прислушаться.
Тишина.
-Фу ты, показалось, - выдохнул моряк и продолжил следить за льющимся тонкой струёй вином.
Наполнив кувшин, Дохлый закупорил бочку пробкой и повернул к выходу, но останавился и задумался. А затем огляднулся в сторону проёма и, приподняв кувшин, сделал пару глотков. Удовлетворённо хмыкнув, вытер рот широким рукавом рубахи и, сделав ещё несколько глотков, возвратился к бочке, что бы заполнить кувшин.
И в этот момент у стены за бочками раздаётся тихий присвист, как будто струя воздуха медленно вылетает из мехов.
Моряк замирает и прислушивается.
Красная жидкость из наполнившегося кувшина льётся ему на ноги и Дохлый, очнувшись, материться:
-Да что б тебя! - затыкает отверстие в бочке и снова идёт в обратную сторону, но любопытство берёт в верх и он на пол пути останавливается, ставит кувшин на одну из бочек, возвращается, и, высоко держа светильник, заглядывает в проём между стеной и бочками.
Там что-то тёмное и большое зловонно воняет и, пыхтя, шевелится и громко дышит.
Пытаясь разглядеть копошащееся внизу существо, Дохлый наклоняется ниже и оказывается лицом к лицу с неизвестным чудищем, сверкающим на него огромными белыми глазами.
-А-а-а!- орёт балт, падает между бочек на спину и роняет светильник, осветивший появившуюся и тут же спрятавшуюся над бочками взлохмаченную морду. Резко подскочив, оглядываясь и спотыкаясь, моряк несётся к выходу, оглушительно визжа:
- А-а-а-а! Нечистый! Нечистый в трюме!

…-Каюм!- полог юрты неожиданно распахнулся и в неё торопливо вошёл Курдулай.
-Что ещё?- рассерженно закричал Теймур, поворачивая лицо от жены в сторону прервавшего момент его наслаждения военачальника.
-На дальней сторожевой вышке, - приклонил колено тот, - на северо-западе, убиты все постовые. С двух из них снята одежда. Кто-то тайком пробрался в наш лагерь. Наверняка, этот кто-то был с послами, прибывшими сегодня к нам.
-И за этих людей ты просила меня?- гневно посмотрев на испуганно выглядывающую из-под покрывала женщину, гаркнул Теймур и, вставая с ложа, посмотрел на воина, - ты знаешь, что делать. А ты, - обратился он к жене, - лежи здесь и жди меня. Я ещё не закончил. Когда я вернусь, - наклонился он к её губам, - мы продолжим наши игры, - и вышел, на ходу накидывая халат.
Сдвинув брови в единую линию, Теймур, окружённый плотным кольцом облачённых в блестящие доспехи воинов, размашистым шагом уверенно направился в сторону гостевой юрты, цепляясь пристальным взглядом за строящиеся ровными рядами воинами. Он гордился каждым из них. Гордился их преданностью себе, гордился их верой в него, гордился их верой в грядущие победы.
И гордился собой.
Тем, что он, единственный сын простого каюма смог создать самую мощную, дисциплинированную и верную своему баши армию.
И вот теперь кто-то посмел нарушить созданный им порядок.
Кто-то…
Цепкий взгляд выловил очень высокую фигуру, тенью промелькнувшую позади строящихся воинов. Он точно не был среди его солдат при последней битве. Тогда он лично прошёл мимо выстроенных сотнями солдат и уж не мог бы заметить такого великана. Тогда кто-то из новобранцев? Из последнего призыва? Он давно собирался посмотреть на новичков, но всё как-то не было времени. Но он точно уже видел этого человека. Где же?..
-Теймур, - тихо произнёс Курдулай, положив ладонь на сжимающую свисающую в ножнах саблю руку друга, - может быть не нужно делать поспешных выводов?

…Бегущий по палубе с выпученными от страха глазами Дохлый сбил с ног несущего к борту рыбью требуху Тригана и она вывалилась на совсем недавно вычищенную Малышом палубу.
-Да что б тебя, - сокрушённо рявкнул на него крепыш, видя, как остатки кишок слизкими пятнами растекаются по чистым доскам.
-Нечистый!- заорал Дохлый и, подскользнувшись на ставшей слизкой от требухи палубе, упал на спину, ударившись головой и потеряв сознание.
Сидящий рядом с ним Триган с омерзением сбросил с себя прилипшие остатки рыбы и, криво посмотрел на сошедшего с ума (а именно так и подумали все, наблюдавшие эту картину) моряка. Затем со знанием дела приподял, а потом опустил его руку, которая бессильно упала на грязный пол:
-Кончился, - причмокнул Триган и, тяжело вздохнув, встал на ноги, - за борт этого смутьяна.
-И ничего не кончился, - усомнился подошедший Малыш и плеснул на лежащего без сознания мужчину ведром солёной воды.
Тот открыл один глаз, второй:
-Я уже умер? Или мне это только снится?
-Да уж! Умер! Конечно, - послышалось со всех сторон, - дождёшься от тебя!
-Ты чего это, - заботливо подавая руку спросил Малыш, - орал так? Случилось чего?- и подсунул чашу холодной поды, поданную одним из балтов.
-Я того, иду, это, - жадно хлебая воду, начал рассказчик, - вижу, а там тень…
Звонкий свист хлыста из рук Боцмана, полоснувшего по спине Дохлого, заставил его вскрикнуть и замолчать.
-Будешь пить столько, - крикнул он несчастному в самое ухо, - не такое покажется!
-Да не пил я, видят боги, не пил!- втянув голову в плечи под нанесённым над ней хлыстом, завопил моряк.
-Лады, ври дальше, - разрешил начальник, а Малыш дружески похлопал его по плечу:
-Ну, чего там было -то?
И Дохлый, с опаской посматривая на Боцмана, начал активно жестикулировать:
-Ну, думал, показалось. Дальше иду. А за бочкой слышу, дышит кто.
-Из наших, что ли?- перебивает его Триган, - Али как?- и тут же получает подзатыльник от Боцмана:
-Прикуси болтун.
-Сильно так, громко,- тем временем продолжает Дохлый. - Я лампу-то и поднял. А там оно. Чёрное такое, рогатое…
-Нечистый, точно, нечистый, - сплюнул кто-то из толпы, - как есть, он.
-Так, ребята. Не знаю, кто там, нечистый, али человек какой,- выдохнул Боцман, - но мы должны его поймать. Взяли бугры там, палки. У кого что. И за мной! Но если,- зыркнул он взглядом на Дохлого, - всё это байки твоего перепившего разума…- с этими словами Боцман страшно скривил лицо и поднял здоровенный кулак над головой сежившегося моряка.- Смотри мне! До конца пути будешь в трюме прохлаждаться. Связанный.
Скучающим без особого дела в такую ветреную и славную погоду морякам, когда руки свободны от тяжёлых вёсел, любой кипишь в радость и поэтому они все, вооружившись первыми попавшимися под руку предметами, дружно последовали за уверенно шагающим к трюму Боцманом, подбадривая друг друга:
-Да! Да, изгоним нечистого! Ага! Если и есть кто в трюме! А нет, так Дохлому мозги промоем. Пошли, братцы! Всё одно! Хоть какая развлекуха. Давай, давай, вниз!

…Тихо опустился полог юрты и Тусуркай столкнулся лицом к лицу с темноволосой обнажённой женщиной, испуганно сжавшейся при его появлении.
-Тсс, – приложил он палец к губам и женщина послушно закивала головой.
Иирк огляделся, размышляя, что ему делать дальше и снова угрожающе посмотрел на женщину:
-Прибью, если пикнешь, - прошипел он.
Но женщина, кажется, и не думала кричать.
Напротив, она приподнялась на постели и потянула руку к вороху одежды, лежащей на полу.
Тусуркай, думая, что она хочет взять оружие, замахнулся на неё, но незнакомка испуганно замахала руками, останавливая его и, быстро схватив одну из просторных цветастых рубах, бросила в его сторону.
«Одевай», - показала она руками на сорочку.
«Я»?- не понял иирк.
Женщина закивала головой.
«А, может, она права?- подумал Тусуркай, примеривая одежду.- Искать-то мужика будут, а тут- баба. А с чего бы это она?..» - Подозрительно посмотрел он на женщину.
«Давай, давай»!- поторопила тургарка его жестами и иирк, отбросив сомнения, скинул с себя мохнатые штаны и куртку и стал натягивать сорочку.
Увидев, как его отчаянные попытки влезть в сорочку, женщина тихо засмеялась.
И действительно, свободно спадающая на женских фигурах, а теперь слегка затрещав, рубаха плотно обтянула крепкое мужское тело.
Тусуркай разочарованно посмотрел на себя. Ну, красавец! Широкие плечи, обтянутые шёлковой тканью, выпирали под ней мускулистыми буграми. Глубокий вырез открывал густо-волосатую ( ну точно, совсем не женскую) грудь, а из-под коротких рукавов свисали большие кулаки, покрытые на пальцах рыжеватым пушком. «Да, наши бы увидели, животы надорвали. Мужик в бабьем платье. Смех!»- Подумал мужчина и, подняв глаза на тихо смеющуюся себе в кулачок девушку, огляделся вокруг.
Срам-то какой! Чем бы это прикрыться? В таком виде его уж точно сцапают. И к гадалке ходить не надо.
Женщина, тем временем, немного подумав, бросила ему огромную меховую накидку, закутавшись в которую, иирк скрыл за пушистым мехом коренастую, обтянутую сорочкой фигуру и, слегка кивнув ей, направился к выходу.
«Постой»!- жестом остановила его женщина и, выпрыгнув из постели, быстро, не стесняясь своей наготы, накинула на себя соболью шубу.

Глава 14
По тёмному трюму, освещённые одним только фонарём, согнувшись, кралась толпа балтов во главе с Боцманом.
Среди них шёл и Малыш, держа наготове пустой мешок.
Раздавшийся сбоку шорох заставил мужчин остановиться и одновременно повернуть головы в одну сторону.
-Там, - тихо прошептал Боцман и указал в сторону тёмной стены:
-Ты, - кивнул он Дохлому, - слева заходи, ещё кого с собой бери, а вы, двое, с права. Малыш, наготове будь, держи мешок шире. Ну, пошли, братцы. Только тсс!
Балты, разделившись на группы, полукольцом пригнувшись пошли на стену, у которой слышилось злобное ворчание.
-Сердится, гад, - пробормотал кто - то из моряков.
-Видно, беду чует.
-Ну, сейчас мы его!
Подойдя почти вплотную к стене, Боцман взмахнул фонарём и тихо приказал:
-Давай! Дружно! Навались!
И все с громкими криками кинулись за бочку. Кто-то в суматохе толкнул Боцмана, тот уронилт фонарь и в наступившей темноте послышались только грохот падения, топот, дикие завывания неизвестного существа и крики людей:
-Лови!
-Держи его!
-Хватай! Хватай! Бей!
-Да не меня, придурок!
-Всё, поймал!
-В мешок его.
-В мешок!
-Ёкмакарёк, масло разлил!
-Да что б тебя!
Нащупав фонарь Боцман зажёг его и свет фитиля осветил довольные, измазанные маслом и мукой из одного из разорванных мешком, рожы и скалившего кривые зубы Малыша, сидящего на расползающемся под его задом масляном пятне и торжественно держащего дёргающийся мешок, в котором раздавалось злобное шипение.
-Какой-то он маленький, - разочаровался один из балтов, почесывая разодранный до крови бок, сверкающий из-под разорванной рубахи.

…После того, как в её юрте появился этот чужестранец, Хайна сразу же поняла, кто он и что с ним будет, если его поймают. И то, что он оказался именно в её юрте, был знак свыше. Ни капли не сомневаясь, она быстро приняла решение.
Быстро полоснув кинжалом по стене юрты, она на пальцах показала мужчине затаиться и ждать, а сама, выйдя на улицу, закричала на стоящему у её входа воину:
-И чего ты стоишь здесь, дурак? Кто-то пытался проникнуть в мою юрту с обратной стороны. Ты что, забыл, кто я и что головой отвечаешь за мою безопасность?
Опешивший от такого напора от никогда даже не повышающей на него голос ханум – баши, воин засуетился.
-Пойдём со мной, - оглянувшись, женщина завела его в юрту и показала на длинный разрез в стене юрты, - видишь?
Показывая жестами Тусуркаю на выход, она, продолжая ругать оторопевшего воина, вытолкнула его через дыру на улицу, а сама вышла к иирку и, взяв его за руку, повела через снующих туда- сюда тургаров.
-Ищите везде!- приказал группе воинов один из командиров и наклонил голову, видя проходящую мимо него ханум-баши.
Быстро передвигаясь мимо юрт, беглецы вышли к окраине лагеря. Там, озираясь по сторонам, по периметру с расстоянием в несколько метров стояли готовые схватить любого, кто тут появится, воины.
-Тсс, - прижала Хайна палец к губам и указала мужчине плотнее натянуть на лицо платок.
Подойдя к воинам, девушка сделала серьёзное лицо и властно приказала:
-Коня мне и … моей рабыне. Гулять хочу.
И, лихо вскочив на подведённую ей лошадь, указала Тусуркаю на другую.
«Вот так баба»!- восхищённо подумал тургарин, помогая запутавшемуся в одеждах иирку забраться на коня и попытался ущипнуть его за крепкую задницу.
Охотник, еле сдерживаясь от негодования, ударил его по руке и, задрав юбку и показав изумлённому воину крепкие икры явно не женских ног, пришпорил лошадь.
«Красотка! - подумал тургарин, провожая взглядом скрывающиеся в ночи фигуры. - Такая как приласкает, так век не забудешь! Надо найти её после».
Скрывшись за недалёкими холмами, скрывающими их от глаз тургар, Хайна повернулась к Тусуркаю:
-Тебе туда, – неожиданно сказала она на северном языке и указала рукой в противоположную горящим в степи кострам сторону.
-Ты говоришь по-нашенски?- удивился мужчина, на что девушка удивительно просто ответила:
-Ваши купцы бывали у нас, - и, помолчав немного, добавила, - а ещё… рабы. Много рабов. Они строят корабли на восточном море.
-Поедем со мной. Тебя ведь не пощадят, если узнают, - протянул ей руку иирк.
-Нет, - покачала головой девушка, - никто не узнает. А если и узнают, не посмеют сказать.
Действительно, что будет ей, матери наследника великого каюма? Никто не заподозрит её, а если и так, то кто посмеет сказать Теймуру, что его жена спасла лазутчика? Конечно, он не простит её. Но и тому, кто донесёт, придётся не сладко.
-Что ж, воля твоя. Спасибо тебе, - и Тусуркай, наклонив голову и приложив руку к сердцу, пришпорил коня.
Всматриваясь в удаляющуюся в темноте литую фигуру, женщина повернула своего коня обратно, но вдруг остановилась и, обернувшись, приложила ладони трубочкой к своим губам и прокричала в след своему тайному гостю:
-Не верь каюму! Он убьёт ваших мужчин, детей принесёт в жертву, а женщин превратит в рабынь!
И, наблюдая, как фигура воина на резвом скакуне исчезает на медленно выползающем на тёмном горизонте солнце, тихо добавила:
-Если вдруг кто-то не остановит его.
Ни она, ни скрывшийся в темноте иирк не видели, как еле заметная на укутанной ночью степи тень человека вытянула в броске руку и сверкающая сталь просвистела, разрезая ночной воздух.

…С воинственным видом, довольные лёгкой победой, моряки выходили из тёмного трюма на свет, дружески похлопывая Малыша, бросающего мешок на палубу.
-Ну, открывай, - подошёл к нему Боцман и обратился к остальным:
-Эй, держите крюки наготове! Если что, по морде его!
В мешке что-то продолжало шевелиться и шипеть и Малыш со всей силы пнул его.
В ответ раздаётся неожиданно жалобный вой и мешок замер.
-Больно!
-Боится!
-Значит, не так страшен, как думали, - раздаются вокруг одобрительные возгласы.
-А, может, ну его? Прям так, за борт?- осторожно предполагает молоденький юнга и все дружно поворачивают к нему головы с неодобрительным выражением лица.
-Да я так, просто, - отошёл назад паренёк. - Но вы не думайте я, как все.
Все снова отвели от него взгляд и, затаив дыхание, переключились на развязывающего мешок Малыша.
-Ну, чего там?- нетерпеливо спросил Дохлый.
Закатив глаза, крепыш всунул в мешок руку и, довольно улыбнувшись, что-то медленно потащил наружу.
Ещё чуть –чуть.
Все вытянули любопытные шеи и открыли рты.
Ещё…
В руку Малыша клок отличной овечьей шерсти.
-Не понял…- разочарованно протянул кто-то.
-Вот зараза! Шерстью обернулся!
-Да не, видишь, там ещё чего-то.
Малыш отбросил в сторону ненужную находку и уже более уверенно засунул руку в мешок.
Вскоре на свет появился один конец толстой скрученной из нескольких нитей, верёвки.
-У-у-у-у!- зашумели люди и Малыш быстро начал вытягивать её, пока над палубой на появился другой её конец.
В мешке тем временем что-то снова зашевелилось.
Толпа выдохнула и слегка отступила назад.
Малыш огляделся на всех, уверенно засунул руку внутрь и тут же, заорав, выдернул её:
-Да что б тебя!- оглядел он свои разодранные до крови пальцы и отшвырнул мешок ногой:
-Да ну его! Сами вытаскивайте!
-Точно, нечистый!
-Зубастый, гад!
-Может, правда, за борт, а?
-Тсс, смотрите.
Неподвижно лежащий до этого мешок вдруг стал медленно отползать в сторону и все, переглянувшись, толпой, осторожно передвигаясь на цыпочках, держа наготове бугры, палки и другие предметы нападения, двинулись за ним.
Мешок остановился.
Остановилась и толпа возбуждённых мужчин.
Мешок снова пополз и тут Боцман, растолкав моряков, звонко ударил по нему кнутом.
Мешок взвизгнул, подскочил и опрометью побежал к борту, наскочил на него, повернул и побежал в другую сторону по палубе.
-За ним!- подняв кнут, заорал Боцман и разъярённая толпа понеслась за удирающим мешком.
-Лови! Держи! Бей его, гада!
И перевозбуждённые моряки начали изо всей силы колотить, стараясь попасть в прыгающий и визжащий мешок.
А тот вдруг высоко подскочил и…
Из мешка с диким воплем на палубу плюхнулся огромный рыжий взлохмаченный кот и со всей прыти пронёсся по палубе, поджав пушистый хвост. Мужики застывшим от изумления взглядом проводили котяру и задрали головы вверх, наблюдая, как тот взбирается на самую верхушку мачты и, злобно рыча, сверкает на них испуганными глазами.
-Кот, - разочарованно произнёс один из балтов.
-Кот, - усмехаясь, повторил другой и всех охватил безумный смех.
Сотрясаемые от всплеска эмоций, моряки дико заржали, толкая друг друга и побросав бесполезное теперь оружие.
-Нечистый! Ну, точно нечистый! Только рыжий!- Слышилось сквозь смех.
-Эй, Дохлый, а рога-то у него где?
-Откуда он взялся?
-Да в белокаменном залез.
-Точно там, больше негде. Рыбу почуял и залез!
-Надо бы его достать! А то ненароком парус порвёт, тогда точно веселья не оберёмся.
И все, усмехаясь в сторону смутившегося Дохлого, стали медленно расходиться по своим местам, а Малыш зло пнул в его сторону пустой мешок и неоднозначно покрутил пальцем у виска. Боцман же, тихо подхохатывая, прошёл мимо и, похлопав по плечу, нравоучительно произнёс:
-Говорил же, пить меньше надо, и не такое покажется. Давай, ступай в трюм, приберись там. И учти, весь попорченный товар из твоего жалования вычтем. Вот так-то, - и, продолжая усмехаться, пошёл в сторону капитанской каюты.- Это ж надо, нечистый ему, мать его за ногу!..
-Вот, влип, - сокрушённо произнёс парень и, плюнув под ноги, тихо поклялся сам себе, - всё, больше ни капли, - и вдруг задумался: «А может… Да нет. Не кот это был, точно, не кот. Но тогда кто же?»
-Да, жёсткий котяра, – перебил его мысли подошедший Малыш, - Смотри, в другой раз кого увидишь, присмотрись, может окорок из бочки выскочит! Вяленый. Хоть мяса нажрёмся!

Глава 15
Разноцветными красками раскрасила осень цепляющуюся из последних сил за ветки деревьев листву. Ещё жаркое, но уже теряющее свою яркость солнце бросало ласковые лучи сквозь верхушки не меняющих свой окрас елей. Кроваво-красные капли спелых ягод крупными бусинами украшали зелёный ковёр, покрывающий редеющим полотном начавшую остывать землю.
Молодая лань рыжим пятном мелькнула среди деревьев и скрылась в лесной чаще.
Следом за ней, осторожно ступая, безшумно передвигался волк. За ветками можно было разглядеть его мелькающую среди пожелтевшей листвы шкуру и оскаленную злобой пасть.
Увидев мирно жующую среди деревьев последнюю зелень добычу, хищник, плотнее припав к земле, осторожно отполз назад, выжидая наиболее удачный момент для нападения. А та, словно почувствовав что-то, на мгновенье замерла, грациозно повернув шею в сторону опасности и, поведя ухом, внимательно осмотрелась.
Зверь замер, сильнее прижав морду к лапам и лань, убедившись в своей безопасности, продолжила трапезу.
Но в этот момент волк, неожиданно приподнявшись на задние лапы, резко выбросил переднюю кисть вперёд и мелькнувшее на солнце лезвие, тихо засвистев, разрезало укутанный осенними запахами воздух и по самую рукоять впилось в шею лесной красавицы.
Алое пятно багровым пламенем расползлось по рыжей шкуре и коричнево-чёрный глаз с наползающей слезой покосился, словно спрашивая, на медленно приближающегося убийцу: «За что!?» - и навсегда закрылся, моргнув длинными ресницами.
На задних лапах волк приблизился к ней и, присев на колени, откинул голову назад.
Под мордой зверя, отбросив копну чёрных волос, открылось невозмутимое лицо Кайры.
Точным движением руки она, ухватив рукоятку ножа, уверенно провела по горлу своей жертвы и откинула голову в сторону. Освободившаяся из тела волна алой жидкости мощным фонтаном окрасила подмятую траву и исчезла в жадной до влаги земле.
Туго связав задние копыта лани прочной верёвкой и, перекинув другой её конец на заранее приглянувшийся крепкий сук близлежащего дерева, Кайра подтянула сочную тушу к верху и закрепила её.
Остатки крови тонкой струйкой полились из некогда дышащего жизнью тела, а девушка, как ни в чём не бывало, села на землю рядом и, вытерев нож о штаны, принялась точить его лезвие о точило, вынутое из кожаной сумы, висящей за спиной.
«Зачем он привёл её?-думала женщина.-Худая, бледная, будто поганка. Глазища выпучены, словно у рыбины. Что в ней такого, чего нет у меня? Ведь любил же меня? Жарко, страстно любил, до изнеможения…» задумавшись, Кайра прекратила работу и вспомнила их с Ратибором игрища на меховом ложе. Потные, горячие тела, переплетающиеся в неистовой схватке друг с другом, крепкие поцелуи, сильные руки…
-Улетай, голубка, в родные края, - раздалось где-то далеко среди деревьев еле слышимое пение девичьего голоса и Кайра, прислушавшись, вытянулась ему навстречу, как тугая струна её лука.
-Донеси, голубка, весточку мою, - переливался голос чистыми звуками и охотница, всунув нож в ножны, уверенно встала и, отряхнувшись, быстро направилась в его сторону.
-Туда, где колышаться пшеничные поля, туда, где у околицы мамка ждёт меня, - приближалось пение, и вскоре Кайра вышла к лесному озеру у отвесной скалы, гремящему холодными струями ниспадающего водопада.
Там, в студёной воде, с наслаждением плескалась Йорка.
Замерев от неожиданно привалившей ей удачи, Кайра прячется за дерево и с интересом наблюдает.
Славличанка с головой нырнула в прозрачную воду и через мгновенье копна золотых волос радужным блеском разбросала миллиарды бриллиантовых капель, разлетевшихся в разные стороны. Тонкие руки с наслаждением потянулись вверх и упругое тело появилось из воды, вытянувшись в грациозную дугу. Встряхнув головой, девушка снова нырнула, под самые струи водопада и скрылась в его бурлящем ниспадающем потоке.
Кайра осторожно выглянула из-за деревьев и огляделась.
Никого.
Значит, она здесь одна?
Это шанс. Может быть, единственный.
И женщина осторожно вытащила нож.
Йорка, тем временем, встряхнув головой, чинно вышла из воды, виляя округлыми бёдрами и, стряхивая ладонями с удивительно стройного тела остатки воды, мягко ступая по каменистому берегу, подошла к аккуратно сложенной одежде и с наслаждением потянулась.
Прищурив один глаз, Кайра, крепко сжимая рукоять, тщательно прицелилась: «Ну, теперь - то тебе не уйти. Никто ещё не убегал от Кайры- охотницы живым», - злорадно подумала она и вытянула руку в броске.
Как тугая струна лука, выгнулось в изящном изгибе тонкое тело славличанки, и даже так ненавидящая её охотница на мгновенье залюбовалась этой чуждой её племени красотой.
Но в этот момент раздавшийся среди кустов шорох, заставил Йорку резко повернутся и, быстро наклонившись, собрать вещи в охапку. И этого мгновения хватило, что бы спасти тонкую шею с пульсирующей веной от летящего в её сторону острого металла.
Брошенное мгновенье назад лезвие пронеслось как раз над головой девушки, срезав несколько золотых волосинок, и вонзилось между ветвей стоящего позади неё дерева.
Повернув голову, славличанка встретилась с выходящей из-за деревьев Кайрой и, видя её враждебность, отступила назад, испуганно прижав одежду к груди и озираясь по сторонам в поисках помощи.
-Зря смотришь, - нагло ухмыльнулась охотница, небрежно подходя ближе, - никого нет. Ну, кроме меня и тебя, разумеется. Но ничего, сейчас мы это исправим.
-Что тебе нужно? Я же ничего тебе не сделала!
-Ничего? Ты что, издеваешься? – удивлённо усмехнулась Кайра, подойдя почти в плотную к испуганной девушке:
-Да ты, сучка, украла у меня мужчину! У меня! Кайры!
-Прости, я не хотела, - запинаясь, попыталась оправдаться Йорка и под натиском соперница спиной зашла в воду.
-Ну конечно, а я и не виню тебя, - развела руками иирчанка, - это всё он. Но, не виляй ты так постыдно своим круглым задом и, - замолкла на мгновенье она, не зная, как бы ещё оскорбить девушку, - своими… - возбуждённо помахала она руками перед лицом Йорки, - он бы так и остался со мной!
С этими словами Кайра сильно толкнула девушку в воду и та упала спиной на гладкие, покрытые водой камни.
А охотница, сев на неё верхом, попыталась схватить её слабо сопротивляющиеся руки, злобно цедила сквозь зубы:
-Но ничего. Как я уже сказала, мы это исправим. Ты же убегала уже? И почему волки тогда не загрызли тебя? Сейчас тебе не удастся вывернуться. Никому ещё не удавалось сбежать от Кайры - охотницы. Расслабься же, я обещаю, больно не будет.
С лёгкостью преодолев сопротивление Йорки, женщине удаётся скрутить её руки и подмять под себя. Всем телом навалившись она на бедную девушку, она погрузила лицо соперницы в холодную, прозрачную воду, безучастно наблюдая, как со дна на неё умоляюще смотрели два огромных, сливающиеся с озёрной голубизной глаза и кривились, пытаясь поймать крохи живительного воздуха, синеющие губы.
«Не такая уж ты и красавица»,- злорадно подумала Кайра, сильнее надавливая на её грудь.

