14

Так, на чем я остановился? На предпоследней поездке в Октябрьский. А последняя слу-чилась только через шесть лет, в августе 94-го. В то время я был загружен работой, не отдыхал два года и в то лето не собирался, но тут вдруг звонит Петя (муж Маши, которая уже давно жила в Видном, родив троих пацанов) и говорит: Я собираюсь в Башкирию на пару недель, и Маша с детьми подъедет через денек. Рванем? И я решил: а гори оно все огнем, всех денег не заработаешь, а отдыхать нужно – рванем! И мы рванули. Только в разных вагонах ехали. Зато Антон нас встретил в Уруссу, довольный как баклажан, и довез до дома. К тому времени Тетя Вера умерла, Баба Ира с Дедом перебрались на прежнюю квартиру, а Тоник с семейством – в четырехкомнатную. Туда же вселился и я, а Маша с выводком – к родителям. Тут мне опять повезло: замужняя Женька жила в Уфе, Катька давно перебралась в Москву, младшие дочки отдыхали у Ларисиных родственников в деревне, Лариса с Антоном работали и приходили поздно, так что целыми днями я валялся на диване, читал старые журналы и готовил еду. Погода, к сожалению, не баловала, дождило периодически, так что сходить на Котлован и покупаться мне не пришлось; но в ясные деньки я гонял на новом лисапеде по памятным местам, заезжая в Сад, где было куча фруктов (к сожалению, мою любимую ранетку уже спилили), и к «последним из могикан».
Первым как всегда был Хисмат. Я очень долго кружил по его району в поисках дома (забыл, однако!), но все же нашел. От радости он чуть не выпал из окна, ведь к тому времени переписка наша закончилась, и мы друг про друга ничего не знали. Я хотел договориться с ним о встрече на следующий день, но он затащил меня в квартиру вместе с велосипедом, достал пузырь и закусь, мы начали кутить и вспоминать былое. Тут мне снова повезло: его жена с детьми уехала отдыхать в деревню. А младший брат с матушкой жили на старой квартире. Так что мы посидели очень славно, без свидетелей. На следующий день мы устроили «продолжение банкета», правда, уже не с таким энтузиазмом. Через день или два мы вместе сели на велики, сначала сгоняли к нему в Сад, что-то забрали, а потом двинули к Боби, который к тому времени развелся, снова женился и переехал. И адрес знал только Хисмат-улла. В квартиру поднялся я один, Борис открыл, но что-то он мне не понравился: какой-то серый, хмурый и неприветливый. По непроверенным слухам, он «ширялся колесами» (оправдывая свою фамилию - Ширяев), в любом случае, он как-то неохотно пригласил меня войти, но узнав, что внизу меня ждет Хисмат с велосипедом, просто предложил перекурить на подоконнике. Перекурили, как-то вяло поболтали, и я отвалил. А на следующий день он уезжал по работе. Короче, последняя встреча с другом Детства оставила на душе неприятный осадок.
С «заслуженным вратарем» местной футбольной команды Рустиком тоже получилась какая-то лажевка. Я не помнил его новый адрес, но нашел номер в телефонной книге, позвонил, и мы договорились встретиться. Пригласить к себе он меня не мог (жена, не одобряющая пьянство плюс двое детей), я тоже не рискнул позвать его домой, поэтому мы встретились в нашем дворе и начали тусоваться. Тусовка тогдашней «молодежи» нашего поколения заключалась в том, что они кругами ходили по району, встречали друзей и знакомых, и пытались одолжить друг у друга денег на выпивку. Весело, верно? Я взял с собой только тысячу, у Рустика денег не было, и мы тоже начали ходить и пытаться занять «под Рустика». Повстречали кучу таких же «ходоков», но денег не давал никто. В результате мы на все плюнули, я сбегал еще за двумя «штуками», и Рустик купил пузырь с рук у бабки (местный бизнес!). У него был стакан и пара бутербродов, мы пошли на Поляну, сели на лавочку, и как последние алкаши раздавили этот флакон. Как говаривал Райкин, никакого удовольствия. Но самое обидное, что в этот вечер к нам заходила смертельно больная Баба Ира, которую на один день выпустили из больницы – хотела, видимо попрощаться, ибо на следующий день я уехал. Но домой я вернулся поздно, так и не попрощались. А вскоре она умерла.1 Такие дела. А я повторил трюк шестилетней давности: Антон посадил меня на казанский поезд, я дождался с пивом второй Ракеты и с ветерком доплыл до самого Марпосада. А сейчас Ракеты отменил какой-то идиот. И еще прокол получился: почти не удалось пообщаться с кузинами. Против приезда Женьки резко воспротивилась Маша (действительно, им было бы тесновато в одной квартире), а младшие вернулись из деревни только в день моего отъезда.
