(психологическая зарисовка)

От силы до слабости – всего один шаг,
Один поворот головы,
Одно неловкое движение,
Одно, не вовремя сказанное слово,
И ты уже не понимаешь кто ты...
Зачем ты здесь, и почему небеса,
Которые должны находиться высоко,
Почему-то плывут под ногами.
Ах, да! Это, просто, отражение в воде...
Нужно просто поднять глаза,
Просто посмотреть наверх...

Беспомощная улыбка на растерянных губах –
И слабость уже празднует свою победу!
Не доглядела... Не заметила... Позволила...
В зеркале – почти не твоё отражение...
Ты знаешь кто она? Или опять наваждение?
Ты примеряешь чужой костюм, чужую маску,
Оставленную кем-то, чтобы свести тебя с ума.
Маску, забытую на чужом карнавале
Разноцветных кукол... Чужих, бесполезных душ...
Нет! Не твоё!
И ты держишься! Потому что
Тебе подарено небом Великое терпение...

В растрёпанных чувствах
Ты неслышно поднимаешься вверх:
Ступенька... вторая...
Нет, ты не боишься упасть,
Ибо находишься в невесомости,
А из невесомости упасть невозможно...
Тебе холодно... ты мёрзнешь,
Но ты уже этого не чувствуешь...
И вдруг – о, чудо! Забрезжил свет, пробиваясь,
Словно, через толстое стекло...
И оно начинает медленно таять.

Ты почти не замечаешь, что тёплые лучи
Уже ласкают тебя нежным перламутровым светом.
Куда-то исчезает истончившаяся грань стекла.
И ты уже не поднимаешься, а летишь!
Ты летишь навстречу Солнцу,
Навстречу своей неприкаянной, нелёгкой,
И такой противоречивой, невероятной судьбе...

Метафорическая миниатюра №4 из авторского цикла «Антология скрытых вещей»

На зеркальном стеллаже, в объятиях серебрянной сувенирной подставки, вальяжно восседало Шампанское. Настоящее! Искристое! Бутылка, как бутылка – всё при ней: крепкое сложение, широко посаженные бёдра, тонкая лебединая шея, на голове шляпка «А ля грибок». Спиралевидный замочек служил надёжной охраной этой аристократки и был единственным средством доступа к её сути. Точные, ловкие движения мастера своего дела, лишь, способствовали этому. Жизнь Шампанского протекала спокойно, размеренно. С одной стороны – одиноко, но с другой – комфортно. В бутылке – как в крепости, а лёгкая крепость – в содержимом бутылки. А что же её обладатель? С водкой он бы её, конечно, не сравнил, но лёгкое опьянение от Игристого, всё же, приятнее, чем головная боль и помутнение разума от ревностной горячей конкурентки.

И всё бы ничего, но захотелось Шампанскому выйти из своего уединения – заявить о себе миру. Вот только повода для этого почти не возникало. Нет, оно не завидовало водке, которая была более востребована: ведь, удел горькой – будни, а её – праздник. И пусть в Игристом нуждались редко, зато каким желанным оно себя ощущало! И потому, устав от одиночества, невольно тянулось к людям, тайно мечтая о том, чтобы быть замеченным. И тогда оно сможет показать в полной мере на что способно. Все праздники Шампанское знало наизусть. Но на особом счету был Новый Год. Ведь, в этот волнующий день на него был особый спрос. Оно становилось просто незаменимым! Забыло Шампанское только одно, но самое важное обстоятельство – открывают его всего лишь один раз! А после откупоривания пробки, тут же разливают по фужерам и выпивают. В противном случае оно выветривается, теряя свой вкус и шарм! Но...

С нетерпением ожидая своего звёздного часа, при котором даже открытие бутылки становится театральным зрелищем и ареной для показа мастерства, Шампанское не думало ни о чём другом, кроме как об этом торжественном моменте. И вот он, наконец, настал! Развешены гирлянды, переливается разноцветными огнями иллюминация, со всех сторон летит яркое конфетти. Бутылка Искристого стала украшением праздничного стола, удостоившись быть первой, поставленной в самом его центре. От этого была переполнена чувством гордости и собственной значимости. Настал час её триумфального подиума! Хозяин дома, взяв в руки бутылку, начал медленно, со знанием дела, раскручивать мюзле, охранявшее стабильность шапочки.
От счастья Шампанское заиграло, заискрилось. Эмоции зашкаливали и рвались наружу. Наконец, выплеснулись брызгами в виде щедрой пены, под восторженные возгласы гостей. Фужеры наполнялись молниеносно и также мгновенно и опустошались.

