Немое вдохновение (Цикл)

НЕМОЕ ВДОХНОВЕНИЕ (ЦИКЛ)
(БЕДА?)
Но есть вдохновение – молчать как убогий,
Молчать у окна, у порога, в дороге,
Молчать пред глазами убитого Бога…
И думать. Но думать напрасно…
Стоит мой октябрь постыло-остыло.
И в ящике варится сладкое мыло.
Вы ешьте его. Будет любо и мило.
И свет ваших «звезд» не погаснет.

А я помолчу, как молчал Солоницын,
Играя Рублева на кино-страницах.
Я выпустил в небо идею-синицу.
Журавль улетел в поднебесье…
Молчание ново. К чему моё слово?
К кому? Все теперь деревянно-елово.
Зачем говорить? Всё хреново-неново.
Все звуки-слова – это бесье!

Лишь тишь-тишина… В ней надежда и вера.
В ней память. А память, она ведь безмерна.
И тихая радость без лжи и без скверны…
И зимней дорогой иду в никуда…
Беда?


НЕМОЕ ВДОХНОВЕНИЕ - 2
(ОБРЕЧЕННОСТЬ)

…Весенней дорогой я шел в никуда
Судьба провожала меня от порога
Я внутренне вздрогнул, почувствовав Бога.
И влево свернул, я не знал, что беда
За третьим углом поджидала чужого
Меня…

Я внутренне вздрогнул и внешне продрог,
И вновь попытался пробраться в другого
Себя. Но не смог. И остался безного
сидеть, уподобившись грустному йогу…
И веруя только в убогого бога –
Себя…

В себя. И не больше. И только в себя.
И в эго, и в центр душевной вселенной
Характера, мыслей, и тихих болезней,
Которые вышли, и все из меня…
Не думалось, не понималось… И лезвие
Бритвы скользило
Любя…

И лезвие бритвы… и тихий оскал …
И битая карта. И туз мой бубновый,
Зеленкой намазанный лоб мой дубовый,
А там возле сердца – отверстье – провал.
Усни. И не бойся. Спокойно…
Устал…


- Усни. И не бойся. Спокойно… Бай-бай…
Я долго не думал - уснул, как ребенок
Свернувшись в клубок и в комок, как котенок.
Но веки дрожали. И век мой бонсай
Меня повторял, и был я спелёнут,
И край…

…И край мой, и век мой, и мир мой двоились.
Попытки уйти из себя и в себя
Кончались печально. И только волшба
Спесиво спасала. И торбы носились
Неписаны дурни и в небе, и подле, и сзади
Меня…

И век мой дрожал и держал за плечо.
Двадцатый ушел. Он был обречен…

НЕМОЕ ВДОХНОВЕНИЕ - 3
(НОВЫЙ ГОД В ГОСТИНИЦЕ «ШЕРСТОН»)

…И век обречен. И я обречен…
И вспомнилась бренно гостиница «Шерстон»
Горчишников горечь, и кашлем истерзан
Твой голос и мне от тебя горячо.
И тлеет плечо…

И тлеет рука у тебя на плече
И ярок огонь у тебя меж лопаток
И ты засыпаешь, сгорая до пяток.
И я остаюсь один при свече.
Ничей…

В огне ты спала. Уж полночь пробило.
Свеча догорала. Я выпил коньяк
Один. Я затих. Я бесшумно иссяк…
Боясь разбудить тебя спящую мило
И мимо…

И мимо прошел старый год – идиот.
Ох, как ты его проспала безболезно!
Проснулась. Прильнула. Тепла. Легковесна…
И чай попросила. Я понял – воскресла.
И тихо спросила: Какой нынче год?

Гостиница «Шерстон» - мои сновидения,
В нее возвращаюсь я словно в себя
Любимого – гадкого, гладкого, мля!
Да все в одиночку. Да все без тебя…

В гостинице «Шерстон» мой дух обитает.
Я гнал его. Я умолял - уходи.
Он придурковато меня попросил:
Отстань! И умойся. Ты мне не хозяин.
И в комнату горничной отвалил.

Вот так и живу. Без него – без себя.
Я в утлой деревне. Он в «Шерстоне» готском
А жизнь раздвоенье – сплошное уродство.
И нет ни тебя, ни свечи, ни огня.

