2

Меня нашли около сияющей на солнце белой Великой пирамиды, освещавшей все мироздание.
— Вы будете процветать тысячелетиями, — сказал я сухими губами окружившей меня толпе смуглых людей, голых, с треугольными фартучками, закрывающими чресла. — И потомки на земле будут помнить вас всегда.
Мало ли что! Непонятно, что за страна. И помогут спастись от африканских львов и голодных бродяг.
Ощупывая куртку и осматривая джинсы, они думали: нет, это не чужой черный нубиец, он белолицый, одет во что-то несуразное. И говорит, как пифия, неясным языком. Может быть, послан с неба? Наверно, у аборигенов мои слова ассоциировались с посланиями неба.
Меня провели через роскошный сад, где шумел фонтан, веером раскинулись ветви пальм, и белели в листве лотосы и лилии. В глубине сада массивное конусообразное здание с плоской крышей, покрытое высеченными фигурами в профиль воинов в коротких юбках, побеждающих врагов, — дворец со стенами из глыб кирпича-сырца с маленькими окнами вверху.
Завели внутрь. На стенах с белым и нежно-салатовым фоном — резко отчерченные контуры фигур в неестественных позах, вроде бы ритуальных, и в темно-коричневом цвете — сцены посмертных ритуалов загробного бытия.
Меня поставили на колени, на мозаичный пол с изображением лотосов и птиц — перед возвышением, на котором восседал на троне толстый дядька в дурацком колпаке, с коброй на лбу, застывшей в извиве нападения.
Трон из коричневого дуба с высокой спинкой тоже расписан рисунками: фараон, тоже изображенный в профиль, бросает копье перед копошащимися у ног побежденными хеттами с длинными червеобразными бородами. Чиновник-счетчик у горы фаллосов, подсчитывающий таким образом убитых врагов. Фараон в кругу семьи и наложниц, скарабеи, помощники бога Солнца, другие насекомые и звери, — что-то вроде семейного фотоальбома.
— Ползи перед Его Величеством, владыкой Земли и Неба! — приказал страж с копьем, голый, с треугольным фартучком, прикрывавшим чресла.
Как тут пойти против толстяка-фараона, да еще с их порядками? Разве что, если все с изумлением укажут пальцем: а царя-то подменили!
Это был ритуал, я покорно повиновался, с удивлением на себя пополз к трону. Не был заносчив и горд, привык повиноваться ритуалу в моей будущей бытности, и даже было облегчение, без чьего либо осуждения вокруг, бездумно отдаться во власть повелителя.
Дурацкий колпак оказался красно-белой короной, с огнедышащим глазом урея — Бога Солнца Ра наверху. Обрюзгший толстяк, с глазками, обведенными черной краской, продолжающейся линией к ушам, весь в браслетах, и узкой накладной бородой, загнутой вверх, потел на египетской жаре, его постоянно обмахивали опахалами. Он разомкнул накрашенные красные губы:
— Мне сказали, что ты можешь угадывать будущее.
— Да, повелитель, — охотно ответил я, в восторге от всего, что увидел наяву.
Странно, я понимал. В детстве больше всего любил археологию, увлекался любой информацией по Древнему Египту в телевизоре и гаджетах, возможно, незаметно усвоил их образ мыслей.
— Что будет со мной и моим царством?
— Ты будешь жить вечно, — сказал я, на всякий случай.
— Знаю, — досадливо сморщился он. — Мне строят пирамиду, гораздо выше и прекрасней, чем у прежних повелителей. И я останусь жить рядом с богами.
— Так и есть. Будешь жить вечно, даже за пределами внимания богов, благодаря историкам и археологам, навсегда войдешь в жизнь потомков.
Я остерегся поведать, в каком виде его сморщенная коричневая мумия предстанет перед взором потомков. И о развалинах храмов, едва видных из песков. Еще лишишься головы! Взглянул на него и посетовал:
— Не надо худеть способом, который у вас принят: обильно глотать слабительное. Это приводит только к расстройству желудка. Чтобы действительно похудеть, надо исключить из рациона вредные продукты. Есть небольшими порциями 4–5 раз в день. Пить воду, утром натощак и за полчаса до еды.
Я пересказал то, что помнил. Было стыдно, что так мало знаю. В свое время бил баклуши, не запоминал лекарства, вспомнил только народные рецепты, и то понаслышке. Знал бы, что пригодится, учил бы матчасть.
