Зверьё моё

­.... записки это такие .....
1. Как это вышло.
Конечно, детские мечты и планы свою роль сыграли тоже. И книжки типа «Кантор идет по следу». Но больше – отсутствие выбора. Предложение случилось «на контрасте»: или начальником службы собак в Камень-Рыболов, или начальником ВАИ на Курилы. По семейным. В смысле семья тут, а я туда. На Курилах был я уже. Туда легко – обратно никак. Если только очень повезёт. На выходе: капитан какого-то там ранга, ТОВВМУ, электроника. Зелёная форма в сапоги заправленная. Как бы на год. Дальше всё может измениться. Скотство.
2. Делай раз.
Октябрьская осень. Иней. Перрон. Уазька встретил. Жильё – пестня! Солдатская общага с тумбочкой и панцирной койкой. И дырой в стекле с кулак. Правда, успокоили – всё равно в нумере не жить. (Не соврали, гады). Утреннее построение. Совещание с 9 до 11. Знакомство с ветеринаром. Александр Иванович. Вид соответствует. Боком в дверь зашел. Рассказ про то, как на отрядной питомник (нештатный) на прокорм зверей получил два мешка сухой картошки и мешок капустных листьев. Красивая речь командира про необходимость взметнуть ввысь племенное собаководство. Не скотство это даже. Вжопался по тяжкой. Не дослужу я года до двадцатки. Автомат получать не стану. Тогда может просто выгонят. За побои кого - нибудь. Без уголовки, может, обойдётся.
Обед. Сухая картошка с минтаём. Компот. Булочку из ларька в карман. Поиск собачатника. Изучение плана. Скитания по задворкам. Подхоз. Автопарк. Забор в поле. Косая калитка. Мерзость. Зашел себе и иду. Тихо чтой-то. … Ой не так как то..
А - гуляют звери. Семь обормотов месяцев по шесть. Старая бабка на глухой привязи. Волчищи (два штуки в клетках). Девушка на поводке сержанта выгуливает. Заметили меня – затихли все. Секунд на пять. Волчищи в рёв. Бабка прилегла в надежде. Девушка – ушки на макушку и – то на сержанта, то в меня.. Охлопки малолетние – на острие в атаке. Летят, засранцы, только ухи хлопают. Руки в стороны, на корточки и крик души: «Ну, ё маё, сколько лет – а вот вы. И вот я». Шерсть с загривков на место. Хвосты по бокам пылюку выбивают. Облизан весь. Затоптан всеми. И не семь их, а всё вокруг. Волчищи прилегли. Бабка надежды не теряет. Девушка улыбается и элегантно хвостом так. Дома … ЖИТЬ БУДУ.

3. А звери это:
Волчищи. Это два кобеля. Блоковые отморозки. Туманище и Верный. Туманище – крупный и высокий на ногах восточник с неожиданно мягкой шерсткой, свалявшейся на спине в валенок. Неделю состригали. Почему неделю? Кусается, гад, потому что. В конце концов, отправил на заставу. В поисковых группах очень ловок был. Мог братвы закордонной, что с китайской границы, собрать штук несколько за раз. Очень азартно их обкусывал.
Верный. Громадный серый кавказец. Какой балбес ему такое имя выдал – покрыто мраком. На дреску не шел в принципе. Только на живчика. Постановка на блок – это шоу. Норовил каждого встречного прикусить. А если не успевал – то вожатого за гудок. Чтоб адреналин не зря пропадал. Вожатый ему за это пендаля. Кобель его уже адресно за гудок. Вожатый опять пендаля. Так и идут. Два кислых друга. На блоке развлекался тем, что выворачивал пеньки, на которые трос прикручен. Больше недели пеньки не жили. Этого никуда не дел. Хоть один отморозок, но нужен быть. И надо ж случиться – бомжик воровать щенов залез. Ростом не мелкий и с черенком от лопаты. Не помог ему дрын. Поломался об башку. Придурок не догадывался, что Верному дрын только азарту придаёт. А хавальника в аккурат на всю задницу хватило. Громко и жалостно кричал, зайка. Аж часовой с артскладов услышал и по телефону инструктора вызвонил. Спасли паршивца. Не всего только. Задницу зашили. Гипсу на руку приладили. Если еще раз на Верного не попадёт – то жить будет. Хороший был кобель. Как учебное пособие. Технику безопасности с вожатыми на нём отрабатывали. Не прощал ни одного неловкого движения. Зато если Верного смог покормить, потом забрать тарелку, выгулять и почистить вольер – тогда с любой другой собакой справится.