НЕМОЕ ВДОХНОВЕНИЕ-4
(Собор Петра и Павла. Органы оргАна)

Орган отыграл. Отвздыхал. Моцарт умер…
И «Реквием» стих разумно безумен.
Органные органы стон прекратили.
Я вышел под дождь. В одиночество улиц,
Хотя мне на встречу народы спешили,
Но все почему-то налево свернули.

Меня не тревожил ночной Китай-город.
И ласково дождь мне катился за ворот,
и пара китайцев в ночном ресторане
Мне пьяно косыми глазами смеялись.
Я, кажется, с ними тащился в нирване,
Мы пьяные скромно втроем обнимались

Я выпил с китайцами водки. «За Моцарта!».
Потом и за «Реквием» текилы заморской.
И вдруг в ресторане запели хоралы,
Я вместе с китайцами им подпевал.
Потом заиграли четыре органа -
И полная Фата Моргана.... Провал…

И полный провал в никуда. В неизвестность.
И в этом полете чудесность и вечность
Меня поднимали в дождливое небо,
Куда я когда-то мальчишкой летал.
Я понял, что снова попал в быль и небыль...
Но крылья просохли и дождь перестал....

Я вновь опустился на грешную землю,
И понял: уже я органам не внемлю
И «Реквием» Моцарта не для меня,
И снова придется скрипеть в бытовухе,
писать и бухать с этой жизнью-шлюхой.
А Моцарт и небо – все это фигня….

НЕМОЕ ВДОХНОВЕНИЕ – 5
(Дожди декабря)
«Опять на исходе исхоженных суток
зачем ты, душа, доверяешься звуку
и тянешь себя сквозь скупой промежуток,
как тянут на волю затекшую руку?»
(Игорь Сахновский)

Дожди декабря... Ни мороза, ни снега….
И утлая бестолочь – мерзкая морось
На землю ложиться. И серая нега
Давно все накрыла бездушным узором.
Зачем ты, душа, декабрем заболела,
Пошто ты, на сером совсем почернела?
Куда и зачем? Для кого? И что значат
Твои закидоны? - Все так – не иначе, -
душа отвечала. – А что ты хотел-то?
Начать все сначала? Не выйдет, мой милый,
Не будет веселья. А если и будет,
то бойся похмелья. Оно всё рассудит.
И новый твой год будет мнимым и хилым…

И это пророчество душно-душевное…
И этот декабрь неистово мокрый…
И мысли, и чувства отвратно прогорклые…
И все отношенья програмно-погромные…
И память – тупая девица беспутная,
Которая встроилась в мысли без ведома…
Сидит в них, смеётся и горя не ведает…
Ну что с неё взять? Черно-серая ведьма!

НЕМОЕ ВДОХНОВЕНИЕ - 6
(Коронный вирус)

Ну что с нее взять? Черно-серая ведьма…
Москва опустела, корона свалилась,
Дошло до нее, она превратилась
в большую корову с больною отметиной.

Ну что ей эбола? И ящуры пофиг!
И гриппы свиные и чумные чумки.
А в тундре танцуют здоровые чукчи,
Под бубен камлают извечную повесть.

Корона коровы - Москвы у подножья
Кремля или даже у братской могилы
Всех тех, о которых когда-то молились
Зимой 41-его с божией дрожью.

Молитва – вакцина? Что есть БЕС-рассудок?
Что есть понимание непонимания?
Что есть обаяние необоняния?
Москва коронуется? День будет судным?

НЕМОЕ ВДОХНВЕНИЕ -7
(Коронный 1 апрель)
В день Смеха, по - иному, в день Дурака Москва САМОизолировалась. Люди САМОизолировалсь. Природа САМОизолировлалась, поскольку в день 1 апреля лежал снег. Хотя и таял.

В день смеха и снега улыбкам не статься.
А если и будут – никто не увидит.
Мы в масках и мыслях, пусть даже обидных
Пусть даже пустых и малоликвидных…
А что еще ждать от COVID-19?

А день дурака переходит в неделю…
А может быть в месяц? А может и больше?
Кто знает, что ближе, что дальше, что дольше?
Кто знает, что средне, что лучше, что плоше?
Коронный апрель… коронопродление…
А может быть САМОопределение?