Повелитель изумился, нагнулся ко мне, махнув по моему лицу бычьим хвостом, прикрепленным на поясе — олицетворением альфа-самца, он не привык, чтобы простой смертный ограничивал его потребности. И, на миг забыв о величии, стал по-человечески расспрашивать подробности.
Я чесал, словно по интернету, те медицинские сведения, что случайно запомнил. Даже о вреде инцеста для наследников трона. Фараон только в изумлении таращился.
Он милостиво отпустил меня. Я удостоился приглашения в трапезный зал. Молодые девушки и юноши, подползая на коленях, подавали на золотых подносах роскошные яства: жареного гуся, свежие фрукты — финики, инжир, вино, не доступное простолюдинам.
После трапезы фараона я, как все приближенные, удостоился поесть остатки пищи — это считалось честью.
____

Сразу меня взял под опеку «великий жрец-писарь» фараона по имени Бакенмут, «с могучей дланью и искусный пальцами писец». Он долго приглядывался ко мне, словно изучал, а потом радостно предложил быть поводырем в повседневность их жизни. Угадал необычного прорицателя, возможно, считал меня гениальным пророком. В отличие от моего мнения о себе (мне знание истории было услужливо предоставлено учебниками и интернетом), он оказался слишком проницательным для своего времени — вот кто настоящий гений!
Он во многом научил меня разбираться в образе жизни египтян.
Это была середина третьего тысячелетия до новой эры. Перед серьезным сдвигом в политике богов, религиозной реформой фараона Эхнатона, потрясшей традиционные устои.
Там год делился на 12 месяцев (каждый месяц по 30 дней). Время отсчитывалось по разному. Было линейное время, связанное с погребальным богом Осирисом, конец которого не угадывался в будущем, и циклическое время прохождения солнца днем и ночью в загробном мире (лунно-звездный календарь). И даже — связанное с сельскохозяйственным сезоном: было три сезона — Наводнения (Ахет), Всходы (Перет) и Урожай (Шему) по 4 месяца каждый. Новый год определялся, когда восходила самая яркая звезда Сириус, во время разлива Нила, священного времени, дарующего изобилие. Но годы считались и по периодам правления фараонов, основанию храмов, установке священных статуй.
Как они обходились без мобильника с установкой времени и календаря, или хотя бы часов с циферблатом? День начинался на рассвете, от восхода до захода. Невообразимо! Принимать за измерение времени только день и ночь! Хотя уже были солнечные, теневые и водяные часы, показывающие части дня. Но не отслеживались часы и минуты.
В моей эпохе, откуда я появился, замечал, как бегут недели — часто приходилось бриться, умываться, принимать ванну, и как мгновенно пролетали часы моего упорного труда. Но здесь время страшно замедлилось, день проживался долго.
Все оказалось гораздо ближе к моей эпохе, чем в неолите, откуда только что съехал. Хотя сохранились и приметы ранней эпохи — вера в бессмертие, облегчающая страх своей смерти и потери близких.
И было немыслимо жить без покровительства богов. Египтяне оказались более продвинутыми в вере, чем естественные люди неолита. Фанатично верили в своих богов, и фараона, посредника богов, связывая свою жизнь и смерть с ним, проводником в бессмертие. Какое единство народов — в слепой вере в вождя! Что-то страшно знакомое.
Особенно они почитали бога порядка на земле Ра, и бога бессмертия Осириса.
Но мне-то больше всего понравилось богиня Луны, плодородия и рождения Бастет, женщина-кошка — хранительница семейного счастья, уюта и домашнего очага, олицетворяющая радость и свет. Котиков здесь любят и почитают, они в основном черные с длинными мордочками, действительно похожие на мистических ночных животных. Из горящего дома в первую очередь выносили кошек. Их убийство каралось смертью. Когда они умирали, их мумифицировали, а хозяин в знак траура сбривал волосы, даже брови.
Уже была отчетливо видна матрица, устойчивый скелет, на который нанизана трепещущая смертная плоть последующих эпох цивилизации. Вождь стал похож на Бога, а не демона, хотя не отделял себя от народа — был его воплощением, жизнью и смертью.
