Александр Журавский
ПЕРЕЧИТЫВАЯ КЛАССИКОВ.
Посвящение русским поэтам.

ПОСВЯЩЕНИЕ ПУШКИНУ
Мне осень Пушкинская снится
Между согбенных ниц стогов,
По хладу рос скользит "царица"
И стелет листьями альков.
Пора унылых песнопений,
И отдалённый вой зимы,
И хлад трепещущий, осенний
На кромке снежной бахромы.
И будто рядом, по откосу,
Стряхнув листок с нагих ветвей,
В объятья поспешает осень
Из дивной юности моей.
А там, вдали, за косогором,
Полей отъезжих берега,
Под лай собак и скрип заборов
Крадутся татями снега.
И за сопилкою пастушьей
Так душу к осени влечёт!..
Там мчится на двуколке Пушкин
Под песнь, что нянюшка поёт.

У КАРАМЗИНА

Ах, эти строчки, буквы, запятые!
Ах, эти перья, склянки для чернил!
А рядом - гувернантки молодые,
Гусарский лоск и папиросный дым.
Стихи поэтов в тишине гостиной,
Где топит ноты старый клавесин,
На канделябрах блески паутины,
Сентиментальный душка-Карамзин:
«Что есть поэт? - искусный лжец.
Ему и слава, и венец!»
Ах, строчки, вздохи, полушёпот!..
А за окном российская метель,
Деревни, челядь, «верные» холопы
И неприкаянность заброшенных земель.
А у камина славно пляшет слово
И жжёт огнём девичьих щёк.
Там счастье грубое, былое
Хранит языческий божок.
«Что есть поэт? - искусный лжец.
Ему и слава, и венец!
В нем яркий Фебов свет,
Чистейший свод небес.
Поэзия —
Цветник чувствительных сердец.»
Ах!.. И эпохи больше нет.

СЕРГЕЮ ЕСЕНИНУ
Почему же так хочется плакать
От озёрной тоски колдовской,
И окон предрассветную слякоть
Убаюкать дрожащей рукой?
Отчего над туманною шалью
Расплескался рябиновый звон?
У икон с паутинной вуалью
Тени ночи свершают поклон.
Отчего на душе, словно всхлипы,
Позабытых мелодий слышны,
И качают макушками липы,
Преклоняясь до кромки земли?
А на сердце легко и тревожно,
И роса, что святая вода,
Отражает в холстах осторожно
Ликованье улыбкой Христа.
В мир прошедший распахнуты сени,
И в тумане колышется явь,
Там стоит у берёзки Есенин,
Грусть вселенскую нежно обняв.
И. БРОДСКОМУ
На стих И. Бродского - Л. В. Лифшицу
«Я всегда твердил, что судьба — игра»

Судьба - игра, твердили многие.
У Бога из ребра не одни убогие.
Я стою у порога, а за ним берёза,
Счастья много, когда прячут слёзы.
Я видел малое, пыль да полено,
Да вода талая, не трава, а сено.
Я считал, что этот мир бесконечен,
А жизнь бабочки кончается под вечер.
Я в дом вернулся, но пропала юность.
И шарик сдулся и Хронос в лунах.
Я бросил семя в дурную почву,
И выждал время дождавшись почку.
Я думал, что буду жить вечно,
Но Муза кладёт ноги на мои плечи.
Ей не нужны не мысли, не речи…
Она ведь женщина, её близость лечит.
Моя душа в темноте, за будничной шторой.
И мысли эти, не те - ужас пола.
Но строчки льют свет, пусть глуше.
Это и есть мой ответ от удушья.
Темно не внутри, темно снаружи.
Зацвели сухари, что может быть хуже.

Ф. ТЮТЧЕВУ
Федор Тютчев — Славянам. 1867 год. «Они кричат, они грозятся: вот к стенке мы славян прижмём! Ну, как бы им не оборваться в задорном натиске своём!»
НАПОМИНАНИЕ ЕВРОПЕ.
Давно державным языком не говорили мы с Европой...
Давно не лобызала стопы, битая русским батогом!
Забыла ль, гордая Психея, звенящий стон казацких пик,
Когда при виде портупеи склоняла долу гордый лик.
Давно ль на мостовых Парижа навоз уральских деревень
Был достояньем нувориша, не ждавшего сей судный день?
Давно ль бистро не рокотало от речи праведных полков?
Чего Европе не хватало? Остроконечных башлыков?
Вы кровью русской испытали не раз позорный выбор свой!
Вы шли туда, где вас не ждали, желая славы мировой.
Посланники народов дерзких, вожди племён - в земле сырой...
Хватает для голов имперских доски смоленской гробовой.
Мечи сложите! И забрала откройте, страха не тая!
Во век из века Русь стояла от стен Китая до Кремля!
Оставьте мнимые потуги - не покорён Славянский род.
Вы в русском море - пены круги. Мы - богоизбранный народ!