…Яркие языки пламени в каменном очаге осветили просторную юрту, выложенную цветастыми коврами и подушками, на которых вальяжно валялись довольные успешно выполненной миссией послы и рвали руками жареное мяса, обильно покрывающее золотые подносы. Струйки жирного сока стекали по их толстыми, покрытыми перстнями пальцами и по чмокающим то ли от гастрономического, то ли от визуального оргазма губам, скрываясь в пышных бородах и усах.
Наблюдая, как три полуголые танцовщицы развратно крутят округлыми формами, скрытыми под полосками прозрачной ткани и трясут упругими голыми грудями с одетыми на соски массивными золотыми кольцами, Чаван медленно облизывал длинным, покрытым белым налётом языком жирные губы и почесывал пальцами между ног.
-А, всё - таки, он не так плох, как говорят, - вытирая руки о подол, подвёл итог вечеру самый старший из них, Улушай и, подложив руки под голову, прилёг на спину, наслаждаясь неистовым танцем восточных красавиц.
-Да, барашек что надо, - потянулся к подносу Чаван, выбирая кусок по-лучше.
-Да я о каюме, дурень, - засмеялся старшой и бросил обсосанную кость лежащей у его ног собаке, - Теймур, говорю, ничего так. Падкий до золота. С таким можно дела делать.
-Только почто его так бояться? – спросил Чаван, обведя женщин проницательным взглядом, остановил его на приблизившейся к нему почти в плотную яркой танцовщице с пышной, выпирающей из под тонкой полоски одежды грудью.
Да, действительно, что-то здесь не так. Просто как-то всё. Пришли, надарили безделушек, он и обрадовался? Как мальчишка?
Чаван потянулся губами к торчащему перед его лицом возбуждённому соску развратной танцовщицы и, укусив его, губами потянул к себе. Захихикавшая девушка взяла своей рукой свободную грудь и пошлёпала ею по лицу опешившего от её наглости иссида:
-Мальчишка он ещё, - оттолкнул он женщину и, скрывая выпирающее под его животом возбуждение, начал копаться руками в кусках жирного мяса. - Глупый и жадный.
Молчавший до этого Кевал смочил руки в поданной ему чаше с водой и поманил к себе одну из девушек:
-Ну-ка, милая, поди сюда!
Девушка перестала танцевать и, легко, на цыпочках подбежала к позвавшему её иссиду. Усевшись у его ног, она стянула с них обувку и мягкими, массирующими движениями принялась тереть его костлявые, покрытые редкими белобрысыми кольцами волос ноги.
-У, - выдохнул тот, - хорошо-то как! Надо наших баб такому же научить.
-Я вот так думаю, - сквозь дрему начал Улушай, - никуда он не пойдёт. Зачем ему? Если мы сами пришли, обещали ежегодную дань? Будет сидеть себе со своими бабами и барыши считать. А мы тем временем укрепимся как следует, подготовимся, и-на тебе! Просто так уже и не возьмёшь, -и с этими словами, он, подмяв под себя пару подушек, широко зевнул и звучно засопел, высоко поднимая широкую грудь.
Тихонько хихикая от эффекта, наступившего у Кевал от её прикосновений, девушка быстро пробиралась тонкими пальчиками выше по икрам ног к бёдрам мужчины, застенчиво улыбаясь и моргая мохнатыми ресницами.
-А ну-ка,- встал тот с ковра ,- пойдём, - и, взяв девушку за руку и повёл её в дальний угол.
Проводив его взглядом, Чаван, закончив обсасывать очередную кость, поманил к себе танцовщицу с пышными формами и развязал ворот рубахи. Быстро поняв его намерения, девушка уселась к нему на колени, обвила шею одной рукой, а другой нежно коснулась волосатой груди и помассировала её крепкими пальцами.
-О-о-о!- застонал Чаван и в предчувствии наслаждения закрыл глаза.
Умелые женские руки быстро стянули с него рубашку и массирующими движениями начали поглаживать обвисшую грудь и выпуклый живот посла.
Посмотрев на спящего у стены Улушая, оставшаяся без мужчины девушка смело подошла к подруге, ублажающей Чаван, и, присев у его ног, медленно стянула мохнатые штаны, обнажив тонкие белые ноги и торчащее между ними среди бурых колец волос достоинство. Затем что-то шепнула на ухо подруге и та, подняв юбку, взгромоздилась на мужчину и плавно задвигала бёдрами.
Неожиданно полог юрты откинулся и сам каюм- баши с гневным видом вошёл в юрту, пиная попавшегося ему под ноги грызущего кость пса. Тот обиженно заскулил и, поджав хвост, метнулся к стене, тоскливо глазея на оставленные посреди юрты объедки с лохмотьями мяса и облизывая мокрый нос длинным шершавым языком.
Тут же прервавшие любовные утехи девушки быстро поднялись со своих мест и, стыдливо прикрываясь руками, пробежали мимо каюм-баши и сопровождающих его воинов.
-Что? Что случилось?- натягивая штаны, спросил, озираясь по сторонам Чаван.
Ничего не отвечая, каюм молча стоял, гневно дыша и раздувая тонкие ноздри. Ещё совсем недавно такой, казалось, добрый и ласковый правитель превратился в разгневанного зверя, готового разорвать любого приблизившегося к ним человека.
Тяжело дыша, он скрипел зубами и сверкал из - под чёрных бровей гневным взглядом, так не сочетающимся с голубизной его глаз, наблюдая за суматошными движениями ошарашенных такой переменой чужестранцев, в торопях прикрывающих свои обрюзгшие тела.
-Взять их! - вытянул Теймур в сторону испуганных такой переменой послов палец с огромным серебряным перстнем.
И тут же стражники, словно сорвавшиеся с цепи псы, утомлённые долгим ожиданием свободы, ринулись на беззащитных людей, заламывая им руки и скручивая верёвками вдоль сверкающих через разорванные рубахи белизной туловища.
-Да что такое?- пытался сопротивляться Улушай, выдёргиваясь из цепких рук стражников, отчего одежда его ещё сильнее трещала по швам и раздиралась в клочья.
-Я принял вас в своём доме. А вы, - глаза каюма сверкнули неземным блеском, - заслали лазутчиков?
Крепко связав полуголых послов по ногам и рукам, тургары потащили их к выходу, собирая их босыми пятками разбросанные по ковру остатки одежды.
-Лазутчиков?- не понимали послы, вертя головами по сторонам и тщётно пытаясь ухватиться кистями рук за край ковра. - Мы никого не …
Сильный удар рукоятью меча по голове подошедшего со спины воина вырубил Улушая и он, распластав руки, уткнулся лицом в мягкий ворс ковра.
Подошедший к нему Теймур пнул неподвижное тело посла и сверкнул горящими от злобы глазами на притихших исидов:
-Вы познали моё гостеприимство. Теперь насладитесь моим гневом. Думаю, вы не сильно разочаруетесь.

Глава 16
По трюму в сторону дальнего, самого тёмного угла, прихрамывая, шёл спустившийся с мачты избитый кот. Ярко-красный след запекшейся крови на его спине, смешавшийся с рыжестью мохнатой шкуркой, напоминал о перенесённых побоях и жалобно мурлыча, котяра потёрся боком о лежащего на влажном полу измождённого Немого, а затем, забравшись на его грудь принялся зализывать кровоточащую рану.
-Что, досталось тебе за меня?- еле слышно спросил мужчина и слабо потрепал животное по склоченной шерсти.
В ответ кот благодарно мурлыкнул и лизнул костлявую руку, а Немой закрыл глаза.
Детские воспоминания с новой силой нахлынули на него и он, впав в беспамятство, увидел проплывающие над ним голубые облака, берёзовые рощи и пышные булки свежеиспечённого хлеба. Вдыхая несуществующий запах, Немой откинул голову назад, и темнота на мгновенье накрыла его. Морщинистые руки с длинными когтями схватили его за плечи и два горящих глаза в упор посмотрели из темноты.
-Никому не скажеш-ш-ш-ш, - прошипел голос, и маленького мальчика укутала зловещая тишина с то и дело появляющимися обрывками звуков.
Топот бегущих ног.
Протяжный вой одинокого волка.
Хруст ветки.
Топот.
Пара мигнувших желтизной глаз.
Всплеск воды.
Тишина.
Крепкие руки поднимают его и куда-то несут.
- Славный малыш. Можно хорошо за него выручить.
Мальчик слегка приоткрыл закатывающиеся глаза.
Яркий солнечный луч ударил ему прямо в лицо.
Небо. Плывущие облака. Зелёные верхушки елей…
Белки глаз медленно закатились, и бессильные веки, накрывшись тяжёлым свинцом, опустились, проваливая память в кромешную темноту.

…Вернувшись к своей юрте, Каюм-баши увидел распластавшегося у её входа стражника.
Острая игла больно кольнула его холодное сердце и странное предчувствие беды наполнило его нутро.
-Говори, - вмиг пересохшим горлом тихо приказал Теймур.
-Я только на миг отошёл, - запинаясь, не отрывая тело от земли, забормотал воин, - а её уже нет. С рабыней ушла, в степь, сказали часовые. С какой такой рабыней, спрашиваю. Ну, говорят, высокая такая, здоровая. А я что - то и не припомню такую.
-Короче говори, - замирающим от странного предчувствия голосом прошептал каюм и пнул ногой в живот лежащего тургара.
- Ну, я следом. Вижу, да, на конях, двое. Далече уже, еле видать. Ну, я и догонять. Мол, как же, без охраны -то? А тут она и лежит.
-Лежит?- не понял Теймур, но внутренний голос уже шептал ему ответ на этот вопрос и он застывшими глазами посмотрел на распластавшегося у его ног воина: «Лежит? Кто...»- и, перешагнув через распростёртого на земле воина, подошёл к юрте и дрожащей рукой откинул полог.
-Ну, она, Ханым-баши, - еле слышно ответил ему в спину стражник и, уткнувшись лицом в пыль, застонал, - виноват я, каюм, не углядел. Любую кару приму.

…Услышав набат, Хасан, нахмурив брови над своим единственным глазом, исподлобья бросая гневные взгляды на мельчешащих вокруг тургар, немой тенью шёл к главной юрте. Подгоняемый единственной мыслью о кровной месте, он, не услышав брошенного нечаянно задетым им воином недовольного окрика в свою сторону, продолжал идти к намеченной цели.
Он не знает ещё, как это сделает, но был твёрдо уверен в своём решении.
Да, сейчас самое время. Хасан догадался, что в лагерь пробрался кто-то чужой и сначала подумал, что ищут именно его. Но, поняв, что никто не обращает на него никакого внимания, успокоился и продолжил реализовывать свой план. Отмечая слаженность солдат, мужчина, гневя самого себя за это, всё таки признавал, что Теймур достаточно хороший правитель. Сумев объединить коганы, он смог организовать их структуру и навести в них порядок, какого давно уже не было. Даже сейчас, когда что-то случилось, не наблюдалось никакой суматохи, всё было чётко и слаженно, каждый знал, куда ему идти и что делать.
Наблюдая, как матери быстро уносят своих детей в юрты, Хасан вспомнил своих малюток. Их хрупкие тельца, распластавшиеся на ярком покрывале, укрывшем каменное ложе. Бурые пятна, причудливыми цветами ресползающиеся по серым рубахам…
Да, он принял тогда единственное правильное решение. Что могло ждать их после поражения?
Хасан вспомнил долину. Сколько лет прошло, а долгими бессонными ночами его всё ещё продолжали мучить истошные крики обезумевших матерей и плач испуганных ребятишек, трепещущей кучкой сгрудившихся среди покрывающей долину зелени.
И дикий вопль. Вопль человека, сумевшего сотворить такое.
Человека?
А человека ли?
Разве имеет право ОН называть себя человеком?
-Смотри, куда прёшь!- хриплый окрик прервал воспоминания Хасана и он, пробурчав что-то невнятное, отступил от сверлящего его взглядом воина и, прибавив шагу, пошёл в сторону краснеющей чуть дальше юрты.

…На цветастом покрывале лежала Хайна.
В своей любимой изумрудной рубахе…
Такая тихая.
Лёгкая улыбка застыла на её сочных губах.
Длинные чёрные ресницы, кажется, сейчас взмахнут и откроют небесно-голубые глаза. «Спит. Испугал кто? Узнаю, кто, убью, задушу своими руками», - облегчённо подумал Теймур и, тихо подойдя, присел рядом и взял её за руку.
Мертвенный холод обдал его горячую ладонь и мужчина, испуганно отдёрнув пальцы, посмотрел на любимую.
Только сейчас, вблизи, он увидел расползшееся мокрое пятно на её груди, распустившееся алым цветком на шёлковой рубахе.
Что?
Нет!
Это просто разлитое вино!
Трепещущей рукой каюм потянулся к нему и на мгновенье так и замер с поднятой рукой, понимая и, в то же время, не желая принимать страшную правду.
Нет.
Сейчас она откроет глаза.
Сядет.
Покорно посмотрит на него.
Покорно…
Столько лет прошло?
Почему она до сих пор не смогла простить и полюбить его?
Ведь он так много сделал. Вся степь была в его власти. И даже народ, так презирающий его в начале пути, теперь уважал и боготворил его.
Нет, конечно, и боялся тоже. Боялся его строгости и правосудия…
Но как же без этого?
Разве мог он достигнуть всего этого, не держа руку крепким кулаком?
Только так, жёстко поддерживая налаженный порядок, можно сохранить власть.
Он сдержал своё слово, данное степнякам.
Ни одного из них он не покарал просто так, ради мести или забавы.
Все, казнённые им, этого заслуживали: кто за трусость, кто за бесчинство к соплеменникам, кто за воровство…
Но, с другой стороны, и награды для лучших из его когана, были достойными. Если ты хороший воин, то ждут тебя чины и богатство.
Да, в начале пути ему пришлось пожертвовать многими достойными людьми. Но все они были, так или иначе, против него самого и против его планов. И народ в то время был на их стороне. Разве мог он позволить тем ничтожным в своей власти людишкам отнять у него мечту?
Хайна.
Теймур понимал, что всё, что удерживало её около него, это сначала была любовь к матери и брату, а потом, после того, как старуха умерла, а Алгаш вступил в ряды его воинов, их сын.
Пусть он и не был плодом их любви, но она выносила его под своей грудью и, как и любая женщина, любила своё чадо не меньше, чем отец.
И он, их сын, любил мать не меньше, чем своего отца.
-Мама?
Тоненький детский голосок за спиной Теймура прервал его размышления.
Сын…
Узнав, что Хайна беременна, он сомневался, что может быть отцом этому ребёнку. Кто знает, не сумел ли этот пройдоха Куяш обойти его? Но, только лишь взглянув в глаза новорожденного, вынесённого к нему на мягком покрывале, все терзающие его душу сомнения улетучились.
Да, это его глаза!
Это его сын!
Его наследник!
Его кровь и плоть…
-Мама? Ты спишь?– спросил малыш, хлопая тёмными ресницами и Каюм, повернувшись к нему, взял его за руку.
-Да, сынок, мама спит, - тихо ответил он, скрывая предательски накатывающуюся на глаза слезу.
Наклонившись над Хайной, он бережно снял с её шеи ожерелье и протянул сыну янтарный кулон с застывшим в нём паучком:
-Мама уснула и сон унёс её в далёкие степи, - грустно улыбнувшись, прошептал мужчина. - Но она по-прежнему любит тебя и капелька её души, спрятанная в этом камне, будет всегда рядом с тобой.
Зажав в кулачке мальчика кулон, Темур ещё раз крепко обнял его, вытирая скатившуюся слезу о его жёсткие, такие же, как у матери, и завивающиеся на кончиках, как у него самого, волосы и кивнул стражнику, который тот час же взял маленького каюма за руку и вывел из юрты.
Выпрямившись, Теймур-баши глубоко вздохнул, прикоснулся губами к похолодевшим губам любимой и, дотронувшись унизанной кольцами рукой до её груди, почувствовал на своих пальцах вязкую, так хорошо знакомую ему слизь.

…Освещаемый тусклым светом лампады, Дохлый, недовольно бурча себе под нос, аккуратно расставляет разбросанные по трюму тюки и бочки, бурча себе под нос:
-То - же мне, нашли мальчика на побегушках! Дохлый, туда, Дохлый, сюда! Сделай то, сделай это! Затем, что ли, в море пошёл? Рыбачил бы себе да рыбачил. Думал, вот, в разных странах побываю, диковинки всякие посмотрю…
Вздохнув, он присел на край деревянного короба и, поставив перед собой амфору с изображёнными на ней обнажёнными девами, продолжил вещать:
-А на деле что? На берег сойти и то путём не дали. Говорят, молод ещё, опыта нет. Да и драчливый. Натворю что, потом расхлёбывай. А я что? Я мирный! Меня не тронь и я не буду.
Задумываясь, он с силой сжимает жилистые руки и смотрит на них:
-И этот, то - же мне, устроил петушиные бои всем на смех. Я то что, думал, по всем правилам, как на большом базаре. А это что? Поржать, да и только! Э-эх, - вздохнул он, - кулаки чешутся. Подраться бы! Что б по-настоящему, по-мужски. Да не с кем. Боцман узнает, семь шкур спустит.
Услышав тихий шорох у стены, мужчина замолк и тут же, погрозив в сторону пальцем, придав лицу серьёзное выражение, предупредил:
-Э, нет! Не обманешь!-и, вдруг мило улыбнувшись, поманил:
-Кис-кис, рыжик, выходи!
Не услышав ответа, мужчина взял лампу в руки и в наклон пошёл на звуки:
-Киса, киса, кис-с! Иди, маленький, я тебя не обижу! Кис- кис!
Увиде мелькнувший из-за бочки рыжий хвост, Дохлый подошёл ближе и, вытянув шею, высоко приподнял лампу. Её яркий огонёк осветил тёмные стены, вдоль которых ровными рядами лежали тугие тюки с шерстью, между которыми что-то, очень похожее на фигуру человека, темнело. Сощурив глаза и чуть опустив фонарь, балт пригляделка и увидел лежащего без сознания мужчину, о ноги которого тёрся рыжий негодник.
-Эй, - позвал его балт, - как тебя там? Ты чего? Жив или как?
Не услышав ответ, моряк обошёл бочонки, присел на корточки и приложил ухо к груди незнакомца.
-Вроде жив, - услышав слабое дыхание, решил моряк и потрепал мужчину по впалой щеке:
-Ты того, не умирай. Погодь маленько. Я сейчас!

Глава 17
На тысячи километров раскинула свои просторы бескрайняя степь. И ещё более бескрайнее ночное небо смотрит на неё мигающими миллионами глаз.
Покой.
Тишина и покой.
Прощальное Место, затерянное где-то между холмами, утопает в окружающей его темноте и покорно ждёт своего часа.
Нарастающий из-за горизонта гулкий топот копыт скачущего к жертвеннику отряда будит спящие холмы.
Несколько всадников галопом несутся первыми. У них за спинами, волочась по колючему сухостою, бьются о землю связанные по рукам и ногам иссыды.
Освещаемая сотнями факелов конница останавливается у трёх вкопанных в землю столбов, густо обложенных сухой соломой, образуя вокруг них широкий круг, в центре которого на высоком деревянном помосте лежит мёртвая Хайна, укрытая красным, расшитым золотыми узорами, покрывалом. У её подножия стоит большой плоский камень со следами давно засохшей крови.
Четверо всадников, спустившись со своих лошадей, отцепляют от них длинные прочные верёвки, связывающие окровавленных тела людей в изодранных одеждах и тащат их в центр круга. Привязав четверых еле-живых мужчин к столбам, одного они просто бросают на плоский камень и отходят в стороны.
Из темноты появляются тургары. Мужчины и женщины, старики и старухи. Тесно прижимаясь друг к другу стоят они, опустив головы и крепко сжимая что-то между своих ладоней. Плотным кольцом они обвивают Прощальное Место. Место, на котором души умерших покидают свою телесную оболочку и приглашаются на вечный божий пир.
Из темноты, словно ниоткуда, появляется нагой Учитель. Его необычно красное, разукрашенное чёрной картой звёздного неба, тело завораживает и пугает.
Громко ударив в бубен, он запрокидывает голову назад и, широко открыв рот, испускает из него уносящуюся в ночное небо струю огня.
-Ты был плохим воином, раз не смог уберечь свою госпожу, - наклонился над распростёртым на камне голым тургаром Теймур - Но твоя душа ещё может послужить нашему славному делу. Умри достойно, и твои родные не останутся без моего покровительства.
Положив ладонь на грудь воина, каюм-баши выпрямился и обвёл взглядом окружающих:
-К западу от нашей степи простираются богатые пушниной и золотом леса. И скоро они станут вашими, мои славные воины! Отомстим за смерть вашей госпожи кровью диких племён!
-Да! Да!- дружно закричали тургары и застучали мечами о металлические щиты.
-Их вождь, - кивнул каюм в сторону приговорённых, - хитёр! Но я хитрее. Их народ силён. Но мы - сильнее! Их племена разобщены, а мы - сжаты в мощный кулак! Кто победит в великой битве?
-Мы! Ты, великий каюм! Тургары!- раздалось со всех сторон и степь оглохла от звона рвущегося в бой оружия.
Довольно осмотрев свой народ, Теймур подошёл к одному из послов и усмехнулся:
-Мира! Вы просили мира? А сами заслали ко мне лазутчиков, которые отняли у меня самое дорогое, что было у меня. Так ли поступают преданные мне люди? Я говорил, что подумаю. И ваш поступок не заставил меня это делать долго.
Подойдяк другому, каюм взял иссида за подбородок и заглянул ему в третий глаз:
-Вы возомнили себя хитрыми трёхглазыми богами. А на деле оказались лишь глупцами, думающими обвести меня. Вы хотите мира? Что ж, это ваше право. Но вот вопрос, хочу ли этого я?
И, выпрямившись, обвёл взглядом своё войско:
-Все они,-указал он рукой на пленников,-слишком лёгкая добыча, что бы мы отказались от неё!- и, распахнув в широких объятиях руки, обратился к восхищённо слушающим его тургарам:
-Моя дорогая Хайна! Ты была доброй ханум-баши! И твой народ будет помнить тебя вечно! Пусть путь твой в небесный мир будет простым и боги радостно примут тебя в свои чертоги!
С этими словами несколько солдат поджигают смерное ложе факелами, а безмолвствующая толпа раскрывает ладони и выпускает наружу тысячи светлячков, порхающими роем устремившихся в чёрное небо.
Гробовая тишина сменяется звоном оружия и Теймур, обведя подданных взглядом, призывает их к молчанию:
-Мои славные воины! А теперь нас ждёт весёлый костёр!
По-очерёдно подходя к каждому из столбов, Шаман выдыхает на него огонь, который охватывает еле живых, но ещё достаточно сильных для того, что бы кричать, людей.
Не обращая внимания на их вопли, он наклоняется над лежащим в центре тургаром и, что-то прошептав ему, высоко заносит длинный кинжал и насквозь пробивает им грудину.
Полупрозрачное облако вылетает из кровоточащей раны и зависает в воздухе над растерзанным телом.
Всунув когтистые руки в нутро бедняги, Шаман копается в нём и вскоре вытаскивает окровавленное, но ещё бьющееся сердце и протягивает Теймуру. Взяв живой кусок плоти, каюм внимательно смотрит на него и, поднеся к лицу, жадно вонзается в него своими зубами, отрывая кровоточащие кусочки. И с каждым проглатыванием очередного куска, воздушное облако всё ближе и ближе подплывает к Теймуру, пока, наконец, в его руках не останется ничего и тогда потерявшая своего хозяина душа медленно растекается по телу своего нового владыки.
Почувствовав это слияние, Каюм резко выгибается назад, закрывает глаза и, сильно ударив себя в грудь, кричит в окружающую его, брезжащую первыми лучами рассвета, степь:
-Ууууу..а!
«Уууу…а!»- эхом вторят ему воины, и звон сотен саблей поднимает ото сна отдохнувшую равнину.

