Привет, Петрович. Tы, это, на склоне лет самураем решил стать? Бусидо осваиваешь? Ну как с чего я взял? У самурая нет цели, только путь. Вот я и смотрю, что ты с самого утра у меня под окнами туда-сюда циркулируешь. Тонкости Востока постигаешь? А, ты субсидию оформляешь? Понятно. А это как, ты или тебя? Да я в курсе, что ты думаешь, что ты. Только по твоим метаниям похоже, что тебя. Операционистка молодая? Ничего не знает, только над людями, и тобой в частности, издеваться научилась? Это да, они этому в первую очередь учатся. Или учат их этому в первую очередь. Кто их там разберет? А с другой стороны, как им работать, если такие, как ты, с самого утра свои права качают? Да я понимаю тебя, Петрович. Вот только думаю - может, и мы где по молодости маху дали? Они ж не в капусте нашлись, эти операционистки? Мы ж с тобой к этому - не руку, конечно, тут я спорить не буду, - но ведь приложили сам знаешь чего. А школа процесс уже потом довершила.
Мне тут дочка, она в банке у нас работает, рассказывала: к ним молодежь приходит, так на запятые жалуется. Говорят, в ихних емейлах начальство слишком много знаков препинания ставит. Они, в смысле молодежь, себя неуютно чувствуют на рабочем месте, когда им таким образом на их образование намекают. Вишь, как оно, Петрович, получается. Представляешь, если бы в то еще, в наше время, такую молодежь к нашему Дракон Горынычу из третьего цеха на стажировку отправить? Они бы на второй день сами родителей привели. О, Горыныч, тот человек легендарный был. Ты ж помнишь, он не ругался матом. Он на нем разговаривал. Из его речи в литературном языке можно было только паузы использовать. Да и то их не много было. Только для того, чтобы воздуха в легкие набрать.
Но специалист был от бога. Сейчас уже не помню, в каком годе это было, но приехал к нам как-то академик из НИИ. Умный такой, и давай каверзные вопросы задавать. А наше руководство от него Горыныча-то прячет. Не дай бог он на глаза академику со своей прозой жизни попадется. Того и удар хватить может. Ну, прятали, прятали, а на вопросы-то никто толком ответить не может. Пришлось из загашника Горыныча достать и на стол, как козырного туза из рукава, выложить. Опешил поначалу академик. Но калач тертый оказался. Своим помощникам говорит: принесите нам с Ефим Григоричем пару поллитровок крепкой и организуйте кабинет с закуской. Там все как забегали сразу. У директора в кабинете поляну накрыли и запустили туда Горыныча с академиком. Сами под дверью диалог слушают. А он не идет, зараза. Уже первую ухайдокали, а за смысл зацепиться никак не могут. Послали еще за одной. И только в середине второй нащупали-таки тему-то. Академик, оказалось, несмотря на образование, язык Горыныча почти в совершенстве знал. И пошла у них беседа, да такая продуктивная, что Горыныч у директора на стене графики рисовать начал. Спорили они там крепко. Все думали, что сейчас подерутся, но к концу третьей академик говорит: “Григорич, побольше бы нам таких образованных людей, как ты”. А у Горыныча образование - ФЗУ одно, да и то не оконченное. Ты понимаешь, Петрович! Не запятые делают человека, а человек - запятые. Академик? А что академик? Его помощники из-за двери весь диалог записывали, а наутро ученый поблагодарил директора и сказал, чтобы Горынычу премию дали. Сам собрал манатки и укатил в свое НИИ. Говорят, он после того диалога нобелевскую защитил.
А помнишь, Петрович, у нас Юдифь Самуиловна была? Петрович, это она потом старой стала. Пришла-то она молодой девчонкой. Сразу после института распределили. Какая культурная была. Шопена по радио слушала и головой в такт кивала. Книги умные читала. Вся библиотека у нее дома побывала. Петрович, я сейчас про книги говорю. Говорят, на планерках у Горыныча так страдала, что на нее смотреть больно было. А все-таки пообтерлась. Не стала отторгать сермяжную правду жизни. Приняла муки как они есть, и жисть отблагодарила ее по полной. Вот, Петрович, ни за что не догадаешься как.
Приехал к нам как-то театр из столицы с какой-то сумасшедшей премьерой. Все городское начальство в первых рядах разместилось. Юдифь Самуиловна тоже собрала свои сбережения и приобрела билет в тех же рядах. А она молоденькая тогда еще была. Приходит на премьеру, а на ее месте какой-то боров сидит. Ну, Юдифь к нему: и товарищ, и господин, и вот мой билет, а он знай все посмеивается и отмахивается от нее, как от мухи той назойливой. Ну, расстроилась тогда Самуиловна и привела ему в пример пару цитат из Горыныча. Петрович, три ряда, три!.. - один перед боровом, потом ряд, где боров сидел, и ряд, что за ними был… - все молча встали и покинули помещение. Даже представление пришлось немного задержать, пока они все не вышли. А Юдифь Самуиловна премьеру в гордом одиночестве посмотрела. После этого все, кто в тот день в театре был, здороваться с ней стали. Видишь, Петрович, а ты говоришь, запятые… Нет, не знаю, что она ему там сказала. Горыныч никогда не повторялся, поэтому, что из него Самуиловна вспомнила, одному богу известно. Да и не суть. Молодежь просто крепкая была. Умела удар держать да опыт впитывать. Запятые их расстраивают. Одним словом - мелений, мелоний… Да сам ты, Петрович, мельдоний. Ну ты вечно как скажешь, так лучше б молчал совсем. Мельдоний, это ж для Олимпиады. Для анализов. В остальное время он вообще никому не нужен. Там что-то с линолеумом было связано. Во! Миллениалы. Молодежь сейчас миллениалами называют.