Кого обмануть? Кому обмануться?
Мой первый апрель оказался осенним
И скучным, и мокрым, и тихо смятенным
И хочется в прошлое ломануться.
Да вот не пускают грехи мои бренные.

Мой первый апрель… Так хочется в детство.
Когда все обманы бывали веселыми,
когда все приколы легки и не квёлые
рождали тепло и чуть-чуть лицедейство…

Кого обмануть? Кому обмануться?
Кому улыбнуться в мобильник и гавкнуть
Собакой добрейшей и сделать поправку
На то, что имею от доктора справку
О том, что сегодня мне можно рехнуться.

Никто не поверит. Ковидное время
Нас сделало масочно-невыносимыми
Упёрто-упорными, незряче-незримыми…
И псевдовесенняя немощь и бремя
Усталостей необратимы…


НЕМОЕ ВДОХНОВЕНИЕ-8
(Пандемическое)
«Остановилось время. Шли часы,
а между тем остановилось время…»
Юрий Левитанский
И время, и место, и память сквозная,
Весна, улетевшая в пропасть молчанья…
И тишь-тишина без слов начинанья,
И падшие ангелы при расставании.
Всё в прошлом…. И это примета дурная.

По кругу поездки ночами в трамвае,
По кругу… Безвыходно, без остановки?!
По кругу … Безвылазно. И безобразны
Соблазны напиться, и несуразны
Попытки найти себя в грязной массовке,
В толпе, в одичавшей от ужаса стае.

И все же я вышел. Весь вышел. До капли.
До раны. До боли. До тихого вздоха.
До внутренне-тихого переполоха
Души. И вроде бы стало дышаться неплохо…
Но… как оказалось, повторные грабли
Ударили по лбу. И память отшибло.
Отшибло, отшило… меня утащило
В четыре стены… Но нашел пятый угол,
Которого в принципе быть-то не может.
Я в нем затаился. И он мне поможет
Остаться живым. До открытия улиц.

Мы все по углам… Кто в четвертом, кто в пятом.
В чуланах и в чумах. В больничных палатах ...
У многих на лицах повязки-заплаты.
…И Новый подходит короной распятый.

Парадов не будет. Не будет пародий.
И кладбищ не будет. И храмов не будет.
Все стали серьезны. От нас не убудет…
И лишь поубавится в сердце мелодий,
И только прибавится в сердце пороков.

НЕМОЕ ВДОХНОВЕНИЕ – 9
(Послевкусие человека)
В одном из комментариев на своей странице в facebook человек, более чем знакомый (не friend!), написал: «ПОСЛЕВКУСИЕ ЧЕЛОВЕКА». Странно написал. Для меня лично. Не НАПИСАЛ для меня, а СТРАННО для меня.
Вкус, послевкусие человека... Что ЭТО? И если есть ПОСЛЕвкусие, могло ли быть или было ДОвкусие? И вообще вкус человека? Одни вопросы. Пожмем плечами…

…И лишь поубавится в сердце мелодий
И только прибавится в сердце пороков.

Ушел человек. Улетел в неизвестность.
Ни слуху, ни духу… Он канул в безветрие.
И горько-печальные ночью иллюзии
Приходят. За них никто не ответственен.
И жизнь непомерно малюсенько-узенька:
ДОвкусие – вкус – ПОСЛЕвкусие тусклое…

Одно послевкусие… Не вкус – имитация.
Пропавшие напрочь, атрофны рецепторы,
Что призрачность прикосновений недетских?
Что руки, и шепот, и нерв интонации?
Во внутреннем органе собственной дурости?
В туманно-похмельно-тупой аберрации,
Случившейся в годы нахмуренной мудрости?