Фараон (его не смели так звать, только «Его Величество», «Гор», «Он» или имя вообще не упоминалось), выходивший к народу всегда в бело-красной короне, был непогрешим, к нему не подходили, а ползли на коленях. И непослушных ждало рабство или смерть. Он жил в роскоши, с иноземной женой из царского рода и наложницами. Однако чаще фараоны женились на сестрах и других родственницах. Инцест был вынужденным, чтобы не примешивалась низкая кровь, и из страха перед чужими, могущими перерезать горло.
Почему они не восстают против тирана? — подумал было я. И тут же понял — это была бесконечная вера в божество, естественная для народа, ведь фараон был воплощением Бога, от него зависели урожаи плодоносных полей у Великого Нила, жизнь и смерть всего народа.
Ведь, и я в глубине души остался с такими же древними инстинктами под наслоением последующей культуры. Сижу в туалете, и когда запирает, бессознательно шепчу: «Боже, спаси и помоги!» И не только я: часто люди перед смертью забывают о своих амбициях и целиком предаются Богу.
Хотя не признаю кого-то надо мной, кроме высокоинтеллектуального и справедливого правителя-демократа, но он тоже может оказаться тираном.
Жизнь фараона показалась мне сплошной малиной. С утра слуги, обмазанные медом (это не метафора), чтобы мухи прилипали к ним, а не к владыке, купали его, делали массажи, натирали маслами, окуривали благовониями, брили голову и щеки. Высшим статусом считалась близость к телу, стать одевальщиками. Кто-то профессионально обувал правителя в сандалии, отвечал за парик, другие специализировались на одежде. В конце специалист по царским регалиям заканчивал ритуал. Фараон готов, можно выпускать.
Затем он приступал к делам — занимался с утра до ночи, как раб на галере, тем, что у нас называется экономической, культурной и политической жизнью страны. Проводил религиозные ритуалы в храме, обеспечивающие Маат, порядок во вселенной, обсуждал с личными советниками и архитекторами, стоящими на коленях, планы строительства его пирамиды-гробницы, с казначеями, судьями и другими чиновниками, объезжал работы по усыпальнице на колеснице или на паланкине, несомом рабами, спал с наложницами. И даже ездил на колеснице на войну с заранее намеченными врагами по соседству.
И я изменил мнение о нем. Тоже, где-то в воспоминаниях будущего, руководя общественной организацией, буду пахать на работе, как раб на галере, злобствуя на нерадивых и своенравных подчиненных.
____

Мы подолгу вели беседы с моим уважаемым другом Бакенмутом, «писарем божественных предложений всех богов». Я догадывался, что он один из составителей свитка Книги мертвых — иллюстрированного путеводителя, как, путешествуя через темный и опасный мир, возродиться после смерти и где найти гарантии этого возрождения. Там было четыре раздела: защита тела в могиле, путешествие в ад, где предстоит суд Божий, существование в загробном мире после того, как дух будет принят богами.
Я читал в интернете исследование о найденном свитке папируса, где при помощи инфракрасных лучей выявлено имя писца Бакенмут, закрашенное желтой краской практически на четырех метрах папируса. Почему? Может, в его имени было что-то магическое?
Но он в священном ужасе отнекивался, боясь наказания богов за раскрытие таинства.
Я задавал вопросы на близкую мне тему.
— Как вы переживаете смерть родственников?
— Этого мы боимся больше всего, — отвечал он. — Поэтому прячем боль в вере в загробную жизнь. И даже не думаем о потере, некогда — мумифицируем близких, завертывая в льняные пелены, в том числе животных, и они через суд бога мертвых Анубиса, отправляются в Иалу, рай на западном берегу Реки. Знаем, что там они будут жить вечно и счастливо. Ведь, они всегда безгрешные и прощенные, кому, как не нам, близким, это не знать?
— А мы уже не верим, хороним только прах. Вам легче.
Я почти не скрывал, что я из будущего, и он принимал это естественно. Или притворялся?
Он устроил меня в храм бога Амона-Ра.
Не был обязан, как жрецы, поддерживать повседневные обряды храма, проводить богослужение Маат – богине гармонии и мирового закона. Я стал египетской пифией, владеющей тайными знаниями о матрице мироздания.