Петрович, ты, кстати, Олимпиаду смотрел? Да какую, какую? Московскую, твою мать, с Брежневым. Последнюю, конечно, в Японии. Да кого я спрашиваю?.. Так вот, там скандал приключился. Нет, не с нашими в этот раз. С американцами. Вернее, с ихней гимнасткой. Не помню, как зовут. Вот видишь, Петрович, память ни к черту стала. Ну, это та, что на бревне у них там чудеса крутила. Ну и что ты думаешь? Начали соревноваться, а она такая и говорит: я, говорит, сегодня соревноваться не буду. У тренера аж сердце в пятки упало. Он говорит: типа а чё так? Вроде ж на завтраке бекон был, и сок апельсиновый давали. Какого хрена ты не будешь-то? А она ему и заявляет. Я, говорит, боюсь расстроить моих фоловеров в Инстаграме. Ты представляешь, Петрович, фоловеров. Да не спрашивай ты, кто это такие. Хрен на их. Тут вопрос принципиальный. Не буду, говорит, и всё тут. Ну, тренер после небольшой паузы, как в себя пришел и воздуха в легкие набрал, ей так осторожно и намекает: типа родная, в тебя ж бабла влито, как в ту скаковую лошадь с тремя конюшнями, а ты сейчас тут рассказываешь, что выступать передумала? А она вот так вот смерила его взглядом с головы до пяток, фыркнула, собрала манатки и вышла прочь. Вишь, как оно получается, миллениал. А тренер уже пожилой у них был. Он же только учить может. Не самому же ему на те брусья лезть. Ну, проиграли они, конечно. А она у них там в Америке звезда была. Про нее все уши протрубили. О том, как она все медали соберет и увезет их к себе в Техас какой-нибудь. А тут такой конфуз приключился.
Что там началось, Петрович… Пресса, телевидение всякие небылицы придумывают, чтобы типа оправдать и срам весь сгладить-то.
А помнишь, как на одной Олимпиаде в аккурат тоже скандал с фигуристами был? Ну, это ты должен помнить, это ж давно уже было. Петрович, ну когда четыре золотых медали вручили вместо двух?(*1) Две нашим, а две канадцам. Ну так я не про то совсем. Там еще пара была из Китая. Они третье место в конце концов заняли. Так вот когда они катали свою программу, ихний китаец свою бабу-то об лед так шваркнул, что у нее нога почти отломалась. Ну что, музыку остановили, доктора на лед выпустили. Баба та в слезы. Камеры это всё показывают в прямом эфире, зрители волнуются. Одни за, другие - против. Ну, короче, дали китайцам заново прокатиться. Фигуристке, тоже молодая ведь была, но не миллениал, ногу кое-как скотчем примотали и на лед… А куда деваться-то? Ихний кимирсен домой без медали не пустит. Да и шанса покататься под музыку больше не будет, если сейчас не откатать. Ты ж знаешь, скока там народу у них живет. За ней очередь в миллион уже стоит, и все готовы хоть сейчас ее место занять. Откатала китайка, конечно…
Но это тогда было, а сейчас все давай разбираться. А почему это звездная бревнистка за США выступать не хочет? Психологов, проколотогов, психотерапевтов и экстрасенсов нагнали. Все мозги морщат, не могут понять, почему она выступать передумала. Там же тыщи немеряные в рекламу влиты. И что ты думаешь, Петрович? А ларчик просто открывался. Оказывается, она на каких-то колесах была. Да нет, Петрович, на бревне она без колес выступала. Она их заранее, с вечера глотала, или как там ей ее персональный доктор прописал. А потом на бревно и давай там сальты-мортале крутить. У всех дух захватывает, того и гляди сейчас или в узел завяжется, или башку себе расшибет, а ей хоть бы хны. Судьи ей за смелость и бесстрашие пятерки в табель ставили. Она уже устала выигрывать все подряд. Тут бац, и Олимпиада в Токио. Куда ж деваться-то? Надо ехать. Приехала, а японцы чемодан с колесами не пропускают на таможне. Говорят, нельзя к нам такую заразу завозить. Американцы в крик. Типа у нас и справки от терапевта есть, и разрешения все чуть ли не президентом ихним подписаны. Японцы им и говорят: ”Вы с этими справками у себя там соревнуйтесь. А к нам эту гадость завозить нельзя”. Типа законом не положено, потому как у нас и без ваших таблеток безбашенных хватает. А с вашими колесами они вообще себя бессмертными считать станут. Полстраны Дунканов Маклаудов. Как такое вообще пережить можно? Американцы и так, и эдак, а что делать-то? В чужой шаолинь со своей инструкцией не ездют. В аэропорту ее накормили таблетками, а остальное все выкинуть пришлось. Пока колеса действовали, она и кувыркалась себе как хотела. А вот в аккурат как действие закончилось, она про фоловеров и вспомнила. От так от, Петрович. А ты мне тут про мельдоний сказки рассказываешь.