Что вкус человека? Что привкус потери?
Потеря себя и его – это паперть?
А может быть плаха? А может быть скальпель?
Когда закрываются окна и двери,
И всё отмирает, и… кончики пальцев
Не чувствуют боли и мира, и меры…


НЕМОЕ ВДОХНОВЕНИЕ -10
(Мой внук белорусский с глазами России)
Два с лишни года назад в марте в Минске родился внук Тимур Витальевич. Он тоже мартовский, как дед. И тоже блондин - беловолосый, и тоже голубоглазый. И, слава Богу, совсем не чистокровный ариец. Когда ему будет 18, он вправе выбирать: гражданином какой страны быть. Быть и не казаться. Но… так ли это важно для него, для мамы (россиянки) и папы (белоруса), а тем более той - России или этой – Беларуси? А может он будет гражданином Мира? Свободным человеком. Свободным во всех смыслах. Честное слово, я бы этого хотел.
Мой внук белорусский с глазами России,
И что тебе снится сегодня ночами?
Когда у людей потерялись причалы,
Когда изначально их души в печали.
И дело доходит до смертоубийства…

Тебе хорошо… Ты игрушками мыслишь,
И думаешь ты о своем – о небесном
И спишь в облаках почти бестелесно,
пока не пришло пониманье, не ищешь
ты смыслов в творимом сегодня вселенной.

Пока одуванчики, звери и птицы,
Леса и поля, все зимы и лета
Тебя обнимают, ласкают ответно…
И видишь ты теплые, светлые лица
И мамины руки… И жизнь многоцветна.

Мой внук белорусский с глазами России,
С улыбкою ангела, с тихою тайной,
В которой не будет ни капли стенаний,
В которой не будет мирской истерии.
И только спокойное в небо взлетание…

Тимур свет Витальевич, в счастье и в небо
Уносится взгляд твой, и он бесконечен.
И пусть он пока чуть наивен, беспечен
Но как же при этом он очеловечен
Той светлостью светлой по имени НЕБЫЛЬ…

И небо, и небыль… И сказки, и были…
И быт бытия… И домик в деревне…
Тебе городскому поверить в поверья
Пристало. И солнце смеётся, танцуют деревья.
И нет площадей. И брусчаток, и пыли.

Тебя не несут в толпе демонстрантов.
«Жыве Беларусь!». Жыве – ну и ладно…
ТебеНЕМОЕ ВДОХНОВЕНИЕ (ЦИКЛ)
(БЕДА?)
Но есть вдохновение – молчать как убогий,
Молчать у окна, у порога, в дороге,
Молчать пред глазами убитого Бога…
И думать. Но думать напрасно…
Стоит мой октябрь постыло-остыло.
И в ящике варится сладкое мыло.
Вы ешьте его. Будет любо и мило.
И свет ваших «звезд» не погаснет.

А я помолчу, как молчал Солоницын,
Играя Рублева на кино-страницах.
Я выпустил в небо идею-синицу.
Журавль улетел в поднебесье…
Молчание ново. К чему моё слово?
К кому? Все теперь деревянно-елово.
Зачем говорить? Всё хреново-неново.
Все звуки-слова – это бесье!

Лишь тишь-тишина… В ней надежда и вера.
В ней память. А память, она ведь безмерна.
И тихая радость без лжи и без скверны…
И зимней дорогой иду в никуда…
Беда?


НЕМОЕ ВДОХНОВЕНИЕ - 2
(ОБРЕЧЕННОСТЬ)

…Весенней дорогой я шел в никуда
Судьба провожала меня от порога
Я внутренне вздрогнул, почувствовав Бога.
И влево свернул, я не знал, что беда
За третьим углом поджидала чужого
Меня…

Я внутренне вздрогнул и внешне продрог,
И вновь попытался пробраться в другого
Себя. Но не смог. И остался безного
сидеть, уподобившись грустному йогу…
И веруя только в убогого бога –
Себя…

В себя. И не больше. И только в себя.
И в эго, и в центр душевной вселенной
Характера, мыслей, и тихих болезней,
Которые вышли, и все из меня…
Не думалось, не понималось… И лезвие
Бритвы скользило
Любя…

И лезвие бритвы… и тихий оскал …
И битая карта. И туз мой бубновый,
Зеленкой намазанный лоб мой дубовый,
А там возле сердца – отверстье – провал.
Усни. И не бойся. Спокойно…
Устал…


- Усни. И не бойся. Спокойно… Бай-бай…
Я долго не думал - уснул, как ребенок
Свернувшись в клубок и в комок, как котенок.
Но веки дрожали. И век мой бонсай
Меня повторял, и был я спелёнут,
И край…

…И край мой, и век мой, и мир мой двоились.
Попытки уйти из себя и в себя
Кончались печально. И только волшба
Спесиво спасала. И торбы носились
Неписаны дурни и в небе, и подле, и сзади
Меня…