Гадал по оракулу, соблюдая тамошние обычаи. Оракул — это что-то вроде интернета, только интернет может ответить на все вопросы, и гораздо точнее. Оракул был грандиозным обманом, основанным на предвидениях (какие там предвидения в субъективном древнем сознании, полном мифов?). Гадали на природных явлениях и катаклизмах, на движении звезд и планет, комет в небе. Со временем советы стали уклончивыми и бессмысленными, попса процветала и здесь. Это стало бизнесом жрецов и всех кормящихся вокруг.
Однако я не врал в отличие от обкуренных жриц.
Мне не стоило никакого труда предсказывать потайной смысл происходящего, и что ожидает народ в будущем. Хотя немного смущался, владея хронологической точностью истории (правда, что помнил из учебника истории в школе), и опасался цитировать учебник слишком прямолинейно.
Исторические факты я зашифровывал под местные священные тексты, смягчая трагические моменты их истории упованиями на божества, иначе отрубят голову или фаллос для ровного счета. Не мог отказать египтянам в уверенности, что они бессмертны, ведь, в соответствии с заповедями Маат, они должны жить вечно (джет) во веки веков (нехох).
Наверно, в далеком будущем, еще студентом, влюбившись в Древний Египет, я чувствовал, что кто-то за тысячи лет назад обращается ко мне со страхом и надеждой, которые очень знакомы.
И прикрывал суровую правду будущего магическими текстами из Книги Мертвых.
Мои магические действия происходили следующим образом. Стоя за занавеской у статуи Ра, отвечал на вопросы.
Приходили множество жаждущих хоть краем глаза приоткрыть завесу будущего. Бога Ра спрашивали:
— Где ты, Ра сегодня?
Я, стоя за занавеской, отвечал:
— Ра стоит на страже, устанавливая благочестие и священные обряды.
— Что будет?
— Будет смена полюсов. Через тысячи лет до новой эры… Тьфу, до эллинского периода…
Я путался.
— Так же, как тысячи лет назад это было причиной Всемирного потопа.
— А что будет при смене полюсов?
— Ра превратится в Амона — Ра Невидимого. Потом власть временно возьмет Атон — единый бог Солнца.
Мне было жалко узколицего фараона Аменхотепа, установившего единого бога Атона, он так хотел, чтобы его народ любил Солнце!
— И что тогда произойдет? – со страхом спрашивал простой смертный посетитель.
— А потом вернутся прежние боги, и царство еще долго будет процветать.
— Народ не восстанет? – наивно спрашивал посетитель.
— Нет. Потому что народ и партия едины.
Действительно, это не идеологическое, а почти физическое единство правителя с народом — он был воплощением их спасения от голода и несчастий, как Бог. Далеко до этого вождю народов Иосифу Виссарионовичу! Такого почти физического слияния уже не было у вождей будущего.
— Царство будет вечно?
— Ничто не вечно. Народ восстанет, и много раз, бессмысленно и беспощадно.
Все замерли, внимая оракулу.
— При правлении последнего фараона тридцатой династии приставленные к вратам начнут возмущать всех: «Пойдем грабить!» Прачечники откажутся выполнять свою работу. Будут грабители повсюду. Человек увидит в сыне своего врага.
Я бормотал, сам впадая в транс (может, это от серы, дымящейся из расщелин?):
— Никто не пашет… зерно гибнет… закром разрушен… грязь по всей стране… пустыня распространяется… женщины бесплодны, не беременеют… многие трупы погребены в потоке Нила… поток в крови. Дороги стали опасными, торговля прекратилась, в провинциях Верхнего Египта больше на собираются налоги: весь юг не платит подати… варвары извне пришли в Египет… города разрушены.
Я очнулся, — оказывается, цитировал папирус, который показал мой уважаемый друг Бакенмут (найденному впоследствии папирусу дали название «Наставления Ипувера», почему-то датировав 2600 годом до н. э.). Это было довольно точное предсказание, что случится при упадке царства Династического периода.
Народ бился в падучей, возможно, тоже надышался серы из щелей.
— В конце цикла явится Спаситель.

Я знал их будущее гораздо точнее, хотя в моей фактологической точности была та же неясность, погибнет ли мир, или наступит «нулевой» цикл обновления.
Но я испугался другого. Фараоны носили корону двух цветов — Верхнего (южного) и Нижнего (северного) Египта, обозначавшими не только административное, но и религиозное единство двух земель. Я произнес слова папируса, где предрекается захват Верхним Египтом Нижнего, которые олицетворялись красным и белым цветом на дурацкой короне фараона. Что сделает со мной фараон?