…В то время, как степь была свидетельницей очередной жестокости Теймура, Хатым, затаив дыхание, прятался в тени юрты каюма, наблюдая за высоченным стражником в литых латах у входа. Безмолвной, словно вросшей в землю статуей стоял тот, вперевшись мёртвым взглядом в одну точку. Казалось, никто и ничто не могло сдвинуть его с места и заставить пошевелиться.
Хатым понимал, что физически ещё слаб и не сможет справиться с этим верзилой. А поэтому нужно было набраться трпения и ждать.
Ждать удобного случая, что бы прошмыгнуть внутрь каюмовской юрты.
Ждать свершения его мести.
Ждать…
Но времени было совсем немного. Вот-вот, а из степи вернётся Теймур со своим воинством и тогда будет гораздо труднее совершить задуманное.
Хасан нетерпеливо посмотрел в сторону полыхающих где-то далеко в степи костров и медленно приближающихся маленьких огоньков.
Это каюм- баши с верной ему свитой возвращались в свой коган.
Нет времени.
Нужно действовать.
Так, верзила не знает, что ты враг. А это преимущество. Нужно быть только более быстрым, чем он и всё.
Зажав тонкое лезвие с тыльной стороны ладони, Хасан решительно встал и направился к юрте. Неожиданно что-то прошумело над его головой.
-У-ух, - услышал Хатым хриплые звуки.
И действительно, большая степная сова, вышедшая на ночную охоту и напуганная ярким светом, неожиданно осветившем всё вокруг спешила скрыться от него среди тёмных юрт.
Хатым увидел, как птица, сделав пару кругов, быстро спустилась прямо на голову верзиле и возмущённо закрутила головой в разные стороны.
«Что?»- не понял тургарин, не увидев реакции стража и, быстро подойдя ближе, смело заглянул ему снизу в верх в открытые глаза и чуть не рассмеялся.
«Спит! Вот она, хвалёная муштра! Спит с открытыми глазами».
Пройдя мимо дремлющего воина, Хатым прошмыгнул внутрь юрты и тихо позвал:
-Малыш!

…Высокое солнце опаляет своим жаром лежащего на сухой палубе Немого и толпу окруживших его любопытных балтов, наперебой перебивающих друг друга:
-Дышит?
-Ухо, ухо приложи!
-Да, да, послушай!
-А Дохлый - то прав!
-А может того, нечистый?
-Да брось ты! Не видишь, плохо ему.
-Да не, нечистый не дался бы.
Масса солёной воды, выплеснутая Дохлым из кадки на мужчину слегка привела его в сознание. Немой, захлёбываясь, глубоко вздохнул, подняв тощую грудь и быстро и тяжело задышал, приоткрыв глаза.
Через настилающую взгляд пелену смутно виднелись размытые силуэты наклонившихся над ним фигур, освещённых размазанным по небосклону солнцем.
-На южном рынке много дадут за белого мальчика - всплыл в памяти Немого низкий мужской голос.
Мужчина попытался открыть глаза шире, что бы рассмотреть говоривших, но их белки закатились за закрывающие их веки и непроглядная темнота, просочившаяся в мозг, окутала всё тело мягким бархатом.
-Вроде жив!- оглядел всех Малыш и быстро встал, увидев приближающегося Боцмана.
-Сколько же он так? – Продолжали переговариваться балты, образуя проход для сурового моряка.
-Да седьмицу точно, не меньше.
-Чай, как в море ушли?
-Не с неба же свалился!
-Ну, что там у вас? Дохлый нечистого поймал?- дав подзатыльник замешкавшемуся юнге, прикрикнул Боцман и, уперев жилистые руки в бока над широко расставленными ногами, подозрительно посмотрел на лежащего без сознания мужчину:
-Это откуда ж такой взялся?
Растолкав моряков, Дохлый вышел вперёд и, активно жестикулируя, затараторил:
-Я того, как ты сказал. Пошёл в трюм. Слышу, шорох.
-Да не тараторить ты, как сорока на дереве, - прикрикнул старый моряк, - дело давай.
-Ну, думаю,- нетерпеливо начал балт, но толчок кулаком в бок заставил его оглянуться и, тормознув самого себя, продолжить, - теперь- то ты от меня не уйдёшь! А тут этот, за бочками. Ну, я парней позвал, мы и вытащили.
-Жив? – Кивнул в сторону Немого Боцман и присев на колено, приложил к груди мужчине ухо и взялся пальцами за тощую кисть.
-Да, вроде, жив, -сказал кто-то из толпы.
-Вы, двое, - поднимаясь, кивнул моряк на Дохлого и Малыша, и добавил, усмехнувшись, - то же мне, сладкая парочка, унесите-ка его вниз, что ли. Да отвар дайте, из ложки. А я к капитану. А вы все, по местам, мать вашу налево!- и, окинув всех суровым взглядом, повернулся к ним спиной.
Исполняя его приказ, Малыш с Дохлым подошли с двух сторон к Немому, присматриваясь, как бы поудобнее того взять.
-Давай за руки его, что ли, - почесал за ухом Малыш, пристраиваясь к ногам незнакомца, - а я за кочупатки возьму.
Почесав затылок, Дохлый взял, осторожно поднимая, как бы боясь сломать, тонкие пальцы Немого, но те быстро выскользнули и ударились о палубу.
-Ниже, ниже, под кисти бери, - принялись советовать окружающие.
-Чего рты разинули? – оглянулся Боцман на оставшихся наблюдать за усилиями Малышом и Дохлым моряков. – Своих дел мало?
И балты, огорчённые прерванным лицезрением зрелища, нехотя начали разбредаться по палубе, тихонько переговариваясь меж собой:
-А, можа, и вправду, нечистый какой? Человеком обернувшийся?
-Ты дурак? У него ж хвост и рога должны быть. А ты их видел?
-Верно говоришь, рога и копыта не спрячешь!
-А ты проверял? Может, ещё в штаны заглянешь, хвост посмотреть?
-Ну, тя! Тебе надо, ты и смотри!
-Чего ты там копаешься? - недовольно заворчал тем временем на друга Малыш, стоя спиной к другу и крепко держа Немого за поднятые ороговевшие ступни ног.
Вылупив глаза, Дохлый глубоко выдохнул и хватанул незнакомца за кисть. Но та, вспотевшая от жаркого солнца, выскользнула у мужчины из рук и Немой упал головой на палубу.
-Чего там? - оборачивается, услышав глухой стук, Малыш, крепко держащийся за ступни ног незнакомца, и недовольно сплюнул:
-Да что б тебя! Ну, скажи мне, из какой дыры ты вылез?
-Да знамо, из какой, - пожал Дохлый плечами, - у баб это, одна только…
-Придурок, - перебил его Малыш. - Я не про то!
-А про что?
-Ладно, - обречённо махнул рукой крепыш, - Проплыли. Давай, бери крепче, что ли!
И, видя, как парень снова хватается за мокрые кисти рук незнакомца, с раздражением прикрикивает на него:
-Да руки ему оботри!
-Обо что?- осмотрелся тот.
-Да хотя б об себя!
И, наблюдая, как этот высокий здоровый дылда вытирает руки Немого о свои потёртые засаленные штаны, горестно усмехнулся про себя:
«И куда смотрела мать-природа, когда одарила такого верзилу куриными мозгами?»

Глава 18
До сих пор радующийся своему чудесному спасению, Тусуркай медленно ехал на уставшем от много-часового бега коне по бескрайней засыпающей степи.
«Хорошая баба, - вспоминал он Хайну, - красивая, смелая. Прям как наши. Жаль, мужик есть. Но ничего, победим каюма, к себе заберу».
И тут вспомнил иирк несметные полчища тургар, их железные мечи и диковинные кольчуги. Табуны лошадей, закованных в стальную сбрую и тысячи костров.
Да, нелегко будет им одолеть врага, если тот всё-таки сунется в северные леса.
Ну да ничего!
Где наша не пропадала?
Ииркам тоже палец в рот не клади. Откусят по самое плечо. А если ещё иисиды примкнут, и славличи… Вот тогда и посмотрим, кто кого! Хотя, честно признаться, воины из славличей так себе, если не хуже. Но ничего, для общей массы сойдут. Надо бы только оружия раздобыть, да по-больше.
Тусуркай посмотрел на небо правее себя.
Безжизненная темнота ночного неба сливалась с такими же безжизненными равнинами земли. Ни малейшего намёка на присутствие какой-либо жизни. Казалось, раскинувшаяся чуть дальше Пустошь протянула свои мёртвые объятия и коснулась самого неба, поглотив мерцающие на нём звёзды. Её чёрные щупальца протянулись дальше на северо- восток и скрывались где-то далеко за укутанным мглой горизонтом.
Иирк медленно перевёл взгляд левее.
Словно вырвавшиеся из объятий смерти, на бархатной черноте одна за другой загорались яркие огоньки далёких звёзд, мелкой россыпью разбросанные по всему небосклону.
«Сбился немного, - подумал мужчина.- Надо бы южнее держать. Ещё чуть-чуть и до Пустоши будет рукой подать. А там места гиблые. Лучше и не ступать к ним близко.»
Мужчина хотел было уже повернуть узды левее, как что-то большое и мерцающее далеко впереди привлекло его внимание.
«А это ещё что?»-удивился мужчина и, движимый природным любопытством, тот - час забывший об опасности, направил свою лошадь прямо в сторону так совсем недавно пугающей его Пустоши.

…-Ты красивая, - обходя девушку вокруг, подтвердил Теймур, подумав про себя : «Сколько же ей лет?» - и приподнял её лицо за подбородок:
-Как тебя зовут?
Пленница вопросительно посмотрела на него, и каюм тут же понял свою ошибку:
- Ну да, конечно же, ты не понимаешь.
Мужчина погладил золотистые локоны волос:
«Какие мягкие. Не то, что у…»
Загорелое улыбающееся лицо Хайны с жёсткими рыже-чёрными прядями волос словно из тумана возникло перед лицом каюма и он, распахнув шёлковый халат, обнажил свой крепкий торс и закрыл глаза.
-Любимая, - прошептал он.
Девушка быстро вскинула на него взгляд и тут же опустила его, отметив про себя атлетическую фигуру повелителя.
Там, у себя на родине, ей сказали, что она будет дорогим подарком для великого каюм - баши. Отлично осознавая свои обязанности, девушка противно морщилась, всю дорогу представляя, как будет заниматься любовью с жирным (ну, или тощим, какая разница) стариком. Но теперь… Сладкие надежды замелькали в её стыдливом уме и девушка уже начала представлять, как будет ублажать своего господина, надеясь стать его единственной и любимой госпожой.
Белоснежная рука дотронулась до атлетической груди повелителя, скользнула по телу ниже и коснулась его пальцев .
Малышка Хайна дёргает Теймура за руку:
- У меня ножки болят.
-Давай, залезай ко мне на спину, - присел Теймур и девочка, обвив тонкими ручонками его шею, схватила мальчика ногами за талию.
-Господин, - услышал Теймур незнакомый голос и открыл глаза.
Белокурая обнажённая красавица стояла прямо перед ним и широко улыбалась.
-Ты красивая, - жёстко прозвучал голос каюма и он, освободив руку, отошёл от девушки.
«Как он хорош! Наверное, сейчас он возьмёт меня на руки», - подумала та и прикрыла глаза, готовая испытать все радости наслаждения.
И тут…
Сильный удар шёлкового хлыста прервал её грёзы, оставив тонкие кровавые следы на бархатной коже.
-Но ты не Хайна.
Девушка удивлённо повернула голову и увидела холодные глаза красавца, занёсшего над ней рукоять, с собранным пучком разноцветных шёлковых нитей.
- И мне не нужны твои ласки.
Удар.
Ещё.
По спине, животу, груди.
Кровавые полосы, остающиеся от весело свистящей плётки, сплошником покрыли вздувшуюся от ударов кожу, навсегда сметая сладостные думы о вершинах блаженства.
-Мне нужно только твоё тело
Укрываясь от взмахов, девушка упала сначала на спину, потом на бок, на колени и, наконец, поползла к выходу.
Теймур резко схватил её за волосы, высоко задрав голову пленницы назад, и навалился всей своё мощью на её окровавленную спину. Его затвердевшая плоть плотно тыкалась в её бёдра и ягодицы, пока, наконец не нашла спрятанную в золотых кольцах волос узкую ложбинку и не вошла в неё всем своим существом.
Схватив сопротивляющуюся жертву за горло, Теймур в порыве животной страсти не заметил, как сильно сжал его. Он не думал об этом. Им двигала ненависть ко всем чужестранцами, перемешанная с диким желанием удовлетворения. Нежные чувства, питаемые к любимой, переросли в накрывшее его чувство отмщения, и несчастной девушке просто не повезло в это время оказаться с ним рядом.
Пытаясь схватить задыхающимся ртом крупицу воздуха, она с обезумевшими от предчувствия приближающейся смерти глазами пыталась отодрать сильные пальцы, до крови расцарапывая шею. Но это, казалось, ещё больше возбуждало насильника, и он с остервенелой яростью сильнее сдавливал кисть на горле жертвы и, измазанный в сочащейся из её тела крови, наваливался на неё всей своей мощью. И только тогда, когда руки девушки неожиданно не обвисли под его толчками, он, так и не выплеснув накопившуюся внутри него энергию, отпустил пленницу и удивлённо посмотрел, как её тело безжизненно упало на ковёр.
-Стража!- заорал он страшным голосом неудовлетворённого зверя.
В юрту испуганно вбежал воин и, метнув взгляд на женщину, присел на колено.
-Убери это отсюда, - отворачиваясь от жертвы, приказал Теймур и, направляясь к ложу, добавил, - и приведи другую.

…Приближаясь ближе и ближе к мерцающему голубоватому свету, тянущемуся волнами от земли до самого неба, Тусуркай не мог сдержать внезапно охватившего его волнения. Никогда ещё в жизни не видел он ничего подобного и величественного. Подъехав почти в плотную к колыхающемуся полотну, он двинулся вдоль него, разглядывая мельчащие голубовато-синие искорки, непрерывно движущиеся в одном направлении, отчего полотно, закрывающее весь горизонт, плавно переливалось и колыхалось.
Мужчина протянул руку в желании дотронуться до этого чуда, осторожно коснулся его кончиком мизинца, и приятная холодная теплота поползла от ногтя по пальцу, кисти, руке и ниже, ниже, в самый комок нервов, прячущийся далеко в животе.
Кровь мощным потоком ударила в голову мужчины и он глубоко вздохнул, задержав дыхание.
Какое же это было блаженство! Наверное, лучше могут быть только ласки нежных красавиц!
О! Как давно у него не было женщины!
Изнемогая от желания, иирк закрыл глаза.
Теплота сжала его сердце, пробираясь в самый центр души и искорки заплясали в его голове, выстраиваясь в замысловатые картины, рисуемые возбуждённым мозгом.
Тонкие голубоватые фигуры неземных красавиц нежно обвивали руками и ногами его тело, срывая ненужные одежды. Лёгкие поцелуи касались его губ и волос. Тонкие покрывала, сотканные из мерцающих искорок, нежным облаком покрывали истомлённые конечности.
Мерцающее полотно затягивало его всё глубже и глубже, в самый центр своего естества. Всё более чёткими и красочными становились окружающие его картины. Всё более реальным чувствовалось настигшее его наслаждение.
Лёгкие бабочки запорхали в низу его живота, и мужчина на мгновенье приоткрыл глаза, не понимая, сон ли это или чудесная явь, явившаяся непонятно откуда в этой богами забытой степи?
«Происки ведьм!»- мелькнула быстра мысль в голове иирка и он, с силой открыв глаза, выдернул руку из засасывающего его полотна .
«Бежать!»
-Куда же ты? Не бросай нас! Мы так соскучились!- наперебой манили десятки истомлённых голосов.
«Бежать!»
И, изо всех сил пытаясь не оборачиваться на зовущие его за спиной голоса, Тусуркай яростно пришпорил своего коня и во всю прыть поскакал подальше от этого чарующего и вместе с тем пугающего места.

…-Дяденька, я писать хочу, – услышал Хатым тоненький плаксивый голосок в мешке за своей спиной.
«Да что я, зверь какой», - ругаясь на самого себя за чуствительность, подумал мужчина и, остановив лошадь, спрыгнул на землю и опустил мешок.
Некоторое время назад, в юрте Теймура он был настроен более, чем решительно. Но, увидев высунувшуюся из под покрывало чернявую голову мальчика, вдруг замедлил.
Его неродившемуся ребёнку, наверное, сейчас было бы столько же…
Воспоминания о детях снова нахлынули на Хатыма тёплой волной и он бессильно опустился рядом с сыном своего врага на ложе.
-Ты от мамы, да?- неожиданно спросил малыш и вдруг взял его за руку. – Папа сказал, она больше не придёт.
-Да, - сглотнув подступивший к горлу комок, ответил Хатым, - наверное, он прав.
Мужчина посмотрел на мальчика.
Как похож он на мать!
Несмотря на отсутствие одного глаза, Хатым всё ещё обладал острым зрением и тогда, целясь за барханами в свою невинную жертву, замедлил, любуясь развевающимися за её спиной длинными чёрными волосами, играющими с тёплыми потоками ветра.
Он никогда раньше не видел жену Теймура.
Но знал, что она непременно должны быть самой прекрасной девушкой среди тургарок.
Однако это не волновало его, когда он начал задуманное. Ещё будучи на рудниках, он вынашивал планы мести.
Сначало он хотел убить Теймура. Да, просто убить.
Потом он наслаждался видениями, как будет резать на кусочки его атлетическое тело.
Потом…
Потом он понял, что это будет слишком легко дня него, умереть вот так быстро или медленно.
Нет, он должен оставаться жить. Жить как можно дольше. Жить и мучиться. Мучиться до конца своих дней.
Так же, как мучается он, Хатым.
Во время возвращения в родные земли, он много распрашивал фригийских купцов и жизни в когане и о самом каюме. И знал, что больше , чем власть тот любит жену и своего сына. И поэтому, прибыв в земли Великого Когана, Хатым уже знал, что ему нужно сделать. И, проследив за выходящей их юрты Хайной, он устремился следом за ней, прячась среди скрытых ковылём курганов.
-Дяденька, а скоро я маму увижу?
Мужчина молча посмотрел на дёргающего его за рукав мальчика.
Маму…
Чёрные пряди жёстких волос…
Именно на них засмотрелся тогда Хатым, хладнокровно целясь в свою невинную жертву.
Засмотрелся и…
…опоздал.
Тугая тетива уже звонко дребезжала под его крепкими пальцами, готовясь выпустить тонкую стрелу, как вдруг Хайна неожиданно дёрнулась и мягко опустилась на круп лошади.
Кто-то другой, но не Хатым, совершил за него свою месть.

…Парящие высоко в небе два гигантских горных орла неподвижно зависли в воздухе, увидев, как прямо перед ними развернулась голубизна неба и из образовавшейся черноты вылетел мощный поток снега, неся с собой двух существ. Потеряв опору, они начали стремительное падение вниз навстречу ниминуемой гибели, но тут же были схвачены когтистыми лапами подхвативших их птиц.
Мощные взмахи крыльев приводят Койву в себя. Повиснув на них лицом вниз, он открывает глаза и видит, как далеко под ним расступившиеся горные вершины открывают вид на прекрасную, утопающую в разноцветных красках долину со спускающимися в её лоно прозрачными водопадами и сверкающей мерцающим блеском высокой башней, увенчанной круглой плоской крышей.
«Я в краю богов», - радостно подумал славлич и, облегчённо вздохнув, закрыл глаза.
Медленно снизившись, птицы приземлились на плоскую площадку, выложенную из плотного белого материала, перед полупрозрачной башней и бережно опустили Койву и Белояра
С одной стороны строение подпирал гладкий разрез скалистой горы с журчащим по её боку водопадом, стекающим глубоко в ущелье, чернеющим где-то в низу. Заснеженные вершины с обнажёнными деревьями, припорошенные инеем, зачарованно мерцали, освещаемые лучами восходящего солнца. И припушённые заледенелым снегом ветки напоминали сказочные кораллы, каким-то образом поднятые с морского дна и водружённые на величественные горы. Фруктовые деревья со спелыми плодами окружали площадку и мягкий, низко подстриженный травяной ковёр покрывал всю землю.
Встрепенувшись, орлы расправили пернатые крылья и превратились в двух молодых светлокожих гигантов со светлыми вьющимися волосами, одетых в обтягивающие белые комбинезоны с крутящимся на груди дисками металлического оттенка.
Переглянувшись друг с другом, они сверху в низ смотрели на лежащих перед ними человечков, не показывая при этом, однако, никаких эмоций и словно ожидая чего-то.
Через некоторое время двери башни раскрылась и к ним вышел такой же высокий, но заметно постаревший мужчина - Кассиопей, чьи золотистые волосы переплетались с седеющими прядями и ниспадали на широкие плечи. Он наклонился над славличами и внимательно стал рассматривать их. Уже много лет, как он не видел людей так близко. Когда же это было в последний раз? А они нисколько не изменились. По крайней мере, внешне. Такие же низкорослые и щуплые.
-Где вы нашли их?- спросил он молодых андромедян.
-Они появились ниоткуда прямо в воздухе в окружении снежной массы, - начал один из них, но замолчал под гневным взглядом старца.
Зачем они притащили их сюда? У них есть более важные задачи, требующие ежедневного и даже ежечасного присутствия на своих постах. Да и что значат жизни двух смертных в сравнении с той миссией, которую день за днём, год за годом, столетие за столетием выполняют несколько служителей? А люди… они слишком малы и слишком ничтожны, что бы уделять им внимания больше, чем они заслуживают. По крайней мере, пока.
-Мы могли бы отправить их обратно. Как того, в прошлый раз… - попытался оправдаться один из мужчин, ища взглядом поддержку у другого.
- Не вижу смысла - отрезал Кассиопей. – Однако, -внезапно замолчал он. – Они могут быть нам полезны. Поместите их в эко-камеру. Пусть восстановятся, - и, повернувшись спиной к молодым людям, Старец направился в башню.
Переглянувшись друг с другом, мужчины молча подхватили людей на руки и пошли следом за ним.