Там еще скандал был, но это уже наша отчебучила. Ну, вернее, как наша? Белоруска, тоже миллениалша. Ихние функционеры напортачили с бумагами чего-то. И получилось, что у них начальников с женами приехало больше, чем спортсменов. Тут бежать надо, а никого и нет. Всех, кто мог, дома оставили. Не жену ж какого-нибудь босса на дистанцию запускать? Да на нее еще и форму такого размера пойди найди. Помнишь, у Высоцкого песня была про конькобежца? (*2) Так вот Высоцкий тогда побежал, а эта бегунья - нет. Говорит, не моя дисциплина, сами и разруливайте. И ладно бы втихаря там послала всех и пошла себе вместо тренировки на завод работать. Так нет, она ж давай все в Тик-ток вываливать и кричать, как несправедливо с ней обошлись. Там политики подключились, давай ей всякие убежища предлагать. Ну, это политики, а она-то спортсменка. Короче, конфузом все и закончилось, я даже не в курсе, что там к чему.
Раньше-то Тик-токов этих не было. Что там за страну? За родной цех через не могу выступали. Болит не болит, коньки надел и на газон. Голы забивать или мортале крутить. О своих переживаниях внукам на пенсии будешь рассказывать. Словом, дожили мы с тобой, Петрович. Лет так через десять-пятнадцать эти миллениалы страной и всякими производствами управлять будут. Одна надежда, что не все они в Тик-токе сидят. Может, и есть среди них те, кто запятых не боится. Ну ладно, Петрович. Что-то расстроился я тут с тобой. Иди за своей субсидией, самурай ты мой незабываемый. Мне тоже уже пора. И ты, это, Петрович, держись. Не пропадай.

18 января 2022

















*1 - Лейк-Плэсид, США 2002.
*2 - Песня о конькобежце на короткие дистанции.

Привет, Петрович. Как жизнь молодая? Нормально, говоришь.? А не молодая? Да знаю я, знаю. Не начинай. Я тебе такого добра сам нарассказывать могу. Только слушать успевай да записывать. Что записывать? Рецепты… Что там от давления с геморроем лучше помогает. Где подорожник приложить, а где редьки мелко натереть и кипятком залить, чтобы настоялось получше.
Петрович, какой спирт? Если ту редьку спиртом залить, у тебя от компрессов похмелье наступит. Может быть, последнее в твоей жизни. Так, что лучше без самодеятельности. Риск и эксперименты в нашем с тобой возрасте - неоправданная роскошь. Это раньше мы на удовольствия работали. Теперь все силы на выживание направлены. Я бы сказал, на проживание. День прожил, и на том спасибо.
Как внуки-то? Не достают? А, на скрипке играет. Это хорошо, что не на барабане, хотя, пока научится, и от скрипки крышу снести может. Ты ему карандаши с плавмастерами купи. Стены-то, их отмыть можно, но зато занятие тихое. Да я понимаю, что не ты решаешь. Ну а ты втихаря, на день рождения, так сказать. Вон мой балбес целый день в телефон втыкает. Ни тебе футбола с хоккеем, ни свежего воздуха. От телефона за уши не оттянешь. Прям как тебя от стакана по молодости. Да ладно, ладно. Кто старое помянет… Ты, кстати, себя в его возрасте помнишь? Мы ж в радиусе десяти километров ни одной стройки не пропустили. Вон банк на углу стоит, так, когда его строили, пацанами по доскам так мотались, что сторожа хрипли, чтобы нас разогнать. Тогда, правда, это сберкасса была, а теперь банк получился. Видишь, наверное, за выслугу лет повысили.
В округе ни одного забора не было, по которому мы не походили или не перелезли. В кино на «Гонщика серебряной мечты» пятнадцать раз ходил. Откуда деньги, спрашиваешь? Какие деньги, Петрович? Кино наизусть знал уже после четвёртого раза. Всё остальное из подросткового форсу. У нас же тогда азарт был. Проскользнуть за спинами любителей кинофильмов, да так, чтоб тебя билетёрша не заметила. Тут ведь как у Штирлица на задании. Одна ошибка, и кирдык. При всём честном народе за ухо на улицу отконвоируют. А там пацаны. После такого позора не отмоешься. Зато если просочился, на место сел, титры посмотрел, попялился, как большие пацаны девок целуют, и на выход. Тут тебе и уважение, и грудь колесом. Смешно вспоминать сейчас. Весело ж было, Петрович. Мой балбес, говорит мне, он в футбол на профессиональном уровне играет. Я-то думал, его родители куда-то водят. На даче дал ему мяч, так этот Паганини его мне в окно засандалил. До сих пор плеёнкой затянутое стоит. Это ж потом уже он мне объяснил, что уровень этот у них в телефоне и на компьютере. Профессионал хренов. Ты представляешь, Петрович, футбол у них в телефоне. Я в его годы знал, как из коробка спичек взрывпакет сделать. Один раз у подъезда так бабахнул, что бабки кто по-маленькому, а кто и по-большому беспрепятственно сходить смогли. Крику было - даже сейчас смешно вспоминать. Правда, батя мне потом таких разъяснений дал, что до сих пор все глаголы с междометиями помню. Ничего, выжил. Я ж тогда думал, что пятая точка только от ремня болеть может. Молод был, ошибался. Но на ус намотал и выводы сделал. С бабками решил завязать, а вот инновацию придумал. В следующий раз взрыв пакет из шести спичечных коробок сделал. Серу плотно упаковал и каркас усилил. Трудился, как тот негр на галерах.
