Четыре радости старого сарая

Радость незаметно наполняет мир прозрачными каплями. Делает его лучше, светлее и добрее. Каждый может взять столько радости, сколько просит его сердце. Без радости сердце становится пустым и холодным, а жизнь мелочной и одинокой.
Найти радость целая наука.
Увидеть её - искусство.
Сохранить - дар.
Сарай стоял в глубине сада. Стены его были выкрашены зелёной краской. От времени яркая зелень поблекла. Местами показались проплешины древесины, посеревшей от частого общения с погодой. Эта неяркая пестрота делала невзрачное строение совсем неприметным среди разнообразной садовой растительности.
Почти вплотную к его деревянному боку стояли два абрикосовых дерева. Толстые стволы прочно вросли в землю, удерживая мощные верхушки. Ветки склонялись над ребристой крышей. Словно внимательно разглядывали поверхность её крутых скатов. Прозрачный ажур крон ложился причудливым узором на волны серого шифера. Как дамастовая накидка восточной красавицы, заслоняющая от любопытных взглядов и жарких солнечных лучей.
После короткой южной зимы корявые тёмные ветки долго будили озябшие почки: ловили малейшее движение потеплевшего ветра. Дождевыми каплями смывали липкую смолу с жёстких чешуй. Наполняли сладкой влагой. Белые лепестки манерно потягивались, лениво расправляли края, морщились от малейшего колебания. Наконец, стряхнув сонную одурь, выглядывали наружу.
Крона покрывалась едва заметной розоватой дымкой. Только окончательно убедившись, что зима не вернётся, лепестки скидывали жёсткие пластины и расправляли нежные венчики. Крупные белые цветки застенчиво показывали сердцевину, заполненную полупрозрачными столбиками пестиков в окружении тонких нитей тычинок с жёлтыми веснушками пыльцы. Воздух вокруг вмиг становился невесомо ароматным.
На абрикосовое благоухание слетались пчёлы. Они перелетали с цветка на цветок. Деловито жужжали, подсчитывая, сколько цветов успели облететь. С наслаждением втягивали хоботками сладкий нектар. Перебирали мохнатыми лапками тычинки, собирая пыльцу. Пушистые полосатые брюшки нежно полировали поверхность лепестков. Цветы раскачивались на ветках в ожидании пчёл. Призывно трепетали нежными светлыми лепестками.
Когда последние капли нектара были собраны, аромат рассеивался. Лепестки чахли, тускнели и отрывались от заметно набухшей сердцевины. Лёгкие белые кружочки вращались в воздухе. Падали на серую крышу сарая. Засыпали кирпичные дорожки сада. Очерчивали тёмные приствольные круги. Подхваченные ветром, прилипали к пыльным стёклам небольшого окна. Залетали в щели между досками. От их мельтешения стены до самой крыши пробирала щекотка. Сарай терпел, сколько мог. Но даже строение не может пересилить природу. Доски верхнего ряда начинали мелко дрожать от смеха. Лепестки лёгкой вереницей залетали под край крыши. Под застрехой начинало нещадно свербить. Тихий смех переходил в хохот и заканчивался мощным чихом. Дверь гулко хлопала. Квадраты стёкол тихо дребезжали. Задремавшие воробьи пёстрым веером разлетались прочь. Это была первая, весенняя, радость сарая.
Весна постепенно уступала позиции следующему времени года. Сад замирал в ожидании летнего зноя. Синее небо ещё просвечивало сквозь зелень молодой листвы, когда на месте цветов появлялись твердые зелёные бульбочки. С каждым днём они становились всё больше. Их бархатистая поверхность ерошилась и отливала серебром. Любопытные сойки всё чаще залетали в кроны деревьев. Таращили круглые чёрные глаза. Осторожно трогали длинным клювом поверхность ягод. Потряхивали хвостом и улетали.
Каждое утро солнце нежно согревало в ладонях каждую ягоду. На их округлевших боках пролегала глубокая борозда. Бархатистая поверхность светлела. Через нежную зелень начинала проступать желтизна. Ветки, тяжело отдуваясь, всё ниже наклонялись к волнистой поверхности крыши. Крупные оранжевые шары тяжелели. Их коротким ножкам всё труднее было удерживаться на ветках. Первыми сдавались верхние ветки.