Глава 19
-Это кинжал эпийцев, - Кордулай протянул каюму орудие убийства, - только они могут так искусстно украшать их рукоятки. Очень ценное, должен сказать, оружие.
-Значит, это не послы…- вертя в руках клинок, задумался Теймур.
Казалось, бы это умозаключение должно было удручить его, казнившего ни за что иссидов, но ни один мускул не вздрогнул на его лице, словно ничего накануне и не было.
-Не уверен, - покачал головой военачальник.
-Почему?
-Кто-то из них мог купить его на ежегодных ярмарках.
-Но ты сам говоришь, что оно дорогое и редкое. Навряд ли убийца воспользовался бы им и тем более оставил в теле жер…- густой комок горечи, возникший в горле каюма, не дал ему договорить это страшное слово и он, сглотнув, поправился, - Хайны.
-Наверное, ты прав, - согласился с ним Курдулай. – У северян в ходу всё же бронза. А сталь… Может быть, у самых богатых и важных. А вот в Эпии-это повседневное…
-Но почему они?- перебил его Теймур.- Разве не заключили мы мир? И почему Хайна? Случайность? Или намеренность?
Курдулай, не зная, что ответить, молча пожал плечами. Да, он был во дворце их правителя. Видел непомерную алчность в его глазах. Видел роскошь, которая и не снилась каюму. Но настолько, насколько показной была эта роскошь, была и их вялость и лень. Погрязшие в греховном разврате, за сотни лет мира они растратили свой воинственный пыл и наслаждались военными игрищами не столько для пользы, сколько для утехи своей хищной натуры.
В том, что они были хищниками, Курдулай не сомневался.
Стоило лишь посмотреть на их бешеные во время состязаний глаза-и всё становилось ясно. Вид крови забавлял и возбуждал их, а мучения несчастных жертв приводили в ни с чем не сравнимое чувство экстаза. И, возможно, их правителю наскучили приевшиеся ему гладиаторские сражения и он, захотев чего-то большего, решил нарушить мирный договор? Понятно, что с севером и западом у него налажены тесные торговые связи и, как бы то ни было, фриги умело обводят вокруг пальцев своих недалёких соседей, набивая барышами карманы. То ли дело невесть откуда взявшиеся тургары. Ясно, что они со своими далеко идущими планами могли нарушить столетиями сохранявшийся мирный уклад. И Владыка, увидев в их лице сильного соперника, вполне мог испугаться не только своего могущего пошатнуться влияния, но и потерять во время войны тургар с северо-западом львиную долю текущих в его закрома дармовых товаров и пошлин. И, с одной стороны, заключив так называемый мирный договор и разрешив им право приобретения оружия в своих мастерских (к чему терять хорошего покупателя?), с другой стороны решил внести смуту в армию противника. И что может быть лучше, чем убийство жены каюма? Только вот на что он надеется? Что Теймур сломя голову понесётся мстить? Кому? И этот нож… Если бы Владыка хотел отвести от себя гнев каюма, то постарался бы перевести подозрение на других. Значит, он сделал это намеренно? Надеется вызвать противника на бой и разгромить его? Он прекрасно понимает, что, если Теймур пойдёт на него, сделать это можно только со стороны моря. Но в данный момент к такому наступлению они не готовы. Владыка умышленно торопит их? Зная, что не подготовленную армию легче разбить?
Курдулай мог бы ещё долго размышлять над создавшимся положением, но вошедший в юрту страж прервал его мысли:
-Мой повелитель, - начал он и, опустив голову, замолчал.
-Что ещё? – недовольно гаркнул Темур, сверкнув глазами в сторону вошедшего.
-Повелитель….- продолжил тургарин и Курдулай заметив, как он нервно сжал полог кольчуги, почувствовал неладное.
А страж, с трудом сглотнув слюну, продолжил внезапно задрожавшим голосом:
-Ваш сын, повелитель, наследник… Он исчез
-Что?!
Никогда ещё Курдулай не видел своего друга в такой ярости. Казалось, весь гнев богов обрущился на несчастного, принёсшего столь недобрую весть. Схватив стражника за грудки, Теймур высоко поднял его и с побагровевшим лицом кинул на пол, издавая душераздирающий крик.
Потом ещё…
Снова и снова…
Ноги…
Кулаки…
Курдулай не мог разобрать, сколько же ударов и куда нанёс каюм воину. Он только слышал хруст ломающихся костей и треск разрывающейся ткани.
Он не вмешивался.
Хотя и мог оставновить это безумие.
Он молча стоял в стороне и наблюдал за крушением силы. Он всегда считал, что у Теймура нет слабых мест. Что он единственный из всех людей на земле, кто может быть одинаково силён во всех ситуациях. Что только он умеет контролировать любые человеческие эмоции, будь то страх, любовь, ненависть. Но теперь….
Теперь он увидел, что даже у самого сильного человека могут быть слабости.
Слабости, которые заберут его силу.
-Готовь войско. Мы выступаем,- тяжело дыша, прошептал Теймур, повернул голову в сторону друга и, медленно опустившись на залитый кровью ковёр, закрыл лицо руками и безмолвно зарыдал.

…Кантимир, охотившийся в том же лесу, что и Кайра, видел, как она ловко метнула нож в лань.
«Какая баба!»- восхищённо подумал он, украдкой наблюдая за точными движениями её рук, ловко разделывающих тушу и, вздохнув, тихо углубился в чащу.
«Дурак ты, дружище, - мысленно обращаясь к Ратибору, подумал он, - ой, дурак! Такую девку упустил! И было б из-за кого. Нет, конечно, эта славличанка вполне даже хорошенькая. Но Кайра… Огонь, а не баба! Сам бы такую завалил ». - Продолжая так думать, Кантимир уверенно шёл в сторону селения, неся за спиной несколько тушек ещё не разделанных русаков.
«А она? Вот тоже, дура! Уцепилась за него всеми мыслями. Как будто других мужиков нет. Вот хотя бы я. Чем плох? Да, ростом немного не вышел. Так, совсем слегонца. Но тоже не из карликов. И стрельнуть могу. И там, - посмотрел он ниже живота, - то же всё в норме. Девкам нравится. Всё, вот подойду сейчас и прямо спрошу, примет мой…» - и, недоговорив, мужчина замолчал, когда, выйдя на поляну, где совсем недавно Кайра разделывала животное, увидел одиноко болтающуюся тушу лани, облепленную стаей воронов, нещадно вырывающих от неё куски мяса.
-А ну, кыш, - замахнулся парень на птиц, и те с недовольным карканьем разлетелись в стороны и разместились на ветках выше, ожидая ухода прервавшего их пир незваного гостя.
-Кайра!- позвал Кантимир.
Тишина.
«Странно, - подумал охотник, - на неё не похоже. Кайра никогда бы просто так не оставила свою добычу».
Мужчина огляделся ещё раз.
Никого.
Подошёл к лани и, ослабив держащую её верёвку, опустил дичь на землю.
«Заберу с собой. Там отдам. Не то, - покосился мужчина на нетерпеливо следящих за ним птиц, - много тут всяких, охочих до чужой добычи».
Взвалив лань на плечи, Кантимир крепко обхватил руками её за копыта и продолжил путь.

…Далеко позади остались тургарские степи, а вместе с ними бескрайние нивы шёлковых нитей ковыля и стойкий аромат чабреца, красные огоньки маковых головок и аромат свежевыпотрашенного барашка, смешанного с дымком костра.
Остались в прошлом Теймур и сгладившаяся временем ненависть.
Хасан посмотрел на сидядщего перед ним на крупе лошади мальчика и что-то нежное коснулось его загрубевшего сердца.
Нет, он не смог убить его тогда.
Новое решение как-то быстро созрело в его опухающем от жажды мести мозгу и он, схватив ребёнка в охапку, завернул в покрывало, связав его концы тугим узлом.
-Тихо сиди там, - как-то совсем не зло прошептал он.
-Тебя мама прислала, да?- так же тихо спросил мальчик.
-Мама, мама, -торопливо ответил Хатым, выглядывая на улицу из юрты.
Верзила так же неподвижно стоял на своём посту.
И так же величаво крутила круглой головой на верхушке его шапки степная сова.
Нет, он не станет убивать этого малыша.
Он вырастит из него доброго и хорошего человека и когда-нибудь он, а не Хатым, отомстит за всех убиённых Теймуром людей.
И это будет высшее торжество его мести!
Где-то далеко впереди на темнеющем небосклоне мелькнуло голубое зарево и так же быстро пропало. А через мгновение точно такое же мигнуло чуть ближе.
Затем ещё ближе…
Ещё…
Хатым еле успел притормозить тревожно заржавшую лошадь прямо перед возникшей перед ним мерцающей синевой.
Словно сотканное из света и звёзд прозрачное покрывало опустилось прямо перед путниками с далёких небес и коснулось земли. Плавно переливаясь нежнейшими цветами, оно как будто дышало и лёгкий стон, тихий и глубокий, вырывался откуда-то из его глубины.
-Что это? - широко открыв глаза, завороженно пролепетал мальчик.
Хатым не знал.
Но какое-то непреодолимое желание влекло его туда, в самую гущу этого мерцания и он, спешившись с лошади, подошёл ближе, слегка коснувшись рукой таинственного сияния.
И тут же тонкой нитью голубая молния пронеслась по всем его напряжённым мускулам, делая их в миг расслабленными и бесчувственными и расплывчатые и вытянутые картины вихрем воспоминаний вторглись в его сознание. И он не мог видеть и слышать уже ничего более, чем чёрные глаза жены и детский смех, звонким эхом раздающийся среди скалистых хат хатым-когана.
-Дяденька! А мама скоро будет?- послышалось где-то далеко- далеко и Хатым, закрыв глаза, провалился в бездну укутавших его воспоминаний.
Вот он с женой, совсем ещё девчонкой, бегут по изумрудной долине и лучезарная улыбка выставляет напоказ её крупные, белые, словно жемчуг, зубы.
Дети…
Дети окружают его и, весело хохоча, хватают за полог рубахи, а он, с завязанными глазами, хочет поймать своих щебечущих птенцов, но не может, настолько ловки и быстры его отпрыски.
Лёгкий поцелуй ароматных губ касается его щеки…
Нежное прикосновение женской руки…
Внезапно окружившая тишина заставила Хатыма открыть глаза.
Темнота.
Острая, раздирающая мышцы и выворачивающая суставы боль.
Тошнотворный запах крови.
Последнее, что он увидел в окружающей темноте-это звериный волчий оскал и длинные когти, рвущие его тело.

Глава 20
Перед многотысячной армией на многие сотни акров раскинулись багрово красные дюны, уходящие каменистыми шапками до самого горизонта.
-Это самое узкое место пустоши, - окинул взглядом равнину Курдулай. - Если идти от заката до рассвета, за несколько дней успеем. Потом ещё дней десять вдоль побережья и мы - у ворот белого города.
Наполнив вместительные кордюки водой из последнего в степи колодца, многотысячная армия тургар, сопровождаемая караваном невозмутимых верблюдов, остановилась у выжженной чернотой полоски земли, тонкой лентой уходящей далеко на север и юг.
Словно начертанная чьей-то невидимой рукой, она разделяла два мира: этот, кипящий жизнью в широкой степи с колыхающимися под ветром пучками ковыля и мелькающими в зелени сиреневыми огоньками цветущего чабреца и тот, с безжизненными каменистыми барханами, бурыми пятнами разбросанными по потрескавшейся земле, покрытой тонкой обезвоженной паутиной.
Первые робкие шаги копыт ступают на забытую богами землю и в нерешительности останавливаются.
Никто за сотню лет не переходил запретную черту.
Никто не знает, что скрывается за безмолвными холмами, что охраняют каменистые пески и что ждёт тех, кто нарушит их многолетний покой.
Теймур посмотрел на зеркально-голубой небосклон, сливающийся у горизонта с рыжей пустошью и, повернувшись к стоящей за его спиной армии, азартно блеснул голубым взглядом.
Тысячи глаз, голубых и серых, карих и чёрных с надеждой и покорностью смотрели на него, готовые следовать за своим командиром.
Он не может обмануть их ожидания.
Данное им обещание сделать их богатыми и сильными ещё разжигает огонь в их сердцах.
Вот он, Улукбек (Теймур помнил его ещё по походу к Дхалибу), когда-то совсем недавно тщедушный мужичок, терпящий побои от жены, остепенился и даже словно вырос на голову выше, величественно сидит на своей кобылке, свысока поглядывая на только что влившихся в его отряд молодых, ещё не чуявших запаха крови, воинов.
Алгаш…Брат Хайны, жаждущий мести за любимую сестру, готовый нещадно рубить и рвать голыми руками врагов.
Юкумай…
Мамлик…
Белбек…
Вон тот молодой, ещё не прославившийся подвигами солдат, сын, кажется, славного пехотинца Якума, погибшего в битве с Хатымом…
Многих из них он знал по именам.
У многих знал погибших в боях отцов.
И каждый из них сейчас смотрел на него, своего Кама-баши, и только и ждал приказа, что бы, не думая о своих жизнях, сложить в бою головы за великую империю.
-Мои храбрые воины! - начал Теймур. -Там, - указал он на багровые холмы , - вас ждёт славная добыча. Вам осталось только протянуть руку и взять её. Но прежде… Прежде вам нужно покорить это, - широким жестом каюм обвёл раскинувшуюся за его спиной местность.
-Но разве испугают эти безжизненные камни тех, кому нет равных как в бою, так и в пирах? Тех, перед которыми трепещет весь восток?- продолжил он и обвёл вопросительным взглядом слушающих его воинов.
-Нет! Нет! Не испугают! Мы с тобой! - Встрепенулась толпа слабыми возгласами. - Нет! Нет!- Слились одиночные крики в один многоголосный хор, подхваченный ветром и взлетевший над безжизненной пустыней, вздымая клубы бурого песка.
-Тогда вперёд!- выкрикнул Теймур и, вытянув саблю в сторону манящего своей неизвестностью горизонта, пришпорил коня.
Клубы красной пыли скрыли круп вырвавшейся в перёд лошади и ударили в носы последовавшей за ним громаде неистово визжащих и кричащих кавалеристов, устремившихся за мечтой о славе.

…-Вот, как-то так,-удовлетворённо выдохнула Кайра, отпустив переставшие сопротивляться руки Йорки и поднясь на ноги.
Но в этот момент тело славличанки неестественно дёрнулось и выгнулось, словно туго натянутая тетива лука. Грудь засветилась голубым блеском, побежавшем мерцающими огоньками по мёртвому телу.
Кайра испуганно отступила назад и взялась за рукоятку кинжала.
Голубое сияние, исходящее из-под утопленной, колыхающимися волнами стало расходиться вокруг Йорки кругами, сливаясь с холодной водой, отчего та вспенилась и забурлила, словно вода в котелке над жарким костром.
-Что за хрень, - отступая назад, пробормотала охотница и, споткнувшись о камень, упала на спину, оперевшисьлоктями рук о землю.
Ей хотелось встать и убежать, но неожиданно возникшая в голове разрывающая мозг боль сковала всё её тело. Словно тысячи маленьких червячков закопошились в её сером веществе, пронзая его насквозь своими микроскопическими телами.
-Ааа!- простонала женщина, скривив лицо и схватившись руками за голову.
Никогда прежде она не испытывала ничего подобного. Маленькие гады расползались в нутри её тела. Она даже видела, как они извивались под её кожей на руках, пальцах, открытой груди…
Что бы избавиться от этих копошащихся в её теле червей, женщине хотелось содрать с себя кожу. До крови расцарапывая себя, она уже не в силах была сдержаться, как в её голове раздались тысячи голосов:
-Услышь, услышь, услышшшь, - шептались они между собой.
Перекатываясь с места на место, Кайра неожиданно наткнулась на что-то гладкое и влажное и подняла глаза
У её тела стояла, как ей показалось, ещё более прекрасная Йорка и, грациозно вертя руками, удивлённо рассматривала, как по ним, растворяясь, бегут мерцающие голубые нити.
-Ведьма, - прошептала Кайра и Йорка удивлённо посмотрела на неё.
-Ведьма!- завопила иирка и, подскочив на ноги, бросилась бежать, ломая попадающиеся ей на ходу ветки.
«Услышь…»- не прекращались в её голове голоса.
-Ведьма!- глухо засмеялось эхо далеко в лесу.

…Ночь настигла армию тургар среди оплавленной лавы, петляющей застывшими волнами уснувшей реки между каменных стен, разрушенных временем и похоронивших под собой остатки древней цивилизации.
Таинственное голубое сияние, неожиданно возникшее ни откуда, тонким покрывалом заколыхалось где-то далеко у горизонта и так же неожиданно исчезло за темнеющими барханами.
Тысячи костров огненными вспышками озарили мёртвую пустошь, словно стараясь наполнить её новой жизнью, и отразились яркими точками на зеркальной черноте неба.
И она ожила.
Через сотни лет сна она проснулась, услышав тысячи голосов, заполнивших одинокое сердце каменистой пустыни.
Развалившись прямо на камнях у горящих костров, привыкшие к суровым условиям воины весело шутили, вспоминая страхи перед утренним перехом по пустоши.
Солдаты Улумбека наблюдали, как их командир учит молодого тургарина готовить походный ужин и, начищая до блеска затосковавшееся по битвам оружие, тихо переговаривались:
-И что люди байки слагали, будто страшно в этом месте?
-И ничуть.
-Ни сколечко.
-Равнина и равнина. Только камень вместо земли.
-Да травы нет никакой.
-А, говорят ещё, город тут древний был. Может, сыщем его? Ну, или по пути найдётся, - предположил один из молодых тургар.
-Ну да, найдётся! Сотни лет никто сюда не хаживал. Если и было что, то ветрами да дождями давно всё разрушено.
-Да нет, правда, - не унимался юнец.- Мне батька рассказывал. А ему- дед его, а тому… Да не важно уж, кто кому. Главное, что жили тута в давнишние времена люди. И кожа была уних белая- белая. И высокие были они такие, словно, - рассказчик осмотрелся по сторонам и, кивнув сторону помогающего Улумбеку воина, продолжил, - вон, словно два, а то и три Мамбека, поставленных на плечи один на другого.
-Ну, ты скажешь, - не доверчиво присвистнул пожилой тургарин, - это ж высота-то какая будет?
-Да это мы мелкие такие. А для древних это самая что ни на есть норма была, - не унимался молодой воин.
-Ну, а дальше-то что?- торопил его самый нетерпеливый из слушателей. - Ты не отвлекайся давай, рассказывай.
Тем временем Улумбек, проворно свернув голову годовалому барашку, мастерски, не делая ни одного надреза стянул с него шкуру от копыт, и затем вывернул её.
-А вот то и было. Жили они, жили. По земле ходили, даже по воздуху, словно птицы, летали…
-Брехня всё это, - перебил его снова недоверчивый тургарин.
-А ты не слушай, если не веришь. А другим не мешай, - вступились за рассказчика остальные мужчины. - Давай, продолжай, малец.
Улумбек отделил позвоночник от головы и, снова вывернув пустую шкуру мехом наружу, крепко связал её у основания задних ног, предварительно положив туда большой камень.
-Ну и, значит, - довольный потдержкой, продолжал тот, - жили и тут прилетели другие. В стальных коробках прилетели. И были они, словно люди, руки, ноги. Ну, всё, как у человека полагается. Вот только лица были у них не человеческие. А словно морды какие –то, зверинные.
-Да не слушайте вы его, - забурчал пожилой тургарин и, отвернувшись, проворчал себе под нос. - Тоже мне, люди, а вроде и не люди. Враки всё это!
-Да помолчи ты!- огрызнулся на него один из слушателей.- Ну, и пусть враки. А интересно послушать.
-Эй, вы, хорош болтать! Давай, начиняй шкуру, - прикрикнул командир на в миг притихших воинов.
Нехотя, тургары оторвались от рассказчика и, разделав баранью тушу на многие куски, налили в шкуру из курдюка малость холодной воды и слоями набросали раскалённые булыжники и куски мяса, пока шкура не наполнилась на половину. Далее, всунув баранью голову внутрь и крепко связав в этом месте шкуру, Улумбек приказал Мамбеку катать и валять её на земле до тех пор, пока в нутри не раздастся сухой треск и затвердевшая от жара кожа не начнёт лопаться.
Тем временем, освободившиеся тургары сели кружком вокруг рассказчика и нетерпеливо задёргали его:
-Ну, давай, чего дальше-то?
-Рассказывай, покаместь время есть.
-Прилетели, значит, другие, вроде как и не люди…
-Ну и вот, - немного помолчав, продолжил молодой воин, - и битва была между ними. И не только на земле, но и в воздухе, в стальных коробках.
-И где же это ты видел, что бы железо в небе летало? – снова повернул голову недоверчивый тургар.
-Сам не видел, - терпеливо ответил юнец.- А вот батька рассказывал.
Недовольные слушатели замахали руками на мешающего слушать солдата и снова всеми глазами вперились в рассказчика:
-Да не обращай ты на него внимание.
-Давай, дальше то что? Кто победил?- раздалось со всех сторон.
-Битва, говорят, была такой долгой, что солнце несколько раз успело обойти землю, цветы успели вырасти, отцвести, зачахнуть и с новой силой поднять свои ростки.
-Ничего себе!- воскликнул кто-то из толпы.
-И тогда применили они свои секретные орудия. Мелькнули в небе огненные лучи и обрушились жестоким огнём на всё, что было вокруг и оплавили его до камней.
Рассказчик замолчал и все, кто слушал его, уныло опустили головы, представив разрушительную силу огня, опалившего землю.
-Ну, а победил-то кто?- нарушил молчание один из тургар.
-А не было в той битве ни побеждённых, ни ...
-Эй, вы!-прервал его рассказ гоняющий по полю тушу тургарин.- Кажись, трескаться начала!
И, повскакав со своих мест, недавние слушатели, променяв сказочные байки на плотный ужин, потянулись к своим мискам, что бы зачерпнуть из нутра пожелтевшей шкуры жирный бульон с кусками полусваренного-полупрожареного мяса и наполнить ими изголодавшееся от дневного перехода нутро.

Глава 21
Бодро шагая, Кантимир услышал раздавшийся недалеко от него треск ломающихся веток и остановился: «Мощный зверь. Никак, лось будет, - не успел подумать он, как из кустов прямо на него, развевая растрёпанными волосами, пронзительно крича выбежала Кайра и, обдав струёй разрезанного её бегом воздуха, чуть не задев, промчалась мимо мужчины:
-Ведьма!
-Что за хрень, - пробормотал тот, ошарашенно глядя в след уже скрывшейся из виду девушки и повернул в ту сторону, откуда она прибежала.
«С озера бежала, - догадался он. - Пойду, гляну, чего там».
И, не бросая тяжёлую добычу, повернул назад .