Во дворе взорвал - в пятиэтажке напротив стёкла задрожали. У машин сигнализация ревела так, что провода оплавились. От бати легко отмазался. Тогда думал, что так лихо всё обставил, что не подкопаешься. Типа хитёр был. Хрен там, Петрович. Батя знал, что это моих рук дело. Пол-мусорного ведра спичек без серы. Как такое не заметить? Простил за трудолюбие. Это он мне потом рассказал, когда я уже соображать научился.
Представляешь, Петрович, мы тогда с родителями на одной волне были. Как-то попросил отца принести пару больших болтов с гайкой. Знаешь, что он мне ответил? Говорит - даже и не думай. Если что-то подобное у тебя найду, я тебе эту гайку… Ну сам знаешь, куда её накрутить можно, если поблизости ни одного подходящего болта нет. Наверное, сам в детстве такими же баловался. Болты, конечно, я потом достал. У больших пацанов на что-то выменял. Во дворе королём был. Все мои кореша мне спичечные коробки носили. Мы часть болтами взрывали, а часть на мои эксперименты пошли. Но это я уже порох для ракет делал.
А теперь, Петрович! Если в доме нет зажигалки, то этот олух даже огонь развести не сможет. За пожар можно не переживать. Он спичками не знает, как пользоваться.
А помнишь, как пятаки под паровоз клали? Какие плюхи замечательные получались. Каждая потом с двойным, а то и тройным номиналом на дворовых обменах шла. Один раз с пацанами так увлеклись, что камни на рельсы начали класть. Километра полтора проложили, только потам услышали, что за нами какой-то железнодорожник гонится и наши камни с рельс сбрасывает. Хромал он, а то уши точно пообрывал бы. Матерился он здорово. Я его и сейчас иногда цитирую, когда расстраиваюсь сильно. Но это, конечно, у нас не со зла было. Ум-то, он в организме уже потом развивается.
Хотя, Петрович, если внимательно рассудить, то, может, мой балбес на трансформаторную будку на спор залезть и не сможет, а вот в электронике нас уделает запросто. Вот ты как с компьютерами-то? На одной ноге, говоришь. Это типа ты на одной, а он на другой? Или всё-таки рука об руку?
Я вот у своего олуха спрашиваю, ты кем хочешь быть? А он мне - блогером, говорит. Вот мы в детстве - кто космонавтом хотел стать, кто водителем автобуса. Сын, тот бандитом хотел быть. Еле отговорили. Но ведь цели-то высокие были. А внук - блогером. Что это такое, спрашиваешь? Ну ты духовка, Петрович. Я тебе удивляюсь порой. Это когда в телефон танцуют, всякие глупости говорят, а иногда и показывают, и тебе за это ещё и деньги платят. Не, Петрович, если ты свои глупости в телефон покажешь, тебя оштрафовать могут. В лучшем случае. Если повезёт. Короче, аппликация у них там есть. Тик-ток называется. Не, Петрович, ножницы с цветной бумагой, это ж когда было-то? Теперь они это в телефоне делают. Я у своего как-то телефончик-то подрезал, да заглянул в тот Тик-ток. Петрович, я такое только на корпоративах видел. В заключительной части. Это когда уже бухгалтерия на столах оттанцевала. Всегда думал, что следующий день страданий - это плата за просмотр была. Мы ж алкоголь в себя по-честному весь вечер вливали. А тут тебе без всякой головной боли. Смотри - не хочу. Если какой момент понравился, его завсегда пересмотреть можно, чтобы в памяти лучше отпечатался. Короче, прогресс, Петрович. Э-э, ты мне тут глаза не закатывай. Иди домой со своими фантазиями бороться. Петрович! А ещё пожилой человек называется. Ну ладно, ладно, иди домой от греха подальше. Мне тоже пора уже. И ты, это, Петрович, держись. Не пропадай.

25 июля 2021

Она стояла перед ним и смотрела ему прямо в глаза. Он не мог поверить в то, что только что услышал. В ее глазах кипели злоба и ненависть. Казалось, еще немного - и она ударит его или вцепится ему ногтями прямо в лицо.
Он хотел ей сказать, что и в первый раз хорошо расслышал и не стоит снова кричать ему в самое ухо. Хотел, но не сказал - что-то остановило его.
Ей было семнадцать, а ему уже перевалило за сорок. За ней была молодость, безрассудство и напор, за ним - опыт и выдержка. Внутри него закипали эмоции, он судорожно искал выход из сложившейся ситуации. “Подожди, только не сейчас!”, - его внутренний голос пытался перекричать начинающую бушевать внутри него стихию.
Вокруг было много народа, но как-то вдруг все перестали существовать. Остались только он и она. В его ушах стоял звон от произнесенных ею слов. Все, кто находился рядом, конечно, слышали, что она прокричала, а те, кто в общем гуле не мог расслышать ее слов, скорее всего, догадывались о чем идет речь.
