4

Мой уважаемый друг Бакенмут дал мне просмотреть, как величайший секрет, свиток с ранним пророчеством некоего жреца-писца Неферти, «великого мага души», напоминающим пророчества Нострадамуса. Он радовался совпадениям с его предвидениями. Вот видения, которые записал Неферти, и сохранились в веках.
«Смотри… Укрепи дух свой и слушай… Случится никогда не бывалое.
Уничтожена будет страна, и никто не вспомянет о ней…
Поблекло солнце, не сияет больше оно, не видят его люди.
Не будет жизни, если солнце укрылось за тучами. Нет воды в реке Египта… Южный ветер одолеет северный.
Прежде чем Ра восстановит основания земли, страна переживёт вторжения, войны, кровопролития. Затем наступит новая эра мира, спокойствия и справедливости.
Эту эру принесёт с собой тот, кого мы называем Спасителем, или Мессией: явится с Юга царь — Амени (Неизвестный) имя его, Победоносным его назовут. Сын человеческий, увековечит он имя свое… И займёт справедливость место своё, а ложь будет изгнана. Возликуют люди в дни его».
Я был поражен, как древний писец в своем безымянном тексте мог угадать то, что произойдет. Именно эта перемена в религии — Амон-Ра превратится в Атона, единого бога Солнца — станет первой ласточкой политической и социальной катастрофы. Беспорядки начнутся с неисполнения религиозных обрядов и проявятся в разрушении храмов, где будут расхищены все священные тексты, а магические заклинания станут достоянием невежд. Люди «приступят к мятежу против «урея», священного символа, изображённого на царской короне.
После призыва к людям покаяться и «воскурить фимиам в храмах… продолжать жертвоприношения богам», папирус напоминает о помазании — «помните о возлиянии». Затем слова папируса становятся пророческими. В отрывке, который даже египтологи называют явно мессианским, говорится о «времени, которое придёт», когда появится неназванный Спаситель, или бог-царь:
«Говорят, он пастырь для всякого.
Нет зла в его сердце.
Если уменьшится его стадо, то он проводит день, чтобы собрать его…
Да разбил бы он грех, протянул бы руку против него!
Люди будут спрашивать: «Где же он сегодня? Разве он спит? Смотрите, не видна была до сих пор его сила».
Идеальная эпоха будет рождаться в муках, предрекает Неферти. «Смуту вместе с шумом междоусобия ты рассылаешь по стране. Смотри, один свершает насилие над другим. Большее число убивает меньшее». Люди будут спрашивать: «Разве существует пастырь, желающий смерти своему стаду?» Нет, отвечает он, «сама земля призывает смерть», однако после нескольких лет борьбы установятся благочестие и надлежащие религиозные обряды. Это, заключает папирус, «то, что сказал жрец Илусер в своем Изречении владыке Вселенной…».
И тут я с удивлением обнаружил, что люди будущего попросту сперли у египтян очень многое. На рынке религиозных услуг много сходства в мифах о вечном блаженстве. Мессианские пророчества прихода Спасителя верны и для времени распятия Христа, и для XXI века нового времени, — мы до сих пор не знаем, что случится в будущем, обретет ли цивилизация разум и взлетит в космос, или будет разрушена тысячелетней враждой.

***

В последние дни моего пребывания в Древнем Египте я, как Данте, смог проникнуть в загробный мир древних египтян, в царство Осириса. Помог попасть туда мой Вергилий — жрец Бакенмут (не побывал ли там он прежде сам, чтобы описать его в Книге мертвых?)
Здесь умирали рано, молодыми, и потому верили в бессмертие. Умерших хоронили на западной стороне Нила, где солнце умирало ежедневно. О тех, кто умер, говорили эвфемизмами: "пошел на запад", или "западниками" и "настоящими голосами".
Мы переплыли на западный берег Нила. Здесь, среди тростников, тихо плескался мир Иалу, не похожий на живой, гуляли тени навечно молодых праведников, прошедших суд Осириса, символа торжества добра над злом. Бакенмут пояснил: человек обладает пятью различными элементами — тень, физическое тело, имя и, самое важное, ка и ба — жизненная сила и личная сущность, перешедшие в отдельное существование после смерти человека.
Поразило, что загробный мир оказался похож на мир Высшего искусственного интеллекта (ВИИ) будущего, где вообще нет потерь и никакой боли, человек бессмертен в расчисленной вечности, куда стремился и я, чтобы избавиться от горестей. Даже на суде Осириса праведность души умершего измерялась в цифровом выражении, взвешиванием на весах, а не более тонкими субъективными способами.
Праведные омывались в воде Реки, пили нектар и играли на лютнях, созерцали богов, полные спокойствия, странного и щемящего. Там не было раздражающей погоды, страстей и страдания, только вечное блаженство забвения в мирно шелестящих камышах, и труд по желанию, чтобы размяться.
Темнело. И вдруг я увидел плавающих в Ниле моих любимых! Жена и сын плыли мимо меня, она медленно махала рукой, жутко медленно, они тихо уплывали.
Куда же вы? — без слов все молило во мне. — Я тоскую по вас!
Но они, печально улыбаясь мне, исчезли во тьме.
Внутри меня заныло так, что не мог выдержать душевной муки. Это была совсем другая, не физическая боль, она затронула саму душу. Я безутешно плакал, как покинутый всеми мальчик, лишенный какой-либо защиты.
Не помню, как вывел меня из загробного мира мой проводник Бакенмут.
Нет, здесь я не нашел успокоения. В этом мире не нашел счастья, и сознание боялось возвращаться в боль моего будущего.