Я лежу на песке, на берегу моря. Опять случай оставляет меня наедине с собой. Как бы далеко я не забирался в густую чащу рутины, внутренний голос всё равно рано или поздно отыщет меня. Встреча с самим собой всегда самая внезапная и трепетная. Лишь она способна окатить тебя одиночеством в самый разгар беседы, и лишь внутренний голос способен задавать самые безжалостные и каверзные вопросы, ведь ему заранее известны ответы на них.
И вот я лежу на берегу, до горести холодный, то ли о того, что меня обдувает прохладный морской ветер, то ли это золотистый песок, подобно ненасытному скупердяю, постепенно забирает всё моё тепло, оставляя меня без единственно-неоспоримого человеческого богатства. Я лежу и внимательно слушаю себя, в такие моменты понимаешь, что осознанность - это вовсе не константа. Всего лишь несколько мгновений назад я с закрытыми глазами плыл пластом по течению времени, но что-то резко нарушило этот дошедший до бездумной автоматизации процесс. Непоколебимая гладь вселенской реки вдруг разбушевалась, будто призрачное судно прошло вдоль её берегов, оставив после себя кильватерную струю, что заставила меня проснуться, дабы я не утонул в её бурных потоках. Теперь я не в дремоте, теперь я пленник паники, в попытках не утонуть я начинаю суетливо метаться по сторонам, пытаясь оценить свои шансы на выживание и найти хоть какую-то опору в бездонной глубине.
Мои мысли сейчас - это густая взвесь. Я еле различаю в тишине биение сердца, лишь кожа на лице чувствует лёгкие покалывания - острые как иглы капли лёгкой июльской мороси. Я вдали от города - вдали от цивилизации, здесь я девственно беззащитный против ударов внутреннего голоса. Пользуясь моей уязвимостью, он подобно набату, оглушительно и резко касается меня звоном назидательных вибраций. С кровожадностью маньяка и со старанием жертвы, изо всех сил бегущей от смерти, он медленно, будто смакуя, начинает раздирать моё спокойствие на куски.
Как правило, обряд самобичевания начинается с лёгких упрёков. Но в геометрической прогрессии, беззаботное положение моего тела становится прецедентом для самых громких обвинений. Голос-судья горделиво проходит за катедру и начинает вершить правосудие. Я понимаю, что не выиграю этот процесс. Мой адвокат не располагает весомыми аргументами, вместо этого он с интонацией критика кричит о повсеместной несправедливости, вызывая лишь смех присяжных. Я не осуждаю их, ведь прекрасно понимаю, что здорово согрешил. Всё что мне остаётся - с опущенной головой слушать обвинения и с молчаливой покорностью принимать наказание.
В следующем этапе изобличения, внутренним голосом запускаются самые разрушительные глубинные процессы. Он бродит по слегка запущенному городу, название которого может звучать и беззаботно тепло, и тягостно холодно - "Память". Пробираясь по его переулкам, голос с невероятной, машинной точностью стучится именно в те двери, скрип которых плавно перетекает в боль. Память сейсмически активная. Как только на её площадях начинают толпиться знакомые образы, дрожь их топота приводит в движение огромные плиты воспоминаний. И спустя считанные мгновения, уже весь город стонет под ударами стихийного бедствия.
Прошедший через всё это месиво, я безучастно подбираюсь к финалу самобичевания. Теперь я в кромешной темноте, передо мной на огромном королевском пьедестале восседает роковой собеседник. Его взор слабо касается моего истерзанного тела. Я слышу насмешливый шепот, хотя его губы недвижимы. Этот шепот приносит имена, которые необъяснимо сильно учащают сердцебиение. В попытках остановить это, мои пальцы невольно тянутся к шее. Я чувствую, как тот горделивый, неразрывно связанный со мной незнакомец, сидя наверху, неизменно ждёт, когда моя ладонь животной хваткой сожмет трахею. Я знаю – это он виновник самоказни. Откуда ему известны мои слабые места, болевые точки моего спесивого и трусливого разума? За что он так старательно пытается сломать меня, прижать к земле, смешать с грязью? Он ведь знает, что мне не справиться с его неистовым напором, с его неумолимой правотой. От безысходности я кричу ему ввысь:
"Почему мы не можем говорить в унисон? Почему ты не ведёшь меня верной дорогой? Отчего ты не можешь спуститься со своего пьедестала и пойти со мной рядом?
Но лишь мои жалобные вопли достигают его гордого слуха, он тут же оставляет меня одного, наедине с необъятным миром, наедине с вечными ошибками.
Всё ещё дождит, а я лежу в ознобе, осознавая что через несколько мгновений окунусь в это бессознательное житейское море, из которого меня в очередной раз выловит мой внутренний убийца. Кажется, я просто нечаянно остался в живых после всемирного кораблекрушения, обычный обречённый, который вслепую ищет сулящий спасение фарватер, в надежде хоть однажды ступить на заветную твердь истых мыслей.