Вряд ли она отдавала себе отчёт в том, что сейчас делает. Эмоции целиком захлестнули ее, и ничто не могло заставить ее остановиться. Обычно подростки реагируют так на проявление - как им кажется - несправедливости. Кто и когда сказал им, что жизнь вообще справедливая штука? И в чем заключается эта справедливость?
Эндрю выехал на хайвей и плавно влился в поток несущихся автомобилей. Пару раз он сменил полосу, попробовал ускориться, потом слегка притормозил, пропуская вперёд ревущий справа ярко-зелёный «Мустанг». Водитель явно куда-то торопился. В отличие от Эндрю тот не просто пытался найти место в общем потоке, а хотел обогнать весь его целиком. Со стороны было видно, как он мечется по всей дороге в поисках свободного пространства. Как только такое пространство находилось, он тут же давил педаль газа и пытался втиснуться в свободный промежуток. Другие водители, конечно же, обратили внимание на его поведение и реагировали каждый по-своему. Кто-то, не желая связываться, пропускал его вперёд, а кто-то легко разгадывал манёвр и пытался блокировать пространство, которое «Мустанг» пытался занять. Это явно злило его водителя.
Эндрю с интересом наблюдал за ярко-зеленой машиной, которая вырвалась корпуса на три вперед. По своему опыту он знал, что после того как он подергается какое-то время на дороге, бедолага успокоится , а потом они встретятся с ним на одной из стоянок в очереди за кофе и фастфудом. Стоит ли так метаться, если они все равно будут стоять в одной и той же очереди?
“Ю сак!” - пронеслось у Эндрю в голове.
Память вновь и вновь возвращала его в тот злополучный матч. С чего вообще все началось?
…В тот день первые две игры не предвещали ничего плохого. В первой он еще раскачивался вместе с игроками обеих команд. Утро никогда не было временем Эндрю, поэтому главное было не наломать дров, пока его организм еще не вошел в рабочий режим. Игроки особо не торопились форсировать события и спокойно приближались к финалу поединка. Было видно, что победитель уже практически определился, и все просто ждут момента, когда это объявит судья.
К началу второго матча Эндрю уже вышел на оптимальные обороты и был готов к серьезной работе. Ноги слегка гудели, но голова уже просветлела, и он четко фиксировал все происходящее на площадке. Игра была намного быстрей, а команды действовали гораздо изобретательнее, чем в предыдущем матче. Он уже не помнил, чем все закончилось, но после игры оба тренера подошли и поблагодарили его за судейство.
Навигатор показывал левый поворот и развязку на пересечении с другим хайвеем. Наверняка за поворотом в поток вольется много новых машин. Это означало, что какое-то время на дороге будет царить повышенная активность, и Эндрю начал искать для себя более спокойное место. Он переместился на пару полос влево, пытаясь избежать неожиданностей. Новые машины будут вливаться в поток, пропуская соседей вперед или блокируя их. Так будет продолжаться на протяжении двух-трех миль, после чего те, кто особо спешат, уедут вперёд. Водители типа Эндрю найдут тихий уголок где-нибудь в середине потока и будут заняты своими размышлениями, а пенсионеры и любители неторопливой езды будут замыкать процессию до тех пор, пока особо резвые не нагонят их и не устроят очередной передел пространства.
Пару часов назад закончился трехдневный волейбольный турнир. Переодевшись и закончив со всеми формальностями, Эндрю сел в машину и стал выбираться из города. Ноги сильно гудели от долгого ежедневного стояния на судейской вышке, а память то и дело перескакивала с одного события на другое.
С чего же все началось? Он размышлял, остановившись на светофоре.
Память перенесла его почти на десять лет назад, когда он в первый раз переступил порог спортивного зала в новенькой судейской форме, которую приобрел за пару дней до этого. Ему предстояло выстоять всего два матча в качестве первого судьи на своем первом в жизни турнире. То был квалификационный экзамен на право быть судьей. С учетом того, что он еще никогда не выступал в таком качестве, задача была непростая, но при удачном стечении обстоятельств выполнимая.
Правда, в тот день обстоятельства для него сложились не лучшим образом. Судейская карьера началась с самого настоящего кошмара. Его игра была одной из первых в тот день: предстояло судить встречу женских любительских команд, которые, тем не менее, играли на достаточно высоком уровне. Обе команды были представлены бывшими игроками университетских команд и слегка разбавлены их подругами. То, что Эндрю крепко влип, он понял почти сразу. Женщины хотя и относились к любителям, но играли на скорости, на которой он в то время не мог работать даже теоретически.
Волейболистки достаточно быстро смекнули, что их судья «чайник», и особо не обращали на него внимания. Сами останавливали игру, когда это требовала ситуация, и вопросительно смотрели на судью. Когда он давал свисток, они удовлетворенно кивали и ждали его вердикта. Иногда этот вердикт ставил их в тупик. До поры до времени они терпели, но к середине первого сета их терпение кончилось. Все настойчивее они требовали объяснений судейских решений. Какие могли быть объяснения? Все происходило так быстро, что Эндрю просто-напросто не успевал реагировать и выдавал короткие размытые объяснения. Кое-как ему все-таки удалось дотянуть до конца сета.