И век мой дрожал и держал за плечо.
Двадцатый ушел. Он был обречен…

НЕМОЕ ВДОХНОВЕНИЕ - 3
(НОВЫЙ ГОД В ГОСТИНИЦЕ «ШЕРСТОН»)

…И век обречен. И я обречен…
И вспомнилась бренно гостиница «Шерстон»
Горчишников горечь, и кашлем истерзан
Твой голос и мне от тебя горячо.
И тлеет плечо…

И тлеет рука у тебя на плече
И ярок огонь у тебя меж лопаток
И ты засыпаешь, сгорая до пяток.
И я остаюсь один при свече.
Ничей…

В огне ты спала. Уж полночь пробило.
Свеча догорала. Я выпил коньяк
Один. Я затих. Я бесшумно иссяк…
Боясь разбудить тебя спящую мило
И мимо…

И мимо прошел старый год – идиот.
Ох, как ты его проспала безболезно!
Проснулась. Прильнула. Тепла. Легковесна…
И чай попросила. Я понял – воскресла.
И тихо спросила: Какой нынче год?

Гостиница «Шерстон» - мои сновидения,
В нее возвращаюсь я словно в себя
Любимого – гадкого, гладкого, мля!
Да все в одиночку. Да все без тебя…

В гостинице «Шерстон» мой дух обитает.
Я гнал его. Я умолял - уходи.
Он придурковато меня попросил:
Отстань! И умойся. Ты мне не хозяин.
И в комнату горничной отвалил.

Вот так и живу. Без него – без себя.
Я в утлой деревне. Он в «Шерстоне» готском
А жизнь раздвоенье – сплошное уродство.
И нет ни тебя, ни свечи, ни огня.

НЕМОЕ ВДОХНОВЕНИЕ-4
(Собор Петра и Павла. Органы оргАна)

Орган отыграл. Отвздыхал. Моцарт умер…
И «Реквием» стих разумно безумен.
Органные органы стон прекратили.
Я вышел под дождь. В одиночество улиц,
Хотя мне на встречу народы спешили,
Но все почему-то налево свернули.

Меня не тревожил ночной Китай-город.
И ласково дождь мне катился за ворот,
и пара китайцев в ночном ресторане
Мне пьяно косыми глазами смеялись.
Я, кажется, с ними тащился в нирване,
Мы пьяные скромно втроем обнимались

Я выпил с китайцами водки. «За Моцарта!».
Потом и за «Реквием» текилы заморской.
И вдруг в ресторане запели хоралы,
Я вместе с китайцами им подпевал.
Потом заиграли четыре органа -
И полная Фата Моргана.... Провал…

И полный провал в никуда. В неизвестность.
И в этом полете чудесность и вечность
Меня поднимали в дождливое небо,
Куда я когда-то мальчишкой летал.
Я понял, что снова попал в быль и небыль...
Но крылья просохли и дождь перестал....

Я вновь опустился на грешную землю,
И понял: уже я органам не внемлю
И «Реквием» Моцарта не для меня,
И снова придется скрипеть в бытовухе,
писать и бухать с этой жизнью-шлюхой.
А Моцарт и небо – все это фигня….

НЕМОЕ ВДОХНОВЕНИЕ – 5
(Дожди декабря)
«Опять на исходе исхоженных суток
зачем ты, душа, доверяешься звуку
и тянешь себя сквозь скупой промежуток,
как тянут на волю затекшую руку?»
(Игорь Сахновский)

Дожди декабря... Ни мороза, ни снега….
И утлая бестолочь – мерзкая морось
На землю ложиться. И серая нега
Давно все накрыла бездушным узором.
Зачем ты, душа, декабрем заболела,
Пошто ты, на сером совсем почернела?
Куда и зачем? Для кого? И что значат
Твои закидоны? - Все так – не иначе, -
душа отвечала. – А что ты хотел-то?
Начать все сначала? Не выйдет, мой милый,
Не будет веселья. А если и будет,
то бойся похмелья. Оно всё рассудит.
И новый твой год будет мнимым и хилым…

И это пророчество душно-душевное…
И этот декабрь неистово мокрый…
И мысли, и чувства отвратно прогорклые…
И все отношенья програмно-погромные…
И память – тупая девица беспутная,
Которая встроилась в мысли без ведома…
Сидит в них, смеётся и горя не ведает…
Ну что с неё взять? Черно-серая ведьма!