…Сидя далеко в стороне от тургар, Учитель думал, смотря на тлеющие угли одинокого костра. Проходя через пустынную местность, усыпанную грудами больших и мелких камней, с потрескавшейся от недостатки влаги почвой, он усиленно вспоминал, когда и где мог видеть этот унылый безжизненый пейзаж. Он ясно различал сквозь пелену воспоминаний эти мелькнувшие когда-то лишь на одно мгновение перед ним багровые холмы, застывшие столбы лавы, напоминающие причудливые наросты, обугленные камни…
-Ты помнишь, помнишь… - услышал Учитель за своей спиной таинственный шёпот и быстро обернулся.
Мерцающее полотно тонким облаком колыхалось перед его взором. Переливаясь всеми оттенками голубого, оно приближалось к очарованному мужчине, пока, наконец, почти не стало касаться его лица.
-Помнишь, помнишь… - прозвучало в его голове и Учитель ясно увидел, как от полотна в его сторону потянулся длинный отросток, медленно принимающий форму человеческой руки. Тонкие пальцы на узкой кисти были так отчётливы и реальны, что мужчина ясно различал еле-заметные нити линий, покрывающих женскую ладонь.
-Ты помнишь…- голос был такой знакомый и нежный, но мужчина не мог вспомнить его обладательницу. А что это была именно девушка, он не сомневался.
Рука медленно помянила его.
-Посмотри на меня…
И Учитель, подняв глаза выше, увидел смотрящие на него откуда-то из глубины полотна два огромных голубых глаза, с тоской смотрящих на него.
Это была она.
Да, он не сомневался в этом.
Но как это возможно?
Спустя столько лет?
В этом месте?
Он не успел подумать, как ощутил нежное, почти воздушное, прикосновение кончиков её пальцев к своей щеке и закрыл глаза.
Сосновые ветки больно хлестали его по лицу.
Пелена сильного дождя промочила бы насквозь, если бы не водонепроницаемый комбинезон, плотно облегающий его тонкое длинное тело.
Расползающееся по животу красное пятно становилось всё больше и больше, а изматывающая боль- сильнее и сильнее.
Медленно, стиснув от боли зубы, Цхураб полз через колючие кустарники по плюхающейся под его тяжестью влажной почве.
Он знал, пещера где-то рядом, осталось совсем немного, но измотаное тело было бессильно и не желало слушать его команды.
Ещё один рывок и…
Глаза сами закрываются, а мышцы расслабляются под натиском очередного приступа боли и бессилия…
Учитель почувствовал, как женская рука взяла его руку и приятная теплота разлилась по всему его телу.
До Цхураба кто-то дотронулся и он открыл глаза.
Неведомая сила потащила руку Учителя, словно засасывая его внутрь себя.
Огромные, голубые, добрые очи…
Сильный толчок в грудь оттолкнул Учителя назад и заставил открыть глаза.
Прямо на нём кто-то лежал.
И это был не тургарин.
Незнакомец приподнял голову и…

…Мирно сидящие у своих хижин иирки были потревожены воплями со стороны леса и, повскакав со своих мест, бросились на их звуки.
Каково же было их удивление, когда им навстречу выбежала растрёпанная, сверкающая безумным взглядом Кайра.
-Ведьма!- злобно заговорила она, хватая соплеменников за руки, - я так и знала! Что не так - то просто было увести моего Ратибора! Околдовала! Люди!
Испуганные её видом, женщины шарахались от неё в стороны, вырывая свои руки.
-Ну, что же вы стоите? Убейте её! Убейте ведьму!- молила Кайра, заглядывая сородичам в глаза, - Ха-ха-ха! Нет, я сама прикончу её! Вот так, - выхватив нож, она направляет его в сторону одной из девушек, которая еле успела отскочитьот безумной.
-Вот так, так, - продолжая тыкать лезвие в стороны людей, злорадно приговаривает охотница, сверкая глазами и скаля в дикой ухмылке рот.
Меткий удар камня в голову заставлил её замолчать и упасть, распластав ноги и руки по затоптанной земле.
-Совсем крышу снесло, - вздохнула тощая старушка, отпнув мешающую ей пройти ногу Кайры, - не зря говорят, любовь зла, в омут утянет.
-Злая она стала, вот и прогнал её Ратибор. Разве можно бабе столько времени на охоте проводить? Зачерствело сердце. Почернела душа. Затянуло пеленой глаза, - переговаривались между собой женщины, обходя лежащую без сознания охотницу.
-Да и что тут? Других мужиков, что ли, нет? Вон, хотя бы мой…- начала было полная женщина средних лет, но идущая рядом с ней молодая иирка шутливо толкнула её локтем в бок:
-Да чего, твой-то? Молоко ещё не обсохло, а ту да - же его, к бабе на лежак протиснуть хочешь!
Все дружно засмеялись и, продолжая причитать и оглядываться на бездыханную охотницу, стали расходиться по домам, постепенно переводя разговор на другие, более интересные для них темы:
-А что, закваску-то ты как, на кислом или парном заводишь?
-А я вот пару капель добавляю. Для запаха.
-А у моего-то так и не сходят. Уж и не знаю, чем сводить.
-На болото сходи. Только ночью, как месяц встанет. Только смотри, что б точно над верхушками был, иначе напрасно. Там ягодка такая есть…
«Дуры. Все вы безмозглые дуры, - слыша их пустые разговоры, думала очнувшаяся, но ещё не открывшая глаза Кайра, - Смешно им, значит. Ну, лады. Посмотрим, кто последний смеяться будет. О боги! Дайте силы! Голова-то как трещит. Будто кто стучит и стучит…Да что б вас всех…»
И проваливается в тёмное беспамятство.

…Учитель узнал его.
Это был он.
Он сам.
Много лет назад. Очень много лет назад.
Вот почему это место казалось ему таким знакомым!
Он уже был здесь.
Не долго. Всего несколько секунд.
Но какие это были секунды!
Секунды, перевернувшие в дальнейшем всю его жизнь.
-Ты не должен быть здесь. По крайней мере, не сейчас, - тихо прошептал он и с силой толкнул самого себя прошлого в сторону мерцающего полотна.

Глава 22
По мраморным плитам холодного пола раздался быстрый топот деревянных каблуков, гулом отражающийся в залах белокаменного города. Встрепенувшись от нарушивших их покой звуков, в высоком куполе заметались разноцветные птахи, щебеча и переговариваясь между собой, наблюдая свысока, как худой мужчина на длинных ногах в развевающихся шароварах быстро мчался с докладом к Владыке, сжимая в руке тугой свиток.
-Срочное донесение, - протянул он руку, упав на колени перед Владыкой и коснувшись губами кончиков его расшитым золотом туфель.
Развернув свиток, царственная особа быстро пробежал по небу глазами, с каждой строкой всё больше и больше хмуря и сводя на переносице мохнатые чёрные брови.
-Генералов ко мне!- резко встав, взвизгнул он неожиданно таким тонким голосом, что, сам не ожидая такого, вдруг закашлялся и, отмахнувшись от мгновенно подбежавшего к нему раба, быстро зашагал в сторону переговорной комнаты.

…Бойкая торговля нарушила утреннюю тишину разнообразием тембров и звуков.
-Кабанчик свежий, утренний, по заре ещё по лесам бегал, - призывно зазывал покупателей Мясник, аппетитно тряся в руке жирной ляжкой.
Двое солидных мужчин в длинных плащах с накинутыми против солнечного удара капюшонами, бездельно прохаживались по площади, зорко осматриваясь по сторонам.
-Последний завоз солнечного камня, - зазывает их Ювелир, - подарите своей жене-красавице.
-У меня нет жены, - отмахнулся один из мужей, но Ювелир настойчиво схватил его за длинный рукав плаща, пытаясь заглянуть под капюшон:
-Но у такого видного мужа наверняка есть подруга.
Второй мужчина, идущий следом, спокойно положил руку на висящий на талии стальной меч и угрожающе посмотрел на торговца, всем своим видом давая понять настырному, что б тот знал своё место,что, конечно же подействовало и Ювелир, покорно скложив руки на груди, опустил голову и попатился назад:
-Прошу прощения, что потревожил вас, милостивый.
Ничего не отвечая, мужчины направились к стоящей неподалёку оружейной лавке, а Ювелир тут же нашёл другую жертву- молодую цветущую даму - и, раскрыв ей навстречу руки, широко улыбнулся.
Тем временем у лавки Текстильщика остановились две женщины, Айса и её рабыня.
Подкатившийся апельсин, упавший из рук жонглирующего ими торговца фруктами, остановился у ноги женщины и служанка, быстро подняв его, метко бросила его жонглёру.
Ловко подхватив брошенный ему фрукт, циркач благодарно кивнул и, продолжая жонглировать, призывно закричал:
-Апельсины свежие, сочные. Подходи! Налетай! Апельсины разбирай!
-Нежная и мягкая!- низко поклонившись знатной даме, торговец откидывает отворот пурпурной ткани. - А какие краски!
Никак не реагируя на его слова, Айса, небрежно щупая ткань, находит глазами Ювелира и подзывает его, слегка кивнув сопровождающей её рабыне, шаловливо сверкающей глазками по сторонам и та, встретившись взглядом с Мясником, заливается ярким румянцем.
-Иди, выбери, который пожирнее, - не глядя на служанку, приказывает Айса, - да торгуйся лучше, - и, посмотрев на Текстильщика, озабоченно говорит - слишком яркая. Не знаю, пойдёт ли мне?
-Что вы, уважаемая,- хитро заулыбался тот, - такой цвет придаст загадок и очарования вашему и без того прекрасному лицу!
Подбежавший к женщине Ювелир раболепно поддакивает и открывает перед ней резную коробочку:
-А это прекрасное украшение дополнит ваш несравненный образ, ещё больше украсив пурпурный цвет вашего наряда.
В коробочке, переливаясь розовато - фиолетовыми оттенками, сверкают обрамлённые в сотканную из серебрянных кружев оправу большие серьги.
-Достойные украшения для вашей милости, - наклоняется Ювелир, а ткач умело прикладывает цветное полотно к коробочке.
Рабыня тем временем подходит к торговцу мясом, который занят разговором с двумя покупателями- мужчинами.
-Смотри-ка, у соседа какая торговля бойкая!- кивает в сторону ювелирной лавки один из них.
-Говорят, война будет, - многозначительно отвечает мясник, - Теймур-баши на север собирается. Под себя их богатства подмять. Вот солнечный камень и скупают. Иначе реку перекроют и всё, конец торговле. А и того хуже, пошлины поднимут, цены взлетят. Чего тебе, милая, - улыбается он Рабыне Айсы.
-Мне побольше, да пожирнее, – девушка вытягивает шею в сторону разложенных кусков.
-Слышали? – наклонившись ниже к мяснику, шепчет один из мужчин, - наш войско собирает. Призыв скоро. Всех под чистую сгребут.
Мясник, взвешивая на руках сочные кусочки, показывает один за другим покупательнице. Та осматривает их со всех сторон и выбирает парочку.
-Брехня это!-машет рукой другой мужчина, - у меня брат при дворе. Тургары на нас не двинут. Незачем им своим железом о наше колотить. Себе дороже. А вот на севере ещё бронза в ходу. Её - то сталь в миг расшибёт.
-С тебя десять амов, милая, - улыбается мясник, бросая куски баранины девушке в корзину.
-И то верно! – продолжают меж собой разговор двое мужчин, чуть отойдя от прилавка, - зачем им равный враг, если кто послабее есть? Вот разграбят север, а там видно будет. Ну, мне пора, - протягивает он руку собеседнику и, кивнув головой торгующему мяснику, уходит.
-Десять?- разочарованно произносит Рабыня и, уповая на свою обворожительность, делает круглые глаза.
-Ну если только за твои прекрасные глазки… Девять.
В ответ девушка застенчиво улыбается и сверкает чёрными очами из-под густых ресниц, пытаясь ещё больше снизить цену.
-О, боги! Зачем вы прислали ко мне эту искусительницу!- взмывает руки к небу мясник и, наклонившись к девушке, шепчет, положив свою замасленную ладонь на пальцы девушки - только для тебя, восемь. И… приходи к вечеру, получишь часть из них обратно.
Ещё раз сверкнув хитрыми глазами, девушка протягивает монеты и, медленно вытаскивая кисть из-под тяжёлой окровавленной руки мясника, игриво оборачиваясь, убегает к хозяйке.
-Хороша цыпа, - причмокивает мясник, - приходи вечером, - обращается к другу, - позабавимся.
-Обманет, - усмехнулся тот, - не придёт.
-Придёт, - уверенно ответил мясник, - я ей пообещал кое-что.
И, увидев проходящий мимо отряд вооружённой охраны, торговец, вытянув в руке увесистый окорок, заверещал:
-Мясо свежее! Только утром по двору бегало!
-Говорят, кочевники на рудниках всё железо выгребли, -со знание дела произнёс Покупатель. - И хорошие деньги давали.
-Откуда у них деньги-то?
-А с купцами нашими сговорились. Шерсть у них-уууу!
Тем временем Айса, передав деньги за ткань и серьги, обращается к Ювелиру:
-Ты не медли, камень скупай весь. Да не жадничай. Потом сочтёмся. После войны цены взлетят. Да, кстати, как там тот раб, ну, которого прислала тебе в помощники?
-Раб-то?- удручённо опустил Ювелир голову. - Удрал гадёныш. Я же к нему, как к сыну. Толковый малец. А он… Поймаю, шкуру спущу!
-Да, - усмехнулась женщина, - где же ты его поймаешь? Коли мозги есть, а они у него есть, коли мастером был, уплыл он с купцами какими. Теперь уж точно не сыщешь, старый ты дурак.

…Бодро шагая по раскинувшейся вдоль голубеющей горизонта равнине под завывающие звуки труб и раскатистые удары тугих барабанов, фриги уверенно приближаются к выбранному Владыкой месту потенциального сражения.
Собранная всего за несколько дней до этого многотысячная армия, состоящая из вчерашних торговцев, крестьян, ремесленников представляла собой пёструю толпу вооружённых до зубов солдат, знающих о сражениях только из рассказов стариков и не совсем понимающих, зачем их всех вместе собрали.
Совсем другое дело была конница, состоящая из обученных и натренированных гвардейцев Владыки. Несмотря на то, что у многих из них боевой опыт состоял только из гладиаторских боёв да пьяных драк на городской площади, они были полностью уверены в своей непобедимости и, насмешливо отзываясь о противнике, думали, как потратят награду, милостиво вручённую им по случаю предстоящей победы.
За основной армией следовало тайное оружие эпийцев, на которое Владыка расчитывал более всего. Выращенные для боёв на арене, несколько десятков крепких двуногих ящеров с сидящими на их спинах в деревянных кибитках лучниками, лениво шагали огромными лапами по сочной траве, вертя зубастыми мордами из стороны в сторону. Рядом, придерживаемый погонщиками за крепкие цепи, бежал более мелкий молодняк, стараясь безуспешно вырваться на свободу.
Разведчики уже доложили командирам о приближающимся к ним тургарам и Владыка приказал остановиться, что бы выстроиться в боевой порядок. Пехотинцы, как наименее подготовленная и, следовательно, не представляющая особой важности, часть армии, была разбита на сотенные отряды и выставлена впереди для принятия основного удара противника. С флангов построились отряды кавалерии, готовясь взять тургар в плотное кольцо, а позади всех остались стоять отряды с ящерами. Владыка, питающий особую слабость к своим зверюшкам, надеялся всё-таки избежать надобности пускать их в бой и поэтому оставил в резерве.
Едва армия фригов успела выстроиться в боевой порядок, как далеко впереди послышался гул и вскоре все увидели летящее прямо на них тёмное жужжащее облако. Так и не успев ничего сообразить, через какое-то мгновение на центральные отряды пехотинцев обрушился огромный рой безжалостно жалящих насекомых. Стараясь избежать укусов, фриги отчаянно махали руками, закрывая лицо, но противные твари лезли прямо в рот, ноздри, уши, причиняя острую боль.
Поддавшись панике, отряды быстро смялись.
Убегая от кусающих их пчёл, солдаты бежали в разные стороны.
Обезумевшие лошади срывались с мест и, не слушая команд своих наездников, неслись по равнине.
Отпущенные отмахивающимися погонщиками ящеры, почувствовав свободу, рвали зубами попавшихся им под ноги людей…
И в это время…
Сотни стрел чёрной дугой опустились на пиникующих эпийцев
Это приблизившаяся армия тургар начала обстрел противника.
-Щиты!- завопили камандиры.
-Приготовить мечи!
-Держать ряды!
Но разбросанные по всей равнине солдаты или просто не слышали их, или были уже не в состоянии выполнить их команды. Кто-то всё-таки попытался выстроиться в боевой порядок и дать отпор скачущей на них орде, но был сметён нахлынувшей на них мощью противника.

Глава 23
Глубокая ночь окутала своим бархатом опустевшую площадь и закрытые створки торговых лавок. Кое-где через узкие щели деревянных дверей виднелся тусклый свет лампад, освещающий подсчитывающих барыши торговцев. И тихий звон монет, льющийся в их потайные закрома, показывал, что и этот день прошёл недаром.
Между темнеющих рядов пробежала тёмная фигура, закутанная с ног до головы в длинный плащ. Быстро оглянувшись, она останавилась у закрытой лавки мясника и трижды постучала по деревянной двери. Приближающийся к выходу свет говорит о том, что этот стук был услышан и вскоре тихий мужской голос осторожно спросил:
-Кто там?
-За возвратом пришла. Как и обещалась, - защебетал в ответ игривый женский язычок и дверь быстро открылась.
Показавшийся в проёме мясник быстро осмотрел пустую улицу и пропустил девушку в темнеющее за его спиной помещение.
Пройдя мимо висящих над дымящимися углями коптящихся туш, парочка оказалась во вполне уютной комнатке, завешанной мягкими коврами и усыпанной подушечками самых разных размеров. Огоньки лампад освещали развалившегося на них утреннего Покупателя в широких шароварах и обнажённой грудью, покрытой редкими пучками густых чёрных волос. Закатив глаза, он умиротворённо сосал трубку кальяна и наполнял комнату ароматными кольцами дыма. Услышав шаги, мужчина лениво открыл глаза и увидел сквозь пелену рассеивающегося смога вошедшего друга и спрятанного в плащ человека.
-Ну-ка, красавица, - снял с гостьи накидку Мясник, - удиви нас своими прелестями.
Ничего не отвечая, девушка -Рабыня Айсы- игриво протянула руку:
-Ты обещал вернуть часть монет.
-И верну,- нетерпеливо ответил мужчина, развязывая шнурок на её плаще.
-Сколько?
Голос девушки был спокоен настолько же, насколько и требователен. Она видела горящие глаза мужчины и прекрасно понимала, что теперь он полностью во власти её чар и хочет непременно воспользоваться своим положением.
-А это уже зависит от тебя, дорогая.
Коротенькие толстые пальцы Мясника наконец-то справились с крепким узлом и шуршащая ткань упала на пол, открывая стройную фигуру девушки. Ничуть не стыдясь, она выпятила вперёд сочные груди и стала их вызывающе ласкать тонкими пальцами, продолжая извиваться всем своим телом.
-Богиня,-восхищённо защептал Мясник, уткнувшись губами в её шею и, крепко обхватив одной рукой за впалый живот, другой быстренько погрузился в иссиня-чёрный пушок чуть ниже.
Прикрыв глаза и томно улыбаясь, Рабыня вытянула палец в сторону наблюдающего за ними курящего мужчины и игриво подозвала к себе. Тяжело впиваясь в глаза девушки своим взглядом, тот, наблюдая за ласкающим её тело Мясником, вплотную подошёл к ней спереди и, положив руки на её груди, сжал выпятившиеся бугорки сосков.
-Ах, - тихо вскрикнула девушка, ощущая его сильные руки на своём теле, и тут же замолкла под страстным поцелуем, накрывшем её губы.

…Тихо скользя, в стене открылись вертикальные створки и, пропустив внутрь белолицего мужчину в ниспадающем белом одеянии, так же бесшумно закрылись, оставив его в темноте.
Держа в руках прозрачную светящуюся пластину, Кассиопей, не отрывая от неё взгляда, сделал шаг и тут же волна холодного света, мягко перекатываясь вперёд, осветила необычайно высокое, тёмное помещение. Вдоль его стен стройными горизонтальными рядами стояло множество вытянутых капсул с продолговатыми полупрозрачными окошечками, освещяемых светом всякий раз, как только мужчина проходил мимо.
Почти не останавливаясь, он быстро скользил, словно летел, по полу, мельком бросая взгляд в стороны и ловко перебирая пальцами по пластине, на которой молниеносно мелькали какие - то цифры и знаки.
Остановившись у крайних капсул, мужчина скользнул пальцем по пластине слева-направо и та, под движением его кисти, собралась в тонкую плоскую полоску, которую мужчина положил в спрятанный между складок одежды карман.
У одной из капсул мужчина нажал на её тёмную панель и та засветилась от множества перебегающих по оконцу знаков. Выстроившись в определённом порядке, знаки остановились, и внутреннее содержимое капсулы осветилось голубоватым светом.
И только тут по достоинству можно было бы оценить действительный рост Кассиопея, настолько высоким он оказался по - сравнению с находящимся внутри капсулы человеком, пытаясь разглядеть которого, он наклонился почти по пояс. Однако, такое положение вряд ли устраивало андромедянина и он, нажав на несколько знаков на панели капсулы, присел на выросший неизвестно откуда у него за спиной круглый полупрозрачный диск на тонкой ножке и ещё раз внимательно посмотрел на Койву.
Погружённый в прозрачную жидкость, полностью обнажённый, славличанин стоял на широко расставленных ногах с разведёнными в стороны руками. Бесконечное множество трубочек, с текущей по ним алой жидкостью, шло от его тела и головы к задней стенке капсулы.
«Один, два, три…»- равномерно билось его сердце, одновременно высвечивая на панели соответствующие цифры.
Мужчина, достав пластину из внутреннего кармана, раскрыл её и, набрав знаковую последовательность, скопировал её на панель капсулы и через мгновенье на её потемневшем лобовом стекле замелькали берёзовые рощи, река, деревянные избы славличей, снующие туда- сюда люди…
«Один, два, три, четыре…»- быстро замелькали цифры и бешено колотящееся сердце Койву, казалось, вот- вот выскочит у него из груди, разорвав её мощными ударами.
…выскочивший из леса волк хватает девушку и тащит вниз по реке.
«Один, два, три, четыре, пять, шесть…»
…снежная лавина несёт с собой вниз две кувыркающиеся людские фигурки.
Темнота.
«Один, два, три…»
Сердцебиение успокаивается, принимая первоначальное значение, дыхание становиться ровным и спокойным.
Удовлетворённо кивнув, Кассиопей встал со сразу же исчезнувшего из - под него стула и дотронулся до панели капсулы.
Оконце тот час же потемнело, скрыв находящегося в ней человека, а андромедянин, мельком взглянув на колыхающегося в жидкости в следующей капсуле Белояра, сделал на пластине отметку и прошёл дальше.

…Выйдя на берег лесного озера, Кантимир оглянулся и увидел лежащую на песке обнажённую девушку.
-О, боги, - воскликнул он, решив, что девушка утопилась и, сбросив лань с плеч, бросился к Йорке.
-Ты чего это вздумала? А? - Забормотал он, тряся девушку за плечи, - Ратибора нет, спасать некому! Ну-ка, давай!
Приложив ухо к её груди, мужчина облегчённо вздохнул и захотел встать, но торчащий прямо перед его глазами тёмный сосок приковывает его взгляд и Кантимир, чувствуя в низу живота предательское шевеление, резко отвёл голову от груди девушки и, встав рядом на колени, дал ей несколько сильных пощёчин.
И славличанка тут же приоткрывает глаза и, увидев иирка, резво приподнимается, пытаясь отползти на локтях в сторону:
-Ты чего это вздумал?
Растерявшись, мужчина встал и, отвернувшись, бросил ей через плечо:
- А сама-то что? Валяешься тут, на берегу, в чём мать родила.
-Да я...- оглянулась девушка в поисках одежы и, видя вздувшуюся от попавшего в неё воздуха холщовую рубаху, надутым пузырём плывущую по озёрной глади к струям водопада, растерянно разводит руками.
-Погоди, я сейчас, - оценив ситуацию, Кантимир быстро скинул с себя штаны и куртку, нырнул в воду и несколькими размашистыми бросками достиг платье.
- На вот, накинь, - стараясь не смотреть на девушку, протянул он рубаху.
- Она же мокрая, - недоумённо взяла её в руки Йорка.
- И что? Ты в таком,- окинув её взглядом, спросил мужчина, - виде в племя заявишься?
Понимая, что он прав, девушка, сжавшись от коснувшейся её тела холодной влаги, медленно влезла в поданую её одежду.
«А она очень даже…- одобрительно взглянув ещё раз на одевающуюся девушку, подумал иирк. –Интересно, в постели она так же хороша?»- и тут же, испугавшись своих мыслей, отвернулся в другую сторону:
-Ты одна здесь?- осторожно спросил он, оглядываясь по сторонам.
-Да, - сжимаясь под мокрой рубахой, ответила Йорка и попросила:
-Ты это, Ратибору не рассказывай. Ругаться будет. Я обещала одна не ходить, - и так жалобно посмотрела на Кантимира, что он чуть не засмеялся: «Вот баба дура! Натворит чего, а потом…», но вслух спросил:
-А сам-то он где?
-В соседний род уехал. С утра ещё. Я сразу и пошла искупаться.
-Одна?
-Ну да. Ваши девушки меня не особо. Да мне и не нужно. А ты-то как здесь?- подойдя к нему ближе поинтересовалась Йорка.
-Да я, - начал было отвечать Кантимир, но в последний момент решил промолчать об его странной встрече с обезумившей Кайрой, и просто продолжил, кивнув на лежащую недалеко тушу лани, - охотился вон и решил понырять немного. А тут ты. Голая. На берегу. Чего случилось-то?- с интересом заглядывая ей в глаза, спросил он.
В ответ девушка пожала плечами и, нагнувшись, подняла с песка мокрую куртку:
-Подскользнулась, видимо. Камни тут… Мокрые да гладкие. Ну и … упала, наверное. А тут ты…
«Память отшибло, что ли? Не может быть так просто, - подумал охотник, вспоминая бегущую с безумным взглядом Кайру.- Нет. Что - то здесь всё таки произошло. Но вот что?»
-Ты это, замёрзла совсем. На вот, накинь, - скинув с плечь, он протянул куртку дрожащей девушке, - а свою просуши на ветру. Солнце ещё теплое, быстро просохнет.