4. Ирек (В общении Ирка).
Восточник 10 лет. Зонарно-рыжий. С бочкообразным тельцем. Высокий. С еле заметным бельмом на правом глазу и обкусанным кончиком левого уха. Сидел в будке под деревом. Когда-то был розыскным. После списания с заставы обиделся на всех и, как считали поколения три сержантов, искать и кусаться перестал. Первая встреча была неожиданной: передними лапами ко мне на плечи, лицом к щеке прижался и замер. Только хвостом по сторонам потихоньку.
После недельного торчания на питомнике и в кабинете надоело всё. Вышел на улочку. Посмотрел по сторонам. Нет. Не любят меня в этом городе. Некуда идти. Пошел на питомник, Ирку на верёвочку и поплелись мы в парк. Присели на лавочку. Я пью, Ирка закусывает. Выпили водочки. Съели хлеб и колбасу. Дедкам подходившим налили. Некоторые помоложе пытались хамить: братан, мол, зелёный с облезлым кабыздохом. Ирка смотрел с интересом, хвостиком по обыкновению повиливая. Ну, раз не кусается кобель – то мы и не хамили. Допили, что осталось, пивком шлифанули – и домой. Вернулись в общагу, лень было до питомника идти. Продрыхлись хорошо. Ирка со скуки сгрыз носок. Стираный причём. Вредитель.
В воскресенье подались на питомник. Сержанты уже следы кинули. Динка, бабуська престарелая, отказалась. Жарко, видать. Пришлось заправить Ирку с сержантом. Начали по прямой хорошо. Потом, на повороте, Ирка носом мотнул правильно, но побёг по тропинке. Лень в кусты было. Пришлось всех остановить. Сержант всё понял, но вложил, что Ирка всегда так. Не будет он. Пришлось взять дедка за ухо и строго так спросить. Ирка рот до ушей – ну ё маё, ведь помню: парк, пивы-водки-колбасы. Подскочил, хвостом мотнул – пошли мол, для друга – любой каприз. Побежали потихоньку. Без поискового зигзага. Нос вверх. Выше ушей. Углы по ниточке. Добежали до спрятанного сержанта. По команде «стой» - побежал диверсант. Ирка на ускорение. Намекаю – «фас», мол. На бегу обернулся, хвостом мотнул – яволь, сделаю, раз надо. Бросаю поводок. Ирка бьёт всем телом в плечи. Жалко сержанта. Маленький он, и дреска старая. Кто же ожидал такого? Я только в кино видел. Да в ДОСААФе, в детстве далёком, когда-то наблюдать приходилось. Сержант полетал и упал. Ирка его за шею зафиксировал и замер, а когда я добежал до обоих, отпустил и сел рядышком. Хвостом виляет и улыбается во весь рот. У сержантов ступор. Тот, которого уронили, пытается шевелиться. Кобель фиксирует за задницу – команды шевелиться не было. Беру на поводок. Уходим. Зверем оказывается зайка.
И тут вспомнил я вечер, парк. Гулянье вчерашнее и местных хулиганов. А ведь мог бы сдуру направить Ирку на разборки. Испарина пробила. Поломал бы народ. Улыбаясь и виляя хвостиком. Ничего личного ведь. А для хорошего человека блеснуть талантом – всегда за радость.
5. Динка.
Небольшенькая, даже по меркам нациков, старушка с грузинистым носом. Сильно в годах. Снята с заставы по причине ветхости. При проработке следа боец в полной дреске от неё запросто убегал. Старой школы девушка. Две вещи не могла в принципе - потерять след и не зацепить, если представилась возможность. Боролся месяца два. Решения не видел. Норовила прикусить пассатижами при каждом удобном случае. Всё вышло случайно: гулял всех по очереди: охлопков малолетних, Ирку, еще более ветхую Вегу, Геру племенную. Динку не гулял, потому как прихватывает.
Поставил очередного в вольер. Все это время Динка орала в голос аж со слезой. По тихой отвертела от глухого блока затвор и, галопом, в меня. Лихорадочный поиск решения за секунды – как перехватить, чтоб не ударить. Ведь масенькая и в годах. Низзя калечить заслуженного зверя ведь. Напрасно, оказалось, призадумался.... Метров за восемь засеменила на полусогнутых, за пять ползком, еще два на боку, потом на спине. Хвостом метет пылюку. Проняло бабку – это ж надо! Как с охлопками – так гулять, Геру никчемную – на полоску! С Вегой – вообще за территорию! А с ней – никак! Унизил, оказывается, до нельзя. Как бабка пошептала – лучший зверь в питомнике был. Бдительный и надёжный. Сильно домой хотел забрать – пожила бы, может, лет на несколько дольше. Соседей бы убавила. Прохожих. Калаголиков дворовых. Не рискнул, уехал сам, один. Скормил Динке на прощанье булку. Бабка поскуливала и пыталась заглянуть в глаза. Удел почти всех боевых зверей – остаться никому не нужным. Сука, а не матрос. Я.
6. Грант.
Осень, конец сентября. И грустно. И скучно. И некому морду набить в минуту душевной печали. Это не я – это – Пушкин. Но мне так же ….Командарм взбодрил, сам того не желая: «Сборы у тебя, инструкторов. Только машину не дам».
- Пешком шлепать?
- Вали...
(Думал – шутка). Нет, никто не шутил. Ладно. С утра пораньше Ирку на поводок, инструктора в вещмешок напялил и на автобус с рабочими пункта пропуска. Час – и мы на месте. Заодно Дикулю с питомника закинули на заставу (он сиротой остался – инструктор, контрас, домой уехал). Кобель осунулся, захирел, в спальнике гадить взялся. Опустился, короче, ниже уровня диванного засланца. Хотя единственный был зверь, допущенный к работе без поводка. Теперь при делах будет.
Штатный заставской розыскной Грант. Единственный, пожалуй, на весь отряд, нацик. Такой же, как все нацики с виду – среднего роста, плечистый и крепкий. Инструктор – парниша метр в кепке, КМС по бегу. Обормот. Ухитрялся в тревожку без автомата убежать (замечание один), а еще – убегал от основной группы в точку за считанные секунды (замечание два).
Грант любил службу. Ревун сработок слышал еще до сирены. Винтом шел. На атаке не было силы, могущей его остановить. Даже автоматная очередь только к земле прижимала на момент. Резаный и стреляный. Собранный и шитый. Неудержимый на атаке и прямой в поиске (обратный след с проработкой прямой по запаху на скорость, до человека).
Задачку учебную, выбор человека по запаху, вспомнил минут через сорок, учитывая, что последние четыре года его жизни после учебки никто этого от него не хотел. Чудо, а не кобель. Был. Не восточник – не та живучесть. Поплохел животом, и не довёз его до ремонтной Александр Иваныч на своём зелёном Москвиче. Потом это было. Летом 27 июня следующего года. Еще одна потеря. То ли боевая, то ли нет. Инструктор – до дембеля сиротой. Да еще память. У косорыленьких – одна, у меня – другая: Боевая машина. Зайка. Грант.