К сожалению, праздники имеют свойство заканчиваться, и наступают будни. Когда содержимое было выпито, о Шампанском все забыли. Вначале пустая бутылка была брошена под стол. Потом перекочевала в мусорное ведро, а затем выброшена на помойку. Поскольку, как оказалось, даже пункты приёма стеклотары не принимают эти нестандартные, ни на кого не похожие бутылки! Уникальность и изысканность оказались более никому не нужны после того, как ими воспользовались. Пустая бутылка из-под Шампанского с горечью констатировала тот печальный факт, что природная утончённость и умение создавать праздничную атмосферу более никому не нужны. Однако поделать было ничего нельзя – содержимое опустошено...

(философско-психологическая зарисовка)
Длинные пряди серо-сизых облаков вытянулись по периметру неба, словно распущенные женские волосы. Воздух наполнился свежим ароматом и запахом влаги. Весь живой и растительный мир окунулся в молочную
полупрозрачную пелену...
Тик-так – отбивало время уходящую в прошлое действительность.
Тик-так – вторило эхо, уносящее временной фактор по обе стороны воздушного пространства: ввысь и в недра земли. Набухшее небо застыло в преддверии спасительного дождя и покорно ожидало этого благословенного часа. И вот он, наконец, настал. Мелкие одиночные водные хрусталики начали медленно опускаться, затем беспорядочно сыпаться вниз в благодатную почву.
Тик-так – вышагивали стрелки часов в новую виртуальную реальность.
Тик-так – резонировал с ними ветер, уносящий звуки маятника вдаль. Капли превращались в нити, пронизывая пространство между небом и землёй, будто пытаясь протянуть связь между прошлым и будущим, бывшим и настоящим, вечным поиском сокровенной истины и реальностью. Раскаты грома раскалывали пространство, словно грецкий орех, издавая затяжной гул и треск. Капли то сливались в сплошные серебристые линии, то вновь разделялись, превращаясь в прозрачные пузырьки, которые, падая, разбивались об асфальт. Падал дождь... Падал, пронзая словно рапирой, турбулентность третьего измерения, проникая в землю светящимся колье, состоящим из капель дождя. Крупные жемчужины степенно вышагивали по клавишам открытого рояля, одиноко стоявшего в глубине сада. Похоже, какое-то непредвиденное обстоятельство не позволило хозяину вернуть крышку рояля в исходное положение. Протянув свои виртуальные музыкальные пальцы, дождь умело и виртуозно ступал по клавишам, извлекая всевозможные звуки различной громкости, то усиливаясь, то растворяясь. Ливень слагал свою ленто-протяжную полихромную симфонию, будто стремясь заявить о своей самодостаточности. Выполняя важную миссию по утолению жажды всего сущего, он участвовал в процессе рождения чего-то нового, настоящего, совершенного. Природа продрогла от сырости и отсутствия света, но дышала чистотой и озоном. Иногда казалось, что дождь бесконечно устал и в изнеможении едва касается земли. Но неожиданно набирал новую силу, словно бегун, у которого открылось второе дыхание. И тогда тяжелые его локоны рассыпались на мелкие бриллианты, оставляя в лужах радужные разводы. Земля и небо, словно сговорившись, ткали бесконечное музыкальное полотно под аккомпанемент громовых раскатов. Вокруг всё озарялось ослепительно белым светом молнии, возникшей от хаотичного столкновения снующих по небу туч. Дождь отражался в глазах наполненной пустоты рояля. Он ещё помнил о том, кто́ так умело прикасался к его клавишам. Симфония дождя, похожая на небесное адажио, близилась к своему логическому завершению финальной части. И пусть нет больше того, кто нёс своей музыкой свет и любовь посредством гармонии извлекаемых звуков. Но есть и останется Дождь – мистический преемник, проводник и созидатель. Разъярённый гром словно жаловался вселенной на невостребованность, желая быть услышанным, то завывая, то недовольно бормоча, то испуская тяжёлые вздохи. Но эхо дрожащих струн рояля отвечало негой и ласкало слух своими волшебно-каратными обертонами.
Тик-так, – звучал чёткий ритмичный звук часов, напоминая о том, что ничто не проходит бесследно, но наполняет собой бесконечную матрицу вселенной. Стихия доверия и мудрости в своём великом воплощении и продолжении...

