Полчаса до рассвета

Сижу и курю - наконец-то можно! Как всегда, в самый темный час - эта наша негласная договоренность. Эта крыша располагает к откровениям. Мы всегда сидели с тобой здесь и трепались ни о чем, дружище! Как ты там? Помаши мне... с небес!
Глупо, всегда себя глупо чувствовала рядом с тобой, пока не поняла, что влюбилась. Потом ревновала тебя к каждой юбке, к каждой улыбке и дружескому кивку, пока не узнала, что надо было ревновать скорее к брюкам и накаченным мужским бицепсам. Потом отпустило, потом стало плевать, просто хотелось быть рядом, быть своей в доску, смеяться и рискованно пробираться в подъезды, чтоб подняться наверх. Соседи стучали по закрытому люку, а мы, будто обкуренные, глупо смеялись над их тщетными попытками добраться до нас. Пока как-то раз за нами не прислали пожарную машину с огромной лестницей и несколько ментовских машин с мигалками...
Где были эти мигалки, когда меня насиловали три ублюдка? Где был ты, дружбан, в этот момент? Чертова крыша! Ты был здесь и валял дурака! Ненавижу!
Но, успокаиваясь, я верю, что ты правда был здесь, но уже не мог мне помочь. Я никогда не узнаю наверняка, что здесь произошло... Только в моих снах ты будешь все так же ярко являться ко мне и улыбаться... Почему-то мое подсознание не дает мне тебя услышать. Ты спускаешься по лестнице с неба ко мне, на крышу, и улыбаешься также, как в первую нашу встречу. А я мчусь к тебе в объятия, но ты таешь на глазах, и я падаю... падаю с кровати во сне.
Сколько раз я стояла на краю этого дома, где в каждой второй квартире своя трагедия... Сколько раз мне хотелось, чтоб этот дом засосало в черную дыру вместе со мной и моими воспоминаниями, но он стоит, как скала, слегка обрушиваясь по краям. А внутри, как муравьи, копошатся люди, занятые каждый своими делами.
Мне бы очень хотелось съехать, только вряд ли я увижу разницу, даже если поселюсь в другом месте. Там будут жить все такие же люди, а любая крыша будет напоминать мне о наших с тобой приключениях: о первой затяжке, о первом признании в самом постыдном и сокровенном, но никогда о чем-то большем. Потому что это же мы, и мы с тобой другие.
Затягиваюсь снова и бросаю сигарету вниз. Не люблю смотреть, как она падает. Мне кажется, что это падаешь ты... Также беспомощно и одиноко, так и оставшись не в ладу с самим собой.
Первое время я очень надеялась, что это убийство. Что в моих черных днях в тот момент появится маленький проблеск - я начну мстить твоему убийце, скину его также, с башни или с моста. Но эксперты и эту надежду забрали у меня, сказав, что нет сомнений - твое падение было добровольным, и ты ведь не был обдолбан - мы с тобой поклялись, что ничего крепче сигареты не выкурим больше. Шутили, что хихикаем мы и без травки довольно глупо. Да и пить ни ты, ни я - никогда не умели. Такие вот бунтари-неудачники.
Как же тебе было страшно перед прыжком. Я даже боюсь представить. Хотя тогда мне очень хотелось последовать за тобой. Я бы прыгнула, а ты бы меня поймал... Дурочка. Я ведь ужасно боюсь боли. В ту ночь меня окружил кошмар из боли и темноты. Чужие руки и голоса. К счастью мои мучители оказались очень снисходительными и вырубили меня слишком сильным ударом по голове. С таким же успехом они могли развлекаться с резиновой куклой. Очнувшись, я по боли быстро догадалась, что произошло. Не ходите, дети, в темноте гулять!
То утро было для меня самым темным, так как добравшись до подъезда, я вырубилась во второй раз, увидев тебя на земле. А над тобой уже колдовали врачи. Но эти шарлатаны не смогли тебя починить. Впрочем, как и меня.
Вынужденно лишившись девственности, я вынужденно проснулась в больнице, а еще... я также вынужденно была обречена стать мамой. Как много событий на меня навалилось в то время.
И с тех пор ты начал приходить ко мне во сне, окруженный ярким солнечным светом. Я знаю, что ты всегда меня любил, дружище, пусть не так, как я тебя, но все же...
Моя дочь родилась в твой день рождения. Вот это ирония! Мне показалось, что так она стала и твоей тоже. Я назвала ее Женей, как тебя, и с того дня в моем сердце поселилась к ней любовь, никак не раньше. Ведь каждое ее шевеление внутри вызывало отвращение и напоминало те чужие, грязные руки. Но моя Жека, не могла быть грязной. Она - чистейшее и самое ценное, что есть в моей жизни. Поэтому я считаю ее твоей. Сейчас она мирно и тихо посапывает в своей кроватке. На дворе ведь ночь. А я здесь, стою на этой чертовой крыше и встречаю рассвет. В первых лучах я не увижу твоего лица. Это не сон, в котором все может быть, как захочется, и не кошмар, от которого проснувшись, не ощутишь вреда. Это грязная жизнь, и почему-то она не сгорает под этими жаркими лучами.
Достаю из пачки еще одну сигарету и закуриваю вновь. Эти полчаса - только мои, и пусть идет все к черту! Пусть весь мир подождет.