Глава 24
Глухой многократный стук, раздавшийся на крыше, разбудил обнимающего молодое женское тело Мясника. Открыв глаза, он посмотрел на потолок.
Тук-тук-тук-дзынь!
Что-то упало между дощатыми перегородками.
Мясник, убрав руку утомлённой от безудержных ласк женщины со своей груди, встал и, накинув длинную рубаку поверх волосатого тела, поспешил к выходу, откуда доносились редкие крики разбуженных шумом людей и странные, напоминающие удары камней по мостовой, звуки.
Приоткрыв дверь, мужчина тут же отпрянул назад в ужасе от открывшейся перед его глазами картины: то тут, то там с неба прямо на дома и головы людей падали горящие камни и, взрываясь от соприкосновения с землёй, разлетались осколками в разные стороны, калеча и убивая старающихся укрыться от них жителей города.
Мужчины и женщины…
Лежащий в луже крови с раздробленными ногами ещё недавно так умело жонглирующий торговец фруктами и растоптанные чьими-то пытающимися убежать ногами остатки апельсинов, испускающих последние капли ароматного сока…
Женщины и дети…
Схватившийся за окровавленную голову старик, раскачивающийся из стороны в сторону…
Две бродячие собаки, опьянённые запахом палёного мяса и крови с остервенением, не обращая внимания на рушащийся вокруг них мир, копошатся клыкастыми мордами в животе мёртвой женщины, вытаскивая связку кишок и злобно рыча друг на друга, ничуть не обращая внимания на голого младенеца, выпползшего из-под её безжизненной руки. Судорожно всхлипывая и даже не имея сил кричать, он лежит в растёкшейся из под матери луже крови и жадно сосёт её палец, схватившись за него своими цепкими ручонками.
Бегущий прямо на ребёнка мужчина готов вот-вот раздавить малютку, и его широкая ступня уже занесена над только начинающим свой жизненный путь тельцем, но резкий толчок отбрасывает его в сторону и сильные руки пробегающей мимо женщины на ходу подхватывают младенца, а крепкие ноги уносят прочь от страшного места.
Прямо через дорогу пылает лавка Ювелира и тот, прижимая к груди остатки своего сверкающего добра, вылупленными от ужаса глазами молча стоит перед ней на коленях, наблюдая крушение своего маленького мира.
Пробегающий мимо него паренёк ловко уворачивается от пролетающего рядом камня и так сильно толкает ювелира, что тот падает, рассыпав груду драгоценных камней и золотых побрякушек, сверкающим ручейком покатившихся по горящей земле в сторону от своего бывшего владельца. Паренёк протянул было руку, что бы загрести несколько катящихся камешков, но тут же был отпихнут ударом широкого каблука раззорённого ювелира.
-Не трожжжжь…- злобно прошипел он над ухом юноши и, сильно оттолкнув его, навалился всем своим телом на разбросанные по земле сокровища, руками подгребая их под себя.
-К морю!- услышал Мясник чей то призывный голос и посмотрел в его сторону.
Высокий крепкий мужчина, несущий на своём горбу вцепившегося в его шею мальчика лет семи, оглянулся в бегущую за ним толпу и замахал руками:
-К морю давай! На корабли!- И быстро побежал вперёд, словно не чувствуя за спиной ношу.
«Это лишь сон. Только сон. Сейчас я проснусь и…», - как-то отчуждённо подумал Мясник, не в силах вопринимать увиденную им картину и посмотрел в даль.
Там, в центре полыхающего города, на высоком холме, тёмной мощью чернел не тронутый пламенем дворец Владыки.
«А если не…», - подумал он, ощущая, как всё нутро его сжалось от предчувствия возможной утраты всего нажитого благосостояния. Ему плевать на жизнь. Зачем она, если рядом не будет куска сочной баранины, чарки доброго вина и пары золотых монет?
-Что это?- услышал Мясник у своего уха голос любовницы, но не успел ничего ответить, так как за его спиной раздался оглушительный взрыв и он, внезапно осознав всю реальность происходящего, был вытолкнут из дверного проёма ударной волной и упал лицом на горящую мостовую.

…В сторону песчаного берега, окаймлённого верхушками кучерявых деревьев, подгоняемая чёткими взмахами гребцов и разрезая ровную гладь моря, быстро плывёт узкая длинная лодка, до верху груженная пустыми корзинами и курдюками.
Вдалеке, качаясь на то и дело набегающих на её корпус волнах, красуется громада купеческого корабля с изящно вырезанной на корме фигурой прекрасной девы с рыбьим хвостом и крыльями вместо рук.
Оглянувшись на неё, сидящий в лодке Немой вспомнил, что видел точно такие же статуи, только гораздо меньшего размера, помещающиеся на ладони, в каморке ювелира.
Много дней назад, удачно сбежав от своего нового владельца, он нашёл приют на корабле, с которого слышалась почти забытая речь его родины.
Несколько дней прячась в мокром тёмном трюме, изматываемый бесконечной качкой, его нутро не могло принимать ни найденную в мешках пшеницу, ни сладкое вино из стоящих рядом бочек. Всё, что бы он ни съел и не выпил, низвергалось с виде слизкой, с тошнотворным запахом массы, вызывающий ещё больший приступ. «Боги наказывают меня», - подумал он и решил больше не красть чужую еду. Всё равно, вскоре после употребления она оказывалась на полу, с которого её, благодарно мурлыкая, слизывал большой рыжий кот.
Прячась за дальними бочками, когда кто-то спускался вниз за очередной партией вина, мужчина с тоской разглядывал северные обветренные лица моряков и слабая надежда на то, что его кто-нибудь увидит, боязливо трепетала в его сердце.
Сколько так продолжалось, Немой не понимал. Приступы жуткого голода сменялись приступами бредовых видений детства, во время которых он не мог уследить за сменой дня и ночи. Он уже готов был выбраться на верх сам и просить милости у находящихся на палубе людей, но слабость так сковала его обезвоженные конечности, что он не мог даже ползти.
«Как несправедливо, - думал он, - умереть свободным, в этом тёмном, воняющем трюме, когда встреча с манящей родиной так близка».
-Так, ребята,- прервал его воспоминания суровый голос Боцмана, - набираем воды и в лодку. Дохлый, бери Немого и быстро в рощу.
Из причалившей к берегу лодки бойко выпрыгивали не чувствовавшие много дней землю моряки и, утопая босыми ногами в обжигающем кожу песке, уверенно шли к виднеющимся неподалёку зарослям.
Поймав выброшенные корзины, Дохлый сунул одну из них Немому:
-Давай, за мной. Только быстро! Шевели маслами-то! –прикрикнул он и рысью побежал в сторону зелёной стены дервьев.
Пробираясь в высокой сочной траве, вскоре все вышли к апельсиновой роще. Там, свисая яркими шарами с наклонившихся под их тяжестью ветвями, спелые фрукты так и манили путников сорвать их.
«Съешь меня!» - просили они, сверкая отблесками прокрадывающегося через верхушки пальм солнечных лучей на своих боках
-Знаешь, что это?- спросил Дохлый, бросая сорванный фрукт в корзину и посмотрел на отрицательно качающего головой Немого:
-У! Вкуснатища! Давай, налетай!
И, сорвав яркий шар, потянулся за следующим.
Немой, разглядывая неизвестный фрукт, принюхался и с наслаждением закрыл глаза.
Запах свежести и лёгкой горечи, перемешанной с ароматом восточных сладостей, ударил ему в нос.
«Вкусно, должно быть», - подумал он, осторожно надкусив плотную кожицу и тут же сморщился, почувствовав горько-кислый запах.
Громкий смех Дохлого, увидевшего его скривлённое лицо заставил Немого обернуться.
-Ха-ха-ха! Его ж чистить сначала нужно!
Взяв один из шаров мужчина цепкими пальцами отодрал с него рыжую шкурку, белую и пушистую внутри и протянул Немому фрукт, состоящий из полупрозрачных долек, с просвечивающимися внутри зёрнышками.
-Да не трусь, давай, жри!- видя недоверчивое лицо Немого, подбодрил он его.
Сочная сладкая жидкость, окутав рот свежестью и ароматом, покатилась ниже. Капли живительной влаги, медленно просачивающейся из полукруглой дольки, скатились по жадно впитывающей их плоти и, смачивая кисловато-сладким соком горло, упали в сжавшийся от долгого недоедания желудок.
О, боги!
Каким же удивительно прекрасным был этот ни с чем не сравнимый вкус!
-Руби их!- еле слышный крик Боцмана с берега прервал гастрономический оргазм и мужчина, поперхнувшись проскользнувшим сочным куском апельсина, закашлялся, пытаясь вытолкнуть инородное тело наружу.
-Чего там?!- вытянув шею в сторону берега, спросил Дохлый, и, бросив рыжий фрукт в уже полную корзину, взвалил её на плечи.
-Давай, шевелись! Живее!- доносилось со стороны моря.
-Бежим, что ли?
Кивнув в сторону криков Дохлый, смешно поднимая длинные ноги, побежал мимо продолжающего кашлять Немого, на ходу сильно хлопнув его по спине.
Недоеденный апельсин дугой вылетел изо рта мужчины и упал в высокую, примятую корзинами траву, подхватив одну из которых, Немой бросился догонять друга.

…Добравшись к ночи до города, остатки армии фригов садились на корабли и спешили покинуть опасное место. Сам же Владыка, оставленный солдатами и не в силах расстаться со своими богатствами, скрылся за стенами дворца, надеясь выдержать длительную осаду со своей семьеё и личной гвардией, так и не посмевшей оставить своего повелителя.
Объятые ужасом горожане, слушая рассказы своих спасшихся мужей и сыновей, быстро собирали пожитки и бежали к покачивающимся на волнах у причала кораблям.
Толкаясь и давя друг друга, люди наперебой совали капитанам монеты, умоляя дать им местечко. Но, как бы ни были алчны морские волки, но и они понимали, что не смогут принять на своих посудинах всех желающих. И поэтому командам были даны приказы бить вёслами всех, кто захочет пробраться без разрешения на корабли и сбрасывать их в воду.
И вскоре сотни окровавленных мужских, женских и детских тел так и остались качаться на волнах вокруг устремившихся в открытое море судов. Но как же горько было их разочарование, когда, выйдя из бухты, все увидели, что путь к свободе перекрыт вражеским флотом, мирно покачивающимся на тихой воде.
Путь к отступлению был перекрыт.
Торговые судна не были преспособлены к морскому бою и капитаны приняли решение повернуть к берегу, но в это время на небе над тёмным городом пронеслись огненные шары и рухнули прямо на городские здания.
Объятый пламенем город заполыхал, окрасив тёмное небо огненным заревом.

…Раздирая о кусты и без того рваную рубаху, Дохлый, высоко поднимая ноги, с быстротой зверя несётся к берегу. Спелые апельсины то и дело выпрыгивали на землю из свисающей за плечами корзины и, растоптанные бегущим следом Немым, рыжими лохмотьями оставались зелёной траве.
Подскользнувшись о скользкую корку одного из них, Немой упал на спину ногами вперёд и, судорожно собирая рассыпавшиеся из своей корзины остатки уцелевших фруктов, стал ползать по утоптанной траве, оглядываясь на скрывающегося за деревьями Дохлого.
-Да брось ты!- услышал он удаляющийся голос друга и, вскидывая за плечи корзину, побежал вперёд.
-Ах ты, з-зараз-за!- услышал он крик Боцмана с берега и прибавил шаг.
Но усталость и болезнь последних дней сказались на нём и вскоре, запыхавшись от бега, Немой на секунду остановился, что бы перевести дух.
Дохлый, тем временем, выпрыгнул из кустов и увидел кровавое окончание недавней битвы.
Проткнувший не за долго до этого полуголого чёрного мужика в звериной маске на лице и в каких-то странных лохмотьях, свисающих с талии, Боцман свирепо скалился, медленно вытаскивая длинную саблю из его голого пуза.
-Ну вот, как - то так,- вытирая оружие о штаны, довольно бробурчал он и оглянулся.
Два туземца с распоротыми животами и вывалившимися из них внутренностями омывались набегающей на песчаный берег солёной водой. Одного из них крепко обвили щупальца зелёных водорослей и, подхваченные волнами, поволокли на глубину синего моря.
Два балта, тем временем, поднатужившись, затаскивали в лодку прикрывающего бок раненого друга.
-Давай, - увидев Дохлого, замахал ему Боцман.
-Ну вот, - огорчился тощий мужчина, - без меня начали, без меня закончили. Подраться и то не успел, - и, огорчённо вздохнув, вышел из-за пальм на берег.
Но, словно услышав непреодолимое желание Дохлого, из дальних кустов выбежала целая группа туземцев и с истошными криками, свирепо махая каменными топорами и целясь из луков, понеслась в сторону моряков.
Те, увидев превосходящую их втрое группу черномазых, быстро столкнули лодку в море и усердно налегли на вёсла.
-Давай, быстрее, шевели копытами!- заорал Боцман Дохлому, увидев, как одна из стрел вонзилась прямо у ног Дохлого, отчего тот, высоко подпрыгнув, прибавил шаг.
Ещё стрела.
Ещё.
Выскочивший из леса Немой увидел, как Дохлого догнал выбежавший из леса высокий мощный туземец и, стукнув огромным кулаком в спину,схватил его за талию и повалил на песок.
Нырнув тут же обратно в зелёные волны джунглей, Немой затаился и, изо всех сил стараясь не выдать своего присутствия, стал наблюдать за приставшей к кораблю лодкой с балтами и за группой туземцев, связывающих автивно сопротивляющегося Дохлого, закрепив которого его за руки и ноги на толстом шесте, они понесли его в сторону чернеющей своей вершиной среди высоко поднимающейся зелени скалы.

Глава 25
Поднявшееся над морем солнце осветило обугленные осты городских домов и чернеющие башни ещё вчера белокаменного города. После ночного обстрела сам город был почти разрушен. Лишь одиноко возвышающийся центре на холме дворец Владыки ярким пятном указывал на его когда-то былое величие. Однако, городская стена, щедро покрытая выбоинами, всё-таки устояла под метким обстрелом и её массивные ворота удивительным образом сдержали наступление тургар.
Теймур знал, что её толщина была настолько большой, что пробить её насквозь не удастся. А раздвижные ворота с секретным механизмом при особом положении не просто плотно прилегали створками друг к другу так, что их невозможно было развести, но ещё и закреплялись парой десятков специально выкованных стальных блоков так, что попасть в город извне было практически невозможно.
Оставалось одно: длительная осада.
Перекрыв каналы с питьевой водой, поступающей из огибающей город реки, спускающейся прямо в море, Теймур обрёк жителей города на мучительную жажду под палящим солнцем, а приказав возввести плотный честокол, через который и мышь не смогла бы пробраться, лишил их возможности улизнуть и скрыться.
Помимо этого, на длинные острые колья были насажены трупы погибших в битве тургар и захваченных с пытавшихся отчалить кораблей ещё живых жителей таким образом, что бы их чётко было видно и слышно с городских стен.
А взятые в плен эпийские воины, приколоченные к городским стенам в несколько рядов, медленно умирали от жажды и палящего их тела жаркого солнца.
Целый день вопли и стоны мучительно умирающих людей терзали души укрывшихся за стенами оставшихся в живых жителей.
Разместившись плотным кольцом по периметру города, армия тургар расположилась на отдых.
Проезжая на своём воронном жеребце между полыхающими кострами, Каюм - баши благодарил воинов за верную службу и обещал щедрую награду после захвата Белокаменного.

…Вздрагивая от малейшего шороха, Немой, прячась и таясь, мелкими перебежками следовал за таврами и скоро оказался у их деревни, расположенной у подножия высокой скалы с плоской вершиной, уходящей одной стороной в морскую пучину.
Прячась за деревьями, он с интересом рассматривал полукруглые хижины из вертикально воткнутых в землю стволов с наброшенными поверх огромными ветками с листвой вместо крыши, около которых полуголые женщины жарили над огнём куски мяса, время от времени прикрикивая на играющих рядом детей.
Рядом, на шестах красовались (если можно так сказать) высушенные (и не очень) человеческие черепа и головы, увидев которые, Немой еле сдержался, что бы возгласом не выдать своего присутствия и самому не оказаться на месте несчастной жертвы. И, зажав рукой рот, он продолжил наблюдать за укладом жизни этих, казалось бы, мирных дикарей.
Практически голые женщины (некоторые из которых были очень даже ничего), если не считать несколько листьев, болтающихся на талии спереди и сзади, с измазанными белой глиной лицами, сидя на корточках, тщательно переминали что-то в кривых глиняных горшках. Тут же бегали голые дети с выпирающими кругленькими животами, швыряя друг в друга круглые камешки и ракушки.
В центре деревни, на самом солнцепёке стояла большая деревянная клетка, в которой томилось несколько белых мужчин , среди которых был и Дохлый.
Дети то и дело подбегали к ним и, вытянув шеи, дразнили пленников языками и кидали через прутья мелкие камешки, стараясь попасть в несчастных и, когда им это удавалось, громко смеялись.
К плоской вершине скалы вели множественные каменные ступени, многие из которых были полуразрушены, но некоторые, однако, имели вполне приличный вид.
«Как это такие дикари смогли сделать такое »?- подумал Немой, разглядывая каменные выступы, и перевёл взгляд на пленников.

…Запах палёного человеческого мяса предательски разносился по узким улочкам города, щекочя потрескавшиеся от жажды губы изголодавшихся выживших фригов.
Голодные и обезвоженные, лежа прямо на мостовой между обломков зданий, они с ненавистью смотрели на красующийся дворец Владыки.
-Жрёт, падла,- со злостью сказал кто-то из мужчин и послышался смачный звук его чмокнувшихся губ, пытающихся выдавить из горла остатки слизи для плевка.
-А мы тут дохнем, как скот, - ответил ему другой.
-А что, братцы, коли свернём ему шею, может и пощадит нас Теймур?- с надеждой предположил ещё один.
-Ну да, конечно же, пощадит. Дождёшься от него!- раздались с разных сторон слабые голоса.- А вот припасов там явно хватит не на один день. Почему мы должны подыхать, как голодные собаки, пока там жрут мясо и пьют вино?
Молча переглядываясь друг с другом, приободрившиеся мужчины поднялись и медленно побрели в сторону дворца, по пути собирая других оставшихся живых солдат и валяющееся на земле оружие.
Вскоре отряд, состоящий из сотни измождённых, но с упорством хватающихся за свои жалкие жизни людей подошёл к дворцовым воротам.
-Откройте! Мы хотим есть! -заорала толпа обречённых людей, пытаясь приковать к себе внимание отвернувшегося, едва заметившего их приближение, стражника.
-Чего надо?- грубо огрызнулся один из них.
Уверенно стоящий на ногах, с презрительной улыбкой на довольном лице он разительно отличался от кучки оборванцев, потревоживших его покой.
-Мы хотим есть, - повторил протиснувшийся через толпу мужчина.
-А я тут при чём? – снова огрызнулся гвардеец. –В городе полно трупов…
-Ты предлагаешь нам жрать людей?!- возмущённо перебил его мужчина и, повернувшись к толпе, крикнул:
-Посмотрите на его рожу! Он явно вдоволь есть и пьёт из кладовых! А нам предлагает жрать человечину!
-Убить его! Убить!- взвизгивает разноголосный хор и десятки исхудалых рук схватилис прутья решёток , пытаясь изогнуть их.
-Эй!- испуганно закричал гвардеец.- Вы что творите! А ну, пошли отсель, голодранцы!
И, видя твёрдые намерения протестующих, он отступил назад, доставая из ножен загнутую саблю, которой собрался уже полоснуть по вцепившимся в ворота пальцам, но в этот момент просвистевшая в воздухе стрела, пущенная сквозь тонкий стальной узор прутьев впилась прямо в его шею.
-Есть!
-Есть!
-Убит! – неистово закричала толпа.
-Сильнее! Налегай!
-Она поддаётся!
Предназначенные скорее для статуса, чем для обороны ажурные ворота не выдерживают натиска обезумевшей толпы и, медленно наклоняясь, вскоре падают на зелёную лужайку, подмяв под себя обездвиженное тело солдата.