Стремительно сжимаются тиски,
Но я лечу, усталости не зная!
За горизонтом отстают такси,
И тащатся бессмысленно трамваи.

Тлен бесполезен – время не у дел.
Рассеянно ворчит тяжёлый лайнер...
Внизу остался где-то беспредел,
Которому не найдено названье.

Ещё бросок в бессмертье и – обрыв.
Мне б в пору срочно оседлать Пегаса,
Но «мозг взорвал» отчаянный порыв,
«С цепи сорвав», чтоб силы не угасли.

Уже готова пропасть впереди
Поведать миру о своём фиаско.
Победоносный вынесен вердикт
Полёту – значит, всё же, не напрасно!

Расчищены пути в Армагеддон,
Готова сцена – не для слабонервных!
На холм Меги́ддо мой полёт ведёт,
Где тьму Творец готовится низвергнуть.

Здесь вступит Свет в свой рукопашный бой
С безумной тьмой, в последний раз скрестившись.
А я лечу, взмывая над собой
И над судьбой всё поднимаясь выше!

(посвящение великому композитору)

Он аромат вдыхал великих странствий,
Влекомый светом звёздных многоточий.
Он шёл к себе – к великим целям тайным,
Свободный от фатальности пророчеств.

Душа его есть фильтр Мирозданья,
Что очищает через звуки совесть.
Творения, достойные, признанья,
Величие, диктующее повесть.

Был долог путь... От линии исходной
То вознося, то повергая в омут.
Он победил, сразившись с преисподней,
И смерть попрал он на правах законных.

Плели интриги чьи-то ложь и алчность,
Кромсая душу остриями лезвий.
И смерти замаячила прозрачность,
Воруя прану и ввергая в бездну!

Мир стал безлик однажды на закате,
Где лишь собою любовалось солнце...
И он стоял пред ним живым распятьем
С истерзанной душой – почти до донца.

В смятении душа его застыла,
Надежду потеряв и веру в чудо.
Безумный мир никчемный опостылел
Порочностью испорченного люда.

Был оглушён отравой. Искалечен
Жестокой явью, за которой – бездна
И угодил в отшельники беспечно –
Иллюзией от истины отвержен.

И лишь одно спасало от неволи –
Мелодия и льющиеся звуки.
Их торопились Небесам исполнить
Ещё живые МУЗЫКАНТА руки!

Великой шалью падает на плечи
Немая зрелость вечного пространства...
Всё переменчиво вокруг, всё быстротечно,
Лишь ОН один свободен в постоянстве!

Ещё горчил холодный вкус полыни
На паперти растаявшего снега,
Ещё влекла в пространственной пустыни
Таинственная хмель пленящей негой.

...Дорога в «рай» исколота шипами.
Оставшись за далёким горизонтом,
Очистив душу, воскресила пламя
И вознеслась по лилиям сожжённым!

Она восстала Фениксом из пепла,
И отвратила бездны обречённость.
Взметнулась ввысь разгорячённой плетью,
Восстановив природы утончённость!

И он живёт! Ликует! Побеждает!
Душа нашла свой путь на авансцену!
Какой ценой? Лишь ОН об этом знает,
Космическая вера и плацебо.

Любовь воскресла в сердце музыканта
И разбудила скрытые резервы.
Врастает ввысь мелодии константа –
Он БЫЛ! Он ЕСТЬ! Он остаётся ПЕРВЫМ!

Капли падают с неба хрустальным звенящим бессмертьем –
Откровение вечности, неба прозрачная кровь!
И вонзаются в почву, гонимые в сумерках ветром,
Оставляя на зыбкой земле леденящий покров!

Не смотря ни на что, вопреки и назло серым тучам,
Ураганному ветру и хмурым прогнозам Таро,
Я прошу тебя, помни о том, милый мой, что ты лучший!
Просто, жизнь иногда преподносит суровый урок.

Оставайся со мной... Не кори ни прилюдно, ни тайно
Злую, стылую осень и мрачность скупых миражей...
Был сиреневый рай и в душе он останется главным –
Невозможно дождинке утратить бессмертье дождей!

Ни напасти, ни очная ставка с дождём, не иное
Не решают за душу, какой предназначен удел.
Только, знаешь ты сам – если сердце озябшее ноет,
Это значит, лишь, то, что к любимой дойти не сумел.