НЕМОЕ ВДОХНОВЕНИЕ - 6
(Коронный вирус)

Ну что с нее взять? Черно-серая ведьма…
Москва опустела, корона свалилась,
Дошло до нее, она превратилась
в большую корову с больною отметиной.

Ну что ей эбола? И ящуры пофиг!
И гриппы свиные и чумные чумки.
А в тундре танцуют здоровые чукчи,
Под бубен камлают извечную повесть.

Корона коровы - Москвы у подножья
Кремля или даже у братской могилы
Всех тех, о которых когда-то молились
Зимой 41-его с божией дрожью.

Молитва – вакцина? Что есть БЕС-рассудок?
Что есть понимание непонимания?
Что есть обаяние необоняния?
Москва коронуется? День будет судным?

НЕМОЕ ВДОХНВЕНИЕ -7
(Коронный 1 апрель)
В день Смеха, по - иному, в день Дурака Москва САМОизолировалась. Люди САМОизолировалсь. Природа САМОизолировлалась, поскольку в день 1 апреля лежал снег. Хотя и таял.

В день смеха и снега улыбкам не статься.
А если и будут – никто не увидит.
Мы в масках и мыслях, пусть даже обидных
Пусть даже пустых и малоликвидных…
А что еще ждать от COVID-19?

А день дурака переходит в неделю…
А может быть в месяц? А может и больше?
Кто знает, что ближе, что дальше, что дольше?
Кто знает, что средне, что лучше, что плоше?
Коронный апрель… коронопродление…
А может быть САМОопределение?

Кого обмануть? Кому обмануться?
Мой первый апрель оказался осенним
И скучным, и мокрым, и тихо смятенным
И хочется в прошлое ломануться.
Да вот не пускают грехи мои бренные.

Мой первый апрель… Так хочется в детство.
Когда все обманы бывали веселыми,
когда все приколы легки и не квёлые
рождали тепло и чуть-чуть лицедейство…

Кого обмануть? Кому обмануться?
Кому улыбнуться в мобильник и гавкнуть
Собакой добрейшей и сделать поправку
На то, что имею от доктора справку
О том, что сегодня мне можно рехнуться.

Никто не поверит. Ковидное время
Нас сделало масочно-невыносимыми
Упёрто-упорными, незряче-незримыми…
И псевдовесенняя немощь и бремя
Усталостей необратимы…


НЕМОЕ ВДОХНОВЕНИЕ-8
(Пандемическое)
«Остановилось время. Шли часы,
а между тем остановилось время…»
Юрий Левитанский
И время, и место, и память сквозная,
Весна, улетевшая в пропасть молчанья…
И тишь-тишина без слов начинанья,
И падшие ангелы при расставании.
Всё в прошлом…. И это примета дурная.

По кругу поездки ночами в трамвае,
По кругу… Безвыходно, без остановки?!
По кругу … Безвылазно. И безобразны
Соблазны напиться, и несуразны
Попытки найти себя в грязной массовке,
В толпе, в одичавшей от ужаса стае.

И все же я вышел. Весь вышел. До капли.
До раны. До боли. До тихого вздоха.
До внутренне-тихого переполоха
Души. И вроде бы стало дышаться неплохо…
Но… как оказалось, повторные грабли
Ударили по лбу. И память отшибло.
Отшибло, отшило… меня утащило
В четыре стены… Но нашел пятый угол,
Которого в принципе быть-то не может.
Я в нем затаился. И он мне поможет
Остаться живым. До открытия улиц.

Мы все по углам… Кто в четвертом, кто в пятом.
В чуланах и в чумах. В больничных палатах ...
У многих на лицах повязки-заплаты.
…И Новый подходит короной распятый.

Парадов не будет. Не будет пародий.
И кладбищ не будет. И храмов не будет.
Все стали серьезны. От нас не убудет…
И лишь поубавится в сердце мелодий,
И только прибавится в сердце пороков.