7. Грей.
Несколько ненапряженных часов перехода, и мы на следующей. 42 км для трех бешеных собак не крюк. Наряд на фланге встретил как родных. Три барбоса на заставе. Розыскной – Грей. Ризен. Привезли со слёзной просьбой из Владика год назад: «Заберите гада, дяденьки». Закусал всех. И своих и примкнувших. По любви отдали. В смысле задарма.
Четыре года было ему почти. Крупный. Волосатый. С продресью (в смысле седой).
Полоску отработал вяленько. Почти ползком. Отвлекаясь и задумываясь (то ли о былом, то ли о грядущем). Сторожевка пошла поживее. Поиск по следу еще смешнее: на характерной шнауцерской рыси: ни быстро, ни медленно. Широким шагом руками и подскоками ногами. Нашел хорошо. Уголки отработал. Закладки обозначил. «Нарушителя» хапнул. За ногу. Решили исправить. Чтоб за руку. Чтоб, как в школе учат.
- Бегали и махали руками – хапает за ногу.
- Надели плащ с пришитым к заду куском фанеры – забегает сбоку и, опять же, хапает за ногу,
- Вырезали в железной бочке дно и верх, прилепили лямки, засунули в унутрь бойца – хапает сперва за руку, валит вместе с бочкой, затем – откусывает ногу.
Сидели, курили, думали. Вердикт: чем ловить братана закордонного и засовывать его в бочку – пущай кусает ногу. Без ноги, гад, долго не пробегает.
Странное осталось ощущение: боевая машина, а не кобель. Эмоций, по крайне мере выражаемых явно, нет. Уходя, сунул ему руку в клетку, поскрёб за ухом. Зверь показал зубы. Хвостом не вилял – нечем. Но и за руку не хлопнул. Как всех. Как обычно.
Этот пашет и сейчас. Откуда знаю? Да по нотам с китайской стороны. Обижаются, что нарушителей задержанных без одной ноги передают ... Но с каждым разом всё реже и реже.
Трудно на одной ноге китайцам границу нарушать. А с двумя ногами их уже в тех местах стало намного меньше ...