Рейтер, женщина средних лет, видела его страдания и то, что уверенность в своих силах была у начинающего судьи практически на исходе. В перерыве она попыталась его приободрить, но получилось это не совсем удачно. Женщина отметила два положительных момента: первый - что судья свистит громко, и второй - что ему удается поддерживать хороший темп игры. Первое замечание было явно надуманным, а по-поводу второго ему хотелось объяснить ей, что он просто жаждет побыстрей закончить весь этот кошмар, что короткие паузы между розыгрышами мяча позволяют ему не вдаваться в детали при объяснении своих решений. Но Эндрю не хотел признаваться в некомпетентности. Ему предстояло отсудить всего два сета. И это было хорошей новостью, а плохой было то, что Эндрю уже исчерпал лимит доверия. На площадке были две равные по силам команды и такие игры получаются очень длинными, поскольку борьба ведется за каждый мяч. Второй сет, к удивлению Эндрю, начался очень легко. Обе команды хоть и вели упорную борьбу, но все нарушения были предельно ясны и бесспорны: пару раз мяч срезался с рук принимающих, раз пять улетал за пределы площадки после атаки или от рук блокирующих, несколько раз был с силой вколочен в пол нападающими.
На большой скорости команды проскочили середину сета. Эндрю уже начал было ощущать почву под ногами, как случилось то, чего ему сильнее всего хотелось бы избежать в рейтинговом матче. Мяч заметался над сеткой и волейболистки обеих команд пытались продавить его на противоположную половину площадки. Количество касаний мяча на каждой из сторон можно было посчитать только при замедленном повторе, но никак не в режиме реального времени.
Когда в конце концов мяч улетел за пределы корта, все остановились и посмотрели на судью. Эндрю, уже изрядно обезумел от всего только что увиденного. Он посмотрел на игроков и вдруг четко осознал: он по-прежнему судья, и все, кто был на площадке и на скамейках запасных, его помощники за судейским столиком, все зрители в зале не просто любуются им, а ждут его решения. В надежде хоть на какую-нибудь подсказку он обвел взглядом всех, чьи лица он мог рассмотреть - ни малейшего намека. Все с интересом ждали судейского вердикта.
Понимая, что пауза только усугубит его и без того незавидное положение, Эндрю неуверенно показал в первую попавшуюся сторону. Часть присутствующих облегченно вздохнула остальные попытались возразить, но Эндрю тут же отвернулся и дал свисток на следующую подачу.
Сет приближался к завершению. Тактика укороченных пауз между розыгрышами мяча начинала давать сбои. Игроки требовали от судьи более детальных объяснений его действий. Но Эндрю находился в предобморочном состоянии и с трудом понимал, кто он и зачем сюда пришёл. Он уже не мог объяснить ни им, ни даже себе что происходит на площадке. Его задача была просто достоять матч до конца.
Когда до заветного финального свистка было уже рукой подать, участница одной из команд сыграла спорный мяч над сеткой. Нарушение для судьи не очень сложное, если знаешь куда смотреть и на что обращать внимание. Но проблема заключалась в том, что тогда Эндрю еще не обладал необходимыми навыками, и как поступать в такой ситуации не знал даже в теории. Как только мяч коснулся пола, игроки обеих команд загалдели все сразу.
Эндрю понятия не имел, как объяснить любое из возможных решений. Единственное, что пришло ему в голову, - послушать галдёж игроков и выбрать нарушение, которое он бы смог повторить в качестве объяснения. Одна из волейболисток выдвинула идею о том, что мяч над сеткой, и игроки обеих команд могли его атаковать. Это была соломинка, за которую утопающий арбитр решил решил ухватиться. Вторая команда включая всех запасных и тренера готова была его растерзать. Анализируя ситуацию позже, Эндрю со стопроцентной уверенностью мог сказать, что был неправ. Но тогда ему, сгорающему от стыда и глупо улыбающемуся, оставалось только закончить матч.
Рейтер, проводя «разбор полетов», уже понимала, сколько матчей на счету у Эндрю. Умение громко свистеть, сказала она, - это тот фундамент, на котором можно впоследствии построить судейскую карьеру, а вот над всем остальным ему еще придется много и кропотливо работать. Другими словами, она попыталась мягко известить Эндрю о том, что свой первый рейтинговый матч он с треском провалил.
Эндрю сидел в судейской комнате, низко наклонив голову и рассматривал свои новенькие кроссовки. От переживаний его тошнило, а в голове крутилась одна единственная мысль - зачем я здесь? Что и кому я хочу доказать? Неужели мне нечем заняться дома, и поэтому я пришел сюда, чтобы стать всеобщим посмешищем. Раз за разом он прокручивал в голове моменты, когда он выглядел особенно глупо. Когда он абсолютно не знал что ему делать и как себя вести.
До начала следующей игры было почти два часа. Если бы следующий матч был назначен немного раньше, то, скорее всего, Эндрю покинул бы судейскую и никогда больше не появлялся на волейбольных площадках в качестве судьи, а может, и вообще - в любом качестве. Но через час-полтора он уже пришел в себя. Уверенность каплей за каплей возвращалась к нему.
