О, Господи! Не дай дожить до старости.
Она, как наказанье за грехи,
Как плакальщицы вопль, полный жалости,
Как в прозу заточённые стихи.

Как жёлтый лист, дождём прибитый к форточке,
Как клок земли, оторванный волной.
Она меж чисел на надгробье черточка
И анекдот дурацкий не смешной.

Навязчива, как сквозняки осенние,
И тяжела, как вящая вина...
Затем, чтоб ждали смерти, как спасения,
Нам старость одинокая дана.

Шумит, как волны океана, зелень.
Ласкает ветерок живой ковёр,
Морщины меандрических расселин
И глянцевые радужки озёр.

И льётся водопадом свет небесный.
Купаясь в нём, жирует борщевик,
Держа в объятьях панибратски тесных
Вербеной полыхающий цветник.

Листом мясистым пьёт и не напьётся
Дневной иллюминацией лопух,
Дородный стебель подставляя солнцу,
Диковинно высок и лопоух.

Роскошествует клевер-невеличка,
Забрызгав перламутром полземли,
Как будто стоэтажные реснички,
На ней от мирозданья не росли,

Как будто бы дорожных магистралей
На ней в помине не было, и не
Пронзали атмосферу тонны стали,
И трактор не пыхтел на целине.

Ни метки, ни следа, ни "здесь был Вася".
Мельчайших не оставили крупиц
Романов сочинители и басен
Теорий, аксиом и небылиц.

Как будто не страдали, не любили,
Рассветов не встречали по весне,
Не оскверняли братские могилы
Закусками на памятном огне.

Как будто не мечтали, в небо глядя,
Считая вспышки падающих звёзд
И, осыпаясь пеплом от досады,
Не вымещали на любимых злость.

Теперь природы пиршество. И зелень
Заботливо руины оплела...
Так нежен мир, так радостен и целен,
Что и крапива жала прибрала.

На этот праздник людям путь заказан.
Теперь полынь - законодатель мод.
Нас извела, как чёрную заразу,
Земля 140 тысяч лет вперёд.

И вся насквозь пропахшая тобою,
Твоей постели чувственность храня,
Я голубицей в поднебесье взмою,
И унесёт безбрежное меня,
И унесёт ядрёно голубое,
И ослепит звенящей синевой,
И вся насквозь пропахшая тобою
Забуду я пьянящий запах твой
И навсегда в божественное кану,
Боясь тебя и на день пережить,
Благословлю и драгоценным камнем
Неслышно упаду с твоей души.

Я эту роль играла неумело
Теряла мысли, путала слова,
То ненасытным пламе­нем горела,
То голо­вёшкой теплилась едв­а,

А ты кричал по ходу пьесы: "Браво!"
И расточал признания в любви.
Ополоумев от нежданный славы,
Я похвалам поверила твоим.

И пон­еслась лавиной по ка­налам
Набухших вен неистовая страсть,
Гордыни стержень в трёх местах сломала
И над рассудком поглуми­лась всласть.

И га­рдероб бессовестной блудницы,
По мерке бу­дто, сшили для меня,
Нагую душу опоясав ситцем
Из плотного тумана и огня.

Ты прошёл полземли, был настойчив и смел,
Измохратил три пары сапог,
Всем на свете рискнул и нашёл, что хотел,
Пусть устал, истощился, продрог.

Вездесущая пыль тридевятых земель
Глубоко вьелась в лунки ногтей,
Но сквозь толщу невзгод ты всегда видел цель
И упорно карабкался к ней.

Ты уют презирал и геройски встречал
С головой непокрытой ветра
Ты, как солнце, решимость собой излучал
И искрил, будто пламя костра.

Но осел пилигрим мой и взором потух,
Не осилил безделья нон-стоп.
Невредимым с десяток прошёл заварух, -
В тюфяках и подушках утоп.