…Поднимающееся над горизонтом солнце осветило чернеющие головёшки деревянных построек и каменных стен. Запах гари и остатки дыма ночного пожарища медленно расползались по песчаным дюнам, растворяясь в утренней синеве. И на её фоне десятки катапульт чернели на розовеющем небосклоне, и, словно наслаждаясь творение рук своих, смотрели деревянными носами на искалеченный город.
Стройные ряды многочисленных всадников растянулись вдоль периметра каменной стены, зияющей огромными чёрными дырами от ночного обстрела, оставив далеко за спиной краснеющий песок мёртвой пустоши.
-Часть жителей погибла при обстреле. Наши воины прочёсывают город и собирают всех оставшихся в живых.
Теймур молчал.
Он смотрел на головешки некогда прекрасного города и думал.
Прочесав вдоль и поперёк лабиринты эпийского дворца, его люди так и не нашли каких-либо следов его сына. Более того, подвергнутые допросам и пыткам придворные и в помине не знали о каком-либо пленённом мальчишке.
Всё это казалось более, чем странным.
Подойдя к стенам города, Теймур был уверен, что Владыка отдаст ему мальчика, что бы спасти город. Но этого не последовало. Почему?
Ответа он никогда не узнает.
Уже не узнает.
Единственного, кто смог бы ответить, уже нет в живых. И, как ни странно, он, Теймур, в этом не виноват. Менее всего на свете он хотел бы причинить вред Владыке. Именно поэтому он строго настрого приказал бомбить город так, что бы ни один камень не упал со стен дворца, надеясь на скором воссоединении со своим малышом.
И ждать пришлось совсем недолго.
Всего лишь через несколько дней осады после разгрома эпийской армии ему доложили, что ворота города открылись и горожане просят с ним встречи. Он знал, что это случиться. Но не думал, что так быстро.
Группа ободранных, со следами крови и сажи людей представляла жалкое зрелище. Проходя между рядами гогочащих от их вида тургар, они боязливо переглядывались и жались друг к другу. Совсем недавно умеренные в своём превосходстве, а теперь униженные и побитые, словно бродячие собаки, они могли рассчитывать только на милость победителей и, в лучшем случае, возможность умереть свободными, доживя до глубокой старости. Впрочем, некоторых из них вполне бы устроила и жизнь в неволе, если бы она гарантировала кусок хлеба да чашку кукурузной похлёбки.
Молча вывалив к ногам Теймура сморщенную в предсмертной агонии голову Владыки, они распластали свои исхудалые тела на земле, уткнувшись грязными лицами в песок.
-Кто это сделал? – пнув голову своего недавнего союзника, только и спросил каюм у надеящихся на милость посетителей.
И те, молча переглянувшись друг с другом единогласно указали на одного из них, наиболее крепкого фригийца с разрисованной узорами грудью – Мьянхмы.
-Встань!- приказал ему Теймур и мужчина, уверенный, что его ждёт награда, уверенно поднялся с колен и, свысока осмотрев всех вокруг, нагло посмотрел каюму в глаза:
-Ну, да, я, - с вызовом ответил он.
Как же он награди его? Сделаем командиром своего отряда? Или даст мешок монет? А, может…
Толпа эпийцев, разбивая стоящие в коридорах огромные фарфоровые вазы с вечно цветущими растениями и рубя изредка попадающихся им на пути гвардейцев, с криками прорывается к спрятавшемуся в залах Владыке.
Ворвавшись в трапезную, они видят щедро уставленный кушаниями стол и, хватая еду грязыми руками, судорожно запихивают её в рот, запивая булькающими глотками вино из золотых кувшинов.
- А они себе ни в чём не отказывали!- отбросив пустую бутыль, крикнул Мьянхма.
-Пусть испробует и нашего угощения!
-Эй! Где ты прячешься, царь? Выходи! Или сидеть за одним столом с простыми горажанами постыдно? – кричала опьяневшая толпа.
Неожиданно одна из дверей, ведущих в трапезную, отворилась и оттуда, глухо шлёпая по мраморному полу мокрыми лапами, выползло зелёное чудище с длинным мощным хвостом и зубастой пастью. Звонко щёлкая острыми зубами, оно быстро приближалось к пирующему сброду, настолько занятому пореданием деликатесов, что не видящего приближения опасности.
Крик боли и ужаса, неожиданно раздавшийся в трапезной, оторвал их от наслаждения едой и, повернувшись на его звук, люди увидели, как чудовище вцепилось своей огромной пастью за ногу одного из фригов и стало неистово мотать его из стороны в сторону.
-Бей его!- завопил кто-то и вся толпа бросилась бить чудовище всем, что первым попалось им под руку: палками, топориками, ножами, вилками и посудой до тех пор, пока оно не отпустило исходящего кровью несчастного и, быстро перебирая мощными лапами не пустилось бежать, оставляя за собой широкий кровавый след.
Горожане молча отступили от переставшего кричать друга и с ужасом смотрели на его переставшее дёргаться тело и вырванную от бедра ногу с торчащими из неё костями и висящими волокнами мяса.
-Трусливый собака! Он побоялся выйти сам и прислал своих зверюшек! Бей его!
И, возбуждённая видом крови толпа бросилась по комнатам искать спрятавшегося где-то там Царя.
Рассчитывыая на щедрую награду, мужчина никак не думал, что, стремясь угодить завоевателю, нарушит его планы и тем самым сделает себе только хуже.
-Царя убить может только царь, - сурово изрёк Теймур, впиваясь испепеляющим взглядом в самую душу Мьянхмы, и, неожиданно повернувшись спиной к горожанам, пошёл от них прочь, коротко бросив Курдулаю:
-Всем пленным мужчинам в городе отсечь большие пальцы обеих рук. Что бы не смогли взять оружие. А убийцу царя - четвертовать. Прилюдно! На площади!
Глава 26
За долгие часы ожидания удушающая жара сморила Немого и он так и уснул, упав на высокую траву среди дурманящих ароматов кустов.
Глухие звуки бубна, раздавшиеся откуда-то сверху, разбудили его и, открыв глаза, Немой провалился в окружающую его кромешную темноту, среди которой высоко-высоко между листьями трепещущих под напором ветра пальм просвечивались только редкие звёзды.
Мужчина выглянул из-за деревьев , протерев не выспавшееся лицо и привыкшие к темноте глаза разглядели пустые хижины, клетку, разбросанные по земле горшки…
«Куда все подевались?»-удивлённо подумал Немой и вздрогнул от раздавшегося где-то высоко среди верхушек деревьев глухого стука.
Подняв голову, он увидел полыхающий среди звёзд костёр и, не веря своим глазам, с силой зажмурил их и открыл снова.
Нет, зрение не может обмануть дважды. Языки пламени переплетались между собой среди мерцающих звёзд и тянулись выше и выше, уходя в самые глубины космоса.
«Что за?..»- подумал было Немой, но тут, привыкшие к темноте глаза стали различать очертания еле видимой в темноте скалы с ровной вершиной, на которой и пылал огонь.
«Ну конечно!»- ударил себя по лбу мужчина и, озираясь по сторонам, подбежал к горе и стал взбираться наверх по неровным каменным ступеням.
Вскоре из-за густой растительности, покрывающей край скалы, Немому представилась картина первобытной дикости, увидев которую раз, не забудешь её никогда: в центре у огромного костра полукругом сидели спинами к спуску и скрестив ноги, полуголые туземцы, единственным одеянием которых были лиственные набедренные повязки и украшения из морских ракушек на кистях рук и щиколотках. С выпученными глазами, положив руки друг другу на плечи, они плавно раскачивались в такт ударов звенящего бубна в руках измазанного синей краской голого шамана с нарисованными на его теле несколькими парами чёрных глаз.
Чуть в стороне от них стояла такая же клетка, как и внизу. И в ней, ожидая своей участи, лежали, сидели, стояли исхудавшие, почерневшие от солнца представители «высоких цивилизаций», находящихся теперь в полной власти примитивных дикарей.
Высоко поднимая ноги и как бы на мгновение зависая так в воздухе, Шаман медленно прыгал вокруг костра и пламя освещало его свирепо раскрашенное лицо.
-У-у-а! Бумбарабара! У-а!- завыл Шаман, ударив в кожаный бубен, украшенный по дуге стучащимися друг о друга ракушками.
-У-у-а! Бумбарабара! У-у-а!- заунывно ответили ему сотни голосов.
-О, Матерь великая Аютага! Смилостись над рабами твоими!
И туземцы тут же подхватили его призыв:
-У-у-а!
-Прими дары наши!
-У-у-а!
Под вой и улюлюканье соплеменников стоящий рядом с клеткой высокий туземец вытащил одного из пленников к обрыву и поставил на колени лицом к спокойно плещущемуся далеко у подножия скалы морю.
Вытягиваясь с каждым шагом к небу на цыпочках, Шаман, сменив бубен на увесистую дубинку, пружинисто приседая, подошёл к несчастному и наотмашь со всей силы ударил его по затылку. Мужчина упал лицом в лужу собственной крови и тёмная яркая жидкость, вытекшая из раздробленной головы, медленно расползаясь, потянулась к краю горы и каплями стекла в шипящее пеной море.
Что бы не закричать, наблюдающий за этим убийством Немой, с силой зажимает себе рот, но тут же вспоминает, что не может говорить и тяжело выдыхает, вытирая грязным оборванным краем рукава моментально выступившую на его лбу испарину.
-Дай спасение от страшных напастей, мора и голода!- завывает тем временем дикарь и под хор дружных голосов единым диссонансом подхвативших его, и сталкивает бездыханное тело вниз. Разбиваясь об острые выступы, оно падает в воду и так и остаётся там, плавно раскачиваясь на то поднимающих, то опускающих его волнах.
Единая цепь из сцепленных кистей рук туземцев одним движением поднимается над их головами и опускается к земле.
-У-у-у-у!
Тем временем, двое мужчин направляются к клетке, и Немой, замерев от страха, закрывает глаза и молится всем известным и не известным ему богам: «Хоть бы не Дохлый, только не его». И, наверное, боги услышали его немые мольбы, потому что, открыв глаза, мужчина видит, как двое дикарей тащат неизвестного ему, сильно упирающегося, крепкого пленника.
-Кто тот великий воин, пленивший неверного?-обращается Шаман к племени и один из туземцев невысокого худощавого телосложения (Немой даже усомнился, точно ли он смог пленить того крепыша), горделиво выпятив грудь поднимается и подходит к нему.
-Прими душу врага твоего! –торжественно вещает Шаман и протягивает дикарю остро наточенный каменный нож:
-Да будет она верным стражем дому твоему!
-Нет! Пустите мен! Вы, дикое отрепье!- кричит пленник, стараясь вырваться из крепких рук туземцев, но один из них бьёт его своей ногой под колени и мужчина падает на землю.
Наслаждаясь собственным превосходством, дикарь поднимает голову пленника за волосы, вытянув его шею и, приставив к горлу нож, надавливает на него.
Острый конец медленно входит в мягкую плоть дрыгающегося человека по самую рукоятку и режущим движением ведёт в сторону. Тоненький ручеёк багровой крови, показавшийся из раны, сильным ручьём брызжет во все стороны под мощным движением руки и вскоре голова несчастного, отделённая от его тела, повисает в победоносно вытянутой руке туземца.
-У-у-у-у! А-а!- трясут дикари кистями рук и внезапно замолкают, устремив свои взгляды в сторону моря.
Повернувшись в ту же сторону, Немой, оцепенев от ужаса, видит, как там, над скалой вырастает огромная волна. Поднимаясь всё выше и выше, она принимает очертания невообразимо огромной женщины с растрёпанными волосами и свирепо улыбающимся лицом. Наклонившись своим гибким телом к земле, она приближает свою голову к Шаману, к дикарям и, внимательно оглядев каждого из них, высовывает изо рта длинный язык, которым проводит по очарованной ею толпе. Капли солёной воды стекают по их довольным лицам, обласканным морской богиней, а дева, подняв узким языком обезглавленное тело, резко подбрасывает его вверх. Перевернувшись несколько раз в воздухе, оно падает в широко открытый рот и скрывается в морской пучине.

…Голова трещала так, словно по ней не переставая били и били десятки свинцовых молоточков. С силой приоткрыв слипшиеся от свернувшейся крови глаза, Мясник сел и тут же уткнулся глазами на распластавшегося на земле мужчину.
Лежащий прямо перед ним Ювелир был мёртв и, судя по всему, ему так и не удалось сберечь свои сокровища. Единственным напоминанием о былом богатстве был зажатый в окоченевшем кулаке голубой камешек, предательски сверкающий из-под посеревших от пепла пальцах.
В свете наступающего дня представшая перед глазами Мясника картина выглядела ещё более ужасающей, чем накануне ночью.
Если тогда крики и возгласы бегущих людей всё-таки указывали хоть и на погибающую, но всё таки, жизнь, то теперь…
Мертвенная тишина…
Тлеющие головёшки торговых рядов…
Занесённые пеплом трупы людей…
Тенями блуждающие полуживые мужчины и женщины…
-Дави его!- услышал Мясник визгливый крик и повернул голову.
Чуть дальше от него трое странных узкоглазых мужчин в смешных кожаных шапках треугольной формы скручивали руки сопротивляющемуся изо всех сил чернокожему рабу.
-Эй, ты!- не успев оценить события, услышал Мясник и почувствовал сильный удар в плечо, отчего оно сильно заныло и растеклось тянущейся болью по всему предплечью.
-Вставай!
Рядом с Мясником стоял отливающий бронзой мускулистый конь с сидящим на нём в сверкающих доспехах всаднике. Тот широко улыбался, скаля кривые зубы и щуря и без того узкие голубые глаза, и тыкал обратной стороной копья в плечо мужчине.
-Давай, давай, шевели копытами!- не переставая улыбаться приговаривал чужеземец,побуждая мужчину встать с земли.
Не сводя глаз со своего несчастного ( или, может быть, наоборот, более счастливого?) соседа, кряхтя от возникающей при каждом движении боли торговец поднялся и, обернувшись, посмотрел на свою разрушенную лавку. Там, наваленные друг на друга доски с тлеющим в центре чёрным пятном похоронили под собой всё накопленное годами добро. Тошнотворный запах сгоревшего мяса неприятно щекотал ноздри и ещё больше напоминал о том, сколько же жирных кусков запропало в этом кострище! А ведь могло принести не один десяток монет в глубокий карман его фартука.
И где-то там, в глубине этой кучи, среди зажарившихся туш и почерневших деревяшек, лежала она, его последняя черноокая любовь.

…Дождавшись, когда после кровавой вечеринки туземцы спустятся вниз, а у клетки останется лишь один из них, охраняя остолбеневшего от всего увиденного Дохлого, Немой приготовился к решительным действиям.
Увидев, что дикарь, подперев дверь клетки своей широкой спиной, мирно задремал, оперевшись о высокое копьё, он, тихо ступая по каменистой поверхности, подкрался к ней с другой стороны и просунул между прочными прутьями заранее приготовленную ветку в спину сидящего с безвольно опущенными руками и широко раскинутыми ногами друга.
От неожиданного прикосновения плечи Дохлого высоко дёрнулись и он чуть не заорал, но успел прикрыть рот, увидев корчащееся в призывах к молчанию лицо Немого.
Маска неподдельной радости озарила лицо пленника и он, указывая пальцем на дремлющего туземца, другой рукой показывал режущее движением по своей шее.
Поняв, что от него требуется, Немой, вытащил из-за пояса длинный стальной нож, кивнул, тихо обошёл клетку и, занеся руку над глубоко дышащей голой грудью, остановился и посмотрел на Дохлого.
«Режь!»- нетерпеливо показал тот.
Но Немой нерешительно опустил руку.
«Ну, чего же ты»?- немым вопросом спрашивала рожа Дохлого и Немой снова занёс руку над дикарём и снова опустил её, посмотрев на недовольного друга, молча ругающего Немого, который наконец-то в полной решимости поднял руку в очередной попытке, посмотрел на дикаря и…
Встретился с его взглядом.
Широко открытые вылупленные глаза туземца с ненавистью смотрели на Немого, а мускулистая рука тянулась схватить его кисть, держащую нож.
И тут…
Дохлый навалился на клетку и схватил туземца своими длинными руками за талию.
-Да режь ты его!- злобно зашипел он на Немого и тот, взмахнув рукой, резко опустил её вниз, разрезая острым лезвием мощную грудину туземца до самого живота, наблюдая широко открытыми глазами, как алая кровь в перемешку с кишками вывалилась на руки Дохлого и он брезгливо отдёрнул их.
-Ни хрена себе, - ошарашенно пробормотал он, переводя взгляд с испачканных рук на стоящего с дрожащей челюстью Немого.
Медленно оседая на землю, туземец удивлённо смотрел на свои внутренности, пытаясь запихать их грязными руками обратно, а потом перевёл вопрошающий взгляд на Немого, словно спрашивая: «И как это ты, такой щуплый…» - и, завалившись на бок, закрыл глаза.

…Нависая остроконечными шапками над потемневшим морем, свинцовые тучи тяжёлыми хлопьями затянули небосклон. Падающие с неба капли дождя непроглядной пеленой растянулись от облаков до самого горизонта, сливаясь с бурлящими от ветра волнами, которые вздымались и падали, разбиваясь о болтающееся среди них, беззащитное перед морской стихией, судёнышко. Погружаясь в бурлящую пучину валов и, на мгновение, показываясь над их вершинами, оно делало отчаянные попытки сопротивления настойчиво преследующим волнам, кружащим его в бешеном вихре вальса.
-Держи лагом!- мощным басом пытался перекричать Капитан ревущие порывы ветра и Кормчий влитой фигурой, широко расставив ноги, повёл весло в сторону, пытаясь поставить корпус корабля поперёк ветра.
Как яичная скорлупа, затрещало деревянное тело под натиском морской пляски и заметалось в разные стороны от непредсказуемых па капризной партнёрши, злобно пенящейся от соприкосновения с хрупким и неумелым танцовщиком. Каждый раз, ныряя кормой в пучину её страсти, кораблик вырывался из смертельных объятий и падал в новые, более мощные и крепкие. И казалось, не было ни конца ни края этой бешеной пляски. Всякий раз, чуть поднявшись на гребень новой волны, морской странник плашмя падал в бушующий водоворот, но тут же нежно подхватывался следующей, стремительно возносящей его до самых свинцовых тучь, и там бешеным вихрем кружила между мигающих звёзд, а затем, вдоволь наигравшись, словно надоевшую игрушку бросала на самое дно.
И так снова и снова.
Как повторяющееся рондо.
Как борьба, перерастающая в нежные объятия…
Как объятия, сменяемые суровым отторжением…
Как изматывающая и губительная страсть…
Но вот, казалось, мучениям наступил конец.
Шторм закончился так же внезапно, как и начался.
Из-за туч, словно разведённых чьими то невидимыми руками, мелькнул луч солнца и осветил истерзанное тело морского бродяги, качающегося на успокаивающихся волнах.
Побитая и израненная команда в трюмах, тяжко охая и вздыхая, готовая зализывать раны, выползла на палубу, щуря глаза от пробившегося сквозь тучи яркого света.
-Кажись, пронесло, - Капитан вытер лицо мокрым рукавом своё лицо и осмотрел команду.
На корме здоровяк Кормчий продолжал невозмутимо направлять весло, а Боцман, не давая балтам опомниться, кричал первые распоряжения:
-Эй, давай, давай, шустрее. Шевели маслами. Крепи реи. Паруса…
И пока на палубе начинала возрождаться привычная будничная суета, в нижнем трюме, ползая на карачках по залитому водой с масляными пятнами полу, Торвальд подсчитывал свои убытки:
- О, горе мне, горе! Пять чаш с маслом! Шерсть! Тончайшая шерсть! Надо причалить к берегу. Просушить всё на тёплом южном солнышке. Не то загнеёт.
Одобрительно наблюдая за слаженной работой своей команды, Капитан пристально вгляделся в тихую морскую гладь: с одной стороны наступившее затишье должно было бы радовать его, но… Что-то необычное было в этом мертвецки тихом безветрии, во внезапно застывшем море.
Капитан выглянул за борт.
Казалось, всё вымерло. Ни большой, ни малой рыбёшки, ни…
Что это?
Откуда - то из далека послышался странный гул.
Капитан уже слышал такое. Да, точно. В молодости во время перегона табунов лошадей можно услышать подобные звуки. Но здесь… Словно топот приближающегося огромного стада, гул нарастал и становился всё ближе и ближе.
Что это может быть?
Капитан всмотрелся в ясное небо и внезапно возникший то ли от неожиданности увиденного, то ли от предчувствия чего-то ещё более ужасного, чем пережитый шторм ком в горле перехватил его дыхание: по всему горизонту, плавно нарастая, перекатываясь и бурля, огромным веретеном катился водный вал. Он словно собирал в себя всю массу воды у своего основания, становясь всё выше и выше, вырастая в неимоверных размеров гребень со злобно пенящейся верхушкой.
-В трюм! - заорал Капитан и все, напуганные непонятным гулом, толкаясь и падая, понеслись в укрытие.
Пусть не столь надёжное, как если бы они были на земле, но всё же.
Капитан, скатившийся с мостика, поддавшись манящему его пению океана оглянулся и широко открыл глаза: приближающаяся ровная стена воды выросла настолько, что, казалось, достала своей вершиной самое небо.
Но что это?
Мужчина замер, не в силах двигаться, заворожённый увиденной им картиной.
-Капитан!- заорал Боцман, высовывая голову из трюма, но, увидев то, что не может быть увиденным, тут же нырнул обратно:
-О, чёрт!
Нет, это невозможно! Несколько раз зажмурив дряхлые веки, Капитан широко открыл глаза, не в силах поверить тому, что открылось его взору.

Глава 27
-Ну ты, блин, даёшь!- не переставал удивляться Дохлый, высоко поднимая тощие колени, стараясь не отстать от на удивление выносливого, несмотря на пережитые невзгоды, Немого. - Вот так р-раз- и всё! А он то, гад! Думал всё, кранты! А ты…
Молодые люди стремительно выбежали на ночной берег и, тяжело переводя дыхание, осмотрелись: прямо перед ними, отражаясь серебряным серпом на пустынной морской глади и оставляя длинную колыхающуюся на мелкой ряби дорожку, на тёмном небе завис сверкающий месяц.
-Ушли! Чёрт! Они бросили нас! – в отчаянии закричал Дохлый и, обхватив голову руками, упал коленями на мокрый песок.
Набежавшая на берег волна тут же окатила его сног до головы и, уронив лицом в низ, потянула за собой в море. Полный отчаяния, мужчина даже не думал сопротивляться её объятиям, отдавшись на милость и ласки стихии, но Немой, не согласный с таким решением друга, подхватил его подмышки и вытащил на сушу.
-Что? Ну, что нам теперь делать?!-завыл мужчина, выдирая себе и без того жидкие волосы.
Усевшись с ним рядом, Немой лишь тихо вздохнул и приобнял балка за плечи, ободряюще похлопав по прилипшей к спине мокрой рубахе, через которую выпирали острые лопатки и бугристый хребет позвоночника.
-Наверное, судьбой мне написано быть ужином у этих дикарей, - опустив голову, причитал Дохлый, никак не реагируя на прикосновения товарища. - И зачем я подписался на это плавание? Сидел бы и сидел дома, горя не знал! Нет же! Дальние страны подавай! Явства заморские! Девок южных в натитьниках! Приключения хотел! Вот тебе приключения! Нате! Кушайте на здоровье!-неожиданно зло выкрикнул Дохлый и обвёл рукой пустынный берег.
Становясь всё сильнее и сильнее, ветер сгибал длинные тонкие стволы дремлющих пальм, наклоняя их мохнатые головы чуть ли не до земли, омываемой подкатывающими всё ближе и ближе к зелёным кустам волнам, уносящим с собой сорванную порывами ветра листву.
Проснувшиеся после дневного сна звёзды, вспыхивая одна за другой среди нависших над морем грозовых тучь молча наблюдают за сгорбленная парочка одиноко сидящих на берегу людей. Мокрая и несчастная, они, прижимаясь друг к другу, с тоской смотрят на теряющийся в серых тучах горизонт, стараясь уловить хоть малейшее движение возвратившегося за ними парусника.
«Может, разбились о скалы?»- пытаясь оправдать исчезновение балтов, думает Немой и искоса смотрит на совсем сникшего друга: « Укрыться надо. А завтра решим, что и как.»- и, соединив пальцы рук над головой, толкает Дохлого в плечо.

-Лады,- всхлипывает тот, - пойдём, чего сидеть-то без толку, там видно будет, - и, тяжко вздохнув, поднимается на ноги, отряхнул со штанов крупицы влажного песка.

…Оставшись стоять один на один перед нависающей прямо перед носом корабля водной стеной, Капитан вдруг увидел, как та медленно расползлась на части, принимая отчётливые формы когтистых рук, окружённую ореолом растрёпанных волос голову со злобно сверкающими огромными глазами, тонкую шею, высоко поднимающуюся обнажённую грудь… Ещё немного и уродливая, исполинских размеров женщина, созданная миллионами тонн солёной воды, протянула свою ладонь к кажущемуся таким крохотным рядом с ней кораблику и, подняв его за дно, поднесла к своему криво смеющемуся лицу, на котором в двух её бесконечно глубоких зрачках отразился испуганый, но старающийся не потерять выдержки Капитан. Лицо женщины в плотную приблизилось к балту и мужчина чётко различил, как стайки мелких рыбёшек косяками пронеслись от её переносицы к щекам, а затем, обогнув длинную щею, спустились ниже и спрятались в глубокой ложбинке чуть ниже грациозной талии. Мелко переливающаяся рябь прозрачно-голубого тела пробилась брызнувшими во все стороны золотистыми лучами вырвавшегося из-за туч солнца, превращаясь в сияющую радугу, короной накрывающую взлохмаченную голову.
Женщина вытянула губы трубочкой и тихо засвистела.
Волна тёплого ветра, смешанная с нежными трелями окутала Капитана и он отвёл зажмуренные в страхе глаза в сторону.
«Живи пока», - услышал он в своей голове и…
Тишина…
Безветрие…
Мокрый мазок чего-то невообразимо длинного по лицу…
Открыв глаза, мужчина увидел, как безмолвно смеющаяся богиня расползлась по морской глади и бесследно исчезла в пучине её вдруг ставшей спокойной синевы.

…В большой хижине Стриборга душно от выкуренных в большом количестве мятных трубок. Вытесненный прохладой, идущей от земляного пола, их дым поднимается выше и клубится под куполом крыши, выползая в узкое отверстие. Тихо потрескивая, огонь очага трепещется огненно-красными языками по сухим брёвнам, пожирая их плоть и превращая в безжизненные чёрные головешки.
В тесноте от множества находящихся в избе людей, кажется, и яблоку негде упасть. Представители десятков родов иирков, разбросанных по всей северо-западной тайге, собрались в одном месте, что бы обсудить новости, принесённые накануне возвратившимся из степей Тусуркаем. Стриборг, как старейший из них, имел честь принимать их всех в своём доме.
Лучший охотник племени Ратибор тихо стоял в стороне, наблюдая за переговорами старейшин.
-Их армия хорошо вооружена, - заметил кто-то из присутствующих.
-Благодаря нашим друзьям с юга, - тут же съязвил Стриборг.
-Не важно, кому. Гораздо важнее, что у них выработанная годами дисциплина и сноровка.
-Наши охотники владеют не хуже ножом и стрелами и могут заманить любого зверя в ловушку.
-Сравнил! То зверь, а то - воин!
-Не вижу разницы.
-Может, ты и прав. Если разработать правильную стратегию…
-Друзья! Вы забыли про их мечи и дротики.
-В ближнем бою, думаю, от дротиков мало толку.
-А их Шаман? Вы слышали? Он же людей жрёт!
Ратибор, у которого голова уже шла кругом от бесконечных споров и возражений, не приводящих ни к какому результату, осторожно пробирался вдоль стены к выходу.
Разрозненные роды, прекрасно существовавшие друг без друга десятилетия, не умели, да и не хотели слушать других. Каждый считал свою информацию более важной и лишь свои действия единственными правильными. И как они могли идти против тысячной армии, объединённой одним руководством и одной целью?
- Нужно заслать гонца к иссидам. Они всегда были воинами.
-Да, да! Это их армия победила в десятилетней войне!
-Вспомнил! Когда это было? Тысячу лет назад! С тех пор их воины разжирели и если и грабят и убивают, то только случайно забредших в их места путников.
-Вместе с балтами они ходили за дальнее море и, говорят, поработили там желтокожих дикарей.
-Ну, удивил! Дикарей с каменными топорами, живущих в пещерах!
-Что бы вы ни думали, но они единственные племена, которые знают хоть какой - то толк в войне.
Выйдя на улицу, Ратибор с наслаждением вдохнул свежий морозный воздух. Летящий густыми хлопьями снег приятной прохладой косался его лица и пушистым покрывалом ложился на землю, скрывая множественные следы у входа. Его плотная пелена застилала темнеющее небо и лес, скрывая от взгляда всё, что находилось дальше вытянутой руки.
С тех пор, как Йорка легла к нему на ложе, счастливее не было человека в племени, чем Ратибор. Далеко остались в шальной молодости пьяные драки и сумасшедшие оргии. Не нужны были другие женщины и друзья - товарищи всё реже и реже видели его на своих молодецких забавах. «Да, в конец испортился парень», - думали они об оставившем их охотнике.
Спокойствие и стабильность стали его второй сущностью и мысли о сыне всё чаще и чаще стали приходить в голову.
Одно огорчало молодого человека.
Кайра.
Да, он прекрасно знал, на что способна обиженная иирка, и больше всего боялся за свою златовласочку. Но проходили дни. Кайра не только не показывала какой либо агрессии, но, казалось, не замечала ни его самого, ни его возлюбленную. И он успокоился.
Йорка, знающая секреты домоведения славличан, поделилась многими из них с местными жительницами. А те, в свою очередь, перестали смотреть на неё, как на чужую и, к великой радости Ратибора, приняли в своё общество.
Всё налаживалось.
Тишина. Стабильность. Любовь…
И тут. Леший бы их побрал! Тургары!
О них, тихо обитающих в своих степях, казалось все и позабыли. И, как оказалось, напрасно. Разбитые и осрамлённые, сотни лет они строили планы отмщения и готовились к новой битве. И надо же, что б это случилось именно сейчас!
Зоркий глаз охотника выцепил фигуру мелькнувшего вдалеке тёмным пятном человека, тут же исчезнувшую за скрывшим её снегопадом.
«И кому это дома не сидится в такую погоду?»- подумал Ратибор и, собрав ладонью горсть снега, растёр её между пальцев, вернулся к переговорщикам.
Споры о том, кто же всё-таки сильнее и опытнее в воинских делах, сменились разговорами о недавних охотах, неожиданно пришедшей зиме и женщинах. Подогреваемые сладкой медовухой, оставшейся с летней торговли и наслаждаясь сочными кусками свежеиспечённой дичи, старейшины, вытирая жирные пальцы, смеялись и, радостно бахляясь, кричали:
-Ну и пусть приходят! Мы их-раз-раз! И башка с плеч! Подумаешь! Шаман! Ха-ха! У нас своих, что ли нет?
И, продолжая пить и веселиться, мужчины не заметили, как вскоре их, распаренных жаром кострища и одурманеных тяжёлым запахом пота, еды и славличанской медовухи, сразил коварный сон.
А за стенами тёплого жилища пушистые хлопья неожиданно рано выпавшего снега застилали землю пышным ковром, сквозь который проглядывали травинки, не успевшие приготовится к столь ранней зиме.