ВПИТЫВАЯ ЕВТУШЕНКО.
Я люблю вдыхать запах книжных страниц,
Окутанных строчками Богоявленских стихов,
Будто держать крылья ангельских птиц,
Или ласкать деревенских петухов.
На белых манжетах тонких листов,
Где, как вены, просачиваются стихи,
В которых струится поэтов кровь,
Пульсирующая в твои виски.
От точки - к странице,
От строчки - до корки,
Где междометий горы
Падают в мысли-луга;
Где возникают лица - эпитет восторга,
Тая тебя в город, как букву за обшлага.
Я люблю вдыхать запах книжных страниц,
Перевёртывая стихотворную кладь,
И писать-молить, и падать ниц,
И страничный крест-распятие целовать.

ПОЭТАМ
Всё, что разбросано, в прах соберётся.
Дети оплачут - цветы прорастут.
Снежное крошево в лужи сольётся.
Вечность - всего лишь горстка минут.
Чувства погаснут свечою в амбаре
Над сундуком позабытых вещей.
Спрыгнет девчонка с картины «... на шаре»,
И отпоёт за холмом соловей.
Часть нас - на звёздах,
Часть нас - на розах,
Часть - в Гималаях,
В карманах богов.
Всё утекает рано иль поздно,
Только в сознании нет берегов.
Вечность – сейчас. Ожидание Рая
С нас не снимает житейских оков.
Пыль из-под ряс на словах оседает.
Вечен поэт на мечах языков.


РОДНАЯ РЕЧЬ
Во всех твоих глаголах правит слово,
Во всех наречиях звучит прямой строкой.
То восхвалять, то горевать готово,
За здравие молить и упокой.
То истину уста в уста глаголить,
То просьбу на бумаге изложить,
То помирить, то в споре прекословить,
На бой святой народ благословить.
Замолвить, отказать – всё может слово,
Остановиться и как речка течь.
Мирянина поймёт и богослова
Народа всеобъемлющая речь.
Любовь и вольный воздух выдыхая,
Стремится к единению она.
И потому её зовут «Родная»
Как маму, что от Господа дана.

ПОСВЯЩЕНИЕ ПУШКИНУ
Мне осень Пушкинская снится
Между согбенных ниц стогов,
По хладу рос скользит "царица"
И стелет листьями альков.
Пора унылых песнопений,
И отдалённый вой зимы,
И хлад трепещущий, осенний
На кромке снежной бахромы.
И будто рядом, по откосу,
Стряхнув листок с нагих ветвей,
В объятья поспешает осень
Из дивной юности моей.
А там, вдали, за косогором,
Полей отъезжих берега,
Под лай собак и скрип заборов
Крадутся татями снега.
И за сопилкою пастушьей
Так душу к осени влечёт!..
Там мчится на двуколке Пушкин
Под песнь, что нянюшка поёт.

У КАРАМЗИНА

Ах, эти строчки, буквы, запятые!
Ах, эти перья, склянки для чернил!
А рядом - гувернантки молодые,
Гусарский лоск и папиросный дым.
Стихи поэтов в тишине гостиной,
Где топит ноты старый клавесин,
На канделябрах блески паутины,
Сентиментальный душка-Карамзин:
«Что есть поэт? - искусный лжец.
Ему и слава, и венец!»
Ах, строчки, вздохи, полушёпот!..
А за окном российская метель,
Деревни, челядь, «верные» холопы
И неприкаянность заброшенных земель.
А у камина славно пляшет слово
И жжёт огнём девичьих щёк.
Там счастье грубое, былое
Хранит языческий божок.
«Что есть поэт? - искусный лжец.
Ему и слава, и венец!
В нем яркий Фебов свет,
Чистейший свод небес.
Поэзия —
Цветник чувствительных сердец.»
Ах!.. И эпохи больше нет.