Через год Батюшка, вдохновленный моим примером, тоже маханул в город своего детства.2 И привез оттуда печальную новость: Рустика убили. Позже Антон мне рассказал (как работник Скорой он всегда был в курсе всех криминальных событий и смертей города – кстати, еще в конце 70-х он сообщил мне, что Рома вскрыл себе вены), что мой друг незадолго до этого ушел из семьи, бомжевал, то ли от кого-то скрывался, то ли задолжал кому-то – тайна, покрытая мраком. Такие дела.
К сожалению, с тех пор мне ни разу не удалось выбраться в город Детства, хотя ностальгия мучает все больше (не зря я засел за эту Повесть) и желание появляется все чаще. Дело осложняется несколькими обстоятельствами. Во-первых, по настоянию Ларисы Антон разменял квартиру – а Лариса возьми да и помри. В результате дяде осталась старая «трешка» плюс новая «однушка» недалеко от «Девона». Он моментально женился в третий раз, жена переехала к нему и в 98-м родила ему пятую дочку! Во веселая жизнь у человека! Сами понимаете, ему было не до гостей. Со временем ситуация устаканилась: Дед отошел в мир иной; Светка, Анька и Танька выросли, повыходили замуж и разъехались; наши погодки Иришка и Танюшка подросли – самое время «гоститься». Да тут возникло второе обстоятельство: наконец-то появился на свет долгожданный наследник! Теперь пришлось ждать, когда подрастет Ванюшка. Ладно, подрос. Только я навострил лыжи и даже созвонился с Антоном – появилось третье препятствие.
Дело в том, что в июле мы ездим то в Марпосад, то на море; в августе Антон с семейством отдыхает где-то под Астраханью (правда, он всегда звал нас присоединиться, но жить в палатке на пустынном острове без электричества и газа, мотаться за продуктами в ближайшее село за 5 км, готовить на костре, по нужде бегать в кустики и заниматься только тем, что ловить рыбу – нут уж, увольте!), так что свободным у нас остается один июнь. А тут жена вдруг надумала отправить дочку в детский лагерь! Нечего ей в городе сидеть, говорит. Ну, правильно, путевка-то от ее работы, почти задаром. И вот уже два лета подряд Таня дышит воздухом в Подмосковье, что ей жутко не нравится. Так что с Октябрьским мы постоянно пролетаем как фанера над Парижем. Правда, в этом году нам всем удалось встретиться. Не помню, упоминал ли я о том, что мой второй дядя Андрей живет в Липецке. Сам-то он постоянно мотается в Германию через Москву, мы часто видимся, а вот я был в Липецке так давно, что уже и не помню ничего. Этим летом мы собирались было на море, но компании не нашлось (в позапрошлом году мы ездили вместе с Батюшкой, Олей и их внучкой плюс подруга жены с дочкой, да еще я прихватил своего старого институтского друга с сыном – во повеселились; в прошлом – как вы уже знаете, с Кумовьями, с которыми в процессе отдыха разругались вдрызг), хороших вариантов в Краснодарском крае я не нашел, да и дороговато показалось; дикарями с ребенком не поедешь – короче, двинули мы традиционно на Волгу. Возвращаемся в конце июля, только отдышались – звонит Батюшка. И сообщает, что Антон со всем семейством собирается в Липецк, и они тоже, и предлагает нам присоединиться. А почему бы и нет, коль время есть? И через три дня мы все вместе сели на поезд и покатили. А где же вы там разместились такой большой кодлой? – спросит неуемный читатель. Дело в том, что Андрей – человек обеспеченный, живет в шикарной квартире в центре города, да плюс имеет большой кирпичный дом со всеми удобствами и с огромным садом, расположенный в деревенско-дачном районе. В нем мы и загнездились, места хватило. Не вдаваясь в подробности, отмечу, что отдохнули и пообщались мы неплохо, только погода подкачала: хоть и тепло было, но дождило постоянно, так что на пляж выбрались лишь пару раз. Ностальгия моя немного поутихла, но все-таки хочется, хочется смотаться в Башкирию, побродить по памятным местам, пообщаться с Хисматом и Боби и вспомнить Детство…