В своём втором матче он судил уже мужские команды. Игра была намного проще. Мужчины, как правило, играют в более агрессивный волейбол без затяжных розыгрышей мяча. Второй рейтер был более благосклонно настроен к Эндрю и рассмотрел в нем задатки будущего арбитра. Вторая попытка оказался намного успешнее первой, хотя Эндрю так же трясло. Время от времени он судорожно искал поддержку среди окружающих. Одним из таких «спасителей» оказался его помощник - второй судья. Он был игроком команды, которая выполняла судейские функции в этом матче. Он видел, как первый судья судорожно ищет поддержку, поэтому откликнулся на его немые мольбы о помощи. Второй арбитр начал действовать на опережение, показывать, что произошло на площадке сразу в момент свистка, не дожидаясь Эндрю. Рейтер, конечно же, все это видел, но не стал никого наказывать, а только вскользь упомянул, что второй судья не должен играть главную скрипку. Эндрю обреченно соглашался с рейтером, но в конце концов был вознагражден за то, что не покинул турнир сразу после провальной первой игры. При всех проблемах, с которыми он столкнулся во втором матче, рейтер хоть и с оговорками, но поставил ему положительную оценку.
Заканчивался перерыв между сетами. Чтобы как-то занять себя на ближайшие три минуты, Эндрю наблюдал за командами. Тренер проигравшей команды снисходительно улыбалась и пыталась настроить своих игроков на игру. Пару девочек смотрели в его, Эндрю, сторону, а остальные оживленно щебетали между собой. Судя по их жестам, это совершенно не касалось происходящего на площадке, да и вообще не имело отношения к спорту. Скорее всего, обсуждался очередной сериал или местные новости.
Эндрю прокрутил в голове концовку предыдущего сета. Было понятно, что одна из команд явно превосходила другую, но на любительском уровне это не всегда играет решающую роль. Проигравшая команда творила на площадке что хотела, но в конце концов все-таки уступила. Это закручивало интригу в предверии следующего сета. Было видно, что игроки проигравшей команды абсолютно не переживают за результат и уверены в своей победе.
А вот волейболистки второй команды были серьезно настроены на борьбу. Шло обсуждение какого-то игрового эпизода. Тренер сделала пару замечаний, показала рукой на площадку, и несколько волейболисток начали спорить. Эндрю пытался предсказать исход этого поединка. С одной стороны, ему хотелось, чтобы команда, которая победила в предыдущем сете, победила и во второй раз. Тогда матч закончится в два сета, и у него будет дополнительное время для отдыха перед следующий игрой. С другой стороны, даже если победившая команда и вытянула сет, то это совсем не говорит о том, что она может идти дальше. Часто бывает так, что одна команда на кураже крушит более сильную, но потом мгновенно «рассыпается» в следующей игре против более слабого соперника.
Обе команды вышли на корт. Второй судья проверил составы и расстановку игроков на площадке. Эндрю дал свисток к началу второго сета. Первые пару розыгрышей закончились предельно ясными потерями мяча. При счете 2:2 проигравшая предыдущий сет команда опять взяла бразды правления в свои руки. Разрыв в счете стремительно увеличивался. Когда на табло загорелось 14:2, Эндрю подумал, что ему стоит забыть о дополнительном отдыхе между играми, потому что придется играть третий решающий сет.
И тут колесо фортуны вдруг качнулось в обратную сторону. Началось все совершенно незаметно; проигрывающая на тот момент команда получила право на подачу и выиграла пару очков. Счет 14:5 на табло смотрелся уже лучше, но все равно говорил о солидном преимуществе одной из команд. Третья подача срикошетила от рук принимающей и ушла далеко за пределы площадки. Партнерши по команде тут же стали успокаивать свою подругу. Следующая подача была принята не без труда. Вторым пасом разыгрывающая попыталась довести мяч до нападающей, но эта попытка оказалась неудачной. Нападающая попробовала атаковать из неудобного положения, игроки на противоположной стороне легко подняли мяч и тут же атаковали в ответ. Эта атака была отбита с огромным трудом. Мяч подняли над кортом, но его не удалось довести в нужную точку площадки. Второй раз в ходе одного и того же розыгрыша разводящей пришлось изворачиваться, чтобы отправить мяч своим нападающим. Она неплохо справилась с задачей, но привычно сильной атаки не получилось, и игроки подающей команды уже успели соорудить над сеткой солидный блок, в который и пробила нападающая. Мяч приземлился на ее стороне площадки.
Четыре проигранных подряд очка окончательно изменили игровой расклад. На лицах игроков побеждающей команды появилась легкая растерянность. Тренер почувствовала смену настроения на площадке, но еще выжидала с таймаутом, давая возможность волейболисткам собраться и изменить ход событий самостоятельно.
На противоположной стороне сетки рисунок был совершенно иной. Игроки выглядели более сосредоточенными и уверенными в себе. Их тренер что-то неспешно говорила одной из запасных. Следующая подача закончилась эйсом. С силой посланный мяч приземлился аккурат между игроками на противоположной стороне корта. Оба тренера остались неподвижны. Было похоже, что одна из них никак не может поверить в то, что ее команда начинает «сливать» так хорошо начавшийся для нее сет, а вторая боится разрушить положительно складывающийся ход поединка.