НЕМОЕ ВДОХНОВЕНИЕ – 9
(Послевкусие человека)
В одном из комментариев на своей странице в facebook человек, более чем знакомый (не friend!), написал: «ПОСЛЕВКУСИЕ ЧЕЛОВЕКА». Странно написал. Для меня лично. Не НАПИСАЛ для меня, а СТРАННО для меня.
Вкус, послевкусие человека... Что ЭТО? И если есть ПОСЛЕвкусие, могло ли быть или было ДОвкусие? И вообще вкус человека? Одни вопросы. Пожмем плечами…

…И лишь поубавится в сердце мелодий
И только прибавится в сердце пороков.

Ушел человек. Улетел в неизвестность.
Ни слуху, ни духу… Он канул в безветрие.
И горько-печальные ночью иллюзии
Приходят. За них никто не ответственен.
И жизнь непомерно малюсенько-узенька:
ДОвкусие – вкус – ПОСЛЕвкусие тусклое…

Одно послевкусие… Не вкус – имитация.
Пропавшие напрочь, атрофны рецепторы,
Что призрачность прикосновений недетских?
Что руки, и шепот, и нерв интонации?
Во внутреннем органе собственной дурости?
В туманно-похмельно-тупой аберрации,
Случившейся в годы нахмуренной мудрости?

Что вкус человека? Что привкус потери?
Потеря себя и его – это паперть?
А может быть плаха? А может быть скальпель?
Когда закрываются окна и двери,
И всё отмирает, и… кончики пальцев
Не чувствуют боли и мира, и меры…


НЕМОЕ ВДОХНОВЕНИЕ -10
(Мой внук белорусский с глазами России)
Два с лишни года назад в марте в Минске родился внук Тимур Витальевич. Он тоже мартовский, как дед. И тоже блондин - беловолосый, и тоже голубоглазый. И, слава Богу, совсем не чистокровный ариец. Когда ему будет 18, он вправе выбирать: гражданином какой страны быть. Быть и не казаться. Но… так ли это важно для него, для мамы (россиянки) и папы (белоруса), а тем более той - России или этой – Беларуси? А может он будет гражданином Мира? Свободным человеком. Свободным во всех смыслах. Честное слово, я бы этого хотел.
Мой внук белорусский с глазами России,
И что тебе снится сегодня ночами?
Когда у людей потерялись причалы,
Когда изначально их души в печали.
И дело доходит до смертоубийства…

Тебе хорошо… Ты игрушками мыслишь,
И думаешь ты о своем – о небесном
И спишь в облаках почти бестелесно,
пока не пришло пониманье, не ищешь
ты смыслов в творимом сегодня вселенной.

Пока одуванчики, звери и птицы,
Леса и поля, все зимы и лета
Тебя обнимают, ласкают ответно…
И видишь ты теплые, светлые лица
И мамины руки… И жизнь многоцветна.

Мой внук белорусский с глазами России,
С улыбкою ангела, с тихою тайной,
В которой не будет ни капли стенаний,
В которой не будет мирской истерии.
И только спокойное в небо взлетание…

Тимур свет Витальевич, в счастье и в небо
Уносится взгляд твой, и он бесконечен.
И пусть он пока чуть наивен, беспечен
Но как же при этом он очеловечен
Той светлостью светлой по имени НЕБЫЛЬ…

И небо, и небыль… И сказки, и были…
И быт бытия… И домик в деревне…
Тебе городскому поверить в поверья
Пристало. И солнце смеётся, танцуют деревья.
И нет площадей. И брусчаток, и пыли.

Тебя не несут в толпе демонстрантов.
«Жыве Беларусь!». Жыве – ну и ладно…
Тебе поважней шоколадные пятна
Молочные реки, жуки мармеладные…
Тебя не волнует число арестантов.
В деревне есть хор соловьев – музыкантов.

В деревне есть МИР… Есть спокойствие света.
Спокойствие поля. Безоблачность неба,
Журчанье реки. Я с тобою там не был.
О чем сожалею… И нет мне ответа…

поважней шоколадные пятна
Молочные реки, жуки мармеладные…
Тебя не волнует число арестантов.
В деревне есть хор соловьев – музыкантов.

В деревне есть МИР… Есть спокойствие света.
Спокойствие поля. Безоблачность неба,
Журчанье реки. Я с тобою там не был.
О чем сожалею… И нет мне ответа…