А теперь я должен рассказать об ответных визитах моих друзей. Первым весной 77-го приехал Ляха. Стоп, стоп, стоп! – воскликнет внимательный читатель, - Какой такой Ляха? Ты ни разу не упоминал такого имени! Верно, не упоминал. Спешу исправить свое упущение. Ляха – это мой чебоксарский друг детства. Он был сыном матушкиной школьной подруги и моим ровесником, познакомились мы с ним еще в далеком Розовом Детстве, но постоянно стали встречаться только после 72-го года, когда я начал регулярно наведываться в Чебоксары. Как сейчас помню: мы небольшой компанией плывем на пароходике на тот берег Волги (там находился городской пляж), и какая-то тетка, глядя на меня, все повторяет: Ну, он прямо гриб-боровичок! Ну, прямо гриб-боровичок! А Ляха (тогда еще не Ляха, а просто Андрюшка, обыкновенный веснушчатый сорванец) смеется и кричит: А я – сатанинский гриб! Если бы он знал свою дальнейшую судьбу… Летом 74-го он на пару дней приезжал в Дом Охотника. Я был поражен: выше меня на полголовы, волосы до плеч, сам какой-то хмурый и неразговорчивый. Однако в 76-м году я встретил его вполне довольным жизнью, мы быстро скорешились, выйдя из детства и начали общаться на ином «взрослом» уровне. Тогда он уже был Ляхой, известной в городе шпаной, не последним членом дворовой ватаги, которая проводила досуг в характерной манере. Они обшаривали пьяных, мутузили и грабили забредших во двор прохожих, пили бормотуху в гаражах, обжимали малолеток, дрались с такой же шпаной из соседних районов и т.п. А что еще делать в провинции? Я с интересом понаблюдал недельку их «веселую» жизнь и уехал. И вот через несколько месяцев Ляха нанес ответный визит. Стоп. До этого мы встретились в Питере на зимних каникулах. И в один из вечеров решили кутнуть и заехали в один из ресторанов на Невском. Самое смешное, что он был без пиджака, и швейцар его не хотел пускать, пришлось обращаться к директору, и тот разрешил, ибо народу в зале было полтора человека. Мы выпили бутылку Каберне с минимальной закуской (дорого) и отвалили. Зато в Москве проблем не было, ибо в нашем районе процветал бар под названием «Могила» (подробности читайте в рассказе «Дети «Могилы»), где я был своим человеком. Туда мы и рванули и с кайфом провели вечерок.
Затем я не видел Ляху три года, только знал со слов Матушки, что он едва не спился, но армия его временно «спасла». И вновь он нарисовался на моем горизонте 30-го декабря 80-го. Я потому так хорошо запомнил эту дату, что на следующий день он уезжал, то есть собирался встречать Новый Год в поезде! Мы забурились на хату недалеко от Молодежной и славно посидели, а утром разъехались. Не прошло и года, как он сел в первый раз, по словам его матушки, совершенно случайно. Встретились мы только летом 87-го буквально в день отъезда, посидели на лавочке у Нюркиного дома, покурили, поговорили. Ляха выглядел еще вполне бодро, шутил, смеялся, только почти все зубы у него были железные. Через полгода – вторая ходка, за ограбление аптечного ларька. Отсидел, вышел – и сразу же на третий срок. Все. Он стал законченным зэком, для которого «тюрьма – дом родной». Но самое примечательное, что в августе 94-го, когда я заехал в Марпосад всего на 4 дня, он находился в городе, но, по рассказам Матушки, разозлился на весь мир; с матерью не общался; бабку, у которой жил, чуть ли не бил и выживал из квартиры; а с Матушкой даже по телефону разговаривать не захотел. Естественно, что встречаться с ним желания не возникло. Дальнейшая судьба Ляхи мне неизвестна, ибо его мать вскоре уехала в неизвестном направлении и оборвала все связи. Так я потерял еще одного друга Детства.