СЕРГЕЮ ЕСЕНИНУ
Почему же так хочется плакать
От озёрной тоски колдовской,
И окон предрассветную слякоть
Убаюкать дрожащей рукой?
Отчего над туманною шалью
Расплескался рябиновый звон?
У икон с паутинной вуалью
Тени ночи свершают поклон.
Отчего на душе, словно всхлипы,
Позабытых мелодий слышны,
И качают макушками липы,
Преклоняясь до кромки земли?
А на сердце легко и тревожно,
И роса, что святая вода,
Отражает в холстах осторожно
Ликованье улыбкой Христа.
В мир прошедший распахнуты сени,
И в тумане колышется явь,
Там стоит у берёзки Есенин,
Грусть вселенскую нежно обняв.
И. БРОДСКОМУ
На стих И. Бродского - Л. В. Лифшицу
«Я всегда твердил, что судьба — игра»

Судьба - игра, твердили многие.
У Бога из ребра не одни убогие.
Я стою у порога, а за ним берёза,
Счастья много, когда прячут слёзы.
Я видел малое, пыль да полено,
Да вода талая, не трава, а сено.
Я считал, что этот мир бесконечен,
А жизнь бабочки кончается под вечер.
Я в дом вернулся, но пропала юность.
И шарик сдулся и Хронос в лунах.
Я бросил семя в дурную почву,
И выждал время дождавшись почку.
Я думал, что буду жить вечно,
Но Муза кладёт ноги на мои плечи.
Ей не нужны не мысли, не речи…
Она ведь женщина, её близость лечит.
Моя душа в темноте, за будничной шторой.
И мысли эти, не те - ужас пола.
Но строчки льют свет, пусть глуше.
Это и есть мой ответ от удушья.
Темно не внутри, темно снаружи.
Зацвели сухари, что может быть хуже.

Ф. ТЮТЧЕВУ
Федор Тютчев — Славянам. 1867 год. «Они кричат, они грозятся: вот к стенке мы славян прижмём! Ну, как бы им не оборваться в задорном натиске своём!»
НАПОМИНАНИЕ ЕВРОПЕ.
Давно державным языком не говорили мы с Европой...
Давно не лобызала стопы, битая русским батогом!
Забыла ль, гордая Психея, звенящий стон казацких пик,
Когда при виде портупеи склоняла долу гордый лик.
Давно ль на мостовых Парижа навоз уральских деревень
Был достояньем нувориша, не ждавшего сей судный день?
Давно ль бистро не рокотало от речи праведных полков?
Чего Европе не хватало? Остроконечных башлыков?
Вы кровью русской испытали не раз позорный выбор свой!
Вы шли туда, где вас не ждали, желая славы мировой.
Посланники народов дерзких, вожди племён - в земле сырой...
Хватает для голов имперских доски смоленской гробовой.
Мечи сложите! И забрала откройте, страха не тая!
Во век из века Русь стояла от стен Китая до Кремля!
Оставьте мнимые потуги - не покорён Славянский род.
Вы в русском море - пены круги. Мы - богоизбранный народ!

ВПИТЫВАЯ ЕВТУШЕНКО.
Я люблю вдыхать запах книжных страниц,
Окутанных строчками Богоявленских стихов,
Будто держать крылья ангельских птиц,
Или ласкать деревенских петухов.
На белых манжетах тонких листов,
Где, как вены, просачиваются стихи,
В которых струится поэтов кровь,
Пульсирующая в твои виски.
От точки - к странице,
От строчки - до корки,
Где междометий горы
Падают в мысли-луга;
Где возникают лица - эпитет восторга,
Тая тебя в город, как букву за обшлага.
Я люблю вдыхать запах книжных страниц,
Перевёртывая стихотворную кладь,
И писать-молить, и падать ниц,
И страничный крест-распятие целовать.

ПОЭТАМ
Всё, что разбросано, в прах соберётся.
Дети оплачут - цветы прорастут.
Снежное крошево в лужи сольётся.
Вечность - всего лишь горстка минут.
Чувства погаснут свечою в амбаре
Над сундуком позабытых вещей.
Спрыгнет девчонка с картины «... на шаре»,
И отпоёт за холмом соловей.
Часть нас - на звёздах,
Часть нас - на розах,
Часть - в Гималаях,
В карманах богов.
Всё утекает рано иль поздно,
Только в сознании нет берегов.
Вечность – сейчас. Ожидание Рая
С нас не снимает житейских оков.
Пыль из-под ряс на словах оседает.
Вечен поэт на мечах языков.


РОДНАЯ РЕЧЬ
Во всех твоих глаголах правит слово,
Во всех наречиях звучит прямой строкой.
То восхвалять, то горевать готово,
За здравие молить и упокой.
То истину уста в уста глаголить,
То просьбу на бумаге изложить,
То помирить, то в споре прекословить,
На бой святой народ благословить.
Замолвить, отказать – всё может слово,
Остановиться и как речка течь.
Мирянина поймёт и богослова
Народа всеобъемлющая речь.
Любовь и вольный воздух выдыхая,
Стремится к единению она.
И потому её зовут «Родная»
Как маму, что от Господа дана.

Александр Журавский