Эндрю подумал, что если следующая подача также окажется удачной, то тренер принимающей команды обязательно возьмет таймаут, чтобы вернуть своих подопечных в игру. Напряжение заметно нарастало и не могло не сказаться на игроках подающей команды. Следующая подача пришлась в сетку. Побеждающая команда выиграла одно очко на подаче и сделала следующую. Подача оказалась несложной, и была достаточно легко принята и доведена до атаки на противоположной стороне. Игроки подающей команды не без труда подняли мяч над сеткой, но, как и прежде, не смогли точно довести мяч до разыгрывающей. Та пыталась достать неудобный мяч, но напряжение и усталость уже давали о себе знать - мяч еле заметно запрыгал у нее между рук. Эндрю остановил игру: двойное касание! Разыгрывающая смерила судью недоверчивым взглядом. В ответ Эндрю лишь слегка пожал плечами. В этот момент ему действительно было ее жалко. Она была, пожалуй, единственным игроком на этой стороне площадки, кто боролся за каждый мяч и пытался сделать все, что было в ее силах, чтобы остановить падение своей команды. Было трудно поверить в то, что еще пару минут назад эта команда доминировала на площадке.
Подачи перешли на противоположную сторону, и первая из них тут же закончилась срезкой мяча. На корте началась паника. Волейболистки принимающей команды не могли понять, почему им не удается справиться с чужими подачами. Если они все же принимали мяч, то все это происходило с большим трудом. Тренер пыталась встряхнуть команду частыми заменами, но новые игроки также ошибались.
Солидное преимущество таяло на глазах, превращаясь в почти безнадежное 16:20. При каждом проигранном розыгрыше капитан требовала от Эндрю детальных разъяснений. В одном из таких розыгрышей, когда мяч приземлился прямо на линии, она подбежала к судье и начала доказывать, что мяч коснулся корта за его пределами. Эндрю видел, что мяч был в поле, но чтобы хоть как-то разрядить обстановку, он подозвал всех своих помощников. Двое из трех подтвердили, что мяч приземлился на линии. Капитан команды на этом не успокоилась и продолжала доказывать, что арбитр не прав. Эндрю попросил ее вернуться на площадку. Ему нравился ее боевой настрой, к тому же, он не хотел обострять и без того накаленную обстановку.
Команды продолжили игру. Некогда выигрывающая команда с трудом отыграла одно очко. Обстановка была накалена до предела. Эндрю всем телом ощущал, что вот-вот что-то должно произойти.
Подача, прием, пас, атака.
Игроки на противоположной стороне подняли мяч почти от самого пола, снова доводка до разыгрывающей - и вот уже она сама атакует, не доверяя нападающим. Прием мяча на другой стороне - и разыгрывающая распластавшись на корте, переводит мяч на дальний от себя фланг…
Эндрю как зачарованный следил за происходящим и уже набрал в легкие воздух, чтобы зафиксировать окончание розыгрыша, но в самую последнюю долю секунды либеро принимающей команды успела подставить руку между мячом и полом.
Игра продолжается.
Ближайшая к мячу волейболистка пыталась сделать пас, но из-за неожиданности всего случившегося забросила его за голову своей партнерше. Уже в тот момент Эндрю понял, что розыгрыш мяча закончен потому, что следующее касание будет неудачным. Он подождал, пока это случится, и остановил игру.
Капитан команды тут же сорвалась с места и, словно молния, метнулась к Эндрю. Волосы ее растрепались и торчали в разные стороны. Глаза не просто горели, они пылали изнутри. Футболка была мокрая насквозь и капли пота летели в разные стороны, когда жестикулируя, она уже в который раз пыталась убедить судью в том, что он не прав. Видя ее состояние, Эндрю пытался объяснить свое решение, с которым капитан команды была не согласна.
В этот момент резко, как удар хлыста, в его в ушах прозвучало: «Ю сак!».
В первые секунды он не поверил в то, что только что услышал. Эндрю смотрел на эту семнадцатилетнюю девочку, и до него стало доходить, что и она еще до конца не понимает, что случилось.
Он хотел объяснить ей, что произошло, но по мере того как до его сознания доходил смысл сказанных ею слов, его начала накрывать волна возмущения. Кровь застучала в висках. Все происходило как в тумане.
Эндрю потянулся в карман за карточками, но вдруг замер. Переполненный эмоциями, он забыл, сколько карточек нужно показать, чтобы выгнать ее с площадки до конца матча.
Наступила пауза. Игроки, которые слышали весь диалог, замерли в ожидании развязки. Капитан, выпалив все, что она думала об арбитре, тоже затихла. Похоже, до ее сознания тоже стал доходить смысл случившегося, и теперь она начала задумываться о последствиях.
Этого мига хватило для того, чтобы Эндрю взял себя в руки. Он обвел взглядом корт, скамейку запасных проигрывающей команды, табло. 17:21- счет, с которого еще можно отыграться, но не в том настроении, которое в тот момент царило в лагере проигрывающей команды. Если сейчас он выгонит эту девочку с площадки, то все скажут, что он сломал игру и что он виноват в том, что они проиграли матч, в котором имели неоспоримое преимущество.
У Эндрю промелькнула мысль, что это будет слишком просто. Выдержав еще небольшую паузу и восстановив сбившееся было дыхание, он негромко произнес пересохшими от напряжения губами: «Возвращайтесь на корт». А про себя он подумал, что у каждого из нас есть свой кошмар, который мы должны пережить.
За окном машины начал моросить мелкий весенний дождь. Хайвей мгновенно почернел. Дворники сметали летевшие навстречу капли дождя. Встречные машины включили фары.
Дорога домой затягивалась.

12 декабря 2019