Деревья мои

Есть ли у вас деревья, с которыми вы связаны?
Связаны чем-то совершенно не - видимым... Связаны мыслью о том, что они у вас - были, и робкой надеждой - что они еще ЕСТЬ. Робкой, потому что эти незримо связанные с вами деревья иногда исчезают. Придешь на набережную прислониться спиной к канадскому клёну, ощутить его ласковую поддержку - как в юности, когда ходила к нему перед каждым экзаменом, за силой и уверенностью. Придешь на набережную к канадскому клёну, а... глаза хлопают в необычную пустоту. ГДЕ мой клён? Его просто - нет. Даже следов его долгой жизни, ямки или корешков - нет. И кому он мешал, мой любимчик, с красивыми резными листиками, со стремящимися в полет, раскинувшими крылья семенами?
Его НЕТ. И вопрос задать – «почему?», «зачем?» - просто НЕКОМУ.

Поэтому на встречу с другими моими деревьями я всегда иду с робкой надеждой и ... всё таки с опасением - ЕСТЬ ли они...
И только издалека увидив их зелёную шапку, сердце радуется и тревога отпускает.

МОИХ деревьев осталось всего восемь. И несколько лет назад они начали болеть - желтеют листья летом, сохнут ветви и листики на них. Кора закручивается, желтеет, она в каком-то мхе или лишайнике.
Когда я приезжаю домой, на свою малую Родину в Могилев после долгого отсутствия, я всегда прихожу к своим деревьям в переулке Коперника - поздороваться, погладить их шершавые стволы и гладкие или больные листочки.

Мои каштаны. Мои корни. Мои Богатыри.

Я помню их тоненькими палочками, которые кто-то из соседей по дому "воткнул" в землю вдоль улицы. У этих палочек не было даже листиков - я помню их первые дни, осенние. Но у высоких палочек были тоненькие гибкие веточки, на которые садились разные птички. А за птичками я, трёхлетняя малышка, очень любила наблюдать, смотреть вверх - они были разными. Иногда на веточку усаживались несколько маленьких птичек, мама называла их воробышками - и тогда ветка покачивалась, и в какой-то момент стайка дружно вспархивала. Иногда на деревце усаживалась большая серая птица и очень внимательно на меня смотрела большим круглым глазом. Она даже пыталась со мной разговаривать - карррр, карр, кар, карр... но я тогда ещё не очень хорошо говорила по человечески, и могла только повторять за ней эти непонятные птичьи слова. Когда мама одела меня в подарок от дяди - новое красивое пальтишко, которое я помню до сих пор (мелкая серо-белая клеточка и ярко-алая отделка воротника, рукавов и кармашков), то я побежала хвастаться обновкой перед деревьями. Вы спросите - а что, у меня не было во дворе друзей, чтобы им показывать, что это я «выпендривалась» перед деревьями? Были друзья - ярко помню картинку, что детей было много, мы играли с мячом, но я была самая маленькая. И как то так получилось, что наш дом вскоре снесли, мы получили квартиру в другом районе города и все соседи разъехались. Так что с этого раннего детства у меня в памяти не осталось даже имён тех детей, с которыми мы играли.

Может, я и выглянула во двор, может, и показалась друзьям, не помню. Но, то что когда я гордо шествовала по тротуару (даже помню свое ощущение гордости) перед высокими тонкими деревцами, на меня прилетела посмотреть та большая птица с круглым глазом, я помню до сих пор. Потому что она села на ветку, каркнула и какнула. И прямо на лацкан моего новенького красивенького пальтишка прилетела большая белая уродливая клякса. Я помню, что сначала оцепенела от такого нахальства, а потом разревелась и бросилась домой. Мама с бабушкой не сразу поняли кто меня обидел, да я наверное и не могла словами-то объяснить толком, но показала на эту гадкую кляксу. Конечно, ее быстро вытерли, мама меня успокоила и сказала что ничего страшного. Но пальто я это больше не надела. Никогда. Когда на меня пытались его натянуть, наверное брыкалась-сопротивлялась, но точно его не носила, а просила свое старенькое надевать. Так на фотографиях и осталась я маленькая в старом пальто (хотя как оно могло быть «старым», если мне всего-то было три года!), а новое мама просто отдельно сфотографировала - без меня. Потом его, наверное, кому-то отдали-подарили, но меня перестали им мучать и давить на совесть-уговаривать что оно же из самой Германии пришло, от любимого дяди...

А я с тех пор начала сбивать ворон камушками, которых под ногами валялось множество. Попадала или нет, не помню, но то что распугивала этих нахалок - это да. И мои прутики-деревца оставались "свободными от гостей", по крайней мере когда я выходила гулять на улицу.

А потом нам дали квартиру в другом районе, и вернулась я к своим деревьям только в старших классах школы. Да и то случайно - надо было пройти по нашей улице по дороге в городскую больницу, даже не помню кого шла навестить. Зашла на улицу и ахнула - я же не видела раньше, что на месте нашего дома построили высокий корпус фабрики художественных изделий. А на тротуаре перед ним красовались восемь красивых каштанов - все выше меня ростом в несколько раз, с ладными стволиками и охапками разрезных листьев. Кора их была почти гладкая, и приятно теплая - я погладила-поздоровались с каждым. Уходить не хотелось - мне казалось, что они помнят меня. Лукаво шелестят, напоминая про ворону. Расспрашивают про моё житье-бытье в неведомых им далях – другом районе. Смотрела на небо через их кружевную крону и загадывала желания. Иногда они исполнялись.

С тех пор я приходила к своим каштанам - погладить их-поздороваться, рассказать им про другие неведомые им дали - когда возвращалась домой после долгого отсутствия. А уезжала я часто: на месяц-два на соревнования, сборы по шахматам, когда училась в школе и институте, потом на 3 месяца на повышение квалификации, аспирантура... Потом пришло время, когда в Могилеве я бывала всего несколько месяцев в году. И неизменной осталась традиция - когда и приезжаю домой, я навещаю свои деревья. Те, которые остались.

А про те «мои деревья» - деревья, с которыми связаны другие эпизоды моей жизни – деревья, которых уже нет, я напишу в другой раз. Жаль, фотографий их я не делала - просто не думала, что придет то время, когда я их не увижу. Они казались вечными корнями, связывающими меня с родиной, малой родиной. Но в моих глазах, в моих ощущениях всё ещё играет мозаикой солнце сквозь трепетные салатовые листочки березовой рощи на ул. Лазаренко, всё еще бросает в прохладу на секунды – пока проходишь через завесу её ветвей - старая раскидистая ива возле Диагностического центра, всё ещё пахнет грибами и свежей землёй от корней дубов, в которых я «ковырялась» в детстве возле кинотеатра «Родина»…

И вот - иных уж нет, но эти мои восемь богатырей - пока красуются, густой зеленой гривой потряхивая на легком летнем ветерке.
«Их жизненный путь так же извилист как и мой», - думаю я, глядя как ствол одного раздваивается, другого – растраивается. А у одного аж четыре ствола! Непростые выборы были у дерева... Один ствол круто изогнулся, но так и не выбрал "второй вариант", не пустил второй отросток, а продолжил прямо гнуть свой единственный ствол.

Мои деревья, мои корни, мои выборы…