8. Атос и Стелла.

На разных заставах они. Соседи.
Переход дался тяжко. Хоть и часть пути на лошадке. Волосатая якутская морда. Везла долго и вдумчиво. Ногами и то быстрее. По научному – «сильно пересечённая, горно-таёжная местность». Уделала всех. До выносного поста еле доплелись.
А там Атос. И так громадный, да еще и раскормленный макаронами. Розыскной. Потому и не кусачий. В теории. Но когда мы из лесу выползли, ревел как настоящий. Сил осталось только радостно каркнуть: «Атосище! Твою дивизию! Ну, наконец то, встретились. Всю жизнь ведь не видались!». Боец, охреневший, рот раскрыл, чуть автомат не выронил. Атос умно посмотрел так, посопел, я мешок со спины стянул. Уселись рядом. Кобель спиной к боку привалился. Боец рот закрыл. В окошко крикнул: «Собачник пришел отрядный. Встречайте».
Стелла – на следующей. Только по лицу видно, что в годах. Элегантная и ловкая. Дама.
Посмотрел я на них в работе. Как раз на то время довелось случиться поиску. Братва китайская новаторство придумала. Заехали в законе. В пятнадцать рыл. Через пункт пропуска автобусом. Потом забор пробили и попёрлись в лес грибы собирать. Сосновые. (Ел я их – и ничего особенного. Несут одеколоном. В учебнике написано – «условно съедобные».) Всё бы ничего, погуляли бы, да вернулись, но набрели на ДНД. Те с разведчиками в засаде пьянствовали (чего там еще в лесу в сентябре делать то?). Наши сработали ловко – изловили одного из пятнадцати. Но основного – проводника. А остальные, в конце концов, прибрели обратно, через дырку в заборе. Откуда пришли. А последние двое, заплутав, только через неделю к цивилизации выбрались. Не повезло им с местом - на стыке двух застав оказались. В смысле, две тревожки приехали через пять минут. В 66-х газиках, в железе и с кобелярней.
Красиво было. В кинах такое не покажут. Утро. Чисто поле. По нему шустро улепётывают два иносранца, даже с торцовой части и глазом невооруженным видно – восточной внешности. Иваныч, комендант участка, с крыши машинной рулит процессом: «руками не ловить, собачками их, загудонить надо - чтоб впредь неповадно стало». Стелла, как учили в школе – элегантно и легко - за плечо сработала. Привалила, за шиворот зафиксировала.
Атосик, обормот, инструктора по кущам прокатил, как на роликах. Только стук слышался – деревом об дерево, да маты от инструктора. Не стал прыгать, зараза. На фиг. Голову только на бок повернул и хлопнул. В аккурат всё в рот и влезло. Даже место еще осталось. Все пакеты извели на заделку задницы.
Конвой до машин. Собаки резво тянут. Улыбка до ушей у обоих – не зря прожит день.

С последней заставы выманили. Уазиком. И суровым наказом командира: вернуть обратно, чтобы на соседний отряд не ушел. Там тоже собак хватает.
Так и год прошел. Отряд не жалко. Сержантов своих в лицо помню. Они меня тоже иногда на улице по имени узнают: товарищ подполковник. Зверей помню. Всех. В лицо и поимённо. Всех пятьдесят семь. Живыми и красивыми. Боевыми машинами. Зайками. И точно знаю. Ждут они меня. Всегда. И не обману я. Вернусь. Каркну ерунду: «вот он я, братва». И будем мы вместе всегда и счастливы.