Бам…тяжёлая душистая ягода падала в серую борозду и оранжевым бильярдным шаром укладывалась в ливневый слив. Бам…бам…солнце старалось вовсю. Ягоды раздувались от сладкого сока и, шумно расталкивая листья, устремлялись вниз. Бам…бам…бам…весёлой канонадой стучали ягоды по крыше. Ароматным потоком катились они по скатам, толкались и прыгали. Укладывались в правильные оранжевые ряды. Крыша становилась оранжево-полосатой, кокетливо приманивала птиц, освобождая место для новых ягод.
Бам…бам…бам…Шифер отзывался гулким эхом. Внутри сарая всё вибрировало и гудело. Как в большом барабане. В эти минуты он и правда представлял себя огромным тамтамом. По которому колотят многочисленные весёлые пальцы, одетые в нежный бархат. Это была вторая, летняя, радость. От неё сарай молодел, подтягивал отходящие доски, подправлял съехавшую шиферную одноволновку и подмигивал пролетающим сойкам.
Последние плоды покидали крону. Освободившиеся от тяжести ветки радостно взмывали вверх. Мелко потряхивали листвой. Они выполнили свою миссию и имели право пожить немного в своё удовольствие. Искупаться под тёплым летним дождём без страха сбить недозревшую ягоду. Понежиться в розовых лучах утреннего солнца. Услышать, о чём шепчется одуванчик со спелой клубникой. Поиграть с ветром ладушки. Успеть пощекотать стрекозам крылышки. Мир велик и разнообразен. Вокруг столько увлекательных дел.
Каждый вечер деревья шумно рассказывали сараю все события прошедшего дня. Словно не замечая, что ему снизу видны все детали и подробности их жизни. Сарай выслушивал молча. Усмехался, когда ветки немного привирали. Знал, делают они это не из хвастовства. Из простого желания придать большую занимательность событиям. Каждый раз забывая главное правило: всё движется, даже стоя на месте.
Страсть к украшательству в конечном итоге постепенно изменяла облик самих деревьев. В кронах появлялись яркие краски. На зелёных пластинках листьев растекались пятна кармина. Солнце охватывала сонная одурь. С каждым утром оно вставало всё позже. Зато за горизонт норовило спрятаться пораньше.
Ветер легкими щелчками сбивал с веток листья. Они долго кружили в воздухе, оглядывали окрестности. Вокруг стволов вырисовывались яркие ореолы. Крыша наряжалась в пышную разноцветную шапку. Прямые линии сарая теряли привычную жёсткость, в облике появлялись романтические изгибы. Красно-жёлтые листовые пластины быстро высыхали, коричневели. Начинали нежно шуршать даже от незначительного порыва ветра. Как будто кто-то невидимый играл на больших маракасах, задавая страстный ритм танго. Это была третья радость сарая. Радость осеннего танго.
Погода охладевала. Осенний воздух приобретал звонкую прозрачность. Серые завихрения туч превращали холодные капли дождей в пушистые снежинки. Их тонкие лучи остро торчали в разные стороны. Снежинки так долго хороводились в воздухе, что были рады молча упасть на любую поверхность. Главное, чтоб все вместе. Так и лежали безмолвной холодной грудой.
Под белыми снежными сугробами все деревья становились похожими друг на друга. По краю крыши вытягивалась прозрачная бахрома сосулек. Холод украшал инеем углы сарая, рисовал белой пылью на стёклах окна. В сад приходила тишина. Холодная и загадочная. Её было приятно слушать долгими тёмными ночами. Глядеть, как мигают на чёрном небе звёзды. Луна мягким светом серебрила снежное покрывало. Внутри её светлого диска, как в волшебном фонаре, медленно двигались серые тени, показывая живые картины: с горки прыгал длинноухий заяц, шла девочка с коромыслом, лодочка плыла в неведомую даль…
В холодной тишине сарай любовался луной и сочинял истории, которые никто никогда не слышал. Это была четвёртая радость. Радость зимней сказки.