Ты проник в каждый ген, согревая дыханием кожу,
Влив в неё без остатка чудесный любви эликсир,
И огонь, заполняющий клетки, свой путь подытожив,
С изумленьем открыл для тебя безграничность стихий.

Если это любовь – не нужны ей потёртые крылья!
Если это любовь, значит, просто, ей нужно гореть,
Не впадая от мелких невзгод и уныний в бессилье,
А иначе настигнет её неминуемо смерть!

Оставайся со мной, пока сердце с душой не остыли!
Отстрани иллюзорные козни ночных фонарей.
Пусть раскается свет, что в тени лживо кажется пылью,
А душа без оглядки помчится к тому, кто родней!

Пусть волшебный мираж, что казался тебе невозможным,
Превратится в реальность из дальней, манящей мечты.
Новой, яркой страницей окажется бывшая сложность,
И сольются влюблённых уста, в откровенье застыв.

Оставайся со мной! Не кори ни прилюдно, ни тайно
Злую, стылую осень и мрачность скупых миражей.
Был сиреневый рай и в душе он останется главным –
Невозможно дождинке утратить бессмертье дождей!

Вдоль дороги, судьбы поперёк
Жизнь в уставшую осень вползает...
Всё листает себя и листает,
Чтоб найти пожелтевший листок,

На котором широким мазком
Отпечатаны яркие чувства.
Иногда, откровенно безумства
И событий весомых резон.

Чтоб вдохнуть откровением сна
Без печали и признаков боли
Тот мотив, что утерян в неволе,
Над которым колдует весна.

Я смотрю на себя с высоты
Заколоченных десятилетий –
Череды оплеух и отметин,
Обокравших цветные холсты.

Но сгоревшие угли не жгут,
Как не тает слеза на морозе.
Это значит, читается в прозе
То, в чём только поэзию ждут.

Любовь – огромный мир души и света...
Вселенная без боли и страстей.
Обнажена и в искренность одета,
Дарует мир блаженства для людей.

Она – всему конец, всему начало,
Хотя сама не ведает границ.
Красноречива. Хоть всегда молчала,
И оттого, в ней тысячи страниц.

Она приют находит в каждом доме,
На берегу, где распушился вяз,
В горах, на море, на крутом подъёме,
Во взгляде нежных и счастливых глаз.

Она живёт в рассветах и закатах,
В высоких кронах стройных тополей
И в стаях птиц, и в громовых раскатах,
И в длинных шеях белых лебедей.

Она своим теплом ласкает нивы
Расчёсывает гривы лошадей,
И каждый раз, когда морозит иней,
Вдыхает жизнь в природу и людей.

Чтоб вырвались на свет из зимней спячки,
Сердца открыли солнцу и ветрам,
Поверили б на миг, что есть удача,
Для тех, кто устремляется к ней сам.

Любовь – живой родник, свет во Вселенной!
Единственная истина и факт!
Всё остальное – суета и нервы,
Да череда ошибок и расплат.

Есть лишь одна печальная страница,
В которой чувства горечью полны –
Бессмысленная огненная птица
Жестоких игр на поприще войны!

Там время вспять уходит. Там жирует
На чёрных углях жадный Сатана.
Но верьте мне, Любовь восторжествует
И дьяволизм расплатится сполна.

Откройте взор! Взгляните на мгновенье
В лазурные, небесные глаза –
Любовь жива! Над ней не властно время,
И эту суть нам суждено познать!

Неприхотлив, красив и нежен,
С окрасом – голубая синь,
Он обусловлен частью неба
И отражением весны.

Молчит в ненастную погоду
И, защищаясь от дождя,
Он вдруг становится пологим,
В траве пристанище найдя.

Лишь озорной коснётся ветер –
Головка, словно метроном,
Качнётся с виду незаметно
И запоёт своё: Дин-дон.

Печален, хрупок и полезен,
Он тёплый кров даёт другим.
Врачуя разные болезни,
Сам остаётся невредим.

Он раз в году – в ночь на Купала
Поёт цветочным языком,
Под мелодичный звон бокалов,
Любви становится знаком.

Хрустально чист, он был отмечен,
Прославлен храмом на века –
Он с колокольным звоном венчан
И потому наверняка

Останется весенним раем
Живым хранителем весны.
Вы колокольчик не срывайте!
Пусть будут помыслы чисты!