…Как и предполагал Теймур, засевшая во дворце знать не долго смогла существовать отдельно от внешнего мира. Не подготовленные к длительной осаде люди, привыкшие ни в чём себе не отказывать, быстренько умяли скудные запасы из кладовых Владыки и решили перейти на томящихся в ожидании боёв зверюшек. Так как нападение случилось поздно ночью, то погонщики и смотрители диких животных, естественно, мирно приняли смерть у себя дома, и смотреть за ящерами стало некому. И те, оставшись без пропитания не долго думая, растерзали всех, кто, самоуверенно возомнив себя всемогущими, посмел к ним приблизиться. И тогда толпища крыс, почуяв безопасность, противно визжа и толкаясь друг с другом, ринулись в подвали на дармовое лакомство.
По указу Теймура, отряд наименее восприимчивых к запаху в следствии хорошего вознаграждения тургар неустанно освобождал подземелье от останков и вскоре проход был прочищен. Однако доносящиеся из глубины угрожающие звуки отпугивали людей, помнящих во время битвы нападающих на них монстров и они, испуганно переглядываясь друг с другом, нерешительно топтались на месте.
Так как Теймур намеревался остаться во дворце на зимовку, то нельзя было позволить заразе, разносимой крысами из подвалов распространяться по городу. К тому же, нужно было что-то делать с оставшимися в живых животными, пугающими своими криками армию.
И Учитель пообещал решить эту проблему.
Вонь и смрад от гниющих тел, царящие в подземельях дворца были невыносимыми для обычных людей. Но он-то был не из таких. Вдыхая несносный аромат, щекотящий его ноздри, он медленно шёл по широким тёмным коридорам, равнодушно переступая через разлагающиеся трупы.
Еле уловимый запах, продирающийся через всю эту вонь, манил и звал его к себе всё ближе и ближе.
-Р-р-р, - слабое рычание, возникшее где-то в темноте было скорее жалобным криком о помощи, чем угрожающим рыком.
Пара огромных жёлтых глаз неожиданно открывшихся прямо перед Учителем, тоскливо посмотрела на него и он, протянув руку, слабо дотронулся до чешуйчатой кожи животного, прикрыл глаза и всем своим сознанием унёсся далеко-далеко.
Туда, где когда-то ждала его любовь…

Глава 28
По краю берега, утопающего в густой зелёной растительности, устало брели Немой и Дохлый. Всю ночь прячась под корякой большого дерева, они не могли сомкнуть глаз, вздрагивая при каждом ударе молнии и порыве беснующегося ветра. И только под утро, вымотанных и уставших, их окутала победившая их сопротивление дрёма.
Но кошмары преследовали друзей и во сне. Кровожадные туземцы с нанизанными на копья человеческими головами дико скакали и кричали, будоража сонное сознание до тех пор, пока взмокшие от пота, перемешанного с влагой дождя, путники в ужасе не проснулись. Решив, что уж если отдохнуть и выспаться им не суждено, то нужно двигаться вдоль берега подальше от опасного места.
-Жрать-то хочется! Хоть волком вой, - огорчённо вздохнул Дохлый, посмотрев на свой и без того впалый живот, оглянулся на беззаботно шагающего Немого и, с завистью наблюдая за его беспечностью, сказал:
-Ты, наверное, привыкший на пустой желудок. А я, брат, люблю накинуть пару кусков. И чтоб мёду кружку. А лучше, если б две.
Неожиданно подняв руку, Немой вдруг останавился и, прислушавшись, посмотрел в сторону леса.
Тут же присев ниже, Дохлый и тихо прошептал:
-Ты чего?
Вместо ответа Немой указал пальцев куда то в глубь и, показав жестами другу следовать за ним, свернул в сторону.
-Эй, куда тебя леший?- дернулся было за ним Дохлый, но нерешительно остановился:
-Эй, ты! Как тебя там! Я остаюсь! – но, увидев, скрывающуюся в кустах фигуру последнего оставшегося с ним человека, с сожалением сплюнул и, агрессивно работая локтями, побрёл следом:
-Да чтоб тебя!
Но секунды промедления сделали своё дело и, потеряв Немого из виду, мужчина с опаской останавился, боясь затеряться в этом зелёном океане растительности:
-Э-эй!- осторожно позвал он, оглядываясь по сторонам.
Тишина.
Лишь странные звуки, разносящиеся где-то недалеко, пугают и настораживают балта.
-Эй!- повторил мужчина и в панике осмотрелся, вытянув шею, но шорох травы заставил его пригнуться и спрятаться за листву, нащупывая на земле какое-нибудь оружие.
«Ну, нет, второй раз просто так меня не возьмёшь» - зло подумал он, сжимая найденный корявый дряхлый сук и приготовился к яростной атаке, прислушиваясь к приближающимся шагам.
Так…
Сейчас…
Приготовиться…
Прямо перед еголицом раздвигаются пучки высокой травы…
Р-раз!- бьёт мужчина невидимого врага и в этот момент из кустов появляется ошарашенное лицо Немого, потирающего голову, покрытую рассыпавшимися от удара щепками.
-Ты… Ты чего подкрадываешься?- пытается оправдаться Дохлый, переводя взгляд с рассыпавшегося в его руках оружие на друга.
Однако тот, естественно ничего не отвечая, с широкой улыбкой протягивает ему золотистые ячейки слипшихся от густой сладкой слизи пчелиных сот.

…Несколько моряков, стоя по щиколотку в воде, под руководством старика Боцмана откачивали её из нижнего трюма. Трое из них давили на длинный рычаг помпы, по которой вода поступала в деревянный бочонок, а остальные балты передавали наполненную ёмкость друг другу по цепочке на верх и выливали за борт.
-Надо было своих дождаться, - зашептал Малыш своему соседу, передавая ему бочонок.
-Верно говоришь, боги разгневались, что земляков бросили, - согласился тот.
-Эй, вы! Шевели костями, мать вашу, - услышав треп моряков, закричал на них Боцман и направился к выходу на палубу.
-Больно- то нужно им из-за какого-то Дохлого напрягаться, - заворчал старый моряк за рычагом, но тут же замолк под тяжёлым взглядом начальника.
-А Торвальд - то злой, не подходи, - продолжил Малыш, как только Боцман отошёл дальше.
Увидев, что старших нет, балты тут же приступили к разговорам:
-Ещё бы, столько товару попортилось.
-Зато теперь на берег сойдём. Глядишь, дичь постреляем какую.
-Смотри, как бы тебя дикари самого не подстрелили.
-Да не, с этой стороны их нема.
-Ты почём знаешь?
-Да я тут который год плаваю.
-И чего? Что который? Раньше, может быть, и не было, а сейчас-то кто его знает?
-Точно нет, говорю же. Они сюда ни ногой.
-С чего бы это?
-Ага, тебя испужались, такого смелого.
И, дружно загоготав многоголосием тембров, продолжили передавать друг другу бочонок.
-Да точно нет. – упрямо повторил бывалый моряк. - Мы, как прошлый раз ходили, под другим началом только, тут и пристали. Ну, как обычно, пошли за запасами. Да только я с карифаном чуть дальше ушёл. И вышли мы к горе какой-то. Белой такой, ровной, без единого выступа. А из нутри свет идёт. Да не обычный какой, а переливается весь так, сверкает. Ну, мы и затаились. И вдруг, видим, из света этого, в горе который, чудо появляется. Прямо перед нами. Ну, ребятки, я тогда, ей богу, чуть в штаны не наклал. За ним - другое. Вроде бы и человек, да только выше, в белом во всём, а на груди круг такой блестит, вроде как золотой, но я об этом точно сказать не могу, золотой ли. И крутиться весь так, крутиться…
Разинув рты, моряки до того заслушались рассказа, что не заметили, как вода из наполненного бочонка полилась обратно.
- Эй! Растяпы!-привёл их в чувство реальности грозный окрик вернувшегося к ним Боцмана, - Охренели совсем? Не видите, вода хлещет? Байки заслушались! Поговорите мне ещё, и домой на пеших почалите.
Шустро шевелясь, моряки принялись исправлять ситуацию, в полголоса переговариваясь:
-Ну, а дале-то что?
-Ну и крутится так, - продолжил рассказ моряк.
-Кто? Человек тот?
-Да нет, круг тот, что на груди евоной.
-Да чего ты про круг, да про круг. Ты про этих давай, что в белом.
-Ну, так вот, смотрим, а руки их того, в крылья обернулись.
-Врёшь ты всё!
-И ничего не вру!
-Да помолчи ты со своим неверием, дай дорассказать!
-Ну а потом глядим, уж и не люди это, а птицы какие то, взмахнули крыльями и только мы их и видели.
-И чего дальше?
-Да ничего. Постояли мы так, постояли, и обратно пошли.
-А гора то?
-А что гора?
-Ну, я б тоже зашёл!
-Ишь ты, смелый какой! Зашёл! Я же сказал, что ровная она, без входа и выхода.
-И что? Раз открылась, значит вход есть. Ведь есть?
-Не-а. Мы, прежде чем уйти, всю её облазили. Думали, может клад там какой.
И моряки замерли, каждый представив себе, что бы это был за клад такой, но рассказчик отрицательно повачал головой:
-Но не было там не то что клада, ни хрена не было!
-И всё-таки я не верю,- снова подверг сомнению его рассказ один из моряков, - выдумал ты всё! Ну, вот как это, руки в крылья обернулись? Вот ты, обращается он к одному из балтов, -видел такое когда?
-да вроде, нет, - пожал тот плечами.
-То-то! И я не видел и никто не видел. Только ты один. А значит, нет такого. Байки всё это!
-Да ну тебя, Фома неверующий, всё тебе не то, не это!
-А я так думаю – многозначительно закончил рассказчик, - боги это на землю пришли. Может у них того, типа дома в том месте, ну или ещё чего.

…Бушевавшая несколько дней метель закончилась так же неожиданно, как и началась, оставив после себя сугробы покрытого хрустящей корочкой снега. Блеклое солнце осветило снежные шапки, покрывшие низкие, вкопанные в землю избы почти по крыши, из которых валил чёрный едкий дым, оставляя вокруг круглого отверстия частички пепла и сажи.
Обрадованные наступившему улучшению погоды, из домов стали выходить люди, протоптывая между домами дорожки.
-Доброго тебе денёчка, - поприветствовал старый иирк своего соседа.
-Был бы добрый, - покосившись в сторону дома Ратибора, сплюнул тот, - да, видать, недоброй вся зима будет.
-Да, что ни говори, зима нынче рано пришла, - присоединился к их разговору ещё один проходящий мимо иирк весьма преклонного возраста:
-Дичь не идёт. В силки одни зайцы лезут.
-Меня бабы ругают. Мол, что за охотник, коли добычи путёвой нет? Пока кабана не принесёшь, в постель не пустим.
Оставляя в мягком снеге глубокие следы, мимо них проходит задумчивый Ратибор и мужчины замолчали, провожая его взглядом. Несмотря на то, что большинство рода во главе с самим вождём приняли Йорку в своём племени, из стариков были ещё те, кто не принимал этого и сетовал на вольные нравы молодёжи.
-Это она всё, ведьма, напустила, - зашептались иирки, как только широкая спина охотника скрылась за тяжёлой шкурой со звериным оскалом.
-Зря Ратибор её притащил. Что, местных девок мало, что ли? Вон, Кайра! Огонь, а не баба!
-Да, такой огонь, что и сжечь может.
Грубый мужицкий смех разбудил дремавших на мохнатых ветках ворон и те, шумно взлетев, обрушили на землю комья держащегося на ёлках снега.
Бросив мимолётный взгляд на гогочущих соплеменников, к хижине Ратиборга быстрым шагом прошла Кайра.
Она знала, что Йорки дома нет и в очередной раз решила попытать счастья.
-Смотри, ка, - присвистнул один из иирков, оборачиваясь в сторону девушки.
Все дружно перестали смеяться:
-Вот жара будет! Ну, Ратибор! Мужик! С двумя бабами!
И, тихо шепчась между собой, оглянулись в сторону хижины и захохотали.
-А, всё - таки, если ведьма эта покинет нас, жалеть не буду, - сквозь смех проговорил один из них.
-А, как по мне, так норм баба. Вон, мою научила мёд варить. Такой крепкий! По башке хмелем бьёт так, что искры из глаз.
-Ты бы угостил, чем бахляться.
-А ты, значит, как пить, так можно, а как винить кого, так только и нашёл крайнюю!
-Может и так. А, может, и как иначе…

…Огненные блики упали на задумчиво сидящего у очага Ратиборга. Тревожные мысли назойливой лапой лезли в его голову. Ведун говорил, что грядёт большая война. Сотни лет дремавшие на востоке тургары окрепли и превратились в мощную смертоносную армию, победоносно шагая по выжженной огнём земле и покоряя мелкие, независимые племена. Предатели южане, поджав хвосты, тут же приползли к ним на брюхе, стали лизать пятки и забыли обо всех своих обязательствах перед западом. Конечно, иирки славные охотники. Но как они могут противостоять хорошо обученной и вооружённой армии степняков? Йорочка… Куда это она запропастилась?
Шорох откидывающегося полога у входа прервал его размышления и сердце мужчины радостно забилось.
«Йорочка!» - встрепенулся он и посмотрел на дверь. Однако, к его разочарованию, в жилище вошла Кайра.
-Ты?- удивился мужчина.
Кайра подошла ближе, присела и, раболепно заглядывая в глаза бывшему любовнику, спросила:
-Что, скажи мне, любый, что мне сделать, что бы былой огонь вновь разгорелся в твоей груди?- и взяла его за руку.
-Не начинай!- отвернувшись, отрезал Ратибор, осторожно вытаскивая пальцы из её ладоней и, внимательно посмотрев, спросил:
-Ты пьяна?
-Да, так, немного, - усмехнулась Кайра и зашептала:
-Это она, да? Она погасила твою страсть. Ведьма!
Размахнувшись, девушка размашисто ударила его по щеке, но тут же, словно прося прощения, нежно взяла ладонями его пылающие щёки и умоляюще заглянула в глаза:
-Ну чем я, чем я хуже?
-Уйди! Имей гордость, - отводя руки иирчанки, резко ответил мужчина и оттолкнул её так, что она упала спиной на земляной пол.
-Гордость? Ты убил её! Моя любовь к тебе убила её!- в отчаянии выкрикнула девушка, пытаясь подняться, но крепкий хмель так сильно сковал её ноги, что они не слушались и, видя это, Ратибор подал руку:
-Прости, я не хотел…
-Но сделал, - крепко беря руку ответила Кайра и, резко поднявшись с помощью охотника, вплотную подошла к нему и нежно погладила по ударенной ранее щеке:
-Когда - то нам было хорошо…
Чувствую свою вину за оскорблённые чувства этой в общем-то хорошей женщины, Ратибор отвернулся и, отойдя к дальней стене, бросил через плечо:
-Ты молодая, красивая. Найдётся ещё тот, кому ты отдашь всю страсть своего сердца.
-Но мне никто не нужен, кроме тебя!- перебила его девушка, всё ещё надеясь на хоть каплю нежности от любимого, но в ответ услышала твёрдые и настойчивые слова:
-Уйди, прошу тебя, уйди. Не убивай то хорошее, что осталось между нами. И давай будем просто… друзьями.
-Мне не нужна твоя дружба. Мне нужна твоя любовь! –резко прервала Кайра мужчину, пытаясь встать перед его лицом
-Ты знаешь, - покачал головой Ратиборг, - это уже в прошлом, - и неожиданно нежно, словно прося прощения, отодвинул её рукой в сторону.
Видя, что ни уговоры, ни просьбы, ни даже угрозы не помогут ей вернуть любимого, девушка отвернулась от него и пошла к выходу, перед которым на мгновенье остановилась и, слегка повернув голову в сторону мужчины, зло произнесла:
-Ты ещё пожалеешь, что отверг меня!
И вышла, резко отбросив полог.
-Может быть, потом,- вздохнул Ратибор, - но не сейчас.

Глава 29
Идя по высокому, заросшему травой, склону, Немой и Дохлый вскоре вышли к уютной бухте. Там, далеко внизу, плавно раскачиваясь на мелкой ряби, стоял корпус знакомого корабля, на палубе которого мелкие фигурки копошащихся на нём людей, натягивали потрёпанные паруса, готовясь к отплытию.
-Наши! Ну, вусё! Теперь пожрём!- Дохлый радостно хлопнул Немого по плечу и друзья начали медленный спуск вниз, крича и махая руками находящимся на судне балтам.
-Кажись, Дохлый, - обернулся в сторону берега Малыш, услышав еле доносящиеся до корабля крики.
-Точно, он. Больше некому.
-Ну, ка, ребятки! Шлюпку на воду, - быстро скомандовал Боцман и сам первым принялся отвязывать болтающуюся за бортом лодку.
Споткнувшись, Дохлый кубарем скатился вниз по отвесному склону горы, подминая под себя попавшуюся траву и кусты. Следом за ним, цепляясь руками за попадающиеся ветки, бежал Немой, со всех сил стараясь не упасть. Однако, ему это не удалось и он падает на спину и едет вниз, оставляя широкую полосу примятой травы.
Вскоре друзья, один за другим, приземляются на влажный песок и, подскочив, машут руками и бегут к приближающейся к берегу лодке:
-Эй! Это я! Мы здесь!
Охраняемый каким-то странным чувством, Немой оглядывается назад и в этот момент видит выбегающих из дальних кустов туземцев, быстро несущих узкую длинную лодку к воде.
«Только не плен. Нет, только не это», - проносится у него в голове и он, догнав друга, хлопает его по плечу, пытаясь что-то сказать, но Дохлый весело прыгает в стойке боксёра вокруг и обнимает Немого:
-Мы спасены, брат! Бежим! Они не оставят нас снова. Что? Ну, чего ещё? - оглядывается он в сторону, указанную другом, на мгновение замирает и вдруг, резвее самой прыткой лани, подскакивает и, высоко поднимая ноги, пускается бежать, усиленно работая руками:
-Бежим!
Заметно прибавив скорости, они забегают в воду и в припрыжку бегут к приближающейся лодке, разбрызгивая густую солёную пену.
Однако туземцы тоже спускают своё плавательное средство на воду и начинают дружно грести, пытаясь отрезать беглецов от спасения. Десятки стрел одна за другой летят в сторону убегающих людей. Одна из них пролетает над головой Дохлого, но он успевает нырнуть под воду и, оглядываясь, бросается размашисто плыть:
-Скорее! Сюда! Ой! Ё!
Видя, что их друзьям грозит смертельная опасность, балты ещё больше налегают на весла:
-Дохлый! Давай! Поднажми!- слышатся крики поддержки и беглецы, то и дело ныряя под воду от настигающих их стрел, всё ближе и ближе приближаются к друзьям.
И вот тощая рука Дохлого цепляется за край лодки:
- Я знал, ты не бросишь меня, - слабо хватает он протянутую ему Малышом руку.
-Мечтай меньше! Где я ещё такого дурня найду?- смеётся тот и вытаскивает друга на борт.
-Давай, - кричит Дохлый уже почти подплывшему Немому, - руку давай!
И в этот момент одна из стрел пронзает плечо беглеца, вылезая острым концом над его бешено колотящимся сердцем. Алая струйка крови багровым цветком расползается по водной глади. Онемевшая рука, потеряв способность грести, повисает вниз и тянет за собой пытающегося из последних сил плыть Немого.
«Спи, мой мальчик, засыпай,- слышится откуда-то из глубины давно забытый голос матери, - свои глазки закрывай. Пусть тебе присниться сон. Пусть счастливым будет он». Бархатная глубина воды окутывает тело мужчины и он, закрыв глаза, проваливается в её бездонную темноту.

…Неожиданно наступившая зима белым покрывалом накрыла тёмную тайгу с расположившейся в ней деревней иирков. Пришедшие накануне на совет старейшины родов вторые сутки не могут пуститься в обратный путь из-за бушующей на улице вьюги, а поэтому продолжают наслаждаться гостеприимством Стриборга, проводя весь день в безуспешных переговорах, а по вечерам опустошая запасы вина и медовухи. Ночью опьяневшие и усталые от пустой болтовни вожди греют дряблые старые тела в крепких объятиях молодых красавиц и, кажется, совсем и не печалятся из-за своей затянувшейся поездки.
Йорка, проводившая утром Ратибора на один из таких советов, решила заскочить посудачить к соседке, а заодно научить печь пышный славличанский хлеб вместо жёстких лепёшек. Ещё накануне девушка учила её делать закваску:
-Всё дело в ней, в родимой, - говорила она подруге, - берёшь вот эти шишечки,- показывала она на шишки дикорастущего хмеля, - их много в лесу бывает, по лету заготовишь, заливаешь водой, ну и ждёшь, когда забурлят. Затем отжимай и добавь в отвар мёда, что б не сильно густо. Да, по осени, как зерно закупим, немного его прорасти, а потом просуши. Я после покажу, как. Изотри сильно и добавляй по - немногу к закваске, а уж потом муки чуток. Ну, и до следующей вечере оставь. Только накрой чем и в тепло.
И вот сегодня пришло время приступить и к самому хлебу.
Умело сделанная ароматная закваска настоялась, отдохнула и выросла, вылезая из горшка пышной шапкой.
Замесив на её основе мягкое тесто, девушки разделили его на несколько частей, скатали их в небольшие круглые комочки, которые положили на разогретый до красна тонкий железный лист над очагом и накрыли конусными железными пирамидками с отверстиями наверху. И как только из дырочек повалил ароматный дымок, подруги достали из-под куполов румяные пышные булки белого хлеба.
-Ну вот, - довольно произнесла Йорка, - теперь знаешь, что да как.
Распрощавшись с подругой, девушка вышла на улицу и направилась к своей хижине, пробираясь через свирепствующую, заметающую все следы метель, с новой силой забушевавшую ближе к ночи.
Хруст, раздавшийся позади неё, заставил девушку обернуться. И последнее, что увидела она через слепящие лохмотья валящего снега - это быстро приближающуюся к ней через пургу фигуру человека, поднимающего в высоком замахе сжатую в руке дубинку.